CC BY
49
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2015. № 2
Т.А. Круглова
(кандидат ист. наук, доцент кафедры источниковедения исторического
факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ И ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЕ
ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ «ЗАПИСКИ О НЕПОРЯДКАХ
В МАЛОРОССИИ» (1750-е гг.)
В статье в рамках междисциплинарного подхода раскрывается замысел «Записки о непорядках в Малороссии» (1750-х гг.). Этот источник давно известен историкам, но до настоящего времени о его происхождении и роли в историческом процессе высказываются бездоказательные суждения. В качестве начальной стадии атрибуции «Записки» автор предлагает определение ее коммуникативных свойств.
Ключевые слова: теория текста, коммуникативный подход, авторский замысел, «Записка о непорядках в Малороссии», императрица Екатерина II, административная реформа на Левобережной Украине 1764 г.
The article in the framework of an interdisciplinary approach reveals the idea of the Note on the Disorders in Malorossiya (1750s). This source has long been known, but to date its origin and role in the historical process raises unsubstantiated judgments. As an initial phase of attribution of the Note the author offers a definition of its communicative properties.
Key words: theory of text, communicative approach, author's intention, Note on the Disorders in Malorossiya, Empress Catherine II, reform of 1764 in Left-Bank Ukraine.
* * *
«...В замысле содержится прямое указание на мысль».
И.Б. Левонтина1
Первым и успешным шагом императрицы Екатерины II в осуществлении политики по сворачиванию автономии на Левобережной Украине стала административная реформа 1764 г., последствия которой метафорически оценены в новейшей историографии так: «Автономии Украины был нанесен смертельный удар»2. В самом деле, реформа затронула не только персонально малороссийского гетмана К.Г. Разумовского, который был отправлен в отставку, но
* Круглова Татьяна Александровна, тел.: 8-495-939-35-97; e-mail: [email protected]
1 Левонтина И.Б. Намерение, умысел, замысел. // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Вып. 1. 2-е изд., испр. М., 1999. С. 193 (выделено автором).
2 Путро О.1. Гетьман Кирило Розумовський та його доба (з ютори украшського державотворення XVIII ст.). Ч. 1. Кшв, 2008. С. 129.
и вовсе ликвидировала институт гетманской власти. Для управления Левобережной Украиной была создана по образцу российских центральных учреждений Малороссийская коллегия3 во главе с президентом генерал-аншефом П.А. Румянцевым, получившим дополнительно полномочия малороссийского генерал-губернатора. Ему же было передано командование казаками Запорожской Сечи. Результаты проведенной реформы, таким образом, обещали недавно вступившей на престол самодержице успешность и дальнейших, аналогичных по своим целям, преобразований.
Несмотря на давний интерес историков к реформе 1764 г., пока нет специального исследования, ей посвященного. Сложившаяся историографическая ситуация объясняется отчасти скудостью ис-точниковой базы, контуры которой очерчены исследователями еще в XIX в.4 Тогда, однако, ряд источников попал в документальный комплекс безосновательно5.
Во всесторонней проверке на принадлежность к данной группе нуждается и недатированная анонимная «Записка о непорядках в Малороссии»6. Она причисляется подавляющим большинством историков к основным документам, повлиявшим на выработку идеологии и конкретного содержания реформы 1764 г.
Первым, кто включил «Записку» в корпус источников по истории реформы 1764 г., был С.М. Соловьёв. В 1876 г. он безапелляционно назвал императрицу Екатерину II заказчиком документа и этим заявлением разрушил существовавшее в научной среде единодушие во мнении об императрице Елизавете Петровне как адресате «Записки». Внешне правдоподобно С.М. Соловьёв увязал создание документа с событиями конца 1763 — начала 1764 г., когда на Левобережной Украине развернулась кампания за передачу
3 Учреждение с аналогичным названием функционировало на Левобережной Украине с 1722 по 1727 г. См.: Мезенцев Е.В. Малороссийская коллегия // Государственность России (конец XV в. — февраль 1917 г.): Словарь-справочник. Кн. 3 (Л—П). М., 2001. С. 32—33; Горобець В.М. Малоросшска колепя // Енциклопед1я ютори Украши. Т. 6: Ла-М1. Кшв, 2009. С. 479.
4 Краткий обзор материалов по разработке реформы см.: Круглова Т.А. Источники по истории подготовки административной реформы на Левобережной Украине в 1764 г. // Iсторiографiчнi та джерелознавчi проблеми ютори Украши. Теор1я, методика, практика: Мгжвуз. зб. наук. праць. Днтропетровськ, 2009. С. 146—157.
5 Имеются в виду несколько деловых посланий императрицы Екатерины II, включаемых в данный документальный комплекс. См.: Круглова Т.А. Содержание словосочетания «гетманское дело» в записках императрицы Екатерины II (1762— 1764 гг.) // Особенности российского исторического процесса. Сб. статей памяти академика Л.В. Милова (к 80-летию со дня рождения). М., 2009. С. 315—328.
6 Таково общепринятое в историографии краткое название источника. Оно заменило длинное «О непорядках, которые происходят ныне от злоупотребления прав и обыкновений, грамотами подтвержденных Малороссии», восходящее к заглавию второй главы документа, но иногда даваемое исследователями всему тексту «Записки». Далее в статье анализируемый источник будет называться «Запиской».
гетманского чина одному из сыновей К.Г. Разумовского. «Для точнейшего уяснения дела (дела, согласно трактовке С.М. Соловьёва, «о происходивших в Малороссии движениях в пользу наследственного гетманства». — Т.К.) естественно было ей (императрице Екатерине II. — Т.К.) обратиться к человеку, который хорошо знал Малороссию и, вероятно, не раз в разговорах упоминал о тамошнем безнарядье, то был Теплов»7, — полагал историк. Роль автора «Записки» и составленного им документа в принятии решения о последовавших в 1764 г. преобразованиях С.М. Соловьёв подытожил так: «Записка Теплова могла только окончательно утвердить императрицу в намерении покончить с беспорядочным бытом Малороссии и начать с уничтожения гетманства»8. Что, добавим, и было вскоре осуществлено.
Эта трактовка происхождения и назначения «Записки» впоследствии стала доминировать, но не сразу. В начале XX в. конец сомнениям (как казалось, навсегда) положил украинский исследователь Н.П. Василенко9. В пользу гипотезы С.М. Соловьёва он нашел убедительные, по мнению ряда современных зарубежных исследователей, доводы, которые якобы позволили окончательно закрыть вопрос о происхождении «Записки» и, главное, — о ее роли в историческом процессе. Вместе с тем сегодня не забыта как адресат «Записки» и императрица Елизавета Петровна. В таком качестве она изредка упоминается на страницах исторических трудов, что говорит о непризнании некоторыми исследователями господствующей гипотезы, хотя, впрочем, и они не всегда аргументируют свою точку зрения10.
