CC BY
47
УДК 2-1
А. Б. Костерина, Н. А. Фатеева
МЕТАФИЗИКА ДАРА В РУССКОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ ФИЛОСОФИИ
Раскрываются концепции русских религиозных философов конца Х1Х - ХХ в., относящиеся к осмыслению метафизических оснований Дара в русской культуре, отмечается многогранность и противоречивость его проявления через безмерность и бесформенность, всечеловечность и беспочвенность, незавершенность и целостность и т. д.
Ключевые слова: метафизика, Дар, русская философия, антиномии
The article discovers the conceptions of the Russian religious philosophers of the end of the 19th - 20th centuries, relating to comprehension of metaphysical grounds of Gift in Russian culture, it marks many-sidedness and contradictoriness of its representation through immensity and shapelessness, incompleteness and integrity, etc.
Keywords: metaphysics, gift, Russian philosophy, antinomies
Как в православном учении нет «чистилища», т. е. нейтральной сферы, так нет его и в русской философии. Отчасти поэтому из тем, подвергающихся осмыслению в отечественной философии, почти полностью исключены «нейтральные» онтологические, обсуждавшиеся в основном в рамках натурфилософской теории. И наоборот, метафизические темы, связанные с предельными вопросами бытия, всегда находились в центре внимания русских мыслителей, взгляды которых в значительной степени коррелировали со святоотеческим пониманием Дара.
Наиболее глубокие суждения о сущности Дара были высказаны св. Григорием Паламой, сумевшем обобщить мистический опыт, накопленный православием. Дар творчества, по его мнению, не просто дан, но задан человеку. Это есть своеобразное «послушание творчества»: задание в бескорыстном служении творить и создавать нечто новое. Истинное творчество есть абсолютное прибавление к тому, что существует в мироздании. Это космический акт, продолжение божественного творения мира. Но то, что для Бога является естественным и самопроизвольным, у человека требует зачастую высочайшего напряжения духовных и физических сил. «Творчество для человека -это кеносис, самоистощание, это жертва, восхождение на Голгофу» [8, с. 179]. Здесь Дар как искупительная жертва - высшая жертва. Величайшая заслуга Григория Паламы в том, что он впервые детально исследовал соотношение творчества и благодати (Дара), т. е. дал глубинную интерпретацию самой сути творческого Дара. «Благодать - не “вещь”, которую Бог дарует природе либо для восполнения недостатков, либо для оправдания, либо для прибавления тварного сверхъестественного, она есть сама Божественная жизнь», -отмечает Григорий Палама [5, с. 226]. Под воздействием благодати (Дара) устанавливаются и движутся согласно природе внутренние силы души и тела.
Русские философы искали осмысление Дара в судьбе отечественной культуры, считая, что национальный Дар - есть совершенно особый дар, данный Богом целому народу. По И. А. Ильину, «Бог дает Дары своего Святого Духа - всем народам, но мерою
различною и особливою... нет народа обделенного и отвергнутого, хотя есть народы не соблюдшие, растратившие и зарывшие талант свой в землю» [3, с. 391].
Размышляя о сущности русского Дара, отечественные философы рассматривали многогранность его проявления. В качестве первого фактора, определяющего суть национального Дара, причем фактора не «внешнего, а внутреннего, духовного» (Бердяев), философы называли пространство России. «Всякий народ несет в самом себе то особое начало, которое направляет его Путь на протяжении веков и определяет его место среди человечества. Это образующее начало у нас - элемент географический», - писал Чаадаев [6, с. 187]. И. А. Ильин также считал, что дар, полученный нами от нашей природы, способствовал формированию национального характера: «Мы сами не знаем, когда и как мы вжились в нашу природу и вжили ее в себя, но получили мы от нее много: и страстность, и созерцательность, и неуравновешенность, и свободолюбие, и склонность к лени, и братскую спайку» [4, с. 393].
Отечественные философы отмечали противоречивость русского Дара, обусловленного «географическим фактором». С одной стороны, от безграничности и безмерности пространств России - широта и необъятность русской души. «Русская душа ушиблена ширью» (Н. Бердяев). С другой стороны, бескрайние просторы России породили болезнь «бесформия», которая в полной мере проявилась в русской культуре. По Бердяеву, «оформление своей души и оформление своего творчества затруднено было для русского человека... Формы русского государства делали русского человека бесформенным» [2, с. 65-66]. Безмерность для русского человека есть живая конкретная реальность, она и дана ему как незавершенность, бесформенность. Это есть центробежная рассеивающая сила русского пространства, которая порождает противоположную силу - центростремительную, собирающую, объединяющую, целостную. Это как два полюса единой антиномии.
Дар незавершенности, данный нашим пространством, уравновешивается Даром целостности.
В идеале целостности, по Зеньковскому, заключается
64
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2012 / 2 (30)
А. Б. Костерина, Н. А. Фатеева Метафизика Дара в русской религиозной философии
одно из главных вдохновений русской философской мысли, когда Истина, Добро и Красота не мыслятся как три отдельные самостоятельные категории, но как одно целое, эстетика не воспринимается без этики, теория без практики.
