CC BY
45
Ульрих Герберт
Месть, нехватка времени, давление обстоятельств: немецкий вермахт во Франции и на Украине
Задачами этой работы являются, во-первых, показать связь между протестом немецкой военной администрации в Париже против расстрелов французских заложников и приведением в исполнение «Окончательного решения еврейской проблемы» во Франции. Во-вторых, исследовать политические, военные и идеологические предпосылки, которые характеризовали действия вермахта в войне с Советским Союзом. Такие факторы, как увеличение продолжительности войны, военные неудачи, трудности со снабжением и угроза действенного сопротивления Советского Союза, были связаны с постоянно обновляемой верой немцев в то, что немецкие войска могли управлять этими угрозами только с помощью крайней жестокости и отказа от всех сдерживающих и замедляющих убеждений и отношений.
Методы управления немецких оккупационных властей во Франции всегда считались противоположностью немецкому режиму террора, установленному на оккупированных территориях Советского Союза, Польши или Югославии. По распространенному убеждению, немецкая оккупационная власть во Франции в целом была сдержанной, не нарушала международных прав и не противоречила своду правил и норм поведения солдат. Там же, где международные права нарушались, это якобы происходило по приказу вермахта и при конфликтах с самим Гитлером.
Насколько описанная картина соответствует действительности? При решении каких вопросов между Военной комендатурой во Франции и руководством Берлина возникали конфликты, а какие вопросы решались мирно? И какие мировоззренческие и ценностные системы сложились у немецких офицеров и служащих в Париже?
Завоеванная и оккупированная Франция не управлялась напрямую органами власти Германии, как это было в случае с оккупированной Польшей. Решающее значение при этом имели личные и финансовые причины. Франция подчинялась во время оккупации
очень лояльно настроенной немецкой военной администрации во главе с «военным комендантом во Франции», генералом, который действовал как губернатор. С октября 1940 года эту должность занимал генерал Отто фон Штюльпнагель - типичный представитель прусской военной касты, консервативный и корректный в узких рамках своего мировоззрения. В Париже около 200, а на всей оккупационной территории менее 1 000 немецких офицеров и военнослужащих руководили французскими органами правления и держали страну под контролем Германии1.
Для большинства офицеров и служащих „
военного управления, находившегося в па- g
рижской гостинице «Majestic», победа Герма- >
нии над Францией была чем-то вроде претво- I
рения в жизнь новейшей немецкой истории. |
Их политическое мировоззрение определя- £
лось уверенностью в социальной верховной g
власти военных, радикальном национализме |
и ориентации на авторитарную модель госу- f
дарства и общества. С точки зрения внешне- Ц
политической обстановки, в Европе домини- £
0J
ровала перспектива гегемонии и потребность i в реванше за поражение Германии в Первой S мировой войне. Восстановление немецкой g военной власти после 1933 года и, прежде £ всего, быстрые немецкие победы после 1939 « года прочно связали офицеров и служащих Ц военного управления с Гитлером. Но в то же Э время они находились на покровительствен- I ной дистанции от «партийных людей». g В первый период немецкой оккупации | Франции сформировался ряд конфликтных g вопросов, в которых отличающиеся или противоречащие друг другу взгляды Гитлера S противостояли взглядам парижской военной ^ администрации. Один из таких вопросов касался расстрела заложников. ^ С началом войны Германии с СССР в 1941 ^ году во Франции также началось активное 1И вооруженное сопротивление немцам, кото- ^ рое выразилось в покушениях и попытках i взрывов. Поначалу военное управление во i Франции реагировало на это интенсифика- ¡3
цией охраны, выслеживанием групп сопротивления и их ликвидацией. 4 августа 1941 года было вынесено постановление о смертной казни участников «коммунистических козней». Французской полиции было поручено провести череду арестов, в ходе которой были задержаны и отправлены в лагерь Дранси более 4 тыс. человек.
Разумеется, подразделения вермахта прибегали к более суровым мерам. Однако был риск, что до сих пор спокойное сотрудничество с французским управлением и населением окажется под угрозой. Военное управление неоднократно подчеркивало, что хотело бы по возможности избежать повторения во Франции «польского сценария». Тем не менее, 21 августа 1941 года впервые было решено объявить заложниками всех французов, арестованных немецким административным аппаратом в оккупированной Франции. Поскольку 3 сентября произошло еще одно покушение, военный главнокомандующий велел „ расстрелять трех коммунистов, находящихся | под арестом в качестве заложников2. > К делу подключились также Кайтель и I Гитлер. Военному коменданту сообщили, | что Гитлер счел реакцию парижской военной администрации на покушения недостаточ-§ ной: при следующем покушении на убийство | какого-либо немца должны были быть рас-§■ стреляны как минимум 100 заложников. Без Ц таких суровых мер нельзя быть господином3. £ И через несколько дней Кайтель постановил: Ц «Политические отношения между Германией £ и завоеванной страной при установлении ок-£ купационной власти невозможны»4. Это пос-£ тановление указывало на суть расхождений « во мнениях. В основе действий немецких ок-| купационных властей в каждой завоеванной Э стране лежали политические отношения с I этими государствами. Под этим понималась собственная политико-культурная оценка | этих стран и определение степени контроля | военными властями оккупированной территории. Что в Сербии и России в это время | было общепринятым, во Франции вызывало ■г протест. Сам Штюльпнагель и его соратники подвергли критике распоряжения Гитлера, ^ которые могли перевести французов в лагерь ^ противников.
