CC BY
142
Сурина А.В.
НижнийТагил МЕТАФОРИЧЕСКАЯ САМООЦЕНКА В МЕМУАРАХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЛИДЕРОВ ПОСТСОВЕТСКОЙ ЭПОХИ
В современном политическом дискурсе метафора выступает как важное средство оценки людей и событий (Дж. Лакофф, А.Н. Баранов, Е.Г. Казакевич, Ю.Н. Караулов, И.М. Кобозева, Э.Р. Лассан, Т.Г. Скребцова, А.П. Чудинов и др.). Специалисты отмечают, что отбор метафор и их функции в значительной степени зависит от жанра политической коммуникации и дискурсивных характеристик текста. Объектом нашего исследования стала метафора самооценки в современных политических мемуарах. При исследовании подобных образов можно выявить характерные черты людей, от которых непосредственно зависело принятие решений большой государственной и общественной важности. Это, в свою очередь, позволяет более четко представить закономерности развития политической жизни, представить ее более объемной и более приближенной к историческим реалиям.
Специфика самооценки автора в политических воспоминаниях интересна своей неоднозначностью. С одной стороны, жанр мемуаров предполагает предельную искренность и объективность при оценке фактов, событий, а с другой - интенции ав-торов-политиков нередко осложняют правдивое представление читателям своих личностных качеств. Рассматривая воспоминания политика как прием завоевания или удержания своей позиции, можно предположить, что автор создает искусственный автопортрет, включая характеристики, которые от него ожидают и которые положительно скажутся на его рейтинге. Выделяют несколько основных потребностей, мотивирующих такое поведение политических лидеров:
- потребность во власти;
-тесно связанная с потребностью во власти потребность в контроле над событиями и людьми;
-потребность в достижениях различного характера;
-потребность в аффилиации, то есть в принадлежности к какой-то группе и получении одобрения» [Гозман, Шестопал, 2002: 596].
Некоторые исследователи автобиографической прозы отмечают, что «мемуары пишут в двух случаях: когда у мемуаристов появляется острая потребность покаяться в своих грехах и проступках, а также когда им хочется превознести самих себя, преувеличить собственные заслуги, а заодно и преуменьшить роль других участников описываемых событий и отдельных эпизодов» [Искендеров, 1999: 97]. В настоящее время это наблюдение особенно справедливо именно по отношению воспоминаниям политиков, где в большинстве случаев моменты «испове-дальности» и «самовознесения» соединяются.
В современной России вопреки традициям мемуарного жанра за перо берутся не только отошедшие от политических дел государственные чиновники, но и действующие политики. Это объясняется тем, что написание воспоминаний о событиях недавнего времени часто может повлиять на положение автора в политическом пространстве сегодня. Создание политических мемуаров рассчитано на традиционное восприятие такого рода произведений, оно происходит как бы в двух планах: читатель следит за событиями, но одновременно - через авторское воздействие - проникается новым для себя настроением, заражается мироощущением автора. В итоге, сближение политического лидера и читателя обуславливает формирование определенного устойчивого отношения потенциального избирателя к политику. Еще одно интересное, на наш взгляд, замечание сделано И.М. Василевским еще в 1923 году, но оно интересно некоторыми параллелями с современной ситуацией: «В старые времена на писании мемуаров специализировались главным образом обиженные отставные сановники. В нашу эпоху - в отставке, без мундира и пенсии - оказались целые толпы. Удивляться ли, что так изумительно велико с каждым днем растущее количество мемуаров» [Василевский, 1999: 97]. И в наше время можно встретить немало политических мемуаров, написанных «обиженными» политиками, например: мемуары Ю. Скуратова, А. Собчака и др.
Материалом для нашей работы послужили несколько автобиографических произведений современных политиков: воспоминания Б.Н. Ельцина («Исповедь на заданную тему», «Записки президента», «Президентский марафон»), Б. Немцова («Провинциал»), А. Лебедя («За державу обидно») и Ю. Скуратова
(«Вариант дракона»). Отбор именно этих воспоминаний продиктован их «разнохарактерностью», что также отразилось на использовании метафоры.
Опираясь на отобранные нами политические мемуары, можно выделить несколько типов личности политиков. Например, в трех автобиографических произведениях Б.Н. Ельцина целенаправленно создается образ борца за справедливость, за независимость, за установление демократии. В некоторых случаях автор признает свои ошибки, но тут же пытается оправдаться в глазах потенциальных избирателей. В итоге мы получаем образ, построенный на тщательно отобранных фактах биографии и на бравурно звучащих описаниях бесконечных заслуг первого российского президента. Достижению этой цели в немалой степени способствуют метафоры, которые постоянно акцентируют героический образ президента.
