CC BY
21
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2018. № 3
СТАТЬИ Д.Л. Гуревич
МЕТАФОРИЧНОСТЬ В СЕМАНТИКЕ ИНДИХЕНИЗМА В ПОРТУГАЛЬСКОМ ЯЗЫКЕ БРАЗИЛИИ
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова» 119991, Москва, Ленинские горы, 1
Бразильский вариант португальского языка противопоставлен пиренейскому по наличию как структурных, так и функциональных особенностей на всех уровнях языковой системы, что объясняется влиянием внешне- и внутрилингвистических причин. Наибольшими отличиями обладают уровень фонетики и лексики, причем последняя включает лексику романского и нероманского происхождения, в том числе индейские заимствования, представленные в количестве нескольких тысяч лексических единиц, встречающихся с разной степенью частотности. Индихенизмы1, являющиеся частью лексического корпуса бразильского варианта португальского языка, входят как составная часть в более представительную лексическую подгруппу бразилизмов, отражающих национальные языковые особенности. Проблема семантической классификации индейских заимствований окончательно не решена. Принято считать, что индихенизмы, особенно имена нарицательные, относятся к ограниченному кругу понятий с четко выраженной предметной семантикой, так называемые слова-вещи (типа caju «орешки кешью», jaguar «ягуар» или capivara «капибара»). Для индихенизмов этого типа характерно наличие семантической аналогии между внутренней формой слова (если она прозрачна) или значением слова в языке-источнике (в большинстве случаев в языке тупи) и значением заимствованного слова в португальском. Собственно метафорическое употребление индихенизмов, которое связано с национально-культурной спецификой бразильского варианта, до сих пор не рассматривалось. В статье показана возможность устойчивого вхождения метафоризованных индихенизмов в состав
Гуревич Дмитрий Львович — кандидат филологических наук, доцент кафедры иберо-романского языкознания филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: [email protected]).
1 В данной работе мы используем термин «индихенизм», впервые введенный в отечественную филологическую традицию описания языков Латинской Америки Г.В. Степановым (1963), который использовал этот термин наряду с термином «индианизм» [Степанов, 1963: 48]. Позднее термин «индихеизм», понимаемый как лексическое заимствование из индейских языков, получил развитие в работах Н.М. Фирсовой, О.С. Чесноковой, Е.А. Плеуховой, О.А. Курчаткиной, В.В. Морено, Ю.А. Карасевой, М. Радович и др.
лексико-семантических групп, в частности анализируется метафорическое употребление индихенизмов, относящихся к лексико-семантической группе «простак; деревенщина», ядро которой преимущественно составляют также индихенизмы, что подтверждается их более высокой частотностью и широкой лексической сочетаемостью. Делается вывод о необходимости более детальной классификации индихенизмов с учетом их возможной метафоризации, неразрывно связанной с национально-культурной языковой спецификой.
Ключевые слова: португальский язык Бразилии; индихенизмы; лексико-семантическая группа; метафризация; оценочное значение.
1. Введение
Португальский язык Бразилии, как известно, отличается от других национальных вариантов португальского языка, прежде всего европейского, рядом фонетических, морфосинтаксических и лексических особенностей. Эти отличия объясняются как внешне-, так и внутрилингвистическими факторами.
К внешнелингвистическим можно отнести следующие: 1) супер-стратность португальского языка и 2) влияние адстратных языков Африки. Суперстратность португальского по отношению к субстратным индейским языкам обусловило его бытование преимущественно в среде европейцев-колонистов, причем именно в среде городского или пригородного населения, включая местную администрацию, и как следствие, приводило к его ограниченному употреблению в течение первых веков колонизации Бразилии на фоне более распространенных языков, обобщенно называвшихся lingua geral и представлявших собой, собственно говоря, индейские койне [Mattos e Silva, 2004; Noll, Dietrich, 2016], на которых говорило не только индейское население, но и многочисленные потомки смешанных браков. Африканские адстраты (преимущественно группы банту), привнесенные в страну завезенными рабами и оставившими существенный след не только в лексике, но и в грамматике португальского языка Бразилии (что особенно заметно в неформальных регистрах речи), а также низкий уровень школьной грамотности вследствие слабого доступа даже к начальному образованию вплоть до второй половины ХХ в., все это повлекло за собой формирование специфической языковой ситуации в стране, где де-факто имеют место элементы диглоссии. В данном случае в ситуации диглоссии участвуют не португальский язык, противопоставленный индейским или африканским языкам, а две коммуникативные подсистемы одного и того же языка. Одна из них — это литературный португальский язык, мало отличающийся от пиренейской нормы и реализуемый преимущественно в письменной
сфере, вторая — разговорно-просторечная форма языка, характеризующаяся значительными морфологическими и синтаксическими модификациями, возникшими в силу как внутренних законов языкового варьирования, так и вследствие частичной креолизации.
К внутрилингвистическим факторам можно отнести некоторые тенденции португальского языка, которые после лингвистического разделения Португалии и Бразилии оказывали различное влияние на развитие языковых систем обоих национальных вариантов (например, тенденция к препозиции клитик в бразильском варианте на фоне тенденции к постпозиции в пиренейском, или тенденция к использованию форм единственного числа в ряде грамматических значений вместо форм множественного).
