CC BY
108УДК 330.8 2
ББК 65.02(2) - ■
Г.Д. Гловели ¿8;
Национальный исследовательский университет - |
Высшая школа экономики, !
г. Москва, Российская Федерация \
МЕРКАНТИЛИСТСКАЯ ГЕОКУЛЬТУРА И «ПРОЗЕЛЬНАЯ ГОРЯЧЕСТЬ»: НАСЛЕДИЕ Ю. КРИЖАНИЧА И И. ПОСОШКОВА В КОНТЕКСТЕ МИР-СИСТЕМНОГО ПОДХОДА ]
Аннотация. Статья анализирует наследие Юрия Крижанича и Ивана Посошкова в мир-системной ретроспективе как пример меркантилистской геокультуры. Обосновывается значение стран-гегемонов капиталистической мир-системы как геокультурных эталонов для политико-экономических доктрин. Показано зна- £ чение Нидерландов как геокультурного эталона для ^ меркантилизма: переходной экономической эпохи и « ранней политической экономии. Но выделены отли- ^ чительные черты и последствия российского меркан- ^ тилизма, проистекавшие из периферийной позиции Восточной Европы и полупериферийной позиции Рос- § сийской империи в капиталистической мир-системе. | Ключевые слова: историография политической « экономии, меркантилизм, гегемония, мир-системный | подход, геокультурный паттерн, полупериферия. §
G.D. Gloveli
National Research University - Higher School of Economics,
Moscow, Russian Federation
MERCANTILISM'S GEOCULTURE AND RUSSIAN «HIGH VEHEMENCE». YU. KRIZHANICH AND I. POSOHKOV'S HERITAGE IN THE WORLD-SYSTEM APPROACH CONTEXT
Abstract. The article analyses Yuriy Krizhanich and Ivan Pososhkov heritage as an example of mercantilism's
© Г.Д. Гловели, 2014
239
ce
geoculture in world-system retrospect. The relevance of capitalist world-system's hegemonic states as geocultural patterns for political economy doctrines is justified. The relevance of the Netherlands as a geocultural pattern for mercantilism as a transitional economic epoch as well as early political economy is demonstrated. But distinguishing features and consequences of Russian mercantilism resulted from peripheral position of Eastern Europe and semi-peripheral position of the Russian Empire within the framework of capitalist world-system are emphasized.
Keywords: historiography of the political economy, mercantilism, world-system approach, hegemony, geo-cultural pattern, semi-periphery.
Посошковедение в контексте историографии экономических учений
Выхода в свет (1842) «потаенной книги» Ивана Посошкова «О скудости и богатстве» добился идеолог «официальной народности» М.П. Погодин при содействии министра просвещения графа С. Уварова (формулу которого «православие, самодержавие, народность» ординарный профессор Московского университета активно внедрял в русскую историографию). Погодин рассчитывал явить миру самобытного мыслителя в политической экономии, постигшего ее ! правила на полвека раньше, чем на Западе [40, c. VIII].
"в т> -
§ В те времена в политической экономии господство-
вали две традиции — «классическая» и «эклектическая»; вторая следовала за первой в отрицании вмешательства государства в «естественное» состояние «свободной конкуренции» (laissez faire), но не разделяла узкого смитианского понимания богатства как исключительно «вещественного». Наиболее ярким общеевропейским образчиком эклектической политэкономии 2 считался курс петербургского академика Г. Шторха на французском языке [3, с. 153]. К тому же типу принадлежали появившиеся в 1840-е гг. компилятивные ù сочинения русских авторов на русском языке — харь-24П
В 1°
tK
2
о
га
ковского профессора Т.Ф. Степанова [48] и камер-юнкера А.И. Бутовского [7]. «Эклектики» брали за основу переложение категорий, установленных англо-французскими «классиками» и эпигонами (смитианство, рикардианство, школа Сэя), сопровождая обширным цитированием мнений различных западных авторов по каждому из рассматриваемых вопросов.
Сочинение Посошкова было явно другого типа: без всяких западных литературных извлечений, зато с «прозелной горячестью» из любви к «его императорского величества самодержавию» [42, с. 205] и упованием на благодетельность государственного (точнее — государева!) попечительства о хозяйстве. Все же попечитель Московского университета граф С.Г. Строганов отсоветовал Погодину читать публичную лекцию о «правды желателе всеусердном» эпохи петровского переустройства [20]: ревнитель «царского интереса» Посошков был весьма резок в обличении многочисленных «неисправ» крепостническо-бюрократического порядка. Уже после смерти императора Николая I, давшего высочайшее со- ^ изволение на публикацию «Книги о скудости и богат- -§ стве», цензура не дозволила напечатать в редактируе- § мом Погодиным «Москвитянине» статью знаменитого | художественного критика Ап. Григорьева, который | обильно (хотя не дословно) цитировал высказывания 3 «первого по времени из представителей отношений * мысли к народности» о запустении в России во многих 3 местах земли от неправды весьма застарелой [16, с. 179]. ^
Но вскоре наступила эпоха раскрепощения, и на- | следие Посошкова было востребовано и при гласном обсуждении крестьянского вопроса в «Современни- | ке», редактируемом Н.А. Некрасовым и Н.Г. Чернышевским [22], и при сокровенных раздумьях А.П. Ща- | пова о конституционном «земском народосоветии» * [54, с. 657]. Тогда же из безвестности вышло имя автора § еще одного потаенного сочинения с целой програм- | мой переустройства Русского государства, — хорва-
&
со аб
та Юрия Крижанича, за коим крупнейшие русские историки признали и замечательно верное разумение смысла русской жизни предшествовавшего времени [26, с. 511], и предвосхищение преобразовательной программы Петра Великого [47, с. 381].
