CC BY
111
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 811.512.36 С. С.-Б. Барадиева, Е. В. Сундуева
МЕТАФОРИЗАЦИЯ В ГИДРОГРАФИЧЕСКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ МОНГОЛЬСКИХ ЯЗЫКОВ
Рассмотрены случаи переноса значений из сферы соматической лексики в сферу гидрографической лексики в монгольских языках. Почти все анализируемые термины также активно функционируют в сфере орографии. Наличие терминологической лексики с метафорическим осмыслением водных объектов иллюстрирует степень их важности в жизни субъекта номинации. Переход из сферы соматической терминологии в гидрографическую происходит несколько реже, однако зафиксированные случаи свидетельствуют о том, что реки также являлись духовно близким компонентом окружающей природы.
Привлечение топонимов Бурятии с рассматриваемыми гидрографическими терминами позволяет исследовать термины в диахроническом аспекте, поскольку в топонимах зафиксированы не только фонетико-морфологические особенности термина, но и география его распространения. В силу особой устойчивости географических названий отражение в них терминов свидетельствует об их древности, архаичности. Историко-географическая характеристика объекта, называющего топоним с гидрографическим термином, позволяет уточнить семантику этого термина и показать возможности его семантического развития.
Изучение данного пласта географической номенклатуры имеет не только историко-лексикологическую, но и историко-культурную значимость как отражение развития духовной культуры монголов, истории социальных и экономических отношений в обществе, языковых, хозяйственных и культурных связей с другими народами. Необходимость сбора и изучения терминов, обозначающих элементы водного рельефа, определяется еще и тем, что они могут дать ценнейший материал о лексико-семантическом и структурном развитии лексических единиц монгольского языка.
Ключевые слова: гидрография, орография, монгольские языки, семантический переход, метафора, антропоморфизм, мировидение, познание, номинация, словообразование, этимология.
S. S.-B. Baradieva, Е. V. Sundueva Metaphorization in Hydrographic Terminology of Mongolian Languages
Cases of definitions transferring from the sphere of somatic lexis into the sphere of hydrographic lexis in Mongolian languages are observed. Most of the analyzed terms also function actively in the sphere of orography. Terminological lexis with metaphorical comprehension of water objects illustrates degree of their importance in life of the enactor of the nomination. Transition from the sphere of somatic terminology to the hydrographic happens less often, however the described cases testify that the rivers also acted as a spiritually close component of the surrounding nature.
БАРАДИЕВА Светлана Сухэ-Баторовна - аспирант отдела языкознания Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН.
E-mail: sundueva@mail.ru
BARADIEVA Svetlana Sukhe-Batorovna - Postgraduate of the Department of Linguistics, the Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, Siberian Branch of Russian Academy of Sciences.
E-mail: sundueva@mail.ru
СУНДУЕВА Екатерина Владимировна - д. филол. н., доцент, зав. отделом языкознания Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН.
E-mail: sundueva@mail.ru
SUNDUEVA Ekaterina Vladimirovna - Doctor of Philological Sciences, Associate Professor, Head of the Department of Linguistics, the Institute of Mongolian, Buddhist and Tibetan Studies, Siberian Branch of Russian Academy of Sciences.
E-mail: sundueva@mail.ru
Attraction of toponyms in Buryatia with considered hydrographic terms allows investigating these terms in diachronic aspect as in the toponyms not only phonetic-morphological features of the term, but also geography of its distribution is noted. Functioning of terms in stable place names testifies their archaic form. The historical and geographical characteristic of object, denoted by toponym with hydrographic term, allows to specify semantics of this term and to show possibilities of its semantic development.
Studying of this layer of the geographical nomenclature has not only historical and lexicological, but also the historical and cultural importance as a reflection of development of spiritual culture of Mongols, history of social and economic relations in society, language, economic and cultural connections with other peoples. Need of collecting and studying of the terms designating elements of a water relief, is also defined by the fact, that they can give the most valuable material about lexical-semantic and structural development of lexemes of the Mongolian languages.
Key words: hydrography, orography, Mongolian languages, semantic shift, metaphor, anthropomorphism, mentality, cognition, nomination, word-formation, etymology.
Введение
В географической терминологии метафоризации подвергаются слова, обозначающие части тела человека и животных, отражающих признаки практической деятельности монголов. При этом применение антропоморфного кода более применимо к отдельным возвышенностям, зооморфного кода - к горным хребтам. Переход из сферы соматической терминологии в гидрографическую происходит несколько реже, однако зафиксированные случаи свидетельствуют о том, что реки также являлись духовно близким компонентом окружающей их природы. Цель данной работы состоит в рассмотрении переходов в поле гидрографической терминологии лексем из других семантических полей.