Наибольшие отличия в качественном отношении (т.е. в характере языкового материала) и в количественном отношении (т.е. в разнообразии языкового материала) между европейским и бразильским вариантами касаются фонетики и лексики как наиболее подвижных и подверженных вариативности уровней языковой системы. Если реализация морфосинтаксических (т.е. собственно грамматических) особенностей бразильского варианта или, наоборот, отказ от них в пользу более «универсальной» пиренейской модели во многом зависят от функционального стиля, регистра речи и не в последнюю очередь от устного или письменного характера речи, а также от образовательного уровня говорящего, то фонетические или лексические особенности проявляются «автоматически», независимо от лингвистической рефлексии говорящего и независимо от ситуации общения. Можно сказать, что «бразильская фонетика» и «бразильская лексика» — это константы данного национального варианта, а «бразильский морфосинтаксис», т.е. в традиционном понимании грамматика, — это вариативный компонент, реализация которого зависит от целого ряда социолингвистических факторов и причин функционально-стилистического характера.
Данная статья посвящена проблеме развития лексических значений некоторых широко употребительных индихенизмов.
2. Количественная характеристика индихенизмов
Лексический состав бразильского варианта представляет собой результат комплексного взаимодействия трех основных пластов лексики: индейского субстрата, собственно португальского языка европейских колонистов и африканского адстрата. Другие адстраты, например, итальянский, испанский и, позже, английский, не оказали системного влияния на складывание лексического корпуса, заимствованные из этих языков лексемы не многочисленны и,
главное, не образуют устойчивых лексико-семантических групп, объединенных по денотативному (понятийному) или по конно-тативному (стилистически маркированному или прагматически значимому) признакам, в отличие от лексики, заимствованной из индейских или африканских языков. Основой лексического корпуса бразильского варианта является, естественно, лексика португальского языка, который понимается в данном случае как общий для всех лузофонов язык с единой надвариантной языковой системой и лексикой [Houiss, 1992; Lima Sobrinho, 2000], т.е. такой язык, который субъективно воспринимается носителями любого национального варианта как родной, хотя и имеющий некоторые отличия, а объективно входит в генетическую и типологическую классификации и противопоставлен как родственным, так и неродственным языкам по ряду известных параметров.
Очевидно, что такая надвариантная языковая система обладает рядом особенностей в каждом из национальных вариантов. Естественные для бразильского национального варианта модификации общепортугальского лексического корпуса носят традиционное название «бразилизмы» (по-португальски "brasileirismos"), они могут трактоваться по-разному, широко или узко, в зависимости от теоретических критериев. В узком смысле к бразилизмам, или в более широкой трактовке термина, — к американизмам — относятся лексемы целиком либо какие-то их значения, отсутствующие в других национальных вариантах данного языка [ср.: Houaiss, 2009: 324 ("brasileirismo"); Oliveira, 2002; Степанов, 1963; Фирсова, 2009]; в широком смысле — все аспекты лексико-семантического плана слова, включая коннотации, стилистическую и прагматическую нагрузку, стандартизованные вербальные реакции [Гуревич, 2016].
Отдельное место в ряду бразилизмов занимают индихенизмы, способные, как уже отмечалось, образовывать устойчивые ЛСГ. Подавляющее большинство индихенизмов является заимствованиями из языков тупи-гуарани, поскольку языки этой разветвленной семьи были наиболее распространены на обширных территориях будущей Бразилии, от Амазонии и Боливийской границы до Парагвая и Аргентины [Noll, Dietrich, 2016]. По разным оценкам, общая численность индейского населения к моменту начала колонизации составляла от 4,5 до 9 млн человек [Houaiss, 1992] или от 2 до 6 млн [Basso, Gongalves, 2014] (для сравнения, по последней переписи 2010 г., количество индейского населения приближается к 800 тыс.); количество языков, преимущественно родственных, принадлежащих к группе тупи-гуарани восточной ветви семьи прото-тупи, оценивалось в 100—200 языков [Houaiss, 1992] или в 120—150 [Villar, 2000] (из них сохранились или хотя бы описаны несколько десятков
[Noll, Dietrich, 2016; Castilho, 2010]. По данным различных лексикографических источников, количество индихенизмов оценивается приблизительно в 2500—3500 лексем [Ferreira, 2010; Michaelis]. Общее число индихенизмов приближается, по оценке некоторых исследователей, к 10 тыс. [Noll, Dietrich, 2016], куда также включаются и топонимы, разбросанные практически по всей центральной и южной части Бразилии. Таким образом, с количественной точки зрения индейский компонент имеет определенный вес в языковой культуре Бразилии и представлен достаточно широко лексически, особенно если учесть ничтожную роль индейских языков и культур в современном бразильском обществе.
Принято считать [Houaiss, 1992: 71-72; Noll, Dietrich, 2016: 89-90; Nascentes, 1955: XXIX; Villar, 2000: 311; Степанов, 1963: 69-70; Фир-сова, 2009], что в абсолютном большинстве случаев индихенизмы представляют собой существительные с предметным значением либо имена собственные. Как показывает наше исследование, это не совсем так.