¡И Но поскольку 20 октября последовали ^ новые политические убийства, главнокоман-х дующий под сильным давлением штаб-квар-£ тиры фюрера объявил о расстреле по 100 !3 заложников за каждое покушение. 22 и 24
октября были казнены 98 заложников - мера, вызвавшая ужас как у населения Франции, так и за границей.5
В ответ на это в военном управлении в Париже стали искать пути, как реагировать на дальнейшие требования крайних карательных мер, не расстреливая первых попавшихся французских заложников. Предложения затронули совершенно иную сферу политики: действия антиеврейского военного управления во Франции. При этом следует сделать несколько замечаний: «еврейской политикой» во Франции до лета 1942 года занимались не уполномоченные СС и охранная полиция, как в оккупированных странах на востоке, а штаб управления Военной комендатуры.6 Уже в августе 1940 года, когда ни немецкая охранная полиция в Париже, ни охранная центральная служба Рейха не предприняли каких-либо мер в этом направлении, штаб управления решил придерживаться жестких принципов еврейской политики. «Военное управление не должно пассивно реагировать на еврейский вопрос... Более того, настало время создать в оккупированной Франции условия для достижения дальнейших целей немецкой политики в данной сфере. Эти цели несомненно заключаются в том, чтобы во всех областях жизни, включая экономику, полностью искоренить еврейское влияние»7. В соответствии с данным постановлением во Франции были в срочном порядке изданы указы об арестах, дискриминации и лишении прав евреев. Без ощутимого давления военное управление не отнеслось бы так серьезно к этому процессу.
Никто из ведущих офицеров парижской военной администрации не ощущал себя радикальным антисемитом в национал-социалистском смысле; враждебность к евреям не доминировала в их понимании мироустройства. Выраженного по-разному, но по большей части равнодушного традиционно-консервативного антисемитизма им оказалось достаточно. С одной стороны, большинство офицеров были безразличны к благополучию евреев во Франции, с другой - запланированные акции против евреев осуществлялись из убеждения, что евреи являются самыми большими противниками немецкой оккупации, так что здесь на переднем плане выступали «аспекты безопасности». И, наконец, утвержденные антиеврейские мероприятия проводились на «законных» основаниях, в то время как «незаконные эксцессы» сотрудников Военной
комендатуры якобы отклонялись. «Еврейский вопрос» для военных в Париже был скорее второстепенным театром военных действий, который в целом не вызывал интереса на фоне ожесточенной дискуссии Гитлера и Кайтеля относительно вопроса о расстреле заложников играл явно второстепенную роль.
Уже первый массовый арест после покушений 4 августа 1941 года, при котором в лагерь Дранси было отправлено более 4 тыс. человек, затронул, прежде всего, евреев. У большинства служащих в военной администрации не осталось сомнений в том, что существует связь между коммунизмом, политическими убийствами и евреями, тем более что среди тех, кто совершал покушения, арестованы были, в первую очередь, французы еврейского происхождения. После того как в конце октября 1941 года штаб-квартира фюрера отдала распоряжение о том, чтобы после каждого убийства немца расстреливалось 100 французов-заложников, штаб Военной комендатуры стал искать способы приведения в исполнение мер наказания и репрессий, с помощью которых можно было бы изучить их карательное и превентивное воздействие на совершивших покушение и при этом не затронуть невиновных и не подвергнуть опасности политику коллаборационизма. Офицеры штаба управления разработали план, который заключался в том, чтобы не расстреливать дальше французов, объявленных заложниками, а депортировать большее количество людей «на восток для принудительных работ»; за исключением коммунистов, прежде всего евреев, и в особенности иностранных евреев, которые иммигрировали во Францию после 1918 года и, по всей вероятности, ожидали от местного французского населения только солидарности8.
Когда 28 ноября было совершено очередное политическое убийство, жертвами которого стали три немецких солдата, военное управление впервые попыталось применить этот новый план. Вместо расстрела 300 французских заложников, как велел Гитлер, Штюльпнагель предложил ОКН экзекуцию «50 евреев и коммунистов», «наложение штрафа в размере 1 млрд франков на евреев из Парижа» и «интернирование и депортацию на восток евреев, замеченных в криминальных делах или выступивших против Германии». При этом речь шла о 1 000 человек9.
Всего через несколько дней последовали другие покушения со смертельным исходом.
После этого военное управление вместе с немецкими исполнительными властями провело акцию, в результате которой 12 декабря 1941 года 743 еврея мужского пола (большинство из которых являлись состоятельными людьми и французскими гражданами) были арестованы и отправлены в лагерь Ком-пьен, находившийся под немецким контролем. Из этого лагеря их должны были переправить «на восток». К ним были добавлены (до 1 000) еще 300 заключенных, главным образом евреев, из лагеря Дранси.10
Однако попытка Штюльпнагеля избежать организованного массового расстрела французских заложников с помощью депортации евреев «на восток» не удалась.11 Хотя Гитлер и Кайтель одобрили предложение Штюль-пнагеля относительно депортации 1 000 евреев, но не вместо расстрела заложников в соотношении 1 к 100, а в дополнение к этому. После этого Штюльпнагель был снят с должности Военного коменданта.12 Возмущение в его штабе управления действиями Гитлера по „ вопросу заложников было исключительным: | был поднят вопрос об офицерской чести, > дополненный размышлениями юридичес- I кого характера, моральными угрызениями | совести, политическими и мировоззренчес- £ кими соображениями о будущем Европы, § культурном и «расовом» положении францу- | зов, а также дальнейшем развитии немецко- | французских отношений. Из воспоминаний Ц участников известно, что приказ о массовых % расстрелах французских заложников сущес- Ц: твенно ухудшил отношение офицеров к ре- 5 жиму и подготовил путь, который привел, в £ конце концов, к участию или хотя бы одобре- £ нию многими офицерами в штабах Военной « комендатуры попытки восстания 20 июля. Ц Итак, очевидно, что с целью предотвра- Э тить и прекратить массовые расстрелы за- I ложников военное управление предложило | начать массовые депортации французских | евреев «на восток». Из этого предложения | развилась распространенная практика. 23 марта из лагеря Компьень отправился пер- Ц вый поток в Освенцим - он отметил начало ^ массовой депортации французских евреев в лагерь смерти на востоке. Политические ^ усилия парижского военного управления ^ прекратить расстрелы заложников, которые 1И в течение нескольких месяцев находились в ^ центре внимания немецких служб во Фран- ^ ции и французской общественности и кото- ¡Ц рым после войны всегда приписывали благо- Ь
родные мотивы, привели, таким образом, к «окончательному решению еврейского вопроса» во Франции.