Изучение данного пласта географической номенклатуры имеет не только историко-лексикологическую, но и историко-культурную значимость как отражение развития духовной культуры монголов, истории социальных и экономических отношений в обществе, языковых, хозяйственных и культурных связей с другими народами. Необходимость сбора и изучения терминов, обозначающих элементы водного рельефа, определяется еще и тем, что они могут дать ценнейший материал о лексико-семантическом и структурном развитии лексических единиц монгольского языка.
Географическая терминология в монгольских языках становилась объектом исследований таких ученых, как В. А. Казакевич, В. Э. Очир-Гаряев, М. Н. Мельхе-ев, Л. В. Шулунова, Ц. Б. Жамсаранова. В. А. Казакевичем впервые была освещена основная нарицательная географическая номенклатура Монголии с указанием ареала распространения термина [1]. Особо необходимо отметить исследования В. Э. Очир-Гаряева [2], рассмотревшего влияние географической среды на семантику терминологии, описавшего культ гор и водных объектов у монгольских народов.
Материал по географической терминологии активно задействован в топонимических исследованиях Р. Г. Жамсарановой, О. Ф. Золтоевой, А. В. Ринчино-вой, Ю. Ф. Прокопьевой, И. А. Дамбуева и др. В число монгольских исследователей, занимавшихся проблемами географической терминологии, входят Х. Пэрлээ,
Ш. Шагдар, Ч. Догсурэн, Э. Равдан, О. Сухбаатар и др. Однако гидрографическая лексика монгольских языков, в частности, способы её образования, ещё не становилась предметом детального научного изучения.
Перспективы исследования видятся в изучении словообразовательной структуры инвентаря лексем, обозначающих элементы водного рельефа в монгольских языках, с целью определения общих тенденций формирования гидрографической терминологии, выявления типологических характеристик лексических единиц, а также уточнения ряда закономерностей в процессе номинации. В представленной работе используются описательный, сравнительно-сопоставительный методы, метод компонентного анализа, а также метод содержательной интерпретации материала.
Метафорические термины в монгольской гидрографии
Соматический термин монг. ам(ан) ‘рот, уста; пасть, зев’ в современной гидрографии функционирует в двух значениях ‘устье дельты; бухта’: голын ам ‘место выхода реки или долины с возвышенности, устье, верховье’, далайн ам ‘залив, морской порт; бухта’ [3, с. 83]. Калм. амн ‘рот, уста’ выступает только как ‘устье реки’: Тец Ылын амн ‘устье реки Дона’ [4, с. 40]. В «Бурятско-русском словаре» нет конкретного значения аман ‘устье’, однако указывается: «по значению определяемого переводится разными словами для обозначения предметов, напоминающих или похожих на рот: Ангара мYрэнэй аман ‘устье реки Ангары’» [5, с. 59]. В орографической терминологии монг. ам имеет значение ‘падь, долина, устье пади, ущелья, впадина горная’, бур. хадын аман ‘горный проход’. У О. М. Ковалевского также дано п.-монг. ата(п) ‘проход, жерло’, однако не указано значение ‘устье реки’ [6, р. 95].
Тюрк. агыз ‘рот, уста’ функционирует в значении ‘устье (реки'У в турецком, башкирском, узбекском, уйгурском, алтайском, хакасском, тувинском и чувашском языках, в киргизском языке представлено значение ‘исток’, в уйгурском - ‘голова арыка’ [7, с. 81-82]. В якутском языке семема ‘устье’ репрезентируется лексемами тамах ‘горло’ и тврYт ‘начало, происхождение’. В тунгусо-маньчжурских языках также наблюдается
сдвиг в гидрографическую номинацию: эвенк. амца, ороч. амма, ульч. ацма, маньчж. ацга ‘устье реки’, цег. амца ‘устье озера’ [8, с. 38-39].
