CC BY
46
ВИШЕГРАДСКИЙ РЕГИОН В ИСТОРИЧЕСКОМ И КУЛЬТУРНОМ КОНТЕКСТЕ
УДК 94(437) "1914/15" Михаил ВЕДЕРНИКОВ
МЕСТО РОССИИ ВО ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ Т.Г. МАСАРИКА НАКАНУНЕ И В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Аннотация: В статье автор предпринял попытку определить значение России во внешнеполитической концепции Т.Г. Масарика накануне и в годы Первой мировой войны. На основе изучения предвоенной переписки с видными представителями российской интеллектуальной элиты, заявлений и выступлений, сделанных Масариком во время войны вплоть до начала 1918 г., автор пришёл к заключению, что российский фактор занимал центральное, но всё-таки не определяющее место в общественно-политической деятельности Т.Г. Масарика.
Ключевые слова: Первая мировая война, Масарик, русофильство, чешско-русские связи, чешский вопрос.
Выход новых чрезвычайно интересных публикаций документов открывает возможность дальнейшего более углублённого рассмотрения, казалось бы, уже хорошо изученных тем. К таким относится и проблематика, связанная с анализом общественно-политической деятельности Т.Г. Масарика.
Победное шествие русских войск по направлению к Австро-Венгрии в первые месяцы Первой мировой войны заставило чешских политиков трезво взглянуть на возможность участия России в решении "чешского вопроса". В общественно-политической жизни чешских земель можно выделить три течения, которые по-разному оценивали роль Российской империи в улаживании дел на территории "лоскутной монархии". Представители первого - социал-демократы - в лице "восточного соседа" видели опасность, которую стоило избегать. Они считали, что симпатии чешского народа не могут быть на стороне российского правительства, поскольку оно являлось жестоким угнетателем и притеснителем своего народа. Приверженцы второго течения во главе с К. Крамаржем, лидером партии младочехов, делали ставку на Россию, в которой, опираясь на исторический опыт, видели спасительницу и освободительницу славян. Т.Г. Масарика, лидера партии реалистов, и его сторонников, как правило, причисляют к третьему, т.н. западническому направлению.
© Ведерников Михаил Владимирович - аспирант исторического факультета (кафедра истории южных и западных славян) МГУ им. М.В. Ломоносова. Адрес: 119991, Россия, Москва, Ленинские горы, 1. E-mail: [email protected]. DOI: http://dx.doi.org/10.15211/soveurope62015122129
Конечно, что подобное деление условно и не показывает палитры настроений, царившей в годы Первой мировой войны в чешском обществе. Что касается К. Крамаржа, то его деятельность в отечественной историографии была скрупулезно исследована в фундаментальном труде Е. Серапионовой [Серапионова, 2006]. Среди российских исторических исследований тема отношения Т.Г. Масарика к России в годы Великой войны также продолжала разрабатываться в последние годы. Однако, учитывая её многогранность и противоречивость, она остается дискуссионной.
В начале своей научно-исследовательской карьеры Масарик проявлял интерес к истории Российской империи и отчасти в ней видел спасителя чешского народа. Объясняя свою заинтересованность, он писал, что человек "многому может научиться, изучая её". Он отмечал, что при сравнении стран Запада и России, "чисто европейские аналогии становятся более понятными самим европейцам" [Фирсов, 2012]. Для Масарика эта страна ввиду её огромной территории была "миром в меньшем масштабе".
Масарик обращался к России не только на страницах своих научных трудов, но и установил непосредственный контакт с её виднейшими представителями. Среди его друзей по переписке были историки Э. Радлов, А.Н. Пыпин, Н.И. Кареев, общественные деятели А. Мануилов, П.Н. Милюков, писатель-философ Л.Н. Толстой и другие. В письме последнему в сентябре 1887 г. он писал, что ему "нужен перечень произведений... для изучения русской жизни" [Korespondence T.G. Masaryk -Slovanë. S. 241-242].
