CC BY
105
УДК 17.022.1:316.752
СТАРОСТЕНКО А.М. Мещанство как социальный
феномен:анализ происхождения и функции
Статья посвящена анализу теоретических положений, раскрывающих суть мещанства - социально-политического феномена. Базовым является тезис о мещанстве как социально-политически неизбежном, экономически необходимом явлении и практически представленной институциональной системе, которая эволюционировала от конкретно-исторического типа общественных отношений до специфической мировоззренческой ориентации.
Ключевые слова: повседневность, мещанин, мелкий буржуа, самобытность, «отраженная субъективность», безличность.
С фактором перемен все больший научный и практически-политический интерес приобретают вопросы социально-экономического состояния российского общества, реального самочувствия граждан в различных сферах общественной жизни, прогнозы будущего нашего Отечества. При всей упрощенности постановки проблем и несовершенстве представлений о мире формируется и культивируется тот образ действительности, который во многом определяет ход и исход политических трансформаций, развитие востребованной деятельности, стиля мышления, конфигурации социально-политических сил на ближайшую и отдаленную перспективу.
Социально-психологическая структура субъекта (объекта) в своих массовых проявлениях генерируется прежде всего в характере и конструировании социальных взаимодействий, в установках и ценностных ориентациях. Это позволяет сопоставлять траектории развития, с одной стороны, «культурного сдвига» как неопределенной предпосылки и условий обновления социально-экономического уклада и сфер жизнедеятельности общества; с другой стороны, «душевного сдвига» (Г.В. Флоровский) - сознания россиян, инициированного противоречиями
«внутреннего стремления» и «внешней действительности».
В этом плане роль государства в адаптации населения России к экономической реальности становится все менее прямой и связана с использованием ресурсов различных социальных институтов и объединений для решения общественно значимых задач. Поэтому вопрос «входа в настоящее» каждый гражданин решает в зависимости от собственных устремлений, ориентации в социальном партнерстве, продуманности и взвешенности развития личностных качеств и моделирования их использования в профессиональной практической деятельности и, что самое важное, - от приоритетов повседневности.
В создавшихся условиях социальные взаимодействия - это не только субъектный аспект переосмысления новых принципов и конкретных мер трансформации прежней системы общественных отношений и межличностных связей, но и баланса традиций и новаторства, сохранение глубинных основ и уникального своеобразия российской ментальности в ситуации динамичного движения. Это не просто теория. Речь идет о том, чтобы на основе ментальности сохранить разнообразие смысложизнедеятельности россиян и ис-
пользовать его в интересах развития личности и российского общества.
Повседневность (Alltäglichkeit) с точки зрения социально-философских подходов, как и обыденная жизнь (Alltag), недостаточно изучена, в связи с чем сам термин не получил научного статуса1. В то же время понятие «повседневность» как социальное явление обладает широким вектором сущностных характерологических признаков, где в полном объеме предстают рациональное и иррациональное, разумное и рассудочное, осознанное и бессознательное, научно обоснованное и ненаучное.
Следует особо подчеркнуть, что повседневность, раскрывая человека в качестве творца, выявляет его субъективные чувства, эмоции, установки и цели бытия и, таким образом, тесно переплетается, во-первых, с его социальным настроением и социальным самочувствием; во-вторых, показывает степень и уровень адаптации личности к общественной жизнедеятельности, политике государства, окружающей среде; в-третьих, раскрывает отношение индивида к духовно-практическому опыту других людей; в-четвертых, предопределяет его сугубо индивидуальное отношение к бытийной прозаичности и её воспроизводству на уровне такого социального явления, как мещанство.
Ключевое понятие «мещанство» в этой связке функционирует в рамках идеологически оправданной и практически представленной институциональной системы. В качестве социального типа по своему происхождению и социально-классовой ориентации оно может быть буржуазным, мелкобуржуазным, интеллигентским; по месту жительства - городским, сельским и т.д. Его существование, как и любого общественного класса или социальной группы, реализация им своего конкретно-исторического предназначения - социаль-но-политическинеизбежное, экономически необходимое явление.
