CC BY-NC-ND
59
В.А. Цыгановкин
МЕТОД ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ: ПОСТКЛАССИЧЕСКИЙ ПОДХОД
В статье рассматриваются некоторые постклассические принципы исследования методов правового регулирования, а также показаны недостатки классической парадигмы в юриспруденции. Демонстрируется необходимость изменения подхода к классической правовой догматике.
Ключевые слова: постклассическая наука, релятивизм, догма права, правовое регулирование, общий метод правового регулирования, специальные методы правового регулирования.
Изменения научной парадигмы и классической картины мира с необходимостью предполагают в числе прочего переопределение большинства понятий категориального аппарата соответствующей сферы научного знания. Это относится также к социогу-манитарным наукам, и не в последнюю очередь - к юриспруденции, где переход от классической позитивистской парадигмы, в целом утратившей объяснительный потенциал, к новым постклассическим стандартам еще не вполне завершился1. Подобный переход не означает при этом полного отказа от всей терминологии и понятийных конструкций предыдущей парадигмы (классической), которые во многом обеспечивают относительно кумулятивный характер научного знания и являются частью научной традиции. По замечанию К. Поппера, мы не можем начинать с чистого листа, но должны опираться на то, что было сделано в науке до нас, опираться на своих предшественников и тем самым продолжать некоторую традицию2.
Так в юридической догматике (независимо от различия типов правопонимания) утвердилось общепринятое представление о «методе правового регулирования» как категории, характеризую-
© Цыгановкин В.А., 2013
щей упорядочивающее воздействие на общественные отношения различных правовых образований, в которой в зависимости от вида отношений выделяют: общий (общеправовой) метод регулирования, отличающий регулятивное воздействие права в целом, и специальные методы, раскрывающие специфику регулирования социальных взаимодействий отдельной отраслью права, институтом или отдельной нормой3. И при переходе к постклассике возможно сохранить многие традиционные конструкции в правовой догматике, учитывая при этом, что в новой научной картине мира многие понятия и категории наполняются новым, отличным от классического содержанием.
К числу актуальных проблем юридической науки, обусловленных ее переходом к постклассической парадигме, исследователи как раз и относят переопределение содержания метода правового регулирования4. Какие же характеристики современной научной картины мира обуславливают необходимость нового подхода к праву вообще и к феномену его методов5 в частности? В качестве принципов новой юридической картины мира и рациональности, как правило, называют следующие: многомерность права, скон-струированность правовой реальности, релятивизм и неопреде-ленность6. Среди общенаучных характеристик постклассической науки, безотносительно ее деления на естественную, социальную и гуманитарную области, наиболее часто также выделяют методологический плюрализм, т. е. осознание ограниченности, односторонности любой методологии7.
Онтологический правовой плюрализм вытекает из исторической и социокультурной обусловленности социальных феноменов, а также из признания многообразия, принципиальной несводимости и отсутствия универсального критерия сравнимости культур8. Однако признание перспективности и гуманистического потенциала правового плюрализма и релятивистского подхода к праву не отменяет его амбивалентености и антиномичности, ибо радикальный релятивизм оборачивается анархией и хаосом, а потому плюрализм одновременно неизбежен и невозможен в своем радикальном проявлении9.
Это сказывается и на понимании, например, «общего метода правового регулирования» как присущей праву в целом совокупности способов, приемов и форм реализации его регулятивных свойств и функций. Так, социокультурная обусловленность права не означает полной релятивизации сущности его свойств и функций, т. е. множественность «прав» по числу существующих в мире социокультур и, как следствие, отсутствие предметного единства
юридической науки. Социокультурная обусловленность права означает, во-первых, то, что оно как особый метод социальной регуляции возникает и возможно в тех социокультурах, где общезначимыми ценностями являются человеческая личность и ее свобода. Во-вторых, предметообразующее понятие юридической науки - «право» (jus) - само по себе возникло как социокультурно обусловленное, а именно - обусловленное культурными особенностями греко-римской цивилизации, где произошли научное и философское осознание этого социального феномена, его словесно-знаковая манифестация и последующее доктринальное обоснование и развитие знания о нем. Все последующее юридическое знание и познание права осуществлялось, преломляясь через структурированный античным сознанием и языком категориальный аппарат, прежде всего в виде правовой догматики. И в-третьих, социокультурные факторы (базовые ценности общества, уровень развития производительных сил, способы взаимодействия с окружающей природной средой) обусловливают процесс развития и степень развитости (феноменологию) правовых институтов при неизменности их содержательного (сущностного) принципа (свойства), позволяющего применять критерий операциональности, т. е. эмпирической проверяемости наличия или отсутствия явления, выраженного в понятии. Все эти постклассические критерии содержательного понимания феномена правового регулирования еще не вполне находят воплощение в современной российской теоретической юриспруденции.
