CC BY
54
А. П. Чудинов, О. А. Солопова
МЕТАФОРИЧЕСКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ПРОШЛОГО РОССИИ И ВЕЛИКОБРИТАНИИ В СОВРЕМЕННОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
В фокусе внимания настоящей статьи - ретроспективная функция метафоры, т. е. способность моделировать образы «величественного» и «страшного» прошлого России и Великобритании, а также оказывать воздействие на адресата, формируя необходимое говорящему эмоциональное состояние. В качестве материала для исследования использовались агитационно-политические тексты, связанные с федеральными выборами России (2003) и парламентскими выборами Великобритании (2001), опубликованные в современных российских и британских изданиях и Интернет источниках. Результаты исследования показывают, что использование концептуальной метафоры является частотным и эффективным средством концептуализации, категоризации и оценки прошлого в политическом дискурсе.
В поворотные моменты истории, одним из которых являются выборы, возникает острая необходимость в критическом переосмыслении прошлого. Любая коллизия, взрывающая привычный ход общественно-политической жизни страны, демонстрирует в одинаковой степени и новые навыки, и старые рефлексы, и готовность к будущему, и невозможность уйти от прошлого: одни политики черпают в «величественном прошлом» неиссякаемое вдохновение, аргументируя свои современные представления и концепции, другие отвергают «страшное прошлое», запугивая им избирателя, как готическими сказками. Кризисная ситуация заставляет искать корни проблем и достижений, ошибок и удач, трудностей и противоречий в истории страны, что необходимо как для понимания прошлого, так и для осмысления современности и прогнозирования будущего в политическом дискурсе.
Дискурс «...создается в целях конструирования особого мира (или его образа) с помощью его детального языкового описания и является в целом частью процесса коммуникации между людьми, характеризуемого участниками коммуникации, условиями ее осуществления и ее целями [Кубрякова 2004: 525]. Одна из глубинных целей дискурса - «проекция в прошлое» [Graber 1981], «фактор коммуникативного прошлого» [Шмелева 1997], рефлексивная ретроспекция [Даулетова 2004] - состоит в том, чтобы «утвердить или разрушить существующие стереотипы, создать или разоблачить социально-политические мифы, критически осмыслить и интерпретировать прошлое с проекцией в настоящее» [Шейгал 2000: 30-31].
Обращение к прошлому как к источнику традиционных ценностей нации является не самоцелью, а средством презентации (положительной
или отрицательной) политического лидера, его деятельности и позиции [Миронова 2003]. Сводя счеты с политическими противниками и пытаясь оказать определенное влияние на восприятие образа себя и других в общественном мнении, политики часто используют метафору. Формулы концептуальных метафор можно было бы считать «новыми реальностями языка» [Кубрякова 1999: 5], поскольку, являясь средством постижения, рубрикации, представления и оценки определенного фрагмента действительности, метафоры играют важную роль в формировании личностной модели мира, в интеграции вербальной и чувственно-образной систем человека [Петров 1990; Чудинов 2003]. Исторические метафоры участвуют в создании новых способов постижения мира [Hellsten 1997: 124], генерируя богатые образные ассоциации, извлекая из памяти яркие картинки прошлого опыта [Шейгал 2000: 115] [Graber 1976: 291294], которые призваны организовать общественное мнение, создать у адресата нужный адресанту яркий, зримый образ, суггестивно влияющий на восприятие информации под заданным углом зрения [Клушина: http://www.expertizy.narod].
В агитационно-политических текстах периода парламентских выборов в России (2003) и Великобритании (2001) политические деятели и журналисты очень часто мифологизируют прошлое, используя комплекс исторических представлений, который выбирает из прошлого отдельные элементы и создает внутренне однородный, последовательный нарратив, позволяющий интерпретировать реалии минувших лет в зависимости от интенций адресанта в темных красках («страшное прошлое»), либо в светлых тонах («величественное прошлое»).
Настоящая статья посвящена исследованию наиболее частотных и продуктивных метафорических моделей, использующихся в российском и британском политическом дискурсе для моделирования образа «прошлого». Материалом для исследования послужили 2000 политических метафор, извлеченных методом сплошной выборки из политических текстов.
Специфика российских и британских метафор в значительной степени определяется историческими условиями формирования традиций политической коммуникации и самосознания нации. Анализ российской политической культуры демонстрирует, прежде всего, прерывистость истории государства, ее драматизм, отсутствие последовательности в политическом процессе, синдром «трудного отечества» и гетерогенность национальной политической культуры России [Россия и Британия в поисках достойного правления 2000]. Все эти явления находят свое отражение в современной политической коммуникации, в «метафорах, которыми мы живем».
Среди наиболее актуальных средств дискредитации общественно-политической системы прошлых лет используется метафора «войны» (33,9 %). Ср.: В определенном смысле убийство Советского Союза было очень похоже на недавнее «чисто английское» убийство Дэвида Келли. И то, и другое обставили как самоубийство. Кто бы сегодня и чем ни оправдывал уничтожение СССР, понимает, что главное - вовсе не в самом уничтожении даже, а в том, что случилось после. Нашу страну, обрезанную и уродливо деформированную, отлучили от ее сверхбытия, попытались окончательно сбросить в иное пространство - туда, где пребывает вся современная «западная цивилизация», сделать идеей России идею материального успеха, бесконечной гонки за повешенной перед носом морковкой богатства. Чтобы никто и ничто здесь не напоминало о жутком для Запада мире Справедливости и Чести (Г. Судоцев / Завтра, 03.09.03). Милитарная метафора навязывает негативное представление о прошлом страны, акцентирует конфликтные пути решения политических проблем и способствует созданию образа агрессивного и опасного прошлого. Ср.: Именно с 4 октября 1993 г. смысло-образующим, а вернее, смыслоуничтожающим фактором российской действительности стал страх. Страх, парализующий всякую социальную активность. Страх и апатия, заставляющие безвольно молчать и безвольно спиваться. Панорамные кадры показательной танковой пальбы. Раз-
говоры о трупах. Видеосъемки лежащих трупов. Показ пленников, пропускаемых через строй «демократов» и ОМОНовцев, вооруженных демо-кратизаторами, и не только. Интервью с родителями, потерявшими своих детей. С детьми, потерявшими родителей. Постоянное причитание: «Теперь, к счастью, такое уже невозможно». Само собой, имеется ввиду «невозможность» повтора того массового сопротивления политике геноцида (А. Ефремов / Завтра, 08.10.03). В результате непрерывных политических «баталий» минувших лет разрушались долгосрочные цели общества, обессмысливалось существование людей, развивались социальная дезориентация, политическая апатия, безынициативность, и без того свойственная русскому характеру, и страх, поскольку для множества поколений россиян любая мысль о борьбе - это прежде всего мысль о тюрьме, о бессудных казнях и публичных расправах на площади, как во времена Ивана Грозного.