Нетрудно заметить, что во всех трех книгах Бориса Ельцина всегда присутствует «враг» в разных обличиях: сначала автор борется с коммунистической бюрократией, а став главой государства, Ельцин сражается с «постоянно третирующей» его оппозицией. В первой своей книге автор использует следующую метафору: «отмыться от грязи, которой меня облили, мне не удастся» [Исповедь на заданную тему: 210]. Затем перед нами возникает метафорический образ Ельцина в виде прокаженного (Кто-то из старых знакомых трусливо отводил глаза, чтобы случайно не замазаться о «прокаженного») [Исповедь на заданную тему: 194]. Метафорический ряд логично продолжает следующий образ: Много было любопытных, которым просто хотелось на меня посмотреть, от этих взглядов меня всего коробило, я чувствовал себя почти что слоном в зоопарке. [Исповедь на заданную тему: 194] Все три метафоры помогают автору создать образ непонятого и непринятого этим обществом человека, что рассчитано на проявление традиционной национальной черты - сочувствия народному «одинокому правдоискателю».
В последующих двух книгах продолжается развертывание уже созданного Ельциным образа честного политика со сложной судьбой: «я машина для принятия решений, но эта машина должна думать и чувствовать, должна воспринимать мир во всех его взаимосвязях. Это должна быть живая машина» [Президентский марафон: 180], (после выборов) «я чувствую себя бегуном, который пробежал супермарафон» [Президентский
марафон: 420]. Образ политика, возникающий в этих мемуарах,
отвечает цели написания большинства политических воспоминаний на современном этапе - созданию благоприятного «политико-идеологического портрета», при составлении которого наиболее целесообразно использовать метод аналитической интерпретации биографических данных, контактов, связей, а также иных форм политической активности лидера» [Рыскова, 2002: 26]. В своих мемуарах Б.Н. Ельцин с помощью определенных метафорических образов создает представление о себе, как о Я-идеальном, портреты лишены каких-либо отрицательных черт, а подчинены идее политического самоутверждения, что позволяет отнести его к политическим лидерам с завышенной самооценкой. Характеризуя политика с таким видом самооценки, отмечают, что они, «переоценивая собственные качества политика и главнокомандующего, зачастую не замечают всеобщей и внутренней реакции на свой курс на международной арене или ревностно защищают свою позицию. Здесь можно говорить о нарушении обратной связи между последствиями политического действия и субъектом» [Гозман, Шестопал, 2002: 595].
Исследователи политико-психологического портрета Б.Н. Ельцина относят его к правителям России, «мыслящим жестко, склонным упрощать действительность, проявляющим нетерпимость к противоположным точкам зрения, не приемлющим альтернативных форм и путей развития общества, настаивающим исключительно на собственном видении общественного устройства, у них почти полностью отсутствует самокритичность, признание собственных ошибок» [Крамник, 2000: 81]. Оценивая реальную роль первого российского президента, В.В. Крамник также отметил, что Ельцин прошел привычный в России «харизматический круг», когда массы сначала верят в правоту и всемогущество нового политического лидера, возлагают на него несбыточные надежды, во многом возбуждаемые им самим, а потом неизбежно разочаровываются в нем [Крамник, 2000: 79].
Следующий тип самооценки политика представлен в мемуарах Ю. Скуратова «Вариант дракона». Главная цель этой книги - реабилитироваться в глазах общественности. В своих воспоминаниях бывший Генеральный прокурор пытается отрицать свое присутствие на скандально известной видеопленке. Мемуары написаны очень эмоционально, часто автор сбивается на просторечные и бранные выражения. Здесь мы встречаем множество метафор самооценки, которые подчеркивают несправедливость обвинений в адрес бывшего прокурора страны. С их помощью автор пытается вызвать сочувствие, сопережива-
ние у читателя. Среди метафор самооценки преобладают метафорические сочетания со значением физического воздействия на автора-политика. Например, «...мне казалось, что меня хотят подловить, поставить подножку, свалить на землю...» [Вариант дракона: 118], «...самые чувствительные удары мне были нанесены из-за «Мабетекса» [167], «Как только мне окончательно отобьют руки, ...так эти дела быстренько спустят на тормозах» [172], «Идея ...выломать мне руки.принадлежала Чубайсу» [188].
