CC BY
44
дагогического дискурса. Интертекстуальность понимается как «заимствование учащимся элементов текста учебника или педагога непосредственно в рамках коммуникативного события. Маркером является парафраз, т. е. воспроизведение содержания «чужого» текста словами автора принимающего текста. Интертекстуальность предполагает создание учащимися текстового парафраза как результата решения познавательной задачи.
Обобщая все сказанное, приходим к выводу, что учебно-педагогический дискурс - это система организованного обучения / общения, обладающая целью формирования новых знаний в различных областях человеческой деятельности, от которой зависит выбор стратегий и тактик участников учебно-педагогического дискурса. Непосредственными участниками учебно-педагогического дискурса являются педагог и учащиеся, взаимодействующие посредством учебных текстов (учебно-научных, дидактических и конверсационных) и других знаковых комплексов в рамках целостной учебно-педагогической ситуации. Учебно-педагогический дискурс отличается интерактивностью, дискурсивной связностью, интердискурсивностью, наличием текстовой основы, личностно-ориентированной направленностью, концентрированностью учебного материала; полифункциональностью учебной деятельности. Кроме того. учебно-педагогический дискурс подразумевает определенные обстоятельства общения (место, время коммуникации) и наличие особого кода -языка учебной терминосферы.
Список литературы
1. Калинина, В. Д. Учебный дискурс в речевой процессуальности учебной коммуникации: психолингвистическая модель : дис. ... канд. филол. наук. Ульяновск, 2002. 162 с.
2. Китайгородская, Г. А. Интенсивное обучение иностранным языкам. Теория и практика. М., 2009. 277 с.
3. Носар, Ю. А. Дискурс vs текст в учебной коммуникации [Электронный ресурс] // Методы активизации учебного процесса и практической подготовки студентов в современных условиях. иЯЪ: Мір://^егіі^иа. by.ru/ агЛ^е/006^есйоп _2_6Z2_2_6.htm.
4. Пелевина, Н. Н. Интердискурсивность научного и художественного текстов // Изв. Рос. гос. пед. ун-та им. А. И. Герцена. 2008. № 78. С.137-143.
5. Пономаренко, Л. Н. Дискурс как социальная педагогическая практика // Высш. образование в России. 2007. № 8. С. 155-156.
6. Ращупкина, К. С. Интерактивная характеристика учебного дискурса : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Великий Новгород, 2010. 20 с.
7. Шелов, С. Д. Термин. Терминологич-ность. Терминологические определения. СПб. 2003. 278 с.
8. Яссман, В. П. Психолингвистические аспекты понимания в процессе подготовки специалистов [Электронный ресурс]. иЯЪ: М1р://)оита1. sakhgu.ru/archive/2004-02-7.doc. http://journal.sakhgu.ru/archive/2004-02-7.doc.
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 24 (315).
Филология. Искусствоведение. Вып. 82. С. 147-152.
О. А. Солопова
МЕТАФОРИЧЕСКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ БУДУЩЕГО РОССИИ В ПОЛИТИЧЕСКИХ ДИСКУРСАХ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ, США И БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ (середина XIX - начало XX в.)
Статья посвящена когнитивно-дискурсивному анализу модели будущего России в политическом дискурсе Российской Империи, США и Британской Империи середины XIX - начала XX века. В центре внимания автора находятся метафорические модели, являющиеся наиболее частотными в дискурсах трех стран.
Ключевые слова: метафора, модель, политический дискурс, образ будущего.
Исследовательская задача в рамках данной статьи - взглянуть сквозь текст на часть прошлой реальности, которая лежит за этим текстом, и на модель будущего, конструируемую им, т. е. рассмотреть не только то, «откуда идет история, но и куда она направляется» [2] или могла бы направляться.
