CC BY
316
УДК 94(574)«1701/1850»
Ж.С. Мажитова
Место и роль биев в системе ханской власти в оценках российских исследователей (XVIII - первая половина XIX в.)
В статье рассматриваются вопросы места и роли биев в выборах казахского хана. Данный акт позволял последним контролировать и влиять на внутреннюю и внешнюю политику хана в угоду своим интересам. Российская империя при проведении своей политики в крае была вынуждена считаться с этим правовым институтом, точнее, с мнением и желанием лидеров крупных родовых объединений казахской степи.
This article considers the issues of biys' place and role during the elections of Kazakh khan. This act allowed the latter to control and influence on internal and external policy of khan with own interest. When conducting its regional policy, the Russian Empire had to consider this legislative authority, i.e. opinions and wishes of the leaders of large tribal unions of Kazakh steppe.
Ключевые слова: бии, ханская власть, совет биев, управление.
Key words: biys, khan's power, biys' council, management.
Казахское кочевое государство в ходе своего исторического развития в силу разных объективных причин переживало моменты объединения и распада, расцвета и кризиса, в которых решающую роль играла элита «черной кости» - бии, старшины, батыры, главою же возникающих политических объединений всегда выступал хан.
Роль биев, которые выполняли в казахской степи не только функции судей, но и предводителей родов, и были движущей силой казахского общества, можно проследить во всех работах дореволюционных исследователей края. Без его поддержки ханская власть, особенно после присоединения Казахстана к России, теряла свою силу и постепенно значение. Однако вплоть до конца XVIII в. царское правительство в своей политике делало ставку на ханов и на султанов как своих агентов в степи. Лишь постепенно, осознавая значимость биев в жизни казахского социума, царизм начал опираться при проведении своей политики в крае именно на эту социальную группу.
Источники XVIII в. указывают, что все вопросы внутренней и внешнеполитической деятельности казахских родов решались бия-ми. Здесь следует отметить, что такая достаточно сильная позиция биев характерна не только для времени упадка авторитета ханской
© Мажитова Ж.С., 2014
власти в степи (вторая половина XVIII в.), но и для периода достаточно сильной централизованной власти эпохи Тауке-хана. Ибо и сам Тауке-хан, время которого источники называют «золотым веком», по многим вопросам делил свою власть с биями, не предпринимая без совета с последними серьезных мер по управлению казахской степью.
Влияние биев на ханскую власть прослеживается и в вопросе выбора хана. Этот обычай ярко иллюстрирует силу и значимость бийско-батырского сословия. Выборы производились по принципу меритократии, когда из множества претендентов «белой кости» на ханский трон избирался кандидат, соответствовавший предъявляемым обществом требованием.
В дореволюционной литературе утвердилось два мнения по этому вопросу: одна группа исследователей считала, что выборы хана являлись одним из главных институтов в традиционном казахском обществе и не носили формализованный характер; другие ученые считали ханскую власть наследственной, вследствие чего выборы хана представляли из себя пустую формальность, так как претенденты на это звание происходили из дома Жадига. Мы в данной статье позволим себе оставиться на историографическом исследовании работ первой группы, которые, на наш взгляд, представляют большой интерес для изучения этой проблемы.
Одним из первых авторов, сообщивших российскому правительству об институте избрания ханов являлся посол Тевкелев, который после переговоров с Абулхаир-ханом записал в своем дневнике следующее, что: «Первое, ханы у них не самовластные; второе - не наследные, но выборные, а он Абулхаир желает, чтоб протекциею ея императорского величества быть ему самовластным и дети б ево по нем были наследники» [2, с. 201].
