CC BY
22УДК 94(32).01:930.2:003 DOI: 10.24412/2308-264X-2020-6-7-12
ХАЗИНА А.В., КИСЛИЦЫН Д.Ф. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПЕРЕПУТЬЯ ЕГИПТОЛОГИИ: КАЗУС «ЭЛИТНОГО ЗООПАРКА»
Ключевые слова: Древний Египет, додинастический период, Иераконполис, погребальные сооружения, междисциплинарные исследования, методология.
В статье рассматриваются результаты раскопок на элитном кладбище HK6 в Иераконполисе, которые выявили два обширных деревянных комплекса погребальных сооружений, относящихся к началу периода Нагада II. Это позволило предположить, что сложные и разработанные социальные и религиозные практики существовали уже в то время, когда сильные лидеры могли мобилизовать труд и весьма специфические ресурсы для манифестации собственной власти разнообразными способами. По мнению авторов статьи, обращение к концепциям современных междисциплинарных исследований могло бы значительно продвинуть египтологию на пути формирования теоретических представлений, посвященных осмыслению накапливаемого эмпирического материала.
KHAZINA, A V., KISLITSYN, D. F.
METHODOLOGICAL CROSSROADS OF EGYPTOLOGY: THE "ELITE ZOO" CASE
Key words: Ancient Egypt, Pre-dynastic period, Hierakonpolis, mortuary compounds, interdisciplinary researches, methodology.
In the article considers the results of recent excavations in the elite cemetery HK6 at Hierakonpolis which have revealed two extensive wood-built mortuary compounds dating to the beginning of the Naqada II period. These proved to be indications that complex social and religious arrangements were already in place at this early time, with powerful leaders able to arrange employment and unusual resources to variously express their authority. According to the authors, turning to the concepts of modern interdisciplinary researches could significantly advance Egyptology towards the development of theoretical concepts, related to understanding of the accumulated empirical data.
Археологические раскопки последних десятилетий продолжают обогащать современную египтологию новейшими фактами, нередко требующими и пересмотра многих устоявшихся представлений и обновления корпуса теоретических моделей, описывающих одну из древнейших цивилизаций. При этом именно свежие археологические открытия как бы заново актуализируют внутренний методологический парадокс, присущий традиционной отечественной и зарубежной египтологии. Этот парадокс был сформулирован и отрефлексирован относительно недавно. Наиболее обобщенно и полно данный парадокс описан во вступительной статье М.А. Чегодаева к первому выпуску сборника «Aegyptiaca Rossica», посвящённому публикации новых отечественных исследований в области египтологии.
А.М. Чегодаев отмечает: «.. .в целом ситуация сложилась парадоксальная. Египтология, как мы все хорошо знаем, ... наука очень закрытая. Достижения смежных и тем более отдаленных дисциплин проникают в нее очень медленно, если проникают вообще. Отношения египтологии с науками, именуемыми теперь «когнитивными», практически прервались сто лет назад, когда они еще под общим названием «этнография» делали первые шаги . Однако за прошедшие сто лет появилось с десяток новых научных дисциплин, находящихся сейчас на качественно ином этапе развития. К сожалению, египтология ухитрилась ничего этого не заметить ... Неосведомленность о базовых положениях гуманитарных дисциплин приводит к остановке в развитии египтологической культурологии.» [2, c. 10].
Речь идет об огромном массиве гуманитарных и междисциплинарных знаний, которые, начиная со «Школы анналов», все более широко и успешно применяются в медиевистике, но остались (и во многом остаются поныне) terra incognita для египтологов. В числе наиболее обширных сфер гуманитарного знания, остающихся по-прежнему не применяемыми и непроницаемыми для египтологии, А.М. Чегодаев и его коллеги называют современные психофизиологические исследования когнитивных процессов, лингвокультурологические факторы, новейшие концепции мифологического мышления (М. Элиаде, О. Фрейденберг, М. Лотман, М. Успенский, В.В. Иванов, М. Мелетинский, В. Топоров, Р. Барт. Р. Жирар и многие другие), а также разнообразные данные культурной антропологии.
