CC BY
82
стороны, если массовое искусство представляет собой хорошо организованную процедуру культурной политики, то искусство андеграунда будет тяготеть к тому, чтобы выйти за пределы государственного контроля. В данном случае понятие андеграунда будет основываться на противопоставлении массовости. С другой стороны, искусство андеграунда может оставаться в поле деятельности культурной политики, намеренно не позволяя тому или иному течению разрастись в массовом масштабе.
Андеграундное искусство в современной России входит в сферу влияния культурной политики, задачей которой является не допустить проникновения первого в культурное пространство широкой аудитории. В этом будет заключаться отличие от андеграундного искусства советской эпохи, которое обладало отличительной характеристикой в том отношении, что оно все же приняло массовый размах, оставаясь при этом в «неофициальном» ранге.
Еще одно объяснение того, что мы считаем проявлением андеграунда, в культуре может объясняться как ответ общества на «вызов» правящей элиты. Согласно теории элит В. Па-рето [4], в которой автор анализирует «демагогическую плутократию» - универсальный закон как свойство политической жизни, при котором элита всегда обманывает массы (массы в позитивном ключе: в данном случае, народ), правящее меньшинство обычно использует политические мифы в культурной политике, что может быть причиной того самого «ответа» общества.
Российская культура - организм все же целостный, но на ее развитие приходится много факторов в силу того, что пространство данной культуры обширно и субъекты ее разнообразны. В доказательство о разнообразии акторов культуры может свидетельствовать хотя бы тот факт, что официальных религий в российском пространстве четыре: буддизм, ислам, иудаизм и христианство. Влияние предыдущего опыта не дает нам игнорировать, например, то, что советское прошлое оставило нам в наследие: атеистов как существенных деятелей, развивающих российскую культуру, языческие корни и особую связь с природой в силу огромных нетронутых территорий, занимающих значительное место в данном развивающемся организме. Более того, многие представители официальных религий в своих практиках оказываются под влиянием последнего факта: менталитет большого пространства, «дали», «шири» модифицирует религиозное мировоззрение россиянина,
адаптируя его на местности [3. С. 147]. Также наблюдается атеистическо-религиозный сплав на территории современной России, где представители и последователи советских традиций под влиянием новых тенденций начинают следовать, в основном, христианским практикам. Такое сочетание представляет собой веру не по канонам, но веру ради веры как таковой, формируя при этом аутентичное отношение к религии. Периодически коллективное независимое отношение к вопросу веры позволяет единомышленникам объединяться в официально зарегистрированные религиозные группы. Таким образом, определенная религиозная группа приобретает официальный статус, но фактически будет находиться «на периферии» официальных российских религий. Иной раз такие группы представляются исторически обусловленными, с немалой численностью приверженцев, даже с претензией на официальный статус (как, например, шаманизм, который охватывает верующих во многих регионах России), но все еще функционирующих в неофициальном формате. «Периферия» официально принятого курса политики в области культуры сосуществует в рамках этого курса, но не выходит на первый план как основополагающий аспект развития культуры российских регионов.
Возвращаясь к вопросу определения культуры андеграунда, важно еще раз заметить, что само понятие «андеграунд» применяется по отношению к области искусства, в то время как в культурологическом аппарате этот термин принято противопоставлять «официальной культуре». Возникает ситуация антитезиса, когда само понятие «неофициальной» культуры, андеграундной культуры строится на противопоставлении официально принятых, узаконенных культурных практик. В современных реалиях культурные течения и направления андеграунда могут также иметь официальный статус, как в случае с религиозными малыми группами, но не будут иметь государственную поддержку, чье внимание будет направлено на так называемый официально принятый курс развития российской культуры.
Народная же культура как пространство, в котором появляются течения, направления и т. п. посредством акторов, т. е. представителей российских регионов, создается независимо от «официальной», но, вместе с тем, играет значительную роль в развитии целостной, в данном случае, российской культуры как таковой. Когда мы говорим о народной культуре в России, мы
54
Д. Д. Щинова
автоматически исключаем из области исследования Москву и Санкт-Петербург как центры трансляции культуры, по большей части, европейской, ненародной. Разделяя российскую культуру на «центр» и «периферию» [2. С. 44], важнейшую роль мы отводим акторам народной культуры в регионах России, фокусируя свое внимание на формировании российской культуры как целостного организма, а также на влиянии решений культурной политики центра. Народная культура есть ответ, реакция на действия правящей элиты по отношению к национальной культуре через культурную политику. Противостояние «центра» и «периферии» в пространстве российской культуры зеркально отображает различие «официального» и «неофициального» курса, поддерживаемого или неподдерживаемого культурной политикой с теми же составляющими характеристиками: «вызова - ответа», «реакции - контрреакции» «периферии» на действия «центра». Необходимо заметить, что уклонение от актуального политического и культурного курса, уход в «подполье» является такой же контрреакцией на действия «центра».