Ту же самую мысль мы находим и в другом донесении Тевкеле-ва, в котором он описывал казахские роды Большого жуза: «А в Больше орде ханов выбирают из киргис-кайсацких салтанов ... и ханы у них не наследные, но выборные, потому и прежних ханов никто не знает, понеже у них письменных историй не имеется» [3, с. 156]. Учитывая, что казахи не имели письменной истории в указываемый автором период, можно сделать предположение, что казахи не знали прежних ханов не из-за письменной неграмотности, а скорее всего от того, что отсутствовало культивирование династических традиций, как обычно бывает в наследственных монархиях. Этим как бы подчеркивалась возможность непредсказуемости при выборе хана. Автор отмечал, что хан выполнял скорее функцию военного полководца, защищавшего земельные владения кочевников, нежели верховного правителя в мирное время. В последнем случае прерогатива управления казахскими родами находилась в руках родопра-
вителей - биев. При таком положении дел у хана было мало шансов прямым образом влиять на положение дел внутри родовых общин. Но ханы пытались исправить это с помощью внешней силы, захватив этот рычаг управления степью в свои руки. Отсюда понятна позиция Абулхаир-хана, очень метко подмеченная в свое время Тевкелевым, который просил не просто изменить порядок наследования на территории Младшего жуза, но и присовокупить к этому военный казачий отряд, обеспечивавший сохранность ханской фамилии в кочевой среде.
Пытаясь обезопасить свою власть от контроля со стороны биев, а также ослабить их политическое влияние на казахские роды, Абулхаир-хан даже предлагал Тевкелеву план реализации подобной акции. Его мы находим в дневнике Тевкелева: «Инако никак не можно сию орду привести в состояние, кроме того, что надобно всех противных старшин искоренить, иных переказнить, а иных послать в дальние городы... А ежели де стариков противных всех уходить, а вместо их определить повелено будет указом из молодых, то будет оным определенным молодым старшинам великой страх, а доброжелательным покой» [3, с. 156]. Более того, по мнению Абулхаир-хана, такая операция привела бы к смене «политической элиты» в казахском обществе, т. е. замене авторитетных «стариков» молодыми родоначальниками, но не по принципу выдвижения самим родовым коллективом, а путем назначения зависимых от верховной власти ставленников, которые за верную службу хану сохраняли бы рычаги управления степью. Иными словами, хан предлагал своего рода «политическую революцию», которая обеспечила бы ему стабильное положение, независимое от своеволия и желания биев, старшин, батыров.
Как отмечал капитан Н.П. Рычков, обычай повиноваться законам степи, а именно: платить за увечье человека половину куна убитого человека, касалось всех без исключения кочевников. В доказательство своего довода он привел пример из жизни казахов Младшего жуза, в котором сам хан Младшего жуза Нуралы «... принужден был, повинуяся установленному праву, платить за увечье одного Киргисца (казаха - Ж.М.)». (Народный суд, не считаясь с высоким положением хана Нуралы заставил его заплатить половинный кун за мужчину, которого покалечили нукеры хана) [8, с. 24]. Случай произошел в кибитке ханской жены, в которой спряталась от побоев своего хозяина калмычка. Застигнув ее в юрте ханши, он при ней начал «бранить и бить свою пленницу, от чего сделалось смятение во всем Ханском улусе. Служащие при Хане люди сбежались на сей крик, вытащили вон сего дерзнавенного нахала; и между тем нечаянно изувечили его так, что он по осмотру собравшихся Киргисцов оказался неспособным к деторождению» [8, с. 25]. И как ни старался
хан защитить себя уважением к своему ханскому достоинству, бии принудили его платить положенный кун.
После убийства в 1748 г. Абулхаир-хана, когда встал вопрос о преемнике, И. Неплюев решительно рекомендовал царскому правительству принять во внимание сложившиеся традиции в казахском обществе. В частности, он подчеркивал важность выбора народом хана, и игнорирование этой традиции, по мнению губернатора края, могло привести к самым нежелательным результатам, вплоть до военного выступления. «Ханы бывают у них не по наследству, но по народному избранию и тако ежели со стороны ея императорского величества в то, чтоб ханы их были наследственные вступиться, а их киргис-кайсацкие (казахские — Ж.М.) старшины и народ того не похотят и не примут, то принуждать их к тому неудобно, а, начав оное, иногда и без предосуждения быть может» [6, с. 232].