Выбор указанного исторического периода (середина XIX - начало XX в.) для анализа модели будущего России в политическом дискурсе обусловлен интертекстуальными (меж-модельными) отношениями с другими моделями. Отмечено, что когнитивно-дискурсивные матрицы, разработанные в процессе изучения современного хронологического среза в российском, американском и британском политическом дискурсе, отличаются темпоральным схематизмом, одной из составляющих которого является «сжатая ретроспекция» - частотное обращение к реалиям прошлого России при моделировании ее будущего [3].
Синхронные матрицы, созданные для анализируемого хронологического среза, представляют собой систему концептуальных допущений о положении дел в будущем России с точки зрения прошлого. Понимание политического дискурса предполагает знание фона, ожиданий автора и аудитории, скрытых мотивов, сюжетных схем и излюбленных логических переходов, бытующих в конкретную эпоху [1].
Применительно к метафорам, репрезентирующим образ России в СМИ Российской Империи, США и Британской Империи середины XIX - начала ХХ в., следует отметить интенсивность создания метафорических единиц, принадлежащих к определенным понятийным областям сферы-источника и нацеленных на одну и ту же область-цель - будущее России. Данные единицы образуют комплекс (систему) устойчивых и воспроизводимых в политических дискурсах трех стран метафорических единиц.
В анализируемом корпусе британских текстов зафиксировано 1409 контекстов, активизирующих 17 моделей, в американских текстах - 1232 метафорических контекста, реализующих 16 метафорических моделей, в российском дискурсе - 1014 единиц и 14 метафорических моделей (см. табл., где ММ - метафорическая модель, римской цифрой в скобках выделены пять наиболее частотных моделей, реализуемых при концептуализации будущего в дискурсе каждой страны).
Система метафорических моделей, зафиксированных в политическом дискурсе Российской Империи, США и Великобритании
Разновидность метафорической модели (ММ) Россия, % США, % Велико- британия, %
ММ пути 32,1 (I) 9,8 (IV) 17,4 (I)
Физиологическая ММ 14,3 (II) 6,7 5,9
Морбиальная ММ 9,6 (III) 11,4 (II) 12,3 (IV)
Фитоморфная ММ 6,9 (IV) 4,5 2,3
ММ неживой природы 6,3 (V) 10,6 (III) 4,7
Милитарная ММ 5,4 7,6 7,1
Криминальная ММ 5,4 7,8 (V) 14,4 (II)
Механистическая ММ 5,1 2,6 3,9
ММ строительства 3,9 2,6 -
Зооморфная ММ 3,3 14,4 (I) 13,3 (III)
Театральная ММ 2,8 6,8 2,1
ММ родства 2,2 4,5 0,7
Педагогическая ММ 1,7 3,2 1,8
ММ дома 1,1 - 1,5
ММ игры - 5,5 7,6 (V)
Религиозная ММ - 1,1 2,8
Инструментальная ММ - - 1,3
Спортивная ММ - - 0,9
Монархическая ММ - 0,9 -
В контекстах, приводимых в статье для иллюстрации тех или иных положений, сохранена орфография, пунктуация и шрифтовые выделения оригинальных текстов середины XIX - начала XX в. российского, американского и британского политических дискурсов (контексты из американских изданий даются тексте с пометой US, из британских изданий -с пометой GB).
Показательно, что тематика пространства, выбора направления и пути выступает одной из самых популярных сфер-источников образного моделирования будущего, занимая первое по частотности место в дискурсе России и Великобритании и четвертое - в американских текстах, что отражает линейное восприятие времени человеком - движение из прошлого через настоящее в будущее: But progress implies change; and change involves danger. A man is sa fe while he stands still; but if he moves, he may fall. The ship is at anchor or in port; but if she casts off restraining her chains and starts upon her voyage, the winds will toss and can destroy
her. And yet she is a useless hulk unless she moves. And so is growth, improvement, progress involving change, the necessity of all societies. A nation to-day cannot anchor in ages past / The New York Times, 26.11.1851.
