CC BY
81
И.Я. Стоянова
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ПРОБЛЕМЕ ИЗУЧЕНИЯ ПРАЛОГИЧНОСТИ В МЕНТАЛЬНОМ ПРОСТРАНСТВЕ БОЛЬНЫХ С НЕПСИХОТИЧЕСКИМИ РАССТРОЙСТВАМИ
В статье рассматриваются базовые методологические подходы к изучению категории пралогического как сложного, поли-функционального феномена, являющегося элементом ментального пространства личности и включающего характеристики психологической защиты, совладания.
Признание ментального пространства личности одной из метафор, выводящих психологическое познание к многомерному миру человека, есть неизбежный шаг на пути преодоления дихотомии субъекта и объекта в психологии, шаг на пути выхода к человеку как особой пространственно-временной организации, хронотопу, пространственную характеристику которого определенным образом фиксирует понятие «ментальное пространство». Оно «схватывает» процесс детерминации многомерного мира человека конкретной культурой и способа выхода к ней, принятыми в обществе.
В.Е. Клочко
Проблема изучения пралогической составляющей ментального пространства у больного человека по сравнению со здоровыми людьми обусловлена поисками методологических оснований, адекватных предмету исследования, существующей понятийной путаницей, неопределенностью психологического содержания. В то же время феномен пралогического в виде верований, суеверий, проявлений анимизма (одушевление природных явлений), обычаев, ритуалов и табу, сформированных в первобытной культуре далекого прошлого, неоднозначно представлен в многомерном мире современного человека.
Степень разработанности проблемы. Психологическое содержание понятий «ментальность», «пра-логическое мышление», их проявления в континууме здоровье - болезнь остается недостаточно изученным и по многим позициям дискуссионным, несмотря на значительный интерес исследователей к проблеме.
Обилие модификаций данных понятий обусловлено различиями концепций, целей и исследовательских задач, сформулированных в рамках различных дисциплин (психологии, культурологии, антропологии, этнографии), недостаточной разработанностью понятийного аппарата, отсутствием критериев проявления данного феномена в аспектах психического здоровья и болезни, а также методологическими трудностями, связанными с психодиагностикой.
Недостаточность психологической информации о проявлениях феномена пралогичности у людей без психических нарушений обуславливает необходимость проведения сравнительного изучения данных характеристик в нормативной группе и среди пациентов. Поэтому основным принципом нашего исследования является патопсихологический, разработанный в отечественной психологии. По определению Б.В. Зейгарник (1984), закономерности нарушений психической деятельности и свойств личности у больных необходимо изучать в сопоставлении с закономерностями формирования и протекания психических процессов в норме.
Положения, приведенные выше, определяют необходимость поисков методологических подходов для проведения исследования пространства особенностей пралогичности у пациентов с непсихотическими на-
рушениями в сравнении с данными проявлениями у здоровых людей.
Как отмечает В.Е. Клочко (2002), «когда заявляется понятие «ментальное пространство личности», то возникает вопрос о том, является ли оно очередной мифологемой, которая никакой психологической сущности, тем более пространственно определенной, за собой не имеет, или это уже научная метафора, намекающая на нечто вполне конкретное, способное постепенно стать предметом психологического исследования».
Мы полагаем, что исследование пралогичности как элемента ментального пространства человека, с учетом его ценностно-смысловой представленности, становится возможным, основываясь на концептуальных подходах представителей Томской психологической школы.
Методология настоящего исследования базируется на концепции ментального пространства личности В.И. Кабрина, теории психологических систем (ТПС) В.Е. Клочко, а также типологии ригидности Г.В. За-левского.
Понятие «ментальность» употребляется в разных сферах гуманитарных направлений как термин, содержание которого меняется в зависимости от контекста изложения [1]. Г.В. Акопов [2] приводит одну из формулировок ментальности, претендующую на полноту и объективность: «Ментальность - это характерная для конкретной культуры (суб-культуры) специфика психической жизни представляющих данную культуру людей, детерминированная в историческом аспекте экополитическими условиями жизни. При описании менталитета В.И. Кабрин [1] подчеркивает, что менталитет не идентичен общественному сознанию, а характеризует лишь его специфику. При определении сущности понятия «ментальность» и «ментальное пространство личности» В.И. Кабрин обращает внимание на многомерность его психологического содержания, включая характеристики смысловой наполненности, значимости и ценности.
Понятие «менталитет» определяется как характерная для данной культуры специфика психической жизни представляющих ее людей, детерминированная экономическими и политическими условиями жизни в
историческом контексте. Содержание менталитета определяется знаниями, которыми владеет изучаемая общность. Совместно с верованиями знания составляют представления об окружающем мире, которые являются базой менталитета, задавая вместе с доминирующими потребностями и архетипами коллективного бессознательного иерархию ценностей, характеризующих данную общность [1].
О.М. Краснорядцева [3] обращает внимание на то, что категории «менталитет» и «ментальность» часто используются как «рядоположенные» и синонимичные, тогда как ментальность в большей степени характеризует социальную сторону явления, а менталитет - глубинные основания личностных и общественных отношений. В собственно психологических исследованиях менталитет определяется как «специфика психологической жизни людей, которая проявляется через систему взглядов, оценок, норм, умонастроений, которые основываются на имеющихся в данном обществе знаниях и верованиях. Последние наряду с доминирующими потребностями и архетипами коллективного бессознательного задают иерархию ценностей и характерные убеждения, идеалы, установки» [4].