Таким образом, И. Неплюев принимал институт выборов хана как один из необходимых атрибутов власти, не учитывать который на тот момент считал рискованным для официальных властей. Иначе говоря, можно сделать вывод, что сложившаяся традиция выбора хана являлась традиционной для казахского общества, однако, начиная с середины XVIII в., по мере усиления позиций России в регионе, она постепенно превращалась в фикцию, в которой переплелись старый принцип избрания на ханский престол претендента с новыми, привнесенными извне, значительно трансформировавшими данный порядок в сторону ослабления этого важного выборного института. Все последующие выборы являлись карикатурой прежних выборов, ставленники России не пользовались в среде старшин и биев уважением отчасти от того, что последние уже не принимали активного участия в них, соответственно ханская власть уже не пользовалась авторитетом и среди народа.
Наглядным примером данного факта служат выборы Нуралы-хана, которые собрали небольшое количество наиболее надежных старшин, положительное решение которых не влияло на легитимацию этой ханской власти. Однако для конституционного утверждения власти необходимо было главное звено в лице законодательного органа, т. е. съезда старшин. Возникшую трудность разрешил бий Исет, который поддержал хана и присягнул на верность, за ним последовали другие. Таким образом, впервые мы наблюдаем трансформацию выборов хана в сторону снижения роли бийско-старшинского элемента, что впоследствии отразилось в дальнейшей судьбе Нуралы. Присутствовавшие и принесшие присягу вновь «выбранному» хану бии и старшины, лишенные своего законного права участвовать в выборах хана, не посчитали нужным для себя в будущем подчиняться его власти. Движение Срыма Да-това является в этом плане подтверждением сказанных слов, ведь
одной из основных его целей являлась как раз таки ликвидация той ханской власти, которая в глазах кочевников не являлась легитимной, так как не получила одобрения на съезде казахской знати.
Поближе рассмотреть обряд избрания хана и участия в этом процессе различных политических сил казахского общества позволяет работа Я. Гавердовского, побывавшего в казахском плену в начале XIX в. После возвращения из плена, он отправил многочисленные донесения правительству, в которых описывал жизнь казахов. К донесениям Я. Гавердовского следует отнестись с доверием, как к первоисточнику, так как он еще застал институт ханской власти в живом виде (хотя и отживающим свой век). Автор подробно остановился на процедуре выборов, что позволяет нам сделать некоторые выводы: 1) привлекался широкий круг лиц, которые имели право участвовать в этой процедуре; 2) рядом со биями-старшинами фигурировали «депутаты», скорее всего аксакалы или почетные люди, которым делегировалось право участия в подобного рода мероприятиях и от лица аула отдавать свой голос за того или иного кандидата; 3) стоит отметить, что и простой народ не оставался пассивными участником событий: в случае разногласий и споров между биями, он имел право советовать своим выборщикам и отдавать голос по назначению.
В данном случае сама процедура выборов очень далека от формальной, которую можно встретить в других работах исследователей. Мнению Я. Гавердовского, повторим, стоит доверять, так как он не понаслышке описывал события, а как непосредственный участник. Позволим себе привести отрывок из этой работы в полном объеме, так как последующие исследователи казахского общества в своих трудах опирались именно на этот материал. «В прежние времена по смерти хана каждый аул и почти каждая семья избирала из среды своей доверенных людей и посылала оных на общий совет в определенное место; но нынче участвуют в советах все без разбору... Когда киргизы (казахи - Ж.М.) для выбора хана со всех сторон соберутся, и многие близкие роды приходят туда со своими аулами, тогда начинаются взаимные угощения. Солтаны, желающие взойти в любовь народа, истощают все способы, дабы удовлетворить алчность посетителей... В продолжении сих увеселений между тюбями и аймаками идут суждения. Сперва оные начинают два сословия кара-сюек и ак-сюек, т. е. простолюдины и дворяне, потом нарочито собираются родовые советы, где из среды себя собирают почтеннейших людей, долженствующих в общем собрании решительно согласиться о назначении владетеля народа. Накануне выборов на поле совета собираются все старейшины, солтаны и депутаты, которые садятся в порядке по старшинству родов... Народ, стекаясь толпами, располагается по частям в некотором от сего места отда-
ленье; после чего начинается совет; он не всегда оканчивается в один день, ибо иногда, в случае несогласия, относятся с мнением к народу и собирают от него голоса» [4, с. 390].
