CC BY
68
4. Chari, V. Banking panics, information and rational expectations equilibrium / V. Chari, R. Jagannathan // J. of Finance. 1988. Vol. 43, № 3. P. 749-761.
5. Chari, V. Banking without deposit insurance or bank panics: Lessons from a model of the U.S. National Banking System / V. Chari // Federal Reserve Bank of Minneapolis Quarterly Review. 1989. Vol. 13. P. 3-19.
6. Hellwig, M. Liquidity provision, banking, and the allocation of interest rate risk / M. Hell-wig, M. Martin // European Economic Review. 1994. Vol. 38, № 3. P. 1363-1389.
7. Jacklin, C. Distinguishing panics and information-based bank rans: Welfare and Policy implications / C. Jacklin, S. Bhattacharya // J. of Political Economy. 1988. Vol. 96, № 3. P. 568592.
8. Kindleberger, C. Manias, Panics and Crashes: A History of Financial Crises / C. Kindle-berger. N. Y. : Basic Books, 1978. 365 p.
9. Postlewaite, A. Bank runs as an equilibrium phenomenon / A. Postlewaite, X. Vives // J. of Political Economy. 1987. Vol. 95, № 3. P. 485-491.
10. Mitchell, W Business Cycles and Their Cases / W Mitchell // J. of Political Economy. 1942. Vol. 50, № 4. P. 621-622.
11. Wallace, N. Another attempt to explain an illiquid banking system: The Diamond and Dybvig model with sequential service taken seriously / N. Wallace // Federal Reserve Bank of Minneapolis Quarterly Review. 1988. Vol. 12. P. 3-16.
12. Wallace, N. A banking model in which partial suspension is best / N. Wallace // Federal Reserve Bank of Minneapolis Quarterly Review. 1990. Vol. 14. P. 11-23.
И. В. Зуева
МЕСТО экономики конвенций в современной экономической науке
Исследуется одно из направлений французской институциональной традиции — экономика конвенций, зародившаяся в середине 1980-х гг. во Франции. Дается краткая характеристика как самому направлению, так и ряду концепций в его рамках. Определяются методологические и онтологические аспекты экономики конвенций, выясняется ее положение в экономической науке.
Ключевые слова: экономика конвенций, методы экономики конвенций, поступки индивида.
Изучение экономических явлений с помощью аналитического инструментария экономики конвенций представляет интерес для экономистов. Важно определить статус данного направления в экономике: является ли экономика конвенций методом, обогащающим ортодоксальную экономическую науку, или это уже теория, дающая возможность взглянуть на ряд экономических проблем в новом свете. Официальным рождением конвенционального направления считается конференция «Les outils de gestion du travail», посвященная рынку труда, проходившая в ноябре 1984 г. во Франции. Важной эмпирической предпосылкой стало исследование о том, как квалифицируется труд через применение правил, норм и конвенций. Результаты исследования продемонстрировали необходимость отнесения блага к определенному классу, прежде чем оно будет вовлечено
в рыночный обмен. Квалификации акторов и благ, таким образом, становятся ключевыми определениями конвенционального направления, так как именно они формируют основу для возникновения норм или конвенций [6. Р. 22].
Согласно Оливье Фавро, конвенциональное направление может быть определено как часть более широкой институциональной традиции, которая, в свою очередь, определяется двумя принципами: 1) микро- и макроэкономические закономерности могут быть каузально связаны с институциональными нормами; 2) система институциональных норм эндогенна к теоретической модели [5. Р. 16].
Конвенцию можно рассмотреть как попытку упорядочения экономического процесса таким образом, чтобы производство и обмен происходили в соответствии с ожиданиями, которые определены с достаточной достоверностью. Конвенции могут находиться в рутинах, вследствие чего акторы стремятся абстрагироваться от их первоначально гипотетического характера. Конвенции относятся к одновременному представлению трех измерений, каждое из которых имеет разный пространственно-временной масштаб и дублируется разными способами: правилами индивидуальных спонтанных действий, соглашениями между людьми и институтами в ситуации коллективного действия.
