CC BY
0ОРИГИНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
УДК 910.3+327(571.6)
DOI https://doi .org/10.38161/2949-6152-2024-3-22-33
Демьяненко А. Н. - доктор географических наук, профессор, независимый исследователь, Хабаровск, Россия, ad716008@gmail.com
Методологические проблемы к исследованию трансграничья: Дальний Восток
Аннотация. Предпринята попытка выявить круг проблем в исследовании трансграничных пространств. Основное внимание уделено проблемам концептуализации процессов формирования и трансформации трансграничных регионов. На основе анализа результатов отечественных и зарубежных исследований выдвинуто предположение, что одним из наиболее перспективных направлений формирования методологической платформы междисциплинарного синтеза является региональная концепция, обогащенная рядом положений теории сложности. В рамках предлагаемого подхода трансграничные регионы рассматриваются как сложные пространственные социально-экономические системы, образованные ансамблем разнокачественных полей, становление и эволюция которых определяется действием геополитических факторов. В свою очередь результативность действия геополитических факторов, а, конечном счете масштабы, структура и конфигурация границ трансграничного региона зависит от природного, социально-экономического и политического контекста той части национального социоэкономического пространства (макрорегиона), в пределах которой он формируется и эволюционирует. В нашем случае в качестве своего рода модельного макрорегиона выступает Дальний Восток.
Ключевые слова: трансграничье, региональная концепция, регион, трансграничный регион, регионализм, Дальний Восток
Methodological Problems in Cross-border Research: the Far East
Demyanenko A. N. - Doctor of Geographical Sciences, Professor, Independent Researcher, Khabarovsk, Russia, ad716008@gmail.com
Abstract. An attempt has been made to identify a range of problems in the study of transboundary spaces. The main attention is paid to the problems of conceptualizing the processes of formation and transformation of transboundary regions. Based on the analysis of the results of domestic and foreign research, it has been suggested that one of the most promising directions for the formation of a methodological platform for interdisciplinary synthesis is the regional concept, enriched with a number of provisions of complexity theory. Within the framework of the proposed approach, transboundary regions are considered as complex spatial socio-economic systems formed by an ensemble of fields of different qualities, the formation and evolution of which is determined by the action of geopolitical factors. In turn, the effectiveness of geopolitical factors, and, ultimately, the scale, structure and configuration of the boundaries of a transboundary region depends on the natural, socio-economic and political context of that part of the national socioeconomic space (macroregion) within which it is formed and evolving. In our case, the Far East serves as such model of macroregion.
© Демьяненко А. Н.,2024
Keywords: transborder, regional concept, region, transborder region, regionalism, Far East Введение
Цель исследования попытаться выявить и систематизировать основные методологических проблемы в исследовании трансграничных пространств. При этом акцент был сделан на проблемах концептуализации процессов формирования и эволюции (трансформации) трансграничных регионов (ТР), поэтому появление в названии данной работы Дальнего Востока (ДВ) вовсе не случайно. Но, заявив о том, что ДВ рассматривается нами как своего рода модельный объект, мы посчитали необходимым определиться с тем, что и в каких границах понимается в качестве ДВ, тем более что по этому вопросу существуют самые различные точки зрения.
Более того, рассмотрение ДВ в контексте заявленной нами темы целесообразно, по крайней мере, в силу двух обстоятельств. Первое - ТР вписаны (хотя и отчасти) в социоэкономическое пространство макрорегиона и уже поэтому не могут не испытывать влияния со стороны структурных особенностей и трансформационных процессов в пространственной организации Дальневосточного макрорегиона. Второе - дальневосточные ТР будучи частью трансграничного пространства России, не могут не влиять на структуру и направления динамики ДВ макрорегиона.
Итак, говоря о ДВ мы имеем в виду следующее:
Во-первых, ДВ рассматривается нами, как сложная пространственная система, которая не сводима к той или иной единице АТД, но которая, опираясь на «прочную физико-географическую основу» может быть представлена как ансамбль пространств: природного, экономического, социального, политического. То есть ДВ прежде всего, как социальный конструкт. Прежде всего, но не исключительно. Очевидно, здесь же следует указать на то, что ДВ рассматривается нами как макрорегион, тот есть регион, первого уровня делимитации российских пространств.
Во-вторых, ДВ обладает рядом специфических черт, среди которых - относительная молодость как макрорегиона; ДВ все еще остается пространственной системой, находящейся на начальном этапе становления. Другая особенность заключается в том, что ДВ, пожалуй, если не единственный, то один из немногих макрорегионов России, которые можно рассматривать как акватерриториальный. То есть ДВ можно отнести к категории «контактных структур»1, формирование и эволюция которых определяется их положением на границе в данном случае Евразийского континента и Тихого океана. Но, «контактные структуры» формируются не только границами природного, но и политического характера, в частности, государственными границами. По большому счету ТР, это - все те же контактные структуры.