Данный отрывок иллюстрирует предвыборную борьбу между претендентами, когда шел подкуп голосов путем раздачи угощений, словесную борьбу приверженцев того или иного кандидата, которая позволяла выявить положительные качества желающих взойти на ханский престол, и законность его претензий. Даже те споры, которые иногда «не всегда оканчивается в один день», говорят о серьезной борьбе между сторонами за ханский титул.
После многочисленных прений сторон участники собрания отдавали свой голос тому претенденту, который на данный момент соответствовал, по их мнению, всем необходимым требованиям. Выигравшего в конкурентной борьбе «белокостного» победителя сажали на сложенный в четыре слоя войлок и поднимали три раза над головой. Данный акт символизировал признание его новым ханом собравшимся сообществом. После этого новоиспеченный хан давал клятву всему казахскому народу.
Напомним, что описанный порядок избрания хана относится к началу XIX в., когда усилиями царского правительства этот институт начал переживать период упадка. Однако складывающаяся из отрывка картина происходящих событий живо рисует нам, насколько даже после реформ царизма второй половины XVIII в. (реформа Игельстрома, ликвидировавшая ханскую власть на территории Младшего жуза, создание частей, расправ и т. д.) данный институт ханской власти, точнее его выборы, был живуч в казахской среде. Причем на первый план выступал вопрос выборности хана, а не простой передачи статуса от одного поколения другому потомками хана Абулхаира.
Порядок выборности предводителей родов и племен вообще был характерен для кочевой среды. Наследственная преемственность могла оказаться роковой в судьбе кочевого социума, который в условиях выживания в естественной природной среде, отбирал для своего жизнеобеспечения только самые лучшие, проверенные временем институты. Этот порядок понимала и принимала российская сторона, которая, видоизменяя традиционные институты, не решилась на ликвидацию выборности предводителей родов и племен. Ведь в ходе всех реформ царизма на территории Казахстана в XIX в. она оставила без изменения это правило при выборах волостных и аульных старшин и биев. Исключение в данном случае составляет только Младший жуз, где в 20-х гг. XIX в. в ходе реформ Эссена была учреждена новая, назначаемая правительством России должность султана-правителя. Но этот акт российская сторона могла себе позволить, так как на тот момент ее позиции на террито-
рии этого жуза были прочны, поэтому придерживаться традиционных правил избрания правителей она не сочла для себя нужным.
Далее следует обратить внимание на тот факт, что автор делал акцент в повествовании на то, что ханы никогда не признавались верховными правителями. Каждая часть народа имела своего старейшину, избираемого по дружелюбному согласию и почти равносильного хану [4, с. 399]. Причину этого можно увидеть в том, что в кочевом обществе несколько семей, объединенных в один аул, занимаясь кочевым хозяйством, находились вдалеке от ставок верховных правителей, поэтому закономерно, что они, объединенные не только родством, но и общим хозяйством, выбирали из своей среды предводителей, соединявших в своих руках практически все ветви власти.
В XVIII в. начинается процесс перераспределения властных полномочий в степи между представителями «белой» и «черной» кости, следствием чего стало то, что «...ханские потомства были богатейшими в орде, пользовались отличительными правами, но ныне происходящие от черных костей столько же усилились; они часто приобретают себе титул биев и батырей, входят в родством с со-лтанами и начальствуют многими аулами [4, с. 428]. Причем авторитет бия зависел от многочисленности семейства, что приводило к постоянному притоку желающих встать под его покровительство.