Авторитетный исследователь процесса европеиза-I ции России А.Г. Брикнер был первым, кто охарактери-= зовал Крижанича и Посошкова как меркантилистов, Ё выстроив такой ряд ранней русской экономической | мысли: «Домострой» — Крижанич — Петр I — По-i сошков. Этот ряд Брикнер ввел в контекст и европейской доктрины активного торгового баланса (от у. Рэли | до П. де ла Кура), и западных (особенно английских и голландских) экономических влияний на Московское царство. указывая на практика-преобразователя и «ученика Запада» Петра I как на наставника самоучки Посошкова, Брикнер объединял их как русских мер-Л кантилистов, пекшихся об ограничении потребления | привозных товаров и усилении вывоза и поощрения I русской промышленности [4, с. 77]. в С начала ХХ в. в русских курсах истории экономи-
Ц> ческих учений изложением идей Посошкова стало при* нято завершать обзор меркантилистических доктрин [6, с. 25-37]. Но к этому времени политэкономы исто-á рического направления значительно скорректировали 1 тенденциозную «линию А. Смита»1 в трактовке меркантилизма (кольбертизма2), доведенную до крайней вульгаризации (приписывание меркантилизму отождествление богатства с деньгами) эпигонами-рикарди-анцами (Мак-Куллох, Сениор [45, с. 87]). Продолжая «линию Ф. Листа» в переоценке «меркантильной систе-
1 А. Смит «подал дурной пример своей неумной критикой» меркантилизма [53, с. 474]. q 2 Заметим, что термин кольбертизм (кольберизм) как сино-
Ü ним практического «меркантилизма» возник не при жизни или сразу после смерти знаменитого государственного деятеля Франции, а в Италии в самом конце XVIII в. под прямым влиянием кни-u ги А. Смита [21, с. 108].
мы» [58, р. 269-273], Г. Шмоллер обосновал концепцию меркантилизма как выхода за пределы мелкотерриториального хозяйства (ремесленный город с сельской округой) к географическому разделению труда и формированию европейских национальных государств, для которых оживленный денежный оборот стал важнейшим вспомогательным средством. Отношение к иностранным государствам враждебно; с ними ведут борьбу за торговые пути, за сбыт, за колонии; «на народ смотрят как на косную массу, которую государственные люди должны направлять и побуждать к прогрессу» [51, с. 33]. Стремление к привлечению драгоценных металлов в страну было вызвано не их отождествлением с богатством, а ответом на открывшиеся заокеанские горизонты мировой торговли и потребностью в налаженной монетной системе [50, с. 10].
Существенный вклад в переосмысление западного меркантилизма внесли английские и российские политэкономы исторического направления. у. Каннингем, ^ автор первой сводной экономической истории Запада, ^ характеризовал английскую меркантильную систему 1 совпадением национального честолюбия с интересами § торгового класса и государственной поддержкой как | торгового мореходства, так и улучшений в земледелии | [24, с. 205]. Крупнейший знаток истории английской 3 экономической политики И.И. Янжул предложил счи- * тать «типичным меркантилизмом» не доктрину «торго- 3 вого баланса», около 1615 г. сформулированную в Ан- ^ глии и одновременно по существу изложенную в Ита- | лии и Франции, а более раннюю доктрину «денежного баланса», наиболее ярко выраженную английским ав- | тором под инициалами Ш^.1 [55]. А.Н. Миклашевский
1 Инициалы этого автора XVI в. задали загадку историкам-экономистам; в российской литературе по традиции, идущей от Ян-жула, он именуется «Уильям Стаффорд»; в западных исследованиях ХХ в. появились версии авторства писателя Дж. Хэйлза либо государственного деятеля и дипломата Т. Смита [45, с. 83-84].
2 О
га
&
а |
а ^
о |
§ я
подчеркнул, что ущемление сельского хозяйства ради мануфактурной промышленности, характерное для кольбертизма (и раскритикованное физиократами и Смитом), было вовсе не характерно для меркантилизма английского [33, с. 130]. Будучи участником подготовки знаменитой денежной реформы Витте, Миклашевский » в ее преддверии обратился к расчетам Посошкова о по-= требности русского населения в звонкой наличности ё (не менее 30 рублей денег на каждого), а наивный но-| минализм Посошкова сравнил с идеями Дж. Ло о «де-| шевых деньгах» [32, с. 128].
Добавим, что в это же время во Франции появил-» ся целый ряд исследований об А. де Монкретьене, и был переиздан (1889) его «Трактат политической экономии» [31, с. 115]. А русские историки вскрыли пласт экономической мысли в «литературе проектов» петровского времени [37], оставленной и приглашен* ными на царскую службу иноземцами (вроде саксон-§ ского барона А. фон Любераса), и знатной русской | молодежью заграничной выучки (вроде боярского в сына Ф. Салтыкова), и купцами-промышленниками И> (вроде Д. Воронова), и выскочками-чиновниками из * бывших крепостных (вроде первого «прибыльщи-| ка» А. Курбатова и обер-фискала А. Нестерова). Но й центральное место в этой литературе было отведено 1 Посошкову как поборнику развития «национальных производительных сил» [34].
Эту репутацию закрепила за «идеологом купечества» Посошковым советская марксистская историо-| графия [38, с. 152; 41, с. 318], нередко придавая отече-гЗ ственному «меркантилисту» ореол «передового». Такие отнюдь не передовые детали его предложений, как | чеканка медных монет с рублевым начертанием или д палочная дисциплина ценообразования, затушевывались или замалчивались.
Советская историография экономических уче-3 ний в целом, кроме опоры на формационные схемы
и
2
о
га
и марксистскую трактовку классической политэкономии, изобилует клише типа «ранний меркантилизм», «поздний меркантилизм», «зрелый меркантилизм», «типичный меркантилизм», «классический меркантилизм» и т.п. Сомнительное разнообразие в эти шаблоны были внесено постсоветским стремлением выискивать в русской экономической мысли разные «инсти-туционализмы».