В чем, по мнению значительной части российских правоведов, заключается единый (общий) метод правового регулирования как особой разновидности гетерономного упорядочивающего социального воздействия на отношения людей в обществе? Ответ в подавляющем большинстве случаев дается в классическом позитивистском ключе: в официальном публично-властном предписывании некоего образца поведения10. В таком случае какую смысловую нагрузку несет определение этого метода социальной регуляции как «правового», иными словами, в чем его содержательное отличие от иных форм публично-властного (и не только) воздействия на общество? Ответ опять-таки, как правило, находится в рамках классической парадигмы: всего лишь в том, что подобное воздействие, безотносительно его целей и содержания, сопровождается изданием официальных текстов, в названии которых присутствует определение «правовой» или производные от него. Следует заметить, что суть всех классических позитивистских концепций как раз и заключается в том, что они относят правовое качество социальных
норм исключительно к плоскости (сфере) их позитивирования безотносительно содержания. Тем самым подразумевается, что правового метода как некоего специфического способа соционор-мативного регулирования в действительности не существует.
Одной из актуальных проблем изучения общего метода (способа) правового регулирования также является свойственная классическому правоведению «морализация права». Это зачастую следствие уже упомянутого чисто феноменологического и бессодержательного понимания права (по сути, его непонимания), поскольку такой подход отказывает правовому способу социальной регуляции в значениях самостоятельности. Либо (что также не редкость для классического подхода) мы имеем дело с моральными, религиозными и другими формами осознания права и соответствующими притязаниями на их научное юридическое признание, в которых коренятся истоки прошлых и современных концепций так называемого морального права, нравственного права, религиозного права11. Одновременно это означает потерю юриспруденцией своего специфического научного предмета и метода, так как изучением морали уже занимаются этика и религиоведение. Следствием подобного подхода становятся в том числе такие теоретические концепции «правового регулирования», которые утверждают недопустимость рассогласования между правом и моралью, поскольку это, по их мнению, значительно снижает нравственный потенциал (!) права и существенно ограничивает его регулятивные возможно-сти12. Повторим, что именно феноменологический (как правило, позитивистский) подход, предполагающий бессодержательность права, ведет к попытке привязать якобы пустую правовую форму к содержанию иных социальных регуляторов: морали, религии, светской идеологии и др. Потеря юриспруденцией своего предмета при таком подходе была очевидна даже для такого классического позитивиста, как Г. Кельзен13.
Многие классические исследовательские концепции объединяет исходная идея о том, что любая развитая соционормативная культура, независимо от исторической эпохи, может быть определена как право. В юриспруденции эта идея наиболее последовательно выражалась Г.Д. Гурвичем, утверждавшим, что любая социальная норма, достигшая определенной степени эффективности, есть норма права для той культуры и социальной среды, которые ее признают и в принципе соблюдают14. Однако при таком смешении правового метода регуляции с другими соционормативными регуляторами «теряются специфика и особая регулятивная природа каждого из видов социальных норм, а сами правовые явления утра-
чивают относительную самостоятельность, которой они обладают в социальной среде»15.
Притом, что форму права образуют юридические нормы и акты, материей же является содержание норм, «которое по существу сводится к свободе человека, обусловленной социальным порядком и справедливостью»16. Смысл этой правовой справедливости, по словам П. Рикера, «воплощается в признании и уважении личности другого как сути социальности. ...Именно в этом и состоит суть справедливости - признание Я в качестве Любого, другими словами, признание за каждым формального равенства»17. Специфика правового метода (способа) социальной регуляции определилась именно в силу его «формальности», т. е. абстрагированности от «фактического», благодаря которой нормы права становятся своеобразным формальным и формализованным «языком», «счетом», «весами», измерителем всей «внеформальной» (т. е. фактической) действительности18.