Личностно-классовая ткань истории, развиваясь в рамках определенной социальной структуры, задает мотивацию как индивидуального, так и группового поведения, корректирует влияние общества на личность, является тем фоном, на кото-
ром разворачивается жизнедеятельность человека, осуществляется его «отдача» обществу через усвоенные им социальные идеалы, отражающие сущностные черты, специфические свойства и особенности социальной природы класса. К этому можем добавить, что истоки социальных явлений, лежащие в сфере материально-экономических, базисных отношений, задают объективные параметры разумного, самодеятельного проявления индивидуального «Я». Изжившая себя в ходе истории та или иная форма социального бытия не исчезает бесследно, она навсегда остается в арсенале социального феномена, дополняясь новыми качествами и свойствами, и реализует поставленную цель: либо интегрироваться в общество, либо противостоять классовым коалициям.
Иначе говоря, любой общественный класс, социальная прослойка или группа проживает свою социальную жизнь двояко: вначале как продукт, затем в качестве реликта, то есть отмирающей, но не тленной формы. Это есть не что иное, как результат преемственного единства рода «человека» и субъекта исторического прогресса, продукта общественного развития и формы индивидуального проявления в пространстве всеобщего, где реализуется внутренняя связь микро- и макрокосма человеческого бытия. Это реальный факт, и от него никуда не уйдешь.
Конституирование мещанства - это, несомненно, репрезентация роста различных аспектов социального производства по отношению к быстро развивающемуся информационному обществу, где символический капитал превалирует над духовно-нравственным в ситуации переключения мыследеятельности с созерцательной установки на практику. Нельзя забывать, что, находясь в «абсолютном движении становления», мещанство развивалось, с одной стороны, как самоценность, с другой - как средство, подчиненное внешней цели, как вещи2. Усваивая и соединяя в себе определенный уровень общественных отношений, персонифицируя обретенный социальный потенциал как собственный внутренний мир, филистерство выработало свою историю преоб-
ладания вещных отождествлений над родовой сущностью человека.
Следует обратить внимание на то, что в западной социологии понятие «мещанин» рассматривается как «средний человек», трактуется абстрактно, без выделения в нем специфических черт и свойств, которые не соотносятся с личностными характеристиками обыкновенного, «нормального» человека. Такой подход исключает гносеологическую значимость и онтогенетическую сущность эволюции мещанина в процессе совершенствования общественных отношений и создания предпосылок, исключающих асоциальность его сознания и поведения. В связи с этим приветствуются и поощряются его ключевые установки - утилитарно-прагматическое отношение к миру; крайний индивидуализм; постоянно расширяющееся потребительство, конформизм, обыденность, представленные в основном в форме обычаев и традиций.
Исходная социальная форма мещанина - существование в виде феодального сословия - сначала довольно многочисленной городской(славянское слово «ми-сто» означает город, отсюда - «мещанин», то есть горожанин) классовой группировки 3. Это был класс в сословной форме, который характеризовался опосредованным отношением к средствам производства, более или менее устойчивым местом в исторически определенной системе общественного производства, специфическим правовым положением в государстве, базирующимся на иерархичности, корпоративности, лично-договорных связях между сеньором и вассалом. Между тем эволюция технологического способа производства способствовала развитию экономической и внеэкономической зависимости мещанина. Превращение труда из естественно-исторической необходимости в фактор господства материальных и духовных потребностей, подчиняющий действия и поступки мещан естественно-приобретенной необходимости и содействующий их самореализации через межличностные коммуникативные связи, не только значительно расширил их интеграционные межсословные границы
и ослабил внутрисословную замкнутость, но и способствовал формированию психологии и морали собственника-единоличника, на основе которых и сложились сугубо потребностные отношения с окружающими, «социальный статус» или «ролевое предписание» (Екатерина II - Жалованная грамота дворянству, Грамота на права и выгоды городов - 1765 г.).
