CC BY
50
2009 История №4(8)
УДК 634.0 + 94 (571.150)
Т.Н. Соболева
МЕРЫ ПО СОХРАНЕНИЮ ЛЕСОВ, ПРАКТИКОВАВШИЕСЯ В ВЕДОМСТВЕ КОЛЫВАНО-ВОСКРЕСЕНСКИХ ЗАВОДОВ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVIII в.
Впервые анализируется исторический опыт деятельности ведомственных учреждений, занимавшихся в XVIII в. эксплуатацией недр юго-восточной части Западной Сибири в целях развития сереброплавильной промышленности, по сбережению лесного фонда региона. Выявленные автором меры по сохранению запасов древесины вблизи заводов и рудников позволяют представить отношение чиновников, технических специалистов того времени к проблеме вреда от истребления лесов и понять причины постепенного их истощения.
Ключевые слова: Алтайский горный округ, лес, охрана.
Сохранение лесов и их рациональное использование в настоящее время являются одной из актуальных эколого-экономических проблем, стоящих перед государственной властью Российской Федерации. Общепризнанна климаторегулирующая, почво- и водозащитная значимость лесного покрова Земли. В этом отношении особая роль принадлежит лесам Сибири. Несмотря на возобновляемый характер лесного ресурса, его масштабное и хищническое истребление, начавшееся в России в 90-х гг. XX в., наносит непоправимый ущерб экологии Сибирского региона и планеты в целом. Восстановление лесных насаждений по темпам существенно отстаёт от объёмов вырубки и уничтожения лесных площадей пожарами.
Обращение к историческим корням проблемы сохранения лесов не преследует практической цели извлечения уроков из накопленного опыта. Вряд ли такое возможно, учитывая значительную временную дистанцию и кардинально изменившиеся условия, организационные формы и способы лесоэксплуатации. Для историка более продуктивным является иной подход. На примере одного из горно-металлургических районов Сибири с высокой интенсивностью лесопользования для нужд промышленности попытаться выяснить, в чем в XVIII в. руководство отраслью и местная администрация видели вред от истребления лесов, его причины и какие практиковали меры для сохранения насаждений.
В центре нашего внимания находятся леса юго-восточной части Западной Сибири. С 20-х гг. XVIII в. они начали подвергаться усиленной эксплуатации в связи с формированием в Верхнем Приобье комплекса горнометаллургических предприятий, принадлежавших сначала частному предпринимателю А. Демидову, затем ставших источником дохода императорского бюджета и основой для эволюции функций Кабинета Е.И.В. (далее -Кабинет) с общегосударственных дел на финансово-экономические проблемы коронованных особ.
Защита М.О. Тяпкиным кандидатской диссертации и публикация им в 2006 г. одноимённой монографии «Охрана лесов Томской губернии во второй трети XIX - начале XX в.» [1] усилили интерес к изучению лесоохран-
ной деятельности Кабинета в ведомстве колывано-воскресенских заводов в предшествовавший период. Без этого невозможно создать целостное представление о явлении за весь исторический отрезок времени его существова -ния. Решение задачи затруднено тем, что в середине - второй половине XVIII в. меры по сохранению лесов при колывано-воскресенских заводах, как правило, являлись откликом на общегосударственные инициативы верховной власти в этой сфере и не были осознаны ведомственной бюрократией как насущная потребность. Поэтому архивные материалы немногочисленны, нередко разбросаны по разным делам, отражают импульсивный и временный характер предпринимавшихся кабинетским руководством и заводской администрацией усилий по выработке и осуществлению ресурсосберегающих мероприятий. Предлагаемая Вашему вниманию статья не претендует на всестороннее раскрытие заявленной темы, а лишь обозначает некоторые вопросы, входящие в неё.
Признанный знаток монетного и горно-металлургического производства, президент Берг-коллегии в 1760-1768 гг. И.А. Шлаттер сформулировал четыре причины истребления лесов в районах добычи и переработки руд. В своем сочинении «Обстоятельное описание рудного плавильного дела» он высказал по этому поводу следующие суждения: 1) «когда заводы строятся не по числу леса... а того не наблюдают, чтоб и потомкам осталось»; 2) «от неупорядоченной рубки отведенных к заводам лесов»; 3) «от великих пожаров, которые от небрежения происходят»; 4) «от несторания, дабы вместо срубленного новый лес заводить» [2. Т. 1. С. 208].
