CC BY
103
да жена и дети того мужика за ним Михаилом ныне есть ли [4: 10]; А жил он де за Алексеемъ в бобыляхъ и отъ бедности де своей билъ челомъ вод. Алексею Каповинс-кому (Там же: 34); И жили оне въ селе Сотницыне за боярином за князем Никитою Ивановичем Одоевским (Там же: 66).
Как видно из рассмотренного выше материала, субъектно-объектные отношения имели широкое употребление в приказном языке XVII в. В связи с этим и количество вариантов выражения этих отношений тоже было весьма обширным. Сопоставительный анализ ППК с субъектно-объектным значением в приказном языке XVII в. с аналогичными конструкциями современного русского языка показал:
1) большая часть из рассмотренных конструкций имеет одно и то же значение в приказном языке XVII в. и в современном русском языке;
2) некоторые ППК приказного языка XVII в. имеют значение, сходное с ППК современного русского языка;
3) в некоторых случаях в XVII в. ППК использовались в значениях, не характерных для современного русского языка.
Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что приказный язык интересен для исследователей в первую очередь тем, что в нем отражались черты живого разговорного русского языка.
Литература
1. Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса / М.В. Всеволодова. М., 2000.
2. Живов В.М. Выдающийся вклад в изучение русского языка XVII века / В.М. Живов, Б. А. Успенский // International journal of Slavic Linguistics and poetic. 1983. Т. XXVIII. С. 149 -180.
3. Кортава Т.В. Московский приказный язык XVII века как особый тип письменного языка / Т.В. Кортава. М., 1998.
4. Новомбергский Н.Я. Колдовство в Московской Руси XVII века / Н.Я. Новомбергский. Спб., 1906.
5. Осипов Б.И. Язык русских деловых памятников XV - XVIII вв. / Б.И. Осипов, Р.М. Гейгер, Т.П. Рогожникова. Омск: ОмГУ, 1993.
6. Ремнева М.Л. Пути развития русского литературного языка XI - XVII вв. / М.Л. Ремне-ва. М., 2004.
© Туранина Н.А., Никитенко Л.И., 2009
7. Тарабасова Н.И. Явления вариативности в языке Московской деловой письменности XVII века / Н.И. Тарабасова. М., 1986.
8. Соборное Уложение 1649 года. Текст / коммент. и подгот. текста Л.И. Илвиной. Л., 1987.
Some peculiarities of expression subject-objective relations in mandative language of XVII century (by way of example of “questioning documents”)
There are characteristics of the entity of subject-objective relations, of role of mandative language in language situation of Moscow Russia of XVII century; the are described questioning documents as a striking example of mandative language and some peculiarities of expression s ubject-objective relations in it via prepositional-case constructions.
Key words: subject-objective relations, mandative language of XVII century, “questioning documents ”.
Н.А. ТУРАНИНА, Л.И. НИКИТЕНКО (Белгород)
МЕТАФОРА И МЕТАФОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ В ЖЕНСКОЙ ПОЭЗИИ НАЧАЛА XX В.
Рассмотрены разные типы контекстов, в которых реализуются метафорические значения лексем, репрезентантов семантической сферы ЖИВАЯ ПРИРОДА в поэтических текстах начала XX в.
Ключевые слова: индивидуально-авторская метафора, метафорический контекст, предикативная единица, непредикативная единица.
Метафора традиционно рассматривается как способ представления культуры, присущий любому языку. Язык и мышление, два взаимно предполагающих и дополняющих друг друга кода, формируют уникальную концептосферу каждого этноса. Метафора выступает как мощный, не имеющий себе равных гносеологический инструмент, благодаря которому система языка, находясь в отношении функционального дополнения к системе мышления, передает всю сложность когнитивного опыта отдельной лич-
ности, нации и человечества в целом, реализует креативно-образный, художественный потенциал речи.