В тексте рассматриваемых мемуаров наиболее активны игровые и спортивные метафоры, подчеркивающие несправедливость и жесткость мер, принятых против Скуратова: «Игру со мной кремлевские моралисты повели без правил» [176], «Меня пытались шантажировать, повели со мной недостойную игру, и мне ...надлежало в эту игру вступить» [176], «Кремлевские стратеги слишком поздно поняли, что допустили ошибку, дав мне своеобразный «тайм-аут» [175], «если уж судьба отвела мне возможность сыграть два тайма, весь матч целиком, то оба тайма и надо играть, а потом еще и вышибать дополнительное время. И я эти таймы сыграю, чего бы это мне ни стоило» [138] Часто автор обрисовывает ситуацию, в которую он попал, как охоту, где он - загнанное в угол животное: «В этой травле, которая была организована против меня, я защищался, защищался средствами, дозволенными законом» [3], «.никакой милицейский генерал не посмеет меня выкурить отсюда» [186].
Обратившись к соотношению «стертых» и «свежих» метафор, можно заметить, что мемуарист постоянно обращается к стандартным метафорическим сочетаниям: «находиться под колпаком» [174], «смешать с грязью» [159], «загнанный в угол», «находиться в подвешенном состоянии» [289] и т.д. Подобные метафоры делают создаваемый образ более понятным для читателя. Есть несколько случаев, когда автор использует индивидуальные метафоры или создает развернутые модели: «нужно драться, невзирая на каток государственной машины, что набирая обороты, крушил, давил все попадающееся на его пути и грозил размять меня» [177], «они открыли шлюз и пустили поток грязи на меня» [159], «я всякий раз попадаю в вилку: с одной стороны, я не могу говорить неправды, а с другой -не могу говорить правду...» [281] .
Исследуя общий метафорический фон в современной политической автобиографии (и, в частности, метафоры самооцен-
ки), можно заметить следующую тенденцию: количественный состав метафорических обозначений напрямую зависит от типа личности автора и той цели, которой он пытается достичь, создавая свои воспоминания. На примере текстов двух мемуаристов (Ельцина и Скуратова) можно выявить достаточно активное обращение к метафорам, которые в большинстве своем очень экспрессивны. Использование этих метафор подчинено основной задаче мемуаров, яркие образы помогают охарактеризовать политическую ситуацию, своих союзников и соперников, а также представить собственную позицию.
Обращение к метафорам помогает нам понять специфику самооценки политического лидера. Напр., для А. Лебедя характерны метафоры, акцентирующие незначительность своей роли в происходящих событиях: «ты снова ощущаешь себя молодым и вислоухим щенком» [За державу обидно: 125], «Я тогда ощутил впервые, что я не человек, а винтик... Годен - ввернут в какую-нибудь дыру, не годен - выбросят.» [166], «Все мы [на параде]. явили собой нечто вроде заводной игрушки, завели, пустили, хочешь - не хочешь, катись» [277]. Вместе с тем автор стремится представить себя в роли сильной, самостоятельной личности: «В марионетки я не гожусь...» [309].
В мемуарах Б. Немцова немногочисленные метафоры достаточно объективно передают иную самооценку: автор предстает как человек, знающий себе цену, несклонны ни к недооценке, ни к возвеличиванию собственной значимости в окружавших политических условиях. Ср.: «Я - песчинка, может быть, не самая мелкая, какие есть в этом океане предопределенности, но все-таки - песчинка. Она может как-то сопротивляться в деталях, но глобально не может изменять жизнь и судьбу» [9].
Надо отметить, что большинство выявленных нами метафор являются оценочно-экспрессивными, часто обладают зарядом агрессии, выражает негативные эмоции. Метафоры самооценки помогают более точно представить ту роль, которую определяет для себя политик, но при оценке этих метафор следует учитывать, что истинный характер автора может значительно отличаться то того, каким он себя стремится представить.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ:
1. Ельцин Б.Н. Записки президента.
2. Ельцин Б.Н. Исповедь на заданную тему.
3. Ельцин Б.Н. Президентский марафон.
4. Лебедь А. За державу обидно.
5. Немцов Б. Провинциал.
6. Скуратов Ю. Вариант дракона.
ЛИТЕРАТУРА
1. Баранов А.Н., Казакевич Е.Г. Парламентские дебаты: традиции и новации. - М., 1991
2. Василевский И.М. Белые мемуары. М. 1923
3. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. - Волгоград, 1997.
4. Гозман Л.Я., Шестопал Е.Б. Психология политического лидерства // Психология и психоанализ власти. Т.1, М., 2002
5. В.В. Крамник Ельцин: политико-психологический профиль // Политический имидж: «секреты» манипуляции массовым сознанием. - СПб., 2000.
6. Рыскова Т.М. Политический портрет лидера: вопросы типологии // Психология и психоанализ власти. Т. 2, М., 2002.
© Сурина А.В., 2005