В целом судьбу «Записки» как объекта научного исследования справедливо охарактеризовать следующими словами: «о ней больше писали, чем знали, больше судили, чем изучали»11. Подобное
7 Соловьёв С.М. История России с древнейших времен: В 15 кн. Кн. XIII. Т. 26. М., 1965. С. 340.
8 Там же. С. 343.
9 Василенко М. Г.Н. Теплов 1 його «Записка о непорядках в Малороссии» // Записки Украшського наукового товариства в Киев1. КМв, 1911. Вип. 9. С. 13—28.
10 Подробнее см.: Круглова Т.А. К вопросу о времени составления «Записки о непорядках в Малороссии»: в царствование Елизаветы Петровны или Екатерины II? // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 8. История. 2011. № 4. С. 3—30; Она же. К вопросу о датировке «Записки о непорядках в Малороссии» // Русь, Россия: Средневековье и Новое время. Вторые чтения памяти академика РАН Л.В. Милова. Материалы к международ. науч. конференции. Москва, 17—19 ноября 2011 г. М., 2011. С. 232—236; Она же. К вопросу о социальных функциях «Записки о непорядках в Малороссии» (1750-е гг.) // Русь, Россия: Средневековье и Новое время. Третьи чтения памяти академика РАН Л.В. Милова. Материалы к международ. науч. конференции. Москва, 21—23 ноября 2013 г. М., 2013. С. 326—331.
11 Так был обозначен в начале XX в. низкий уровень изученности Конференции при высочайшем дворе (1756—1762 гг.). См.: Фурсенко В. Конференции и консилиумы в царствование императрицы Елисаветы Петровны. [Рец.:] Сб. Имп.
отношение к «Записке» привело к накоплению поверхностных, противоречивых, бездоказательных высказываний о ней. В настоящее время, как и прежде, она остается «загадкой». Знания о «Записке» как историческом источнике находятся, без преувеличения, на том же уровне, что и в момент ее появления на научном горизонте в 1857 г.12
Неутешительные итоги источниковедческого изучения «Записки», несмотря на длительное использование ее в исторической науке, могут быть объяснены несколькими причинами. Во-первых, особенностями текста: его анонимностью13, отсутствием даты написания, преобладанием в нем авторских рассуждений над фактами и др. Вкупе эти черты затрудняют поиск связей «Записки» с породившей ее конкретной исторической реальностью. Во-вторых, утратой рукописных вариантов «Записки». Все поколения исследователей работали с ее текстами, изданными в разное время по трем нетождественным рукописям, дальнейшая судьба которых неизвестна. Ценность внешних характеристик рукописи для выдвижения гипотез о происхождении «Записки» и их проверки, к сожалению, еще не осознавалась публикаторами, вводившими документ в науку. Так, в первом издании источника не сообщалось, была ли публикуемая рукопись подлинником или копией, черновиком или беловиком, не было сведений о сохранности рукописи, отсутствовали ее палеографические характеристики, а также филигранологическое описание ее бумаги. Не были приведены сведения об архивном фонде, откуда извлечена «Записка», о том, в окружении каких документов она находилась в архивном собрании, и т.д. В археографических комментариях к последующим публикациям текста «Записки» сведения о рукописях присутствуют в минимальном объеме. В-третьих, низким уровнем специализации исторической науки в то время, когда родилась гипотеза С.М. Соловьёва и когда его старшие и младшие современники
Русского Исторического Общества. Т. 136. Протоколы конференции при Высочайшем Дворе. Т. 1. 15-го марта 1756 г. — 13 марта 1757 г. СПб., 1912 г. // Журнал Министерства народного просвещения. 1913. № 6. С. 387.
12 В 1857 г. «Записка» была впервые опубликована. Это был текст в списке Кулиша (см.: Записка члена Малороссийской коллегии Григория Николаевича Теп-лова, составленная в царствование императрицы Елисаветы Петровны: «О непорядках, которые происходят от злоупотребления прав и обыкновений, грамотами подтвержденных Малороссии» // Записки о Южной Руси / Издал П. Кулиш. Т. 2. СПб., 1857. С. 169—196). В 1882 г. последовала публикация текста в списке Воронцова (см.: Записка о Малой России // Архив князя Воронцова. Т. 25. М., 1882. С. 350—381), а в 1911 г. — в списке Василенко (см.: Василенко М. Указ. соч. С. 29—54). Исследователи, таким образом, располагают текстами трех опубликованных списков источника.
13 В историографии «Записка» безоговорочно приписывается перу Г.Н. Теплова. Его авторство возможно, но пока не доказано.
рассуждали об истории создания «Записки». Во второй половине XIX в. еще не существовало не только археографии, но и источниковедения как специальных областей исторической науки, также не было понятия «источниковедческий анализ», и, следовательно, не разрабатывались методики, которые позволяли бы с учетом специфики содержания, формы и назначения источников использовать их адекватно конкретной исторической проблеме. Многие источниковедческие задачи либо не ставились вовсе, либо решались интуитивно.
В настоящее время ряд важнейших характеристик «Записки» как исторического источника можно установить, обратившись к теории текста. Эта междисциплинарная научная область, объектом которой является текст как целое речевое произведение, оформилась в последние десятилетия XX в. и продолжает интенсивно развиваться, обогащаясь итогами, полученными при реализации разных подходов к изучению текста: лингвистического, логического, психолингвистического, структурно-системного, прагматического, коммуникативного, когнитивного. Сегодня одним из значимых и плодотворных по своим результатам выступает коммуникативное направление, раскрывающее функционирование текста в процессе общения14. А поскольку текст «Записки» откровенно позиционирует себя как средство передачи информации, постольку его, безусловно, следует проанализировать в парадигме коммуникации.
Главным методологическим положением парадигмы коммуникации является признание того, что текст, будь он устным или письменным, — это единица коммуникации: «Только в тексте развертывается цельная конкретная коммуникация, а само общение приобретает законченный информационный акт»15. Из данной установки вытекает требование изучать единицу коммуникации как один из взаимосвязанных и взаимозависимых компонентов в коммуникативной системе «автор (адресант) — текст (коммуни-кат) — адресат». В отличие от системно-структурного подхода, когда «подчеркивается специфика построения текста с учетом уровневых характеристик его компонентов»16, в рамках коммуникативного подхода текст рассматривается как «коммуникативная система речевых знаков и знаковых последовательностей, вопло-
14 Болотнова Н.С. Коммуникативный подход к тексту // Болотнова Н.С. Коммуникативная стилистика текста: Словарь-тезаурус. М., 2009. С. 61—64.
15 Колшанский Г.В. Контекстная семантика. М., 1980. С. 62—63; См. также: Каменская О.Л. Текст как средство коммуникации // Сб. научных трудов МГИИЯ им. М. Тореза. Вып. 158: Лингвостилистические проблемы текста. М., 1980.
16 Трошина Н.Н. Проблемы теории текста // Теоретические проблемы советского языкознания. 1977—1986 гг. Сб. статей. М., 1987. С. 118.