Вместе с тем, двойственность, характерная для мировосприятия российского представителя, проявляет себя как «ключ» к понятийному аппарату культурологического исследования в области российских регионов. Биполярность организма культуры российского пространства накладывает свой отпечаток не только на менталитет наших соотечественников, но и на соответствующие культурные практики, на организацию быта и повседневности. В классике русской литературы злодеи не бывают полностью плохими, психологизм русского персонажа будет заключаться в неоднозначности его характера.
Российская дуальность накладывает свой двойственный отпечаток и на само искусство андеграунда: с одной стороны, термин гласит об «искусстве неофициальном», «нонконформистском», а с другой стороны, представители музыки андеграунда становятся любимцами публики.
Взаимодействие «периферия» - «центр», подробно описанное в работах Н. М. Инюшкина [2. С. 44], касается не только территориальной оппозиции. «Периферия» - «центр» отчетливо проявляют себя в российской культуре, легализуя андеграунд. Андеграунд существует на периферии, но, если в советской России, «центр» минимизировал несанкционированные проявления вне официального курса, то в современной России такие течения игнорируются «центром», который не оказывает им поддержку.
Биполярное пространство российской культуры и отношение к нему представляют собой тип драматического ноктюрна - третий антропологический тип культуры в работе Ж. Дюра-на по социологии культуры [1. С. 89]. Ж. Дю-ран, анализируя мифологическую основу культуры, выделяет два режима воображения в своей работе «Антропологические структуры воображения»: режим диурна (дневной) и режим ноктюрна (ночной). Этим двум режимам соответствуют три группы мифов: диурну - героический, ноктюрну - мистический и драматический. Сосуществование единой культуры как целостного организма в двух разных режимах вовсе не говорит об ее дисбалансе, а наоборот, объясняет двойственность через психологизм культуры и ее акторов.
Сосуществование представителей российской культуры в двух различных режимах было актуально как в советскую эпоху, так и сейчас. С одной стороны, если «официально» в режиме диурна субъекты советской культуры «строили коммунизм», то в режиме ноктюрна те же самые люди могли «подпольно» слушать пластинки В. Высоцкого. И в этом не было противоречия, в этом проявлялась полнота культуры советской эпохи.
В повседневной культуре с довлеющим влиянием глобализации и информационных процессов границы между режимом диурна и режимом ноктюрна, казалось бы, стерты, но вопрос о существовании андеграунда в современных российских реалиях все еще остается открытым.
Разделение деятельности человека на диур-нически предрасположенную и ноктюрнически предрасположенную имеет нечто общее с теорией о жизненных проектах человека [7]. Проектов деятельности у одного человека, в настоящее время, может быть бесчисленное количество, не без влияния информационных процессов. Но, по большей части, это и есть единственное влияние, которое глобализация оказывает на антропологические режимы культуры.
Андеграунд российской культуры выходит за поле внимания так называемого «дневного режима» с его вертикальной направленностью и героизацией повседневности и обосновывается в режиме ноктюрна. Трансформация андеграундной современной культуры будет заключаться в том, что сами субъекты культуры органично сосуществуют в двух режимах, легитимируя это возможностью к реализации нескольких проектов. То есть, чтобы называть-
ся представителем андеграундной культуры российских регионов необязательно принимать контрпозицию по отношению к действиям «центра», можно находиться в нескольких плоскостях реальности современного общества, реализуя множество жизненных проектов сразу, иные из которых могут следовать официальному курсу, другие - игнорироваться им.
Границы режима диурна и режима ноктюрна в пространстве российской культуры лежат в идеологической государственной направленности и прямых актах культурной политики.
Рыночная модель современной России в сфере искусства и культуры ориентирована, по большей части, на рентабельность, т. е. бесперспективными являются те проекты, которые требуют постоянного финансирования и не могут доказать свою экономическую состоятельность [6]. В этом же ключе происходит подавление акторов в сфере культуры и искусства, которые не в состоянии сами найти себе спонсоров. Таким образом, поддержку на государственном уровне, с дальнейшим «официальным» статусом, получают перспективные проекты, которые берут курс на дальнейшее развитие, в то время как в рамках андеграунда остаются проекты единичные, иной раз самобытные, но не всегда отвечающие запросу того большинства, которые эту рыночную модель могут материально поддерживать.
Проблема термина «андеграундная культура» может иметь решение в концепции «вызова - ответа», при условии, что вызов берет свое начало в тандеме «государство - общество» через реакцию на изменения в культурной политике. Реакция на вызов принимает характер двойственный: это может быть принятие, «конформистская реакция», и неприятие, т. е. «реакция нонконформистская». Точно также реакция на определенные «вызовы» общества может исходить и со стороны государства: общественные проекты либо принимают «официальный» статус, либо же остаются без поддержки. Биполярность, двойственность, свойственная российскому менталитету, балансирует на вариативной реализации одновременно нескольких жизненных проектов.
Современные реалии диктуют свои тенденции по отношению к «официальности» общественных проектов, стирая границы, тем самым, смешивая между собой три антропологических типа культуры, про которые писал в своей работе Ж. Дюран по социологии культуры. Представители современной региональной России могут активно действовать как в диурническом режиме, вместе с тем реализовывая свои проекты в режиме ноктюрна. Отношение государства и общества по поводу терминологии «андеграунд-ной культуры» становится диалогичным, актуализируя, тем самым, тему современного андеграунда для исследований в области культуры.