После приглашения, поступившего от П.А. Висковатова, историка литературы, о занятии кафедры в Дерптском университете в 1889 г., он отвечал: "Я бы желал жить и работать в России". Из-за возражений "немецкой партии", как говорится в документе, его избрание на должность профессора не состоялось [Korespondence T.G. Masaryk - Slovanë. S. 262, 264-265]. Он считал, что нужно прилагать больше усилий для распространения русского языка и знаний о России. Он писал своим коллегам, что, несмотря на существенный интерес к русским делам, "пока по-русски мало знают". Он предлагал поддерживать стремление некоторых русских писателей публиковаться в иностранных журналах [Korespondence T.G. Masaryk -Slovanë. S. 325].
Накануне войны Масарик был хорошо известен в российском обществе. Он печатался в крупнейших общественно-политических изданиях, его рассматривали как одного из влиятельнейших экспертов по австро-венгерским вопросам. Так, Н.В. Ястребов, историк-славист, писал, что "никто из чехов не даст так объективного и существенного очерка, как Вы" [Korespondence T.G. Masaryk - Slovanë. S. 387].
Таким образом, можно заключить, что Масарик в преддверии войны был глубоко погружен в российскую тематику. Он не ограничивался сухими кабинетными исследованиями о России. Она влекла его по многим параметрам. Поэтому неудивителен тот факт, что он совершил четыре длительных путешествия по её территории, в результате которых познакомился с политическим, социальным и экономическим положением дел империи [Фирсов, 2012]. Увиденное оставило неизгладимое впечатление. В целом от пребывания в стране он вынес по большему счёту те же впечатления, что и К. Гавличек-Боровский, совершивший путешествие в Москву в середине XIX в.: любовь к русскому народу и неприятие официальной политики. Накопленный богатый материал был проанализирован и увековечен в 1913 г. на страницах труда, который получил название "Россия и Европа" [Терехина, 2008].
Анализ национальной политики Российской империи привёл Масарика к выводу, что идея расширить политические права чехов с российской помощью была
утопией. Страна, которая для сохранения целостности и дальнейшего развития использовала всю мощь репрессивного потенциала, не могла ему импонировать.
Лидер реалистов создал образ российского общества, религиозно и политически разобщённого, не знающего компромиссов, нетерпимого в национальном вопросе. Россия в произведении Масарика раздираема внутренними противоречиями.
Главную ось зла Томаш Гарриг видел в православии и самодержавии, которые, начиная со Средних веков, уповали на такого человека, который был внутренне пассивен и не стремился к новому, отличавшемуся от установленных канонов. Поэтому русский человек, столкнувшись с передовыми европейскими движениями, не мог адекватно их проанализировать, взять на заметку наиболее полезное, как это делали европейцы. Важно подчеркнуть, что Масарик никогда не противопоставлял Россию и Европу. Для него эти две части континента всегда сосуществовали и оказывали определённое влияние друг на друга.
Содержание книги было настолько провокационным, что она не прошла российскую цензуру и была запрещена на территории империи. По поводу издания "России и Европы" шли ожесточённые прения, одно время даже существовала вероятность, что издательство Сабашникова решится и издаст работу. К сожалению, этого не произошло, но следует отметить, что переговоры от имени Масарика вёл известный политик П.Н. Милюков.
Таким образом, можно заключить, что в предвоенные годы исследования по российской тематике являлись интегральной частью научных изысканий Т.Г. Масарика. В центре же его внимания был "чешский вопрос", к которому он постоянно возвращался и рассматривал его в контексте межславянских и общеевропейских отношений [Brummer, 2012].