Два соматических термина выступают в значении ‘изгиб, лука, излучина реки’. Монг. шанаа ‘скула’ используется как в орографии: ‘вершина, гребень, хребет горы’, так и в гидрографии: ‘лука, изгиб реки’ [9, с. 339]. У О. М. Ковалевского снова находим лишь орографическое значение, которое при этом занимает первую позицию, в то время как соматическое значение - второстепенную: п.-монг. ііпа ‘вершина горы, покрытая лесом; край челюсти’, ііпау-а ‘вершина горы, покрытая лесом, круглая сопка; оконечность челюсти’ [6, р. 1457]. Согласно определению Э. Равдана, термином шанаа обозначаются западный и восточный склоны горы от санчиг ‘виска’ до эруу ‘подбородка’ [10, с. 60]. В калм. шана ‘скула’ развилось значение ‘грань’ [4, с. 664], в то время как соматический термин бур. шанаа ‘скула’ [11, с. 604] не обладает переносным значением. Возможно, термин заимствован из тюркских языков: др.-тюрк. jayaq ‘щека; сторона’ [12, с. 233].
В основе соматического термина тохой ‘локоть (часть руки от локтя до кисти) лежит образный корень *toqltok ‘нечто изогнутое, кривое’ (бур. тохигор ‘не разгибающийся, скрюченный (например, о руке); сгорбленный’, тохиихо ‘изгибаться, искривляться’), также давший п.-монг. toqunay, мо. тохоног, бур. тохоног ‘локоть (внешняяугловая сторона)’ [13, с. 34]. Монг. тохой ‘локоть’ перешло в сферу гидрографии: тохой ‘излучина, изгиб, лука реки; залив’ [14, с. 235]. Ср. рус. колено ‘резкий крутой изгиб реки, лука, меандра’. В калм. тоха усн развилось только последнее значение ‘залив’ (тоха арл ‘полуостров’) [4, с. 509].
В «Бурятско-русском словаре» указаны только переносные значения ‘излучина, изгиб, лука реки’ [11, с. 251], хотя в бурятском языке слово тохой также самостоятельно функционирует в значение ‘залив’: Хахад аралай урда талада Баргажанай ехэ тохой оршодог (С. Доржиев) [15] ‘К югу от полуострова [Святой Нос] находится большой Баргузинский залив’ (пер. Е. С.).
Кроме того, оно образует парное слово тохой булан ‘залив’, где бур. булан ‘угол; залив’ [5, с. 150]: Далайн тохой булан онгосоороо гаталжа, модо тухай саашаа ябагалаад, алирhашад майханаа табяа бэлэй (С. Доржиев) [15] ‘Переправившись через залив озера на лодке, сборщики брусники прошли около километра [вглубь леса] и разбили палатку’ (пер. Е. С.). Бур. булан тохой действует и в сфере орографической номинации: Ар-дан олон юумэ шэбшэнгуй, Улаан хадые дабажа гара-ад, буглуу бутуу шэрэнгиин булан тохойгоор моридоо бэдэрбэ (М. Осодоев) [15] ‘Ардан, долго не раздумывая, перевалил через гору Улан-Хада и принялся искать своих лошадей в глухих закоулках чащобы’ (пер. Е. С.). То же наблюдается в монг. булан ‘угол; залив, бухта, губа, затон, мыс; впадина, котловина, глухое место’ [3, с. 283].
По определению В. А. Казакевича, монг. булан также означает ‘излучина; изгиб реки’ [1, с. 17].
У О. М. Ковалевского приведено ещё одно значение лексемы toqui - ‘рукав’, не характерное для современных монгольских языков: п.-монг. toqui ‘локоть; залив, рукав’: usun-u toqai, toqai usun ‘рукав реки, подле ней текущий’ [6, р. 1797-1798]. Это свидетельствует о том, что семантические сдвиги имеют место не только в пространстве, ограничивающемся группой языков, но и во времени: в процессе развития языка происходят изменения в семантике слова.
Значение тюркской лексемы колтук ‘подмышка’, очевидно, также связано с образом ‘нечто изогнутое’ (ср. другие значения ‘внутренний угол, закоулок; подлокотник; деталь одежды подмышкой’). А. В. Дыбо, не связывая *koltuk с kol ‘рука’, возводит лексему к тунг.-маньчж. *xoldo-n ‘бок’; эвенк. олдон ‘бок; сторона; бедро; пола шубы’, эвен. олдан, нег. олдон, удэг. огдо, ульч. холдо(н), орок. холдо(н) с реконструкцией праалтайской формы *koldo. По предположению исследователя, в пра-тюркском редуцировался второй гласный и добавлен основообразующий джокерный суффикс -yk, часто встречающийся в названиях частей тела (ср. *eryek ‘большой палец’) [16, с. 243]. Той же точки зрения относительно семантического пути развития лексемы придерживается В. И. Цинциус [17, с. 96-97].