В художественном творчестве авторский образ мира трудно представить как строгую, абсолютно детерминированную структуру, в отличие от этнокартины мира, имеющей, на наш взгляд, вполне описываемую систему отношений и концептуально более определенную. Особая роль отводится метафоре, которая является одним из основных способов манифестации индивидуального образа мира во всей его непредсказуемости и уникальности, становится своего рода проводником между подсознанием и сознанием, между реальным и ирреальным, претендуя если не на исчерпывающее, то хотя бы максимально возможное отражение внутреннего мира и представлений творческой личности.
Индивидуально-авторская метафора переводит предмет за пределы стандартного языкового восприятия, стремится изменить очевидные для носителя языка отношения между словами, отражает не коллективное, а личностное видение мира, предлагает новые, неожиданные возможности для сопоставления реалий и понятий, обогащает семантико-стили-стическое пространство слова окказиональными коннотациями. В языковой метафоре ассоциативные связи объективированы, соответствуют предметно-логическим связям, метафорические коннотации закреплены узусом; авторская же метафора отражает не коллективное, а личностное видение и понимание действительности, представляет такой тип переносного значения слова, который задает семантическую двуплановость метафоры на основе реализуемых в контексте сходных признаков денотатов с целью отражения индивидуально значимой образной языковой картины мира.
Индивидуально-авторская метафора становится для творческой личности инструментом познания мира, поскольку базируется на установлении ассоциативных связей, сходств и различий между явлениями мира и создает на этой основе новые личностные смыслы. Давая субъективную трактовку действительности, автор обязан учитывать связанные со словом, которое подвергается метафориза-ции, комплексы значений, ассоциаций,
образов, существующих в сознании носителей языка.
Семантика метафоры зависит от контекста и ситуации коммуникации: только в составе контекста метафора теряет неопределенность и поддается однозначной семантизации, поэтому принципиально важным становится определение понятия метафорического контекста как контекста, в котором протекает процесс метафоризации, происходит появление нового метафорического значения слова. Именно метафорический контекст создает минимальные условия для реализации метафоры в тексте, ее нестандартной дистрибуции. При контекстуальном анализе в центре внимания находится сама метафора: она имеет здесь самодовлеющее значение. Слова, смысл которых непосредственно участвует в создании семантического сдвига, делающего метафору своеобразным экспрессивным центром, создают ее семантический контекст. Под метафорическим контекстом мы понимаем бинарное (минимальное) или многочленное (максимальное) словосочетание или предложение, являющееся достаточным для реализации метафорического значения слова.
Материалом для исследования послужили метафоры, выписанные из поэтических текстов А. Герцык, 3. Гиппиус, Е. Дмитриевой, С. Парнок, М. Цветаевой. Для поэзии исследуемых авторов характерны несколько типов контекстов, в которых реализуются метафорические значения лексем, репрезентантов семантической сферы «ЖИВАЯ ПРИРОДА».
Разработанная нами типология метафорических контекстов, характерных для А. Герцык, 3. Гиппиус, Е. Дмитриевой, С. Парнок, М. Цветаевой, представлена непредикативными и предикативными единицами.
1. Метафорический контекст - непредикативная единица.
Бинарное непредикативное сочетание, в том числе его осложненные типы, как довольно распространенная модель в индивидуально-авторской метафоре начала XX в., такой тип контекста передает емкий, энергичный и четкий метафорический образ. Эта структура контекста широко представлена в поэзии Маяковского, Блока, Брюсова, Волошина.
В творчестве исследуемых поэтесс метафорический контекст - непредикативная единица - представлен генитивны-ми конструкциями с прилагательными, причастиями или без них.
1.1. Генитивная конструкция без распространительных компонентов: поля любви (Е. Дмитриева); по полянам сновидений (А. Герцык); сноп рубинов; в степях чужбины (Е. Дмитриева); на стебле руки (С. Парнок); в лесу знамен (М. Цветаева); лес без одежд (Е. Дмитриева); лютик влюбленности; астра славы (3. Гиппиус); венки из терний (Е. Дмитриева); в саду из бархата и блесток (М. Цветаева).