Активно участвует в формировании личностной картины мира криминальная метафора (25,5 %), выступая как важное средство преимущественно негативной оценки жизни страны и возвращая избирателя в «страшное прошлое». Ср.: Оно, это параноидальное, антинациональное государство бросило на растерзание тридцать миллионов русских в сатрапиях СНГ. Оно развалило гигантскую территорию СССР, передав ее лучшие части с несметными запасами нефти и газа, урана и золота под контроль Америки и НАТО. Оно рассекло на уродливые ломти целостное народное хозяйство, вручив отдельные его куски ворам, предателям, «красным директорам», временщикам, бездарям и хапугам, которые разворовали и погубили индустрию и деревню, превратив в пепелища цветущие зоны жизни (А. Проханов / Завтра,10.09.03). Высказывания, наполненные яркими метафорическими образами, сводят политику к общему знаменателю преступления, наживы и извращения. Ср.: Сыны и дочери (государства) - не более чем мясо под пули, его Конституция - тряпка для ног, его верования в справедливость, в собственное предназначение и будущее - пыль и тлен. Устроив кровавую баню в центре Москвы, празднуя беззаконие, людоедская власть показательно растоптала достоинство народа, доказала свою чужеродность и самозванство. Далее, все десять прошедших лет отталкиваясь от той пирровой победы, выстраивая свою государственность на костях народных мучеников «Белого дома», возводя путинскую «ро-
дословную» к «первому президенту», ни разу не покаявшись за жертвы и преступление, власть только укрепила всех в мысли, что она и российский народ - две вещи несовместные, противоположные и враждебные (Д. Тукманов / Завтра, 01.10.03). Для данной модели характерно преобладание негативного прагматического потенциала в составляющих ее контекстах. Концептуально указанные номинации ассоциируются с крайней степенью общественной опасности, продуцируя отталкивающие образы «страшного прошлого».
Одной из самых продуктивных при создании образа «прошлого» является метафора «болезни» (9,3 %). Ср.: Советская идеология напоминала глыбу прозрачного голубоватого льда, в которую были вморожены вирусы либерализма. Сонно прозябали в глубине голубого кристалла, озаряемые полярным сиянием партийных съездов. Когда начались оттепель и слякоть «перестройки», лед растаял. В теплой луже вирусы проснулись и моментально размножились, переросли в эпидемию, и целый десяток лет страна чихала и кашляла либерализмом. Это был «либерализм меньшинства», угнетавшего и сводившего в могилы миллионы людей, кого либералы наградили расстрельной кличкой «красно-коричневого народа» (А. Проханов / Завтра, 11.11.03). Использование метафор данной модели направлено на сгущение красок при оценке прошлого, что наталкивает на понимание описываемой общественно-политической ситуации как однозначно отрицательной, создает необходимый контекст для того, чтобы у адресата сформировалось представление о неправильности, недопустимости положения вещей в прошлом страны, навязывает мысль о его неполноценности и асоциальности. Ср.: В самой власти, как мертвая крыса в докторской колбасе, укрылся Ельцин. Преступник всех времен и народов, палач Дома Советов, «переворотчик», синоним всех преступлений, отравляющий трупным ядом всю нынешнюю российскую жизнь. Пользуется иммунитетом Путина. Передал ему по наследству все страшные болезни эпохи. Врач, зараженный туберкулезом и сифилисом, не может лечить больных (А. Проханов / Завтра, 05.11.03). Частотность использования метафор с исходной понятийной сферой «болезнь» акцентирует внимание на «лицемерии, порочности, вырождении политической системы» прошлого [Неа1у 2001], предрекая неизбежную гибель отдельной личности и общества в целом [Sontag 1978: 29]. Морбиальные образы несут концептуальные векторы принципиальной непримиримости с правительственной политикой,
эксплицируя негативные ассоциативные признаки, связанные с нездоровьем, неестественным и ненормальным функционированием социально-политической системы «страшного прошлого».
Важное место в метафорической концептуализации прошлого России занимает религиозная метафора (4,9 %), привлекающая в мир политики не столько образы храмов и их убранства, сколько глобальные вопросы морали: духовности и греховного падения. Ср.: Распад СССР был запрограммирован конституционным конфедерализмом (правом наций на самоопределение). Реальность коммунистической диктатуры сдерживала кон-ституционно-конфедералистского беса. Потом его освободили от этой узды (С. Кургинян / Комсомольская Правда, 23.10.03). Демонические силы гнались за танками Язова, изгоняя их из Москвы в августе 91-го. Колдуны и ведьмы съехались в Москву в октябре 93-го, раздувая жуткий костер на Краснопресненской набережной. И сегодня большинство кабинета составляют маги, волхвы, хранители тайных знаний - вдруг исчезнет милое, симпатичное лицо Починка, и глянет грозный лик халдейского жреца и тайнописца (А. Проханов / Завтра, 03.09.03). Концепты бесы, демонические силы, колдуны и ведьмы и др., присутствующие в отечественном политическом дискурсе в качестве источников метафорической экспансии, представляют собой яркие знаки явной дисгармонии в российском обществе прошлого. Концептуальные векторы тревоги, непринятия сложившейся ситуации, где действуют силы тьмы, материализуются политиками и СМИ посредством религиозной метафоры. Однако отрицательная энергетика компенсируется появлением образа «величественного прошлого» в рамках той же метафорической модели. Ср.: И в нынешние времена, как всегда бывало, изнемогающая на кресте Россия спасается мучениками. Моряками подводного крейсера «Курск», сотворившими из погибшей лодки непотопляемый небесный ковчег. Десантниками Шестой роты, павшими в Аргунском ущелье, превратившими безымянную сопку в русскую Голгофу. Святым Евгением Родионовым, чья отсеченная голова тотчас просияла чудесным нимбом. Среди этих радетелей за Россию и Веру - герои 93-го года, распятые на пылающем кресте в центре Москвы. «Икона 93-го года», намоленная, оплаканная, чудотворная, мироточит и благоухает в храме Русской Победы. Этот храм, нерукотворный, наполненный золотым светом осени, украшают дивные фрески, писанные небесным художником по стенам, столпам и
сводам (А. Проханов / Завтра, 01.10.03). Верование всегда составляло русский национальный архетип [Абульханова 1999: 10], поэтому бездуховность, навязанная России, носит временный характер; славянская, русская духовность - вечна и непреходяща, поскольку русская культура и религия - великая и самобытная - это подлинная «душа», «лицо» народа, его духовный мир, самосознание и самопознание, дающие силы к возрождению.