Особенно активны метафоры пути в отечественном политическом дискурсе. Новое направление пути выбирается по мере обнаружения того, что прежнее направление ведет в тупик, а новое, как правило, считается лучше предыдущего: Крымская война им^ла иЪлью повредить Pocciu, но только ей и принесла пользу. Веревки, которыми мы были связаны по рукамъ и ногамъ - ослабли, перетерлись во время войны, испуганный тюремщик самъ померъ... И Росая съ т’кх поръ идетъ мощно впередъ по широкой дорогЪ, не смотря на всЬ черепки и битыя бутылки, в родЪ Панина, Орлова, Муравьева, оставленныя у ней подъ ногами упрямствомъ и небрежностью шос-сейнаго смотрителя, не смотря на дворянсюя комитетсюя лужи и бакалдины, ни на ложныя маяки доктринеровъ / Колоколъ, май 1859.
В политическом дискурсе Великобритании метафоры пути часто связаны с экспансионистскими устремлениями Российской Империи: Onward and onward, ever on - to the Far East, until the conqueror signs a Treaty of Peace with the vanquished British - that is due of the fixed objects of the Slavonian mind. Every step in advance may be painful and perilous, but the great prize is not grasped at once; it is approached by a systematic course of stealthy advances / The Era.
11.01.1857 (GB).
Еще одной общей для трех дискурсов моделью образного представления будущего Российской Империи является морбиальная метафора (третья по частотности модель в российском дискурсе, вторая - в американском, четвертая - в британском).
Обращение к метафорическим единицам со сферой-источником «болезнь» при моделировании будущего логически оправдано. Как и в случае с метафорой пути, когда настоящее страны оценивается либо в качестве движения по ложной дороге, либо в качестве преодоления невероятных препятствий на пути к будущему, в рамках метафоры болезни Россия представляется тяжело или неизлечимо больной: Росая все еще не здоровая страна, а лазаретъ / Русь, №1, январь 1884.
Опытные врачи обследуют ее, пытаются поставить диагноз и предложить лечение: It is a sort of clinical study of the situation in Russia, a
diagnosis of the case, with a full prognosis and a suggested cure for the existing evil afflicting the body politic / The New York Times, 26.08.1905 (US). В зависимости от принадлежности текста дискурсу той или иной страны морбиальная метафора участвует в создании диаметрально противоположных образов будущего. Одни настаивают на неизлечимости болезни: The malady of Russia is incurable. It is a political system that places a semi-barbarous population at the feet of one man / The Times, 30.11.1855 (GB). Другие - на возможности выздоровления в будущем: Въ органическомъ тілі, вслідствiе извращениія естественныхъ отправленій его, могутъ развиваться уродливыя и болізненньїя явленія; но если въ этом тілі сила жизни велика, она побідитъ болізненное разстройство / Вістникь Юго-западной и Западной России, январь-декабрь 1863.
Содержательные аспекты концепта болезни используются в зависимости от идеологической позиции автора текста и от того, ставит ли он перед собой цель подчеркнуть в образе будущего положительные моменты или, наоборот, отрицательные.
В российском и американском дискурсах анализируемого исторического периода востребованной является метафорическая модель, где будущее страны связывается с миром неживой природы, занимая пятое и третье по частотности место соответственно.
В политическом дискурсе США метафорические единицы рассматриваемой понятийной сферы активно используются для моделирования будущего двух стран - России и Америки -в одном контексте: As we look into the future, with the past and the present for our guides, we see two great objects looming up conspicuously above all others, Russia and the United States, each one having double the population that is now possessed by all Europe / The New York Advertiser, 15.03.1852.