Первая причина была на практике хорошо усвоена кабинетской администрацией. Ей в наследство от А. Демидова достались два предприятия, выбор места для которых приказчики предпринимателя сделали без учёта запасов древесины, пригодных для долговременной промышленной эксплуатации. А. Беэр, направленный Елизаветой Петровной в 1744 г. во главе комиссии для освидетельствования вотчинных предприятий А. Демидова и решения вопроса о строительстве в этом районе государственных металлургических заводов, в рапорте от 17 декабря 1745 г. предостерёг от завершения строительства завода на р. Шульбе. «А будет же на Шульбе построитца плавилен-ный завод, то могут скоро надобные леса вывесться и опустошитца. Того ради при Шульбе надлежит быть для прочности лесов и строения судов и прочих нужд одной пильной лесу мельнице» [3. С. 269]. К его мнению в Петербурге отнеслись со всей серьёзностью, и Шульбинское предприятие так и не было введено в действие.
В этом же рапорте А. Беэра высказана тревога за судьбу старейшего Ко-лыванского завода, построенного в 1729 г. «Хотя же от Колыванской завоц-кой Демидова конторы справкою и показано лесов впредь будет на 50 лет, однако ж де к южной стороне ко Змеевскому и протчим рудникам лесу рубить на уголь и на протчие заводские потребы не надлежит» [3. С. 269]. Неутешительный прогноз о запасах древесины на угольное жжение для нужд Колыванского завода за 6 лет до А. Беэра сделал В.Н. Татищев. В 1739 г. он написал: «.доднесь каждогодно 5-ю печами плавилось меди до 4000 пуд, но в таком состоянии оной (Колыванский завод. - Т.С.) за малостию лесов не
может и 10 лет стоять» [4. С. 244]. Прогноз В.Н. Татищева оказался в целом верным. Он ошибся во времени лишь на 10 лет. В 1759 г. Кабинет принял решение о закрытии Колыванского сереброплавильного предприятия из-за истребления прилегавших к нему лесов, необходимых для изготовления угля [5. Т. 2. С. 181]. Информацию о заготовке леса на завершающем этапе его деятельности содержит «Таблица о вырубке куренных дров, количестве складенных куч и выжеге угля при Колыванском заводе в 1750-1761 гг., составленная шихтмейстером И.И. Ползуновым» [6. Л. 44-45]. Кабинет, начавший активное строительство новых предприятий в 60-х гг. XVIII в., тщательно подходил к выбору мест для них. Г лавным критерием в это время стала не столько близость к рудникам, сколько полноводность рек и наличие больших лесных массивов. Н.Я. Савельев подробно описал, как в конце 40-х -начале 60-х гг. XVIII в. осуществлялся поиск мест под новые металлургические заводы [7. С. 99-104]. Постепенно сложившееся внутри производственного комплекса размещение промышленных объектов, удаленных друг от друга на значительные расстояния, превратилось для Кабинета в серьёзную социально-экономическую проблему. Без дармового труда приписных крестьян производство серебра в юго-восточной части Западной Сибири вряд ли было возможно. Зато удалось впредь избежать остановки предприятий по причине истощения вокруг них лесных ресурсов. Сработал инстинкт самосохранения, благодаря которому кабинетская промышленность продержалась длительное время без замены древесного угля каменным.
Вторая причина истребления лесов, состоявшая, по мнению И. Шлатте-ра, в неупорядоченной рубке отведенных заводам лесных массивов, нивелировалась кабинетским ведомством в XVIII в. с помощью следующих мер. В целях сохранения Барнаульского бора, по утверждению З.Г. Карпенко, в 1763-1764 гг. в 48 верстах к западу от Барнаула был построен Павловский завод [8. С. 68]. Установка на использование такого способа сокращения вырубки леса из истощенных массивов, расположенных рядом со старыми промышленными объектами, содержалась ещё в указе Елизаветы Петровны от 1 мая 1747 г. В нем предписывалось: «Реку Алею, которая вершины свои имеет близ Колывани и Шульбы, розчистить от наносных дерев, чтоб свободной ход был судам для воски роштейну на Барнаул, також и руд, которых на Колыване и в Шульбе росплавливать на роштейн не успеется, да и для збережения около Колывани и Шульбы обретающихся лесов, которые весьма нужны к заводским строениям, нежели на уголья и дрова. А на Барнаульском заводе по реке Оби и впадающих в неё реках оных лесов довольно» [3. С. 287].
