CC BY
56
ТА. Дикун
МЕТАМОРФОЗЫ ПСИХОЛОГИЗМА В РЕАЛИСТИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ
(на примере романа А.И. Слаповского «Я - НЕ Я»)
Традиционный реализм понимается как узнаваемое изображение социальных процессов и оценка их содержания с гуманистических позиций. Кризис безусловности актуализирует первичные формы описания реальности, например - плутовской роман. Автор статьи оценивает мотивированность и содержательность конкретного художественного решения, концепцию человеческой самости в авантюрном романе А.И. Слаповского.
Ключевые слова: психологизм; метаморфоза; плутовской роман; реалистическая традиция; современная проза; А.И. Слаповский
Т.А. Dikun
METAMORPHOSES OF PSYCHOLOGISM IN REALISTIC TRADITION: READING SLAPOVSKY’S «1 - NOT 1»
The traditional realism is understood as the recognized image of social processes followed by their evaluation from the humanistic principles. Crisis of certainty brings forth primary forms of
the description of reality, for example - a tricksü worth of a concrete, artistic move as well as the of A.I. Slapovsky.
Key words: psychologism; a metamorphosis; prose; A.I. Slapovsky
Современная литература находится между высокой традицией и реальностью, утратившей социальные, ценностные, эстетические основы существования. Сложившаяся ситуация требует поиска адекватных форм и моду-
ВестникИГЛУ, 2012
гг novel. I attempt to assess the motivation and the concept of human egoism in an adventurous novel
a picaresque romance; realistic tradition; modern
сов художественного осмысления и представления новой действительности.
Поскольку исследуется «правда жизни», то возникает вопрос о когнитивном, аксиологическом, творческом ресурсе реализма. Тради-
© Дикун Т.А., 2012
ционный реализм понимается как узнаваемое изображение социальных процессов и оценка их содержания с гуманистических позиций. Кризис безусловности актуализирует первичные формы описания реальности, например, плутовской роман.
Но принцип жизнеподобия не может не модернизироваться вместе с жизнью и образами миропонимания: апеллируя к традиции, он должен, не редуцируя классическую гуманистическую систему ценностей, предложить образ художественного мышления, соответствующий динамике современности, витальным смыслам существования и творчества. Наша цель - оценить этот поиск, мотивированность и содержательность конкретного художественного решения на примере романа А.И. Слаповского «Я - не Я».
Психологический потенциал темы метаморфоз в плутовском романе. А.И. Сла-повский - последовательный жизнеописатель текущей истории, он испробовал самые разные приёмы её концептуализации. Проза писателя отмечена игровой условностью, очевидной интертекстуальностью, усложнённостью авторской позиции, разнообразием художественных средств остранения узнаваемой картины мира. Очевидно, выбор традиционных форм обусловлен не природной расположенностью к такому образу мышления, но осознанным выбором, творческим экспериментом и особой нагруженностью формы. Главный принцип - сочетание занимательной фабулы с углублённым психологизмом.
При создании романа «Я - не Я» (1986-1991, 2005) автор обращается к традиционной авантюрной фабуле приключений. Но уже название определяет психологическую коллизию произведения - самосознание через самоотрицание. Острота приёма состоит в том, что герой познаёт себя в процесс метемпсихоза. Во время путешествия-блуждания по телам других персонажей душа героя претерпевает ряд значительных изменений. Так, авантюрное повествование включает в себя рефлексивность психологических коллизий, поскольку герой постоянно открывает в себе новое Я - неожиданное, но желанное.
Фабула романа стремительно играет превращениями авантюриста поневоле. Сергей Неделин за короткое время успел побывать жуликом, первым лицом государства, эстрадным
певцом, алкоголиком, курицей, на короткое время женой Главного и врачом-психиатром.
Психологическое самопознание героя осуществляется в жанровых рамках плутовского романа, который призван дать панораму социума. Изначально герой плутовского романа неизменен, равен себе, даже если метает маски, как слуга двух господ или персонаж в ситуациях вынужденного переодевания, а тут он перевоплощается и буквально реализует метафору «влезть, побывать в чужой шкуре», т. е. открывает в себе потенциал бесконечности. Но свобода превращений отнюдь не беспредельна. Скромный интеллигент Неделин обретает чудесным образом способность строить свою судьбу, но всё время попадает в ловушку чужого тела, т. е. чужой роли.