щающая сопряженную модель деятельности адресата и отправителя сообщения»17. Научные коммуникативные изыскания не ограничиваются только интерлингвистическими, т.е. языковыми, параметрами текста. Они неизбежно включают и экстралингвистические параметры, к которым принято относить «фактор адресата, личность автора, "стоящего" за текстом, социально-психологический и культурный контексты эпохи, значимые для диалога автора и читателя»18.
Для того чтобы коммуникат выполнил в системе «автор — текст — адресат» свою посредническую функцию, он обязан обладать особыми свойствами. Коммуникативность как категория текста интегрирует такие его качества, как цельность, связность, смысловая завершенность, отдельность и прагматичность19. Этими свойствами текст наделяется автором на стадии, называемой первичной коммуникативной деятельностью, т.е. в первичном звене системы «ав-20
тор — текст»20.
Деятельность автора по созданию устного или письменного текста представляет собой сложный многофазовый процесс. Согласно коммуникативно-деятельностной теории, в этом процессе выделяются два основных этапа: этап мыслительной деятельности автора (иначе этап называется «внутренней речью») и этап речевой деятельности автора. Второй этап состоит из двух фаз: собственно мыслительно-языковой и внешней речи21.
На основе знаний, приобретенных на всем жизненном пути, представлений о взаимосвязи явлений в мире, автор создает свое индивидуальное представление об отдельных фрагментах действительности, которое он намерен донести до адресата. Психолингвистами установлено, что на заключительной фазе «внутренней речи» формируется идеальная модель (образ) фрагмента реально-
17 Сидоров Е.В. Коммуникативный принцип исследования текста // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. Т. 45. 1986. № 5. С. 425-432.
18 Болотнова Н.С. Экстралингвистические параметры в анализе текста // Бо-лотнова Н.С. Указ. соч. С. 327-328. Учет всей совокупности экстралингвистических факторов (социальных, психологических, культурологических, национальных, прагматических и т.д.) как обязательный принцип изучения текста отмечается во многих учебных пособиях. См., например: Каменская О.Л. Текст и коммуникация. М., 1990; Валгина Н.С. Теория текста М., 2003; Болотнова Н.С. Филологический анализ текста. М., 2009; Земская Ю.Н., Качесова И.Ю., Комиссарова Л.М. и др. Теория текста. М., 2010 и т.д.
19 Болотнова Н.С. Признаки текста // Болотнова Н.С. Указ. соч. С. 153-155. О коммуникативности более подробно см.: Сидоров Е.В. Проблемы речевой системности. М., 1987. С. 51-64.
20 Сидоров Е.В. Проблемы речевой системности. С. 9-10.
21 Обобщенная схема речевой деятельности участников коммуникации и терминология для описания этой деятельности взяты нами из: Каменская О.Л. Текст и коммуникация. С. 17.
сти. Под такой идеальной моделью подразумевается «некоторая мыслительная структура, существующая в сознании <...> личности. Ее компонентами являются представления и понятия о предметах и явлениях внешнего мира и отношениях между ними, закодированные в некоторых случаях вербальными или другими знаками»22. Дальнейшая судьба идеальной модели может быть разной. Если коммуникативный процесс по каким-то причинам прерывается, модель сохраняется в памяти автора. Если же общение продолжается, идеальная модель будет трансформирована далее в соответствии с требованиями коммуникации.
Преобразование идеальной модели происходит на фазе мыслительно-языковой деятельности автора: он стремится упорядочить структуру и тематику будущего текста, найти средства, с помощью которых будет достигнута его коммуникативность.
Наконец, внешняя речь. Это фаза, когда автор вербально (письменно или устно) переводит сложившуюся ранее индивидуальную модель о каком-либо фрагменте реальности в текст, который для адресата становится объектом восприятия и осмысления.
Любой текст, таким образом, в процессе создания последовательно существует в двух ипостасях: сначала как специфическая мыслительная модель, отвечающая интенции автора, а потом как устный или письменный текст, в котором исходная модель развернута в соответствии с авторскими коммуникативными задачами.
Перечисленные выше методологические ориентиры позволяют наметить перспективы источниковедческого изучения «Записки» в парадигме коммуникации. Со всей очевидностью эти перспективы связаны с оценкой качеств посредника в системе «автор — текст — адресат».
В таком ракурсе «Записка» никогда не изучалась. Ее текст рассматривался только в последнем звене коммуникативной системы «текст — адресат» как, согласно современной терминологии, объект вторичного коммуникативного акта, т.е. только как объект восприятия и интерпретации получателем. С одной стороны, сосредоточенность историков на восприятии адресатом содержания документа, а с другой — игнорирование изучения «Записки» как продукта деятельности автора объясняются, на наш взгляд, тем, что все без исключения исследователи уверены в содержательной, семантической и структурной полноценности ее текста. Уверенность существовала и тогда, когда ученые располагали единственным списком Кулиша, который, как позднее выяснилось, представляет собой лишь отрывок из источника. В отношении более пространного, по сравнению с этим отрывком, текста в списке Ва-
22 Каменская О.Л. Текст и коммуникация. С. 23.
силенко сегодня наблюдается такая же уверенность. Об этом свидетельствуют примеры, взятые из нескольких зарубежных и отечественных трудов последних десятилетий: «Теплов подал свой меморандум после отъезда гетмана» (т.е. после июня 1763 г. — Т.К.)23; «В пространной записке, поданной Екатерине примерно в июне 1763 г., Теплов подытожил...»24; в записке «Нужных дел для памяти», составленной императрицей Екатериной II, пункт «Малороссийские дела» «вряд ли мог появиться до июня 1763 г., когда императрица получила "Записку о Малой России" Г.Н. Теплова, содержавшую подробный обзор украинских дел.»25; «Записка» «составлена Г. Тепловым <...> и передана им же вскоре после дворцового переворота 1762 [г.] в Санкт-Петербурге имп[ератрице] Екатерине II»26; императрица Екатерина II «ознакомилась с так называемой "Запиской о непорядках в Малороссии, которые происходят ныне от злоупотреблений правами и обыкновениями, подтвержденными грамотами»27; «Записка» — «это социально-политическая программа, которая осенью 1763 г. представлялась Екатерине II Г.Н. Тепловым»28.
В приведенных цитатах убежденность исследователей в получении адресатом документа опирается, бесспорно, на гипотезу о реализации идей «Записки» в ходе административной реформы 1764 г.
Описания, подобные приведенным выше, стереотипно повторялись и повторяются в исторических трудах, благодаря чему факт прочтения «Записки» самодержицей вошел в коллективное знание научной общественности и не подвергается ни малейшему сомнению. Вместе с тем реальность данного ключевого момента в судьбе «Записки» как посредника в коммуникации, а также, по убеждению историков, ключевого (и даже рокового) и в судьбе автоно-
23 Kohut Zenon E. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy: Imperial Absorption of the Hetmanate, 1760s — 1830s. Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 1988. P. 95—96. Fn. 88; См. то же самое: Когут Зенон Е. Росшський централiзм i украш-ська автоном1я: Лшвщацш Гетьманщини 1760—1830. Ки1в, 1996. С. 90. Сн. 1.