Несмотря на меньшую частотность в политическом дискурсе Российской Империи, метафоры неживой природы более образны и, как правило, насыщены смыслами стихийного разрушения, невозможности противостоять силам природы: ДаРоссія - это океанъ широкій и бездонный. Когда онъ расходится, и прибрежный его прибой - грозенъ, а въ средині его находили и найдутъ неизбіжную могилу отважные аргонавты / Вістникь Юго-западной и Западной Россіи, март 1863. Актуализация указанной сферы-источника в отечественном дискурсе не
столько нацелена на моделирование будущего самой России, сколько на предостережение тех, кто посягает или собирается посягнуть на ее ширь и мощь: Гді начнется разгромъ -въ потухнувшемъ ли французскомъ кратері или на морскомъ дні англійской жизни, куда вітерь не доходитъ, гді бури неслышны, куда самый світь едва проникаетъ? / Колоколь, №4, 1961.
Следует отметить, что в российском дискурсе помимо неживой природы к числу наиболее востребованных сфер-источников при создании матрицы будущего в политических текстах анализируемого исторического периода относится организм человека (вторая по частотности модель): Въ Росст, кажись, при-шелъ конецъ н^мецкимъ влiянiямъ, она серьезно желаетъ стать на свои собственныя ноги и жить для себя, руководствуюсь только своими русскими, народными интересами / Исторический вістникь, Т.3, 1882.
Другой значимый источник метафор - растительный мир (четвертая по частотности модель): Оранжерея наша приходитъ все боліе и боліе въ ветхость, разросшіяся насажденія все сильніе выпираютъ стекла и стіньї, - но этого недостаточно. Всего умніе въ настоящее время открыто сознать и признать это наше невольное скудоуміе какъ плодъ нашей оранжерейной культуры, и устремиться къ тому, чтобъ просвіщенія сімена падали въ грунтъ глубоко, въ черноземъ родной почвы и возрастали на родномъ, вольномъ воздухі / Русь, №1, январь 1884. Фитонимные метафоры, обычно позитивно нагруженные, подчеркивающие непрерывность развития жизни, при концептуализации настоящего России выражают негативный смысл невозможности дальнейшего развития при сохранении существующих условий, а при моделировании будущего - жажду позитивных преобразований.
Следует особо подчеркнуть, что в англоязычном дискурсе - США и Великобритании -наиболее востребованными являются четыре общих сферы-донора. Помимо рассмотренных образов пути и болезни, относящихся к числу частотных также в российском дискурсе, в американских и английских текстах, тематикой которых является будущее Российской Империи, велика доля криминальных метафор: Russia is never at a loss for such excuses as will, in her own eyes, justify her acts of aggression and robbery / The Sheffield Daily Telegraph, 29.03.1878 (GB). Russia having grabbed all the
land that she wants under the menace of war, now asks for a pause in the conversation that she may grace over her stolen mutton. There is no moral sanction to the czar’s proposals / The Aspen Daily Times, 14.03.1899 (US). We take all possible precautions against the success of Russian machinations in that direction! / The New York Times, 08.09.1860 (US).
В криминальных метафорах актуализируются аспекты мошенничества, грабежа, нацеленные на моделирование хищнической политики Российской Империи и в связи с этим подчеркивающие необходимость предотвратить ее нечестные маневры, воспрепятствовать им, поскольку сама она себя всегда оправдает.
Особенно активна криминальная метафорика в моделировании будущего в британском дискурсе, модель занимает второе по частотности место, представляя структурированное образование: Since he (the Emperor Nicholas) deliberately chooses to stand alone, not against the public opinion of Europe only, since that might be wrong as well as he, but against right and justice - in the face of a reasonable and pacific opponent - in defiance of the best interests of humanity, he makes himself an outlaw, and must expect to be treated as such. If he be suffered to rob and waste other’s lands unchecked, there is no security for any one. Peace loads the cannon which are aimed at the disturber. Such being the case, the blow which must be struck is that of the Nemesis. The safety of mankind demands that the blow which he thus dares shall be heavy, sharp, detersive / The Hereford Times, 21.01.1854 (GB).