3. Качественная характеристика индихенизмов
В лексико-семантическом отношении индихенизмы можно разделить на несколько групп.
К первой группе относятся имена собственные — топонимы и антропонимы, эта группа наиболее многочисленна. Среди более или менее известных топонимов можно назвать: город Paraty в штате Рио-де-Жанейро (от тупи parati'y, где parati — тип рыбы, 'y — «река»); район и парк Ibirapuera в г. Сан-Паулу (от тупи ybyrá «дерево» + pûer «старый», т.е. «старые деревья»); район Butanta также в г. Сан-Паулу (от тупи yby «земля; почва» + ata-ata «жесткий»); район Ipanema в г. Рио-де-Жанейро (от тупи 'y «река» + paném «бесполезный», то есть «бесполезная река» (без рыбы)); река Uruguai (тупи uruguá «поворот воды» + 'y «река»).
К антропонимам относятся имена собственные двух типов: исконные, т.е. восходящие к индейской языковой культуре, такие как Maraíra «любительница меда»; Iaci «Луна»; Iara «властительница вод»; Kaique «водоплавающая птица»; и искусственные, возникшие вследствие моды на все индейское под влиянием индианизма, в частности романов Жозе де Аленкара, таких как «Ubirajara», «Iracema» или «O guarani», это имена: Iracema («девушка, вышедшая из меда»), Moacir («рожденный от страданий [матери]»), Ubirajara («властелин копья»). Любопытно, что в период империи (1822-1889) бразильская знать получала от императора титулы по названию земель, носящих индейские названия: Baräo de Baependi (от топонима тупи
mba'e pendi — «расчищенное место, лужайка»); Baräo de Itambi (от топонима тупи ita «раковина» + í «диминутивный суффикс», то есть «раковинка»). Современная городская топонимика Бразилии отражает эту историко-лингвистическую особенность: улица Baräo de Itambi (Рио-де-Жанейро); улица Baräo de Abiaí (Сан-Паулу); улица Baräo de Airuoca (Белу-Оризонти).
Внутренняя форма индихенизмов имен собственных, как правило, не важна для функционирования слова в португальском. Даже если она прозрачна (как в случае с именем Iracema — «девушка, вышедшая из меда»), она не предопределяет развитие коннотаций.
Ко второй группе относятся имена нарицательные, которые можно разделить на два принципиально разных подкласса, взяв в качестве критерия их противопоставления такой параметр, как метафоричность или неметафоричность появляющегося в португальском языке нового значения.
В первый подкласс входят индихенизмы-экзотизмы, так называемые слова-вещи, чье существование в языке обусловлено наличием соответствующего феномена материального мира, природного или рукотворного, не встречающегося или не встречавшегося ранее за пределами американского континента. Сюда включаются представители флоры и фауны: caju (тупи akaju)2; abacaxi (тупи iwaka'ti «пахнущий фрукт», то же что и ananás «ананас»)3; guaraná (тупи wara'ná (одноименное растение и тонизирующий напиток, получаемый из его плодов); maracujá (тупи moroku'ya «маракуйа»); mandioca (тупи mani'oka «маниок»); capivara (тупи kapi'i-gwár-a букв. «трава-маркер принадлежности-падежный аффикс», т.е. «имеющий отношение к траве; живущий в траве»)4, jaguar (тупи jaguar «ягуар»); jiboia (тупи 'y «вода» + mboi «змея» + a «падежный аффикс», т.е. «змея, имеющая отношение к воде; водяная змея»)5. А также артефакты, это, как правило, связанные с бытом и кулинарией названия блюд или продуктов: tapioca (маниоковая мука, typy'og «отжимать сваренное, вы-
2 Откуда англоязычное название орешков кешью в русжом (ср. англ. cashew).
3 Лексема abacaxi, как и лексема ananás, является заимствованием из тупи. В Бразилии большее распространение получила первая лексема, в испаноязычных странах Латинской Америки и в Португалии более распространена вторая лексема. Строго говоря, эти названия обозначают несколько отличающиеся между собой плоды [Noll, Dietrich, 2016: 64-65].
4 Этимология capivara трактуется в источниках по-разному: лексикографические источники, созданные в середине — второй половине ХХ в. и переиздаваемые до сих пор, возводят его к сочетанию kapii'gwara, где ka'pii «трава» + 'gwara «поедатель» ^р. Houaiss, Villar, 2009; Ferreira, (1986) 2010; Cunha, 1982; Nascentes, 1966]. Современные исследования, на которые мы также опирались, предлагают этимологию с учетом грамматической структуры слова в языке тупи и правил словосложения, что представляется более убедительным [Noll, Dietrich, 2016: 91; Rodrigues, 2011].
5 См. [Noll, Dietrich, 2016: 92].
сушивать сваренное»); tucupi (соус из вареной и натертой маниоки, tyku-pyr «отжимать жидкость»); mingau (каша из злаков, от mi-ka'u «то, что едят; съедобное»).