В-третьих, процессы районообразования на протяжении всей истории ДВ находились под влиянием геополитических факторов. В силу разнообразия условий как природного, так и этнокультурного и социально-экономического характера, в каждом конкретном случае влияние геополитических факторов существенно различалось. В конечном счете, это разнообразие условий следует рассматривать как предпосылку формирования в пределах ДВ макрорегиона пространственных социально-экономических образования, в том числе имеющих трансграничную природу, отличающихся друг от друга не только масштабами, но и внутренней структурой. Однако, упомянутые предпосылки не действуют автоматически предоставляемые ими возможности развития
1 Подробно о контактных структурах, в том числе на ДВ: См., например, [1-3].
реализуются как через меры государственной политики, в том числе и внешней, так и через практики присущие как аборигенному, так и пришлому населению. В результате, на протяжении рассматриваемого нами исторического периода имело место формирование сложной мозаики пространственных образований, как обладающих системными свойствами (районов), так и не обладающих таковыми, к тому же перемежающихся многочисленными и обширными лакунами, то есть территориями, которые не были вовлечены по тем или иным причинам в процессы освоения.
Наконец, социоэкономическое пространство ДВ не только отличается разреженностью и многочисленными лакунами, но и ярко выраженной смещением его организующего центра, если в качестве такового рассматривать сервисно-промышленную дугу Благовещенск - Хабаровск -Владивосток2 или Южную макроэкономическую зону в целом3, на приграничные территории.
Однако было бы большим упрощением сводить все к российско-китайскому сотрудничеству и к ТР «СВК-Юг ДВ», хотя и отрицать тот факт, что в настоящее время это единственный реально функционирующий ТР - не приходится [4], [15], [16]. На самом деле, на протяжении всей истории ДВ были и другие акторы и другие локации в пределах, которых имело место реализация сотрудничества. Речь идет в первую очередь о российско-американском сотрудничестве в трансграничном регионе Берингия и о российско-японском сотрудничестве в трансграничном регионе от Хоккайдо до побережья Камчатки4. Показательно, что и в том, и в другом случае мы имеем дело с ТР, имеющими аква-территориальную структуру.
Материалы, методология и методы
Все вышесказанное дает основание рассматривать ДВ как пространственную систему, исследование которой предполагает многоуровневый анализ: во-первых, на уровне СВА (или АТР), то есть на межгосударственном уровне, это своего рода макроуровень анализа; во-вторых, на уровне дальневосточных регионов, в том числе и ТР - мезоуровень, наконец, это - локальный уровень, то есть на уровне отдельных локаций.
Если принять, что трансграничные регионы, такие как «ДВ-СВК» - сложные пространственные системы (на время оставим в стороне вопрос о том, насколько эти системы сформированы), то придётся признать, что исследование столь сложных систем предполагает междисциплинарный подход к их исследованию. Нужна, пользуясь терминологией И. Лакатоша, новая «научно-исследовательская программа» [17], которая может обеспечить методологическую платформу для междисциплинарного синтеза исследования трансграничных регионов.
По-нашему мнению «твердым ядром» такой научно-исследовательской программы может стать региональная концепция, обогащенная рядом положений теории сложности, которую, в свою очередь, можно рассматривать как современную модификацию традиционной общей теории систем.
Для начала внесем ясность в понимание того, что есть «региональная концепция» и в какой мере она соответствует «теории районирования». На первый взгляд мы имеем дело не более, чем с игрой в слова. На самом деле, все несколько сложнее: дело в том, что, как правило, та или иная научная концепция эволюционирует в совершенно конкретном социально-политическом и
Концепт «промышленно -сервисных дуг» дуг был предложен в свое время П. А. Минакиром [18].
3 Обоснование макроэкономического зонирования ДВ дано в: [9]
4 ^ ~
С известной долей условности в этом ряду можно рассматривать и российско-корейское сотрудничество, которое в свое время играло существенную роль в освоении приграничных территорий на юге Приморья.
культурном контексте. В конечном счете, это проявляется в формировании научных школ или школ мысли различного масштаба.
Если не входить в детали, то придётся зафиксировать: у районной концепции в России была непростая судьба. Долгое время теория районирования составляла одну из важнейших теоретических конструкций отечественной социально-экономической географии. Более того, длительное время (начиная с 1920-х гг. по 1960-е гг.) экономическая география рассматривалась, как наука об экономических районах. В предельно четкой форме это было сформулировано С. В. Бернштейн-Коганом: «....экономическая география есть наука об экономических районах и их взаимодействии» [6, с. 14] 5. При этом экономический район рассматривался сложная территориальная экономическая (социально-экономическая) система, а в качестве несущей структуры выступал территориально-производственный комплекс6. Экономические районы, во всяком случае, до конца 20-х годов рассматривались не только как объекты, но и как субъекты регулятивной деятельности. Однако, по мере становления тоталитарной системы вопросы выявления и оценки разнообразия уходят на второй план, как и вопросы децентрализации системы государственного управления. Происходит постепенное отожествление экономических (социально-экономических) районов с районами политическими, то есть с единицами административно-территориального деления. Районы от крупных экономических районов до локальных все более превращались в единицы статистического учета. Затем настало время социологизации и экологизации экономической географии, экономическая география стала СЭГ, районная концепция обогатилась такими понятиями как социально-экономическое, эколого-экономическое и природно-хозяйственное районирование. Но пришли иные времена и на какой-то период (к сожалению, непродолжительный) районирование вновь оказалось востребованными, но попытка влить новое содержание в старые меха сложившейся системы АТД оказалась малопродуктивной.