Справедливости ради стоит отметить, что и в западной историографии экономических учений чуть ли не каждое новое поколение «изобретает» новый «меркантилизм» — вплоть до отождествления его с идеологией rent-seeking society [56] или с обоснованием национальной специализации на видах деятельности с высокой добавленной стоимостью [57]. Наиболее влиятельной, хотя и оспариваемой [60], остается трактовка меркантильной системы как необходимого исторического этапа в экономической политике государств раннесовременной Европы, предложенная F Э. Хекшером в его капитальном двухтомнике «Мер- ^ кантилизм» (1935). -§
Заслуживает внимания вывод Хекшера, проци- § тированный в «Общей теории занятости, процента | и денег» Дж.М. Кейнсом, выступившим с апологией | меркантилистов как своих предшественников (пони- g мавших толк в противоречиях предпочтения ликвид- * ности и обеспечения занятости): «Внутри государства g меркантилизм энергично преследовал радикальные ^ динамические цели. Но важно подчеркнуть, что это | сочеталось с представлением о статичности общих мировых экономических ресурсов. Именно на этой почве | возникла коренная дисгармония, порождавшая бесконечные торговые войны... Это было трагедией меркан- | тилизма. И средние века с их универсальным статиче- * ским идеалом, и эпоха laissez-faire с ее универсальным ц динамическим идеалом, избежали таких последствий» g (цит. по: [23, с. 314 прим.]).
&
Что касается «последствий» в виде войн, едва ли можно согласиться с таким противопоставлением эпохи меркантилизма предшествующим и последующим векам, но вот относительно его переходного характера согласиться вполне можно. Соответственно и российские меркантилисты Крижанич и Посошков предстают как типы переходной эпохи. Переходность оттеняется драматическим финалом жизни того и другого: гибель католического миссионера Крижанича в бою с турками под Веной, положившему конец османской угрозе Западу, и смерть ревнителя православной веры Посошкова в тюрьме, куда он был заточен сразу после смерти царя-преобразователя, кнутом погнавшего Россию к вестернизации.
Важная деталь переходности: Крижанич, ярый враг турок, покоривших его родной город Бихач (самый западный опорный пункт Османской империи в Европе), хвалит как «лучший на свете» московский поместный способ вознаграждения воинов, «что существует ныне в этом православном царстве и у турок» [28, с. 124]. Раньше, в период наивысшего могущества Османской империи, ее военная организация, основанная на по* местной системе, была образцом для самодержавной I власти московских Рюриковичей («Сказание о Магме-ä те-салтане» Иванца Пересветова, 1549). У Посошкова, 1 свидетеля преобразования русского войска по западному образцу регулярной армии, искушенного и в оружейных делах, о преимуществе турок в военной организации речи уже не идет. В военной области совер-| шился явный разворот в сторону Запада. Вопрос, однако, гЗ в том, каким образом этот разворот сказался на других I сферах российской жизни, и какие экономические и I культурные сдвиги стоят за враждебностью Крижани-Q ча и Посошкова к «немцам»-«иноземцам»?
Наследие Посошкова закономерно привлекает внимание в рассуждениях о различии цивилизаций — ù как с точки зрения тех, кто отстаивает уникальность
В
S
tK
русского «культурно-исторического типа», так и с точки зрения тех, кто предлагает интерпретации в категориях почвеннической реакции на прозападную «копирующую модернизацию». Но представляется, что характеристика места Посошкова как мыслителя переходной эпохи станет точнее и ярче, если опираться на мир-системный подход, или мир-системный анализ (MSA - world-system approach or world-system analysis). Скажем сразу, что солидарны с авторами, оценивающими МСА как наиболее перспективный метод для концептуализации глобального капитализма как многоструктурного (а не европоцентричного) исторического феномена [49], для синтеза стадиалистского и локально-цивилизационного видения крупномасштабных исторических процессов [27].
Гегемонизм в капиталистической мир-системе
Плодотворность применения методологии MSA в истории экономических учений первым отметил Ю.В. Латов [29]. Однако он ограничился анализом господства современного мэйнстрима как отражения конкуренции национальных экономических систем, § а точнее — гегемонии США — в МСЯ (мир-системном | «ядре», или центре современной капиталистической | мир-экономики). Но США — не первый мир-систем- | ный лидер капитализма; они как гегемон МСЯ, одолев * другого претендента — германский рейх («Второй» * и «Третий»), сменили Великобританию («мастерскую à мира» в XIX веке). Которая ранее («владычица морей») перехватила гегемонию у Голландии (Республики Соединенных провинций Северных Нидерландов), затем со- -§ крушив конкурента-Францию. |
Установление гегемонии происходило через дли- | тельные жестокие войны: Тридцатилетнюю (1618-1648; * итог — голландская гегемония, при субгегемонии великих военных держав Франции и Швеции), антиф- | ранцузскую (1792-1815; итог — окончательная вели-
2
О
га
M
M
&
кобританская гегемония); Первую и Вторую мировые (1914-1945, итог — гегемония США) [8, с. 101]. Заметим, что после всех трех войн наступала эпоха международного торжества господствующей доктрины в экономической политике: «активного торгового баланса» после Вестфальского мира, laissez faire после Ватерлоо и «неоклассического синтеза» после Бреттон-Вудского и Ялтинско-Потсдамских соглашений. Заметим также, что размах влияния германской исторической школы пришелся на период, когда «Второй Рейх» бросал вызов великобританской гегемонии (1871-1918).