При моделировании прошлого к числу наиболее распространенных источниковых сфер относятся также фитоморфные образы (3,1 %). Ср.: На заре своей истории мы создали цветущее государство - Землю Русскую, которая была «ведома и слышима всеми концы земли»... Мы прошли через века тяжких испытаний. Победили нашествие кочевников, «бесчисленных, как морской песок и степной ковыль». Отстояли свою независимость в Смутное время. Построили и сохранили вплоть до конца ХХ века великую державу, которая являлась формой бытия российских народов, мощным заслоном от угроз извне. Русские! Неисчислимые испытания и муки, взлеты и падения выпали на нашу долю в ХХ веке. Первая мировая война, Февральский переворот и Великая Октябрьская социалистическая революция. Разруха и голод, иностранная интервенция и Гражданская война. Коллективизация и голод начала 30-х годов, репрессии. Великая Отечественная война, возрождение державы и прорыв в космос. Губительная перестройка, удушающие простых людей либерально-демократические «реформы». В мире нет такого народа, который вынес столько трудностей и лишений в столь сжатое историческое время. Мы вынесли! (Г. Зюганов / Завтра, 03.09.03). «Величественное прошлое» неизменно связано с героической историей России, ее народом. Однако даже фито-морфные образы, обычно неагрессивные, акцентирующие идею естественности развития жизни, при концептуализации прошлого часто наполняются негативным потенциалом. Ср.: В далекую теперь доперестроечную эпоху в парниковой оранжерее под зорким присмотром садовников росла одна-единственная культура. Случайные соседи нещадно выпалывались, будучи еще чахлыми росточками. Наступили glasnost и реге-81гоука. Садовники вдребезги расколошматили оранжерею и сбежали, утащив с собой все, что в состоянии были унести. Сад расцвел диким цветом... Однако, как и следовало ожидать, неудобная славянская вольница продолжалась недолго. Пришли новые садовники с холодными головами и
цепкими глазами. Будучи приверженцами английского стиля, они постарались перенести эту классическую традицию на наш непривычный к порядку ландшафт (И. Мусхаров / Версия, ноябрь, 2003). Фитонимные метафоры обычно несут позитивный эмотивный заряд и подчеркивают непрерывность, цикличность развития: когда на смену отвергнутой программе приходит новая, это подразумевает не отмирание предыдущих институтов, а лишь передачу ведущей роли. В данном контексте наименования со сферой-источником «мир растений» акцентируют непоследовательность, алогичность политических действий: на Руси часто период смены власти выглядел эпохой разброда, растерянности и максимальной свободы, когда политическая культура приобретала многообразие, полифонию, граничащую с анархией, столь свойственной русскому духу.
При концептуализации прошлого оказываются востребованными зооморфные метафоры (2,8 %), в агитационно-политическом дискурсе такие наименования-характеристики, «обладая яркой пейоративной окраской» [Скляревская 1993: 91], направлены на дискредитацию, резкое снижение предмета речи. Ср.: Политический либерализм был представлен «младореформатора-ми», не подпускавшими к управлению опытных государственников, превративших страну в жижу, из которой, как рептилии, поползли разного рода «сепаратизмы», вылезли, как жуткие аллигаторы, две чеченские войны. Культурный либерализм стал проповедовать ценности, находящиеся ниже пупка, прервал длящуюся веками проповедь «истины, добра, красоты», втолкнул просвещенный и образованный народ в варварство и духовную тьму (А. Проханов / Завтра, 11.11.03). Зоонимные метафорические номинации акцентируют негативные стороны политической действительности прошлых лет: жесткие формы правления, неуважение к народу страны, достижение поставленных целей любыми средствами. Указывая на обращение с народом с позиции силы и власти, зооморфизмы способствуют внедрению в сознание реципиентов ощущения опасности и угрозы, исходящей от метафорически характеризуемых представителей «страшного прошлого».
Помимо этого, в политическом дискурсе федеральных выборов (2003) фитоморфные и зооморфные образы очень часто подчеркивают идею о насильственной ломке сложившегося в течение тысячелетий образа жизни и смены социокультурной парадигмы поведения русского человека.
В последние десятилетия садовники с холодными головами и цепкими глазами, дрессировщики, заставляющие русского медведя выделывать различные «па», активно реанимируют давнишнюю теорию о том, что Россия - «неправильная» цивилизация, развитие которой следует существенно скорректировать по западному образцу, в противном случае она обречена на гибель. Эти «новые» идеи, по мнению авторов агитационно-политических текстов, вызывают страшный разрушительный эффект морально-психологической растерянности и полной ценностной дезориентации народа, именно поэтому Российское общество сегодня - это общество, утратившее идейные, социальные, нравственные ориентиры, невидящее сколько-нибудь эффективных путей выхода из социального тупика. Ср.: Мы в тупике, страшном, безнадежном, глухом, куда завели нас слепые поводыри, увечные и хромые проводники, злые обманщики и невежды. Горбачев, пустой, целлулоидный, наполненный трескучим горохом. Ельцин, тупой, как изрубленная топором колода, какие стоят на рынках в мясных отделах. Путин, покрытый из пульверизатора золотой пыльцой, оставшейся от реставрации кремлевских дворцов. (А. Проханов / Завтра, 21.10.03). Быстрая смена общественных настроений, неизменные поиски чего-то нового, некоторая неупорядоченность и даже хаотичность жизни, характерные для отдельного русского человека и государства в целом [Каслова 2003: 124], способствуют активизации метафоры пути (2,5 %) в осмыслении важнейших сфер общественной жизни прошлого. Ср.: В годы горбачевско-ельцинской диверсии на магистральных путях страны машинистом паровоза штабного эшелона нашей партии оказался затаившийся до поры до времени предатель. Оборотнями оказались и многие «кондукторы» состава, перешедшие на службу дегенератам (В. Чурилов / Советская Россия, 27.09.03). Концептуальный вектор выразительных образов, задействованных в игре метафорических моделей (метафоры пути и метафоры войны) направлен на создание контекста опасности, непредсказуемости по отношению к политической ситуации прошлого, где друг может оказаться врагом, соратник по оружию - предателем, конечный пункт назначения - началом нового витка пути. Метафорическая форма высказывания позволяет повысить степень интенсивности и эксплицитности эмоций, оказывая требуемый воздействующий эффект на адресата при описании политических реалий минувших лет.
При концептуализации прошлого в качестве одного из источников метафорической экспансии часто используется метафора театра (2,5 %). Ср.: При всей ностальгии по Брежневу тогдашнее отношение к нему и к его эпохе было таково, что страну кинулись разрушать с небывалой энергией. Господи, таких ли еще персонажей Россия терпела и делала вид, что любила! Россия - не Америка, у которой с 1776 года есть демократическая традиция. В России даже революций было гораздо меньше, чем, скажем, в той же Франции. У народа нет традиции самому решать свою судьбу - он ждет... (Э. Лимонов / Собеседник, 18.11.03). Представление прошлого как театрального действия, где каждому персонажу отведена своя роль, акцентирует внимание адресата на идеи постановочности, лицедейства, активизируя векторы притворства, наигранности, фальши и лицемерия. Тем не менее, использование концепта «театр» под другим углом зрения позволяет создать образ «величественного прошлого». Ср.: Наша страна во все времена (и при татаро-монголах, и при царском правлении, и при большевиках) отличалась жесткой концентрацией власти, сильной ролью государства, мобилизационным типом экономики. (С. Пономарев / Завтра, 08.10.03). Этатизм - культ государства и порядка, культ «сильной руки» [Шаова 2005: 36] - свойственен русскому характеру, поэтому «даже века рабства и насилия не уничтожали веры в царя» [Абульханова 1999: 10], в доброго и справедливого правителя, который сыграет в судьбе России решающую роль.