В гидрографии термин култук обозначает ‘залив моря или озера, преимущественно узкий, мелкий, закрытый’ и широко представлен в ландшафтной лексике других народов. «В Поволжье ‘залив, его угол; затон’, ‘ильмень’ на Волжском побережье Каспия, в Сибири в районе Нерчинска ‘овраг, затон, старица, одним концом соединяющаяся с рекой’. В Казахстане колтык ‘защищенная от ветра горная долина’, в Томской области кул-тук ‘полуостров в излучине реки’. Кумык. и ног. колтык ‘залив; лука’, узб. култик ‘залив, бухта’, азерб. голтуг ‘узкий, мелкий залив’, туркм. голтук ‘бухта, заливчик’» [18, с. 312].
Монг. хоолой ‘горло, глотка’ также действует в двух сферах: орографии - ‘широкая долина между двух горных хребтов, ущелье; самое низкое место долины (по которому стекают дождевые воды)’ и гидрографии - ‘проток, соединяющий два озера, пролив, канал’ [9, с. 108]. Бур. хоолой имеет значения ‘перешеек; приток, рукав реки; пролив’ (хоолойгоор гаталха ‘переезжать через приток реки’), элементы рельефа не обозначает [11, с. 445], калм. хол ‘пролив’ [4, с. 593]. Сходный мотив номинации наблюдается в кирг. богоз ‘горло; горный проход, место схождения ложбин; узкий пролив’, укр. гирло ‘рукава или протока в дельтах крупных рек, впадающих в Чёрное и Азовское моря’.
В халха-монгольском языке очевидна связь значений нуруу ‘спина; горный хребет’, бур. нюрган ‘спина; горный хребет’, калм. нурЫ ‘спина, позвоночник; хребет’ (уулын нурЫ ‘горный хребет’) [4, с. 386]. В бурятском языке также представлена лексема нюруу, передающая
то же самое значение ‘гребень’: hYриин нюруу ‘гребень стога’, долгиной нюруу ‘гребень волны’ [5, с. 631]. Используется она и в орографии: Химниин голой урдуур нэ-лэнхы ой модоор бYрхввгдэhэн намхан шэлэ нюруунууд хухэрэн сэнхиинэ (Д.-Д. Дугаров) [15] ‘Южнее реки Хам-ней синеют невысокие горные хребты, покрытые сплошным лесом’ (пер. Е. С.).
Нам интересно другое значение слова нюруу ‘поверхность чего-л.’: уhанай нюруу ‘уровень воды’, газарай нюрууhаа ‘с поверхности земли’, которое свидетельствует о том, что водные объекты тоже могут обладать ‘спиной’: Нуурай уhанай хэлбэлзэкэн нюруу дээгуур, эндэ тэндэ арюун hайханууд, барихада XYйтэн сэсэгYYд сай-байн hуунад (Ч. Цыдендамбаев) [15] ‘Над волнистой поверхностью озера там-сям белеют красивые, холодные на ощупь цветы’ (пер. Е. С.). В калмыцком языке также нурЫ имеет значение ‘верхняя часть чего-л., поверхность’ (газрин нурЫ ‘поверхность земли’) [4, с. 386]. Следует отметить, что в словаре О. М. Ковалевского указан только переход п.-монг. тгщи(п) в сферу бытовой лексики: ‘середина спины, крестец, стан, талия; матица, перекладина, верхнее поперечное бревно у палатки; кровля, крыша’ [6, р. 672].
Также в бурятском языке берега реки передаются словом бэе ‘тело’: Yе-Yе болоод лэ, MYрэнэй баруун бэедэ таршаганаhан автомат пулемёдой абяан зэдэ-лээд, гэнтэ замхажа, дахяад шэмээгYй байдал ерэнэ (Г.-Д. Дамбаев) [15] ‘Время от времени на правом берегу реки раздаётся треск автомата, затем снова наступает тишина’ (пер. Е. С.).