Указания об экономном расходовании лесных ресурсов для производственных нужд и обеспечения людей жильём включались в официальные наставления и правила. Например, в «Наставлении о строительстве Сузунского завода» 1764 г., адресованном А. Елагину, подчеркивалось: «.на всё производимое строение лес рубить такой длины и ширины, какой на что надобен, к точному исчислению, а не на обум, чтоб по вывозке на завод, при употреблении в настоящее дело излишних обрубков нисколько уже не оставалось» [9. Л. 14]. К наставлению было приложено определение Канцелярии Колы-
вано-Воскресенского горного начальства «О правилах строительства зданий» от 13 мая 1764 г., подписанное И.С. Христиании [9. Л. 20-22; 10. С. 72— 73]. Правила первоначально предназначались для служителей и обывателей Барнаульского завода, но затем, вероятно, стали использоваться более широко для других промышленных поселков. Основная идея документа состояла в том, чтобы «собственное домовое и дворовое строение иметь» не по личной прихоти, «дабы от излишних домов и строений, таки отопления оных, напрасной траты и гибели лесам отнюдь не было» [10. С. 72]. В правилах содержалась жесткая регламентация, какие дома и дворовые постройки иметь различным категориям жителей, какой лес использовать на полы, заборы и отопление. Холостые и малосемейные мастеровые лишались права на обзаведение собственным домом и должны были жить либо на квартирах у заводских служителей и обывателей, имевших собственное жильё, либо в казармах. Таким образом, быт заводских людей напрямую зависел от убеждения горной администрации, что потребление древесины на частные нужды наносит серьёзный ущерб лесному хозяйству.
Как долго и в каком объёме продержались ограничения, введенные в середине 60-х гг. XVIII в. в так называемом партикулярном лесопользовании, определить трудно. Но уже к концу XVIII в. одно из требований правил 1764 г. о наличии в доме одной печи для отопления явно не соблюдалось. Например, в 1799 г. при Павловском заводе числилось 238 домов, принадлежавших служащим, которые располагали 274 печами; отставные имели 12 домов с 24 печами; обыватели соответственно 12 и 22. В поселке при Змеиногорском руднике насчитывалось 684 дома с 885 печами у лиц, находившихся на действительной службе, отставные владели 44 домами с 67 печами, обыватели соответственно 7 и 17 [11. Л. 106об.]. Особое внимание уделялось заготовке леса частными лицами. Для её регламентации использовались отдельные пункты «Валтмейстерской инструкции» 1723 г., специально перепечатанные для служебного пользования администрацией колывано-воскресенских заводов. Они вошли в Положение Горного совета 1783 г. наряду с выдержками из более поздних указов [12. Т. 7, № 4379; 9. Л. 27; 11. Л. 186—186об.]. На небольшие постройки, дрова и мелкие поделки предусматривалось отводить засохшие, поломанные деревья или валежник в местах, где производилась расчистка лесных площадей. На постройку новых домов и ремонт старых выделялся хороший лес, но расположенный по большим рекам не ближе 50 вёрст от завода, по малым рекам на расстоянии 20 вёрст. Ориентиром для использования насаждений на личные нужды служила заводская межа, удаленная от промышленных предприятий на расстояние от 10 до 50 вёрст. Приведенными правилами ограничительные меры не исчерпывались. При заготовке леса для партикулярного пользования выдавался особый билет, где указывалось, сколько и каких деревьев следует вырубить. Деревья помечались специальным клеймом, отличавшимся от казенного, что позволяло поштучно проконтролировать произведенную заготовку древесины. Не все отведенные деревья соответствовали требованиям потребителей. Так, в 1753 г. шихтмейстер В. Беэр отметил в своем рапорте, что «.на строение лавок посажним и цеховым людям лесу не отведено, за
i36
тем, что оные для приёму оного не ездили, а объявили: такой де лес ... как им по билетам велено рубить, на строение лавок не годен и весьма тонок» [ІЗ. Л. 60]. «Журнал Правления лесных дел» за І774 г., в котором отражены заготовки леса при Барнаульском заводе, содержит наглядные примеры, на какие значительные расстояния от мест жительства приходилось ездить заводским служащим и крестьянам для того, чтобы заготовить лес для строительства домов и дворовых построек [І4. Л. ІЗІоб., І37].