Взаимодействуя и тесно переплетаясь в процессе предвыборной борьбы, метафорические образы, с одной стороны, «порождают, усиливают и разоблачают социально-культурные аномалии» [Hellsten, Renvall 1997: 44] прошлого, позволяют «увидеть за недостатками конкретных политических деятелей изъяны системы власти и сложившейся ситуации в обществе» [Красильникова 2005: 115]. С другой стороны, употребление метафор с сильными векторами агрессивности и тревожности свидетельствует о несомненной боли за Россию, которая являет собой яркий пример того, как низвергаются великие утопии и достижения, как народ убеждают отказаться от своего прошлого, от культуры, от своей сути. На наш взгляд, цель метафорического «суда над прошлым» состоит не столько в том, чтобы проигнорировать, опорочить опыт прежних поколений, уничтожить устаревшее и бесперспективное, сколько пробудить в людях их собственный по-
тенциал, заставив каждого поверить в себя, свои силы, свою страну, так как в политической истории «страшны не бездны падения, не низости греха - ибо после них возможно покаяние, - страшны периоды пресного равнодушия, страшна духовная спячка, в которых никакое покаяние уже невозможно» [Василенко: http://www.cisdf.org/ TRM3/Vasilenko.htm1. В поисках идеи государства и государственности в нашей политической культуре показателен не русский бунт, не кровавые революции, а созидательные силы русского политического характера, который и является источником нашей стабильности и нашего процветания.
Как и сама политическая история России, полная противоречий - примеров бесстрашных подвигов во славу Государства Российского и самых мрачных периодов анархического грехопадения - метафорическое отображение прошлого предстает перед избирателем «величественным» и «страшным» одновременно.
Обратимся к анализу метафорических моделей, использующихся для концептуализации прошлого в политическом дискурсе парламентских выборов Великобритании (2001). Основополагающими историческими факторами формирования политической культуры Великобритании традиционно считают политическую стабильность, постепенность развития, возможность выбирать особый, «британский» путь, органичность включения новых элементов в старые политические структуры и принцип легитимности [Россия и Британия в поисках достойного правления 2000], что, несомненно, влияет на метафорическое отображение прошлого в сознании граждан страны.
Одной из самых продуктивных моделей, использующихся для метафорического переосмысления образа «прошлого» Великобритании, является метафора «войны» (38,6 %). Апеллируя к образу прошлого, политики и журналисты Британии, в первую очередь, заинтересованы в результатах и последствиях общественно-политических «баталий». Ср.: Cast your mind back to the days when Charlie Chaplin was knighted and when Margaret Thatcher became the first woman to lead a British political party. It is 1975. Britain voted to stay in the Common Market and unemployment at the end of the year was still below 1m. But there was much wailing and cursing at Britain's economic woes the year after when, amid great misery, the 1m level was breached. (The Daily Telegraph, 11.03.01) (Вспомните те дни, когда Чарли Чаплин был посвящен в рыцари, а Маргарет Тэтчер стала первой жен-
щиной, которая возглавила политическую партию в Британии. 1975 год. Британия проголосовала за «Общий рынок», и в конце года уровень безработицы все еще составлял менее 1 миллиона человек. Однако, спустя год, когда на страну обрушились экономические бедствия, среди стенаний, проклятий и нищеты, уровень безработицы превысил 1 миллион). Несмотря на то, что большая часть метафорических высказываний формирует прагматические смыслы, внедряющие в сознание негативное представление о государственных лицах и политической ситуации минувших лет, рассматриваемые метафоры могут иметь и совсем иную эмоциональную окраску: они нередко акцентируют героический потенциал страны и наполнены суровой романтикой. Показательно, что в британском дискурсе образ «величественного прошлого» неизменно связан с реалиями истории нации, в данном случае активно используются рыцарские метафоры. Ср.: On that morning of May 4 1 979, he (Bob McKenzie) turned to David Dimbleby. Something special had happened, he suggested; special, no matter who you voted for. Because of the wishes of the people, the government was about to change. One regime was laying down its weapons for another to pick up - all without a shot being _fired or a drop of blood being spilled. This is democracy, he said, and there is beauty in it. (J. Freedland / The Guardian, 7.06.01) (Утром 4 мая 1979 года он (Боб МакКензи) обратился к Дэвиду Димблби. Произошло нечто особенное, сказал он. Нечто особенное, и не важно, за кого вы голосовали. Так как по воле народа меняется правительство. Один режим слагает свое оружие перед другим - без единого выстрела и капли крови. Это демократия, сказал он, и в этом ее красота). Идеалы рыцарства повлияли на представления британцев о порядочности: долг прийти на помощь слабому, великодушие к побежденному, борьба одинаковым оружием [Красильни-кова 2005: 66] - то, что отличало истинного правителя во все времена.
В рамках системы концептуальных метафор, участвующих в создании образа «прошлого» Великобритании, прослеживается активизация метафорики сферы-донора «строительство» (12,9 %). Ср.: M. Portillo: Thatcherism was certainly an extremely important period. It transformed Britain's prospects. It transformed Britain's politics, forcing the Labour party to abandon the nonsense that it said, if not actually to abandon the nonsense that it does. Many of the things that she stood for remain highly relevant (B. Groom / Financial Times,
20.05.01) (М. Портилло: Тэтчеризм был на самом деле в высшей степени важным периодом. Он преобразил [трансформировал] перспективы развития Британского общества. Он преобразил [трансформировал] политическую систему Британии, заставляя лейбористов отказаться от своих бессмысленных слов, если не от бессмысленных действий. Многие ее (М. Тэтчер) убеждения значимы и сейчас). Концепт строительства ассоциативно связан с позитивными преобразованиями, формируя имидж «строителя новой жизни», «созидателя», что обретает особое значение в рамках создания образа «величественного прошлого». В противовес позитивно окрашенным метафорическим словоупотреблениям в британской политической речи встречается отрицательно нагруженная метафорика, выявляющая недостатки политической системы прошлого. Ср.: When Tony Blair took over Labour in 1994 - just as when Margaret Thatcher took control of the Conservative Party in 1975 - he was in effect an enemy alien, parachuted in to the top of the party with a mission to destroy all traces of the previous regime, and to impose his own very different view of the world (The Daily Telegraph, 19.02.01) (Когда Тони Блэр возглавил лейбористов в 1994, как и Маргарет Тэтчер консерваторов в 1975, по сути он был вражеским разведчиком, который спустился с парашютом в самое сердце партии [на верхушку партии] с миссией уничтожить [разрушать, сносить] все следы предшествующего режима и насадить свое собственное, отличное от предыдущего, видение мира). Как видно из контекста, концепт строительства может модифицироваться: на первый план выдвигаются компоненты, эксплицирующие разрушение, уничтожение, развал, направленные на критику политической системы «страшного прошлого».