В определении данного понятия уже намечается выделение содержательного аспекта пралогического как составной части менталитета. В нашем исследовании феномен пралогического рассматривается как элемент многомерного ментального пространства (ментальности) человека.
Теория психологических систем позволяет изучать человека как открытую систему с учетом роли культуры в становлении многомерного мира человека, его ценностно-смыслового поля, а также порождения им собственного мира как открытого пространства жизни [5]. Базируясь на этих подходах, мы полагаем, что при сравнительном психологическом анализе ментального пространства здоровых людей и пациентов с непсихотическими нарушениями в настоящем исследовании в большей степени применимо понятие «потенциально открытая система». В этом случае открывается возможность выделить факторы, способствующие формированию здоровья, факторы, порождающие «открытость» системы, а также факторы, нарушающие взаимодействия человека с миром и способствующие формированию заболевания.
Вслед за В.И. Кабриным и В.Е. Клочко мы также полагаем, что уникальность ментального пространства конкретного человека открывается только при рассмотрении его в одной системе с другими людьми. Только выявив тождественное, общее, характерное для всей системы (интегральное или системное качество), можно говорить о ментальности как общем признаке системы и о ментальности конкретного человека.
Следуя логике системного подхода, мы также полагаем, что применение в исследовании понятия «ментальное пространство человека» означает «взять» материальное и духовное в одной системе координат и рассмотреть в их взаимодействии и взаи-мопереходе порождение новой, собственно психологической, особой реальности, возникновение и усложнение которой составляет сущность процесса че-
ловекообразования. Здесь субъективное и объективное выступает не в абстрактном философском «единстве» или «методологическом слипании», а взаимопе-реходах, порождая такие качества мира человека, которые обеспечивают избирательность, предметность, реальность бытия человека в мире, а также его действительность для человека. Поэтому ментальное пространство человека не объективно и не субъективно, оно транссубъективно и формируется с помощью транскоммуникаций. Транскоммуникации включают межличностные взаимодействия и взаимодействия человека с культурой, в которых формируется транссубъективное пространство человека.
В рамках метасистемного анализа предполагается изучение явления пралогичности в качестве необходимого элемента реальной функциональной системы, имеющей свою особую качественную определенность. Применительно к предмету нашего исследования содержание пралогического является элементом ментального пространства человека. В такой системе элемент понимается и как целостное явление, и как явление, детерминированное включающей его системой.
В.Е. Клочко акцентирует внимание на возможностях использования системного уровневого анализа при изучении ментального пространства с выделением следующих составляющих:
- уровень социума, то есть всего сообщества, проживающего в данной стране;
- общественный уровень, представленный группами, которые различаются между собой различными, в том числе профессиональными признаками;
- индивидуальным уровнем, проявляющимся на уровне конкретной личности.
В нашем исследовании при изучении ментального пространства человека и проявлений пралогического в качестве элемента его системы осуществляется анализ специфики пралогического с учетом возрастных, гендерных и профессиональных различий людей, проживающих в городской и сельской местностях, а также в разных сибирских регионах.
В метасистемном мышлении порождаются сверхчувственные качества, на основе которых система способна к самоорганизации. При этом «ментальное пространство» отличается от «среды» тем, что для описания последнего понятия достаточно четырех координат - трех пространственных и времени. Ментальное пространство включает в себя еще три субъективных координаты - значение, смысл и ценность. Значит, оно пронизано эмоциями, посредством которых предметы, носители этих сверхчувственных качеств, становятся доступными сознанию.
Сущность первобытного, или пралогического мышления (в отечественной и зарубежной психологии традиционно закрепилось именно такое понятие), заключается в совокупности верований и чувств, образующих единую систему и основывающихся на коллективных представлениях.
Феномен пралогического мышления занимает со-отвествующее положение в широком спектре наук, включая психологию, антропологию, этнокультуро-логию, социологию, историю и др. При этом психологическое содержание данной категории трактуется
сообразно установкам исследователей. Границы данного понятия остаются размытыми и неопределенными. При выделении дефиниции в зависимости от направления исследований в качестве синонимов используются термины «дологическое», «архаическое», «магическое» или «мистическое» мышление, отличительные признаки которых игнорируются (Карагоди-на Е.Г., 1997). Большинство авторов в содержании данного понятия подчеркивают архаичность, несостоятельность по сравнению с причинно-следственным, логическим мышлением, получившим свою приоритетную представленность как способ познания в западной культуре. Как отмечается в последнем издании энциклопедического словаря «Психологический лексикон», пралогическое мышление - это ранний этап развития (в процессе филогенеза), на котором формирование его основных логических законов еще не завершено. Существование причинно-следственных связей уже осознанно, но сущность их выступает в мистифицированной форме, При данном способе мышления природные и социальные ситуации осознаются как процессы, происходящие под покровительством и при содействии незримых сил. Порождением пралогического мышления является магия как общераспространенная в первобытном обществе попытка влиять на окружающий мир, исходя из сопричастности явлений (Брудный А.А., 2005).
В данном подходе акцентируется роль пралогиче-ского мышления как «недостаточной», «зачаточной», архаичной формы более совершенного, логического способа познания мира. Между тем один из первых исследователей культуры первобытных народов, антрополог и представитель французской социологической школы Л. Леви-Брюль, в большей степени анализировал не мышление как процесс познавательной деятельности, а именно ментальность, понимаемую как совокупность эмоционально окрашенных социальных представлений.