MSA подразумевает под гегемонией одновременное (сравнительно недолгое) превосходство капиталистических предприятий данной великой державы в трех сферах: материального производства (сельскохозяйственного и промышленного), торговли и финансов. Согласно концепции И. Валлерстайна, первая гегемония в МСЯ — голландская — возникла как результат всемирно-исторической победы сформировавшейся западоцентричной капиталистической мир-экономики (мир-системы) над последней западной мир-империей — католической монархией а испано-австрийских Габсбургов. После этого капиталистическая мир-экономика в процессе глобального â расширения втягивала в свою орбиту, подчиняла, а то 1 и поглощала (Индия) незападные мир-империи и ста-| новилась определяющей, первичной по отношению к g интегрированным в ее структурные позиции национальным хозяйствам. -g Капиталистическая мир-экономика развилась
гЗ как транснациональная иерархия пространственных | уровней с тремя ярусами: «ядром» (центром), перифе-| рийными окраинами и полупериферийными зонами. q Связность капиталистической мир-системы обеспечивается не политическими институтами, существующими за счет налогов и дани (редистрибуции), а отно-ù сительно автономными и притом расширяющимися
В 1°
цепочками рыночного обмена, структурирующими международное разделение труда (МРТ).
В странах ядра (многогосударственного образования) было достигнуто отраслевое разнообразие (диверсификация) сельского хозяйства и растущей обрабатывающей промышленности, требующее труда более высокой квалификации, что способствовало развитию отношений аренды и вольного найма. Там же сосредоточились передовые технологии и фундаментальная наука. Напротив, в периферийных регионах, формами контроля над трудом стали барщина («второе издание крепостничества» в европейских странах к востоку от Эльбы) и рабство (плантационное), торжествовала клерикальная реакция. Специализация в МРТ — зерно, растительное сырье (древесина, хлопок, сахар и т.п.), драгметаллы. Вследствие недостатка «отраслевой решетки» произошла расстыковка различных секторов хозяйства (прежде всего аграрного и ремесленно-промышленного), обусловившая подчиненное положение на мировом ^ рынке с неэквивалентным обменом («ножницы цен»). ^ Изначально МСЯ составили приатлантические 1 страны северо-западной Европы (Нидерланды, Англия, § Франция). Ослабевшие западносредиземноморские | и центральноевропейские страны (Испания, Италия, | Германия) в него не попали, хотя активно участвовали 3 в перераспределении к центру ресурсов (золото, сере- * бро, пряности) от периферийных отсталых регионов. 3 Конкуренция за гегемонию в МСЯ между силь- ^ нейшими национальными государствами носила как | экономический, так и военно-политический (геопо- а литический) характер. И не случайно при возникно- | вении доктринальной геополитики опыт кольбертизма | послужил отправным пунктом для концепции «влия- |
2 о
га
ния морской силы на историю» [35, с. 122-124], а апо- *
логия Навигационного акта Кромвеля А. Смитом дала §
повод для интерпретации его учения как «проекта | империи» [59]. Ключевое же для доктрин геополити-
ки противопоставление морской и континентальной державности («талассократии» и «теллурократии») весьма ярко проявилось в меркантилистских призывах и практиках. Все ведущие английские и французские деятели, излагавшие и проводившие доктрину активного торгового баланса, пеклись о наращивании на-
2 циональных флотов (как военного, так и торгового) и = зарились на мореходное могущество Голландии.
Ё Напротив, о флоте и морской торговле не упоми-
| нается в 9 известных правилах, сформулированных - чиновником императорского двора в Вене Ф. фон Хорнигком [44, с. 346-348]. Вена стоит на крупнейшей | реке Западной и Центральной Европы, но Дунай не давал выхода к морской торговле: судоходству мешала природная преграда Железных ворот между средним и нижним течением реки, а черноморское устье было захвачено турками [13, 899]. Оттого фон Хорнигк намеЛ чал меры по достижению активного торгового баланса § без перспектив торгового мореплавания, и его пам-I флет «Австрия превыше всего, если она того пожелав ет» (1684) стал памятником «континентального меркан-§ тилизма» [45, с. 90].
а Современник фон Хорнигка бывалый моряк
'| у. Петти вполне мог озаглавить свой трактат «Англия й превыше всего, если она того пожелает», а решаю-1 щим преимуществом своей страны для достижения | активного торгового баланса считал широкий доступ § к морской торговле. Перечисляя достоинства и пре-^ имущества Голландии, проницательный автор «Политической арифметики» подчеркнул значение не гЗ только корабельного доминирования, но и разнообразия переработки заморского сырья [39, с. 159, 162-164]. | Петти был, однако, уверен, что у его родной остров-д ной Англии достаточно шансов для усиления флота и ^ для того, чтобы приводить в движение торговлю всего в мира. А вот Франция никогда не сможет превзойти
3 Голландию и Англию на море.
Правоту Петти вскоре после его смерти подтверди- 221
ло сокрушительное поражение французского флота -!
от объединенного англо-голландского (1692), по пово- 88'
ду чего в далекой России салютовал на своей «потеш- ••
ной» флотилии на Переславском озере юный русский |
царь Петр I. Петровские реформы пришлись как раз |
на то время, когда Англия после войны за испанское |
наследство (1701-1714) обеспечила себе перевес на мо- |
рях и океанах и, успешно расширяя круг экономиче- |
ской деятельности, завладела гегемонией в капитали- ! стической мир-системе.