Оценивая состояние британского общества в прошлом, периодические издания также активно эксплуатируют метафору «болезни» (8,3 %). Ср.: I thought all the super power, world player stuff had died with the cold war, the 'special relationship' was concocted by a couple of paranoid old crackpots (Thatcher, Reagan) and couldn't give a toss about the environment, diplomacy and, dare I say it, democracy (K. Hagerman / BBC World at One, 04.06. 01) (Я полагал, что весь этот бред о супердержавах и игроках на мировой арене умер вместе с «холодной войной». «Особые отношения», выдуманные парочкой старых сумасшедших параноиков (Тэтчер, Рейган), не внесли ясность в проблемы окружающей среды, дипломатии и, осмелюсь ска-
зать, демократии). Прагматические смыслы указанных метафорических номинаций можно сформулировать следующим образом: в прошлом страной управляли душевно больные люди, от которых нельзя ожидать разумных решений и действий. Именно на них возлагается ответственность и вина за «страшное прошлое» Великобритании. Введение в дискурс подобных эмотивно окрашенных единиц позволяет говорящему подчеркнуть состояние политической ситуации в стране, формируя в основном негативное восприятие образа «прошлого». Ср.: Only after mature reflection can the party decide whether it accepts the Left's analysis of why the party has been in the electoral doldrums for nearly a decade. It might conclude, as I believe, that this is merely the second and last instalment of the settled intention of the British people back in 1997 to punish the Tories. Whatever the party eventually decides, just for once it must renounce its suicidal instinct to get its recriminations in early. (The Daily Telegraph, 03.06.01) (Только хорошо подумав, тори смогут определиться, согласны они с заключением левых относительно того, почему партия практически десять лет находится в затруднительном положении [в депрессивном состоянии] или нет. Я полагаю, они могут сделать вывод, что британцы просто вновь, как в 1997 году, во второй и в последний раз, решили наказать консерваторов. К какому бы решению они не пришли в конечном итоге, в виде исключения им следует перестать губить себя [не идти на поводу у инстинкта самоубийства] и выдвинуть встречные обвинения в ближайшее время.) Морбиальные метафорические наименования характеризуют прошлое однопла-ново, акцентируя лишь негативную сторону фиксируемого явления. Появляющийся образ «страшного прошлого» очень часто актуален лишь как аргумент, выполняющий вспомогательную функцию информирования о прошлом негативном опыте, об истоках болезни современного общества. Авторы агитационно-политических текстов, пытаясь вскрыть невидимую для глаз стороннего наблюдателя подоплеку событий «страшного прошлого», подводят адресата к мысли о его возможных последствиях для настоящего и будущего страны.
Неотъемлемым атрибутом британского политического дискурса периода всеобщих выборов в Парламент является заимствование образов спортивной тематики (7,1 %) при обращении к прошлому. Ср.: Some time in the mid-1980s, Bryan Gould, then a member of the Labour opposition in
Britain, told me the most honest thing I ever heard from a politician. Those of us in politics, he said, think of it as a ferocious game of soccer, in which every pass, tackle and goal counts. But the great mass of people in Britain, he argued, watch the game with at best desultory attention; most of the time they are listening to the radio, or eating a hot dog, just occasionally sneaking a look to catch up on the score (M. Elliot / Financial Times, 18.05.01) (Где-то в середине 80-х Брайан Гоулд, член лейбористской оппозиции Британии, сказал мне самую честную фразу, которую я когда-либо слышал от политика. Те, кто занимается политикой, сказал он, считают ее жесткой игрой в футбол, в которой важен каждый пасс, блокировка и гол. Но большинство британцев, утверждал он, в лучшем случае периодически следят за игрой, большую часть времени слушая радио или поедая хотдог, лишь изредка бросая взгляд, чтобы быть в курсе счета). Дух соревнования, который должен быть в крови у британцев, поскольку Англия, по существу, явилась родиной современного спорта [Кра-сильникова 2005: 66], с давних времен присущ только политической верхушке, «болельщики» по сей день ведут себя не по правилам, апатично взирая на то, как решается их судьба и судьба страны. Ср.: Nearly 20years on, that distinction between players and spectators still captures the essence of the British political scene and, for that matter, of the current election campaign (M. Elliot / Financial Times, 18.05.01) (И спустя практически 20 лет различие в поведении игроков и зрителей составляет суть британской политики и, коли на то пошло, текущей избирательной кампании). В рамках создания образа «прошлого» спортивная метафорика, несмотря на нейтральную эмотив-ную окрасу, имеет широкий потенциал воздействия. С одной стороны, представление политической борьбы прошлых лет как командного вида спорта, игры по правилам (soccer (англ.) - футбол по правилам Национальной ассоциации футболистов Великобритании) выявляет оценочно-интерпретационные смыслы, связанные с понятиями «честное соперничество», «единство», «сплоченность» на пути к достижению цели, характеризующие политическую элиту прошлого. С другой стороны, при помощи спортивных метафорических наименований эксплицируется апатия «зрителей», т. е. народа как политического субъекта, его физическая слабость и моральное разложение.