1.2. Осложненный тип генитивного метафорического словосочетания представлен следующими разновидностями:
• метафоризируемый компонент распространен прилагательным или причастием: вечная роза поэта; яркие перья заката; пламенные розы бытия (Е. Дмитриева); любви бессмертные цветы; крылья острые времен (3. Гиппиус); ночные ласточки интриги; оплетенная венком детей; под крыльями распахнутых бровей (М. Цветаева); густая паутина бытия (А. Герцык);
• метафоризирущий компонент распространен прилагательным или причастием: букет перьев павлиньих; лепестки небесного венка (Е. Дмитриева); всходы в изумрудной одежде (А. Герцык); венец небесных лилий; деревья в одежде блестящей (Е. Дмитриева); берез апрельские одежды (3. Гиппиус); на стебле нежной руки (С. Парнок); печаль молодого ствола (М. Цветаева).
Метафорический контекст - генитив наиболее частотно представлен в поэзии Е. Дмитриевой и 3. Гиппиус.
2. Метафорический контекст - предикативная единица.
2.1. Метафорический контекст - простое нераспространенное предложение.
Рассмотрим поликомпонентный метафорический контекст, приравненный к простому нераспространенному предложению: Плачут сирени (3. Гиппиус); Березы поют (А. Герцык); Камыш ласкает (3. Гиппиус); Листок нашептывает (С. Парнок); Засыпает сад (М. Цветаева); Плывут поля; Пошатывается лист (С. Парнок); Шепчутся листья (М. Цветаева); Плачет лес; Спят деревья (Е. Дмитриева).
2.2. Метафорический контекст - простое распространенное предложение: Красною кистью рябина зажглась; Лес молится в окна (М. Цветаева); Каждым листочком, грустные, вздрагивают осины; Поздний выстрел будит березняк (С. Парнок); Кроны лип печально боязливы; Весь твой сад цветет в дыханье огневом (Е. Дмитриева); Никнут под думою ветви угрюмые; Пусть зреет колосом мое прозрение (А. Герцык); Опять ты зреешь золотистой дыней на заревом небесном огороде (о луне); Ближний лес узорно вышит Первой ниткой золотой И, притайный, - тайно дышит, темной свежестью грибной (3. Гиппиус).
Метафорический контекст - простое предложение характерен для поэзии М. Цветаевой и С. Парнок.
2.3. Метафорический контекст - сложное предложение.
В тех случаях, когда бинарный или поликомпонентный метафорический контекст не раскрывает семантики метафоры, используется контекст индивидуально-авторской метафоры, выраженный структурой сложного предложения: Христос сошел в твои долины, где сладко пахнущий миндаль на засиневшие стремнины накинул белую вуаль (Е. Дмитриева); Я и не знала, Господи, что на лапах у ели темной светлые коготки, что мхи такие плюшевые (С. Парнок); И на грудь, где рокоты и стоны, опускается железное крыло (закон) (М. Цветаева); И годы жизни терпеливой отдай сокрытому Пути, чтоб ветвью праздничной оливы в руках Господних расцвести (Е. Дмитриева); Выходи поутру за околицу, позабудь о себе и смотри, как деревья и травы молятся, ожидая восхода зари (А. Герцык).
Метафорический контекст - сложное предложение не является частотным в поэзии анализируемых авторов, в отличие от языка прозы рассматриваемого периода.
Проведенный нами анализ метафорики А. Герцык, 3. Гиппиус, Е. Дмитриевой, С. Парнок, М. Цветаевой показал, что индивидуально-авторская метафора чаще реализуется в пределах гени-тивных конструкций или поликомпонент-ного метафорического контекста, приравненного к простому нераспространенному предложению.