Формальное определение конвенции было предложено американским философом Дэвидом Льюисом [7. Р. 68]:
«Правила поведения членов общества, которые исполняют роль агентов в повторяющейся ситуации,— это конвенции тогда и только тогда, когда в обществе принято, что в любой ситуации среди членов общества выполняются следующие условия:
1) каждый член общества соблюдает правила;
2) каждый член общества ожидает, что остальные также соблюдают правила;
3) каждый член общества предпочитает соблюдать правила при условии, что другие будут их соблюдать, так как ситуация является координационной проблемой и однородная подчиненность правилам является координационным равновесием для данной ситуации».
Существует важное различие между подходом Льюиса и другими подходами в отношении использования понятия конвенции. Льюис убежден, что неопределенность по поводу действий других акторов исчезает с появлением информации о конвенциях между акторами. В конвенциональной теории считается, что конвенции не возникают автоматически. Ситуации по-разному определяются под влиянием условий, в которых они происходят. Конвенции — это предмет многих возможных источников изменения, от невозможности внешней проверки до переосмысления обстоятельств самими акторами. Роль конвенций заключается не в том, чтобы заставить неопределенность и неуверенность в отношении других акторов полностью исчезнуть, но в том, чтобы подчеркнуть наличие коллективно признаваемой компетенции.
Рамки методологического индивидуализма, в которых некоторые воспринимают экономику конвенций, невыгодны для анализа коллективных объектов, на которые распространяются политические решения. Следовательно, необходимо понять причины, по которым экономику конвенций приписывают методологическому индивидуализму. Данный подход, согласно Оливье Фавро, называется прагматическим проектом экономики конвенций [5. Р. 529]. Он переводит экономику конвенций на уровень теории, в смысле современной экономической теории, или интеллектуальной конструкции, основанной на индивидуальном поведении агентов, действующих независимо друг от друга. Прагматическому проекту противопоставлен проект радикальный, согласно которому экономика конвенций не является теорией, а определяется лишь как метод, появившийся
в работах первых конвенционалистов. В данной интерпретации экономика конвенций фокусируется на анализе множества способов координации и на обоснованиях, предпринимаемых акторами в отношении своих действий. В отличие от прагматического проекта данный метод не ориентирован на индивида. Согласно ему люди — это не изолированные индивиды, но, напротив, находятся внутри коллективных объектов, именуемых институтами, ситуациями или механизмами. Многие исследователи, в частности Жиль Раво [9. Р. 25], полагают, что как метод экономика конвенций более предпочтительна, нежели как теория.
Одна из целей экономики конвенций состоит в том, чтобы понять феномен координации. В качестве критики она показывает, что в рамках только рыночной координации невозможно принять во внимание все аспекты функционирования экономики. Основатели школы предлагают гипотезу, согласно которой соглашение между индивидами, даже ограниченное контрактами рыночного обмена, невозможно без учета общих рамок и учредительных конвенций. Другими словами, коллективные инструменты, называемые здесь общими рамками и учредительными конвенциями, заранее формируют условия для действий индивидуальных. Эта предпосылка ограничивает действия индивидов, поскольку конвенции определяются как вынужденные рамки действия. В основе конвенционального направления лежат два предположения. Первое берет свое начало во внутренней критике неоклассической экономической теории и неоинституциональ-ной экономики, фокусируясь на проблеме слишком ограниченного применения методологического индивидуализма. Неоклассическая и неоинституциональная теория исходят из того, что акторы преследуют свои интересы, тогда как конвенциональное направление выдвигает предположение, что большое влияние на акторов оказывают нормы [11. Р. 305]. Отметим, что представители нового французского институционализма предлагают оригинальную концепцию норм: нормы перестают играть роль внешних ограничений рациональной деятельности, люди с их помощью координируют свою деятельность и в полной мере удовлетворяют свои потребности. Второе предположение указывает на необходимость активного взаимодействия между экономической наукой и другими социальными науками. Таким образом, возникает методологический холизм, который для целей данной статьи определим как попытки акторов выяснить юридические, социальные и экономические механизмы, которые определяют рамки индивидуальных действий.