Достаточно часто источником метафор, способных образно представить британские реалии
прошлого, оказывается концептуальная сфера-источник «театр» (4,7 %). Ср.: Time and again it has been Mr Prescott who has been called upon to reassure wavering and disillusioned supporters that there is still a socialist heart beating somewhere in New Labour ...Probably his most significant performance came before Tony Blair's time when previous leader John Smith relied on him to win a controversial conference vote to end the union block vote. It had even been claimed that Mr Smith could resign if he lost the vote. But Mr Prescott saved the day with an off-the-cuff performance full of emotion and Old Labour style rhetoric. (N. Assinder / BBC World at One, 17.05.01) (Именно к г-ну Прескотту часто обращались за тем, чтобы он заверил колеблющихся и недоверчивых сторонников в том, что в новых лейбористах все еще бьется сердце социализма. Наверное, самое знаменательное из его представлений было до времен Тони Блэра. Джон Смит, предшественник Блэра, поручил ему (Пре-скотту) весьма спорное голосование на предвыборном съезде партии, которое должно было подвести итог представительному голосованию. Было даже заявлено, что Дж. Смит уйдет в отставку, если не наберет требуемое количество голосов. Но г-н Прескотт спас положение, устроив импровизированное эмоциональное и красноречивое представление в стиле старых лейбористов). Театральная метафорика обнажает внешнюю сторону политических процессов, представляя прошлое страны как некое театрализованное действо. Наименования с источниковой сферой «театр» актуализируют периферийные семы «ненатуральности», имитации политической действительности, акцентируют внимание адресата на идеи постановочности, лицедейства, игры на публику. Все это несет негативный прагматический потенциал, усиливая неуважительное отношение электората к субъектам политики прошлого и их деятельности. Ср.: There was a time when Liberal party conferences were delightfully shambolic affairs. Suits and ties were few, the props all looked hand built and had a tendency to collapse at the most inappropriate moment, and the delegates paid scant attention to the far-reaching wishes of their leaders. But with the emergence of the Alliance, then the Liberal Democrats, all that changed to be replaced with a slicker, more professional approach to the business ofpolitics. The party's rallies started to look like conventions for dentists or opticians. (P. Gould / BBC World at One, 15.05.01) (Когда-то давно предвыборные съезды либералов были чарующе хаотичны. Костюмы и галстуки были редкостью, весь
реквизит выглядел самодельным и часто ломался в самый неподходящий момент, делегаты рассеянно вслушивались в далеко идущие мечты своих лидеров. С появлением Альянса, а затем Либеральных демократов, все изменилось, изменился подход к занятию политикой, он стал более искусным и профессиональным. Съезды партии стали выглядеть как собрания дантистов и оптиков). Концептуальные метафоры театра, нагруженные пейоративными коннотациями, направлены на эскалацию негативных эмоций, ощущения обмана и лицемерия, царивших в «страшном прошлом», которое напрямую связано с настоящим моментом действительности: чем ближе к современности, тем сильнее становится вектор неискренности, наигранности и срежисси-рованности политических действий.
Востребованными при метафорическом воссоздании образа «прошлого» Великобритании оказались также номинации со сферой-источником «путь» (4,3 %). Ср.: When «peace in our time» turned into all-out war, Winston Churchill emerged as the man to lead the Conservatives, and the country, out of the abyss. As head of the government, he epitomised Britain's determination never to surrender, and became revered as one of the Tories' greatest leaders. This made it all the more shocking for the Conservatives to see Labour elected by a landslide at the election of 1945, but after the hardships of the 1930s, the country was demanding social change. By 1951 the Tories, still led by Churchill, were back in power. A period of prosperity helped to keep Labour in opposition for 13 years. (P. Gould / BBC World at One, 04.03.01) (Когда «мирное время» сменилось тотальной войной, появился Уин-стон Черчилль, человек, который вывел консерваторов и страну из хаоса [пропасти]. В качестве главы правительства он выразил намерение Британии никогда не сдаваться и стал почитаем как один из величайших лидеров тори. Поэтому консерваторы были поражены, когда на выборах 1945 года с большим перевесом голосов победили Лейбористы: после лишений и невзгод 30-х годов стране требовались социальные перемены. В 1951 году тори под руководством Черчилля вернулись к власти. Период экономического благополучия удерживал лейбористов в оппозиции 13 лет). Метафорические наименования, репрезентирующие прошлое Великобритании как движение вперед, вверх, из «пропасти», содержат оценку, являющуюся представлением позитивного восприятия адресантом «величественного прошлого» своей страны. И наоборот, негативно
воспринимается все то, что мешало этому развитию. Ср.: The Conservatives were incompetent stewards of the British economy. Boom followed by bust, followed by boom, followed by bust. But Labour has done too little to address their fundamental mistakes. (Statement on the economy to General Election press conference / Ch. Kennedy, 25.05.01) (Консерваторы были проводниками-недоучками Британской экономики. За подъемом следовал спад, затем вновь подъем и снова спад. Лейбористы сделали слишком мало, чтобы исправить их основные ошибки). В процессе когнитивного построения политической реальности прошлого Великобритании используются ресурсы понятийной сферы с негативным прагматическим потенциалом, вызывая в сознании адресата эмоциональные представления о зависимости британской экономики от тех, кто стоял «у руля», о наличии на пути экономического развития страны множества препятствий, затруднявших продвижение экономики вперед.
Частотным случаем метафорической реализации образа «прошлого» в британском политическом дискурсе является группа коннотативно нагруженных словоупотреблений со сферой-донором «неживая природа» (4,3 %). Ср.: Despite the seismic shift in the political landscape caused by Labour's overwhelming victory of May 1997, the abiding memories of the night itself were the many moments ofpersonal drama as a number of high profile political careers were launched, stalled or absolutely destroyed (B. Hunt, M. Green and J. Blitz / Financial Times, 05.06.01) (Несмотря на сейсмический сдвиг в политическом ландшафте страны, вызванный сокрушительной победой лейбористов в мае 1997, память постоянно возвращается к самой ночи выборов, сотканной из мгновений личных драм, поскольку у одних заметная карьера в политике только начиналась, у других приостанавливалась, у третьих была полностью разрушена). Большинство метафорических словоупотреблений модели, характеризуя политическую, социальную, экономическую, финансовую сферы, несет явно выраженные негативные прагматические смыслы. Они создают образ опасного непредсказуемого прошлого. В такой стране трудно выжить, и противостоять происходившим процессам практически невозможно. Однако в процессе метафоризации прошлого Великобритании актуализируются концепты, в которых содержатся в зависимости от интенций адресанта положительные коннотации, продуцируя образ «величественного прошлого». Ср.: The historian Lewis Namier once said: «General elections are the locks upon the
stream of British democracy, controlling the flow of the river and its traffic.» The metaphor is accurate and precise. Elections are sometimes watersheds -1906 and 1945 are obvious examples. More often they serve to confirm an important change in direction in a nation's life that has already occurred. (V. Bogdanor / Financial Times, 08.05.01) (Историк Льюис Нэмьер однажды сказал: «Всеобщие выборы - шлюзы на реке британской демократии, контролирующие поток течения и речной транспорт». Меткая и точная метафора. Иногда выборы являются переломным моментом [водоразделом], очевидные примеры тому - 1906 и 1945. Чаще они служат для того, чтобы одобрить важные перемены в жизни народа, которые уже произошли). Дискурс СМИ использует позитивный потенциал метафор, характеризуя общественно-политическую ситуацию прошлого как время стабильности, спокойствия, движения вперед, поскольку концепт «текучая вода» обозначает источник и символ жизни, позитивное движение и развитие [Чудакова 2005: 92], вызывая пучки позитивных ассоциаций: значимость, непрерывное движение, устремленность вдаль.