Еще более парадоксально выглядит процесс изучения и понимания египетских письменных источников разных эпох в сопоставлении с достижениями современной лингвистики. Достаточно сказать, что наиболее авторитетные египтологи и сегодня вынуждены констатировать
«совершеннейшую неразработанность проблематики египетского письма, которая сейчас находится примерно на том же уровне, что и сто лет назад» [3, с. 61].
В этом отношении показательными представляются некоторые «кейсы» последних археологических раскопок в Египте, вводящие в научный оборот совершенно новые факты и находки, относящиеся к дописьменной эпохе становления древнеегипетской цивилизации. Классификация и интерпретация подобных находок представляют собой колоссальные проблемы для исследователей. Лишенные письменных свидетельств и подкреплений, эти находки нуждаются в системных описаниях, что является серьезным вызовом, который с необходимостью ставит проблему методологического обоснования. Сегодня такую опору, по нашему мнению, предоставляют достижения современных междисциплинарных гуманитарных исследований.
Один из подобных и наиболее демонстративных казусов - открытие так называемого «элитного зоопарка» в погребальных комплексах Иераконполиса периода Нагада II, ставшее результатом археологических раскопок 2009-2010 годов и подробно описанное в работе Рене Фридмана, Вим Ван Неера и Верле Линзеле. Доклад ученых «Элитное додинастическое кладбище в Иераконполисе: новые данные» был опубликован в материалах Третьей международной конференции «Происхождение государства. Додинастический и ранний династический Египет»
[3].
В кратком изложении открытие группы ученых в Иераконполисе сводится к следующему. В ходе раскопок, проводимых на кладбище НК6 в Иераконполисе, было выявлено два пространных деревянных захоронения: они были предположительно отнесены к «элитным типам погребений» и датированы началом периода Нагада II. По мнению археологов и палеонтологов, участвовавших в работах, речь могла идти о самых ранних образчиках наземной архитектуры на додинастическом кладбище, которые, помимо прочего, свидетельствовали и о том, что весьма сложные, разноплановые и разработанные социально-религиозные и ритуальные практики существовали уже в то дописьменное время: «В 2009 году исследования в южной и центральной части кладбища выявили взаимосвязанную сеть деревянных ограждений, в центре которой находится большая и богатая гробница 16, в которой находились различные могилы и группы гробниц. Эти могилы-сателлиты содержат не только то, что можно интерпретировать как семью и придворных, но также ряд экзотических животных, включая дикого быка, слона и бубала (коровья антилопа, Alcelaphus buselaphus).
Кроме того, был идентифицирован особый, прилегающий с юга, участок, в котором находился ряд больших колонн или «гипостильных» залов. Наличие данного архитектурного стиля в додинастический период ранее предполагалось, но фактических подтверждений обнаружено не было. Эти надстроенные здания существовали на протяжении поколений, и по крайней мере одна из этих многоколонных структур явно присутствовала, когда комплекс Гробницы 16 активно использовался и, очевидно, служил погребальным храмом. Эти гробницы и храмовые комплексы как единое целое дают представление о тщательно продуманном погребальном ландшафте, масштабы которого прежде считались не представимыми для той эпохи» [3, p. 157] (здесь и далее перевод с английского А.В. Хазиной).
Помимо множества находок, останков и артефактов, традиционно сопутствующих хорошо изученным типам древнеегипетских захоронений, наибольшее внимание археологов привлекла структурная организация этого комплекса и, особенно, так называемый «королевский зверинец» или «элитный зоопарк». Несмотря на значительные разрушения раскопанного комплекса, археологи пришли к выводу, что внутренняя терраса или цепь могил предназначалась для человеческих погребений. Между тем, в захоронениях наружного периметра было обнаружено множество животных: «здесь образуется настоящий королевский зверинец, в который входили слон, бубал, зубры, бегемоты, павианы, домашний скот, собаки и кошки» [3, p. 162].
Все это оказалось полной неожиданностью и потребовало переосмысления устоявшихся культурологических представлений о погребальных практиках и состоянии мифологии данного периода египетской истории.