Заметим, что данное определение носит строго методологический характер, в частности мы не говорим о способности (или неспособности) индивидов менять, подвергать критике, разрушать механизмы (институты), в которых они существуют. Определение требует уточнения лишь потому, что авторы, являющиеся сторонниками конвенционального направления, придерживаются в своих изысканиях методологического индивидуализма, в свою очередь последний соответствует краткой формуле, согласно которой «отдельный индивид не имеет ценности». Анализируя данное определение, можно отметить его парадоксальность. Прежде всего потому, что речь здесь идет не о методе, а об утверждении реальности мира. Другими словами, индивидуализм, о котором здесь ведется речь, не методологический, а онтологический. Согласно Р. Будону [1. Р. 45], методологический индивидуализм — это метод, который состоит в выявлении индивидуальных мотиваций и дальнейшем изучении явления как результата индивидуального поведения. В данном случае методологический индивидуализм поддерживает теорию структурализма, согласно которой индивид не является свободным: в своем поведении и выборе он стремится выделять уже знакомые структуры.
Влияние структурализма на идеи французских конвенционалистов в 1970-е гг. предопределило последующий анализ экономики конвенций в рамках методологического индивидуализма. Экономисты отказались от неортодоксальных взглядов. Но не только идеологические убеждения двигали ими. По мнению Лорана Тевено, это был скорее стратегический выбор, совершенный теми, кто извлек урок из «векового опыта», демонстрирующего, что все попытки трансформации экономической науки за счет тотального отрицания доминирующей ортодоксальной теории обернулись неудачей [5. Р. 512]. Этот выбор можно понять, если вспомнить интеллектуальный и политический контекст 1980-х гг., период быстрой дискредитации экономической теории и критической социологии. Кроме того, он возвращает нас к необходимой характеристике любого экономического поля: организация вокруг определенного языка. Оливье Фавро показал, что выбор в пользу языка противника, осуществленный Кейнсом, стал для него способом проникнуть в цитадель ортодоксальной теории [4. Р 54].
По мнению О. Фавро [4. Р. 29], одно из преимуществ термина «конвенция» состоит в его способности становиться между индивидом и институтами. Следовательно, для конвенционалистов конвенция должна пониматься и как результат индивидуального действия, и как рамки, ограничивающие предмет [2. Р. 39]. Это определение a priori оставляет открытым выбор между методологическим индивидуализмом и холизмом. Такой выбор метода совпадает с выбором объекта либо берется как точка отсчета вымышленной ситуации, в которой рассматриваются лишь индивиды, и речь идет тогда о появлении коллективных объектов, либо как начальная ситуация существования коллективных объектов, и поведение индивидов наблюдается в рамках этих объектов. Второй метод представляется более приемлемым для изучения современных явлений, вследствие чего сложно найти эмпирические работы экономистов в области конвенционального направления, которые представляют конвенции результатом индивидуального действия.
Действительно, объекты, которые изучают конвенционалисты, являются коллективными. По мнению Франсуа Эмар-Дювернэ, факт причастности к организации дает индивиду статус, которого лишен анонимный индивид [3. Р 279]. Таким образом, для Салэ и Фавро акторы существуют в возможных мирах, которые формируют «общие рамки», в которых индивиды ведут свою деятельность. Как подчеркивают Салэ и Сторпер [10. Р. 85], общие рамки — это условие возможности индивидуального действия, именно потому, что они позволяют стабилизировать ожидания индивида в отношении других акторов. Такое определение индивидуального поведения в отношении институтов показано в некоторых работах Андрэ Орлеана, именно он демонстрирует, что индивидуальное поведение биржевого игрока определено институтом, в котором тот находится, т. е. биржей. Орлеан показывает, как актор, руководствующийся стратегией, называемой «фундаментальной», вынужден строить спекулятивные отношения в соответствии с функционированием финансовых рынков. Таким образом, для него биржевая игра — это рациональная реакция на принуждение, которое формируют финансовые рынки [8. Р 77].