Регламентация частного потребления леса позволяла выявлять самовольных порубщиков. Насколько преуспело в этом местное начальство, установить невозможно, так как отсутствовал учет таких правонарушений. О способе наказания за лесокрадство в ведомстве колывано-воскресенских заводов можно судить на основе Положения Горного совета І783 г., которое, в свою очередь, ориентировалось на сенатский указ І763 г. В нем перечислены штрафные санкции в зависимости от пород и размера вырубленных деревьев. Перечень состоял из б позиций: І) «за сосновые деревья, которые в корню и диаметре в отрубе от І2 вершков и выше - по З рублей за пень»; 2) сосновых деревьев толщиной от 7 до І2 вершков - І руб. З0 коп.; 3) березы «толстой» - І руб., «средней» - З0 коп.; 4) «малого (леса. - Т.С.) годного на жердье и колье, который в корне в диаметре тоньше 2 вершков березовый и сосновый по І0 копеек»; З) еловых, пихтовых и осиновых «взыскать против сосновых» [ІІ. Л. І8З об.]. Величина штрафных санкций намного превосходила реальную цену лесных материалов.
Горное начальство ревностно оберегало леса от самовольного использования другими ведомствами. Сохранились документы о несанкционированной вырубке деревьев солдатами Шульбинской крепости в І77З г. [ІЗ. Л. 3І8-32І]. Змеиногорская горная контора направила в Канцелярию Колы-вано-Воскресенского горного начальства рапорт о том, что лесовщик Аким Щербатов нашел ужинающих военнослужащих, а рядом с ними вырубленные без отвода 800 сосновых жердей длиной в три и четыре сажени и по линии отруба размером в один вершок. Он сообщил об этом уряднику крепости Епанешникову, но тот утверждал, что не давал приказа на вырубку деревьев. Канцелярия горного начальства составила промеморию к генерал-майору Деколонгу, в ведомстве которого находилась Шульбинская крепость. В документе настоятельно рекомендовалось наказать тех, кто самовольно рубил лес и урядника Епанешникова. Вскоре Деколонг сообщил о произведенной экзекуции тростями и плетьми всех повинных в незаконной вырубке кабинетского леса. Введением ограничений для лесопользования частных лиц и других ведомств Кабинет и местное начальство смещали акцент с главного виновника истребления лесных ресурсов - заводских (горных) контор - на второстепенных.
До начала 80-х гг. XVIII в. в Колывано-Воскресенском горном округе не предпринимались усилия по систематическому изучению лесов, проведению в них съёмочных и таксационных работ, а следовательно, отсутствовали исходные данные для организации конторами ресурсосберегающей лесоэксплуатации. Заводская администрация в потреблении леса исходила из своих нужд, определяя годовой объём рубки древесины. Львиная доля от него шла
на изготовление угля, в результате которого терялось почти две трети древесины. Посвятив становлению лесоустройства на колывано-воскресенских заводах в XVIII в. специальную статью [16. С. 55—60], считаем возможным ограничиться по этому вопросу кратким суждением, касающимся его результатов. Первый опыт межевания лесов вокруг металлургических предприятий из-за формального подхода к решению столь трудоёмкой задачи не стал базовой основой для дальнейшей работы в этом направлении. Каждый раз, когда о лесоустройстве вновь вспоминали в Кабинете, процесс изучения лесных ресурсов начинался заново, как будто с чистого листа.