Определенный вес в политическом дискурсе Великобритании при обращении к образу «прошлого» имеет метафора «преступного мира» (3,5 %). Ср.: In 1830, the description «conservative» was first used to label this political movement, although the term «Tory» - from the Irish Gaelic word for «bandit» or «outlaw» - has remained in common use to this day. (P. Gould /BBC World at One, 04.03.01) (В 1830 году впервые было использовано выражение «партия консерваторов» по отношению к этому политическому движению, хотя название «Тори» - от ирландско-гаэльского «бандит» или «закоренелый преступник» - широко употребляется и в настоящие дни). Для данной модели характерно преобладание негативного прагматического потенциала в составляющих ее контекстах: что можно ожидать от партии, находящейся у власти, если даже ее название имеет отношение к миру криминала. В сознании носителей языка указанные номинации ассоциируются с ярко выраженной криминогенностью. Ср.: During Labour's wilderness years, the party leadership passed first to the left-winger Michael Foot. A group of former ministers on the right of the party, the «gang of four», left Labour to found the Social Democratic Party. Labour's manifesto for the 1983 election was later described as «the longest suicide note in history». (P. Gould /BBC World at One,
04.03.01) (Пока у власти находились консерваторы, лидером партии лейбористов вначале стал приверженец левых взглядов Майкл Фут. Группа бывших министров, принадлежащая правому крылу лейбористов, «банда четырех», вышла из партии и основала Социал-демократическую партию. Манифест лейбористов 1983 года был позже назван «самой длинной запиской самоубийцы в истории»). Большинство метафорических выражений модели, пронизанных концептуальными векторами опасности, агрессивности, представляет «общую национальную политику государства и намерения отдельных политиков в качестве преступников, которые... угрожают и вредят обществу» [Adamson, Johnson, Rohrer, Lam: http://philosophy. uoregon. edu/metaphor/rush. htm], вызывая в адресате состояние тревожности и недовольства положением дел в «страшном прошлом» страны.
В политическом дискурсе Великобритании метафоры, описывающие общественно-политический опыт прошлых лет, продуцируют образы «величественного» и «страшного» прошлого, выполняя двойственную функцию: «они отстаивают и подвергают сомнению существующий порядок, поддерживают и перестраивают его» [Kennedy: http://www.usis.it/wireless/wf981006/98100601.htm.]. Примечательно, что образы прошлого в политическом дискурсе Великобритании так или иначе связаны с выборными процедурами, что совсем не характерно для России. Это объяснимо тем, что британский парламент издавна является подлинным стержнем государственной жизни, средоточием реальной власти в стране, именно он вершит судьбу народа, его прошлое, настоящее и будущее. Британцы вправе гордиться своей «величественной» политической историей: на протяжении многих столетий Великобритания демонстрировала собой классический пример успешной адаптации к изменяющимся условиям жизни, являясь «наиболее сбалансированным и успешным из современных государств в плане стабильности демократии» [Almond, Verba 1963]. Однако по мере того, как политические институты достигали эффективности, увеличивались и требования граждан, касающиеся «достойного» поведения элиты, ее стандартов и результатов деятельности. Новое поколение не склонно, быть может, гордиться своей системой и политическими институтами [The Civic Culture Revisited 1989], так как повышенные ожидания повлекли за собой снижение доверия к политической системе. Именно «эрозия доверия» британцев к правительству обу-
славливает появление образа «страшного прошлого» наряду с «величественным».
Показательно, что в дискурсе России и Великобритании при создании образа «прошлого» активно употребляются метафорические выражения, принадлежащие одним и тем же сферам-мишеням метафорической экспансии: война, болезнь, криминал. Обращают на себя внимание однотипные концептуальные векторы наиболее успешных моделей: тревожность, агрессивность, отклонение от «естественного порядка вещей». Следует подчеркнуть, что эксплуатируемые российскими СМИ милитарная, морбиальная и криминальная метафоры отличаются сильным агрессивным прагматическим потенциалом, большим по сравнению с эмотивной окраской аналогичных метафорических словоупотреблений в прессе Британии. Центральную роль в реализации метафорического представления прошлого двух стран играют также метафоры «театра» и «пути». Прагматический потенциал данных метафорических моделей определяется концептуальными векторами неискренности, вторичности происходящих действий, излишней карнавальности событий и заторможенности, замедленности движения, тупика соответственно.
Важное место среди моделей, репрезентирующих прошлое страны в российском политическом дискурсе, занимают метафоры животного и растительного мира. Высокая употребительность указанных моделей, возможно, связана с тем, что в русском сознании мир живой природы издавна является одним из основных источников концептуализации общественной жизни: человек чувствовал себя ее частью, искал в ней образцы для осмысления мира политики и своего отношения к социуму [Чудинов 2003: 131]. В британских текстах агитационно-политического характера доля зооморфной и фитоморфной метафор составляет 2,4 % и 0,4 % соответственно. Одной из самых распространенных источниковых сфер для создания образов «прошлого» в политическом дискурсе России является также религиозная метафора, поскольку без духовного начала в России действенной политики быть не может. Обращаясь к фундаментальным ценностям русской нации, а именно к религии, политические деятели и СМИ взывают к могущественному русскому духу, который способен пробудить народ от спячки и вдохновить на подвиги как в былые времена. В политическом дискурсе Великобритании рассматриваемая метафорическая модель не представлена ни единой метафорой.
В политическом дискурсе парламентских выборов Великобритании для метафорической характеристики прошлого широко употребляются номинативные сочетания из сферы-источника «строительство». Примеры политической метафоры актуализируют центральные для национального сознания британцев концепты дома и строительства. Культ частной жизни и возвеличение домашнего очага - осевые координаты национальной психологии англичан. Именно «до-моцентризм» часто дает ключ к пониманию своеобразных черт их характера [Красильникова 2005: 183]. Традиционно строительство в британском дискурсе символизирует создание политических структур, развитие общества и страны в целом. В российских текстах агитационно-политической направленности процентное содержание метафоры «строительства» составляет лишь 0,6 %. Востребованными при воссоздании картины прошлых лет в политическом дискурсе Великобритании являются метафоры со сферой-донором «неживая природа». Компромисс между природой и искусством, столь свойственный ментальности британцев, переносится в область политики - поиск компромисса между власть предержащими и народом страны. Метафоры из сферы-источника «неживая природа» в российском политическом дискурсе составляют всего 0,3 %. В британском дискурсе при описании общественно-политической ситуации минувших лет характерны метафорические номинации с источниковой сферой «спорт». Ее частотность связана со спортивной историей Великобритании - страны, ставшей прародительницей большинства видов спорта. В российских текстах указанные наименования не употребляются для метафорического представления прошлого.
В целом исследование показало, что в рамках метафорических моделей, употребляющихся для моделирования образа «прошлого» России и Великобритании, актуализируются различные содержательные аспекты, что в значительной степени зависит от идеологической позиции автора текста, его интенций и иных дискурсивных характеристик.