Система вассализма и государственно-принудительная централизация стандартизировали и деформировали характерные черты и свойства мещан. Выросшие в условиях индивидуально-семейного хозяйства, овладевшие традиционной трудовой культурой, они выступали носителями таких черт, как трудолюбие, хозяйское отношение к своей деятельности, средствам и продуктам труда. Однако система ценностей феодально-бюрократического общества, основанная на сословных привилегиях, постепенно дегумани-зировала индивидуальный труд мещанина, обесценив его жизнедеятельность. И он, пытаясь достичь элитного социального положения в городе, максимально использует не только самоэксплуатацию за счет колоссальной интенсификации своей деятельности, но и предпринимает все меры к тому, чтобы «выбиться в люди» с помощью превращения продуктов своей деятельности в «вещную силу». Данная социальная позиция филистеров - удовлетворение своих собственных потребностей собственников и интересов частнособственнического государства - способствовала отчуждению от труда как самоценности, содействовала трансформации межличностных связей в «социальную технологию» с господством разъединения над объединением, разобщенности над сплоченностью. Атмосфера тождества интересов, в свою очередь, порождала «простое сложение одноименных величин», где нет и не может быть «никакой общности, никакой национальной связи, никакой политической организации»4.
Таким образом, естественно-историческая неизбежность появления и существования мещанина в качестве члена социальной группы, имеющей социально-бездеятельные черты мировоззрения и
индивидуализированную психологию, была обусловлена влиянием двух взаимосвязанных тенденций: с одной стороны, способа жизнедеятельности господствующего класса, принуждающего вести ожесточенную борьбу за жизненные недостающие блага, предоставляемые сословными привилегиями (воспринимаемые сначала как аксиома, затем - как социальная несправедливость); с другой - желанием достичь равноправного положения в образе жизни с дворянами и патрициями, поэтому интенсификация личностного труда была направлена исключительно на удовлетворение все возрастающих личностных потребностей.
Антагонистичность данного процесса привела сознательное существование мещанина к простому функционированию, «ролевой функции», усредненности. Довольствование частью целого во всем стало основанием невозможности осознания себя в горизонте общечеловеческого и достижения тождества «Я» - «человек», ибо диалектика взаимного опосредования противоположностей индивидуального и общественного, самобытного и общезначимого не предполагала вмещения «мира человеческого» в «личный мир» мещанина. Быть «при себе и для себя» (Г.В.Ф. Гегель) - феноменологическая основа индивидуального самосознания мещанина, иначе говоря, «самость» - глубинный источник его сущностных сил и жизненных побуждений. Это дало основание ученым определить мещанина как социального типа, «основанного на недоразумении (отрицательный)», как «несчастную субъективность отрицательности», как «частичного человека», отличного от нормального человека, как «середина наполовину»5.
«Искаженно-разумный» механизм сознания мещанина базируется на фактах чувственно-эмоционального восприятия реальности и абстрактных представлениях о ней, предопределяющих не только его мировоззрение, но и социальные ориентиры, уровень познания окружающего мира. Мышление филистера - это одна из форм сознания, представляющего в совокупности соотношение регресса и прогресса, рассудка и разума, слепых и сознатель-
ных действий, традиционализма и новаций, крайнего индивидуализма и коллективизма, социальной пассивности и активности, суетных хлопот и деятельности, смирения, покорности и чувства собственной ценности, потребности и интереса, обращенных либо в настоящее, либо в будущее. Поэтому субъект-объектные отношения он способен проявить в основном на уровне тенденции (в конкретном мелкобуржуазном состоянии), во всех аспектах жизнедеятельности. Существенно то, что, являясь иллюзорной формой познания реальности, имеющей противоречивую социально-классовую природу, обывательское сознание обнаруживает себя в лишенной мысли деятельности - «бездеятельном мышлении». Это позволило К. Марксу сделать вывод, что у мещанина «не речь является толчком к действию, а видимость действия дает повод для речи», а А.И. Герцену охарактеризовать данное состояние как «мыслебоязнь»6.