Геокультурный паттерн меркантилизма
Отмеченная еще А. Онкеном [36] неразрывность идей «торгового баланса» и «политического баланса» позволяет считать меркантилизм школой не только
экономического, но и геополитического протоанализа |
[14, с. 46]; а в мир-системном контексте высвечивается |
и геокультурный аспект. ^
Значение для меркантилизма, особенно англий- ^ ского и французского, общеевропейского удивления -§ экономическим лидерством Голландии в XVII в., стало § общим местом в историографии политической эконо- 1 мии [18, с. 35; 19, с. 57-58; 41, с. 379]. В реформах Петра | I, несомненного, пусть и стихийного, самодержца-мер- | кантилиста, захотевшего «сделать Россию — Голланди- * ею» [21, с. 35], проявились все черты экономической по- * литики ради формирования европейского национально- & го государства, выделенные Шмоллером [15, с. 334]. Но еще в допетровский век иностранцы-прожектеры учили «царского величества людей» достижению активно- -§ го торгового баланса, и «преподавали» эти уроки вы- 1 ходцы из главных стран, соперничавших с Голландией | в формировавшемся ядре капиталистической мир-си- * стемы. Кондотьер из Франции Ян (Жан) де Грон, по окончании Тридцатилетней войны поступивший на московскую службу в полки «иноземного строя», по-
&
знакомил царя Алексея «Тишайшего» и его бояр с доктриной активного торгового баланса [2], надоумив для привлечения в страну и казну драгоценных металлов выжигать леса и производить доходный на западных рынках поташ. Обилие заводов по производству поташа, быстро ставшего третьим по значению русским » промыслом после пушного и соляного, отметил в сво-= их наблюдениях Крижанич [28, с. 35]. А еще раньше Ё купец-дипломат из Англии Джон Мерик объяснял, что | не следует необработанное сырье из своей земли отпу-i скать, так как это лишает своих людей промысла. Мерик приводил в пример, как вывоз овечьей шерсти в » Англии, в которой многие люди обнищали было, благодаря королевскому протекционизму сменился подъемом собственного сукноделия, в том числе благодаря приглашению иноземцев-мастеров; «и теперь недавно королевское величество заказал из Английской земли Л белые сукна возить в другие государства, потому что | прежде иноземцы наши сукна красили и справляли, § от того богатели, а теперь это поворотилось к королевой ским подданным» [46, с. 89].
И> «Красили и справляли» сукна из английской шер-* сти на протяжении не одного века в Нидерландах, и I расширение производства сначала грубых, а затем й и тонких сукон в самой Англии было центральным § пунктом той меркантилистской эмуляции , которая определила стратегию экономической политики при Тюдорах, а затем и других английских династиях. Аналогичной эмуляцией был пронизан французский -g меркантилизм от Анри Бурбона до кольбертизма. й И. Валлерстайн, вводя понятие о геокультуре, отнес ее возникновение не к начальному периоду капитали-| стической мир-системы, а фактически к расцвету ве-q ликобританской гегемонии, когда после Французской и _
IS 1 Англ. emulation — «стремление сравняться с другими, пре-
,2 взойти их в каком-либо достижении или качестве»; в экономиче-^ ский анализ термин введен Э. Райнертом [44, с. 107 и далее].
tK
революции различные идеологии в странах МСЯ офор- 2; мили соперничавшие стратегии соперничавших соци- -! альных групп [9, с. 149]. Стратегии сводились к поддер- 88' жанию власти и мудрости традиционных учреждений (консерватизм); проведению реформ профессиональными и деловыми элитами (либерализм); радикальному и эгалитарному преобразованию общества антиси- | стемными движениями (социализм). При американской гегемонии геокультура приняла форму культурного давления через национальные государства с целью ! обеспечения программ модернизации, понимаемой как ] «догоняющее развитие»; эту геокультуру развития Вал- ! лестайн считает своего рода ловушкой для догоняющих стран, поскольку мир-система воспроизводит неравенство между ядром богатства и периферией бедности.
Я вкладываю в концепт «геокультура развития»
несколько иной смысл: географические образы эко- I1
номически передовых («эталонных») стран, входящих 2
в МСЯ и задающих образец для подражательного ре- ^
формирования (в том числе и в видах соперничества); ^
негативные образы экономически неуспешных и «не- -§
цивилизованных» стран; результаты «догоняющего» §
(«опережающего») реформирования в сравнении с ме- 1
няющимся геокультурным паттерном (ареалом). |
Трудно не согласиться с тем, что Великобритания 3
периода манчестерства и золотого стандарта и США Г
периода Бреттон-Вудских институтов как держа- 3
вы-гегемоны имели тенденцию выступать как адепты &
«глобального либерализма» — защитники принци- |
пов свободного движения факторов производства, »
выступающие также в поддержку парламентских |
институтов и гражданских свобод [8, с. 99-100]. Од- 1
нако этой тенденции противостояла более или менее |
успешная протекционистская промышленная полити- Г
ка главных соперников гегемонов в МСЯ в их стрем- Ц
лении к опережающему развитию. Прообразом такой | политики была политика активного торгового балан-
са с «равнением» на Нидерланды как страну-эталон и заботой об изменении структуры национального производства и экспорта (диверсификации) и налаживании денежно-кредитной сферы. Поэтому «меркантильную систему» можно рассматривать как раннюю геокультуру развития. » Ее отличие от последующей геокультурной опо-
= ры капиталистической мир-системы заключается не £ только в более скромном (еще не глобальном) разма-| хе, но и в отсутствии обещания шансов национально- го развития для всех, если они будут держаться принципа «сравнительных преимуществ» или каких-то | других «правильных» рамочных условий. Нет, эпоха «пиратского империализма» [53, с. 444] исходила из понимания международной коммерции как «игры с нулевой суммой». Не была исключением и Республика Соединенных провинций Северных Нидер-
* ландов, где появилась формула «свободного моря» § (Г. Гроций) и расцвело банковское дело на основе I свободы ссудного процента1, а веротерпимость рас-в сматривалась как национальное конкурентное преи-Ц> мущество, способ привлечения капитала и предпри-
* нимательских способностей. Глашатай принципов | свободы торговли Питер де ла Кур (1618-1685), вый ступавший за отмену цехов и монополий, настаивал, § что «каждый настоящий голландец должен желать | ослабления Франции и Англии, застоя в Испании». § Де ла Кур был сторонником мира, но лишь потому, ^ что иначе голландской «кошке» не совладеть с сопер-
никами-«львами» [4, с. 189-190]. Эмуляция же конку-
к 1 Безгрешность взимания процентов и невмешательство
§ в установление их величины были полнее всего обоснованы ¡2 в трактатах профессора Лейденского университета Салмазия д (Клода де Сома, 1588-1653). Заметим, что именно в Лейдене за-^ нимался коммерцией П. де ла Кур, написавший книгу «О благосостоянии города Лейдена» (1659), которая в доработанном виде ,2 стала бестселлером под заглавием «О причинах благосостояния ^ Голландии» (1662).