Данный термин - калька с французского «men-talie» - означает не только мышление, но и умонастроение, и мыслительную установку, и воображение, и склад ума. Основываясь на теории психологических систем, мы выделяем феномен пралогического в качестве элемента ментального пространства в потенциально открытой системе, который может способствовать открытости человека в его взаимодействии с культурой и другими людьми или нарушать эти взаимодействия, способствуя проявлениям несоответствия. Таким образом, предметом нашего исследования является именно пралогическая ментальность человека (а не пралогическое мышление) в ее ценностносмысловой представленности у людей без нарушений психического здоровья и пациентов с невротическими, психосоматическими и аддиктивными нарушениями.
К содержательным характеристикам феномена пралогического относятся:
1) эмоциональная интенсивность переживания;
2) неразделимость объективного и субъективного;
3) закон партиципации (сопричастности);
4) магический настрой (вера в существование, действие незримых сил);
5) проявления анимизма, т.е. одушевление природы в качестве универсального верования - архетипа, приписывание неодушевленным предметам человеческих качеств.
В проблемном поле нашего исследования предполагается изучение взаимодействий человека с культурой. Поэтому одна из задач исследования обусловлена изучением того, насколько пралогическое проявляется в контексте культурного пространства человека, обретая символическое значение, или продолжает оставаться объектом идолопоклонничества, некритичного следования традициям и обычаям, вызывая тревогу и страх при невыполнении определенных ритуалов, что проявляется в фиксированных формах поведения.
Нарушению взаимодействий в потенциально открытой психологической системе и порождению болезни способствует психическая ригидность, закрепленная в фиксированных формах поведения, которая проявляется и в преморбиде, и в особенностях реагирования личности на травму и низком уровне поисковой активности [6]. Содержание психического феномена в форме ригидности проявляется в неспособности личности изменить свое поведение в связи с изменениями ситуации, приверженность к однотипному образу действий, негибкость. Поэтому выраженность психической ригидности становится фактором, способствующим неэффективным транскоммуникациям, которые снижают возможности потенциально открытой системы и порождают несоответствие в межличностных и культуральных взаимодействиях. Так, ригидное следование традициям, созданным в глубокой древности, усугубляет нарушения транскоммуникаций и снижает уровень открытости в психологической системе. Например, младший брат становится боевиком не по собственным убеждениям или желанию, а вследствие наказов старшего брата, жестким (ригидным) семейным установкам и стереотипам, противоречащим современной реальности.
Ригидность предполагает застреваемость аффекта, фиксацию на однотипных объектах и неизменность их эмоциональной и ценностно-смысловой значимости. Так данное качество становится фактором, нарушающим транскоммуникации. В качестве пускового механизма (причины) усиления психической ригидности во внешнесистемных взаимодействиях могут выступать фрустрация, тревога, страх, шок. Мы рассматриваем ригидность как фактор риска, порождающий закрытость психологической системы и снижающий эффективность транскоммуникаций. При этом психическая ригидность является составляющей патопсихологического симптомокомплекса и, кроме того, также способствует нарушению взаимодействий в норме.
Таким образом, методологические основания исследования пралогичности как элемента ментального пространства человека включают концепции, позволяющие изучить психологический контекст пралоги-ческого в координатах значимости и ценностносмысловой представленности у пациентов с непсихотическими расстройствами, а также людей без нарушений психического здоровья. При этом человек изучается с позиций потенциально открытой психологи-
ческой системы, уровень открытости которой определяется проявлениями психической ригидности. Эти подходы представлены на следующем рисунке. Здесь показано, что степень открытости психологической системы, порождающей ценностно-смысловой аспект взаимодействий человека с миром, обусловлена выраженностью психической ригидности, а также межличностными и культурными транскоммуникациями.
Ригидность
Содержание пралогического, являясь элементом ментального пространства, обладает всеми его качествами. В рамках открытой системы оно порождает новую реальность и способствует ее творческому переосмыслению. В открытой системе пралогическая ментальность человека порождает собственный мир как открытое пространство жизни на основе принципа соответствия, проявляющегося в системных взаимодействиях. При этом соответствие может порождать новые смыслы взаимодействия человека с реальностью, Кроме того, принцип соответствия ограничивает взаимодействия, становясь фактором, формирующим миропорядок и устраняющий хаос в открытых системах.
То, что порождается взаимодействиями элементов открытой системы, становится внутренним ее содержанием, делает систему более сложно организованной. В связи с этим новые элементы «безразличной среды» становятся соответствующими системе, обусловливая возможность взаимодействия ее с ними, то есть превращаются в условия и предпосылки дальнейшего движения системы.
Закон ограничения взаимодействия, полагает В.Е. Клочко, наиболее ярко проявляется в живых (психологических) системах, по отношению к которым можно выделить противоположности - собственно систему и окружающую среду, из которой избирательно вычерпывается то, что системе необходимо для удержания собственной целостности. Поэтому способом существования открытых систем является развитие, понимаемое как закономерное усложнение их системной организации. Применительно к контексту исследования обретение символической функции пралогического мышления, отношение к нему как к составляющей культуры порождает развитие личности. Стремление буквально следовать наказам предков без учета реальности, что обусловлено повышенной психической ригидностью, способствует неэф-
фективности транскоммуникаций и нарушению личностного развития.