Характерной особенностью индихенизмов данного типа является часто встречающаяся полная идентичность либо близость значения в языке-источнике и в современном португальском языке (типа jaguar (идентичность) или guaraná (близость: «ягода» ^ «тонизирующий напиток из этих ягод»). Метафоры возможны (типа capivara или mingau — см. выше), но значение внутренней формы в этом случае прозрачно и тесно связано со значением слова в португальском. Можно сказать, что индихенизмы данного типа практически не претерпевают изменения значения при переходе из языка-источника в язык-адресат, а их денотативное значение первично.
Во второй подкласс входят понятия непредметного характера (типа babaquara «деревенщина; простак» от тупи mbae 'be «ничего» + kwa a «знать» + -ara суффикс деятеля, букв. «тот, кто ничего не знает») либо предметные, но утратившие семантическую связь с предметом обозначения (типа piraquara примерно с тем же значением: «сельский обыватель; деревенщина», от pira 'kwara «рыбный садок; рыбное место» (отpira «рыба» (ср. пиранья) и kwara «нора, убежище»), т.е. «тот, кто живет рыбалкой; поселянин». Как предметные, так и непредметные обычно имеют оценочный характер, для них денотативный компонент значения вторичен по отношению к коннотативным компонентам, тогда как в случае с экзотизмами первично денотативное значение. В отличие от индихенизмов, обозначающих экзо-тизмы (флора, фауна, артефакты и т.п.), эти лексемы, как правило, обозначают людей, но не по этнографическому или региональному признакам (типа индихенизмов carioca — «житель города Рио-де-Жанейро» или gaúcho — «житель штата Рио-Гранди-ду-Сул»), а характеризуют их с социальной или культурной точки зрения.
Принципиальным отличием между первым и вторым подклассами нарицательных индихенизмов является именно наличие коннотаций, т.е. оценочных понятий, у слов второго подкласса и, как следствие, переносного значения, способного нести стилистически нагруженную информацию. Внутренняя форма, обычно прозрачная и читаемая, не совпадает со значением слова в португальском языке и не имеет прямого отношения к существующему современному значению. Таким образом, второй подкласс составляют слова с мета-форизацией, причем именно метафорическое значение индихенизма является для португальского языка основным, тогда как первичное значение, близкое или совпадающее со значением этимона в языке тупи, не является ни главным, ни наиболее частотным.
4. Индихенизмы, входящие в ЛСГ «деревенщина, простак»
В качестве иллюстрации мы взяли синонимический ряд, образующий лексико-семантическую группу с общим значением «сельский обыватель; простак; деревенщина; неотесанный мужлан». Эта группа включает, если скомпилировать данные разных словарей, — всего восемь словарей: четыре бразильских и пять португальских (см. список литературы) — 70 слов, не считая однокоренные и графические или фонетические варианты, что немало, если принять во внимание, что понятие «деревенщина; сельский обыватель» не является одним из самых частотных:
araruama; babaquara; baicuara/baiquara; biriba/biriva; botocudo; caapora; caboclo; caburé; cafumango; caigara; caipira; cangongo; cangueu; capiau; capuava; curau; guasca; jeca; mandi/mandim; mandioqueiro; mocorongo; piraguara/piraquara; saquarema; tabaréu; tapiocano;
cambembe; canguaí; capurreiro; catatuá; catimbó; curumba; mambira; maratimba; mixuango/muxuango; moqueta; mucufo; pioca;
acanhado; avarento; babeco; baiano; beiro-corgo; beiradeiro; bruaqueiro; calga-foice; camisao; campones; capa-bode; casaca; casacudo; casca-grossa; chapadeiro; fadista; groteiro; inculto; labrego; malandro; mano-juca; mateiro; matuto; pé-duro; pé-no-chao; pica-fumo; queijeiro; restingueiro; roceiro; rude; rústico; sertanejo; sitiano.
Жирным шрифтом выделены лексемы с подтвержденной индейской этимологией; подчеркиванием — лексемы с неясной, возможно, индейской этимологией; без выделения — лексемы с романской или — шире — индоевропейской этимологией. Как видно из списка, из 70 найденных лексем 37 (т.е. больше половины) имеют нероманское происхождение, из них 25 лексем имеют подтвержденную индейскую этимологию и восходят к языкам группы тупи, а 12 лексем имеют неясную этимологию, некоторые этимоны возводятся предположительно к тупи, другие предположительно к языкам банту.
Любопытно, что список синонимов, образующих близкую по значению ЛСГ «невежа, грубиян, неотесанный человек», где ядром группы выступают лексемы с аналогичным значением типа "gros-seiro" "rude» "inculto», а синонимические ряды отчасти пересекаются с синонимическим рядом интересующей нас ЛСГ (общими лексемами, например, являются inculto; mambira; matuto; rude; rústico, из которых одна только лексема "mambira» — нероманского происхождения), содержит почти исключительно романские по своему происхождению лексемы. Индихенизмы характерны именно для «деревенщины; сельского простака», и, вероятно, это не случайно.