Из описанного здесь конфликта можно сделать следующие три вывода:
1. Офицеры в штабах Военной комендатуры были готовы вступить в конфликт с режимным командованием и самим Гитлером, когда приказы из Берлина затронули области, оскорбившие их самосознание и солдатскую честь и одновременно противоречившие их политическим представлениям о нужной форме оккупационного управления в Париже, как это произошло в случаях с массовым расстрелом французских заложников и возражениями против экспроприации французских произведений искусств немецким административным аппаратом.
2. Однако указанное отношение было, очевидно, не повсеместным. Потому что против соответствующих действий немецких учреждений в странах Восточной и Южной
„ Европы восставали, как мы увидим, вовсе не | военные; в некоторых случаях это были частая ные лица. При этом решающее значение име-I ет культурная оценка Франции и французов, | а также связанная с этим позиция, которая заключается в ином, более гуманном, отно-§ шении к культурным и цивилизованным на-| циям, считающимся равными, по сравнению §■ с менее развитыми.
Ц 3. В противоположность этому в отно-£ шении к действиям против евреев, а также к Ц мерам против коммунистов между берлин-£ ским руководством и парижским военным £ управлением не возникало никаких корен-£ ных разногласий. Более того, здесь военные « вели себя особенно инициативно и форсиро-| ванно. Коммунисты считались врагами Гер-Э мании и агентами Советского Союза и из-за I этого подвергались преследованиям. | Еврейская политика базировалась на ярко | выраженном, однако скорее традиционном | антисемитизме. Евреев не любили и считали менее развитым народом с точки зрения куль-| туры и цивилизации. Однако одного антисе-■г митизма офицеров управления было недостаточно для объединения еврейского вопроса и ^ вопроса о заложниках и депортации. Решаю-^ щим стало огромное давление, под которое ¡и попал штаб управления в своем стремлении ^ сохранить спокойную оккупационную по-ж литику коллаборационизма, несмотря на по-£ литические убийства. Можно было пойти на !3 уступки, чтобы отстоять главное. Обращение
с французскими евреями как раз и было таким второстепенным вопросом в глазах протагонистов: надо было непременно проявить «твердость», лучше всего к какой-либо группе, которую не любили, которая не относилась к французам, которая была уже дискриминирована и не имела защитников и которую и так подозревали в интригах и покушениях, а также считали, что она является ядром антигерманской оппозиции. Этот последний аспект, несомненно, был главным, он стал определяющим и якобы обосновывал разумное, рациональное и идеологически верное решение о депортации евреев из страны.
Касательно судьбы евреев на Востоке, то не позднее чем с декабря 1941 года в военном управлении не возникало иллюзий относительно судьбы евреев «на востоке». Через одного из офицеров, откомандированного с восточного фронта в Париж, руководитель отделения юстиции Бэльц уже в начале октября 1941 года получил точную информацию о массовых убийствах в лагере Бабий Яр и позаботился о том, чтобы об этом стало известно всем и как можно быстрее. Служащий военного управления Вальтер Баргатс-кий написал в своих мемуарах: «Тогда же все стало известно и в "Majestic" также все было известно»13.
Перед началом войны с Россией по армиям распространились приказы, предусматривавшие совсем другие, более жесткие меры обращения с гражданским населением14. Посредством судебных постановлений, распоряжений комиссара и «директив относительно образа действий войск в России» было приказано сразу же расстреливать так называемых партизан, политических комиссаров Красной Армии, гражданских комиссаров и «вражеских гражданских лиц», которые выступали против вермахта. Кроме того, в директивах относительно образа действий войск содержалось требование о «полном устранении активного или пассивного сопротивления», особенно это касалось «большевистских подстрекателей, партизан, саботажников, евреев».15
В любом случае быстро выяснилось, что война с Советским Союзом была не такой, какую ожидали немецкие и другие военные специалисты, не «блицкригом». Военное сопротивление немцам было основательным, а наиболее неожиданными стали проблемы со снабжением и питанием. Наряду с этим с самого начала войны с Советским Союзом немцам не хватало времени. Следовало рас-
считывать, по крайней мере, что война будет длиться до зимы. Это не только нарушило стратегические планы немецкого управления, но и быстро отрицательно сказалось на ресурсах Рейха, а также вызвало изменения в характере войны на истощение, к перспективе успеха в которой скептически относилось даже управление вермахта. По мере того как ухудшалось военное положение осенью 1941 года и становилась очевидной нехватка сил, ресурсов и времени, от солдат требовали все большей беспощадности, а также мгновенного и жесткого подавления любого сопротивления, особенно гражданского. Тактичное отношение к местному населению - в случаях, касавшихся снабжения, - что еще можно было наблюдать во Франции, не должно было иметь места в Советском Союзе. Решающей была необходимость закончить войну как можно скорее. То, что это приведет к голоду населения Советского Союза с возможными миллионами жертв, уже до начала войны было просчитано и полностью одобрено16.