Наконец, монг. хвл ‘нога’ имеет переносные значения ‘подножие горы’ и ‘брод’: усны хвл ‘дно водоёма’, хвл орох ‘стать доступной для брода, обмелеть (о реке), спадать (о воде)’ [9, с. 132]. Как видно из последнего словосочетания, здесь перенос значения произошел безотносительно к самой реке, а относительно человека - ‘войти ногами в воду’. В тюркских языках айац ‘конец; устье, низовье реки’ - результат метафоризации центрального значения ‘нога’, «образующего вместе со своим антонимом баш ‘голова; начало’ ... обозначения для системы пространственных и отчасти временных координат, происходящие от названий частей тела» [7, с. 104]. Др.-тюрк. adaq ‘нога человека и животных; нижняя часть, основание; подножие; устье рек’, по мнению
В. И. Рассадина, перешло в монгольские языки в форме адаг ‘конец; устье реки; последний, худший по качеству’ [19, с. 222]. Кроме того, метафорический перенос наблюдается в др.-тюрк. qol ‘рука; ответвление, рукав’, орп qolu ‘ответвление долины’ [12, с. 453].
Лексем, обозначающих части тела только животных, в сфере монгольской гидрографии нами не обнаружено. Хотя в фольклоре и художественной литературе, безусловно, встречаются случаи отождествления рек, в частности, со скакуном. Так, монгольская загадка о реке звучит следующим образом: Дэлгэр зуны улиралд хурдан XYлэг шиг жирийнэ. Тэсгим ввлийн цагт дардан
зам шиг толийно ‘В благодатное летнее время, подобно быстрому скакуну, мчится. В холодную зимнюю стужу, подобно торной дороге, блещет’. В якутской легенде о прародителе якутов Эллэе, плывущем вниз по реке Лена, говорится: «в струях воды рисуется ему жеребец с яркой блестящей шерстью на крупе, который показывается ему впереди, как бы показывая дорогу» [20, с. 328].
Предметы быта, хозяйства, являясь неотъемлемой частью кочевого образа жизни, также нашли отражение в монгольской географической терминологии. В основном это орографические термины, восходящие к обозначениям частей одежды человека (монг. энгэр ‘лацканы; южный склон горы’, хормой ‘подол; подножие горы’), предметов домашней утвари (ойр. таваг ‘большая чаша, тарелка; подошва, основание горы’). В гидрографии зафиксирован лишь один случай: монг. врх ‘четырёхугольная кошма, прикрывающая дымовое отверстие юрты; скважина; воронка, яма’: усны врх ‘водоворот’, газрын врх ‘топь’ [13, с. 44]. Такое развитие значения продиктовано тем, что, согласно воззрениям бурят, мир состоит из трёх слоев: в виде водоворотов или топей на болоте в средний мир людей выходит дымник подземного мира. В русском языке название детали одежды рукав обозначает также ‘проток реки; отделившееся русло, ниже вновь впадающее в реку; дельтовый проток’.
По замечанию М. М. Содномпиловой, речная система в традиционном мировоззрении бурят также отождествлялась с деревом: «её притоки, реки и родники были схожи с ветвями дерева, а главное русло - со стволом». Исследователь опирается на значения лексем: hалаа ‘рукав, протока главной реки’ и hалаа [мYшэр] ‘ветвь дерева’; гол ‘основное русло реки’ и гол ‘ствол дерева’ [21, с. 112]. Однако, на наш взгляд, гидрографическое значение hалаа ‘протока главной реки’ развивалось независимо от ‘ветви дерева’. П.-монг. &'а1ауа, монг. салаа ‘ответвление; приток реки; углубление между пригорками; балка; отрог, ответвление основной горной цепи’ [14, с. 75]; п.-монг. &'а1Ьип, мо. салбар ‘отделение; приток; отрог горы’ [14, с. 77] образованы непосредственно от глагольной основы сал- ‘отделяться, удаляться, отклоняться’. Бур. hалаа ‘ответвление’ используется только в гидрографии ‘рукав у реки, приток’, hалбар - не функционирует ни в оро-, ни в гидрографии [11, с. 541, 542]. В калм. сала представлены значения ‘развилина; рукав реки; балка, лощина, ложбина’, но нет ‘отрога’ [4, с. 436].
Топонимы с гидрографическими терминами-метафорами
Почти все рассмотренные выше гидрографические термины функционируют в сфере бурятской топонимии. При этом в основном они переходят в разряд топонимов в чистом виде, некоторые участвуют в образовании сложных географических наименований, выступая в роли детерминатива. Как правило, онимизация детерминативов происходит в тех случаях, когда из нескольких объектов выделяется один объект, противопоставленный остальным как наиболее яркий представитель рода, во-
площающий в себе основные качества и свойства этих объектов, а также когда обозначаемые географическими терминами реалии встречаются в данной местности в единственной числе.