В ходе дальнейшего анализа мы выделили внутри ЛСГ «сельский житель; деревенщина» ядро и периферию [Кузнецов, 2005]. В качестве критериев выделения мы опирались на частотность слова, его сочетаемостные возможности, подразумевающие полисемию, на наличие словообразовательного гнезда, а также на использование слова в качестве базовой доминанты синонимического ряда при толковании значения периферийного слова данной ЛСГ в толковом словаре. Частотность слова и его сочетаемостные возможности мы определяли по электронному корпусу португальского языка Corpus do portugués. Web/Dialects; наличие словообразовательного гнезда и употребительность слова в качестве гиперонима определялось по данным словарей.
Таким образом, в соответствии с выделенными критериями, к ядру интересующей нас ЛСГ можно отнести следующие шесть лексем с указанием частотности, по корпусу: caipira — 2034; caboclo — 1863; caiçara — 442; jeca — 711; provinciano — 714; matuto — 380. Первые четыре имеют индейскую этимологию, две последние — романскую. Как мы видим, частотность индихенизмов значительно превосходит частотность романских по происхождению лексем, что говорит об употребительности индихенизмов в устных и письменных жанрах и, как следствие, об отсутствии у этих лексем значения экзотизма. Иными словами, индихенизмы преобладают в составе данной ЛСГ не только количественно, но и по частотности.
Этимология лексем, входящих в ядро, определяется словарями следующим образом:
caipira: 1) tupi kai'pora ^ kaa'pora образовано от ka 'a «mato» (лес) и 'pora «habitante de» (житель), [Houaiss, Villar, 2009; Ferreira, 2010; Machado, 2003; Dicionário da Lingua Portuguesa Contemporánea, 2001; Cunha, Sobrinho, 1982]; 2) tupi kuru'pira «diabo, entre os indígenas, na crendice popular, ente fantástico que vive nas matas, tem os pés voltados para trás» (злое мифилогическое существо в верованиях индейцев) [Figueiredo, 1996]; 3) tupi kai'pira [Nascentes, 1966];
caboclo: 1) tupi kara'ïwa «homem branco» (белый человек) e 'oka «casa» (дом) [Houaiss, Villar, 2009; Ferreira, 2010; Cunha, Sobrinho, 1982]; 2) tupi kari'boca «procedente do branco» (потомок белого человека) [Dicionário da Lingua Portuguesa Contemporánea, 2001; Nascentes, 1966]; 3) tupi kaa'boc «casa no mato» (дом в лесу) [Figueiredo, 1996];
caiçara: tupi kaaï'sa «cerca de ramos» (изгородь из веток) (все словари);
jeca: tupi. Forma reduzida do Jeca Tatu, nome do personagem literário, tornado substivo comum (сокращенная форма от имени персонажа Жека Тату, ставшего именем нарицательным) (все словари); provinciano lat. provincia + ano (все словари);
matuto lat. mata + -uto; lat tard matta «esteira; tecido grosso» (циновка; плотная ткань) (все словари).
Как мы видим, не все авторы словарей единодушны в определении некоторых индейских этимонов, но сама индихенистская этимология сомнению не подвергается.
Этимология некоторых других индихенизмов, менее частотных, представлена в следующем списке:
caburé (kawu're «птица отряда совиных»); biriba (mbï'rïbi «маленькое дерево»); araurama (a'rara «попугай» + uama «кормушка, поилка»); babaquara (mbae'be «ничто» + kwa 'a «знать» + -ara «суффикс деятеля»); curau (звукоподражение крику птицы); canguçu (akangu'su, «ягуар», букв. «большеголовый»); guasca (uáskha «веревка»); tabaréu (taba're «тяготеющий к деревне»; mandioqueiro (mandi'oka «id» + eiro «тот, кто ест маниок») [Houaiss, Villar, 2009; Ferreira, 2010; Nascentes, 1966].
Как показывает этимологический анализ, значительное количество этимонов обозначают предметные понятия (типа caiçara — «палисадник», caboclo — «дом белого человека» или caipira — «лесной житель»), не несущие никакой коннотативной нагрузки, а значение «деревенщина» является следствием метафорического переноса, причем исконное индейское значение часто утрачено в португальском, а возникшее португальское значение не зафиксировано в известных нам словарях, содержащих сведения о языке тупи [Nascentes, 1966; Dicionário Tupi-Guarani].
Сочетаемостные возможности интересующих лексем, как правило, коррелируют с их частотностью. Наибольшим семантико-синтаксическим разнообразием обладают лексемы caipira; caboclo; jeca; provinciano, что видно по их частотности. Так, в частности, "caipira" может относиться к очень разным понятиям, необязательно одушевленным:
1а) к человеку как индивидууму — E eu sempre täo caipira... a primeira vez a que fui a um café, coloquei o sequilho dentro da xicara, achando que fosse pra dissolver!;
1б) к человеку как типажу — O personagem Jeca Tatu, criado pelo escritor Monteiro Lobato como o protótipo do caipira brasileiro;
2) к предмету — ^ube a dupla Jaumir e Chico a missäo de resgatar o som da viola caipira no palco do evento;
3) к стилю или направлению в искусстве — O post me fez lembrar duma música em estilo caipira;
4) к профессиональной деятельности — Pois nosso Mestre nos envia mais uma curiosidade do jornalismo caipira;
5) к традициям и обычаям — Existem muitas brincadeiras tipicas da festa junina como a pescaria, fogueira, correio elegante, cadeia e o tradicional casamento caipira;
6) к целой стране — A massa de estrangeiros que aqui chegavam iam se abrasileirando e deixando suas influencias para este Brasil caipira;
7) к фонетическим особенностям, акценту — Porque, volta e meia há um ator com sotaque caipira fazendo o papel dum lorde.