Не отличались последовательностью действия кабинетского ведомства по созданию специализированного управления лесами в Колывано-Воскресенском горном округе. Первый шаг в этом направлении был предпринят в 1769 г., когда для «смотрения» за заводскими лесами была учреждена должность форстмейстера и на неё определён приехавший с Гороблагодатских заводов гиттенфервальтер И. Мартин [17. Л. 161об]. Первоначально, как нам представляется, он занимался устройством лесов при Барнаульском предприятии и надзором за ними, хотя, если судить по штатному расписанию 1770 г., его полномочия определялись более широко и распространялись на все заводские леса [18. Л. 10]. Постепенно начала складываться система отраслевого управления, оформленная и усовершенствованная решениями Горного совета 10—26 января 1783 г.[19. Л. 25об.—28об.]. Его глава получил официальный статус «главного форстмейстера», приобрел помощника из обер-офицеров, унтер-шихтмейстера для черчения планов и двух служителей, занимавшихся делопроизводством. В распоряжение главного форстмейстера поступили «офицеры при лесных делах». Низовое звено ле-соохраны — лесовщики достигло численности, по разным данным, или 68, или 74 человека [20. Л. 40]. Однако через 4 года, в 1787 г., И. Мартин был назначен управляющим готовившегося к пуску Колыванского завода [21. С. 56]. Должность главного форстмейстера так и не была занята другим офицером. В начале XIX в. ситуация повторилась. Назначенный в 1801 г. руководителем лесной части в должности «форшмейстера» бергмейстер 8-го класса П.К. Фролов в 1803 г. возглавил Колыванскую шлифовальную фабрику, а в 1805 г. — Змеиногорскую горную контору [21. С. 180, 188]. Прошёл ещё более значительный промежуток времени, когда по инициативе не кабинетского, а горного ведомства России в 1840 г. при заводах была возрождена должность окружного лесничего [19. Л. 41]. При такой ситуации реальными распорядителями лесных ресурсов являлись заводские (горные) конторы, главной задачей которых было не сохранение лесных массивов, а выполнение годового наряда по производству серебра.
Третья причина, на которую указал И. Шлаттер, сохраняет значимость до сих пор. Пожары относятся к бедствиям, наносящим катастрофический ущерб лесным насаждениям. Развернутое представление о причинах лесных пожаров, происходивших на юго-востоке Западной Сибири в дореволюционный период, дает монография М.О. Тяпкина [1. С. 166—169]. Учета лесных пожаров в XVIII в. администрация колывано-воскресенских заводов не вела, поэтому отсутствуют сведения о масштабах данного явления. Валтмейстер-
І38
ская инструкция І723 г. обращала внимание на правила разведения костров в лесах, рассматривая брошенные костры как распространенную причину пожаров. За умышленный поджёг она предусматривала смертную казнь [9. Л. 27об.]. Серьёзную опасность таил один из самых распространённых способов предупреждения лесных пожаров - опалка лесов. В «Билете» за І763 г. «во всенародное услышание» было объявлено, «чтоб крестьяне и никто б другого звания . в засушливые времена огней не разводили в степи и леса не пущали, покосов и пашень без необходимой надобности не опаливали, а если необходимо, то с крайней бережливостью, собравшись многолюдно» [22. Л. 364-364об]. В документе содержалась угроза сурового наказания кнутом «без всякого последствия и пощады». Небрежное обращение с огнем населения и умышленный поджог - это два фактора лесных пожаров, на которые в XVIII в. делала акцент горнозаводская администрация. Поскольку запасы древесины рассматривались как средство обеспечения технологического процесса производства металлов, то замалчивалась опасность для лесов операции по изготовлению угля.
Последняя причина из названных И. Шлаттером меньше всего обращала на себя внимание Кабинета и местных властей. В течение XVIII в. господствовало убеждение, что лес восстанавливается сам по себе. Вырубленные места должны были зарастать силами самих же насаждений - самосевом. Лесоустроительные работы и хозяйственные заготовки леса производились конторами, исходя из данной установки. Для улучшения лесовозобновления практиковали простейшие способы: запрет на рубку молодой поросли, оставление семенных деревьев, уборку порубочных остатков. Но и они далеко не всегда соблюдались. В.В. Огиевский указал на единственный случай проведения в І766-І768 гг. около Барнаульского завода опытных лесопосадок под руководством академика К.Г. Лаксмана [23. С. З]. В І769 г. полученные им положительные результаты были представлены в виде статьи в «Трудах Вольного экономического общества». Только в «Инструкции из Канцелярии Колывано-Воскресенского горного начальства господину берг-мейстеру 8-го класса Фролову» І 803 г. указывалось на возможность использования различных способов разведения деревьев [20. Л. 2об.]. Назначение П.К. Фролова на должность «форшмейстера» и разработка для него особой инструкции явились реакцией на одобренные верховной властью предложения «Экспедиции государственного хозяйства, Опекунства Иностранных и Сельского Домоводства» І798 г. и Министерства финансов І802 г. о сбережении и распространении лесов России [20. ІІ-ІІоб., І9-І9об.]. В «Инструкции обер-форшмейстеру» І798 г. содержалась более точная установка об обеспечении «прибыли (леса. - Т. С.) или выращиванием и пересадкою молодых дерев, или через посев оных» [20. Л. 22].