Изучение метафорических моделей, наиболее последовательно используемых при характеристике российских реалий минувших лет, показало, что их преобладающая часть (пять из восьми) обладает негативным прагматическим потенциалом. Подобные метафоры ориентированы на актуализацию дополнительных смыслов, связанных с конфронтацией, болезнью, преступлениями, лицемерием, мракобесием и другими подобными сферами. Лишь три метафорических модели
(ПРОШЛОЕ - это РЕЛИГИЯ, ПРОШЛОЕ - это МИР РАСТЕНИЙ, ПРОШЛОЕ - это ТЕАТР) наряду с моделированием «страшного прошлого» ведут к формированию образа «величественного прошлого» нашей страны в сознании российского реципиента.
Показательно, что негативные ассоциативные смыслы актуализируют и многие британские политические метафоры. Вместе с тем, в британском политическом дискурсе метафоры, относящиеся к пяти из восьми рассмотренных моделей, способны продуцировать образы и «страшного», и «величественного прошлого» (ПРОШЛОЕ - это ВОЙНА, ПРОШЛОЕ - это СТРОИТЕЛЬСТВО, ПРОШЛОЕ - это СОРЕВНОВАНИЕ, ПРОШЛОЕ -это ПУТЕШЕСТВИЕ, ПРОШЛОЕ - это МИР НЕЖИВОЙ ПРИРОДЫ). Отмеченное разнообразие оценочной тональности достигается путем использования метафор с разнонаправленными концептуальными векторами.
Заданные в каждом конкретном тексте концептуальные рамки обуславливают способы интерпретации событий: именно возможность по-разному преподносить концептуальное содержание позволяет коммунистам и консерваторам апеллировать к светлому прошлому, а демократам и лейбористам делать его символом зла. Однако следует особо отметить, что в дискурсе обеих стран положительный прагматический потенциал содержится лишь в отдельных фреймах, слотах или концептах вышеуказанных моделей и имеет преимущественно окказиональный характер. Значительно чаще в политических текстах встречаются метафоры, рисующие образ «тяжелого прошлого», что отражает представления о социальном прогрессе и дает надежду на продолжение позитивных изменений и светлое будущее.
Рассмотренные в данной статье концептуальные метафоры, использующиеся для моделирования образа «прошлого» в политическом дискурсе России и Великобритании, подтверждают теснейшую взаимосвязь языка и традиций, культуры, национального самосознания, менталитета и истории народа. Метафоры ярко отражают национальное самосознание, народные представления о динамике развития родной страны.
Список литературы
Альбуханова К. А. Российская проблема свободы, одиночества и смирения // Психологический журнал. - 1999. - Т. 20. № 5.
Василенко И. А. Идея государства и образ государственности в русской политической культу-
ре // Трибуна русской мысли. - 2002. - № 2. http:// www.cisdf.org/TRM3/Vasilenko.htm
Даулетова В. А. Вербальные средства созданя автоимиджа в политическом дискурсе: Дисс. ... канд. филол. наук. - Краснодар, 2004.
Каслова А. А. Метафорическое моделирование президентских выборов в России и США (2000 г.): Дисс. ... канд. филол. наук. - Екатеринбург, 2003.
Клушина Н. И. Языковые механизмы формирования оценки в СМИ // Сайт Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам (ГЛЭДИС). http://www. expertizy.narod.ru/magazine/002.htm
Красильникова Н. А. Метафорическая репрезентация лингвокультурологической категории СВОИ-ЧУЖИЕ в экологическом дискурсе США, России и Англии: Дисс. ... канд. филол. наук. -Екатеринбург, 2005.
Кубрякова Е. С. Семантика в когнитивной лингвистике (о концепте контейнера и формах его объективации в языке) // Известия РАН. Сер. лит. и языка. - 1999. - № 5-6.
Кубрякова Е. С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира / Рос. Академия наук. Ин-т языкознания. - М.: Языки славянской культуры, 2004.
Миронова П. О. Стратегия редукционизма в политическом дискурсе: когнитивно-прагматический аспект: Дисс. ... канд. филол. наук. - Омск, 2003.
Петров В. В. Метафора: от семантических представлений к когнитивному анализу // Вопросы языкознания. - 1990. - № 3.
Россия и Британия в поисках достойного правления: Учеб. пособие. - Пермь, 2000.
Скляревкая Г. Н. Метафора в системе языка. -СПб., 1993.
Чудакова Н. М. Концептуальная область «Неживая природа» как источник метафорической экспансии в дискурсе российских средств массовой информации (2000-2004 гг.): Дисс. ... канд. филол. наук. - Екатеринбург, 2005.
Чудинов А. П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное исследование политической метафоры. - Екатеринбург, 2003.
Шаова О. А. Россия и Франция: национальные стереотипы и их метафорическая репрезентация (на материале французских газет в сопоставлении с русскими): Дисс. ... канд. филол. наук. -Екатеринбург, 2005.
Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса: Монография. - Волгоград, 2000.
Шмелева Т. В. Модель речевого жанра // Жанры речи. - Саратов, 1997.
Adams on T., Johnson G., Rohrer T., Lam H. Metaphors we ought not to live by: Rush Limbaugh in the age of cognitive science. http://philosophy.uoregon.edu/metaphor/rush.htm
Almond G., Verba S. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Nations. - Princeton, 1963.
The Civic Culture Revisited: An Analytical Study / Ed. by G. Almond, S. Verba. - L., 1989.
Graber D. Verbal Behavior and Politics. - Urbana: Univ. of Illinois Press, 1976.
Graber D. Political Languages // Handbook of Political Communication. - L.: Sage Publications, 1981.
Healy M. Fictions of Disease in Early Modern England: Bodies, Plagues and Politics. - N. Y.: Palgrave, 2001.
Hellsten I. Door to Europe or outpost towards Russia? Political metaphors in Finnish EU journalism // Journalism at the crossroads: perspectives on research. - Tartu, Finland: Tartu University Press, 1997.
Hellsten I., Renvall. M. Inside or outside of politics? Metaphor and paradox in journalism. Nordicom Review, 1997.
Kennedy V. Intended tropes and unintended metatropes in reporting on the war in Kosovo, 2000. http://www.usis.it/wireless/wf981006/98100601.htm
Sontag S. Illness as Metaphor. - N. Y.: Farrar Straus and Giroux, 1978.
A. P. Chudinov, O. A. Solopova
METAPHORICAL REPRESENTATION OF «PAST» IN RUSSIAN AND BRITISH POLITICAL DISCOURSE
The present paper is concerned with metaphors used to create the image of past in Russian and British political discourse. The analysis is done on a corpus of metaphor contexts drawn from Russian periodicals and Internet resources. The article focuses on the retrospective function of the analysed metaphors, their ability to create the images of «heroic» and «terrifying» past, as well as their pragmatic potential, i. e. their influence on the reader. The results of the study show that metaphorical representation of past is a frequent and efficient means used by mass media and politicians in Russian (2003) and British (2001) political discourse devoted to the Parliamentary election.