Наличие широких сочетаемостных возможностей предполагает, помимо полисемии, в том числе и оценочный характер лексемы caipira, проявляющийся отчетливо в примерах 1а); 1б); 4); 6) и 7). Наличие оценочного значения подкрепляет метафоричность исходного значения.
Словообразовательные возможности индихенизмов, входящих в ядро ЛСГ «деревенщина, простак», проявляются в наличии более или менее богатого словообразовательного гнезда, что свидетельствует об освоенности данного понятия языком, особенно если имеются дериваты, принадлежащие различным частям речи. Так, слово cabo-clo имеет, например, следующие дериваты:
cabocla (сущ.) (разновидность земляного голубя; также травянистое растение);
caboclinho/caboclinha (сущ.) (уменьшительное от caboclo; также вид птиц);
caboclote (сущ.) (уменьшительное от caboclo);
caboœlinho (сущ. ) (вид птиц овсянок; также вид индейского танца на карнавале);
caboclada (сущ.) (собирательное от caboclo, группа сельских жителей);
acabodar (глаг.) (наделять чертами caboclo, опроститься);
acaboclado (прич., прил.) (имеющий черты caboclo; опростившийся)
5. Выводы
Таким образом, как показал наш анализ, не все индихенизмы обладают только предметным, денотативным значением, хотя таких и большинство. Наличие в португальском языке целой ЛСГ «простак, деревенщина, сельский обыватель», содержащей несколько десятков лексем, половина которых представляет собой индихенизмы, а ядро которой содержит индихенизмы по преимуществу, свидетельствует о метафорическом переносе исходных индейских предметных значений, утративших свою предметность в пользу оценочности и различных коннотаций при переходе в португальский язык. То, что понятие «деревенщина, простак, неотесанный человек» оказалось тесно связано в бразильском языковом сознании с индихенизмами, возможно, объясняется тем фактом, что в культурологическом отношении
Бразилия распадается как бы на две части, где противопоставляются урбанистическая индустриальная цивилизация, ассоциирующаяся с португальской лексикой, и индейская или полуиндейская сельская глубинка, ассоциирующаяся с автохтонным индейским миром. Здесь срабатывает значимая для Бразилии оппозиция Litoral — Interior (т.е. «побережье» — «глубинные районы»), где побережье — это мир белых или мулатов, а глубинные районы — это мир индейцев и потомков смешанных браков, мир простой и незатейливый. Не случайно одна из глав известной книги бразильского социолога Д. Риберу «Народ Бразилии» (D. Ribeiro «O povo brasileiro») носит название «Разные Бразилии в истории» ("Os Brasis na história"), в которой автор пишет о нескольких центрах, где шло историко-культурное формирование бразильского этноса, которые он называет o Brasil crioulo, o Brasil caboclo, o Brasil sertanejo и o Brasil caipira. Любопытно, что "caboclo", "sertanejo" и "caipira" — именно индихенизмы.
Список литературы
Гуревич. Д.Л. Лексические бразилизмы и их типы // Древняя и новая
романия. 2016. № 1 (17). С. 45-56. Кузнецов Ю. А. Лексико-семантическое поле смеха как фрагмент русской языковой картины мира: Дисс. ... канд. филол. наук. СПб, 2005. С. 215.
Степанов Г.В. Испанский язык в странах Латинской Америки. М., 1963. С. 204.
Фирсова Н.М. Избранные труды. Т. II: Современный испанский язык в
Испании и странах Латинской Америки. М., 2009. С. 524. Almeida Costa J., Sampaio e Melo. A. Dicionário da Língua portuguesa.
(5a ed.) Porto, 1979. P. 1556. Basso, R.M., Gongalves, R.T. História concisa da língua portuguesa. Petrópo-lis, 2014. P. 328.
Castilho, Ataliba T. Nova gramática do portugués brasileiro. Sao Paulo, 2010. P. 768.
Corpus do Portugués: Web/Dialects. URL: www.corpusdoportugues.org (дата
обращения: 14.03.2018). Cunha, A. G. ; Sobrinho, C. M. et al. Dicionário etimológico. Nova Fronteira
da língua portuguesa. Rio de Janeiro, 1982. P. xxix; P. 839. Dicionário da Língua Portuguesa Contemporánea da Academia das Ciencias de
Lisboa. Lisboa, 2001. P. 3809. Dicionário de sinónimos. Porto, 1977. P. 1125.
Dicionário Priberam da Língua Portuguesa. [Электронный ресурс]. URL:
https://www.priberam.pt/dlpo Dicionário Tupi — Guaraní / Portugués. URL: https://scribd.com/ doc/117761152/dicionario-tupi-guarani (дата обращения: 14.03.2018).
Ferreira, Aurélio B.H. Dicionário Aurélio da lingua portuguesa (5a ed.). Cu-ritiba, 2010. P. 2272.