Некоторые дореволюционные исследователи отмечали, что ро-доправители - бии, старшины, батыры являлись «дворянством» в казахской степи, своего рода знатью. Это заблуждение отчасти можно объяснить тем, что в условиях падения престижа ханской власти, начиная с середины XVIII в. по своему влиянию и весу родоначальники не уступали, а зачастую, наоборот, превышали представителей «белой кости». Мы находим подтверждение этого факта в работе доктора Саввы Большого, также побывавшего в плену у казахов в 1803-1804 гг. Он сообщал, что казахи «управляются слегка ханами, султанами, биями; но более - зажиточными или семьяни-стыми своими братьями» [9, с. 58]. Окруженные своими родственниками-общинниками, бии, старшины, батыры зачастую представляли социальную силу, которая по многим аспектам социально-экономической и политической жизни превосходила силу хана, что позволяла им напрямую вмешиваться в его деятельность по управлению казахским народом. Имея мощный арсенал в лице многочисленного семейства, они могли манипулировать поведением хана в угоду своим интересам, и особенно тогда, когда они не совпадали с желаниями и поведением хана. Усиление позиции хана не всегда было на руку биям, если оно влекло за собой нарушение стабильности в жузах путем перераспределения вопреки обычному праву из-
давна сложившихся в степи маршрутов кочевания, что привело бы к столкновениям внутри родовых племен за эти пути.
Заменить же свободные выборы хана назначением со стороны России было невыгодно, так как прямое наследование, которого так добивались ханы Абулхаир и Нуралы, царизм позволить себе не мог из-за потери влияния на престолозамещение, с другой стороны, выборы позволяли манипулировать ханской фамилией и в то же время привлекать на свою сторону старшинско-бийскую группу, которая в этот период начинала набирать политический вес в глазах российского правительства. Поэтому А. Левшин писал, что заменить выборы хана назначением «было опасно и не нужно» [5, с. 179]. Он полагал, что правительство понимало нужность института выбора хана для колониальной политики в крае, поэтому правительственные круги пытались изучить основы обычно-правовой системы в крае и использовать ее в своих интересах. Когда Оренбургская администрация поставила вопрос о преемнике Нуралы хана, ссылаясь на нормы обычного права казахов о наследовании, и предложила «по обычаям киргизским после смерти Нуралы следует быть ханом одному из братьев его, а не сыновей», Министерство иностранных дел категорически отвергло это предложение, ссылаясь на то, что «правило наследства в частной жизни не должно быть применяемым к преемничеству ханского достоинства, ибо оное всегда переходило от одного лица к другому не иначе, как по избранию народа» [5, с. 246].
Во второй половине XIX в. в печати появляются публикации о казахах и других народностях, населявших Центральную Азию. На одну из них хотелось бы обратить особое внимание. Автором статьи, названной «Из Зауральской степи» и разделенной на несколько частей, являлся мифический Султан Мендали Пиралиев. Письма этого автора «возбудили живой интерес в людях, знакомых с Оренбургским краем» [1, с. 199]. Он вел повествование от первого лица -казахского султана, который «живет зиму и лето в войлочной кибитке, а не в уютном доме» [10, с. 15]. Между тем автором этих публикаций являлся известный к тому времени ученый, востоковед, а с 1851 г. начальник Оренбургской пограничной экспедиции В.В. Григорьев. Работа в крае, непосредственная близость к кочевому быту, частые встречи с казахами и другими кочевыми народами позволили ему от лица местного жителя напечатать свои наблюдения о стратегическим важном для России регионе. Наряду с общими проблемами русско-казахских отношений, он обращал внимание читателей на особенности казахского общества. В частности, он писал, что у казахов «Ханы были не наследственные, а избирательные, и повиноваться хану своего выбора Кайсаки считали себя обязанными только до тех пор, пока он им нравился» [11, с. 13]. Выборность
хана ставила последнего в очень сложное положение. По мнению ученого, в степи положение хана зависело от настроения и пожелания реальных правителей улусов - аксакалов, биев и батыров.