Впрочем, справедливости ради следует признать, что и за пределами нашего отечества, ситуация, столь же неоднозначна. Если обратиться к работам последнего времени, в которых рассматриваются вопросы эволюции региональной концепции [28, 29, 33, 35, 42, 44, 47-49, 51, 52, 57, 58], то можно выстроить такую периодизацию: в годы между двумя мировыми войнами -региональная концепция занимает центральное место в системе географических наук, после Второй мировой войны концепция уходит в тень «количественной революции» в географии. При этом, «До 1960-х взгляд на природу региона отличался некоторой двойственностью. ... регион рассматривался либо как «ментальный дивайс («mental device») необходимый в исследовательской практике, либо как «реальный объект» (realenity) исследования» [60, р. 3]. Впрочем, в последние годы все большее признание как в среде зарубежных, так и отечественных исследователей приобретает точка зрения, согласно которой разделение между ментальными и реальными сущностями было просто ложным.
Однако, с 1980-х гг. региональная концепция выходит за дисциплинарные рамки географической науки. Здесь будет уместным привести мнение А. Паасси с соавторами: «Новые представления о регионах были пропитаны социопространственной теорией и характеризуются подъемом таких понятий, как, например, геоистория, реляционность, перформативность или
5 Сходная ситуация отмечалась и в зарубежной географии, в которой по свидетельству П. Клаваля [33] основным направлением было исследование экономического района.
6 Подробно становление и эволюция теории экономического районирования рассмотрены в: [10, 13, 21, 22, 26].
топология ...» [51, р. 1]. Особого внимания заслуживает упоминание о том, что региональная
„7
концепция оказалась, пропитана социопространственнои теориеи .
Районная (региональная) концепция перешла дисциплинарные границы, и ее влияние все отчетливее проявляется в социально-гуманитарных дисциплинах. В той или иной мере регионализацию претерпели практически все социально-гуманитарные дисциплины. Это дает основание, говорить о том, что столь широкое распространение научных идей и аналитических инструментов присущих районной концепции можно рассматривать как одно из проявлений «пространственного поворота» (spatial turn) в социально-гуманитарных дисциплинах8.
Здесь будет уместно отметить, что региональная концепция, наряду с целым рядом социологических теорий (производства пространства А. Лефевра, структурации А. Гидденса, социальных полей и габитуса П. Бурдье, мобильностей Дж. Урри), послужили основанием для
9
регионализма .
Начнем с констатации: общепринятой трактовки термина «регионализм» в настоящее время не существует. Скорее всего, это - зонтичный термин, который объединяет широкий набор экономических, социальных, культурных и политических изменений, трансформирующих пространственные и в том числе территориальные отношения. В конечном счете, «Регионализм - это идеология и политическое движение, направленное на продвижение интересов регионов» [45, p. 10].
Не вдаваясь в анализ источников и путей развития регионализма в его различных ипостасях, зафиксируем лишь наиболее важные по-нашему мнению положения: 1) регионализм проявляется в самых различных аспектах жизни современного общества; 2) не существует некоего пригодного на все случаи жизни регионализма, ибо социальный, политический, культурный и природный контексты, формируют не только европейский, но и латиноамериканский, восточноазиатский и иные формы регионализма; 3) регионы становятся самостоятельными акторами, причем не только в пределах государственных границ.
Наконец, необходимо различать два различных значения термина регионализм. На международном уровне регионализм относится к межгосударственному сотрудничеству для достижения общей цели или решения общих проблем той или иной группы стран, которые связаны географическими, историческими или экономическими условиями.
Второе значение термина «регионализм» относится к субгосударственному уровню и сопровождается процессами децентрализации государственного управления, в ходе которого региональные правительства и органы местного самоуправления во все большей мере становятся активными участниками не только принятия решений, но и принимают на себя ответственность за их реализацию. В этом смысле можно выделить разные виды регионов, в том числе и ТР.