Итак, диалектическая взаимосвязь сознания и деятельности в рамках проективной установки сформировала у мещанина специфическую рационально-рефлективную форму межличностных коммуникативных связей, определивших и дифференцировавших его бытие в двух социальных тенденциях - обуржуазивание и пролетаризация. По нашему мнению, именно данное обстоятельство раскрывает сущность «третьей» линии мещанства, которое, находясь между полярными социальными силами, вынуждено склоняться «то в одну, то в другую сторону; так было всегда и во всех революциях, и абсолютно невозможно, чтобы в капиталистическом обществе, где пролетариат и буржуазия образуют два враждебных лагеря, не существовало между ними промежуточных слоев. Существование этих колеблющихся элементов исторически неизбежно...»7.
Перевоплощаясь из одного социального типа в другой, используя прозаически-трезвый подход к смене своей социальной роли, мещанин стремится, с одной стороны, обеспечить свою устойчивость в новой системе общественных отношений, «растворяясь в элите»; с другой стороны, отделить себя от «выше стоящих» и «ниже
стоящих», предстать в качестве инновационного социального типа, обладающего специфической атрибутивной основой, базирующейся на исключающих друг друга началах - собственник и труженик. В свое время это было зафиксировано еще Ф. Энгельсом при анализе социальной структуры Германии: «Мелкая буржуазия... класс, составляющий основное ядро немецкого филистерства, живший в довольстве и отличавшийся смирением, раболепием, благочестием и благопристойностью., состояла, во-первых, из остатков средневековых ремесленников., во-вторых, из разорившихся буржуа и, в-третьих, из элементов неимущего населения, выбившихся в мелкие торговцы»8.
Более емкая интерпретация данного социального феномена, и с чем согласны мы, дана В.И. Лениным в работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве»: «Выражение «мещанский» употребляю я не в обыденном, а в политико-экономическом значении слова. Мелкий производитель, хозяйничающий при системе товарного хозяйства, - вот два признака, составляющие понятие «мелкого буржуа», ЮетЬигдега, что тоже мещанина»9. Необходимо особо подчеркнуть: мещанство таится во всей частнособственнической культуре в ее широком понимании. Значительными социальными слоями, питавшими его, прежде всего были зажиточные крестьяне, ремесленники, лавочники, «рабочая аристократия», отдельные представители интеллигенции, которые и составляют «действительную общественную основу существующего порядка вещей»10.
Разумеется, эволюция мещанства из сословия в класс мелкой буржуазии осуществлялась как в социальном, так и в нравственно-психологическом аспекте. Формируется социальный слой - «нечто среднее... мелкий и средний культурный тип, к которому по положению своему в обществе и по образу жизни. желали бы для общего незатейливого достоинства свести и снизу и сверху окончательно весь мир»11. Капиталистический способ производства привел мещанство к «распыленности» в окружении собственных продуктов распа-
да и деградации, хотя естественно-исторические традиции и многообразие практических решений общественно-политических и экономических проблем создавали определенные предпосылки для его эволюции и многоликости.
Содействуя уничтожению феодальных порядков и способствуя низвержению старого режима, чтобы «стать всем», мещанство не смогло «вырваться из своей экономической, политической и идейной зависимости от буржуазии. Оно уступает ей первенство, видит в ней «идеал», а само становится «самым жалким классом, когда-либо оставившим свой след в истории», этому способствовало его желание максимально реализовать жизненное кредо - во что бы то ни стало «иметь»12.
Изменения, которые происходят в современном социуме, подвели нас к осмыслению сущности мещанина в начале XXI века. В человеческом сообществе происходят опасные манипулятивные процессы, связанные с мультикультурализ-мом и либеральными ценностями, разрушением единства и целостности человеческого бытия, трансформацией сознания - «прошлое, вернее представление о нем, настоящее - в действиях, и будущее - в результатах этих действий»13.