Литература
1. Гиппиус З.Н. Лирика / З.Н. Гиппиус. Минск: Харвест-М.: АСТ, 2003. 416 с.
2. «Sab rosa»: Аделаида Герцык, София Парнок, Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак. М.: Эллис Лак, 1999. 768 с.
3. Туранина Н.А. Индивидуально-авторская метафора в контексте и словаре / Н.А. Туранина. Белгород, 2001.
4. Цветаева М. Собрание сочинений: в 7 т. Т.1: Стихотворения / М. Цветаева. М.: Эллис Лак, 1994. 640 с.
Metaphor and metaphorical context in female poetry of the beginning of the XX century
There are considered different types of contexts, where there are actualized the metaphorical meanings of lexemes, representants of the semantic sphere WILDLIFE in the poetic texts of the beginning of the twentieth century.
Key words: individual author’s metaphor, metaphorical context, predicative unit, non-predicative unit.
Э.А. РАЙЧЕВА (Волгоград)
ПРИЕМЫ ЛИТЕРАТУРНОЙ И НЕЛИТЕРАТУРНОЙ ЭВФЕМИИ (на материале идиостиля А.С. Пушкина)
В результате анализа сферы функционирования эвфемизмов, целей и объектов эвфемизации предложено понятие литературной и нелитературной эвфемии. Исследование ее парадигматического и эпидигматического аспектов помогло выявить систему функционально -тематических микрополей и фигуры речи, посредством которых образуются эвфемизмы как номинативные единицы. Установлено, что одна и та же фигура речи может послужить эвфемистической зашифровкой литературного и нелитературного слова, выражения, смысла.
Ключевые слова: эвфемия, прием, фигура, эвфемистическая зашифровка.
Некоторые исследователи относят к эвфемизмам бранные слова [6: 7], воровское арго [2: 176], не разводят эвфемию и грубую языковую игру [5: 485], счита-
ют, что «характерной чертой сленга является эвфемистичность» [4: 116]. Мы не разделяем точки зрения данных ученых, т. к. жаргонизмы, арготизмы и вульгаризмы находятся за пределами литературной нормы, а потому функционально несовместимы с эвфемией. Существующие разногласия по поводу функционирования эвфемизмов в различных сферах речи привели нас к мысли, что подразделение эвфемии на литературную и нелитературную помогло бы снять многие спорные вопросы. Идиостиль А.С. Пушкина как нельзя лучше подходит для исследования данного вопроса.
К объектам литературной эвфемизации мы относим слова и выражения только литературного языка, которые соответствуют кодифицированным нормам и входят в традиционные пять функциональных стилей, а в качестве объекта нелитературной эвфемизации - лексику нелитературного языка, находящегося вне сферы действия норм: просторечие, обсце-низмы, жаргонизмы, диалектизмы. Основными критериями зашифровки литературной и нелитературной эвфемии являются степень (более или менее прозрачная) и объект зашифрованности. Тематические (смерть, любовь) и номинативные (отдельные части тела, отношения мужчины и женщины) запреты, на наш взгляд, тесно связаны с зашифро-ванностью ненормативной лексики, табу-ированностью слов и выражений, а также некоторых тем, смыслов и ситуаций.
Для уточнения понятия эвфемии необходимо исследовать ее денотативный, коннотативный и функционально-стилистический макрокомпоненты. Денотативные микрокомпоненты могут быть узуальными: Усопшая лежала в нем с руками, сложенными на груди... (Пиковая дама) и окказиональными: Верь мне: узников могилы Там объемлет вечный сон... (К молодой вдове). Если рассматривать систему эвфемизмов как полевую структуру, то авторские окказионализмы следует отнести к его периферии, поскольку они, в отличие от относительно простых и устойчивых элементов ядра, более сложны в номинативном отношении и подвижны. Изменяя объем семантического поля путем включения в него эвфемизмов, которые в прямом значении в него не входят,
© Райчева Э.А., 2009
ll2