Великая война, которая предугадывалась политиками, но тем не менее стала полной неожиданностью для жителей Старого Света, заставила чешских общественных деятелей вне зависимости от принадлежности к тому или иному политическому лагерю уточнять свои программы применительно к новым обстоятельствам. Т.Г. Масарик в новых условиях не мог надеяться исключительно на Россию, поскольку "хорошо её знал" [Masaryk, 1928]. Он, внимательно изучив воззвание Верховного главнокомандующего к народам Австро-Венгрии, манифест о войне и заявление царя в Государственной думе от 9 августа 1914 г. "о братьях по вере", пришел к заключению, что в этих документах речь идёт лишь о православном населении империи. Лидер реалистов был убеждён, что они имеют пропагандистский характер и рассчитаны только на общественное мнение, не отражают действительной цели внешней политики Российской империи. "Я не был в состоянии понять энтузиазма нашего народа относительно официальных заявлений России о братьях-славянах" [Masaryk, 1927], - писал он.
Но сводки с полей сражений заставляли его корректировать собственные взгляды. Известно, что в трёх меморандумах, составленных в 1914-1915 гг., под влиянием новостей о приближающихся русских войсках к границам чешских земель он писал о независимом чешском королевстве во главе с представителем российской династии. Он подчёркивал необходимость идти рука об руку с Россией, уточнял, что её желания по поводу ключевых вопросов будут определяющими. Также он возлагал надежду на скорейшую оккупацию чешских земель "русскими братьями".
Исследователь А. Брюмер называет занятую Масариком позицию по поводу прихода российских войск "шизофренической". По мнению историка, вступление армии на территорию Австро-Венгрии, с одной стороны, привело бы к неминуемой победе Антанты. С другой - становился очевидным риск подчинения чешского пространства русскому политическому влиянию [Brummer, 2012]. На наш взгляд,
Брюмер явно недооценивал политическую интуицию лидера реалистов. Масарик был опытным политиком. За его рассуждениями можно увидеть желание усидеть на двух стульях. Он хотел извлечь пользу и от западного, и от восточного направления. Уже после войны по этому поводу он писал следующее: "Одним из самых лучших моих политических решений было то, что я не поставил судьбу народа лишь на русскую карту, что я, наоборот, прилагал усилия к тому, чтобы приобрести больше симпатий у союзников, способствовавших отказу от некритического и пассивного русофильства" [Masaryk, 1928].
Несмотря на расчётливость, присущую любому политику, во многих заявлениях Т.Г. Масарика, сделанных во время войны, он использовал аргументацию, присущую неославистам в довоенное время. В разговоре, произошедшем в июле 1915 г., он подчёркивал ненависть немцев и мадьяр к славянам и, в свою очередь, делал акцент на прославянские настроения чехов. Он говорил: "В Чехии не так уж и просто жить, поскольку чешский народ никогда не скрывал своих симпатий к славянам, а в особенности к России. Кто из нас не был сербофилом, русофилом или славянофилом... Объединение всех славян - это путеводная звезда всех великих чешских мыслителей, историков, политиков и общественных деятелей. Чехи могли иметь разное отношение к правительствам и форме правления в той или иной славянской стране, но их всегда объединяла любовь к славянам, они всегда были сербофилами и русофилами в лучшем смысле этого слова" [T.G. Masaryk. Valka a revoluce. Sv.1. S. 50]. Вступление России в войну на стороне Сербии Масарик оправдывал, говоря, что она "не могла остаться в стороне и смотреть, как уничтожают славян" [T.G. Masaryk. Valka a revoluce. Sv.1. 142]. В заявлении Чешского заграничного комитета, образованного в 1915 г. в Париже, говорилось, что чехи вступают на путь открытого сопротивления странам Тройственного союза ввиду "живого чувства славянской общности". Отмечалось, что "сражающиеся славянские народы. защищают право" [Чешско-Словацкий (Чехословацкий) корпус. С. 258].