В центре эмоциональных состояний, на формирование которых направлен концептуальный вектор криминальной метафоры при обращении к образу будущего в рамках исследуемой статической матрицы, находится отрицание сложившейся монархической системы власти Российской Империи, что обусловливает представление в качестве главного преступника настоящей и будущей России ее правителя.
Еще одной сферой метафорической экспансии при моделировании будущего России, общей для англоязычного дискурса рассматриваемого хронологического среза, является зооморфная, занимающая первое по частотности место в политическом дискурсе США и третье - в дискурсе Великобритании: The highest representative of a newly born sister Republic is now among us - for, though crushed and bound, the Hungarian Republic still lives, - may his mis-
sion be accomplished, as well as his presence honored; for the interest of the civilized world demands that the Republic exist, as an outpost to watch and check the Northern Bear / The New York Times, 13.12.1851 (US). Conscious of his irresistible strength, the British Lion, with a contemptuous glance, is complacently watching the progress of the Russian Bear, as he is waddling up in a direct line towards India, which he has long marked for a prey. It is true that the Lion can and will, by a single effort, release India from the grasp of the Bear, but not till India has been scratched to bleeding. The inevitable struggle between the Lion and the Bear for undisputed supremacy in Asia cannot be long deferred / The Derby Mercury, 18.01.1882 (GB).
В большей части метафорических контекстов со сферой экспансии «мир животных» эксплуатируется «медвежья» метафора, с которой отождествляется вся империя. Метафорические смыслы, рождаемые метафорой в англоязычном дискурсе рассматриваемого периода, профилируют варварство, агрессию и непредсказуемость России.
Показательно, что помимо того, что в российском политическом дискурсе зооморфная модель занимает лишь десятое по частотности место, в нем не зафиксировано ни единой «медвежьей» метафоры. Данный факт свидетельствует о том, что в XIX в. Россия не ассоциировала себя с образом медведя, столь востребованным в отечественном дискурсе последующих столетий.
В британском политическом дискурсе рассматриваемого хронологического периода к числу частотных моделей относится также метафора игры. Российская Империя, по мнению авторов аналитических статей Великобритании, постоянно играет в политические игры, продумывая целые серии ходов, стремясь завоевать тот или иной приз. Часто игра ее нечестна: Russia is playing an underhand game, and not acting fairly by her two partners, England and France / The Star, 11.07.1895 (GB). Но, несмотря на этот факт, столь весомый и важный политический игрок не может оказаться вне игры: Russia can afford to disregard the presumptuous clamour of those who tell her she is played out. A State of her importance is not to be extinguished by a few newspaper articles, and were she ten times more isolated than she is said to be, no change of importance can be effected in Europe without her assent / The Standard, 03.10.1879 (GB).
Таким образом, в концептуализации вероятного будущего Российской Империи в рам-
ках статических матриц, созданных на основе анализа материала политических дискурсов России, США и Великобритании середины XIX - начала XX в., наиболее метафоричным является британский дискурс, насчитывающий 17 метафорических моделей, что обусловлено, прежде всего, историческими причинами: международной политической обстановкой, противостоянием России и Великобритании в Средней Азии, на Востоке, в Тихом Океане, военными столкновениями, в которых страны выступали либо как соперницы, либо как союзницы враждующих государств.
Обращает на себя внимание, что наибольшая часть индивидуально-авторских метафорических контекстов, репрезентирующих будущее Российской Империи, характерна не для британского дискурса, а для корпуса текстов США, несмотря на то, что общие показатели активности метафорических единиц в американском дискурсе несколько ниже. Однако британцы более склонны использовать «стертые метафоры», в то время как американцы - яркие, что свидетельствует о лингвокультурной специфике метафорических моделей политического дискурса двух наций, говорящих на одном языке.