24 Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. New Haven and London: Yale Univ. Press, 1981. P. 71. См. то же самое: Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. М., 2002. С. 128.
25 Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: Реформы в России XVIII века. Опыт целостного анализа. М., 1999. С. 364.
26 Швидько Г.К. «Записка о непорядках в Малороссии», «Записка о непорядках, которые происходят ныне от злоупотребления прав и обыкновений, грамотами подтвержденных в Малороссии» // Енциклопедiя ютори Украши. Т. 3: Е—Й. Ки1в, 2005. С. 254.
27 Яковенко Н. Нарис ютори середньовiчноi та ранньомодерно! Украши. 3-те вид., переробл. та розшир. Ки1в, 2006. С. 513.
28 Литвинова Т.Ф. «Помщицька правда». Дворянство Лiвобережноi Укра1ни та селянське питання наприкшщ XVIII — у першш половит XIX столитя (щеолопч-ний аспект). Дншропетровськ, 2011. С. 277.
мии Малой России отнюдь не очевидна. Дело в том, что прочтение «Записки» адресатом должно быть детерминировано, помимо множества других факторов, в первую очередь коммуникативными качествами ее текста. Однако именно они (впрочем, как и иные) до сих пор не определены.
Для выявления коммуникативности «Записки» необходимо изучить ее текст как результат деятельности автора, т.е. сосредоточившись на начальном звене коммуникативной системы «автор — текст». Для этого потребуется провести исследование в несколько этапов. Сначала необходимо охарактеризовать замысел «Записки», далее — определить, какими средствами автор был намерен обеспечить коммуникативные качества своего будущего текста, и, наконец, установить, был ли замысел воплощен в дошедшем до нас тексте «Записки». Только после этого появятся основания для выводов о том, была ли «Записка» прочитана адресатом и были ли восприняты ее идеи для решения управленческих задач.
Приступая к исследованию «Записки» с точки зрения ее замысла, уточним, что же такое «замысел». Обычно значение этого слова передается широко и несколько расплывчато. Более четко понятие «замысел» раскрывается в специализированных исследованиях, посвященных, в частности, проблеме «мышление, язык и речь». В этих трудах подробно рассматривается вопрос о включенности замысла в мыслительную и речемыслительную деятельность человека: момент появления замысла, его содержание и дальнейшее преобразование. Вот как показал возникновение замысла и его назначение для коммуникации известный нейропсихолог А.Р. Лу-рия: «Возникновение замысла (высказывания. — Т.К.) является этапом, определяющим его (высказывания. — Т.К.) содержание; на нем закладывается основная схема будущего высказывания, когда тема высказывания (то, о чем будет идти речь) впервые отделяется от ремы высказывания (от того нового, что должно войти в высказывание). Психологически этот этап можно охарактеризовать как этап формирования общего субъективного смысла высказывания. Характерным для этого этапа является тот факт, что субъект начинает понимать, как именно можно превратить этот субъективный смысл в систему развернутых и понятных всем речевых значений»29.
Таким образом, в мыслительно-языковой деятельности человека с замыслом связаны содержание и форма его будущего высказывания. Дальнейшие преобразования замысла диктуются коммуникативной задачей автора раскрыть адресату «общий субъективный смысл» текста.
29 Лурия А.Р. Язык и сознание. М., 1979. С. 192.
Что касается замысла «Записки», то он восстанавливается точно и детально благодаря небольшому ее фрагменту. На него первым, правда, с другими задачами, обратил внимание Н.П. Василенко, когда в 1911 г. вводил в научный оборот последний из трех известных сегодня списков источника.
В предисловии к публикации нового списка Н.П. Василенко справедливо отметил такую особенность его текста, как полнота по сравнению с текстом, изданным П.А. Кулишом в 1857 г. По признаку объема текстов Н.П. Василенко соотнес оба списка следующим образом: «Я имею копию "Записки" Теплова, сделанную в 1850-х годах, одновременно со списком, который был подготовлен для М.О. Судиенко, тогдашнего председателя Киевской комиссии для разбора древних актов. В том списке "Записка", изданная Кулишем, представляет собой только вторую часть всей "Записки" Теплова. Первая часть, не напечатанная П. Кулешом, имеет название: "Краткое известие о начале Малороссии и почему она принадлежит к Великой России". Почему Кулиш не напечатал первую часть "Записки", неизвестно»30. Как видим, имея в виду больший объем текста в своем списке, Н.П. Василенко приравнял его «всей "Записке" Теплова», иначе — целостному авторскому сочинению.
Для того чтобы показать расположение в новом списке ранее неизвестного текста, Н.П. Василенко ввел термины «первая часть» и «вторая часть» документа. «Первая часть» — это отрывок, который отсутствовал в списке Кулиша и предшествовал «второй части», воспроизведенной в свое время П.А. Кулишом. Вместе с тем для Н.П. Василенко «первой частью» в одном случае был только текст, наделенный индивидуальным заглавием, а в другом — текст большего объема, состоявший из озаглавленной «первой части», дополненной небольшим фрагментом. Этот краткий фрагмент стал одним из объектов пристального внимания Н.П. Василенко. Исследуем его и мы.
Собственного заглавия у фрагмента нет. В списке Василенко он вклинивается между названием, общим для всей «Записки» — «Секретнейшие примечания нынешнего состояния Малороссии. Сочинение Теплова, члена Малороссийской коллегии. Писано в царствование императрицы Елизаветы между 1752 и 54-ми годами», и внутренним заглавием издаваемой «первой части» — «Краткое известие о начале Малороссии, и почему она принадлежит к Великой России».
В списке Василенко фрагмент — это следующий текст: «Прежде, нежели рассуждается о способах, чрез которые бы привести в луч-
30 Василенко М. Указ. соч. С. 13.
ший порядок Малороссию, нужда сего дела требует: первое, кратко показать, что народ малороссийский, в 1654-м году добровольно пришедший в подданство под державу Великороссийскую, по свидетельству достоверных летописцев российских, есть издревле прямо российский, и по слабости только тогдашних сил великих князей киевских отщетившийся (т.е. «утраченный». — Т.К.); второе, показать также надлежит, каковые в сем народе теперь происходят злоупотребления прав их и обыкновений, грамотами подтвержденных, которые внутренно сей народ разоряют и время от времени в несостояние приводят; а государственный интерес от того ущерб немалый приемлет» (курсив в публикации. — Т.К.)31.
В процитированном фрагменте Н.П. Василенко разглядел косвенный аргумент для того, чтобы, с одной стороны, отчасти согласиться с мнением С.М. Соловьёва об обстоятельствах, в которых создавалась «Записка», а с другой — обозначить собственное понимание этих же обстоятельств.