Таким образом, можно говорить, что в пропаганде Масарика делался особый акцент на значение славянского движения, которое должно было ассоциироваться с неутомимым сопротивлением Австро-Венгрии и Германии. В идеологическом плане он занял позицию "оборонительного славянства" [Brummer, 2012], оно также подразумевало использование образа славянских народов как неутомимых борцов против германства. Непременное присутствие в официальных заявлениях слов "славяне и союзники" предполагало создание образа общности людей, которые являются преданными сторонниками Антанты. Подобная риторика была направлена и в сторону российских официальных учреждений. Актуализация "славянской карты" была продиктована необходимостью идеализировать образ чехов как доминанты в семье славян. Образ угнетённого народа, восставшего против несправедливости, должен был представить чехов в выгодном свете в глазах как европейской, так и российской общественности. Что касается русофильства Масарика, то, по мнению исследовательницы З. Ненашевой, оно являлось как бы "внешней оболочкой, красивым фантиком, привычным, многократно повторенным мотивом, скреплявшим и прикрывавшим все сложности чешско-российских связей" [Ненашева, 2015].
Лавирование между двумя центрами силы и подчас выпады против царского режима, когда, например, на страницах "Ческословенске самостатности" допускались строки, что российская "мощь и сила без моральных ценностей может ослабнуть и дать течь" [Brummer , 2012], были причиной потери доверия к Т.Г. Масарику. Со стороны российских официальных структур А.Ю. Геровский, эксперт по австро-венгерским делам при МИД, в записке о его политической деятельности отмечал, что "когда русские стояли в Карпатах. Масарик высказался открыто против
Австрии и за Россию, и что он больше не делает разницы между русским правительством и русским народом". Но, по мнению эксперта, "лидер реалистов ориентировался на примирение с венским правительством и с немцами", а "славянская идея для Масарика была несбыточная и вредная фантазия". А. Геровский также отметил, что "его деятельность, направлена на разъединение русского народа и ослабление России" [Чешско-Словацкий (Чехословацкий) корпус . С. 282].
Проанализировав источники русского происхождения, касающиеся Масарика, можно отметить, что большинство авторов судили о нём на основе не изданного в своё время в России труда "Россия и Европа". В его сторону летели обвинения "в безудержной ненависти к России", "интернационализме", "приверженности западной культуре", "противопоставлении России всей остальной Европе как страны отсталой". На это обстоятельство вынужден был обратить внимание М. Штефаник. В письме министру иностранных дел Н.Н. Покровскому по поводу выпадов в сторону Т.Г. Масарика он писал, что "его противники приводят отдельные цитаты из этой книги (Россия и Европа) и убивают её смысл". Далее он продолжает, что "тенденциозно составленными цитатами можно ведь доказать, что Христос допускает фальсификацию вина, и что апостол Павел осудил теперешний запрет вина" [Чешско-Словацкий (Чехословацкий) корпус . С. 622].
Февральская революция и падение самодержавия предоставили Масарику широкое поле для деятельности. Теперь в новых условиях, учитывая дружеские отношения с Милюковым, он мог рассчитывать на поддержку правительственных кругов. Его выступления и заявления этого времени могут свидетельствовать об истинном отношении политика к России и её роли в славянском деле. Царизм, созданные им политические институты, с которыми связывалось большинство проблем российского общества, канули в лету. Одновременно должно было углубиться очищение государственного организма. Масарик считал, что за политическим последует национальное освобождение, в результате разумных административных реформ будут созданы условия для свободного экономического развития без эксплуатации. По мнению Масарика, ввиду сильной взаимосвязи России и Европы политическое освобождение будет зависеть от торжества демократических принципов в странах-противниках. Он писал: "Именно вся история России от Петра Великого документирует влияние идей и институций Европы на Россию. Поэтому не входит в интересы демократической России каким бы то ни было образом укреплять царизм Автро-Венгрии и Германии, который хуже царизма российского, ибо он для своих завоевательных целей пользуется не только насилием, но и наукой" [Чешско-Словацкий (Чехословацкий) корпус. С. 700].