Такое понимание правового способа (общего метода) регуляции не противоречит постклассическому постулату о социокультурной обусловленности любого общественного института, поскольку признает многообразие и вариативность меры свободы человека и ее историческую развитость/неразвитость в различных культурах при сохранении ее minimum minimorum19. С точки зрения исторической и социокультурной обусловленности как одной из основополагающих установок постклассической методологии, право - это не просто мера свободы формально равных индивидов, но исторически и культурно конкретная мера должного и возможного поведения в конкретном социуме20.
Однако в рамках постклассической юриспруденции существуют и такие концепции, которые, принимая тезис о социокультурной обусловленности общественных институтов и явлений, доводят его до степени абсолютного релятивизма, что исключает содержательное определение правового метода регуляции. Как известно, критерием правового качества социального регулирования в рамках социолого-антропологической концепции является наибольшая функциональность некоторых норм регуляции по сравнению с другими, которая состоит в том, что именно они обеспечивают нормальное функционирование и выживание социума как целого21. И хотя, как верно замечают адепты концепции, бесперспективно отрицать функциональную значимость некоторых правил поведения для сохранения общества, однако не менее бесперспективно полагать, что существуют способы выявления таких «наиболее функциональных» правил и выделения из общего объема тех норм,
которые обеспечивают выживание общества. Это признают и сами сторонники данной теории: «сделать это чрезвычайно сложно, если вообще возможно»22. И.Л. Честнов резюмирует, что «выделить результативность отдельной нормы права, а следовательно, доказать, что она обеспечивает целостность социума, невозможно», а значит, «остается уповать на подтверждение нашего выбора той или иной нормы права историей»23. Однако подобная концепция «суда истории» является по сути классической и позитивистской, напоминая теорию Гегеля, который «связал свою философию истории со своим этическим и правовым позитивизмом, придав последнему своего рода историцистское оправдание. История - наш судья. Поскольку история и провидение породили существующую власть, право и даже божественное право должны быть на ее стороне»24. Вне подобных историцистских гегельянских построений нет оснований полагать, что «успех что-либо доказывает или что история может выступать в роли судьи»25.
Использование подобных критериев для определения правового качества социального регулирования также может привести к рассмотрению в одном ряду принципиально различных по своему качеству, нерядоположенных по сути методов социальной регуляции. Так, например, соционормативная система афганского общества обеспечивает его «нормальное» (с точки зрения данной культуры) функционирование в течение многих веков, т. е. также обеспечивая его «выживание»26. Однако вряд ли можно на этом основании поставить систему наиболее функциональных норм данного социума (и, соответственно, метод, лежащий в их основе) в один ряд с не менее функциональными нормами немецкого или английского общества, также обеспечивающими их нормальное функционирование и выживание, и говорить о первом и втором методе (способе) регуляции как о «правовом» в одинаковом смысле.
Соответственно, мы полагаем, что в рамках постклассического подхода не-феноменологическим образом возможно определить общий метод правового регулирования как единообразный способ долгосрочного упорядочения общественных взаимодействий по принципу верховенства прав и равенства в свободе.
Говоря о специальных методах правового регулирования, необходимо рассматривать их в контексте общего метода таким образом, чтобы все эти конструкции составляли согласованные части единого познавательно-категориального аппарата теории правового регулирования. Отмечая доскональную проработанность в российском правоведении данных теоретических конструкций - специальных методов как совокупности правовых способов, что во многом яв-
ляется заслугой советского периода юридической науки27, - следует при этом переопределить их чисто феноменологический ракурс, содержательно увязав специальные методы с конструкцией общего метода (способа) в единую не-феноменологическую теорию правового регулирования в рамках постклассического правоведения. Это значит, что существование и назначение тех или иных способов регулирования, а также их сочетаний (специальных методов) должно объясняться исходя из содержательного (не-феноменологическо-го) понимания общего метода (способа) правовой регуляции социальных отношений. Относительно существующей (традиционной) классификации юридических способов - «дозволения», «обязы-вания» и «запреты» - и соответственно специальных методов это предполагает интенциональность (нацеленность) на специфическую сущность и принцип права как особого соционормативного регулятора. А именно, «запреты» в праве устанавливаются только в отношении деяний, посягающих на те или иные права и свободы, «дозволения» - относительно любых взаимодействий, не нарушающих, чьих-либо прав и свобод, «обязывания» (в их активном аспекте) - в отношении выполнения деяний, корреспондирующих правам и свободам других лиц.