Но, прежде чем перейти к анализу методологических подходов к исследованию трансграничных регионов, следует еще раз обратить внимание на то, что есть феномен трансграничности. Скорее всего, как и в случае с регионализмом, приходится констатировать, что трансграничность, как и ТР не имеет однозначного толкования. Можно предположить, что это
Впрочем, это справедливо применительно к эволюции региональной концепции за пределами нашего отечества, ибо в СССР по причинам, прежде всего идеологического свойства, «западные» социологические теории в лучшем случае могли быть объектом критики.
8 О пространственном повороте и его влиянии на отечественную СЭГ и не только: [7, 8, 12, 59,].
9 Регионализму как «старому», так и «новому» и «компаративистскому» посвящена огромная литература, вот только некоторые публикации: [27, 30-32, 34-36, 48, 53-55].
обусловлено сложностью и динамичностью самого объекта исследования - «ТР», а также все возрастающей ролью регионов этого типа не только в рамках глобального миропорядка, но и в пространственной организации отдельных стран.
Поэтому общие методологические принципы описания и объяснения реального многообразия ТР, а тем более прогнозирование их будущих состояний, еще только предстоит сформулировать. Попытки построения теории «сравнительного регионализма», обобщающей опыт европейской и неевропейской трансграничной интеграции, которые предпринимаются географами, политологами и международниками, можно считать первыми шагами в этом направлении [30, 39, 41, 54, 55]. Но уже сейчас становится очевидным, что дальнейшие усилия по концептуализации регионализма должны учитывать тот факт, что регионализация имеет дело не только с экономикой, безопасностью и т.п. традиционными подходами, но и с социально-культурным и внутриполитическим контекстами присущими тем или иными цивилизационным структурам. Вовсе не случайно появление таких концептов как восточноазиатский, латиноамериканский, африканский регионализмов10. Поэтому для создания полноценной методологии изучения трансграничных интегральных регионов, имеющих множественную размерность, функционирующих на разных своих пространственных этажах в различных территориальных конфигурациях, необходимо проведение значительно более широких междисциплинарных исследований11.
Результаты и их обсуждение
Так, как ТР рассматривается нами как хотя и весьма специфический, но все-таки регион и в тоже время как сложная пространственная система, то предлагаемый нами подход к исследованию ТР предполагает с одной стороны опору на региональную концепцию12, а с другой - на теорию
сложных систем13.
Начальный этап, предлагаемого нами алгоритма исследования трансграничных территорий -выявление того, что Л. В. Смирнягин обозначил, как «районируемость» [23]. Иначе говоря, для начала следует выяснить, а есть ли в пределах приграничных территорий узлы концентрации жизнедеятельности общества и если таковые присутствуют, то далее следует поиск ответа на вопрос: каковы пределы его влияния, то есть определение границ ТР. В конечном счете, мы получаем «либо приблизительное число ячеек (районов) и их взаиморасположение, либо предварительная сетка в виде пятен на месте ядер (без границ)» [23, с. 58].
Применительно к современной ситуации в пределах ДВ можно уверенно выделить ТР «СВК-Юг ДВ», с китайской стороны организующим центром первого порядка выступает Харбинская агломерация, тогда как с российской стороны мы имеем три центра Южно-Приморская
Из работ, посвященных восточноазиатскому регионализму, а он нас интересует в первую очередь: Routledge Handbook of Asian regionalism / Eds. M. Beeson, R.Stubbs. London: Routledge, 2012, а также [38].
11 Несмотря на часто звучащие призывы к междисциплинарному исследованию регионализма приходится признать, что до настоящего времени преобладают все-таки функциональные или отраслевые подходы, когда в исследовательском фокусе оказываются либо проблемы безопасности или экономические проблемы.
12 Что касается региональной концепции то помимо работ зарубежных автор не мог пройти мимо работ отечественных исследователей, опубликованных в последние два десятилетия [21, 21-26].
13 О теории сложных систем [20], что касается ее применения в исследовании социоэкономических пространств и ТР [14, 16].
(Владивостокская), Хабаровская и Благовещенская агломерации, которые в совокупности на порядок уступают Харбинской. Но, помимо Харбина, на китайской стороне ТР имеются центры второго порядка, которые вполне соответствуют упомянутым выше трем российским центрам.
Говорить о том, что в настоящее время на ДВ есть другие ТР было бы большим преувеличением, хотя не стоит отрицать, что, во-первых, необходимые условия для их появления; во-вторых, ТР в иных формах существовали в прошлом (Берингия, Хоккайдо-Камчатка) [4, 15, 16].
И, если первый этап завершается разработкой черновой сетки районов, то на втором этапе «настаёт черёд выявления характерных черт каждого из этих районов, своего рода распознавание их сущности» [23, с. 67], то есть имеет место «распознание районов». Именно на это этапе происходит формирование параметров, соответствующих качественным характеристикам, выявленным на первом этапе. В конечном счете, второй этап дает ответ на вопрос: какие черты отличают районы друг от друга? В этом случае принципиальное значение приобретают «плавающие признаки», то есть имеет место ситуация, когда «многие признаки имеют решающее значение в одних местах, но совершенно не имеют смысла в других» [22, с. 14]14. Более того, в разные исторические периоды и на разных этапах районообразования набор признаков может существенно отличаться для одного и того же района. Отметим также еще одно обстоятельство, которым обычно пренебрегают, именно: исчезновение региона, как такового. Этот вариант трансформации региона особенно характерен именно для ТР, в том числе и дальневосточных.