Масарик воспринимал русскую революцию как начальный этап, первый шаг на пути процесса обретения независимости угнетёнными народами Европы. В письме Милюкову он с уверенностью заявлял - "славянский вопрос решён". После того как произошла "прекрасная русская революция... Россия имеет полное право освободить славян от немецко-мадьяро-турецкого ига". Существование России, не обременённой оковами царизма, было сильным ударом по пруссачеству и пангерманизму. По мнению Масарика, был вынесен "смертный приговор иезуитскому государству Австро-Венгрия, злейшему врагу всех славян" [Korespondence T.G. Masaryk - Slovanë. S. 451].
В письмах российским политикам Масарик не скупился на восторженные слова касательно русофильства и славянской взаимности, присущих чешскому народу во время мировой войны. Он отмечал, что "чехи всегда любили русский народ, и мы объединились с нашими славянскими братьями против общего врага". В письме военному министру А.Ф. Керенскому Томаш Гарриг отмечал, что "чешскословацкий
народ был и есть русофильский, не по причинам националистического шовинизма или империализма, а из чувства народной обязанности содействовать освобождению всех славян" [Чешско-Словацкий (Чехословацкий) корпус. С. 699]. Он отмечал, что объяснение подобным чувствам можно искать в гуманитарной подоплеке.
В переписке с М.В. Родзянко, председателем Временного комитета Государственной думы, он делал отсылку к известным чешским будителям - великим славянским учителям, указывая тем самым на приверженность чешского народа к славянофильским идеям на протяжении долгого времени. По мнению Масарика, после событий февраля 1917 г. "величие славянства, выражавшееся до этого в географическом многообразии, обретёт своё воплощение в величии духовной культуры" [Korespondence T.G. Masaryk - Slovanë S. 452].
Падение самодержавия привело к корректировке некоторых заявлений лидера реалистов, сделанных в начале войны. Так, в статье "Россия: от теократии к демократии" (март 1917 г.) он отказался от собственного же утверждения, что Россия вступила в войну из-за желания защитить притеснённых сербов. На этот раз он подчёркивал, что участие Российской империи в войне не было обусловлено намерением отстоять интересы славян. Он писал, что "Россия проводила не славянскую политику в интересах отдельных народов, а, наоборот, империалистическую, которая служила исключительно интересам самой восточной империи" [Masaryk, 2005: 68]. Что касается задач, вставших перед новым правительством, то Масарик указывал на общность его целей и интересов славян. По его мнению, России следовало рассматривать сотрудничество со славянскими народами как возможность к "расширению сфер политического влияния на Западе, поскольку славяне делают из России более европейскую державу" [Masaryk, 2005: 69].
В выступлениях между двумя революциями Масарик уделял особое внимание необходимости выдвижения славянских идей на передний план в деятельности чешских политических деятелей. Он не уставал повторять, что будущее чешское государство заинтересовано в существовании в послевоенной Европе сильной России в качестве противовеса Германии [Gotovska-Henze, 2002]. В своей речи в августе 1917 г. он говорил, что чешское русофильство "было, есть и будет". В дальнейшем оно будет только укрепляться, но чехам необходимо относиться к нему более критично. В то же время он отдавал отчёт, что возможность создания чешского войска появилась именно на территории "восточного соседа". В этом контексте обязанностью чехов было воевать не только за себя, но и за Россию. В связи с нарастающим в ней хаосом во внутриполитических делах он подчёркивал, что "в столь сложной ситуации ни в коем случае нельзя оставить Россию без поддержки" [Masaryk, 1928].