Перипетии самопознания разворачиваются событийно и постоянно требуют самоопределения в новых ситуациях: потеря себя из-за социальных передряг - поиск новой социальной роли - конфликт души (Я) с телом (сома диктует рефлексы, которые подчитают психею) - испытание психиатрической трактовкой внутреннего конфликта (ложной, ибо, успокаивая, она уводит от вопросов). Герою нужно сделать выбор: найти себя или раствориться в череде превращений, т. е. стать личностью или потерять индивидуальность.
Сопоставив повествование с классическими изображениями метаморфоз в литературе, попытаемся найти объяснение художественной и мировоззренческой специфики обращения к этой модели раскрытия судьбы человека.
В мифологии под метаморфозами понимается «превращение одних существ или предметов в другие» [Мифы народов мира, т. 2, с. 148]. Сама идея метаморфоз связана с образом единства мира и проницаемости границ, первопричиной естественности преображений являются тотемизм, анимизм, невыделен-ность человека из мира.
Е.М. Мелетинский, рассматривая метаморфозы среди иных повторяющихся сюжетов, мотивов, поэтических образов в фольклоре и литературе, относил их к архетипическому. Это сфера «коллективно-бессознательного, «биологически» наследуемого, как концентрированное выражение психической энергии, актуализированной объектом» [Мелетинский, 1994, с. 161].
М.М. Бахтин отмечает, что «в мифологической оболочке метаморфозы (превращения) содержится идея развития, притом не прямолинейного, а скачкообразного, с узлами» [Бахтин, 1975, с. 264]. Плутовской роман рождает персонажа слишком человеческого, узнаваемого своей «негероичностью», лишённого миссии, устремлённого не к победе, но к выживанию. Авантюры героя «становятся действенными, меняют самого героя и его судьбу» [Бахтин, 1975, с. 265]. Начинает работать пружина самости - свободная воля выбора и самоиспытания: «Человеческая ответственность является основою всего этого ряда. Наконец, сама смена образов одного и того же человека делает этот ряд человечески существенным» [Бахтин, 1975, с. 269]. Так совершается духовная революция - выделение «Я» из общей стихии существования.
О.М. Фрейденберг, рассматривая функциональность мифологических представлений в фольклоре и античной литературе, отмечала качественные изменения образов и сюжетов, ибо для «до-религиозного» периода было характерно безлично равное изображение людских отношений. Душа человека «могла <.. .> выражаться в виде двойника, судьбы, доли, гения и многого другого» [Фрейденберг, 1998, с. 47]. Теперь душа принадлежит субъекту, это приключения «Я», т. е. индивидуальности, наделённой способностью к самосознанию.
Итак, принцип индивидуализации в литературе генетически связан с фабулой превращений, восходит к архетипу метаморфоз. С изменением роли героя - объект превращается в субъект - сама сущность изменчивости «осложняется», нагружается антропологической проблематикой - выяснением смысла, цены перемен и природы собственного «Я», вовлечённого в процесс.
В психологической прозе рубежа XX-XXI вв. архетип метаморфоз актуализируется как «форма осмысления и изображения частной человеческой судьбы в её кризисных моментах» [Бахтин, 1975, с. 265]. Кризисность носит регрессивный характер и связана с нежеланием человека быть собой - прежним или подлинным, обязанным или ответственным.
Интертекстуальный фон романа «Я — не Я». А.И. Слаповский дважды обращался к тексту романа «Я - не Я». Почти через 15 лет
после первой публикации существенно его доработал. Очевидно, это связано не со злободневностью содержания, а с художественной плодотворностью найденной формы. Рассматривая концептуальный потенциал повествовательной модели «метаморфозы героя», т. е. способность динамичной фабулы не только представить панораму действительности, но и убедительно раскрыть психологическую глубину героев, важно соотнести архетипиче-ское содержание повествовательной модели с опытом человекознания в конце XX в.