Так, в собранных нами материалах по топонимии Бурятии зафиксированы названия мыса Чана на Гусином озере, МТФ Шана (Селенгинский район), ороним Ша-натский хребет (граница между Заиграевским и Хорин-ским районами), однако они мотивированы значением бур. шанаа ‘вершина, гребень, хребет (горы)’. Известны названия сёл Тохой в Джидинском и Селенгинском районах, зимника Тохой, расположенного у излучины реки Улзыта в Окинском районе. Тюркский термин култук представлен в названиях залива на Байкале, ветра, дующего со стороны этого залива, станции Восточно-Сибирской железной дороги Култушная, а также реки Кул-тукский Ключ в Кабанском районе Республики Бурятия.
Высокой топонимической активностью обладает термин хоолой ‘горло; перешеек; приток, рукав реки, пролив’. Известны названия рек: Холой - левый приток реки Зун-Харлун, правый приток реки Чикой (Бичурский район); Холой - правый приток реки Витим (Еравнин-ский район), название острова Холой на реке Селенга (Селенгинский район) и название села Холой (Кяхтин-ский район).
Термин адаг ‘устье’ используется в качестве бурятского названия села Усть-Ималка (Ононский район Забайкальского края), а также участвует в образовании ойконима Муртой-Адаг (Селенгинский район) и бурятского названия села Эгита - Эгэтын Адаг (Еравнинский район). Термин бэе ‘тело; берег’ представлен лишь в составных названиях местностей: Барун-Бэе (бур. баруун бэе) ‘правый берег’ (МТФ в Хоринском районе), Дзун-Бэе (бур. зуун бэе) ‘левый берег’ (ОТФ в Селенгинском районе), Зун-Бэе ‘левый берег’ (ОТФ в Окинском районе), Хойто-Бэе ‘северный берег’ (село в Иволгинском районе).
Термин хул, очевидно, представлен в гидрониме Мо-донкуль (Закаменский район), где модон ‘деревянный’. Наконец, названия реки Газар-Аман досл. ‘рот земли’, карстового озера Газар-Аманай-Нур (Окинский район) связаны с представлениями бурят о подземном мире. То же можно сказать о названиях озёр в Монголии Хвх нудэн ‘голубой глаз’, Нудэн нуур ‘озеро-глаз’. Следует отметить, что в монгольских языках в гидрографическую терминологию не перешла лексема п.-монг. nidun, монг. нуд, бур. нюдэн, калм. нудн ‘глаз’. Хотя в ряде тюркских языков лексема гвз ‘глаз’ имеет географическое значение ‘родник, ключ; исток ручья’. Э. М. Мурзаев также приводит примеры использования лексем со значением ‘глаз’ в гидрографической терминологии других языков: армян. акн ‘глаз; дыра; источник, родник; исток реки’; лит. аЫ$ ‘глаз; ключ; незамерзающее место в реке, озере’ и др. В русской терминологии глаз ‘окно воды на болоте; место выхода мощного источника’ [18, с. 6, 143]. Известно использование рус. глаз в значении ‘кочка в тря-
сине, покрытая зеленым мхом или травяным покровом’. В действительности такая кочка может легко уйти под воду, в некоторых случаях глубина болота в этом месте может достигать десятка метров.
В целом определение специфики процесса пропри-альной номинации в бурятском языке и выявление ее типологических черт дает возможность получить представление о взаимосвязи языка и мышления, соотношении словотворчества и мыслительной деятельности человека.
Заключение
Таким образом, в монгольских языках, равно как и во многих других языках мира, функционирует ряд метафорических терминов, возникших в результате преломления зрительного восприятия внешних признаков географических реалий сквозь образное осмысление мира. Исследование показало, что группа метафорических терминов в гидрографии, как и вся географическая терминология, не является замкнутой. Некоторые слова могут выступать в одном языке в качестве речных наименований, в другом - горных, что свидетельствует о подвижности семантических границ. Нами выявлено 7 случаев перехода из сферы соматической терминологии в гидрографию: 1) aman ‘рот’ ^ ‘устье’; 2) sinaya ‘скула’ ^ ‘излучина реки’; 3) toqui ‘локоть’ ^ ‘лука; залив’; 4) qoyulai ‘горло’ ^ ‘проток; пролив’; 5) niruyu ‘спина’ ^ ‘поверхность’; 6) bey-e ‘тело’ ^ ‘берег’; 7) kdl ‘нога’ ^ ‘брод’. При этом лишь два соматических термина (toqui ‘локоть; излучина’ и qoyulai ‘горло; пролив’) не функционируют в сфере орографии.