Анализ заявлений, сделанных в месяцы между февральской и октябрьской революциями, показывает, что Масарик позиционировал себя как "решительный русофил", заинтересованный в сохранении сильной России. Даже после прихода к власти большевиков Масарик в воззвании полкам чешско-словацкого корпуса писал о необходимости отстаивать "свободу нашего народа и России". В начале ноября, когда мало кто предполагал, что Советы смогут продержаться длительный срок у власти, Масарик ещё жил надеждами увидеть в будущем сильную и "свободную демократическую Россию" [Чешско-Словацкий (Чехословацкий) корпус. С. 874]. Однако его стремление удержать завоеванные достижения в чешском деле заставляло отказаться от вмешательства во внутренние русские дела империи. Он отмечал, что чешско-словацкие формирования не должны участвовать в "политических сражениях русских партий". Его отношение к внутренним политическим распрям в России было объяснено в одном письме к Милюкову. Последний от лица генерала
М.В. Алексеева просил разъяснить позицию чешского лидера о возможности использования чешско-словацкого войска в борьбе против большевиков. Среди причин отказа в этой просьбе он приводил следующие аргументы: недоверие к монархическому режиму в России, обречённость партий кадетов и эсеров и отсутствие веры в успех белых генералов [Фирсов, 1997]. Антибольшевистские силы, сгруппировавшие вокруг себя представителей царефильских кругов, с которыми так долго и упорно на протяжении всей своей деятельности боролся Масарик, не могли вызвать у него симпатий. Этот фактор стал ещё одним доводом в пользу полной и безоговорочной смены курса по направлению к западным союзникам. Так, после долгих переговоров с французским правительством и президентом Пуанкаре 15 января 1918 г. чешско-словацкое войско стало автономной частью французской армии [Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений,1973: 42].
Не вызывает сомнений утверждение, что Т.Г. Масарик был расчётливым и гибким политиком, который после ноября 1917 г. понял, что Россия потеряла своё былое значение в решении чешско-словацкого вопроса [Doubek, 2004]. Но события 1917 г. между двумя революциями позволяют увидеть неподдельное отношение Масарика к России. Так, если с царским режимом он боролся и, следуя своему принципу "правды-правдивости", хотел уличить его в прегрешениях, то обновлённую Россию он хотел видеть освобождённой от оков, которые опутывали её на протяжении многих веков. Именно в такой России он видел защитницу всего славянства, именно с ней связывал надежды на будущее чешского независимого государства. Но большевистская революция поставила крест на возможности претворения в жизнь проекта создания демократической славянской России, и поэтому Масарик, несмотря на своё желание помочь России, был вынужден в пользу чешских национальных интересов пересмотреть свою политику и обратиться к союзникам по Антанте.
Список литературы:
Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. Т. 1. Ноябрь 1917 г. август 1922. М., 1973.
Масарик Т.Г. Россия и Европа: эссе о духовных течениях в России. Т. 2. Кн. 2. Ч. 1. Спб. 2004.
Ненашева З.С. "Консервативное" русофильство и "прогрессивное" западничество чехов накануне и в начале Великой войны в трактовке официальных структур и российского общества // Первая мировая война: взгляд спустя столетие. 1914 год: от мира к войне: доклады и выступления участников III Международной научно-практической конференции. М., 2015. С. 506-521.
Серапионова Е.П. Карел Крамарж и Россия. 1890-1937 гг. М., 2006.
Терехина О.В. Образ России в чешской общественной мысли второй половины XIX - начала XX веков. Самара. 2008.
Фирсов Е.Ф. Т.Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков. М., 2012.
Фирсов Е.Ф. Формирование геополитических установок Масарика в России // Т.Г. Масарик и Россия. Тезисы докладов международной конференции. Спб. 1997. С. 56-62.
Чешско-Словацкий (Чехословацкий) корпус. 1914-1920. Документы и материалы. Т. 1. Чешско-словацкие формирования в России. 1914-1917 гг. М., 2013.
Brummer A. Rusko a "nase osvobození". Vyznam válecného rusofilství a vztahu k carskému Rusku za Velké války a v meziválecném období // Slovansky prehled. Review for the History of Central, Eastern and Southeastern Europe. 98. C. 5. 2012.
Doubek V. Ceská politika a Rusko (1848-1914). Praha. 2004.
Gotovska-Henze T. Rusko v politice T.G. Masaryka za první svétové války // TGM, Rusko a Evropa. Dílo-vize-prítomnost Sborník pñspévkü védecké konference porádané ve dnech 12.-14 zarí 1997 v Praze. Praha. 2002.