Превращение в мифологиях и фольклоре разных народов мира практически всегда связано с изменением сущности вследствие приобретения новой формы. Все метаморфозы человека рассматриваются как беда, задача повествования - вернуть собственную природу, поэтому у человека, в отличие от Бога, метаморфоза бывает однократная (необратимая) или двукратная (возвратная). У человека эта способность может быть врождённой (родовое проклятие) и приобретённой в результате колдовства, но при этом можно и должно возвратиться к человеческому подобию и чрезвычайно важно сохранить человеческий внутренний мир. Так, сюжет метаморфоз изначально содержит в себе потенциал рефлексивности.
Тема превращений популярна в искусстве и литературе вследствие драматизма и имманентной философичности, поскольку всегда связана с проблемой природы человека и ценой свободного выбора, направленного на перемену участи. Всегда встаёт вопрос о сохранении, приобретении или же потере сущности в процессе метаморфоз. Для обретения человеческого облика нужна воля пострадавшего и помощь другой силы - любовь человека, искупление греха перед неким высшим началом.
Более двухсот мифов о превращениях представлено в поэме Овидия «Метаморфозы». Причины, по которым боги и люди перевоплощаются в животных, растения или предметы, различны. Чаще всего это наказание за непослушание, дерзость, гордыню, за желание приблизиться к богам и разгадать секрет их силы.
Сюжет романа Апулея «Золотой осёл» восходит к сказке и задаёт традицию плутовского романа. Во время путешествия герой-осёл
наблюдает реальную жизнь без прикрас, причём не лучшие её стороны (образ животного позволяет снять покров стыда с человеческих отношений, но сам персонаж остаётся самим собой). Луций-осёл разоблачает пороки действительности, главным из которых является зло. Плутовской роман остаётся морализаторским повествованием.
Тема метаморфоз связана с античной мифологией, но наполняется социальным содержанием. Традиционно изменения претерпевает внешность героя, но характер и внутренний мир остаются прежними. Изменение внешности героя, связанные с этим испытания открывают скрытые свойства души. Финалом путешествия становится духовное возрождение и обновление.
Сказочные превращения в литературе связаны с морализаторством, как в новелле Вильгельма Гауфа «Калиф-аист». Калиф и визирь наказаны за любопытство и обращение к колдовству.
В произведениях литературы XX в. герой может утратить человеческий облик в результате вмешательства научного знания. Такая метаморфоза представлена в повести М.А. Булгакова «Собачье сердце». Профессор Преображенский преследует благую цель
- совершить открытие в области омоложения организма человека, но становится заложником своего эксперимента. Изменив собачий облик, Шариков не метается внутренне: научившись говорить, не становится человеком культуры, природная агрессия трансформируется в социальную. Профессору ничего не остаётся, как вернуть Шарикову его первоначальную сущность. Эта возвратная метаморфоза, пародируя советский миф превращения («кто был ничем, тот станет всем») и разоблачая мнимость социального восхождения, подчёркивает статус культуры как признака подлинной человечности.
Все эти метаморфозы имеют архетипиче-ское отношение к роману «Я - не Я». Но плутовской роман XX в. можно рассматривать как предтечу повествования о герое, ищущем себя в меняющемся мире. Авантюрность Неделина сближает его и с Остапом Бендером («Золотой телёнок», 1931) - «сыном лейтенанта Шмидта», великим комбинатором, который меняет маски, выдаёт себя за другого, но остаётся самим собой - «командором», ве-
сёлым и даже бескорыстным жуликом. Остап артистичен, Неделин слаб и бездарен. Апология весёлого жулика невозможна в литературе, переживающей хаос, как распад человека и человечности.