Ход рассуждений предшественника о происхождении и природе «Записки» Н.П. Василенко обобщил следующим образом: «С.М. Соловьёв думал, что составление "Записки Теплова" носит официальный характер. К нему просто обратилось правительство как к человеку, который знает Малороссию, и попросило составить записку о непорядках в ней. Теплов и написал»32. Иными словами, статс-секретарь Г.Н. Теплов создал документ по распоряжению императрицы Екатерины II.
Н.П. Василенко ввел понятие «официальный характер происхождения» «Записки» для указания роли, какую отводил С.М. Соловьёв каждому участнику коммуникативного процесса. В коммуникативной схеме С.М. Соловьёва фигурировали, во-первых, заказчик (им была императрица, которая отдала своему статс-секретарю распоряжение подготовить документ в связи с событиями конца 1763 — начала 1764 г. в Малой России); во-вторых, автор (им был статс-секретарь императрицы, который выполнил распоряжение, сочинив «Записку»); в-третьих, текст «Записки»; в-четвертых, адресат-заказчик (им была императрица, которая ознакомилась с «Запиской» и реализовала ее идеи в ходе административной реформы 1764 г.). В основе приведенной цепочки, бесспорно, лежит общий механизм подготовки и принятия решений в органах государственного управления разных уровней. Поэтому у Н.П. Василенко были основания говорить об официальном характере происхождения «Записки», если под «официальным» он понимал любой документ, созданный государственным служащим по рас-
31 Василенко М. Указ. соч. С. 29.
32 Там же. С. 24.
поряжению вышестоящего начальника для решения какой-либо государственной задачи.
В то же время в гипотезу об официальном происхождении документа Н.П. Василенко внес поправку, которая должна была высветить его собственное понимание участия в коммуникации каждого лица, названного С.М. Соловьёвым. Для этого он заменил понятие «официальный характер происхождения» понятием «официозное происхождение», т.е. полуофициальное. «Предположение об официальном или, скорее, официозном происхождении записки Теплова очень правдоподобно, — заявил историк. — Подтвердить же это наверняка мы не можем. Нет фактов, которые были бы опубликованы и которые можно было бы привести в подтверждение этой мысли» (курсив мой. — Т.К.) 33.
Почему же «Записка» являлась не официальным, а, по словам Н.П. Василенко, «скорее»34 полуофициальным документом?
Для того чтобы оценить «Записку» как официозную, было необходимо в схеме, отражающей ее официальное происхождение, какие-то звенья изменить. Прежде чем говорить о том, с какими звеньями, предложенными С.М. Соловьёвым, не был согласен Н.П. Василенко, посмотрим, с какими звеньями он соглашался. Несомненно, он признавал реальными три звена цепочки: автора, написанный им текст «Записки» и адресата, реализовавшего ее идеи. При таком раскладе получается, что Н.П. Василенко мог исключить из построенной до него схемы только официального заказчика «Записки». В результате возникала цепочка, которая отражала иную коммуникативную ситуацию: входивший в ближайшее окружение самодержицы весьма осведомленный о положении дел на Левобережной Украине статс-секретарь Г.Н. Теплов по собственной инициативе составил «Записку» и представил ее самодержице, которая использовала документ для решения определенных государственных задач.
О том что замена понятий не была случайной и, более того, носила концептуальный характер, говорит повторение историком определения «официозный» в дальнейших рассуждениях об источнике. Повтор был сделан в источниковедческом дискурсе о достоверности содержания «Записки». Ход рассуждений Н.П. Василенко по этому вопросу заключался в следующем. Если бы автор
33 Василенко М. Указ соч. С. 24.
34 В предисловии к публикации «Записки», написанном на украинском языке, Н.П. Василенко употребил наречие «радше», не зафиксированное в словарях современного украинского языка. Мы считаем, что оно происходит от польского «рг^(&ге» («скорее»). В контексте предисловия это наречие можно трактовать также как «наиболее вероятно», «более правильно», «ближе к истине», «наиболее предпочтительно».
получил задание непосредственно от императрицы Екатерины II, весьма высока вероятность того, что он, учитывая цели, интересы, планы и представления своего державного заказчика, выполнил бы задание более корректно, без явного искажения реальности. Но если инициатива шла от самого статс-секретаря, то при написании «Записки» он если не полностью, то хотя бы частично был свободен от установок заказчика и мог внести в сочинение любые факты и комментарии по своему усмотрению. Автор, таким образом, внушал адресату собственное (в данном случае крайне негативное) отношение к Малой России.
Официозное происхождение «Записки» лишало ее, как полагал Н.П. Василенко, фактологической достоверности как исторического источника. Историк прямо заявил, что, выступив инициатором написания документа, Г.Н. Теплов осознанно заложил в него скрытую личную цель — подтолкнуть императрицу к действиям, направленным против автономии Малой России. Н.П. Василенко поэтому закономерно завершил свое исследование таким выводом: «не будучи <...> историческим источником для исследования положения Украины во второй половине XVIII в., "Записка" Те-плова для историка имеет большой интерес идейный как памфлет, и к тому же официозный, который имел целью подтолкнуть государственную политику в направлении уничтожения автономного строя в левобережной Украине, то есть в Малороссии. В этом деле "Записка" Теплова, без сомнения, не прошла бесследно. В истории уничтожения автономии Малороссии она сыграла свою роль»35.
Впрочем, в начале XX в. точка зрения на происхождение «Записки» как результат личной инициативы Г.Н. Теплова не была новой. Ее еще в 1857 г. высказал первый публикатор «Записки» П.А. Кулиш, и его взгляд до появления гипотезы С.М. Соловьёва разделяли все историки. Правда, они считали, что «Записка» была адресована императрице Елизавете Петровне, и не обнаруживали каких-либо ближайших отрицательных последствий документа для автономии Малой России. Не было новым и обвинение Г.Н. Теплова в деятельности, направленной на уничтожение института гетманства. Например, в ходе дискуссии, возникшей в связи с первой публикацией «Записки», авторитетный украинский историк М.А. Максимович назвал ее автора «оружием в прекращении гетманства Разумовского»36. Не была новой и оценка «Записки» как недосто-
35 Василенко М. Указ. соч. С. 28.
36 Максимович М.А. О Григорье Николаевиче Теплове и его записке «О непорядках в Малороссии»: Письмо к П.А. Кулишу // Собр. соч. М.А. Максимовича. Т. 1. Отд. исторический. Киев, 1876. С. 546. Напомним, что, когда М.А. Максимович писал эти строки, в историографии происхождение «Записки» еще не связывалось с намерением императрицы Екатерины II провести административную реформу,
верного исторического источника. Во время той же дискуссии тот же М.А. Максимович подчеркивал недостоверность документа весьма жестко: «Его (Г.Н. Теплова. — Т.К.) записка полна лжи умышленной и недобросовестной» (курсив М.А. Максимовича. — Т.К.)37. С ним был солидарен другой участник дискуссии, Н.А. Ригельман: «Лицемерное побуждение (Г.Н. Теплова в том числе «угодить каким-нибудь сильным людям того времени». — Т.К.) отразилось в искажении фактов, умышленных ошибках, одностороннем, пристрастном изображении и самом тоне и складе всей "Записки"»38.