Эволюция погребальных ритуалов Древнего Египта различных периодов достаточно подробно изучена и фундирована. Изучены и описаны практики человеческих жертвоприношений и - что немаловажно - единичные случаи погребальных жертвоприношений животных. Например, в ходе раскопок рубежа 90-х и нулевых годов немецкие археологи обнаружили кости нескольких
особей львов. Их, предположительно, содержали при царском дворе, а впоследствии убили и похоронили вместе с хозяевами [4, с. 147; 5].
Новые находки в Иераконполисе оказались интересны тем, что теоретически провокативной была именно номенклатура животных, а также типология их содержания и подготовки к захоронению. В частности, останки молодого гиппопотама свидетельствовали о том, что его держали в неволе за много недель до погребения, поскольку на скелете был обнаружен перелом малой берцовой кости, подвергшийся лечению [3, p. 166-167].
По мнению археологов, вспомогательные погребения животных, инвентарь и расположение захоронения 32 внутри просторного ограждения позволяют предположить, что оно принадлежало людям с высоким статусом. Сочетание собак, бегемота и, возможно, модели охотничьего снаряжения могло отражать мастерство владельцев гробниц в охоте - деятельности, считавшейся прерогативой элиты и показателем статуса. Иконографические записи показывают, что охота на бегемота, в частности, имела большое символическое значение в этот период и позже. Но придавалось ли дополнительное значение отбору именно молодого бегемота (например, апотропия или использование защитных качеств его матери), остается неизвестным [6].
В целом, вторая терраса погребений комплекса была почти целиком заполнена животными - на момент доклада было раскопано и восстановлено 28 животных. И хотя работы еще не завершены и будут продолжены, археологи вычленили множество весьма необычных черт и особенностей. В частности, среди животных, которые явно были похоронены целиком, можно было обнаружить разные уровни ухода и различные степени ценности, прописываемой животным при обращении с ними после смерти. Наибольшая забота, что не удивительно, была проявлена по отношению к двум самым крупным и самым экзотическим животным, захороненным в комплексе: это африканский слон (Loxodonta africana) в гробнице 33 и зубры (Bos primigenius) в гробнице 19 [3, p. 175].
На то, что животные находились в неволе в течение некоторого времени, указывает и бабул, кости которого были найдены на поверхности и в верхнем заполнении гробницы 33. Изучение его разбросанных останков показало заживший перелом на одном ребре, и, хотя такие патологии также встречаются в дикой природе, вполне вероятно, что травма была результатом манипуляций со стороны людей - либо во время захвата, либо после него. Заживление перелома длинной кости занимает 4-6 недель, что является минимальной продолжительностью, в течение которой это животное находилось в неволе. Кроме того, у этого животного была проблема с пищеварением, а подобные деформации зубных рядов очень часто встречаются у диких животных, которых сегодня содержат в зоопарках [3, p. 179].
Почти неповрежденный скелет коровы поместили на левом боку головой к востоку, а тело теленка поместили между ее ног. Это самый старый и наиболее полный скелет на сегодняшний день, который может быть идентифицирован как египетская длиннорогая корова. Исследователи отметили также, что погребальный комплекс НК6 отличается не только своими дикими видами, но и высоким качеством домашних животных, отобранных для захоронения, уровнем питания и ухода за ними [3, p. 180].
Находки, сделанные в Иераконполисе, поставили перед египтологией целый комплекс новых вопросов - как частных, так и фундаментальных. Так, в свете недавних полученных данных, не исключаются необходимость переоценки традиционных датировок одомашнивания кошек, а также пересмотр концептуальных представлений о функциях и месте в древнеегипетском пантеоне богини раннединастического периода Мафдет [3, p. 185].
Однако количество этих вопросов и их разнородность складывается в комплекс проблем высочайшей сложности, едва ли разрешимых в рамках количественного накопления эмпирических данных. Этот комплекс, по-видимому, требует системного качественного анализа с привлечением базовых достижений междисциплинарных исследований рубежа XX-XXI веков, на что и указывают современные египтологи [1, с. 10-11].