Особенно важно знать, что постоянно действующая социальная матрица мещанства воспроизводит мещанина - члена сословия сначала в качестве мелкобуржуазного социального типа с присущей ему идеологией асоциальности, регрессивности и псевдореволюционности; затем - носителя либерального консерватизма и религи-озно-мистическоого миропонимания с элементами патриархальных и феодальных иллюзий и предрассудков. Защищая «свое место под солнцем», обыватели оперируют примитивными понятиями, рожденными под влиянием трансформации существующей идеологии, которая практически является единственной основой их «жизненного стандарта» и которой они готовы следовать вплоть до самоотрицания. Находясь в прокрустовом ложе жизненных перипетий, мещане, с одной стороны, враждебно относятся к частнособственнической действительности и себе подобным, с другой -
обожествляют свободу предпринимательства, частнособственнический тип партнерства - союз бизнеса и государства. Данная жизненная позиция сделала их «средними» или «массовыми» людьми, принципы жизнедеятельности которых находят отражение в общественных отношениях и социальных связях. А.М. Горький, характеризуя жизненную позицию мещан в статье «Разрушение личности», писал, что она «столь же неуловима, как социальное положение бесприютного мещанина в городе: он не купец, не дворянин, не крестьянин, но - может быть и тем, и другим, и третьим, если позволят обстоятельства». Ассимиляция, как правило, своим результатом имеет «собирательную бездарность», стремящуюся жить «зажиточно и от части за счет чужого труда», обнаруживая при этом себя наиболее бессовестной и прижимистой нанимательницей рабочей силы, совладетельницей капитала14.
Как видим, в разных социокультурах для мещанина ключевым фактором бытия является частная собственность, которую он рассматривает, во-первых, как естественный атрибут, постулат свободы и независимости, объект защиты и заботы о ее расширении, фактор конфронтации и вражды с окружающими, что априори ориентирует на частные успехи и противодействия исторической инициативе. Во-вторых, избавившись от политического приоритета дворянства, мещанин приобрел социально-экономическую неустойчивость, промежуточное существование между хозяином и работником, трудолюбием и корыстолюбием, профессиональным мастерством и корпоративным индивидуализмом, умеренностью и духовной ограниченностью. В-третьих, опора на частную собственность и ее механизмы результатом своим имеет асо-циальность сознания, иррациональность деятельности, фрагментаризацию бытия. Обыватель «не может не обманываться, он тяготеет невольно и неизбежно то к буржуазии, то к пролетариату. Самостоятельной «линии» у него э к о н о м и ч е с к и быть не может. Его прошлое влечет его к буржуазии, его будущее - к пролетариату»15.
Бесперспективно, разумеется, полагать, что, находясь постоянно на «перифе-
рии» утверждающихся общественных отношений, не интегрируясь на эволюционном уровне во вновь возникающие социально-коммуникативные связи, мещанство обеспечит себе фундаментальную основу инновационных форм жизнедеятельности в XXI веке. Как и любое диалектическое явление, оно в своей социально-исторической динамике имеет воспроизводство и застой, самовозрастание и кризис. Не секрет, что современные процессы модернизации и глобализации способствуют полновесному оживлению филистерства в России, но оно, как и ранее, используя утверждение К. Леонтьева, превращается в «молчаливое большинство» либо примыкает к тем, кто всеми допустимыми и недопустимыми методами приближает мелкобуржуазное однообразие, идеологию господства всех над каждым. Это-то и обусловливает его духовно-нравственную и политическую нежизнеспособность, полное бессилие перед реальностью.