В начале XX в., уже на новом витке рассмотрения документа, Н.П. Василенко сохранил негативные оценки, которые украинские историки дали «Записке» и деятельности ее автора. Притом Н.П. Василенко соединил эти оценки с представлениями С.М. Соловьёва, который включил происхождение источника в совершенно иной контекст, изменив имя адресата, датировку документа и понимание его роли в историческом процессе. Таким образом, принимая гипотезу С.М. Соловьёва в целом, Н.П. Василенко одновременно стремился утвердить сформировавшееся в украинской историографии мнение о личной ответственности Г.Н. Теплова за уничтожение в Малой России института гетманства.
Авторы некоторых новейших исторических трудов также называют «Записку» «полуофициальной»39, имея в виду, возможно, тот же самый контекст ее появления, который был предложен Н.П. Василенко, и подчеркивая сознательное искажение в ней действительности. Однако для других современных исследователей дилемма — «официальное» или «официозное» происхождение «Записки» — существует до сих пор40.
Но вернемся к рассуждениям Н.П. Василенко. Довод в пользу своего предположения о полуофициальном происхождении «Записки» он нашел как раз в ранее неизвестной ее части. Историк указал, что его собственная «мысль» об официозном происхождении источника косвенно «подтверждается той первой частью "За-
поэтому историк подразумевал всю совокупность «неблаговидных» поступков Г.Н. Теплова, включая и написание «Записки», которые привели в конце концов к отставке К.Г. Разумовского.
37 Там же. С. 547.
38 Р[игельман] Н. [Рец.:] Записки о Южной Руси. Издание П. Кулеша // Русская беседа. М., 1857. № 8. Отд. «Критика». С. 12.
39 Например: «Складена як напшофщДальний] документ» («Составлена как полуофициальный документ»). См.: Швидько Г.К. Указ. соч. С. 254.
40 Например: «.от того же Теплова потребовалось (на сегодня до конца не ясно: по инициативе императрицы или то была личная интрига Теплова) представить особую записку о малороссийских делах во время правления Разумовского.» (курсив мой. — Т.К.). См.: Омельченко О.А. Императорское собрание 1763 года: (Комиссия о вольности дворян). Исторический очерк. Документы. М., 2001. С. 46.
писки", которую Кулиш почему-то опустил и которая издается здесь впервые». И далее Н.П. Василенко привел анализируемый фрагмент. Подчеркнем — весь фрагмент, а не отдельные цитаты из большой по объему «первой части», имеющей собственный заголовок. О значении фрагмента в рассуждениях об официозном происхождении «Записки» говорят слова публикатора, помещенные внутри цитаты: «Прежде, нежели рассуждается о способах, чрез которые бы привести в лучший порядок Малороссию, — мы читаем в ней (т.е. читаем в «первой части», а конкретно — во фрагменте. — Т.К.), — нужда сего дела требует.» (слова Н.П. Василенко выделены мной курсивом. — Т.К.).
Вместе с тем непонятно, как фрагмент «Записки» мог — пусть даже косвенно — подтвердить заявление Н.П. Василенко о внешних обстоятельствах, сопутствовавших созданию источника. Возможно, таким косвенным аргументом стали поразившие историка масштабность и значимость тематики документа. Напомним, что обозреть целиком и оценить тематический охват «Записки» до издания списка Василенко было невозможно из-за неполноты списка Кулиша, который был единственным, использовавшимся в исторической науке во второй половине XIX — начале XX в. Взятый же из списка Василенко ранее неизвестный историкам фрагмент демонстрировал, что в документе действительно затрагивались проблемы государственного значения: здесь есть и тема исконного родства малороссийского и великорусского народов, и тема современного для автора неблагополучного состояния дел в Малой России и, наконец, тема исправления существующих в том регионе непорядков.
Однако государственническая тематика, которая могла заинтересовать самодержицу, представлена в анализируемом фрагменте таким образом, что она не давала ни Н.П. Василенко, ни его последователям возможности выбирать между официальным или официозным происхождением источника. Во фрагменте нет сведений, которые хотя бы отдаленно намекали на внешние обстоятельства составления «Записки».
Предназначение фрагмента «Записки» заключается в ином. В нем в свернутом виде закреплен, если воспользоваться понятием А.Р. Лу-рия, «общий субъективный смысл» будущего текста. Приведем доказательства в пользу данного утверждения.
Фрагмент, помещенный непосредственно перед первой главой «Записки», занимает место преамбулы, или предисловия. В любом произведении, завершенном окончательно, эта часть обычно не отделяется от последующего текста и адресуется читателю. Предисловие «Записки» по содержанию и форме напоминает оглавление крупных разделов документа, имеющее, однако, несколько осо-
бенностей. Во-первых, формулировки тематических разделов указаны в оглавлении не в той последовательности, в какой они развернуты в самой «Записке». Во-вторых, оглавление обращено не к читателю, а к самому автору. Это видно в передаче автором субъективно-модального отношения не к действительности, которой посвящен документ, а к тексту «Записки» как продукту собственного труда. К примеру, автор сформулировал один из пунктов оглавления в виде вопроса, на который должен ответить при написании текста он сам: «показать также надлежит, каковые в сем народе.». В-третьих, модальность в оглавлении показывает также, что автор имел в виду пока не написанный текст «Записки».
Перечисленные особенности объясняются тем, что в самом начале «Записки» помещено не простое предисловие-оглавление, а памятка автора самому себе о том, что и как следовало бы сделать в процессе написания будущего текста. Таким образом, фрагмент в опубликованном Н.П. Василенко списке — это авторский рабочий план, предназначение которого состояло исключительно в том, чтобы вербально зафиксировать тематику и структуру еще ненаписанного текста.
Согласно рабочему плану, читаемому в списке Василенко, автор замыслил документ из трех частей, каждая из которых должна быть посвящена отдельной теме41. В плане автор четко указал на линейную последовательность этих трех глав, двум из которых даже присвоил условные порядковые номера. Не пронумерована глава, обозначенная в самом начале плана, но ее, бесспорно, предполагалось развернуть после первых двух. Именно такое размещение частей документа автор акцентировал специальными вводными конструкциями: «Прежде, нежели рассуждается., нужда сего дела требует: первое кратко показать.; второе показать также надлежит.» (курсивом обозначены вводные конструкции. — Т.К.).
Убежденность автора в отсутствии альтернативы в выборе тематики и структуры текста передана словами «нужда. требует» и «надлежит», имеющими модальные значения вынужденности, необходимости. Эта модальность демонстрирует то, что составитель твердо знал, какие внутренне необходимые связи трех глав способно выразить данное построение будущего сочинения.