При этом быстро выяснилось, что у большинства немецких офицеров было мало культурных границ или иных сдерживающих факторов по отношению к населению Советского Союза (в отличие от французов) и еще меньше - по отношению к евреям. Идеологически подкрепленное представление о единстве еврейства и большевизма, которое было широко распространено в Мюнхенской Советской Республике в кругах немецких националистов, стало здесь более актуальным и радикальным. Этому способствовало среди прочего то обстоятельство, что нееврейская часть населения, прежде всего в Прибалтике и на Украине, в рамках передаваемого из поколения в поколение антисемитизма, усматривала в евреях подстрекателей большевизма. Если речь шла о поиске виновных в политических убийствах и саботажах против немецких оккупационных войск, опять-таки на передний план выступали евреи. Таким образом, местное население пыталось отклонить гнев немцев от своего народа.
Чтобы ускорить наступление, немецким военным было приказано не штурмовать такие крупные города, как Ленинград, Москва и Киев, а окружать их и брать измором. Перед началом войны было решено не отправлять урожай плодородных южных регионов Советского Союза для снабжения больших городов на севере, а отдать его в пользование немецким войскам или переслать в Рейх. Та-
ким образом, это снимало с немецких войск заботу о местном населении. Эти предписания вызвали одобрение у командования армии, однако не только не улучшили снабжение войск, но способствовали кровопролитным и длительным уличным боям, а также ускорили наступление.17
Например, в Киеве, столице Украины, командование 6-ой армии во главе с генерал-фельдмаршалом Райхенау не стало исполнять приказ окружить город и полностью разрушить его с помощью зажигательных бомб. Основной причиной этого явилось то, что Красная Армия покинула город как раз перед подходом к нему немецких войск. Также не предвиделось кровопролитных боев. К тому же командование не хотело потерять очень нужный городской мост через реку при продвижении всего южного фронта. 19 сентября 1941 года первые немецкие войсковые подразделения захватили часть Киева. После захвата города возникли существенные проблемы со снабжением населения, по- „ этому вермахту пришлось сначала делиться | с сотнями человек собственными запасами, >
га
пока в октябре от Баке, уполномоченного I
статс-секретаря министерства сельского хо- |
зяйства Германии, не пришло распоряже- £
ние о прекращении снабжения населения. §
В дальнейшем получать снабжение должны |
были только работавшие на немецкие пред- |
приятия украинцы, так как иначе не хватило Ц
бы запасов для обеспечения немецких войск. %
С точки зрения генералов, взятие Киева было Ц:
ошибкой. А блокаду Ленинграда, жертвами 5
которой пали почти миллион человек, гене- £
ралы, настроенные ранее скептически, на- £
против, считали целесообразным методом. «
В Киеве к проблемам с обеспечением не- Ц
мецких войск прибавились еще и проблемы Э
увеличившихся потерь. Перед отступлени- I
ем Красная Армия заминировала большую |
часть города, в том числе оставила бомбы |
замедленного действия. 24 сентября 1941 | года произошли первые крупные взрывы,
которые продолжались в течение следующих а
нескольких дней. К тому же в городе полы- ^ хали пожары, и были убиты сотни немецких
солдат. Офицеры 6-ой армии также обязаны ^
были предпринимать ответные меры в Кие- ^
ве, однако здесь наблюдались совсем другие 1И
масштабы по сравнению с Францией. ^
Уже при наступлении, в предшествовав- ^
шие несколько недель, 6-ая армия провела ¡Ц
карательные акции. После покушений ко- Ь
мандование армии велело расстрелять виновников. Если виновников не могли найти, то проводили коллективные наказания. Они могли заключаться в расстрелах местных евреев или русских, сжигании еврейских или русских домов.18 При этом постепенно складывалось разделение труда между войсковыми частями 6-ой армии и сопровождавшей их айнзацгруппой 4а, которое было сформировано из подразделений полицейских и СС. Изобличенные партизаны или саботажники расстреливались самими подразделениями вермахта. При коллективных мерах наказания подразделения вермахта передавали задания исполнителям из айнзацгруппы. Непосредственно подразделениям вермахта оставались особо важные задания. Добровольное участие солдат вермахта в смертных казнях, которые были поручены специальному командованию и о которых извещались солдаты, было запрещено с целью предотвращения «одичания войск». „ Уже с июля и августа 1941 года при таких | коллективных наказаниях расстреливались > прежде всего евреи, а максимум в августе осо-I бое командование начало уничтожать еврей-| ское население целых районов. На это указывало АОК 6 от 10 августа 1941 года; речь шла § о «смертных казнях как необходимых мерах | против преступных, большевистских, глав-§■ ным образом еврейских элементов».19 Ц В скором времени стала укореняться £ практика убийств женщин и детей. В Белой Ц Церкви, расположенной западнее Киева, в £ середине августа гарнизонная комендатура £ отклонила регистрацию местных евреев20. £ Первые еврейские семьи, прибывшие для ре-« гистрации, были разделены: взрослых тайная | военная полиция передала особому командо-Э ванию, которое их вскоре расстреляло, а око-I ло 90 детей были заперты в школьном здании. | В следующие несколько дней были найдены | и расстреляны остальные евреи из местных | насленных пунктов. О детях в школе, по-видимому, забыли; во всяком случае, некото-| рые солдаты слышали их жалобные стоны ■г и обратили на это внимание подполковника Гроскурта из 295-й пехотной дивизии, кото-^ рая как раз там разместилась. Гроскурт на-^ шел в здании детей в возрасте от нескольких ¡Ш месяцев до 7 лет, которые в течение многих ^ дней находились там без еды и воды и были ж брошены на произвол судьбы. Вызванный £ офицер СС особого командования объяснил, !3 что по согласованию с полевым комендантом
дети должны быть расстреляны, как и их родители, однако до них пока не дошли руки. Гроскурт велел отсрочить расстрел и потребовал решения вышестоящих инстанций. После этого детям дали еду и питье. Вечером этот случай обсуждался в штабе 6-ой армии. Полевой комендант счел, что «еврейских женщин и детей срочно надо уничтожить... все равно, каким образом». Генерал-фельдмаршал фон Рейхенау наконец решил, «что если акция уже началась, она, естественно, должна быть продолжена». Это произошло следующим утром.