Почти все гидрографические термины представлены в материалах топонимии Республики Бурятия. Лишь один термин (niriyu ‘поверхность воды’) не участвует в образовании топонимов. Три термина (aman, bey-e, kol) не могут самостоятельно выступать в роли топонима и принимают зависимый компонент. В целом определение специфики процесса проприальной номинации в бурятском языке и выявление ее типологических черт дает возможность получить представление о взаимосвязи языка и мышления, соотношении словотворчества и мыслительной деятельности человека.
Условные сокращения языков азерб. - азербайджанский язык, армян. - армянский язык, бур. - бурятский язык, калм. - калмыцкий язык, кумык. - кумыкский язык, лит. - литовский язык, маньчж. - маньчжурский язык, монг. - халха-монгольский язык, нег. - негидальский язык, ног. - ногайский язык, ойр. - язык ойратов Синьцзяна, орок. - орокский язык, ороч. - орочский язык,
п.-монг. - старописьменный монгольский язык,
тунг.-маньчж. - тунгусо-маньчжурские языки,
туркм. - туркменский язык,
тюрк. - тюркские языки,
удэг. - удэгейский язык,
узб. - узбекский язык,
ульч. - ульчский язык,
эвен. - эвенский язык,
эвенк. - эвенкийский язык.
Л и т е р а т у р а
1. Казакевич В. А. Современная монгольская топонимика.
- Л.: АН СССР, 1934. - 30 с.
2. Очир Гаряев В. Э. Географические термины в наречиях монгольских языков: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Элиста, 1983. - 19 с.
3. Большой академический монгольско-русский словарь в 4-х т. / отв. ред. Г Ц. Пюрбеев. Т. 1. А-Г. - М.: Academia, 2001.
- 520 с.
4. Калмыцко-русский словарь / Под ред. Б. Д. Муниева. -М.: Изд-во «Русский язык», 1977. - 765 с.
5. Шагдаров Л. Д., Черемисов К. М. Бурятско-русский словарь в 2-х т. - Т. I. А-Н. - Улан-Удэ: Изд-во ОАО «Республиканская типография», 2006. - 636 с.
6. Kowalewski J. E. Dictionnaire mongol-russe-français. V I-III. - Kasan: Imprimerie de l’Université, 1849. - 2690 p.
7. Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на гласные / авт. сл. статей
Э. В. Севортян. - М.: Наука, 1974. - 768 с.
8. Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков.
- Л.: Наука, 1975. - Т. I. - 672 с.
9. Большой академический монгольско-русский словарь в 4-х т. Т. 4. Х-Я / отв. ред. Г. Ц. Пюрбеев. - М.: Academia, 2002.
- 532 с.
10. Равдан Э. Монгол орны газар нутгийн нэрзуй. - Улаан-баатар: NovaPrint, 2008. - 534 с.
11. Шагдаров Л. Д., Черемисов К. М. Бурятско-русский словарь. В 2-х т. - Т. II. О-Я. - Улан-Удэ: Изд-во ОАО «Республиканская типография», 2008. - 708 с.
12. Древнетюркский словарь. - Л.: Наука, 1969. - 677 с.
13. Сундуева Е. В. Топонимия Ольхона и Приольхонья. -Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2010. - 128 с.
14. Большой академический монгольско-русский словарь в 4 т. - Т. 3. 0-Ф / отв. ред. Г. Ц. Пюрбеев. - М.: Academia, 2001.
- 440 с.
15. Произведения бурятских писателей [Электронный ресурс] // Бурятский корпус: [сайт], [2013]. URL http://web-corpora.net/BuryatCorpus/search/?interface language=ru (дата обращения: 05.11.2013).
16. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика: 2-е изд., доп. - М.: Наука, 2001. - 822 с.
17. Цинциус В. И. Этимологии алтайских лексем с анла-утными придыхательными смычными губно-губным *п' и заднеязычным *к' // Алтайские этимологии. - Л.: Наука, 1984. -
С. 17-129.
18. Мурзаев Э. М. Словарь народных географических терминов. - М.: Мысль, 1984. - 654 с.
19. Рассадин В. И. О монгольском влиянии на казахский язык // Народы Прикаспийского региона: Диалог культур: материалы междунар. науч.-практ. конф. - Элиста: Изд-во Калм.
гос. ун-та, 2009. - С. 221-224.