рентов с ориентиром на голландский геокультурный 2!
эталон сопровождалась не только жестким протекци- -!
онизмом, но и военными амбициями, замешанными 88'
(
на коммерческой зависти.
Меркантилистская геокультура, распространяясь с |
запада на восток Европы, отразила поляризацию [9, с. 85] | формировавшейся капиталистической мир-системы, расхождение на центр и периферию в международном
разделении труда и институциональном устройстве. |
Проницательный у. Петти подметил, что голландцы <
«переложили» наиболее трудоемкие отрасли — хлебо- ] пашество и мясное скотоводство — на поляков и датчан [39, с. 170-171], а его и П. де ла Кура современник Ю. Крижанич — что «немцы» (подразумевая голландцев) из Польши «вывозят всю пшеницу» [28, с. 198].
Дания и Польша — страны к востоку от Эльбы,
европейской периферийной зоны вторичного закрепо- 11
щения крестьянства [5, с. 259-260]. Крепостное право, 2
почти исчезнувшее к западу от Эльбы, к востоку от ^
нее в XVI веке становилось все тяжелее под давлением ^
«революции цен» и растущего спроса МСЯ на про- 1
довольствие и растительное сырье. Ради выгодного §
экспорта дорожавшего зерна из ост-эльбских поме- 1
стий (мыз, фольварков) вельможи принуждали кре- |
постных к полевой барщине сверх всякой меры, осо- 3
бенно в шляхетской Речи Посполитой [12, с. 116-117], Г
где процесс закабаления охватил ранее лично-свобод- 3
ное население западнорусских земель [11, с. 493-494]. &
Сохранив силу внеэкономического принуждения, |
крупный земельный собственник поставил ее на »
службу западноевропейскому капиталисту, прежде |
всего амстердамскому [5, с. 264-265], а западный то- 1
варный импорт и проникновение иностранных тор- |
говцев сдавили городские ремесла, внутреннюю тор- Г
говлю и среднее сословие. Ц
И Юрий Крижанич, превознося русское «самов- | ладское» правление по контрасту с польским сеймом,
цитировал уничижительные латинские стихи о Польше — «аде для крестьян, кладе для чужеземцев и бродяг из всех стран» [28, с. 270-271], отталкивающем темном полюсе геокультурного ареала. Свет же исходил от земель, где жители приобрели искусные навыки и есть удобные корабельные пристани и торжища, бла-I годаря чему «процветает всякое ремесло и земледелие = и великая морская торговля», как это происходит в Ан-= глии и Брабанте (Нидерландах). Если «поляки и весь | народ славянский совершенно не умеют вести дальней ^ торговли ни на море, ни посуху», то англичане, бра-бантцы и французы развернули коммерческое насту» пление вплоть до султанской Турции, окружив Константинополь-Стамбул торговыми ладьями, «словно густым лесом» [28, с. 33-34, 45]. Наконец, Крижанич ставил в пример Навигационный акт, замечая, что англичане «не разрешают голландским корабельщикам Л ничего к ним привозить, кроме тех товаров, которые § водятся в самой Голландской земле», и «не дают ни I одному торговцу покупать у них для перепродажи их в собственные товары» [28, с. 51].
Ц> Поляризация отталкивающего бедного «безнаряд-
* ного» королевства Польского» [47, с. 584] и привлека-'| тельного приатлантического северо-запада Европы й воспроизводится в геокультурном ареале Петра I. 1 В Голландию и Англию, в цветущие порты Северного | (Немецкого) моря направился «державный плотник» § с «Великим посольством». Чтобы затем через изнурительную Северную войну ввести Россию «при шпаге в европейскую геополитику» [10, с. 38].
а Меркантилизм и ловушка геокультурного ареала
§
^ Сопоставляя Крижанича и Посошкова с западен ными доктринерами активного торгового баланса, ^ А.Г. Брикнер подчеркнул, что стремление к «нацио-| нальной монополии» было общеевропейским явле-3 нием. Обоснование российскими меркантилистами
2 о
га
царской монополии внешней торговли было крайним выражением этого стремления в условиях исторической слабости среднего сословия в Восточной Европе и в Московском царстве. Такой же крайностью, не лишенной общности с жалобами англичан и французов на переплату товаров, ввозимых голландцами [31, с. 184], являются обличения Крижаничем «чуже-бесия» и убытка, наносимого разницей цен англичанами, брабантцами и гамбуржцами [28, c. 29], и негодование Посошкова на немцев-«самолюбов», которые «деньги манят, а нас всякими вымыслами пригоняют к скудости и бесславию» [42, с. 203].