Населению крупных городов больше не помогали с продовольствием. Также отменили массовые смертные казни за политические убийства немецких военных или сопротивление. С этого времени казнили всех евреев конкретной местности, в том числе дети (как уже было в Белой Церкви).
Однако это «рационализаторское» решение уже давно не решало проблем, возникавших в действительности. Синдром, возникший в результате нехватки времени, стратегических неудач, проблем со снабжением, пренебрежительного отношения к населению, антисемитизма и возрастающего сопротивления, в течение нескольких недель стремительно развился в радикализацию.
Вернемся обратно в Киев. После ужасных взрывов и смерти предположительно более десяти немецких солдат должно было последовать соответствующее наказание. Готовые к коллаборационизму части украинского населения нашли виновных во взрывах евреев. Так же это происходило в других подобных случаях. 27 сентября, спустя три дня после первого покушения, генерал Обстфельдер, командовавший 29-м армейским корпусом, провел совещание с комендантом города генерал-майором Эберхардом и другими офицерами. Вскоре после этого офицеры 29-го армейского корпуса и подчиненных дивизий, державших оборону, вместе с представителями особого командования, тайной военной полиции и других институтов разработали меры по захвату. В донесении особого командования значилось: «Предусмотрена смертная казнь как минимум 50 000 евреев. Вермахт приветствует данные меры и настаивает на радикальных действиях»21.
После этого решения 6-ой армией были расклеены 2 тыс. объявлений с требованием собраться всем евреям утром 29 сентября на одной из площадей города. «С собой
надо взять: документы, деньги, ценные вещи, а также теплую одежду, белье и т.д.» - хитрость, которой ответственные за это позже особенно гордились, так как они до последнего скрывали от евреев их судьбу. Всего 29 и 30 сентября явились более 33 тыс. человек. Из рассказов выживших мы смогли узнать следующее:
«Многие думали, им предстоит переселение в провинциальные города... Семьи испекли хлеб для путешествия, сшили рюкзаки, взяли в аренду повозки и тележки. Поддерживая друг друга, пожилые мужчины и женщины шли вперед. Массы людей двигались непрерывной цепью по Львовской улице, в то время как на тротуарах стояли патрули. Город безмолвствовал. Львовская улица переходит в улицу Мельника, затем начинается нежилая местность с голыми холмами, крутыми покатыми ущельями - Бабий Яр. Под чистым небом стояли письменные столы. Из толпы людей выделяли по тридцать-со-рок человек и под охраной вели на "регистрацию". У них сразу же отнимали документы и ценные вещи. Затем немцы заставили людей, всех, без исключения. полностью раздеться. Одежда была собрана и аккуратно сложена. У раздетых людей снимали кольца с пальцев. Потом палачи расставляли обреченных на смерть группами на краю глубокой пропасти и расстреливали их сзади. Тела сбрасывали вниз с обрыва. Маленьких детей сталкивали в ущелье еще живыми»22.
По подсчетам особого командования, 29 и 30 сентября 1941 года таким образом были убиты 33 771 еврей. После окончания «акции» новое подразделение вермахта взорвало края ущелья с массовым захоронением, так что трупы были погребены под завалами.
Весть о массовой казни распространилась очень быстро; вряд ли кто-то из населения или немецких солдат, расположившихся в Киеве, мог остаться в неведении относительно этой ужасной акции, учитывая ее открытость. Несколько дней спустя о Бабьем Яре, содрогаясь, уже говорили в офицерских казино в Париже23. И даже изолированный и притесненный еврейский профессор романистики Виктор Клемперер в Дрездене записал в своем дневнике в начале 1942 года заметку про слухи о массовых убийствах в Киеве.24
Было замечено: сами расстрелы проводились подразделениями полиции и войсками СС. Однако сначала вермахт принимал участие в этих акциях. Он согласовал эти мас-
совые расстрелы с особым командованием, расклеил плакаты и, наконец, велел взорвать края массового захоронения другому подразделению. Здесь наблюдается разделение труда, которое было введено в первые месяцы войны с Советским Союзом.