Важным аспектом изучения феномена пралогиче-ского становится ценностно-смысловой контекст его реализации. Понятие ценностно-смысловой структуры ситуации рассматривается [3, 5] как особое психологическое пространство, в котором осуществляется взаимный переход внешнего и внутреннего, объективного и субъективного. Установлено, что любое изменение субъективного плана вызывает изменение в ценностно-смысловой структуре ситуации, представленное динамикой смыслов, которые отражаются эмоциями. При этом ценностно-смысловая структура ситуации сама может быть источником психологических новообразований.
Потенциальными ресурсами (источниками) взаимодействий с пралогической культурой являются этнос, семья, профессиональные группы, социальное окружение, географические условия проживания. На то, как будут использованы данные источники прало-гического, в значительной степени влияет векторная направленность базовых ценностей и смыслов. Так, в одних случаях содержание пралогического становится опорой позитивных транскоммуникаций, направленных на развитие, в других - проявляются деструктивные тенденции.
По нашему представлению, у пациентов с непсихотическими расстройствами принцип соответствия взаимодействий, характерный для открытых психологических систем, проявляется в меньшей степени по сравнению со здоровыми. При этом снижается эффективность взаимодействия, что порождает иную ценностно-смысловую направленность. Неэффективные транскоммуникации пациентов порождают неудовлетворенность жизнью и формируют смысловую притягательность болезни с постепенным усилением ее ценности и значимости. Так координаты значимости, ценности и смысла включаются в формирование болезни.
Мы полагаем, что при нарушении принципа соответствия и невозможности эффективного взаимодействия на различных уровнях усиливается ценностносмысловой аспект болезни. Смысловая привлекательность болезни, впервые выявленная психоаналитически ориентированными исследователями в рамках психологических моделей психосоматики, свидетельствует о том, что любая болезнь имеет определенный смысл у страдающего. Она осознанно или неосознанно преднамеренна.
Базируясь на методологии, описанной выше, мы полагаем, что в системе транскоммуникаций одним из полифункциональных проявлений заболевания является его защитная функция. Болезнь является способом избегания непонятного, невыносимого и тревожного.
Исследователями установлено, что при формировании нарушений здоровья центральной проблемой является реакция личности на психологический стресс, под которым понимается воздействие на человека фрустрирующих, психотравмирующих событий с формированием расстройств на психическом и соматическом уровнях (Селье Г., Александровский Ю.А., Тарабрина, Василюк Ф.Е., Анциферова, Семке В.Я., и др.). При этом значимыми являются способы форми-
рования расстройств, выбор невротического, психосоматического или аддиктивного пути синдромогене-за, а также преморбидных индивидуально-психологических особенностей, способствующих или препятствующих проявлению нарушений (Семке В.Я., Залев-ский Г.В., Братусь Б.С., Менделевич В.Д., Тхостов, Соколова Е.Т., Николаева Н.Н. и др.).
Мы полагаем, что человек как потенциально открытая психологическая система даже в условиях воздействия психической травмы и в процессе ее переработки, способен к самоорганизации, развитию социальной успешности и здоровья. Другие варианты «личностного выбора» - заболеть неврозом, психосоматическим или аддиктивным расстройством в качестве патологического защитного механизма в большей степени характерны при недостаточных либо нарушенных системных взаимодействиях.
При этом у пациентов нарушения внешних и внутрисистемных взаимодействий усиливают друг друга, порождая тревогу, дезорганизацию. Так переживания, сопровождающие деструктивные, патогенные психологические реакции (внешние взаимодействия), оказывают разрушающее действие на структуры организма через гормональную, иммунную и нервную системы (внутрисистемные взаимодействия).
Таким образом, к основным факторам, порождающим степень открытости человека как психологической системы, относятся ценностно-смысловая направленность взаимодействия, соответствие транскоммуникаций, уровень психической ригидности.
К факторам, определяющим степень открытости психологической системы, относятся также конституциональная предрасположенность, неосознаваемый конфликт, предшествующий стресс.
Мы полагаем, что выраженность психической ригидности во многом определяет особенности самоорганизации личности в психотравмирующих взаимодействиях. В этом случае человек как психологическая система становится более закрытым, в его ментальном пространстве теряются ценности мира и смысловое многообразие реальности. Он сконцентрирован только на собственной ригидной смысловой установке. При этом фиксированные формы поведения приближаются к уровню автоматизмов. Эти особенности могут проявляться и в некритичном использовании обычаев («Пусть мир погибнет, но ты должен выполнить семейный завет»), и в использовании оберегов и амулетов (даже, когда они не помогают), и фиксированности на приметах, свидетельствующих о неблагополучном развитии событий или предвещающих болезнь.
Эти особенности могут проявляться в напряженности психологической защиты, либо в совладании с ситуацией, либо способствовать личностному росту, то есть реализовываться в системных взаимодействиях на различных уровнях. Эти уровни могут способствовать разрешению ситуации или формированию заболевания.
Таким образом, неэффективные транскоммуникации, реализующиеся в ментальном пространстве личности в различных системных уровнях, обуславливают полифакторную природу заболевания.
Как отмечают исследователи, ментальность человека включает понятие потребности. Оно интерпретируется как состояние, создаваемое испытываемой нуждой в объектах, необходимых для существования и развития, и выступающее источником активности, благодаря которому осуществляется регулирование поведения, определяется направленность мышления, чувств и воли человека (Петровский А.В., 2005).