Список литературы
1. Дугин, А. Г. Социология воображения. Введение в структурную социологию: учеб. пособие / А. Г. Дугин. - М.: Академ. проект: Трикста, 2010. - 564 с.
2. Инюшкин, Н. М. Провинциальная культура: взгляд изнутри / Н. М. Инюшкин. - Пенза, 2004.
3. Медведева, Т. С. Концепт пространство в русском и немецком лингвокультурах / Т. С. Медведева // Вестн. Удмурт. ун-та. - 2010. - № 5-4. - С. 145-151.
4. Парето, В. Трансформация демократии / В. Парето. - М.: Территория будущего, 2011. - 207 с.
5. Тойнби, А. Дж. Постижение истории / Дж. Тойнби. - М.: Прогресс, 1991. - 736 с.
6. Востряков, Л. Е. Культурная политика: концепции, понятия, модели / Л. Е. Востряков. -URL: http://www.cpolicy.ru/analytics/80.html. (Дата обращения: 27.12.2015).
7. Черных, О. Н. Современные политико-экономические процессы и реструктуризация культурного пространства / О. Н. Черных // Человек. Природа. Общество. Актуальные проблемы - 15. Секционное заседание «Фундаментальные проблемы философского знания». С. 329. - URL: http:// mir.spbu.ru/ (Дата обращения: 20.12.2015).
8. URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/55378. Дата обращения: 23.09.2015
Сведения об авторе
Щинова Дарья Дмитриевна - аспирант кафедры культурологии Института философии Санкт-Петербургского государственного университета (Санкт-Петербург, Россия).
dariaschinova@yahoo.com
56
ff. ff. W,unoea
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2016. No. 3 (385). Philosophy Sciences. Issue 39. Pp. 52-56.
THE PLACE OF THE TERM OF UNDERGROUND CULTURE IN RUSSIAN REGIONS ACCORDING TO THE MODERN SCIENTIFIC APPARATUS ON THE FIELD OF CULTURAL STUDIES
D. D. Schinova
Saint Petersburg State University, Saint Petersburg, Russia. dariaschinova@yahoo.com
The majority of research invites us to see the notion of the Russian underground in relation to art. Modern underground manifestation of art is a phenomenon of the recent past and it affects the process of cultural transformation. However this process could hardly be named as a manifestation of cultural studies. At the same time, underground culture by itself is an unknown effect, which must be researched as a completed phenomenon beyond any steps beyond the scope of visual and musical art.
Frequently the concept of underground is applied to the field of art, while in the cultural studies apparatus this term is commonly contrasted with an «official» culture.
This article examines the relationship of the emergence of underground culture as a consequence of the cultural policy. The question about the determination of the term of «underground culture» could have a decision within the concept of «challenge - response», provided that the challenge originates in tandem «state - society» through the response to changes in cultural policy.
The author comes to conclusion that the current attitude of the state and society to the term of «underground culture» is becoming dialogical, resetting the theme of modern underground in the field of culture.
Keywords: underground culture, cultural policy, Russian culture, everyday life culture, culture of Russian regions.
References
1. Dugin A.G. Sociologiya voobrazheniya. Vvedenie v strukturnuju sociologiu [Sociology of limaginaire. Introduction to the structural sociology]. Moscow, Academic Project Publ., Trixta Publ., 2010. 564 p. (In Russ.).
2. Inushkin N.M. ProvinciaFnaya kultura: vzglyad iznutri [Culture of province: the look from inside]. Penza, 2004. (In Russ.).
3. Medvedeva T.C. Koncept prostranstvo v russkom i nemeckom linguokulturah [The Space concept in Russian and German lingua-cultures]. Vestnik Udmurtskogo Universiteta [Bulletin of Udmurt University], 2010, no 5-4, pp. 145-151. (In Russ.).
4. Pareto V. Transformaciya demokratii [Transformation of democracy]. Moscow, Territory of future Publ., 2011. 207 p. (In Russ.).
5. Toynbee A.J. Postizhenie istorii [A study of History]. Moscow, Progress Publ., 1991. 736 p. (In Russ.).
6. Vostryakov L.E. KuFturnayapolitika: koncepcii, ponyatiya, modeli [Cultural policy: conceptions, determinations, models]. Available at: http://www.cpolicy.ru/analytics/80.html, accessed 27.12.2015. (In Russ.).
7. Chernikh O.N. Sovremennie politiko-ekonomicheskie processi i restrukturizaciya kulturnogo prostranstva [Modern political and economical processes and restructurization of cultural space]. Che-lovek. Priroda. Obschestvo. AktuaFnieproblemi - 15 [Human. Nature. Society. Actual problems - 15]. Sekcionnoe zasedanie «Fundamentalnie problemi filosofskogo znaniya». P. 329. Available at: http:// mir.spbu.ru/index.php?option=com_k2&view=itemlist&layout=category&task=category&id=32&Ite mid=50, accessed 20.12.2015. (In Russ.).
8. Available at: http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/55378.