Герой А.И. Слаповского - несамотожде-ственный рефлектирующий авантюрист-интеллигент. Формула Бахтина - «Человек никогда не совпадает с самим собой. К нему нельзя применить формулу тождества: А есть А» [Бахтин, 1963, с. 34] - становится оценкой не духовного потенциала, а бесперспективности перемен безвольного героя, помещённого в архетипическую канву плутовского романа. Неделин рефлексирует не по поводу «кто он», а по поводу «кто другие», кем он мог бы стать. Образы одного человека «объединены как разные эпохи, разные этапы его жизненного пути» [Бахтин, 1963, с. 42]. У древнего героя плутовского жанра (как у Апулея) представлен кризис становления. У Слаповского -кризис несамотождественности. Внутренние изменения героя не влияют на внешний мир. Но и духовного взросления тоже не происходит.
Итак, тема метаморфоз в литературной традиции связана с потерей сущности, обретением опыта и требует возвращения к себе как очищению от греха перерождения. Представленные примеры демонстрировали «разовое» превращение и возвращение героя.
Но сюжет может обрести иное содержание
- поиска человеком самого себя. Именно таков смысл семикратных и - главное - добровольных превращений героя Слаповского. Из зависти он готов поменяться местом с тем, кому лучше. Поэтому герой путешествует по телам представителей разных слоёв общества, а его превращение в курицу - как апофеоз чудесных возможностей - мотивировано анекдотически, без особого морализаторства.
Философская трактовка метаморфоз авантюрного героя. Герой А.И. Слаповского оказывается в новом облике добровольно, по собственному желанию. Жажда телесного обновления, поиск новых приключений обусловлены конфликтом «тело - душа». Перемещаясь по телам, душа героя испытывает неудобство от несовместимости с иной оболочкой, с новой социальной ролью, но власть тела довольно быстро справляется с трепыхани-
ями души и сопротивлением разума, происходит не смена ролей, а смена сущностей.
Так, тело жулика Запальцева воспринимается как перчатка, робость интеллигента Неделина не позволяет ему воспользоваться ситуацией наедине с чужой девушкой, совестливость заставляет предпринимать попытку вернуть долг представителям преступного мира. Но очень скоро тело Запальцева берёт верх над душевными переживаниями Неделина: «понимая ужас всего происшедшего, ловил себя на том, что ужаса не испытывает и, если совсем честно, пока не хочет заканчивать эту жуткую игру» [Слаповский, 2005, с. 41]. Более того, Сергей с удовольствием отправляется на отдых вместо Виктора: «в Сочи я ни разу не был. Подлец и мошенник Витя, живущий на нетрудовые доходы, бывал там наверняка не раз, а я, честный советский работник и семьянин, там никогда не был» [Слаповский, 2005, с. 46-47]. Постепенно новая оболочка начинает управлять: «За что он его ударил? -и так быстро, не успев даже пожелать этого, рука сама поднялась и ударила; тут Витино наследство сказывается, не иначе» [Слаповский, 2005, с. 56-57].
Находясь в теле Главного (нечто между Генеральным секретарём и Президентом), Неделин успешно выступает с докладом, предпринимает попытку «хождения в народ», даже «умирает». Именно страх смерти заставляет Неделина-Главного вернуться в тело Запальцева.
Следующий обмен - с певцом Субтеевым: «Нет, в певца он, конечно, превратиться не пожелает, да и певец ни в коем случае не захочет стать каким-то там явным бичом, собирающим объедки» [Слаповский, 2005, с. 169].
В теле Субтеева Неделин впервые задумывается о невозможности возвращения: «Вдруг Неделину стало по-настоящему жутко. Ему пришло в голову, что его способность превращаться в других, появившаяся так внезапно, может внезапно и прекратиться. И что же тогда? - навечно оставаться ущербным человеком?» [Слаповский, 2005, с. 173]
Тело Субтеева подчиняет себе Неделина, и вот он уже кумир миллионов. Но эта роль ему не по плечу. Не успев поменяться с Субтеевым, Неделин «спасает» алкоголика: «Вот кому ещё хуже, чем мне, подумал он. Мне плохо в чужой шкуре, я наделал глупостей, мне
надоело чувствовать, что я не я. Он же -вообще никто. Полная потеря себя. У меня есть выбор, у него - никакого» [Слаповский, 2005, с. 226].