Для доказательства того, что фрагмент — это рабочий план задуманного текста, следует привлечь еще один список «Записки», с которым Н.П. Василенко не был знаком. Это изданный в 1882 г. список Воронцова. Его текст сопоставим по объему с текстом «За-
41 Каждой теме автор собирался отвести самостоятельный крупный раздел, но не указал его номенклатуру. Н.П. Василенко определил эти разделы как неизвестная ранее «первая часть» (с заглавием) и «вторая часть», опубликованная еще П.А. Кулишом. В нашем дальнейшем исследовании эти «части» будут именоваться главами.
писки» в списке Василенко. В связи с этим необходимо внести поправку в утверждение Н.П. Василенко о его приоритете в публикации полного текста «Записки». Вне поля его внимания, как, впрочем, и других исследователей, список Воронцова оказался потому, что его генетическое родство с усеченным текстом списка Кулиша — единственным, обращавшимся в науке до 1911 г., — еще не было установлено.
Создание двух примерно одинаковых по полноте вариантов «Записки» протекало, как показал проведенный нами текстологический анализ, с некоторым промежутком во времени: текст, представленный в списке Воронцова, появился раньше, чем в списке Василенко. Следовательно, список Василенко содержит последний по времени вариант «Записки». Этот вариант автор уже не перерабатывал. Во всяком случае, сегодня нет сведений о более поздних версиях «Записки» и, значит, о возможной последующей трансформации не только текста, но и рабочего плана.
Фрагмент, определяемый нами как рабочий план еще не составленного текста, также присутствует в списке Воронцова. Поскольку между двумя вариантами полного текста «Записки» имелся определенный разрыв во времени, можно предположить, что их рабочие планы не будут тождественными. Действительно, при сличении планов обнаруживаются несовпадения, но их немного. По сравнению со списком Воронцова в списке Василенко отмечено несколько добавлений и лексических замен (табл. 1).
Таблица 1
Различия в рабочих планах «Записки» (выделены курсивом)
План в списке Воронцова План в списке Василенко
1. Малую Россию Малороссию
2. показать надлежит. первое, показать надлежит.
3. — Добровольно
4. издревле прямой российский издревле прямо российский
5. показать также надлежит, каковые в сем народе происходят теперь непорядки, которые внутренне сей народ разоряют и в несостояние приводят... второе, показать также надлежит, каковые в сем народе происходят теперь злоупотребления прав их и обыкновений, грамотами подтвержденных, которые внутренно сей народ разоряют и время от времени в несостояние приводят.
Впрочем, для нас существенно то, что в обоих планах гораздо больше общего, чем несхожего, и что в них совпадают важнейшие характеристики будущего текста «Записки»: тематика по главам и последовательность глав, а также представление автора о том, что
тематика и структура его будущего текста должны быть только такими, а не иными.
Единственное принципиальное расхождение присутствует в номинации предмета второй главы (табл. 1, п. 5). Так, в плане раннего списка Воронцова он обозначен синтаксической конструкцией «существительное + придаточное предложение» («непорядки, которые внутренне сей народ разоряют и в несостояние приводят»). В этой конструкции отношение придаточного предложения к существительному имеет ограничительно-выделительный характер. Для целей коммуникации подобная стилистическая связь применяется в двух случаях. В первом случае она обязательна — когда налицо семантическая недостаточность употребленного существительного, т.е. степень его отвлеченности не позволяет детализировать контекст сообщения. В другом случае ограничение факультативно — когда сам автор считает, что использованное существительное требует «некоторой дополнительной информации о предмете, лице, явлении или признаке»42. В нашем случае ограничение было обязательным. В понятии «непорядки» выражена идеальная модель, которой первоначально мысленно оперировал автор. Поскольку идеальные модели всегда предметны, постольку на исходной фазе мыслительной деятельности автор отразил в понятии «непорядки» свое представление о состоянии дел на Левобережной Украине. Вместе с тем это понятие настолько абстрактно, что автор вынужден был ограничить предмет второй главы с помощью придаточного предложения. Однако и после этого уточнения этот предмет оставался далеким от детализации.
В рабочем плане позднего списка Василенко предмет второй главы уточнен семантически и передан усложненной синтаксической конструкцией. Для его номинации автор воспользовался субстантивным словосочетанием, в котором стержневым компонентом выступило слово «злоупотребления», а зависимым компонентом — «прав и обыкновений». В XVIII в. под «правами», или «малороссийскими правами», подразумевались письменные законы из литовской и польской законодательных систем, по которым население Малой России продолжало жить после воссоединения с Российским государством. «Обыкновениями» же именовались нормы обычного права. Теперь предметом авторского внимания во второй главе должны были стать «злоупотребления» вполне определенной категории — сознательные деяния, направленные на нарушение малороссийских законов как писаных, так и неписаных. По своей семантике новое понятие, впрочем, не вступало в противоречие с понятием, использованным в списке Воронцова. Можно
42 Русская грамматика: В 2 т. Т. 2. М., 1980. С. 522. § 2904.
сказать, что содержание понятий по объему соотносится как общее (в списке Воронцова) и часть (в списке Василенко), поскольку в новом варианте речь идет также о «непорядках», но эти непорядки ограничены узкими рамками нарушений законов и норм обычного права. Однако и этот, суженный, предмет второй главы автор детализировал с помощью двух придаточных предложений. Одним придаточным предложением был уточнен стержневой компонент («злоупотребления., которые внутренно сей народ разоряют и время от времени в несостояние приводят»), а другим — зависимый компонент («права и обыкновения, грамотами подтвержденные»).
Преобразования в номинации предмета второй главы показывают, что в последнем по времени рабочем плане, т.е. в списке Василенко, автор сделал заметный шаг в процессе дезагрегации первоначальной идеальной модели. Подобное разукрупнение является для любого автора обязательной операцией и совершается, по наблюдениям психолингвистов, на мыслительно-языковой фазе, когда «для осуществления перехода к внешней речи необходима предварительная работа по преобразованию и обогащению внутренней речи»43.
Устойчивость рабочих планов и в раннем, и в позднем списках «Записки» свидетельствует о том, что вопросы тематики и структуры будущего текста были для автора решенными безоговорочно. Возможно, они были решены на каком-то еще более раннем этапе — до реализации плана в тексте списка Воронцова. Ибо вполне допустимо предположение о существовании списков, предшествовавших списку Воронцова, но уничтожаемых самим автором по мере создания новых вариантов «Записки».