Эмпирические выводы, к которым приходят исследователи на основании последних находок в Иераконполисе, сводятся к следующему.
Кладбище HK6 долгое время считалось уникальным по количеству содержащихся на нем захоронений животных, но недавняя обширная расчистка позволила поместить некоторые из них в контекст сложного погребального комплекса вокруг Могилы 16. Распределение других
захоронений животных на кладбище (могилы 3, 5, 7, 12 и разбросанные останки вокруг могилы 11) предполагает наличие аналогичных компаундов, сложно организованных и выгороженных погребальных территорий.
Разнообразие использованных видов животных, а также различающиеся усилия, затраченные на их захоронение, указывают на то, что смысл и значение этих захоронений животных не обязательно должны быть одинаковыми. Тем не менее, в целом, широкий круг животных мог символически обеспечивать защиту от естественного хаоса, который они представляли. Тот факт, что их содержали в неволе и, в конечном итоге, убивали, свидетельствовал о том, что это было методом, с помощью которого хаос упорядочивался и брался под контроль. Кроме того, «захоронение домашних животных могло гарантировать вечный запас пищи и дружеское сопровождение в загробном странствии, а также являться частью демонстративного жертвоприношения чего-то чрезвычайно ценного. Однако захоронение крупных диких животных, вероятно, было чем-то значительно более важным, а именно -демонстрацией власти и силы. Само владение данными экзотическими животными являлось сильнейшим визуальным подтверждением этого. Залеченные травмы, наблюдаемые у некоторых из этих животных, указывают на то, что они находились в неволе, как минимум, от четырех до шести недель. Создание и поддержание королевских зверинцев, как известно, было средством легитимизации правления фараонов Нового царства» [7, s. 31-43].
Но не исключено, что уже в более раннее время «элитные зоопарки» или «зверинцы» служили этой цели. Однако в данном случае манифестируемая власть, вероятно, уподоблялась или приравнивалась к силам магического плана. Эта власть означала не только внешнюю возможность контролировать или убивать представителей дикой природы. Речь могла идти о почти шаманической способности трансформироваться, превращаться в них, своеобразно «пресуществляться», воспринимая и присваивая себе их мощные природные силы. В этом аспекте данные захоронения указывают на ту физическую реальность, которая отражалась царской зооморфной иконографией раннединастического периода [8]. Кроме того, эти захоронения также дают основания предполагать, что упорядоченные ряды животных, вырезанные на рукоятках ножей из слоновой кости более поздних периодов Нагада IID - Нагада III, были не просто поэтическими символами власти, но восходили к реальным практикам [3, р. 185-186].
Археологи выдвигают гипотезу (пока не подтвержденную окончательно), что погребальный комплекс НК6 складывался в несколько стадий (радиоуглеродная датировка 4930 +/- 50 лет до н.э.). Предполагается, что залы с колоннами служили погребальными храмами для реализации протяженного во времени культа элитных захоронений. Сходство множества предметов искусства, найденных как в храмах, так и в гробницах, подтверждает эту гипотезу. «Данные гробницы и храмовые комплексы как единое целое дают представление о тщательно продуманном погребальном ландшафте, масштабы которого прежде считались не представимыми для той эпохи» [3, р. 187].
Кроме того, на основании керамических свидетельств, некоторые могилы могли представлять собой последовательное развитие погребальной архитектуры, в которой сочетаются элементы храма и гробницы. Такое сочетание, возможно, было обусловлено не только практической или экономической целесообразностью, но и могло служить для элит средством обновления и «регенерации» собственного статуса, равно как и манифестацией новой концепции правления, соединявшей власть правителя с властью божественной [3, р. 188].
Таким образом, открытия археологов, сделанные в начале XXI века на территории комплекса HK6, демонстрируют, насколько сложные социальные и религиозные механизмы существовали уже в период Нагада IC - IIA. Уже тогда представители элит были способны мобилизовать рабочую силу и весьма экзотические ресурсы с тем, чтобы проявлять и визуализировать свою власть самыми разнообразными способами. Так, насколько можно судить по имеющимся сегодня данным, уже на той стадии формировались прототипы для развития, ведущего в последующую династическую эпоху.