Все это в конечном счете объясняется внутренними спонтанными, объективными законами развития мещанина как общественного «ничто», но одновременно стремящегося быть всем. Представляя собою «сумму частных лиц», подменяя теорию психологическими процессами, социальное творчество - чувствами и симпатиями, отвергая примат общего над единичным, мещанство как общественно значимый феномен превращается в социальный нуль, умеряющий свои наискучнейшие и наипрозаичнейшие аппетиты за счет других, отрицающий взаимодеятельность и внутреннюю связь и утверждающий «антагонистические формы общественного единства» в соответствии с принципом: «пользоваться. и господствовать». Весь парадокс заключается в том, что понятия «господство» и «пользование» для мещанина тождественные, взаимозаменяемые понятия.
Обновление и уточнение теоретических представлений о содержании и форме, гражданской цели и социальных ценностях в вопросах современного прочтения сути мещанства требуют учета его исторической эволюции, адекватности и неизменности стратегии его интегрирования в
любые социально-политические отношения, в том числе и в «ситуацию постмодерна». Нельзя забывать того, что общее смысловое поле филистера имеет сугубо личностный смысл, а не внешний смысловой уровень, пронизывая его сознание, оно не производит в нем ни положительных, ни отрицательных изменений. Иначе говоря, «отраженная субъективность» - продол-женность мещанина в других людях - не способствует созданию и структурированию конкретной мировоззренческой позиции и базового духовно-нравственного стержня. В этой связи нельзя не согласиться с академиком А.В. Петровским, который, характеризуя мещанскую отраженную субъективность, утверждал: «Безличность - это характеристика индивида, безразличного для других людей, человека, от которого «не жарко и не холодно», чье присутствие или отсутствие ничего не меняет в их жизни, не преобразует их поведение, не обогащает и не обездоливает их и тем самым лишает его самого личности»16.
Безличность как отсутствие ярко выраженного социального «лица» обусловлена материальным интересом, социальным статусом и общественным положением «среднего человека». Самобытность как ключевая черта данного социального типа многими учеными определяется понятиями «мелкий», «посредственный», «массовый», имеющими смысловое значение -несостоятельный, лавирующий, приспосабливающийся, изворотливый, ненадежный, неустойчивый, непостоянный. Все эти характеристики вырабатывались в процессе длительной эволюции социума.
Мы полагаем: базовые элементы самобытности современного мещанина -посредственность и мелочность - имеют четыре базовые логико-гносеологические основы: номинальность частной собственности; крайний субъективизм; релятивизм сознания, который обесценивает все истинно великое, возвышает мнимое и иллюзорное, «интеллектуальный минус» превращает в «моральный плюс»; редукционизм суждений и умозаключений.
Постоянно пресмыкаясь и чванясь, приспосабливаясь и проявляя несостоя-
тельность, находясь в хронической апатии или безрассудной агрессивности, мещанин не может быть ничем иным, как социальной посредственностью. Удовлетворение от самореализованности на уровне общества он ощущает от того, что есть «общий представитель филистерской посредственности всех других классов и что именно он передал им «свою специфическую принадлежность и свою озабоченность мелочными житейскими делами», а реализация себя как индивида ему видится в воплощении в жизнь принципа: «жить и размножаться».
1 Несмотря на то, что понятие «повседневность» обозначает определенную сферу и способ жизни индивида, входит в качестве «ли-гирующей добавки» (Б. Вальденфельс) в словосочетания «повседневная жизнь», «обыденное знание», «повседневное поведение», «культура обыденной жизни», является предметом анализа целого комплекса научных дисциплин, прежде всего социологии, психологии, лингвистики, теории искусства, теории литературы, философии
2 Понятия «мещанин», «обыватель», «филистер», «мелкий буржуа», «бюргер», «кляйн-бюргер» - синонимы. Впервые об их тождестве (исключая мелкую буржуазию) шла речь в Вейсмановском словаре 1731 г Автор полагает, что синонимичность данных понятий обусловлена: 1) их относительной неразрывностью в абстракции, которая дополняется практикой; 2) тождественностью - это «одно и то же» не в онтологическом, а гносеологическом смысле, иначе говоря, «замена равного равным» в абстракции социального типа личности; 3) тождественность их - это момент общности, но предполагающий различие. Фактически это есть не что иное, как диалектическая связь общего, особенного и единичного. Конкретное общее, с одной стороны, является «некоим особенным, конечным» (Гегель Г.В.Ф. Философия природы // Соч. Т. 2. М., 1936. С. 23-24); с другой - «нечто многообразно расчлененное, выражающееся в различных определениях» (Маркс К., Энгельс Ф. // Соч. 2-е изд. Т. 46. Ч. 1. С. 21), позволяет выделить существенное общее, что составляет социальное качество мещанина (Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Критика новейшей немецкой философии в лице его различных пророков // Маркс К., Энгельс Ф. Т. 3. С. 186); Ленин В.И. Экономическое содержание народничества. Полн. собр. соч. 5-е изд.Т 1. С. 413.