О выборности ханов народом в казахской степи писал и исследователь Л. Мейер. Во второй половине XIX в. Россия, усиливая свое присутствие в крае и продвигаясь еще дальше в юго-восточном направлении, пыталась проанализировать причины шаткости своего положения на казахской территории в XVIII в. Предпринимались попытки обобщения имеющегося материала, на основании которого предлагались способы и пути управления во вновь завоеванных землях. Одну из причин сложных взаимоотношений оренбургской администрации с верхушкой казахского общества Л. Мейер видел в нарушении вековых традиций выбора хана народным собранием. По его мнению, Россия пошла «...прямо против коренного начала киргизской свободы, стесняя выбор Хана и в тоже время делая этого Хана как будто бы не совсем зависимым от нас, потому что его право основывалось не на нашей воле, а на первородстве» [7, с. 8]. Такая двойственная политика: с одной стороны, назначения угодных ханов, с другой - видимость свободных выборов бийско-старшинской группой, делала присутствие России в регионе нестабильным, считал ученый.
Таким образом, можно сделать некоторые выводы. Отдельные дореволюционные российские авторы считали, что, во-первых, выборы хана носили неформальный характер. Этот выборный акт имел серьезный политический смысл, так как в нем проявлялись не только желание и поддержка выборщиков данной кандидатуры, но и в целом поддержка того курса, который проводился избранным. Поднятие хана на белой кошме символизировало не только его признание родовой знатью, но, самое главное, поддержку его теми лицами, от повелений которых зависело поведение всех кочевых общин. Кстати, неформальность выборов хана отражает и пример из истории, когда в результате успешных казахско-джунгарских войн в конце 20-х гг. XVIII в. на всеказахском съезде родовой знати реальные шансы на избрание имел Абулхаир-хан, руководивший военным ополчением. Ведь, как указывалось выше, одним из критериев выбора хана были его полководческие способности. Однако съезд биев, старшин решил иначе, Абулхаир не стал ханом.
Во-вторых, отношение к хану со стороны биев и старшин зависело от многих его качеств, в первую очередь, от его полководческого и военного дара. Кочевые племена на казахской земле издавна занимались кочевым и полукочевым хозяйством, главным принципом которого является его экстенсивность. Богатство кочевника напрямую зависело от количества поголовья скота, которое, в свою очередь, находилось в зависимости от площади пастбищ. Поэтому
одной из главных задач предводителя-хана являлось увеличение территории Авторитет хана со стороны родовых лидеров был гарантом его власти (выделено мной - Ж. М.).
В-третьих, институт выбора хана уходит своими корнями в прошлое казахского народа. Понимая это, а также учитывая значение и роль его в жизни казахов, чиновники царского правительства при исследовании казахского общества, особенно первой половине XVIII в., пытались понять механизм его функционирования, а самое главное -уяснить потребность в нем со стороны России. Демократический способ выборности у казахов ставил правительство России в сложное положение, так как вынуждал считаться с мнением большинства. Поэтому его желанием было искоренение этого института, точнее, изменение его в угоду целям и задач империи.
Список литературы
1. Веселовский Н.И. Василий Васильевич Григорьев по его письмам и трудам. 1816-1881. - СПб., 1887.
2. Донесение М. Тевкелева в Коллегию иностранных дел 5 января 1732 г. // Красный архив. - 1936. - № 5(78).
3. Журнал Тевкелева. 1732-1733 гг. // Красный архив. - 1938. - № 2 (87).
4. История Казахстана в русских источниках XVI-XX веков. - Т. 5. - А., 2007.
5. Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих или киргиз-кайсацких орд и степей. Ч. 2. - СПб., 1832.
6. Материалы по истории Казахской ССР. - М., Л., 1940. - Т. 2.
7. Мейер Л. Материалы для географии и статистики России. Киргизская степь Оренбургского ведомства: ист. оч. - СПб., 1865.
8. Рычков Н.П. Дневные записки путешествия капитана Николай Рычкова в киргиз-кайсацкой степи 1771 года. - СПб., 1772. - С. 24-25.
9. Савва Большой. Записки о приключениях в плену у киргиз-кайсаков в 1803 и 1804 годах // Сын Отечества. - 1822. - № 35.
10. Султан Мендали Пиралиев. Из Зауральской степи. (Письма к редактору «Дня») // День. - 1862. - № 28.
11. Султан Мендали Пиралиев. Из Зауральской степи. (Письма к редактору «Дня») // День. - 1862. - № 32.