Методологический парадокс, выпукло проявляющийся в данном кейсе египтологии, очевидно, базируется на изобилии эмпирических данных (которых, впрочем, всегда недостаточно) при полном отсутствии письменных подкреплений и свидетельств. При этом очевидно, что исследователи сталкиваются со сложной семиотической и культурной системой, которая не
только проходила длительную и сложную эволюцию, но и остается во многом непроницаемой для современной аналитики. Иначе говоря, в данном случае мы застаем эту систему на ее начальных, бесписьменных стадиях, в крайне раздробленном состоянии, - а то, что в системе стало доступно позже благодаря письменным источникам, есть результат глубоких и необратимых ее трансформаций. Именно системность неизбежно подталкивает египтологов к поискам объяснений эмпирического материала в сферах семиотических, «символических», к попыткам декодировки плохо переводимого «культурного кода».
В этой связи, не претендуя на гарантированный результат, можно с осторожностью наметить направления проблематизации, которые могли бы отчасти разрешить эти затруднения с помощью обращения к междисциплинарным достижениям в сфере мифологии, структурной антропологии, этнолингвистики и других смежных наук.
Вопросы «системы», культурного кода, которые высвечивают последние находки в Иераконполисе, даже в первом приближении могут указать на методологические пути построения относительно непротиворечивых и целостных гипотез, способных описывать эмпирические факты как связанные элементы системы.
Как, например, элементы магических практик «присвоения силы животных» впоследствии трансформируются в развитые социальные институты сакрализации царской власти Древнего Египта [9]? Не восходят ли факты ритуального «расчленения и собирания» тел человеческих жертв (хорошо изученные египтологами) [4, с. 145] с увечьями и залечиваемыми ранами животных, содержавшихся в «царских зверинцах», к гомогенным мифологическим представлениям - или они объясняются бытовыми причинами содержания и «дрессировки»? Не могут ли эти «ритуальные расчленения» быть сопоставлены также с древнейшими традициями «расчленения имен» в сакральных текстах, когда имя божества или культурного героя «иссекается» на слоговые или анаграммические части, которые встраиваются в тело текста и укрываются в составе иных слов, и становятся доступными лишь поэту или жрецу в околотрансовых состояниях? Наличие подобных лингво-магических практик подтверждается в мифологических традициях разных времен и народов [10, с. 509].
Постановка этих и подобных вопросов в данном случае представляется весьма плодотворной методологически.
Обращение к фундаментальным концепциям современных междисциплинарных исследований в сфере гуманитарного знания, по нашему мнению, могло бы значительно продвинуть египтологию по пути формирования теоретических представлений, посвященных осмыслению накапливаемого эмпирического материала - в особенности материала, датируемого дописьменной эпохой.
Не исключено (хотя, строго говоря, и не может быть гарантировано), что на этом пути египтологию ждут достижения, аналогичные многим концепциям «структурной антропологии» К. Леви-Стросса [11], или реконструкции фонетической системы праиндоевропейского языка, которую Фердинанд де Соссюр осуществил при чрезвычайном дефиците материальных данных, исходя исключительно из структурного анализа языковых систем. Как известно, лишь полвека спустя, уже после смерти де Соссюра, в 1927 г. его теория была подтверждена. К тому времени был открыт и описан недоступный ранее хеттский язык, и польский лингвист Ежи Курилович обнаружил в дешифрованном хеттском тексте фонему, которая должна была существовать в индоевропейском праязыке по системной гипотезе де Соссюра [12]. Сегодня работа Соссюра рассматривается как непревзойденный образец гуманитарного научного предвидения.
Литература и источники
1. Чегодаев М.А. О переводимости языка древнеегипетской культуры (Вместо предисловия) //Aegyptiaca Rossica: сб. ст. / под. ред. М.А. Чегодаева, Н.В. Лаврентьевой. - Вып.1. - М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2013. - С. 9-19.