Многие авторы, отдавая должное описательному характеру направления, полагают, что в качестве метода экономика конвенций более успешна. В данной интерпретации предполагается, что индивиды всегда и везде погружены в институты. Этот метод ведет исследователей к определению рамок или механизмов — юридических, технических, институциональных, статистических и даже языковых, которые структурируют действия людей. Именно в таких механизмах изучаются поступки индивида. До настоящего дня этот метод был принципиально институциональным. Развитие экономики конвенций именно в качестве метода желательно.
Список литературы
1. Boudon, R. Individualisme et holisme dans les sciences sociales / R. Boudon // Birn-baum P., Leca J. (dirs.) Sur l'individualisme. Paris : Presses de la FNSP, 1986. P. 45-59.
2. Dupuy, J.-P Introduction aux sciences sociales: logique des phenomenes collectifs / J.-P. Dupuy. Paris : Ellipses, 1992.
3. Eymard-Duvernay, F. LEconomie des conventions a-t-elle une theorie politique / F. Eymard-Duvernay // Batifoulier P. 2001. P. 279-297.
4. Favereau, O. L'incertain dans la 'revolution keynesienne: l'hypothese Wittgenstein / O. Favereau // Economie et societes. 1985. T XIX, № 3. P. 29-72.
5. Favereau, O. Convention et regulation / O. Favereau // Boyer R., Saillard Y. (dirs.) Theorie de la regulation: l'etat des savoirs. Paris : La Decouverte, 2002.
6. Jagd, S. French Economics of Convention and Economic Sociology. Paper presented at the International Conference «Economic Sociology: Problems and Prospects». University of Crete, Greece, 2004 // Экон. социология (Электрон. журн.). 2004. Т. 5, № 4. Режим доступа: www.ecsoc.msses.ru
7. Lewis, D. K. Convention: A Philosophical Study / D. K. Lewis. Cambridge, Mass. : Harvard University Press, 1969.
8. Orlean, A. Le pouvoir de la finance / A. Orlean. Paris : Odile Jacob, 1999.
9. Raveaud, G. Causalite, holisme methodologique et modelisation 'critique' en economie / G. Raveaud // Document de travail IDHE-Cachan. 2004. № 04-01.
10. Salais, R. Les mondes de production. Enquete sur l'identite economique de la France / R. Salais, M. Storper. Paris : EHESS, 1993.
11. Wilkinson, J. A New Paradigm for Economic Analysis? / J. Wilkinson // Economy and Society. 1997. Vol. 26. P. 305-339.
М. Б. Лукманова
методологические подходы к проблеме оценки результатов трансформации собственности НА ОСНОВЕ сравнительных ИССЛЕДОВАНИй
Предлагается методика оценки результатов приватизации, позволяющая проводить их анализ в постсоциалистических странах на основе системы критериев, составляющих экономический, социальный и институциональный эффекты приватизации. Предложенный подход позволяет проводить межстрановые сравнения результатов приватизации, что важно для их объективной оценки.
Ключевые слова: трансформация собственности, межстрановые сравнения, приватизация, эффект приватизации.
Прошедшая радикальная трансформация собственности в виде приватизации в постсоветских странах, не имеющая аналогов в мире по своим масштабам и темпам проведения, вызвала естественное стремление ученых проанализировать и оценить ее результаты. Проблема успеха процессов приватизации 1990-х гг. является объектом широких исследований и острых дискуссий.
Так, в научных изысканиях российских и ряда зарубежных ученых превалирует негативная общая оценка результатов трансформации собственности в России. Одни