Таким образом, фрагмент «Записки», который в свое время заинтересовал Н.П. Василенко как аргумент в рассуждениях о внешних обстоятельствах происхождения источника, на самом деле является рабочим планом, отразившим авторское представление о тематике и структуре будущего текста. Этот план донес до нас в письменном виде замысел, окончательно оформившийся у автора на фазе его мыслительно-языковой деятельности. В плане также отражены, но в скрытом виде, приемы, которые должны обеспечить будущему тексту коммуникативность, в первую очередь цельность, связность и смысловую завершенность. Ибо, как писал А.Р. Лурия, уже на стадии оформления замысла устного или письменного текста человек знает, как он может раскрыть смысл задуманного. Но чтобы выявить эти авторские приемы, следует провести самостоятельное исследование. Осуществив его, можно будет приступить к выяснению того, приобрела ли «Записка» с помощью
43 Кацнельсон С.Д. Речемыслительные процессы // Вопросы языкознания. 1984. № 4. С. 7.
избранных автором средств качества, необходимые для выполнения ею посреднической функции в процессе коммуникации.
Итак, использование современных методологических подходов к анализу текста «Записки» позволяет надеяться на то, что ее изучение будет выведено из очевидного тупика, в котором оно находится уже в течение полутора столетий, а также поможет уйти от необоснованных оценок ее как исторического источника. Обратившись к одному из таких методологических подходов — коммуникативному, можно будет проверить способность текста «Записки» служить информационным и концептуальным обеспечением административной реформы на Левобережной Украине в 1764 г.
Список литературы
1. Болотнова Н.С. Коммуникативная стилистика текста: Словарь-тезаурус. М., 2009.
2. Болотнова Н.С. Филологический анализ текст. М., 2009.
3. Валгина Н.С. Теория текста М., 2003.
4. Земская Ю.Н., Качесова И.Ю., Комиссарова Л.М. и др. Теория текста. М., 2010.
5. Каменская О.Л. Текст как средство коммуникации // Сб. научных трудов МГИИЯ им. М. Тореза. Вып. 158: Лингвостилистические проблемы текста. М., 1980.
6. Каменская О.Л. Текст и коммуникация. М., 1990.
7. Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: Реформы в России XVШ века. Опыт целостного анализа. М., 1999.
8. Кацнельсон С.Д. Речемыслительные процессы // Вопросы языкознания. 1984. № 4.
9. Колшанский Г.В. Контекстная семантика. М., 1980.
10. Круглова Т.А. Источники по истории подготовки административной реформы на Левобережной Украине в 1764 г. // Iсторiографiчнi та джере-лознавчi проблеми ютори Украши. Теорiя, методика, практика: Мiжвуз. зб. наук. праць. Дншропетровськ, 2009.
11. Круглова Т.А. К вопросу о времени составления «Записки о непорядках в Малороссии»: в царствование Елизаветы Петровны или Екатерины II? // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 8. История. 2011. № 4.
12. Круглова Т.А. К вопросу о датировке «Записки о непорядках в Малороссии» // Русь, Россия: Средневековье и Новое время. Вторые чтения памяти академика РАН Л.В. Милова. Материалы к междунар. науч. конф. Москва, 17-19 ноября 2011 г. М., 2011.
13. Круглова Т.А. К вопросу о социальных функциях «Записки о непорядках в Малороссии» (1750-е гг.) // Русь, Россия: Средневековье и Новое время. Третьи чтения памяти академика РАН Л.В. Милова. Материалы к междунар. науч. конф. Москва, 21-23 ноября 2013 г. М., 2013.
14. Круглова Т.А. Содержание словосочетания «гетманское дело» в записках императрицы Екатерины II (1762-1764 гг.) // Особенности российского исторического процесса. Сб. статей памяти академика Л.В. Милова (к 80-летию со дня рождения). М., 2009.
15. Левонтина И.Б. Намерение, умысел, замысел. // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Вып. 1. 2-е изд., испр. М., 1999.
16. Лурия А.Р. Язык и сознание. М., 1979.
17. Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. М., 2002.
18. Максимович М.А. О Григорье Николаевиче Теплове и его записке «О непорядках в Малороссии» (Письма к П.А. Кулишу) // Собр. соч. М.А. Максимовича. Т. 1. Отдел исторический. Киев, 1876.
19. Мезенцев Е.В. Малороссийская коллегия // Государственность России (конец XV в. — февраль 1917 г.): Словарь-справочник. Кн. 3 (Л—П). М., 2001.
20. Омельченко О.А. Императорское собрание 1763 года: (Комиссия о вольности дворян). Исторический очерк. Документы. М., 2001.
21. Р[игельман] Н. [Рец.:] Записки о Южной Руси. Издание П. Кулеша // Русская беседа. М., 1857. № 8. Отд. «Критика».
22. Сидоров Е.В. Коммуникативный принцип исследования текста // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. Т. 45. 1986. № 5.
23. Сидоров Е.В. Проблемы речевой системности. М., 1987.
24. Соловьев С.М. История России с древнейших времен: В 15 кн. Кн. XIII. Т. 26. М., 1965.
25. Трошина Н.Н. Проблемы теории текста // Теоретические проблемы советского языкознания. 1977—1986 гг. Сб. ст. М., 1987.
26. Фурсенко В. Конференции и консилиумы в царствование императрицы Елисаветы Петровны. [Рец.:] Сб. Имп. Русского Исторического общества. Т. 136. Протоколы конф. при Высочайшем Дворе. Т. 1. 15-го марта 1756 г. — 13 марта 1757 г. СПб., 1912 г. // Журнал Министерства народного просвещения. 1913. № 6.
27. Василенко М. Г.Н. Теплов i його «Записка о непорядках в Малороссии» // Записки Украшського товариства в Киевь Вип. 9. Ки в, 1911.
28. Горобець В.М. Малоросшска колепя // Енциклопедiя ютори' Украши. Т. 6: Ла-М1 Кшв, 2009.
29. Kohut Zenon E. Russian Centralism and Ukrainian Autonomy: Imperial Absorption of the Hetmanate, 1760s — 1830s. Cambridge, Mass.: Harvard Univ. Press, 1988.
30. Когут Зенон Е. Росшський централiзм i украшська автономiя: Лквь дащя Гетьманщини 1760-1830. Кшв, 1996.
31. Литвинова Т.Ф. «Помщицька правда». Дворянство Лiвобережноï Украши та селянське питання наприкшщ XVIII — у першш половиш XIX столггтя (щеолопчний аспект). Дншропетровськ, 2011.
32. Madariaga I. de. Russia in the Age of Catherine the Great. New Haven and London: Yale Univ. Press, 1981.
33. Путро О.I. Гетьман Кирило Розумовський та його доба (з ютори' украшського державотворення XVIII ст.). Ч. 1. Кшв, 2008.
34. Швидько Г.К. «Записка о непорядках в Малороссии», «Записка о непорядках, которые происходят ныне от злоупотребления прав и обыкновений, грамотами подтвержденных в Малороссии» // Енциклопедiя ютори' Украши. Т. 3: Е-Й. Кшв, 2005.
35. Яковенко Н. Нарис ютори' середньовiчноï та ранньомодерно'1 Укра1-ни. 3-те вид., переробл. та розшир. Кшв, 2006.
Поступила в редакцию 15 октября 2014 г.