2. БольшаковА.О. Важные мелочи перевода и интерпретации египетских источников Старого Царства // Aegyptiaca Rossica: сб. ст. / под. ред. М.А. Чегодаева, Н.В. Лаврентьевой. - Вып.1. - М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2013. - С. 51-65.
3. FriedmanR.F., Van Neer W., Linseele V., The elite Predynastic cemetery at Hierakonpolis: 2009-2010 update // Egypt at Its Origins
3. Proceedings of the Third International Conference "Origins of the State. Predynastic and Early Dynastie Egypt", London, 27 July -1 August 2008. - Leuven: Uitgeverij Peeters en Departement Oosterse Studies, 2011. - P. 157-191.
4. Крол А.А. Египет первых фараонов. - М.: Рудомино, 2005. - 213 с.
5. Crubézy E., Janin T., Midant-Reynes B. Adaïma II: la nécropole prédynastique // Fouilles de l'Institut Français d'Archéologie Orientale. - 2002. - № 47. - P. 491-563.
6. Engel E., Müller V., Hartung U. Zeichen aus dem Sand: Streiflichter aus Ägyptens Geschichte zu Ehren von Günter Dreyer. -Wiesbaden: Otto Harrassowitz Verlag, 2008. - 704 s.
7. Müller-Wollermann R. «Zoologische Gärten» als Mittel der Herrschafts- legitimation im Alten Ägypten // Die Welt des Orients. -2003. - № 33. - S. 31-43.
8. HendrickxS. Bovines in Egyptian Predynastic and Early Dynastic iconography // Droughts, food and culture: Ecological change and food security in Africa's later prehistory / ed. Hassan F.A. - New York: Kluwer Academic/Plenum Publishers, 2002. - P. 275-318.
9. Хазина А.В., Строганов Д.А. Магия и оккультизм в религиозной ментальности эллинистического социума // Преподаватель XXI век. - 2015. - № 1-2. - С. 255-263.
10. Мифы народов мира. Энциклопедия / Под ред. С. А. Токарева. - М.: Советская Энциклопедия, 1991. - Т.1. - 720 с.
11. Леви-Стросс К. Структурная антропология / Пер. с фр. В.В. Иванова. - М.: АСТ-Астрель, 2011. - 541 с.
12. Курилович Е. Очерки по лингвистике. - М.: Издательство иностранной литературы, 1962. - 456 с.
References and Sources
1. Chegodaev M.A. O perevodimosti yazyka drevneegipetskoj kul'tury (Vmesto predisloviya) // Aegyptiaca Rossica: sb. st. / pod. red. M.A. Chegodaeva, N.V. Lavrent'evoj. - Vyp.1. - M.: Russkij Fond Sodejstviya Obrazovaniyu i Nauke, 2013. - S. 9-19.
2. Bol'shakov A.O. Vazhnye melochi perevoda i interpretacii egipetskih istochnikov Starogo Carstva // Aegyptiaca Rossica: sb. st. / pod. red. M.A. Chegodaeva, N.V. Lavrent'evoj. - Vyp.1. - M.: Russkij Fond Sodejstviya Obrazovaniyu i Nauke, 2013. - S. 51-65.
3. Friedman R.F., Van Neer W., Linseele V., The elite Predynastic cemetery at Hierakonpolis: 2009-2010 update // Egypt at Its Origins 3. Proceedings of the Third International Conference "Origins of the State. Predynastic and Early Dynastic Egypt", London, 27 July- 1 August 2008. - Leuven: Uitgeverij Peeters en Departement Oosterse Studies, 2011. - P. 157-191.
4. Krol A.A. Egipet pervyh faraonov. - M.: Rudomino, 2005. - 213 s.
5. Crubézy E., Janin T., Midant-Reynes B. Adaïma II: la nécropole prédynastique // Fouilles de l'Institut Français d'Archéologie Orientale. - 2002. -№ 47. - P. 491-563.
6. Engel E., Müller V., Hartung U. Zeichen aus dem Sand: Streiflichter aus Ägyptens Geschichte zu Ehren von Günter Dreyer. - Wiesbaden: Otto Harrassowitz Verlag, 2008. - 704 s.