Путь 6-ой армии, который, в конце концов, закончился в Сталинграде, в период с лета по осень 1941 года характеризуется все растущей беспощадностью ввиду непредвиденных трудностей, жажды мести за политические убийства и акции сопротивления, которые за короткое время активизировались и в итоге привели к убийствам десятков тысяч евреев всех возрастов, а также к организации массовых голодных смертей, как в случаях с Ленинградом и миллионами советских военнопленных. Вермахт, который еще во Франции гордился своей честью и независимостью и докладывал Гитлеру даже о нарушениях военного свода правил и норм, сильно изменил режим функционирования здесь, в России. И это ни в коем случае не означало, что все „ офицеры ощущали себя национал-социалис- g тами. Частичные разногласия относительно > управления режимом в определенных облас- I тях, единогласие в других вопросах - все это | является признаком элиты в Третьем Рейхе. £ Мы знаем многочисленные примеры того, g что офицеры, различными путями форсиро- | вавшие меры по уничтожению, и некоторые f организаторы массовых убийств в оккупа- Ц ционных управлениях в Восточной Европе £ воспринимались совсем не как «национал- i социалисты». Так, например, они были не S согласны с церковной политикой правитель- g ства или презирали партию за ее плебейский £ образ действий. «
Когда речь заходит об «идеологических» Ц или мировоззренческих мотивах, имеется Э в виду вовсе не определенное минимальное I количество лозунгов из «Mein Kampf» или g «Народного наблюдателя»; скорее, здесь иг- | рают роль более распространенные убежде- | ния. Якобы в Первой мировой войне Германия была жертвой предательства - сговора S внутренних врагов и внешних противников; ^ евреи были национальным проявлением этого сговора; у немцев было право на реванш за ^ Первую мировую войну; Германия и немцы ^ были лучше других народов; война с Совет- 1И ским Союзом воспринималась, прежде всего, ^ как борьба цивилизации с варварством, и т.д. i Названные убеждения были присущи боль- i шинству немецких офицеров. Такие идеи ¡3
могли, естественно, обостряться в моменты опасности, неудач, притеснений, в то время как противоположные позиции, например, приверженность гуманистическим идеалам, христианское воспитание, представление о солдатской чести, юридические размышления, наоборот, притуплялись.
Процесс низведения на уровень варварства - одичания и растормаживания, который можно было наблюдать на многих театрах военных действий, сработал от обострившейся проблематики войны с Советским Союзом. Влияли нехватка времени, военные неудачи, проблематичное положение с обеспечением, угроза советского сопротивления - и вытекающее из этого новое убеждение, что можно стать господином только с помощью исключительной беспощадности, еще более жесткого наступления, отрицания всех сдерживающих и смягчающих убеждений и заученного отношения к этим угрозам.
Антисемитизм проявился в том, что го-„ нение, угнетение, убийства евреев обосновы-| вались в каждом конкретном случае опреде-> ленными рационалистическими целевыми I установками, а также в том, что протагонисты | считали убедительным следующее мнение: евреи - это переносчики большевизма, шпионы, § партизаны. Такие убеждения узаконивают об-| раз действий, когда за максимально короткий §■ срок полностью отказываешься от рациональ-Ц ного отношения, как мы могли убедиться на £ примере с детьми в Белой Церкви. Ц Рационалистские объяснения подобного £ рода можно обнаружить также в других кон-£ текстах: у евреев больше не было места для £ жизни, поэтому их количество надо было со-« кратить. Или: дальнейшее содержание нетру-| доспособных евреев угрожало обеспечению Э войск. Таким образом, геноцид связывался I с военными, полицейскими или полити-| ческими целями, касающимися населения, | здоровья и благосостояния. Опираясь на | патриотические мотивы, эти цели находили поддержку также у людей, которые, казалось, | стояли в стороне от национал-социалистов25. ■г Мнение, что среди офицеров немецкого вермахта в Советском Союзе якобы преоб-^ ладала банда фанатиков-убийц, вводило в за-^ блуждение. На самом деле, тот факт, что это ¡И заведомо было неправдой,наводил на раз-^ мышления, внушавшие опасения. ж Положение, в котором оказался вермахт, £ которое мы описали, было обосновано вой-!3 ной на западе: с одной стороны, она счита-
лась большой победой, с другой - показала, что многие из офицеров и солдат действовали исключительно в соответствии с традициями и законами войны. Расстрел заложников в ответ на политические убийста (как это аргументировалось во время войны и эти аргументы мы слышим до сих пор) был допустимым с точки зрения права военного времени, однако и внутри подразделений вермахта были попытки борьбы с чрезмерным использованием подобных репрессий. По распространенному мнению, депортация евреев проходила якобы без ведома или даже против воли вермахта СС и СД. Как мы уже убедились, это не соответствовало действительности.
Еще более проблематичным является перенос этого представления на действия вермахта на востоке, особенно в Советском Союзе. Больший масштаб репрессий объяснялся реакцией на гораздо более жестокое сопротивление Красной Армии. Между тем эти убеждения, по всей вероятности, не вызывали одобрения общества, а переместились в область представлений о правах победителей, правах радикальных. Но связанные с этим базовые предпосылки, как мне кажется, все еще актуальны, так как они соответствуют распространенному и неизбежному желанию немцев: не интегрировать структуру вермахта в массовые преступления режима национал-социалистов, а лишь рассматривать ее в качестве ответной меры - обычной практики для любой армии. В немецкой историографии сильна тенденция считать убийства евреев исключительно делом СС, а с немецких солдат снять ответственность за эти поступки, под предлогом того, что они об этом не знали или, по крайней мере, не хотели этого делать. Или же историки пытаются, как минимум, распределить ответственность за преступления и вину между несколькими сторонами, а преступления вермахта считать соответствующими преступлениям других армий, возможно, даже превышением власти, исключением. Эти стремления очень сильны и вполне естественны. Ведь если число нацистов можно свести к небольшой группе и называть их аутсайдерами и фанатиками, то вермахт при составе более чем в 15 млн солдат представлял практически всех немцев. А кто, идет ли речь о коллективе или об индивиде, может осознавать в течение длительного времени тот факт, что собственный отец или дед были непосредственно связаны с массовыми
убийствами? Данное обстоятельство вызывает потребность в другом прошлом, в таком, с которым было бы проще обращаться и жить. И если желание найти историю, которая стала бы основой для дальнейшей жизни, есть даже у родившихся через много лет после войны, то каким же большим оно должно было быть у немцев в первые десятилетия после войны?
Данное желание вышло на первый план при дискуссии о первой выставке,26 посвященной вермахту, которая чуть не сорвала и не разрушила «смягченную» картину истории. Но тогда спасительное решение все-таки не было найдено. На ней обнаружили семь фотографий с ошибками в легенде. Раз часть из экспонатов были подписаны неверно, то могли быть неправильными, преувеличенными или односторонними и целые суждения организаторов выставки.