Подводя итог, можно констатировать, что в середине - второй половине ХVIII в. в ведомстве колывано-воскресенских заводов проблема сохранения лесов находилась в тесной взаимосвязи с производственными потребностями и перспективами его существования. Другой смысл Кабинет и местная администрация в неё не вкладывали. Угроза истребления лесных массивов оценивалась с тех же самых позиций. Ответственность за «хищническое»
лесопользование возлагалась исключительно на население и другие ведомства. Кабинет в этом отношении не отличался от тех государственных структур, которые несли ответственность за охрану природных ресурсов и их рациональное использование. Не случайно просматривается прямая зависимость между теми периодическими кампаниями по сбережению лесного фонда России, которые время от времени практиковало государство, и активностью Кабинета в этой сфере на подведомственных ему горнометаллургических предприятиях. Как только ослабевал интерес верховной власти к данному вопросу, он переставал заботить и кабинетскую бюрократию. Экологический аспект проблемы вообще отсутствует в документах XVIII в.
Литература
1. Тяпкин М.О. Охрана лесов Томской губернии во второй трети XIX - начале XX в. Барнаул, 2006.
2. Шлаттер И. Обстоятельное описание рудного плавильного дела как металлы в большом числе из их руд и маток по всем по ныне в свете известным способам выплавливать и как потребные к тому заводы и печи строить, руды каждого металла по наружному их виду узнавать, между собою различать, в малом числе оные пробовать и все к большой выплавке при-уготовления делать. СПб., 1763.
3. Бородаев В.Б., Контев А.В. У истоков истории Барнаула: Учеб. пособие для средней школы. Барнаул, 2000.
4. Татищев В.Н. Записки, письма 1717-1750 гг. М., 1990.
5. Энциклопедия Алтайского края: Барнаул, 1996. В 2 т.
6. Центр хранения архивного фонда Алтайского края (далее - ЦХАФ АК). Ф. 1. Оп. 1. Д. 386.
7. СавельевН.Я. Сыны Алтая и Отечества: Ч. II: Механикус Иван Ползунов. Барнаул, 1988.
8. Карпенко З.Г. Горная и металлургическая промышленность Западной Сибири в 1700 -1860 гг. Новосибирск, 1963.
9. ЦХАФ АК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 415.
10. История Алтая в документах и материалах. Конец XVII - начало XX века. Барнаул, 1991.
11. ЦХАФ АК. Ф. 1. Оп. 2. Д. 141.
12. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1. СПб., 1830.
13. ЦХАФ АК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 154.
14. ЦХАФ АК. Ф.1. Оп. 1. Д. 714.
15. ЦХАФ АК. Ф.1. Оп.1. Д.734.
16. Соболева Т.Н., Гончарова Е.З. Становление лесоустройства на Алтае в XVIII в. и его влияние на формирование административно-хозяйственного районирования кабинетского округа // IV научные чтения памяти Ю.С. Булыгина: Сб. науч. тр. / Под ред. Ю.М. Гончарова. Барнаул, 2007.
17. ЦХАФ АК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 461.
18. ЦХАФ АК. Ф. 163. Оп.1. Д. 55.
19. Российский государственный исторический архив (далее - РГИА). Ф. 468. Оп. 19. Д. 557.
20. РГИА. Ф. 468. Оп.18. Д. 508.
21. Пережогин А.А. Военизированная система управления Колывано-Воскресенского (Алтайского) горного округа (1747-1871 гг.). Барнаул, 2005.
22. ЦХАФ АК. Ф. 1. Оп. 1. Д. 351.
23. ОгиевскийВ.В. Лесные культуры Западной Сибири. М., 1966.