7. Müller-Wollermann R. «Zoologische Gärten» als Mittel der Herrschafts- legitimation im Alten Ägypten // Die Welt des Orients. - 2003. - № 33.
8. Hendrickx S. Bovines in Egyptian Predynastic and Early Dynastic iconography // Droughts, food and culture: Ecological change and food security in Africa's later prehistory / ed. Hassan F.A. - New York: Kluwer Academic/Plenum Publishers, 2002. - P. 275-318.
9. Hazina A.V., Stroganov D.A. Magiya i okkul'tizm v religioznoj mental'nosti ellinisticheskogo sociuma // Prepodavatel' XXI vek. - 2015. - № 1-2. -S. 255-263.
10. Mify narodov mira. Enciklopediya / Pod red. S. A. Tokareva. - M.: Sovetskaya Enciklopediya, 1991. - T.1. - 720 s.
11. Levi-Stross K. Strukturnaya antropologiya / Per. s fr. V.V. Ivanova. - M.: AST-Astrel', 2011. - 541 s.
12. Kurilovich E. Ocherki po lingvistike. - M.: Izdatel'stvo inostrannoj literatury, 1962. - 456 s.
ХАЗИНА АННА ВАСИЛЬЕВНА - кандидат исторических наук, доцент, заведующая кафедрой всеобщей истории, классических дисциплин и права Нижегородского государственного педагогического университета им. К. Минина. КИСЛИЦЫН ДМИТРИЙ ФЕДОРОВИЧ - магистрант Нижегородского государственного педагогического университета им. К.Минина.
KHAZINA, ANNA V. - Ph.D. in History, Chairperson, World History, Classical Disciplines and Law Department, Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University (annh1@yandex.ru ).
KISLITSYN, DMITRIY F. - Master of Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University (super.dimylj12@yandex.ru).
УДК 94(437):273.952«1519» DOI: 10.24412/2308-264X-2020-6-12-16
СОФРОНОВА Л.В., РОДИОНОВ А.В. ОБЩИНА ЧЕШСКИХ БРАТЬЕВ В ПЕРЕПИСКЕ ЯНА СЛЕХТЫ И ЭРАЗМА РОТТЕРДАМСКОГО
Ключевые слова: Эразм Роттердамский, Ян Слехта, гуситы, ересь, чешские братья, секта, Богемия, утраквисты, пикарты.
Вниманию читателей предлагается первый русский перевод (в сокращении) двух писем из переписки нидерландского гуманиста Эразма Роттердамского с чешским дворянином Яном Слехтой (1466-1525). Послания посвящены теме межконфессионального раскола в Богемии. Особое внимание авторы уделяют общине чешских или богемских братьев -христианской секты, которая включала в себя остатки таборитов после окончания гуситских войн. Переписка Эразма и Слехты дает сведения о воззрениях и обрядах братьев, а также позволяет выявить различия в восприятии ереси, присущие авторам.
SOFRONOVA, L.V., RODIONOV, A.V. THE COMMUNITY OF CZECH BROTHERS IN THE CORRESPONDENCE OF JAN SLECHTA AND ERASMUS OF ROTTERDAM
Key words: Erasmus of Rotterdam, Jan Slechta, Hussites, heresy, Czech brothers, sect, Bohemia, utraquists, picarts.
The first Russian translation (in abbreviated version) of two letters from the correspondence of the Netherlands humanist Erasmus of Rotterdam with the Czech nobleman Jan Slechta (1466-1525) is offered for the attention of readers. The epistles are devoted to the topic of inteconfessional schism in Bohemia. The authors pay special attention to the community of Czech or Bohemian brothers, a Christian sect that included remains of the Taborites after the end of the Hussite wars. The correspondence between Erasmus and Slechta provides information about the beliefs and rituals of the brothers, as well as reveals the differences in perception of heresy inherent to the authors.
Религиозная история Европы в конце XV-XVI вв. в отечественной историографии вызывает обоснованный интерес ученых, однако до сих пор в ней остается немало слабо изученных