В то же время и Крижанич [28, с. 57-58], и Посошков [42, с. 139-140, 143] признавали явное превосходство иноземцев в мастеровитости и настаивали на приглашении заграничных искусных ремесленников, которые завели бы различные отрасли обрабатывающей промышленности. Опять-таки здесь если и есть разница с Западом, то в степени, а не по существу. От M Англии до Пруссии широко практиковался «протек- ^ ционизм навыворот» — создание под покровитель- -§ ством государей привилегированных колоний имми- § грантов, главным образом, в столицах. |
Общее с западной меркантилистской литературой | и практикой можно найти и в осознании Посошковым g конкурентных преимуществ производства с меньши- * ми издержками на рабочую силу (в местах, где «хлеб g и харч дешевле» [42, с. 148]), и в рассуждениях о зна- à чении промышленной переработки сырья для обеспе- | чения занятости («у большого промыслу множество людей питатися будут» [42, с. 225]). Наконец, нельзя не | отметить, что главу о «царском интересе» Посошков начинает с «великого и нужного корабельного дела» | [42, с. 201] и считает в порядке вещей расширение отпу- * ска российских товаров «за море и в Китай» [42, с. 217], Ц хотя его программа активизации торгового баланса и | не содержит деталей национальной экспансии на кон-
&
со аб
кретных морях и океанах, как в «атлантическом» меркантилизме и в проектах Крижанича и Петра I.
И все же принципиальное отличие между «про-зельной горячестью» Посошкова (как и Крижанича) и прожектами западных меркантилистов есть. Его можно определить словами А. Миклашевского: «ори» гинальное сочетание меркантильных идей с канони-= ческими» [34].
Ё Западный меркантилизм вырос из разрыва с хри-
з стианскими сомнениями относительно любостяжа-
э
- ния. В «их сердцах материальный интерес действует, как жестокий тиран», — писал о голландцах посол | Венецианской республики [1, с. 160]. На светской трактовке государственного интереса основывали свой меркантилизм деятели соперничающих западных наций, даже если были прелатами вроде кардинала Ришелье. А вот для католического поборника «славянской вза-Л имности» Крижанича и для православного Посошкова § в его «прозельной горячести» государственный (казен-| ный) интерес неотделим от «христианской правды» в (соединенной с религиозной нетерпимостью вплоть И> до требований смертной расправы с магами и расколь-| никами [28, с. 401; 42, с. 293]).
'| Можно согласиться с А. Брикнером, что мер-
й кантилизм находится в таком же отношении к эко-1 номической науке как средневековая астрология к | астрономии и алхимия к химии [4, с. 77]. Важное до-§ бавление: меркантилизм отражает эпоху, в которую ^ понятие «метафизика» как синоним христианской учености вытесняется латинским словом scientia (ис-й ходное значение — «знание», «опытное умение») в смысле «естествознание». Но эта замена происходит | лишь на Западе, где в понимании хозяйственных яв-д лений через меркантилизм пробивали себе дорогу ^ идеи «естественного закона», «естественного права», | «естественной цены» и т.д. В русском же языке не по-3 явилось слова, отличного от древнерусского «наука»
(в изначальном смысле — «наставление», «обучение», 22 !
«указание»). -!
И Посошкову, пекшемуся о распространении 88' русских азбук, обучении заграничному ремесленному мастерству и умению иноземцев находить руды
[42, с. 146-150], чужды какие-либо соображения о «есте- I
ственных» законах — законах помимо веры и царской | власти. Порчу монеты он порицает не потому, что
худшие деньги вытесняют из обращения лучшие («за- |
кон» Орезма — Коперника1 — Грешема), а потому, что ! «наша вера самая чистая», значит, и монета должна быть чистой пробы. Аргументом за монополию купечества и против участия других сословий в торговле взято евангельское высказывание о невозможности служения сразу двум господам (Матф. 6: 24)
Примечательны и настояния Посошкова дозволять купечеству одеваться лишь в строгом соответ- 11 ствии с чинами, с напоминанием, что Христос повелел 2 «единоризным быти» [42, с. 133], и осуждением шел- ^ ков и мишуры [42, с. 126]. Здесь контраст, например, с ^ Монкретьеном, вполне довольным тем, что «ныне лю- 1 бой купец одет словно дворянин», и обеспокоенным |§ лишь недостатком сырья для французского шелкот- 1 качества [31, с. 126-127]. Этот «текстильный» вопрос, | как и наука, — показатель расхождения между зоной 3 стран-лидеров и зоной, втягиваемой в капиталиста- Г ческую мир-систему. Взгляд Монкретьена — изнутри 3
МСЯ, где Франция уже стала центром моды, с непо- &
з
стоянством вкусов, за которыми не поспевает промыш- |
ленность нигде, кроме как в самой Франции. Взгляд «
Посошкова — с окраины, вводимой в «денежную на- |
прасную трату» иноземными торговцами за «парчи 1
цветные» и прочие «безделицы». Отсюда — и национа- |
листическая реакция, охарактеризованная Аполлоном Г
Григорьевым как «оригинальная политико-экономи- Ц
1 «Проклятого Коперника, Богу суперника» Посошков, меж-
ду прочим, хулил в своем «Завещании Отеческом» [43, с. 182].
со аб
ческая близорукость, которая из страха за свое родное, самобытное, кровное думает остановить неудержимое, готова вооружиться, например, даже на заведение почты» [16, с. 181].