Сознательное состояние Неделина сменяется бессознательным состоянием алкоголика Фуфачёва. Но чем ниже оказывается герой на социальной лестнице, тем более глубокими и философскими становятся его размышления: «Вот мы лежим, маленькие частные люди, затерянные среди пространств земли, в темноте, <...> над нами в воздухе летают тысячи голосов, десятки тысяч звуков» [Слаповский, 2005, с. 240]
После похорон чужой матери, герой осознаёт собственную утрату (именно для этого нужно было оказаться в теле Фуфачёва, ведь похороны собственной матери Неделин воспринял как игру, что-то нереальное, ненастоящее): «Ион, похоронив сейчас эту чужую старуху, только теперь понял, что он ведь недавно похоронил свою мать, он понял её смерть, осознал, наконец, что он сирота и никто никогда его не будет так любить, никому он так не будет нужен, как матери. <... > Неделин закрыл глаза - и увидел лицо матери. Ярко, словно освещённое близким светом. Глаза в глаза. Страшно стало. Он повалился на могилу, заплакал, плечи тряслись» [Слаповский, 2005, с. 261].
Но автор не верит в катартический эффект самопознания через преображение, авантюрная фабула доминирует над философско-психологической канвой действия. Следующее превращение - в курицу - выглядит анекдотично. С каждым разом подчинение телу происходит быстрее и естественнее, оказавшись в теле птицы, герой не без удовольствия сносит яйцо.
В романе основным является мотив свободы, метаморфозы - результат личного желания героя. На его рефлексию не могут не повлиять психологические идеи века. И это существенное добавление к сюжету плутовского романа как испытанию людей, степени реальной человечности в обществе. Теперь испытывается человечность идей. К социальным самоидентификациям добавляется вопрос о внутренней сущности человека. А.И. Слаповский примеривает к герою плутовского романа формулу психоанализа, чтобы найти причину несамотождественности.
Тело в произведении представлено как носитель определённого «сознания», равноправный участник познания мира, оно диктует ментальность, рефлексы, связывает с природой, не даёт абсолютной свободы, но даёт ощущение полноты существования; душа
- неоформленный импульс сознания, которая метает оболочки. Перед нами уже не просто плутовское путешествие, но постижение границ свободы собственного духа и его пластичности, т. е. способности принимать иные модели существования. Автор предпринимает попытку продемонстрировать результат деградации современного сознания, потерявшегося в условиях крушения стабильного мира.
В последней редакции в финале произведения, оказавшись в критической ситуации, Неделин рассуждает о жизни, литературе, смерти. Происходит переоценка пройденного пути. Он осознаёт, что свобода становится не такой безграничной, как была. И что себя он так и не нашёл. Остаётся ещё один шанс - притвориться сумасшедшим. После длительного изучения соответствующей литературы герой отправляется на лечение в психиатрическую клинику.
Особая роль отводится врачу-психиатру: в тексте редакции 2005 г. он берёт на себя миссию судьи, направляющего к дальнейшим действиям. Пародируется сеанс психоанализа: раскрепощение подсознания и освобождение от разрушительных конфликтов психики. Структура «Я - не Я» корректируется фрейдистской триадой «оно - я - они». Но в данном случае речь идёт не о подсознании, а о драме самосознания. Герой не находит опоры в «науке» и должен сам решать свою загадку
- потерю самотождественности.
Название романа указывает и на экзистенциальную проблематику - «Я и не-Я». Возможно ли применение глубокой философской аналитики личного бытия к герою-авантюристу, побывавшему в теле курицы? Вполне, поскольку образы превращений ставят героя перед лицом «ничто» и неизбежностью самоопределения. Высокие категории экзистенциализма адаптируются, но сохраняют актуальность для сознания, временной горизонт которого простирается дальше завтра.
Экзистенциализм противопоставляет бытие и ничто. Главным чувством, которое испытывает человек перед лицом ничто, являет-
ся страх. Невозможность и нежелание постигать смысл бытия не дают импульса и к постижению ничто. Страх возникает перед неизвестностью, неспособностью осознать ничто, понять его смысл.