Далее, устанавливаем территориальные пределы распространения этих характеристик в их специфическом сочетании. То есть мы формируем сетку районов или иначе: проведение границ районов. И здесь вновь следует обратить внимание, как минимум, на два обстоятельства: лакуны и границы. Что касается лакун, то есть наличие разрывов в сетке районов15, то это вполне обычное явление.
Вопрос о границах, в том числе и ТР также не так прост, как это может показаться на первый взгляд. Традиционно, сетка районов в отечественной регионалистике, это совокупность контуров16, покрывающих все без остатка то или иное пространство. Однако, в современных условиях, которые характеризуются динамичностью, а зачастую и непредсказуемостью поведения социальных агентов трудно надеяться на то, что границы будут сколько-нибудь длительно время в статичном
17
положении .
Завершая обзор, считаю целесообразным обратить внимание еще на одну проблему, которую можно обозначить как проблему доминирования в исследованиях трансграничным процессов «сотрудничества» и «интеграции», при систематической недооценке значимости «рисков» и «дезинтеграции»18. Как правило, игнорирование «рисков» и «дезинтеграционных процессов» сопровождается завышенными ожиданиями от реализации тех или иных трансграничных
О плавающих признаках см. также [24].
15 Особенно если речь идет о ТР. Так, на ДВ, на протяжении всей истории макрорегиона никогда ТР не покрывали всего его пространства.
16 И хотя Л. В. Смирнягин полагает (и не без основания), что «представление границ в общественной географии в виде тонких линий» [24, с.196] есть нелепость, тем не менее эта «нелепость» явно доминирует.
17 З. Бауман следующим образом сформулировал состояние современного общества: «В наши дни паттерны и конфигурации больше не заданы и тем более не самоочевидны; их слишком много, они сталкиваются друг с другом, и их предписания противоречат друг другу, так что все они в значительной мере лишены своей принуждающей, ограничивающей силы» [5, с.14].
18 Эта проблема особенно актуальна для российского ДВ уже в силу того, что, будучи частью Восточной Азии он может быть вовлечен в конфликты между Россией, США, Китаем и Японией, то есть стержневыми странами четырех цивилизаций - православной, западной, китайской и японской. Конечно, нет неизбежности в том, что конфликтный потенциал будет тем или иным образом реализован. Но и пренебрегать тем, что такой потенциал имеет место - не лучшая стратегия.
интеграционных проектов, что, в конечном счете, подрывает доверие, а это - ключевой фактор сотрудничества как на государственном, так и на региональной уровне.
Выводы
Границы, а, следовательно, ТР представляют собой сложные социально-пространственные явления, которые следует понимать, как в высшей степени динамичные, причем направления изменений имеют не только нелинейный характер, но к тому же обладают высоким уровнем неопределенности.
Осознание сложности границ и ТР как социально-пространственных феноменов сопровождалась, как минимум с 1980-х годов формированием междисциплинарной области исследований, объединяющей политических географов, историков, антропологов, политологов, экономистов, социологов и юристов.
С 1990-х гг. происходит практически экспоненциальный рост не только публикаций, но и организаций, ставящих своей целью исследование пространств в США, Европе, а с недавних пор и в Китае.
Однако, следует признать, что уровень концептуализации исследования границ и ТР все еще недостаточен, что отчасти обусловлено короткой историей этого исследовательского направления, а отчасти сложностью и высоким уровнем динамизма самого объекта исследований. Тем не менее, существует ряд концепций, который по-нашему мнению, может быть полезен при формировании теоретической платформы междисциплинарного синтеза, это - региональная концепция и связанные с ней концепции регионализации, теория сложности, концепция мобильности, концепция полей, в первую очередь19.
Если же попытаться выстроить алгоритм исследования ТР, его можно представить, как следующую последовательность действий (этапов), отличающихся друг от друга не только содержаниям исследовательских задач, но и адекватного этим задачам инструментария.
I. Идентификация трансграничных пространств и ТР. Выявление и картографирование реальных и / или потенциальных центров трансграничных взаимодействий и ареалов, на которые распространяются их влияние в приграничных пространствах двух и более стран. То есть выявляем, какие виды трансграничного взаимодействия и в каких субпространствах или полях они осуществляются (или могут быть осуществлены). В конечном счете, определяем сущностные черты трансграничного пространства (совокупности взаимодействующих полей) и количество отдельных ТР. Особое внимание на этом этапе занимает анализ геополитической обстановки. Применительно к дальневосточным ТР такого рода анализ предполагает учет не только двухсторонних взаимоотношений России с непосредственными соседями (КНР, США, Япония, КНДР и РК), но и с другими глобальными игроками (ЕС, Индия), а также с все более многочисленными группировками стран, преследующими свои интересы в АТР.