Figueiredo, C.R.G. Grande dicionário da língua portuguesa. Venda Nova, 1996. 2 Vols. P. XXXI; P. 2865.
Houaiss A., VillarM.S. Dicionário Houaiss da língua portuguesa. Rio de Janeiro, 2009. P. 1986.
Houaiss A. O portugués do Brasil. 3 ed. Rio do Janeiro, 1992. P. 168.
Mattos e Silva, R.V. Ensaios para uma sócio-história do portugués brasileiro. Sao Paulo, 2004. P. 176.
Lima Sobrinho B. A língua portuguesa e a unidade do Brasil. Rio de Janeiro, 2000. P. 264.
Machado, J.P. (coord). Grande dicionário da língua portuguesa. Vols 5. Lisboa: Publicagoes Alfa, 1991.
Machado J.P. Dicionário etimológico da língua portuguesa com a mais antiga documentagao escrita e conhecida de muitos dos vocábulos estudados. 5 Vols. Lisboa, 2003.
Michaelis Dicionário Brasileiro da Língua Portuguesa [Электронный ресурс.]. URL: http://michaelis.uol.com.br/moderno-portugues
Nascentes, A. Dicionário etimológico da língua portuguesa. Rio de Janeiro, 1955. P. XXXV; 534.
Nascentes, A. Dicionário etimológico resumido. Rio de Janeiro, 1966. P. 791.
Noll, V., Dietrich, W. (orgs). O portugués e o tupi no Brasil. Sao Paulo, 2016. P. 240.
Oliveira, S.E. Um espago de enunciagao para dizer os brasileirismos // Nunes, José Horta (org). História do saber lexical e constituigao de um léxico brasileiro. Sao Paulo, 2002. P. 253.
Rodrigues, A.D.I. A composigao em Tupí // Revista Brasileira de Linguística Antropológica. Vol. 3, Número 1, Julho de 2011. P. 23-29.
Villar, M.S. Tupinismos, africanismos, asiaticismos e o Dicionário Houaiss de Língua Portuguesa // Filho, L.A. Azevedo (org). Brasil 500 anos de Língua Portuguesa. Rio de Janeiro, 2000. P. 372.
Dmitry L. Gurevich
SEMANTIC IMAGERY OF INDIGENISMO IN BRAZILIAN PORTUGUESE
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
The Brazilian variant of Portuguese (PB) is opposed to European Portuguese by a number of structural and functional features at all levels of language structure, which is due to both internal and extralinguistic reasons. The difference is most
obvious in phonetics and lexis; the latter includes Romance and non-Romance units, among which there are many borrowings from indigenous languages (several thousands of high- and low-frequency words). Indigenisms that make up an important part of the PB lexis are part of a larger group, brazilisms, that reflect the national-cultural specificity of this region. By now it is not quite obvious how to classify indigenisms semantically. It is often assumed that indigenisms, especially common nouns, mainly refer to a particular set of concepts associated with object semantics — so-called thing-words (like cashew, jaguar or capibara). The indigenisms of this type usually show a correlation between the inner form of the word (if it is clear) or the meaning of the word in the source language (mainly tupi), on the one hand, and the meaning of the loan word in Portuguese, on the other hand. The metaphoric use of indigenisms that has to do with the national-cultural peculiarity of PB has not yet been subject of a special study. The present paper shows how metaphorized indigenisms can become a stable part of certain lexical-semantic groups. It is shown, for instance, that indigenisms are core words in the lexical-semantic group "simpleton", "countryman", which is evident from their high-frequency patterns ofuse and wide combinability. The conclusion is that indigenisms call for a more detailed classification that should take into account eventual metaphorization and national-cultural specificity of uses.
Key words: Brazilian Portuguese (PB); indigenisms; lexical-semantic group; metaphor; evaluative meaning.
About the author: Dmitry L. Gurevich — PhD (linguistics), associate professor, Department of Ibero-romance linguistics, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University (e-mail: [email protected]).
References
Gurevich, D.L. Leksicheskie brazilizmy i ih tipy [Lexical brazilianisms and their types]. Drevnyaya i Novaya Romaniya [Old and New Romania]. 2016, 1 (17), pp. 45-56. (In Russ.) Kuznetsov, Ju.A. Leksiko-semanticheskoe pole smeha kak fragment russkoi yazykovoi kartiny mira: diss. ... kand. filol. nauk. [Lexical-semantic field "laughter" as a fragment of the Russian linguistic image of the world: PhD dissertation in philology] St. Petersburg, 2005. 215 p. (In Russ.) Stepanov, G.V. Ispanskiy yazyk v stranah Latinskoy Ameriki. [Spanish language in Latin American countries] Moscow, 2009. 204 p. (In Russ.) Firsova, N.M. Izbrannie trudy. T. II. Sovremenniy ispanskiy yazyk v Ispanii i stranah Latinskoy Ameriki. [Selected papers. Vol. II. Modern Spanish in Spain and Latin American countries] Moscow, 2009. 524 p. (In Russ.) Almeida Costa, J., Sampaio e Melo, A. Dicionário da Lingua portuguesa.