Мы полагаем, что при описании феномена прало-гического мышления с учетом потребностной сферы личности в качестве дополнительного объяснительного принципа возможно применение концепции Э. Фромма «социальная личность» [7].
С позиций этой теории личность является продуктом динамического взаимодействия между врожденными потребностями и действующими социальными нормами и предписаниями. В структуре данной личности аспект соотношения сознания и бессознательного представлен в виде частично осознаваемой системы идей, верований, установок чувств. В представлениях Фромма, в природе человека заложены уникальные экзистенциальные потребности. Личностный конфликт между стремлением к свободе и стремлением к безопасности представляет мощную мотивационную силу жизнедеятельности. При этом дихотомия «свобода - безопасность» базируется на пяти основных экзистенциальных потребностях.
Первая из них заключается в установлении личностью связей с миром и преодолении изоляции посредством «продуктивной любви». Участие в другом человеке позволяет сохранить собственную индивидуальность. При неудовлетворении данной потребности у человека проявляется направленность на собственные эгоистические интересы, неспособность в выражении доверия другим. В культурно-историческом аспекте данная потребность реализовалась в передаче потомкам пралогического опыта в виде заповеди, поверья, мифа, сказки, обряда и т.п..
Следующая потребность проявляется в преодолении своей пассивной природы: (быть активным), направленным на творчество и созидательность. В представлениях Фромма, проявления творчества возможны в любом направлении жизнедеятельности (воспитание детей, формирование новых идей, занятия искусством или создание материальных ценностей), позволяет людям достигать чувства свободы и собственной значимости. Невозможность удовлетворения этой потребности является причиной деструктивности личности.
Потребность в идентичности как внутренняя потребность тождества с самим собой, чувствование и осознание своей непохожести на других также относится к базовым потребностям личности, в представлении Э. Фромма. Он полагает, что копирование чьего-либо поведения, иногда доходящее до степени слепой конформности, не дает возможности человеку достичь подлинного чувства идентичности. В этом смысле утрированное следование повериям, ритуалам, сформированным в древности, не позволяет человеку ориентироваться на собственные ценности, делать самостоятельный выбор.
Существует также потребность в корнях, в чувстве стабильности и прочности, ощущении безопасности, сходной с тем, что давала связь с матерью в
раннем детстве. На протяжении всей жизни люди испытывают данную потребность в корнях, основах. Однако те, для кого характерны симбиотические связи с родителями, домом, родом или сообществом как удовлетворение потребности в корнях, не могут ощущать личностную целостность и свободу в настоящем (то есть не могут быть здоровыми и зрелыми лично-стно, что может приводить к деструкции, дезадаптации, болезни).
Следующая потребность - в опорной ориентации и преданности идее. Согласно Фромму, людям необходима стабильность для объяснения сложной картины мира. Такая ориентация представляет собой совокупность убеждений, позволяющих воспринимать и постигать реальность. В данной потребности подчеркивается значимость для человека сформированности объективного и рационального подхода в представлениях о мире как способе сохранения высокой самооценки и сохранения физического и психического здоровья. Мы полагаем, что пралогическое мышление дополняет данную потребность и участвует в восприятии полифоничной картины мира.
Таким образом, через ментальное пространство пралогического реализуются экзистенциальные потребности человека.
Кроме того, проявления пралогичности в функциональном плане (уровень взаимодействия) могут выполнять защитную функцию, как и способы психологической защиты, изученные психоаналитически ориентированными исследователями в различном социальном контексте: оно способствует сохранению благоприятных представлений личности о себе, гармонизирует самооценку, позволяет снизить эмоциональное перенапряжение и тревогу. Кроме того, пра-логичность может проявляться в качестве совладания и способствовать самоорганизации. При этом и психологическая защита, и совладание при эффективных транскоммуникациях соответствуют средовым взаимодействиям и способствуют личностному развитию. Между уровнями психологической защиты и совла-дания сохраняются определенные гомеостатические связи, позволяющие человеку находиться в равновесии со средой и продуктивно взаимодействовать.
На уровне неэффективных транскоммуникаций, включающих характеристики несоответствия взаимодействий, архаичности, ригидности, низкой самоорганизации преобладает пралогическая психологическая защита, которая проявляется в фиксированных формах поведения. Поэтому соотношение психологической защиты и способов совладания у больных и здоровых будут различными.
Предлагая определение категории пралогического, мы выделяем следующие его психологические характеристики:
Содержание пралогического основывается на вере в существование незримых сил, обладающих магическими защитными свойствами.
Данный феномен формировался на ранних стадиях филогенеза в форме коллективных представлений и архетипов в условиях первобытной культуры.
Пралогичность проявляется в неразделенной совокупности верований, обычаев, обрядов, ритуалов,
чувства религиозности и переживаний по отношению к ним.
Пралогичность реализуется в особых ситуациях, имеющих высокую значимость и ценностносмысловую наполненность.
Таким образом, пралогическая ментальность человека - это особая психическая реальность, которую нельзя свести ни к субъективному, ни к объективному, но которая имеет свою представленность в данных категориях.
Категория веры имеет следующее определение: это особое состояние психики, заключающееся в полном и безоговорочном принятии человеком фактов внутреннего и внешнего существования живого, истинного откровения (Карпенко Л.А., 2005).