II. Выявление пространственно-функциональной структуры ТР. Задачей этого этапа исследования является параметризация сущностных черт ТР, выделенных на предшествующем этапе и определение их границ. При этом границы ТР (в силу того, что ТР - сложные пространственные
19 Естественно, это перечень не исчерпывающ, и вполне возможно в исследовании тех или иных ТР потребуется для их концептуализации привлечение других концепций, например, пространственно-временной географии, структурации общества и т. д. и т. п.
системы), как правило, имеют динамичный и открытый (проницаемы) характер, что допускает их наложение в те или иные периоды времени. На этом же этапе решается и решается и задача определения таксономии ТР. Так, например, в пределах российского приграничья ТР «СВК-Юг ДВ», который можно принять как ТР первого уровня членения российских трансграничных пространств (макроуровень) в явном виде выделяются три ТР следующего (мезоуровня) организующими центрами которых выступают Владивостокская (Южно-Приморская), Хабаровская и Благовещенская (Среднеамурская) городские агломерации. Наконец, в рамках этого же этапа выясняется каким образом трансграничные пространства и регионы включены в социоэкономические пространства макрорегиона (например, ДВ) и/или страны.
III. Анализ региональной динамики и выявление разновременных трендов в процессах трансформации трансграничного пространства в целом и отдельных ТР, в частности. На этом этапе задача исследования заключается, прежде всего, в обнаружении долгосрочных тенденций трансформации ТР, что помимо всего прочего, предполагает выявление и локализацию не только факторов «работающих» на интеграционные процессы, но и рисков запуска дезинтеграционных процессов. Динамика ТР может рассматриваться на уровне отдельных субпространств (полей) и/или пространственно-функциональной структуры ТР, на предшествующем этапе. При наличии в пределах макрорегиона определенного количества ТР, целесообразна их типологизация (в качестве типологизирующих признаков можно принять: 1) сложность; 2) размерность; 3) зрелость; 4) тенденция динамики), а, следовательно, и анализ региональной динамики в разрезе отдельных типов ТР. Особо внимания на этом этапе заслуживает анализ институтов как формальных, так и неформальных оказывающих влияние на трансграничные пространства в целом и на отдельные ТР. По результатам данного этапа выявляется не только долгосрочные тренды региональной динамики, но и формируется сеть ТР в пределах исследуемого региона.
IV. Мониторинг и корректировка сети ТР. Формированием сети ТР работы по их исследованию не завершаются, так как в условиях турбулентных сред и высокого уровня неопределенности в трансформационных процессов самих ТР, имеет место необходимость в мониторинге всей сети ТР, для того чтобы обеспечить внесение соответствующих корректив в действия институтов ответственных за их эффективное функционирование.
Список литературы
2.
3.
4.
5.
6. 7.
Бакланов П. Я. Контактные географические структуры и их функции в Северо-Восточной Азии // Известия РАН. Сер. географ. 2000. № 1. С. 31-39.
Бакланов П. Я. Дальневосточный регион России: проблемы и предпосылки устойчивого развития. Владивосток : Дальнаука, 2001. 141 с.
Бакланов П. Я., Ганзей С. С. Трансграничные территории: проблемы устойчивого природопользования. Владивосток : Дальнаука, 2008. 216 с.
Трансграничные регионы Дальнего Востока / Барбенко Я. А., Бляхер Л. Е., Демьяненко А. Н., Киреев А. А., Леонтьева Э. О., Мишина Н. В., Украинский В. Н., Ярулин И. Ф.// Ойкумена. Регионоведческие исследования. 2023. № 3. С. 73-84. Бауман 3. Текучая современность. СПб. : Питер, 2008. 240 с.
Бернштейн-Коган С. В. Очерки экономической географии. М. : Госиздат, 1922. Вып. 1. 197 с. «Пространственный поворот» и его интерпретация в российской науке и институциональной практике / Бляхер Л. Е., Демьяненко А. Н., Киреев А. А., Клиценко М. В., Ламашева Ю. А., Лебедева М. М.,
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20. 21.
22. 23.
24.
25.
26.
Леонтьева Э. О., Малкова Н. Ю., Украинский В. Н., Ярулин И. Ф., Ячин С. Е. // Ойкумена. Регионоведческие исследования. 2021. № 2. С. 46-59.
Веденин Ю. А., Голубчиков Ю. Н., Тишков А. А. Туристическая география как исследовательское направление в системе географических наук // Известия РАН. Сер. географ. 2017. № 4. С. 128-140. Вишневский Д. С., Демьяненко А. Н. Макроэкономическое зонирование как метод стратегического анализа: Дальний Восток // Пространственная экономика. 2010. № 4. С. 6-31.