К наиболее частотным в дискурсе трех стран относятся метафоры со сферами-источниками «путь» и «болезнь». Для политических текстов Великобритании и США, нацеленных на концептуализацию будущего Российской Империи, также характерно совпадение двух наиболее частотных сфер метафорической экспансии - криминальных и зооморфных образов. Следует особо отметить активное использование «медвежьих метафор» в политическом дискурсе этих стран на фоне отсутствия подобных единиц в российском дискурсе. В американском и российском политических дискурсах активно употребляются метафорические модели со сферой-источником «неживая природа».
К специфике метафорической репрезентации будущего Российской Империи в рамках исследуемых синхронных моделей (середина XIX - начало XX в.) можно отнести активное использование фитоморфных метафорических единиц в российском дискурсе, а также функционирование метафорической модели игровой сферы в англоязычном дискурсе.
Список литературы
1. Демьянков, В. З. Политический дискурс как предмет политологической филологии //
Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. 2002. № 3. С. 32-43.
2. Ключевский, В. О. Специальные курсы // Ключевский, В. О. Собр. соч. : в 9 т. М., 1989. Т. 6. 457 с.
3. Солопова, О. А. Методика когнитивнодискурсивного исследования моделей будущего в политическом тексте // Омск. науч. вестн 2011. № 6 (102). Сер. Общество. История. Современность. С.124-128.
Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 24 (315).
Филология. Искусствоведение. Вып. 82. С. 152-156.
И. В. Степанова
КРЕОЛИЗОВАННЫЙ ТЕКСТ КАК СРЕДСТВО РЕПРЕЗЕНТАЦИИ КОНЦЕПТА LOVE (на материале комиксов Love is)
Описываются различные способы взаимодействия вербальной и иконической составляющих в креолизованном тексте комикса Love is. Выявляются функциональные, образные, ценностные и символические признаки в структуре концепта love.
Ключевые слова: концепт, креолизованный текст, иконические и паралингвистические средства, семиотические системы, интердискурсивность.
Антропоцентрическая научная парадигма в современном языкознании предопределяет применение исследователями интегративного подхода к изучению языковых явлений. В междисциплинарных исследованиях, выполненных на пересечении когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, теории языка активно разрабатываются проблемы взаимодействия языка, мышления и культуры, исследуются механизмы формирования концептуальной картины мира и отдельных ее фрагментов. Перспективными в плане изучения процессов познания и категоризации окружающего мира представляются креолизованные тексты, которые приобретают все большее значение в межкультурной коммуникации и являются средством не только вербализации когнитивной структуры определенного концепта, но и воплощения ее посредством кодов других семиотических систем.
Под креолизованным (семиотически осложненным) текстом понимается некая целостная коммуникативная единица, сложное текстовое образование, в котором вербальные и икониче-ские составляющие образуют одно визуальное, структурное, смысловое и функциональное целое, нацеленное на комплексное прагматическое воздействие на адресата [1. С. 17]. Взаимодействие вербального и иллюстративного
кодов в подобных поликодовых текстах не только обусловливает их огромную воздействующую силу, но и раскрывает связи языка с мышлением и духовной культурой, способствуя более глубокой интерпретации базовых концептов картины мира, фундаментальных культурных ценностей. Концепт, выступающий частью концептуальной системы и заключающий в себе знания об определенном фрагменте мира, которые формируются общенациональными признаками и дополняются признаками индивидуального опыта и личного воображения [3. C. 59], в современных лингвистических исследованиях изучается путем выявления его признаков. Можно предположить, что концептуальный анализ текстов комиксов серии Love is, объединенных общей тематикой, позволяет выявить функциональные, образные, ценностно-оценочные и символические признаки в структуре концепта love.
Креолизованный текст комикса Love is включает вербальный и иконический компоненты. Вербальный компонент содержит одно предложение, представленное двумя графически автономными частями - подлежащим Love is... (слева над рисунком) и предикативной частью высказывания, которая размещается снизу, под рисунком. Предикативная часть наиболее частотно выражена герундиальными обо-