Таким образом, первая выставка, по всей вероятности, усилила вышеописанные тенденции в историографии в результате своей полемической концепции. Но тут последовала вторая, новая выставка, которая не являлась «переработкой» первой. Она охватывала в объективном виде то, что исследовали в течение многих лет историки - как немецкие, так и иностранные.
Благодаря тому, что при создании выставки авторы не использовали популистские приемы, воздействие на зрителя, который осматривает выставку (или, скорее, перерабатывает её), наводило на еще более прискорбные выводы. Вермахт был составной частью национал-социалистической политики подавления и уничтожения. Да, не все солдаты были его непосредственными участниками. Точное число преступников нам неизвестно. И не все офицеры участвовали в преступной деятельности, хотя часто они высказывали не только несогласие, но и одобрение различных аспектов ее проявлений. Выставка показывает, что вермахт в войне на востоке был одним из решающих факторов, предпосылкой и носителем политики уничтожения; что блокада мирного населения и обращение с советскими военнопленными, приведшие к гибели миллионов людей, были частью стратегии и военной тактики, которая в ходе политики обогащения и сокращения численности населения дала начало убийству евреев, поскольку в вермахте было распространены представления о еврейском большевизме.
Уже в первых отзывах часто встречаются следующие упреки: новая выставка является
слишком сдержанной, в ней недостаточно смущающих моментов. Но ведь выставка не должна кричать - она представляет, указывает, озвучивает связи и предъявляет зрителю требования, которые через простое выражение ужаса заставляют глубоко задуматься.
Вопреки пропагандистским постулатам, никто не требует от немцев, чтобы они «посыпали голову пеплом» и чтобы они свое смущение и боль выставляли напоказ. Это также сложно представить ввиду того, что прошло уже много времени.
Только одно моральное требование к немцам в связи национал-социалистическим прошлым кажется мне законным и правильным как в раньше, так и сейчас: чтобы немцы владели точной информацией о том, что тогда произошло.
Во время, когда распространенное мнение о связи времени национал-социализма с политикой вступает в явное противоречие с очевидным незнанием, это требование имеет особое и актуальное значение. Что касается обсуждаемой выставки, то здесь я оцениваю ее положительную роль: мы понимаем, что мы остаемся виноватыми перед жертвами Парижа, Белой Церкви, Бабьего Яра, потому что мы точно знаем о преступлениях, совершенных по отношению к ним, о том, что к этому привело и кто нес ответственность за это. Но это также означает, что мы о них никогда не забудем.
Перевод с немецкого Ю. Петровой.
1 Cm. Ulrich H. Die deutsche Militärverwaltung in Paris und die Deportation der französischen Juden // Nationalsozialistische Vernichtungspolitik, 1939 bis 1945. Neue Forschungen und Kontroversen. Frankfurt am Main, 1998. S. 170-208; Biographische Studien über Radikalismus, Weltanschauung und Vernunft, 1903-1989. Bonn, 1997. S. 298 ff.; Meyer A. Die deutsche Besatzung in Frankreich 1940-1944: Widerstandsbekämpfung und Judenverfolgung. Darmstadt, 2000; Jäckel E. Frankreich in Hitlers Europa. Die deutsche Frankreichpolitik im Zweiten Weltkrieg. Stuttgart, 1966; Umbreit H. Der Militärbefehlshaber in Frankreich 1940-1944. Boppard, 1968; Der Kampf um die Vormachtstellung in Westeuropa // Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg, hrsg. v. Militärgeschichtlichen Forschungsamp. Stuttgart, 1979. Bd. 2. S. 235-327; Auf dem Weg zur Kontinentalherrschaft // Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg / Hrsg. v. Militärgeschichtlichen Forschungsamt. Stuttgart, 1988.
ig
от
ü ST -i
ч
Г
оГ
ü SP -i
Bd. 5. S. 3-334; Paxton R.O. Vichy France - Old Guard and New Order 1940-1945. N.Y., 1972; Steinberg L. Les Allemands en France, 1940-1944. Paris, 1980.
2 Bekanntmachung d. MBF v. 22.8.1941, Dok. PS-1588, IMT, Bd. 27, S. 365: "Das Geiselverfahren im Bereich des Militärbefehlshabers in Frankreich vom August 1941 bis Mai 1942", BA/MA, RW 35/524; und "Vorbeugungs- und Sühnemaßnahmen des Militärbefehlshabers in Frankreich zur Bekämpfung der Sabotage in Frankreich", o.D., BA/MA, RW 35/308, S. 41.
3 OKH (Wagner) an MBF, 7.9.1941, BA/MA, RW 35/543, 18.
4 Chef OKW, 16.9.1941, BA/MA, RW 35/543, 19 ff.
5 MBF an OKH, 24.10.1941, b. Hans Luther, Der französische Widerstand gegen die deutsche Besatzungsmacht und seine Bekämpfung, Tübingen 1957. S. 206f.
6 Cm. Außer den in Anm. 1 genannten Titeln Serge Klarsfeld, Vichy - Auschwitz. Die Zusammenarbeit der deutschen und französischen Behörden bei der "Endlösung der Judenfrage" in Frankreich, Nördlingen 1989. S. 20ff.; Raul ^ Die Vernichtung der europäischen Juden. Die Gesamtgeschichte des Holocaust. Berlin 1982. S. 641 -701; Juliane W. Frankreich und Belgien // Benz W. Die Dimension des Völkermords. Die Zahl der jüdischen Opfer des Nationalsozialismus. München 1991. S. 105 - 135; Klarsfeld S. Die Endlösung der Judenfrage: Studie über ihre Grundsätze im 3. Reich und in Frankreich während der Besatzung. Frankfurt am Main, 1979; Ders. Le commissariat general aux questions juives, 1941 - 1944, 3 Bde., Paris 1955 - 1960; Kasten, S. 95ff.; sowie "Ermittlungsvermerk der Zentralen Stelle der Landesjustizver-waltunden betr. Endlösung der Judenfrage in Frankreich" (Vorermittlung Best u.a.), ZStL, 1104 AR-Z, 1670/61, Bde. 4 u. 5.