Демьяненко А. Н. Экономическое районирование: вопросы теории и истории. Хабаровск : Хабар. краев. типография, 2010. 224 с.
Демьяненко А. Н. Об экономическом районировании и районообразовании // Регионалистика. 2018. Т. 5, № 6. С. 5-17.
Демьяненко А. Н. Постмодерн, пространственный поворот и отечественная социально-экономическая география // Ойкумена. Регионоведческие исследования. 2022. № 1. С. 19-34.
Демьяненко А. Н. Районная концепция в отечественной и зарубежной социально-экономической географии: а не перечитать ли классику еще раз? // Геосистемы северо-восточной Азии: природные, природно-ресурсные и социально-экономические структуры. Владивосток : ТИГ ДВО РАН, 2023. С. 28-38. Демьяненко А. Н. Заметки на полях статьи А. Н. Швецова «Российское пространство в процессе исторических переходов (к разработке и реализации теории постсоветских системных преобразований организации социоэкономического пространства)» // Периферия. Журнал исследования нестоличных пространств. 2024. № 1. С. 91 -121.
Демьяненко А. Н., Клиценко М. В. Опыт междисциплинарного исследования трансграничного региона: Дальний Восток России - Северо-Восточный Китай // Ойкумена. Регионоведческие исследования. 2023. № 1. С. 80-94.
Российско-китайское сотрудничество в новых реалиях: региональное измерение : препринт науч. докл. / Демьяненко А. Н., Ярулин И. Ф., Бурик М. В., Клиценко М. В. М. : ИКиСА, 2022. 70 с. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ // Лакатос И. Избранные произведения по философии и методологии науки. М. : Академический Проект ; Трикста, 2008. С. 281-475 с. Минакир П. А. Тихоокеанская Россия: вызовы и возможности экономической кооперации с СевероВосточной Азией // Пространственная экономика. 2005. № 4. С. 5-20.
Экономические макрорегионы: интеграционный феномен или политико-географическая целесообразность? Случай Дальнего Востока / Минакир П. А., Исаев А. Г., Демьяненко А. Н., Прокапало О. М. // Пространственная экономика. 2020. Т. 16, № 1. С. 66-99. Морен Э. О сложности. М. : Ин-т философии РАН. 2-е изд., эл. 284 с.
Смирнягин Л. В. Объективность района как «проклятый вопрос» районирования // Научные теории и географическая реальность. М. : Эслан, 2004. С. 103-120.
Смирнягин Л. В. Узловые вопросы районирования // Известия РАН. Сер. географ.. 2005. № 1. С. 5-16. Смирнягин Л. В. Районирование общества: методика и алгоритмы // Общественная география: многообразие и единство. Вопросы экономической и политической географии зарубежных стран. М. ; Смоленск : Ойкумена, 2011. Вып. 19. С. 55-82.
Смирнягин Л. В. Безграничное районирование и плавающие признаки как средство познания географической реальности // Проблемы географической реальности : IX сократические чтения. М. : Эслан, 2012. С. 191-200.
Швецов А. Н. Российское пространство в процессе исторических переходов (к разработке и реализации теории постсоветских системных преобразований организации социоэкономического пространства) // Российский экономический журнал. 2021. № 6. С. 66-100.
Шувалов В. Е. Районирование в российской социально-экономической географии: современное состояние и направления развития // Региональные исследования. 2015. № 3. С.19-29.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
34.
35.
36.
37.
38.
39.
40.
41.
42.
43.
44.
45.
46.
47.
48.
49.
50.
Acharya A. Regionalism in the evolving world order. Power, lead-ership, and the provision of public goods // 21st Century Cooperation Regional Public Goods, Global Governance, and Sustainable Development / eds. A. Estevadeordal, L. Goodman. London : Routledge, 2017. P. 39-54.
Agnew J. Evolution of the regional concept // Handbook on the Geographies of Regions and Territories / eds. A. Paasi, J. Harrison, M. Jones. Cheltenham, Northampton : Elgar, 2018. P. 23-33.
Aitken S., Valentine G. Ways of knowing of doing geographic research // Approaches to Human Geography / eds. S. Aitken, G. Valentine. London : SAGE, 2012. P. 1-12.
Börzel T. A. Comparative Regionalism: A New Research Agenda // KFG Working Paper Series, № 28, August 2011, Freie Universität Berlin.
Börzel T. A. Theorizing Regionalism: Cooperation, Integration, and Governance // The Oxford handbook of Comparative Regionalism / ed. by T. A. Börzel, T. Risse-Kappen. Oxford : Oxford University Press, 2016. P. 41-63. Bristow G. New regionalism // Handbook on the Geographies of Regions and Territories / eds. A. Paasi, J. Harrison, M. Jones. Cheltenham : Elgar, 2018. P. 67-78.