Герой А.И. Слаповского не переживает своё «бытие-в-мире», а скорее осваивает своё «не-бытие» как неудовлетворённость версией судьбы. Трансцендирование ограничивается добровольным перемещением в поисках лучшей доли, а отказ от себя как личности не даёт возможности стать «как все» и не отказывает герою в свободе. Автор избавил своего героя от религиозно-мистических интуиций, очевидно, не допуская их в плутоватом интеллигенте.
Итак, ключевая тема романа - самосознание героя, рефлексия плута - персонажа, ар-хетипически к этому не приспособленного. Мотивированность рефлексии и социальная (Неделин всё-таки интеллигент), и физиологическая (что ближе плутовской психологии). В поисках собственного «Я» он теряет интерес к жизни. В журнальной версии романа «Я - не Я» герой кончает жизнь самоубийством (выход для плута невозможный, но естественный для потерявшего себя и смысл своей жизни человека). Фрейд отмечает, что «при меланхолии бывают приступы активности Сверх-Я, во время которых человек может покончить с собой от угрызений совести» [Фрейд, 1989, с. 341]. Герой Слаповского не меланхолик, и позднее автор меняет финал, оставляет открытым, что более органично для персонажа, персонифицирующего витальную энергию существования.
Авантюрный герой и авантюрное повествование в творчестве А.И. Слаповского претерпевают метаморфозы. На фоне разрушения норм и ценностных основ человек не в силах найти самого себя. Автор предпринимает попытку найти новый принцип описания неса-мотождественного человека.
Синкретизм авантюрности и рефлексивности - ключ к человеку смутного времени, он ищет себя, меняя маски, по существу, не изменяя своей природы, но и не желая быть собой. И это раскрывает его сущность - новый социальный выбор человека. Автор говорит об этом в развлекательной форме, но сверхсодер-жательно, продолжая традиции высокой лите-
ратуры с глубинным психологизмом в упрощённых условиях существования.
Библиографический список
1. Апулей «Метаморфозы» и другие сочинения [Текст] / пер. с лат.; сост. и науч. подгот. текстам. Гаспаро-ва; вступ. статья Н. Григорьевой; коммент. М. Га-спарова, Н. Григорьевой, А. Кузнецова, Е. Рабинович, Р. Урбан. - М. : Худ. лит-ра, 1988. - 399 с.
2. Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет [Текст] / М.М. Бахтин. -М. : Худ. лит-ра, 1975. - 504 с.
3. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевского [Текст] / М.М. Бахтин. - М. : Советский писатель, 1963.- 363 с.
4. Булгаков, МЛ. Собачье сердце [Текст] / М.А. Булгаков // Собрание сочинений : в 5 т. - М. : Худ. литра, 1989.-Т. 2.-751с.
5. Гауф, В. Сказки [Текст] / В. Гауф // Сер.: Классики и современники. Зарубежная литература. - М. : Худ. лит-ра, 1988. - 286 с.
6. Ильф, И. Двенадцать стульев; Золотой теленок [Текст] : романы / Е. Ильф, Е. Петров. - Магадан : Кн. Изд-во, 1992. - 608 с.
7. Мелетинский, ЕМ. Аналитическая психология и происхождение архетипических сюжетов [Текст] / Е.М. Мелетинский // Бессознательное. Многообразие видения. - Новочеркасск : Сагуна, 1994. -С. 159-167.
8. Мифы народов мира [Текст] : энциклопедия : в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. - М. : Советская энциклопедия, 1987. - 2 т.
9. Овидий, П.Н. Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии [Текст] / П.Н. Овидий: пер. с лат. С.В. Шервинского. - М. : Худ. лит-ра, 1983. -512 с.
10. Слаповский, А. Я — не Я [Текст] : роман. - М. : Экс-мо, 2005. - 368 с.
11. Фрейд, 3. Введение в психоанализ [Текст] : лекции / 3. Фрейд. - М. : Наука, 1989. - 456 с.
12. Фрейденберг, О.М. Миф и литература древности [Текст] / О.М. Фрейденберг. - 2-е изд., испр. и доп. - М. : Вост. лит-ра, 1998. - 800 с.