7 Aktennotiz MBF, Storz, o.D. (letzte Augustwoche), gedr. in: Klarsfeld, Vichy, S. 358f.
8 Cm. Herbert U. Militärverwaltung; Meyer, Besatzung. S. 20ff.
9 MBF an OKH, 1.11.1941, in: Das Geiselverfahren (Anm. 2), S. 77.
10 Vm. Verw.stab (Bälz) v. 16.12.1941, in: ZStL, 104 ARZ 1670/61, Bd. 10, S. 34; Bekanntmachung d. MBF am 14.12.1941, b. Klarsfeld, Vichy, S. 34; Bekanntm. d. MBF v. 14.12.1941, zit. n. Die faschistische Okkupationspolitik in Frankreich (1940 - 1944). Berlin, 1990. S. 192.
11 MBF an OKH, 15.1.1942, BA/MA, RW 35/543, 51ff.; Luther, Widerstand, S. 211.
12 OKH an MBF, 3.2.1942, BA/MA, RW 35/543, 58; MBF an OKH, 15.2.1942, edb.
13 Bargatzky W. Hotel Majestic. Ein Deutsche rim besetzten Frankreich. Freiburg i. Br., 1987. S. 99.
14 Cm. Überblick bei R.-D. Müller u. Ueberschär G.-R. Hitlers Krieg im Osten 1941 - 1945. Ein Forschungsbericht, Darmstadt 2000.
15 Zum Gesamtkomplex der verbrecherischen Befehle vgl. eingehend Christian Gerlach, Kalkulierte Monde. Die deutsche Wirtschafts- und Vernichtungspolitik in Weißrußland 1941 bis 1944. Hamburg, 1999. S. 81ff.
16 Ebd., S. 44ff.; ders., Deutsche Wirtschaftsinteressen, Besatzungspolitik und der Mord an den Juden in Weißrußland, 1941 - 1943, in: Herbert, Vernichtungspolitik, S. 263 - 291; Christoph Dieckmann, Der Krieg und die Ermordung der litauischen Juden, ebd., S. 292 - 339.
17 См. Förster J. Wehrmacht, Krieg und Holocaust // Müller R.-D., Volkmann H.-E. (Hrsg.), Die Wehrmacht. Mythos und Realität. München, 1999 S. 948 - 963; Boll B., Safrian H. Auf dem Weg nach Stalingrad. Die 6. Armee 1941/42 // H. Heer u. K. Naumann (Hrsg.), Vernichtungskrieg. Verbrechen der Wehrmacht 1941 - 1944. Hamburg, 1995. S. 260 - 296; Pohl D. Die Einsatzgruppen in der besetzten Sowjetunion 1941/42. Die Tätig-keits- und Lageberichte des Chefs der Sicherheitspolizei und des SD. Berlin, 1997. S. 71 - 87; Arnold K.-J. Die Eroberung und Behandlung der Stadt Kiew durch die Wehrmacht im September 1941: Zur Radikalisierung der Besatzungspolitik // MGM 58 (1999). S. 23 - 66.
18 62. ID, KTB. Ic, Eintragung v. 21.7.1941, BA-MA RH 26 - 62/40, zit. nach Boll u. Safrian, S. 268.
19 Vf. d. AOK 6, 10.8.1941, BA-MA RH 24 - 17/255, n. Boll u. Safrian, S. 273.
20 См. Boll u. Safrian. S. 275 ff.; Ggroscurth H. Tagebücher eines Abwehroffiziers 1938 - 1940. Mit weiteren Dokumenten zur Militäropposition gegen Hitler, hrsg. v. Krausnick H. u. Kotze H. v. Stuttgart 1970. S. 534 - 542.
21 Ereignismeldung Nr. 97, 28.9.1941, Nbg. Dok. NO-3145; См. также Krausnick H. Hitlers Einsatzgruppen. S. 324; Rüß H. Wer war verantwortlich für das Massaker von Babij Jar? // MGM 57 (1998). S. 483 - 508; Wiehn E. R. Die Schoah von Babij Jar. Das Massaker deutscher Sonderkommandos an der jüdischen Bevölkerung von Kiew fünfzig Jahre danach zum Gedenken. Konstanz, 1991. S. 448ff.; Boll u. Safrian. S. 277ff.
22 Цит. по Grossman W., Ehrenburg I. Das Schwarzbuch. Der Genozid an den sowjetischen Juden. Reinbek, 1994. S. 51f.
23 Bargatzky, Hotel Majestic, S. 103.
24 Klemperer V. Ich will Zeugnis ablegen bis zum Letzten. Tagebücher 1942 - 1945. Bd. 2. Berlin, 1994. S. 68, Eintr. v. 19.4.1942.
25 Vgl. Herbert U. Vernichtungspolitik. Neue Antworten und Fragen zur Geschichte des "Holocaust" // Ders. (Hrsg.), Vernichtungspolitik. S. 9 - 66.
26 Выставка «Советские военнопленные в Германии -немецкие военнопленные в Советском Союзе» открылась в Германии 1995 г. и действовала до 1999 г. Вторая её версия работала с ноябрь 2001 г. по март 2004 г. - Прим. ред.