Термин «переживание» содержит несколько вариантов определений: а) эмоционально окрашенное состояние, непосредственно представленное в сознании и выступающее для субъекта как событие собственной жизни; б) наличие стремлений и желаний, представляющих в индивидуальном сознании процесс выбора мотивов и целей деятельности, что способствует осознанию отношения личности к происходящим событиям; в) форма активности, возникающая при невозможности достижения субъектом ведущих мотивов его жизни, крушении идеалов и ценностей, что проявляется в преобразовании его психологического мира, направленном на переосмысление своего существования. Это позволяет человеку в критической жизненной ситуации перенести тяжелые события, обрести осмысленность существования [8].
Развитие понятия о коллективных представлениях, присущих каждому индивиду, а также категории, составляющей структурный уровень человеческой психики и содержащей наследственные элементы, реализовано К. Юнгом (1926). Он полагал, что эти формы, связанные с ментальностью человека, имеют древнее происхождение и совершенствование в процессе филогенеза.
Архетип - это унаследованная возможность различать и переживать типичные или почти универсальные ситуации или модели поведения. Они остаются скрытыми, пока не узнаны и неосознанны, несут сильный заряд энергии, которому личности трудно сопротивляться. Архетипы пробуждают чувства, затемняют реалии и овладевают волей [1].
При исследовании особенностей пралогичности мы рассматриваем категории коллективного бессознательного и архетипов как базовых понятий, структурных составляющих этого феномена.
Как мы уже отмечали, термин «дологическое» раскрывает познавательную характеристику мышления, хотя в данном исследовании мы изучаем ментальные аспекты пралогического. Характеристика магического содержания пралогического как веры в присутствие незримых сил, которые либо помогают, либо вредят человеку, отражает лишь одну из сторон пралогической ментальности человека. Термин «архаическое», синонимом которого является старое, отжившее, не соответствующее современным условиям, также не в полной мере соответствует пространству первобытного, которое может проявляться не только в архаически окрашенных транскоммуникациях, но и
в творческих взаимодействиях с реальностью. Кроме того, понятие пралогического интерпретировано в контексте исследования в качестве архаических (специфических) форм психологической защиты (термин введен З. Фрейдом). Поэтому с целью устранения терминологической путаницы мы исключаем определение «архаическое», хотя на первых этапах исследования использовали его в качестве синонима первобытному [9].
Считая эмоциональную насыщенность, интенсивность коллективных представлений главной особенностью пралогического мышления (или пралогиче-ской ментальности), Л.Брюль отмечает, что они «заражают» эмоциями каждого индивида, в душе которого перемежается страх, надежда, религиозный ужас, пламенное желание и острая потребность слиться воедино с общим началом [9. С. 28]. Именно интенсивность переживаний и «сплавленность» эмоций и представлений, на наш взгляд, способствует интерио-ризации пралогического феномена на личностный уровень.
В качестве другой важной особенности первобытного мышления выделяется нечувствительность к логическим противоречиям, отсутствие опоры на причинно-следственные связи при восприятии того или иного явления. Поэтому неудача при выполнении ритуала заклинания злых духов, чтобы те не мешали вырастить хороший урожай, не является убедительным доказательством отсутствия магических сил. Процесс познания в современном мире не сводится только к коллективным представлениям. Кроме них человек использует причинно-следственное, мышление, основная характеристика которого - здравый смысл. В отличие от коллективных представлений здравый смысл опирается на логику. Логическое совершенствование операций мышления в ходе исторического развития общества заключается в освобождении мышления индивида от коллективных представлений, в расширении сферы применения здравого смысла, непосредственно переходящего в научное мышление [10].
Следующей особенностью первобытного мышления является неразделимость в представлениях объективного (реальности существования явления) и субъективного (отношения к явлению). Другими словами, в коллективных представлениях предметы, явления, существа могут быть одновременно и самими собой, и чем-то иным. Они могут одновременно находиться здесь и быть в другом месте. Леви-Брюль и Леви-Стросс приводят доказательства того, что для первобытных людей сон столь же реален, как и явь. Они не различают предметы и их изображения, человека и его имя, ставя между ними знак равенства или рассматривая, например, посягательство на тень человека как на него самого.
Формулируя законы пралогического мышления, Л. Леви-Брюль прежде всего останавливается на законе партиципации. Т.Г. Стефаненко [11], рассматривая этот термин, подчеркивает, что он является калькой с французкого и в переводе на русский язык «затуманивает» значение, для которого более точным и уместным является понятие «сопричастность». Это потребность в сопричастности своей социальной
группе, а с позиций современной терминологии - в идентификации с ней. Во-первых, она заключается в магическом содержании коллективных представлений, защищающих человека от любых невзгод. При этом магическое или мистическое (с позиций современных исследователей, эти понятия несут одинаковую смысловую нагрузку) понимается как вера в таинственные силы и общение с ними.
Именно мистическая сопричастность заставляет члена тотемического общества отождествлять свою социальную группу с животным или растением, имя которого они носят, или верить в духовную связь между общественной и крокодильей группой [12].
Во-вторых, через феномен сопричастности реализуется коммуникативная функция пралогического мышления. Вслед за Л.Леви-Брюлем,, З. Фрейдом, Л.С. Выготским, А.Г. Асмоловым и др., мы полагаем, что у людей во все времена остается потребность в непосредственном общении с окружающим миром на основе сопричастности. Наиболее отчетливо данная потребность проявляется в религии, а также в сфере морали, ценностей и обычаев, где преобладают именно коллективные представления и интенсивные переживания [7, 13, 14]. Таким образом, феномен сопричастности создает востребованность пралогичности в аспекте коммуникации, которая реализуется в нескольких направлениях: «Это на меня направлено внимание незримых сил. Это я взаимодействую с духами с помощью магии». Это невидимые существа помогают (или мешают) мне выздороветь, стать сильнее, успешнее».