20. Окладников А. П. История Якутии. Прошлое Якутии до присоединения к Русскому государству. - Т. 1. - Якутск: Якут-госиздат, 1949. - 440 с.
21. Содномпилова М. М. Мир в традиционном мировоззрении и практической деятельности монгольских народов. -Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2009. - 366 с.
R e f e r e n c e s
1. Kazakevich V. A. Sovremennaja mongol’skaja toponimika. -L.: AN SSSR, 1934. - 30 s.
2. Ochir-Garjaev V. Je. Geograficheskie terminy v narechijah mongol’skih jazykov: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Jelista, 1983. - 19 s.
3. Bol’shoj akademicheskij mongol’sko-russkij slovar’ v 4-h t. / otv. red. G. C. Pjurbeev. T. 1. A-G. - M.: Academia, 2001. - 520 s.
4. Kalmycko-russkij slovar’ / Pod red. B. D. Munieva. - M.: Izd-vo «Russkij jazyk», 1977. - 765 s.
5. Shagdarov L. D., Cheremisov K. M. Burjatsko-russkij slovar’ v 2-h t. T. I. A-N. - Ulan-Udje: Izd-vo OAO «Respublikanskaja tipografija», 2006. - 636 s.
6. Kowalewski J. E. Dictionnaire mongol-russe-français. V. I-III. - Kasan: Imprimerie de l’Université, 1849. - 2690 p.
7. Jetimologicheskij slovar’ tjurkskih jazykov: Obshhetjurkskie i mezhtjurkskie osnovy na glasnye / avt. sl. statej Je. V. Sevortjan.
- M.: Nauka, 1974. - 768 s.
8. Sravnitel’nyj slovar’ tunguso-man’chzhurskih jazykov. - L.: Nauka, 1975. - T. I. - 672 s.
9. Bol’shoj akademicheskij mongol’sko-russkij slovar’ v 4-h t. T. 4. H-Ja / otv. red. G. C. Pjurbeev. - M.: Academia, 2002. - 532 s.
10. Ravdan Je. Mongol orny gazar nutgijn njerzyj. -Ulaanbaatar: NovaPrint, 2008. - 534 s.
11. Shagdarov L. D., Cheremisov K. M. Burjatsko-russkij slovar’. V 2-h t. - T. II. O-Ja. - Ulan-Udje: Izd-vo OAO «Respublikanskaja tipografija», 2008. - 708 s.
12. Drevnetjurkskij slovar’. - L.: Nauka, 1969. - 677 s.
13. Sundueva E. V. Toponimija Ol’hona i Priol’hon’ja. - Ulan-Udje: Izd-vo BNC SO RAN, 2010. - 128 s.
14. Bol’shoj akademicheskij mongol’sko-russkij slovar’ v 4 t. -T. 3. 0-F / otv. red. G. C. Pjurbeev. - M.: Academia, 2001. - 440 s.
15. Proizvedenija burjatskih pisatelej [Jelektronnyj resurs] // Burjatskij korpus: [sajt], [2013]. URL http://web-corpora.net/ BuryatCorpus/search/?interface_language=ru (data obrashhenija: 05.11.2013).
16. Sravnitel’no-istoricheskaja grammatika tjurkskih jazykov. Leksika: 2-e izd., dop. - M.: Nauka, 2001. - 822 s.
17. Cincius V. I. Jetimologii altajskih leksem s anlautnymi pridyhatel’nymi smychnymi gubno-gubnym *p' i zadnejazychnym *k' // Altajskie jetimologii. - L.: Nauka, 1984. - S. 17-129.
18. Murzaev Je. M. Slovar’ narodnyh geograficheskih terminov.
- M.: Mysl’, 1984. - 654 s.
19. Rassadin V. I. O mongol’skom vlijanii na kazahskij jazyk // Narody Prikaspijskogo regiona: Dialog kul’tur: materialy mezhdunar. nauch.-prakt. konf. - Jelista: Izd-vo Kalm. gos. un-ta, 2009. - S. 221-224.
20. Okladnikov A. P. Istorija Jakutii. Proshloe Jakutii do prisoedinenija k Russkomu gosudarstvu. T. 1. - Jakutsk: Jakutgosizdat, 1949. - 440 s.
21. Sodnompilova M. M. Mir v tradicionnom mirovozzrenii i prakticheskoj dejatel’nosti mongol’skih narodov. - Ulan-Udje: Izd-vo BNC SO RAN, 2009. - 366 s.