Это представление, основанное на абсолютной органике себя с пространством, распространилось и на мироощущение: понимание себя в мире, мира в себе. Вероятно от избыточности пространства и воздуха вовне ощущается чрезвычайная плотность внутреннего. Так, в творчестве - русский художник -чем бы он ни занимался - литературой, музыкой или живописью - непременно обращался к неразрешимой задаче - примирения себя с Даром художественным, с творчеством, этим беспощадно замыкая себя и закрывая себя в себе. В противовес этому творческий Запад более ориентирован на усилия внешние -примирения своего Дара с миром.
Благодаря Дару целостности, в России сложилось особое понимание искусства, которое понималось как божий Дар, предназначение, определяющий и Путь, и Судьбу художника. Жизнь и творчество, в таком случае, воспринималось как одно целое, а не две разные сферы. Потому искусство не было светским развлечением, самоценным занятием, а было способом духовного преобразования.
Среди Божьих даров, предпосланных России, философы отмечали Дар всечеловечности, вселенскости. В письме к А. Н. Тургеневу (1835) Чаадаев пишет: «Провидение создало нас слишком великими, чтобы быть эгоистами; что оно поставило нас вне интересов национальностей и поручило нам интересы человечества; что все наши мысли в жизни, науке и искусстве должны отправляться от этого и к этому приходить» [6, с. 240]. Национальный Дар не противоречит вселенскому. Наоборот, путь к вселенскому лежит только через национальное. Вселенскость, всечеловечность -особый дар для каждой культуры, особый Дар России.
Одним из самых противоречивых даров России, по мнению русских мыслителей, является ее беспочвенность. Антиномичность этого дара состоит в том, что он приобретает разные смыслы в земной и небесной судьбе России. Беспочвенность для земной судьбы ассоциируется с отсталостью, в
метафизическом же плане - это благо, дарованное нам свыше. Вот почему Чаадаев пишет: «Никакая сила в мире не заставит нас выйти из того круга идей, на котором построена вся наша история, который составляет всю поэзию нашего существования, который признает лишь право дарованное и отметает всякую мысль о праве естественном» [6]. Воспринимая беспочвенность, отсутствие традиций, «закоренелых предрассудков, старых привычек, упорной рутины» как Дар, ниспосланный нам Провидением, Чаадаев именно в этой «безосновности» видит залог великой судьбы России. «Россия, если только она уразумеет свое призвание, должна принять на себя инициативу проведения всех великодушных мыслей, ибо она не имеет привязанностей, страстей, идей и интересов Европы...» [6, с. 240].
Н. А. Бердяев считал, что парадокс русской культуры XIX в. и заключался в том, что ее беспочвенность, несвязанность прочной традицией, была не только ее слабостью и недостатком, но и ее силой и качеством, «была источником ее необычайной свободы, неведомой народам Запада, слишком связанным своей историей, органической традицией» [1, с. 6]. Другой русский философ Лев Шестов в своей замечательной работе «Апофеоз беспочвенности» высказал не менее парадоксальную мысль: «Беспочвенность - основная, самая завидная и наиболее для нас непостижимая привилегия божественного... Пред лицом Бога падают все наши устои и рассыпаются все наши почвы» [8, с. 226]. Так и беспочвенность плоха для земного пути культуры, но благостна для небесного пути. Антиномичность этого Дара состоит в том, что он приобретает разные смыслы в земной и небесной судьбе России. Беспочвенность для земной судьбы ассоциируется с отсталостью, в метафизическом же плане - это благо, дарованное нам свыше.
Таким образом, в познании Дара русские философы шли не от абстрактных научных категорий, а от национального. Они пытались через рациональное постижение Божественного Промысла, через категории разума добраться до «мыслей Бога» о сущности Дара, через которые открывается истинная судьба России.
1. Бердяев, Н. А. О характере русской религиозной мысли XIX века // Н. А. Бердяев о русской философии. Ч. 2. - Свердловск, 1991.
2. Бердяев, Н. А. Судьба России (Опыты по психологии войны и национальности): сб. ст. 1914-1917 гг. / Н. А. Бердяев. -М., 1990. (Репринт издания 1918 г.).
3. Ильин, И. А. О национальном призвании России (ответ на книгу Шубарта) / И. А. Ильин // Шубарт, В. Европа и душа Востока. - М.: Рус. идея, 1997. - С. 368-405.
4. Ильин, И. А. О русской культуре: собр. соч.: в 10 т. / И. А. Ильин. - М., 1996. - Т. 6. - Кн. 2.
5. Мейендорф, Иоанн, протопресвитер. Жизнь и труды святителя Григория Паламы / И. Мейендорф. - СПб., 1997.
6. Чаадаев, П. Я. Статьи и письма / П. Я.Чаадаев. - М., 1989.
7. Шестов, Л. На весах Иова // Соч.: в 2 т. Т. 2. - М., 1993.
8. Экономцев Иоанн, игумен. Православие. Византия. Россия / И. Экономцев. - М., 1992.
Сдано 6.04.2012
65
Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. 2012 / 2 (30)