Masaryk T.G Svétová revoluce za války a ve válce 1914-1918. Praha. 1928.
Masaryk T.G. The making of state. London. 1927.
Masaryk T.G. Valka a revoluce. Clanky - memoranda - prednasky - rozhovory 1914-1916. Sv. 1. Praha. 2005.
References:
Brummer, A. (2012), Rusko a "nase osvobozeni". Vyznam valecneho rusofilstvi a vztahu k carskemu Rusku za Velke valky a v mezivalecnem obdobi, Slovansky prehled. Review for the History of Central, Eastern and Southeastern Europe, vol. 98, no. 5.
Cheshsko-Slovackiy (Chechoslovackiy) korpus. 1914-1920. Dokumenty i materialy. T.1. Cheshsko-slovatskie formirovaniya v Rossii. 1914-1917 gg. (2013), Moscow.
Dokumenty i materialy po istorii sovetsko-chehoslovackih otnoshenij. (1973) T. 1. Nojabr' 1917 g. av-gust 1922. M.
Doubek, V. (2004), Ceska politika a Rusko (1848-1914) [Czech policy and Russia], Praha.
Firsov, E.F. (2012), T.G. Masaryk v Rossii i borba za nezavisimost chechov i slovakov [T.G. Masaryk in Russia and struggle for Czechs and Slovacs independence], Moscow.
Firsov E.F. (1997) Formirovanie geopoliticheskih ustanovok Masarika v Rossii // T.G. Masarik i Rossija. Tezisy dokladov mezhdunarodnoj konferencii. Spb. S. 56-62.
Gotovska-Henze T. (2002) Rusko v politice T.G. Masaryka za prvni svetove valky // TGM, Rusko a Evropa. Dilo-vize-pntomnost. Sbornik prispevku vedecke konference poradane ve dnech 12.-14 zari 1997 v Praze. Praha.
Masarik T.G. Rossija i Evropa: jesse o duhovnyh techenijah v Rossii. (2004) T. 2. Kn. 2. Ch. 1. Spb.
Masaryk T.G (1928) Svetova revoluce za valky a ve valce 1914-1918. Praha.
Masaryk T.G. (1927) The making of state. London.
Masaryk T.G. Valka a revoluce. Clanky - memoranda - prednasky - rozhovory 1914-1916. (2005) Sv. 1. Praha.
Nenasheva, Z.S. (2015), "Conservative" russophilia and "progressive" westernism of Czechs before and the beginning of the Great war in the interpretation of the official structures and Russian society, World war I: Analysis a century later. 1914: from peace back into War: Proceeding of the III International scientific and practical conference, Moscow, 2015. pp. 506-521.
Serapionova, E.P. (2006), Karel Kramarzh i Rossiya, 1890-1937, [Karel Kramar and Russia, 1890-1937], Moscow.
Terekhina, O.V. (2008), Obraz Rossii v cheshskoy obschestvennoy mysli vtoroy poloviny XIX-nachala XX vekov [Image of Russia in the Czech public opinion in the second part of XIX - beginning XX centuries], Samara.
Significance of Russia for T.G.Masaryk's foreign policy conception on the eve
and during the Great War
Author. Vedernikov M.V. PhD, Faculty of History, Moscow State University. Address: 1 Leninskie Gory, Moscow 119991, Russia. E-mail: [email protected]
Abstract. The author makes an attempt to assess the significance of Russia in the T.G.Masaryk's foreign policy conception on the eve and during World War I. The author studied the pre-war Masaryk's correspondence with promient representatives of Russian intellectual elite, the statements and public speeches made by the Czech politician during WWI until 1918. The author comes to the conclusion that the Russian factor took the central, but not determinative, place in Masaryk's sociopolitical activity.
Key words: World War I, Masaryk, russophilia, Czech-Russian relations, Czech question.