Наличие в первобытном мышлении функции защиты Леви-Брюль связывает с такими его характеристиками как реалистический символизм, образность, антиципация, замена. При этом он интерпретирует наблюдение Брайана (1905) на следующем примере. Когда в стране зулусов разражается эпидемия, со всей местности собираются матери, несущие на спинах детей. Они с пением отправляются на берег реки, где имеется песчаная отмель. Там они выкапывают ямы и в каждую сажают по ребенку, засыпая его песком по самую шею. Затем они стенают и причитают, что характерно для обряда погребения. Предполагается, что этими действиями совершается умилостивление кого-то, о ком туземцы еще не знают, но таким образом надеются положить конец эпидемии. Леви-Брюль комментирует данный обряд следующим образом: осуществляя в символической форме несчастье, которое считается близким и неизбежным, первобытные люди реализуют его буквально. По их представлениям, теперь не следует бояться того, что несчастье действительно произойдет. Его сила, его негативное воздействие сведено к нулю, исчерпано антиципацией, т.е. действиями, предотвращающими негативное развитие событий. В данном обряде исследователь отмечает категорию замены, проявляющуюся в том, что матери, инсценируя погребение своих детей, делают это для того, чтобы спасти их от угрожающей смерти [9. С. 553].
Обобщая психологические характеристики подобных обрядов, Леви-Брюль отмечает наличие аффективной категории сверхъестественного в восприятии человека первобытной культуры, т.е. имеющей эмо-
циональную природу. С этими проявлениями он связывает как сходство восприятия возможных несчастий (зловещих предзнаменований, колдовства), так и операций, способов защиты от угрожающих событий. Таким образом, первобытные представления о возможной угрозе обуславливают проявление защитной реакции, действий в форме предписаний, табу, очистительных обрядов, ограничений, жертвоприношений, замен и т.д. в форме, унаследованной от предков и сохраненной обычаями и традициями.
Уточняя характеристики первобытного мышления в контексте понятия психологической защиты, можно отметить, что механизмы психологической защиты включаются в действие, когда человек испытывает тревогу, беспокойство, психологическое напряжение. Применяя приемы и «техники» в форме пралогиче-ской защиты, человек достигает внутренней сбалансированности и снижения повышенного уровня тревожности. Таким образом, одним из аспектов прало-гического является выполнение функций психологической защиты. А приписывание природным силам, неодушевленным предметам или таинственным невидимым существам человеческих характеристик способствует наполнению коллективных представлений содержанием анимизма. Мы полагаем, что в феномене «одушевления» неживой природы также реализуется функция психологической защиты: неодушевленные предметы становятся как бы более близкими и понятными, «очеловеченными», что снижает тревогу и перенапряжение.
Остановимся на проблеме соотношения феномена пралогического и культурно-историческго контекста. В представлениях В.Е. Клочко [5] ментальное пространство личности «схватывает» процесс детерминации многомерного мира человека конкретной культурой и способами выхода к ней, принятыми в обществе. В процессе фило- и онтогенеза «параметры мира культуры формируют и развивают культурные качества человека, а человек, становясь культурой, способен не терять себя в ней, но оставаться по отношению к ней и самому себе интерпретирующим и самосози-дающим текстом культуры»,
В.М. Видгоф [15] выделяет три варианта «языка, знаков культуры»: иконический (идеографический), инвариантно-символический и метафорический, которые фиксируют разную степень условности смыслов и значений от предметной наглядности до предельной условности. Так, идеографический знак - это язык фактов, буквальность содержания, для которого присущ чувственно-наглядный уровень при восприятии картины мира. Это первичный, сигнальный и потому элементарный уровень мышления человека, характерный для первобытного и детского мышления, когда последнее развивается по принципу подобия, подражания, мимезиса [10]. «Языки первобытных сообществ всегда выражают представления о предметах и действиях в том виде, в каком предметы и действия представляются глазам и ушам» [12. С. 57].
Мы уже отмечали ранее, что содержание пралоги-ческого включает уровень мифологического мышления, когда теряется грань между предметом и его символом. На этом основаны верования.
Развиваясь в культурно-историческом контексте, знаковая система, язык культуры все более обретают символическую функцию, а личность в процессе транскоммуникаций осваивает культуру прошлого, которая обретает символическое значение.
В отношении понятия «психологическая защита» мы разделяем представления исследователей о том, что функциональное назначение и цель психологической защиты заключается в ослаблении внутрилично-стного конфликта (напряжения, беспокойства), обусловленного противоречием между инстинктивными импульсами бессознательного и интериоризованными требованиями внешней среды, возникающими в результате социального взаимодействия. Ослабляя этот конфликт, защита регулирует поведение человека, повышая его приспособляемость и уравновешивая психику [16, 17].
По мнению многих современных исследователей, защитные механизмы имеют следующие общие свойства: они действуют в подсознании, отрицая, искажая или фальсифицируя действительность в ситуации стресса, конфликта, фрустрации, психотравмы. Психологические защитные механизмы рассматриваются в качестве процессов интрапсихической адаптации за счет подсознательной переработки поступающей информации. В этих процессах принимают участие все психические функции: восприятие, память, внимание, воображение, мышление, эмоции, но всякий раз основную работу по преодолению негативных переживаний выполняет одна из них.