Рассмотренные предпосылки изучения конструкции «метод правового регулирования», включающей общий метод (способ) и специальные методы, в рамках содержательного социологического понимания могут оказаться полезными как в теоретическом аспекте, способствуя формированию постклассического исследовательского подхода к феномену правового регулирования, так и в практическом плане, обеспечивая научно обоснованное формирование эффективных правовых институтов современного общества.
Примечания
Разуваев Н.В., Черпаков А.Э., Честнов И.Л. Источник права: классическая и постклассическая парадигмы: Монография / Под общ. ред. И.Л. Честнова. СПб.: ИВЭСЭП, 2011. С. 135.
Поппер К. Предположения и опровержения: Рост научного знания. М., 2004. С. 221-222.
См., например: Байтин М.И., Петров Д.Е. Метод регулирования в системе права: виды и структура // Журнал российского права. 2006. № 2; Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М., 2010. С. 435.
Дорская А.А., Честнов И.Л. Эволюция системы права России: теоретический и историко-правовой подходы: Монография. СПб.: Астерион, 2010. С. 44.
2
3
Однако следует заметить, что в науке принято различать общий метод (способ) и специальные методы, однако поскольку обе эти конструкции составляют части единой теории правового регулирования, то исследовательские подходы и предпосылки их изучения должны быть идентичными.
Честнов ИЛ. Постклассические критерии научности юридической теории // Стандарты научности и homo juridicus в свете философии права: Мат-лы Пятых и Шестых философско-правовых чтений памяти акад. В.С. Нерсесянца / Отв. ред. В.Г. Графский. М.: Норма, 2011. С. 65; Разуваев Н.В., Черноков А.Э., Честнов И.Л. Указ. соч. С. 130, 134.
Кохановский В.П. и др. Основы философии науки. 7-е изд. Ростов н/Д, 2010. С. 458.
Честнов И.Л. Современные типы правопонимания: феноменология, герменевтика, антропология и синергетика права. СПб., 1999. C. 75. Там же. С. 77.
Байтин М.И., Петров Д.Е. Указ. соч.; Сорокин В.Д. Правовое регулирование: предмет, метод, процесс (макроуровень). СПб., 2003. С. 102. Нерсесянц В.С. Указ. соч. С. 88.
Элементарные начала общей теории права: Учеб. пособие / Под общ. ред. В.И. Червонюка. М.: КолосС, 2003. С. 88.
Чистое учение о праве Ганса Кельзена: Сб. первый. Вып. 1. М., 1987. С. 76. Gurvitch G. Le temps présent et l'idée du droit social. P., 1931. P. 73, 78. Мальцев Г.В. Условия и предпосылки генезиса права // Проблемы общей теории права и государства / Под ред. В.С. Нерсесянца. М., 2010. С. 77. Hauriou М. Précis de droit constitutionnel: 2 ed. P., 1929. P. 5. Цит. по: Честнов И. Л. Правопонимание в эпоху постмодерна // Правоведение. 2002. № 2. С. 27.
Нерсесянц В.С. Право - математика свободы. М., 1996. С. 93.
Четвернин В.А. Современная либертарно-юридическая теория // Ежегодник
либертарно-юридической теории. 2007. № 1. C. 7-8.
Дорская А.А., Честнов И.Л. Указ. соч. С. 70.
Там же. С. 71; Спиридонов Л.И. Теория государства и права. СПб., 1995. С. 150. Дорская А.А., Честнов И.Л. Указ. соч. С. 97. Там же. С. 98-99.
Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 1. С. 61. Там же. С. 41.
В этих странах традиционная соционормативная регуляция, которая включает в себя моральные, религиозные и силовые компоненты, по словам В.А. Четвернина также «направлена на сохранение существующей социальной системы» (Четвернин В.А. Введение в курс общей теории права и государства. М.: ИГП РАН, 2003. С. 140).
Алексеев С.С. Восхождение к праву. М., 2004. С. 34.
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