[Dictionary of Portuguese] (5a ed.) Porto, 1979. 1556 p. (In Portuguese) Basso, R.M., Gongalves, R.T. Historia concisa da lingua portuguesa. [Concise
history of Portuguese] Petrópolis, 2014. 328 p. (In Portuguese) Castilho, Ataliba T. Nova gramática do portugués brasileiro. [New grammar of Brazilian Portuguese] Sao Paulo, 2010. 768 p. (In Portuguese)
Corpus do Portugués [Corpus of Portuguese]: Web/Dialects. URL: www.cor-
pusdoportugues.org (access 14.03.2018) (In Portuguese) Cunha, A.G.; Sobrinho, C.M. et al. Dicionário etimológico. Nova Fronteira da lingua portuguesa. [Etymological dictionary. New boundary of the Portuguese language] Rio de Janeiro, 1982. xxix p.; 839 p. (In Portuguese) Dicionário da Lingua Portuguesa Contemporánea da Academia das Ciencias de Lisboa. [Dictionary of the Contemporary Portuguese language of the Academy of Sciences of Lisbon]. Lisboa, 2001. 3809 p. (In Portuguese) Dicionário de sinónimos. [Dictionary of synonyms]. Porto, 1977. 1125 p. (In Portuguese)
Dicionário Priberam da Lingua Portuguesa. [Priberam dictionary of the Portuguese language] [Electronic resourse] URL: https://www.priberam.pt/ dlpo (In Portuguese) Dicionário Tupi — Guaraní. Portugués. [Dictionary of Tupi-Guarani / Portuguese] URL: https://scribd.com/doc/117761152/dicionario-tupi-guarani (access 14.03.2018) (In Portuguese) Ferreira, Aurelio B.H. Dicionário Aurelio da lingua portuguesa. [Aurelio dictionary of the Portuguese language]. (5a ed.). Curitiba, 2010. 2272 p. (In Portuguese)
Figueiredo, C.R.G. Grande dicionário da lingua portuguesa. [Big dictionary of the Portuguese language] Venda Nova, 1996. 2 Vols. P. XXXI; P. 2865. (In Portuguese)
Houaiss, A., Villar, M.S. Dicionário Houaiss da lingua portuguesa. [Houaiss dictionary of the Portuguese language] Rio de Janeiro, 2009. 1986 p. (In Portuguese)
Houaiss, A. O portugués do Brasil. [Brazilian Portuguese]. 3 ed. Rio do Janeiro: Revan, 1992. 168 p. (In Portuguese) Mattos e Silva, R.V. Ensaios para uma sócio-história do portugués brasileiro. [Essays for the social history of Brazilian Portuguese] Sao Paulo, 2004. 176 p. (In Portuguese) Lima Sobrinho, B. A lingua portuguesa e a unidade do Brasil. [The Portuguese language and the unity of Brazil. Rio de Janeiro, 2000. 264 p. (In Portuguese)
Machado, J.P. (coord). Grande dicionário da lingua portuguesa. [Big dictionary of the Portuguese language] Vols 5. Lisboa, 1991. (In Portuguese) Machado, J.P. Dicionário etimológico da lingua portuguesa com a mais antiga documentagáo escrita e conhecida de muitos dos vocábulos estudados. [Etymological dictionary of the Portuguese language with the oldest documentary evidence known for all the entries] 5 Vols. Lisboa, 2003. (In Portuguese)
Michaelis Dicionário Brasileiro da Lingua Portuguesa. [Michaelis Brazilian dictionary of the Portuguese language]. [Electronic resourse.] URL: http://michaelis.uol.com.br/moderno-portugues. (In Portuguese) Nascentes, A. Dicionário etimológico da lingua portuguesa. [Etymological dictionary of the Portuguese language] Rio de Janeiro: Livraria Academica, 1955. XXXV p.; 534 p. (In Portuguese)
Nascentes, A. Dicionário etimológico resumido. [Brief etymological dictionary]. Rio de Janeiro, 1966. 791 p. (In Portuguese) Noll, V., Dietrich, W. (orgs). O portugués e o tupi no Brasil. [Portuguese and
Tupi in Brazil] Sao Paulo, 2016. 240 p. (In Portuguese) Oliveira, S.E. Um espago de enunciagao para dizer os brasileirismos. [Enunciation space for the use of brazilianisms]. Historia do saber lexical e constituido de um léxico brasileiro. [History of lexical knowledge and the composition of Brazilian language]. Nunes, José Horta (org). Sao Paulo, 2002. 253 p. (In Portuguese) Rodrigues, A.D.I. A composigao em Tupí. [Composition in Tupi] Revista Brasileira de Linguistica Antropológica. [Brazilian Journal of Anthropological Linguistics] Vol. 3, Núm. 1, Julho de 2011. P. 23-29 (In Portuguese) Villar, M.S. Tupinismos, africanismos, asiaticismos e o Dicionário Houaiss de Lingua Portuguesa. [Tupinisms, africanisms, asiatisms and the Houaiss dictionary of the Portuguese language]. Brasil: 500anos de Lingua Portuguesa. [Brazil: 500 years of the Portuguese language]. Filho, L.A. Azevedo (org). Rio de Janeiro, 2000. 372 p. (In Portuguese)