3 Понятия «сословие» и «общественный класс» - родственные, но не во всем совпадающие явления общественной жизни. Возникновение сословия мещан было обусловлено косвенными связями его представителей с материальным базисом частнособственнического общества. В политической надстройке сословность закреплялась правовыми нормами и юридическими актами. В обществах, имеющих частную собственность, классы всегда антагонистичны по отношению друг к другу, сословия находятся в состоянии противоречий, так как они являются специфической формой промежуточного существования общественных классов, поэтому чаще всего используют по обстоятельствам уже сложившиеся пути и способы перехода классов из одной формации в другую. К примеру, в 1811 г. в России было 949,9 тыс. мещан, что составляло 35,1% всего населения городов, в 1897 г -7 449,3 тыс., или 44,3%. - Большая советская энциклопедия. М., 1947. Т. 16. С. 205, 47.
4 Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Маркс К., Энгельс Ф. Т 8. С. 207-208.
5 Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь: В 81 и 4 т. доп. СПб., 18901907. Т. 66. С.791-793; Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа // Соч. Т. IV. М.-Л., 1959. С. 112-113; Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Т. 23. С. 623; Герцен А.И. Концы и начала // Соч.: В 9 т. М., 1958. Т. 7. 469-470.
6 Маркс К. Индийский вопрос // Маркс К., Энгельс Ф. Т. 12. С. 253; Герцен А.И. Письма об изучении природы. Т. 2. С. 12-13, 19-21.
7 Ленин В.И. 1 конгресс Коммунистического Интернационала, 2-6 марта 1919 г. Т. 37. С. 506-507.
8 Энгельс Ф. Роль насилия в истории // Маркс К., Энгельс Ф. Т. 21. С. 413; см. также: Энгельс Ф. Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабочая партия // Маркс К., Энгельс Ф. Т. 16. С. 67-68.
9 Ленин В.И. Экономическое содержание народничества. Т. 1. С. 413; см. также: Развитие капитализма в России. Т. 3. С. 166-173.
10 Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. Т. 3. С. 11, 122, 186-188.
11 Леонтьев К. Средний европеец, как идеал и орудие всемирного разрушения // Полн. собр. соч. в 6-ти т. М.: В.М. Саблин, 1911-1912. Т. 6. С. 63.
12 Ленин В.И. За деревьями не видят леса. Т. 34. С. 82; см. также: Энгельс Ф. Конституционный вопрос в Германии // Маркс К., Энгельс Ф. Т 4. С. 50; Военный вопрос в Пруссии. Т. 16. С. 16; Предисловие ко второму изданию «Крестьянской войны в Германии». Т. 16. С. 417.
13 Ефремов И.А. Час быка. М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica. 2001. С. 762.
14 Леонтьев К. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения // Полн. собр. соч. в 6-ти т. М.: В.М. Саблин, 1911-1912. Т. 6. С. 133.
15 Ленин В.И. О конституционных иллюзиях. Т. 34. С. 40.
16 Петровский А.В. Вопросы истории и теории психологии // Избр. труды. М., 1984. C. 236; Вопросы психологии. 1985. № 4. С. 18; см. также: Братусь Б.С. Аномалия личности. М., 1988. С. 128-130.