Claval P. Regional Geography: Past and Present // Geographia Polonica. 2007. Vol. 80, № 1. P. 25-42. De Lombaerde P., Söderbaum F. Reading the Intellectual History of Regionalism / Regionalism / eds. P. De Lombaerde, F. Söderbaum. Sage, 2013. P. XVII-XLVII.
Entrikin J. N. Region and Regionalism / The SAGE Handbook of Geographical Knowledge / eds. J. A. Agnew, D. N. Livingstone. London : SAGE, 2011. P. 344-357.
Gochhayat A. Regionalism and sub-regionalism: A theoretical framework with special reference to India // African Journal of Political Science and International Relations. 2014. № 1. P. 10-26.
Handbook on the Geographies of Regions and Territories / eds. A. Paasi, J. Harrison, M. Jones. Cheltenham, Northampton : Edward Elgar Publishing, 2018. 530 p.
He B., Inoguchi T. Introduction to Ideas of Asian Regionalism //Japanese Journal of Political Science. 2011. № 12. P. 165-177.
Hettne B. Beyond the «new» regionalism // New Political Economy. 2005. Vol. 10, № 4. P. 543-571.
Hettne B., Söderbaum F. Theorising the Rise of Regionness // New Political Economy, 2000. Vol 5. № 3
(December) P. 457-473.
Hettne B., Söderbaum F. The Future of Regionalism: Old Divides, New Frontiers /Eds. A. Cooper, C.Hughes, P. De Lombaerde / Regionalization and Global Governance: The Taming of Globalization. London : Routledge, 2008. P. 61-79.
Jones M., Paasi A. Guest Editorial: Regional World(s): Advancing the Geography of Regions // Regional Studies, Vol. 47.1, January 2013. P. 1-5.
Keating M. Contesting European regions // Regional Studies. 2016. P. 1-10.
MacLeod G. New Regionalism // International Encyclopedia of Human Geography / eds. R. Kitchin, N. Thrift. London : Elsevier, 2009. P. 423-427.
Mansfield E. D., Solingen E. Regionalism //Annual Review of Political Science. 2010. Vol. 13. P. 145-163. Marks G., Hooghe L., Blank K. European Integration from the 1980s: State-Centric v. Multi-level Governance // Journal of Common Market Studies. 1996. Vol. 34(3). P. 341-378.
Bounded vs. Open regions, and beyond: critical perspectives on regional worlds and words / Murphy, A. B., Paasi, A., Entrikin, J. N., Macleod, G., Jonas, A., Hudson R. // Regional Worlds : Advancing the geography of regions. London, Routledge. 2015. P. 5-16.
The New Regionalism and the Future of Security and Development / eds. B. Hettne, A. Inotai, O. Sunkel. Basingstoke : Palgrave Macmillan, 2000. 313 p.
Paasi A. Place and region: regional worlds and words // Progress in Human Geography. 2002. Vol. 26, № 6. P. 802-811.
Paasi A. Regions and Regional Dynamics // The Sage Handbook of European Studies / ed. Chris Rumford. SAGE, London : 2009. P. 464-484.
51. Paasi A., Harrison J., Jones M. New consolidated regional geographies // Handbook on the Geographies of Regions and Territories / eds. A. Paasi, J. Harrison, M. Jones. Cheltenham, Northampton : Elgar, 2018. P. 1-20.
52. Paasi A., Metzger J. Foregrounding the region // Regional Studies, 2017. Vol. 51, № 1. P. 19-30.
53. Paasi A., Zimmerbauer K. Theory and practice of the region: a contextual analysis of the transformation of Finnish regions // Treballs de la Societat Catalana de Geografia, 71-72, 2011. P. 163-178.
54. Soderbaum F. Old, New, and Comparative Regionalism. The History and Scholarly Development of the Field // The Oxford handbook of Comparative Regionalism. Eds. T.A. Borzel, T. Risse-Kappen. Oxford : Oxford University Press, 2016. P. 16-38.
55. Soderbaum F. Comparative Regionalism // International Relations - Oxford Bibliographies 2021. 16 p.
56. Sohn C. Cross-border regions / Handbook on the Geographies of Regions and Territories / eds. A. Paasi, J. Harrison, M. Jones. Cheltenham : Elgar, 2018. P. 298-310.
57. Tomaney J. Region // International Encyclopedia of Human Geography. Vol. 9 / eds. R. Kitchin, N. Thrift. London : Elsevier, 2009. P. 136-150.
58. Tomaney J., Ward N. Locating the Region: An Introduction // A region in transition: North East England at the millennium / eds. J. Tomaney, N. Ward. London : Routledge, 2017. P. 1-20.
59. Wastl-Walter D. Introduction // The Ashgate Research Companion to Border Studies / eds. by D. Wastl-Walter. New York : Routledge, 2016. P. 1-8.