По нашему представлению, пралогическая ментальность, являясь целостным многофункциональным феноменом, порождает защитную функцию и обладает свойствами, присущими психологической защите, выделенной в рамках психоанализа.
Среди психодинамически ориентированных исследователей сформировалось представление о том, что некоторые защиты являются более примитивными по сравнению с другими, более зрелыми. К защитам, относящимся к «низшему уровню», принадлежат те, которые направлены на сохранение границы между собственным «Я» и внешним миром. Защиты «высшего порядка» направлены на преодоление внут-риличностных противоречий (Мак Уильямс Нэнси, 2002). Критериями примитивных (архаических) форм психологической защиты являются:
обусловленность довербальной стадией развития: недостаточная связь с реальностью (искажение представлений о реальности);
отсутствие достаточного учета определенности и константности объектов, находящихся вне собственного «Я» (отсутствие причинно-следственных отношений);
действие общим недифференцированным полем (сплав представлений, эмоций, чувств).
Анализируя содержание и функциональную направленность архаической защиты, выделенной в рамках психоанализа и сравнивая ее с феноменом пралогического мышления в качестве психологической защиты, мы выделяем сходные и отличительные особенности этих категорий.
Обозначенные признаки, отражающие сходство и различие архаической и пралогической психологиче-
ской защиты, показывают более широкую направлен- защиты, но и совладания с трудными (проблемными)
ность первобытной ментальности, которая может по- ситуациями, то есть, быть копинг-стратегией. В сис-
рождать защиты более высокого, интрапсихического, теме взаимодействий пралогическое может быть
личностного уровня. При этом в системе транскомму- представлено широким спектром уровней самоорга-
никаций могут быть востребованы разные формы низации, включая психологические защиты, стратегии
психологической защиты, включая выявленные в совладания, личностное развитие.
рамках психоанализа, а также первобытной психоло- Таким образом, пралогическое ментальное про-
гической защиты. странство человека - многомерный и полифункцио-
Мы полагаем, также, что пралогическое мышление нальный феномен, который проявляется в различных
в ценностно-смысловом контексте ситуации может психологических характеристиках, реализующихся в
проявляться не только как способ психологической транскоммуникациях.
ЛИТЕРАТУРА
1. Кабрин В.И., Янцен К.И. Социально-психологические особенности ментальности университетской молодежи (суб-культурное исследование) // Личность в парадигмах и метафорах / Под ред. В.И. Кабрина. Томск, 2002. С. 161 - 181.
2. Акопов Г.В., Иванова Т.В. Феномен ментальности как проблема сознания // Психологический журнал. 2003. Т. 24. № 1. С. 47 - 54.
3. Краснорядцева О.М. Реконструкция ценностно-смысловой структуры ситуации деятельности как метод исследования особенностей ментального пространства личности // Личность в парадигмах и метафорах / Под ред. В.И. Кабрина. Томск, 2002. С. 140 - 149.
4. Дубров И.Г. Феномен менталитета: психологический анализ // Вопросы психологии. 1993. № 5. С. 20 - 29.
5. Клочко В.Е. Ментальное пространство личности как предмет профессионально-психологического осмысления // Личность в парадигмах и метафорах / Под ред. В.И. Кабрина. Томск, 2002. С. 30 - 43.
6. Залевский Г.В. Психическая ригидность в норме и патологии. - Томск, 1993.
7. Фромм Э. Забытый язык: смысл снов, сказок, мифов // Тайны сознания и бессознательного / Сост. К.В. Сельченок. Минск, 1998. С. 364 - 397.
8. Асмолов А.Г. Категория переживания // Психологический лексикон / Под ред. А.В. Петровского. М.; СПб., 2005. С. 164.
9. Стоянова И.Я., Семке В.Я. Архаическое мышление и особенности психологической защиты // Очерки этнопсихологии и этнопсихиат-рии. Томск, 1999. С. 94 - 113.
10. Выготский Л.С. Собрание сочинений в шести томах. М., 1984.
11. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология: Учебник для вузов. 3-е изд. М.: Аспект Пресс, 2003. 368 с.
12. Леви-Брюль Люсьен. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Педагогика-Пресс, 1999. 602 с.
13. Фрейд З. Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992.
14. Василюк Ф.Е. Жизненный мир и кризис: типологический анализ кризисных ситуаций // Психол. журнал. - 1995. - № 3. - № 5.
15. Видгоф В.М. Метафорическое мышление в культуре и эстетическое воспитание личности // Личность в парадигмах и метафорах / Под ред. В.И. Кабрина. Томск, 2002. С. 53 - 72.
16. Фрейд А. Психология «Я» и защитные механизмы личности. М., 1993.
17. Соколова Е.Т. Сохранение физического Я-образа и самооценки // Самосознание и защитные механизмы личности. Хрестоматия. Самара, 2003. С. 109 - 132.
18. Анцыферова Л.И. Личность в трудных жизненных условиях: переосмысливание, преобразование ситуаций и психологическая защита // Психол. журн. 1994. Т. 15. № 1. С. 3 - 19.
19. Клочко В.Е. Саморегуляция мышления и ее формирование. Караганда, 1987.
Статья представлена кафедрой психотерапии и психологического консультирования факультета психологии Томского государственного университета, поступила в научную редакцию «Психология» 16 февраля 2004 г.