Романтик Григорьев был идейно близок Т. Кар-лейлю, назвавшему рикардианскую политэкономию » «мрачной наукой» (dismal science); сам Григорьев на-= звал учение Посошкова «странной политэкономи-ё ей», «которая хочет обогащать людей и государства | посредством правды и любви» [16, с. 183]. Однако за ; странностью критик увидел и другое, своеобразно i соприкасающееся с той (западной) наукой, которая » вслед за практикой МСЯ выдвинула на первый план материальный интерес. Посошков исполнен «крепкой и основанной на материальных фактах веры в неисчерпаемое богатство своей родины, в силы своего народа, во всемогущество самодержавной власти» [16, с. 181]. Ä Крижанич сетовал, что Московское царство хотя и
g «безмерно велико», но бедно природными ресурсами, || и скрупулезно перечислял те из них, которых России в не хватает — от всех известных тогда 7 металлов до И> грецких орехов. Самодержавная власть в лице Петра а I перевернула этот ресурсный пессимизм. Сам царь был уверен, что «наше русское государство пред ины-ä ми землями преизобилует и потребными металлами и 1 минералами преблагословленно есть». Уверен в этом ! и Посошков, сам немало изыскавший [16, с. 149-150]. § А единственный известный в XVIII в. читатель его «потаенной книги» — Ломоносов — изрек (пожалуй, с -g «прозельной горячестью» Посошкова): «Похвалялись й некогда окрестные соседи наши, что Россия, государство великое, государство сильное, ни военного дела, | ни купечества без их спомоществования надлежащим q образом производить не может, не имея в недрах сво-^ их не токмо драгих металлов для монетного тиснения, в но и нужнейшего железа к приуготовлению оружия, с G чем бы стать против неприятеля. Исчезло сие нарека-
ние от просвещения Петрова: отверсты внутренности 22 !
гор сильною и трудолюбивою Его рукою. Проливают- -!
ся из них металлы и не токмо внутрь отечества обиль- 88'
но распростираются, но и обратным образом, яко бы :
заемные, внешним народом отдаются. Обращает му- | жественное Российское воинство против неприятеля оружие, приуготованное из гор Российских Российскими руками» [30, с. 19-20].
Действительно, благодаря приращению в петровскую эпоху уральскими металлами Россия вошла в капиталистическую мир-систему сильным государством — ресурсо-обеспеченной великой военной державой. Однако того сближения государственно-экспансионистских интересов с интересами различных местных групп, которое отличало страны МСЯ [8, с. 38], и которого чаял Посошков, в петровской империи не произошло. I1 Посошков закончил книгу в год, когда петровский 2 меркантилизм был подытожен протекционистским ^ тарифом. Экспорт страны вдвое превысил импорт, ^ причем более трети вывоза составил текстиль, пусть и -§ грубый. Вслед за Петром надеялся Посошков «сукон |§ солдатских не покупать» и «лен и пеньку, за море не 21 возя, делать тут» [42, с. 146]. Однако насильственная | диверсификация отечественной промышленности не 3 придала ей импульса к саморазвитию; попытка наса- * дить на русской почве едва ли не все отрасли промыш- 3 ленности, имевшиеся в МСЯ, обернулась неуспехом 1& доморощенных цехов [17] и «несчастными мерами | Петра» [25], расширившими область «второго издания 2 крепостничества» порабощением русского населения | в казенных, посессионных и вотчинных мануфакту- 1 рах. Сырьевые товары (пенька и лен, в первую очередь) | вскоре вернулись в экспорте на место главных статей, а * с конца XVIII в. неуклонно стал расти вывоз зерна. Ц Петр поначалу рассчитывал на распространение | вольнонаемного промышленного труда; Посошков ре-
комендовал согнанным на строительство Петербурга работникам давать возможность, «отделав свой урок», по найму работать. Но в итоге получилась крепостная фабрика. Посошков был против петровской подушной подати, но она столь прочно вошла в русский государственный быт, что даже Ломоносов восхвалял ее. По» сошков обличал бесчеловечных дворян, что в работ-= ную пору не дают крестьянам своим единого дня, еже Ё бы ему на себя что сработать [42, с. 177]. Безраздельная | власть над крепостными, данная русским дворянам ^ петровской и послепетровской европеизацией, дошла до месячины, заклейменной первым русским эконо-» мистом европейской выучки и обличителем крепостного права — Радищевым.
Посошков рекомендовал «немецкие затейки» и прихоти «приоставить», дабы напрасно из Руси богатства не тащили [42, с. 137]. Спустя сто лет Пушкин ви-* дел в кабинете Евгения Онегина § Все, чем для прихоти обильной
I Торгует Лондон щепетильный
в Ипо балтическим волнам
И> За лес и сало возит нам,
.г
а Все, что в Париже вкус голодный,
'| Полезный промысел избрав,
й Изобретает для забав,
1 Для роскоши, для неги модной...
| Типичная картина центропериферического неэк-
§ вивалентного обмена. На языке политэкономической ^ прозы ее изложил первый российский академик-политэконом А.К. Шторх. Считавший, что, хотя и велико гЗ «расстояние, которое должна преодолеть Россия» до передового земледелия (норфолкский плодосменный | севооборот) [52, с. 276 прим.], но, поскольку куда боль-д ше отставание от богатых наций в мануфактурной промышленности и торговле, нет смысла производить в России «ткани и утварь, которые мы получаем из Ан-3 глии». Целесообразно, продавая зерно и сало за грани-
цу, «отдать на откуп» европейцам не только внешнюю 2 \
г* ~ 3 1
торговлю, но и переработку российского сырья — дре- 21 весины, льна, железа [52, с. 313]. 88:
Сильная государственная машина России позво- \ ляла мобилизовать людские и природные ресурсы, чтобы сказать веское слово в европейских военных конфликтах, вплоть до раздела Речи Посполитой и взятия Парижа, и продолжать территориальную экспансию, находясь на полупериферии капиталистиче- ; ской мир-системы. Однако она не могла создать экономических структур и институтов, аналогичных тем, что складывались в МСЯ. Петр I, которому посвятил свой труд Посошков, хотел сделать Россию похожей на комфортную торгово-промышленную Голландию, но толкнул ее в «геокультурную ловушку»: привитие европейского эталона меркантилизма на российской почве «переложило» на Россию, как ранее на восточ- 2 но-европейскую периферию сформировавшейся ка- 2 питалистической мир-системы, тяготы экспортного ^ барщинного хлебопашества. Российская империя на- ^ растила военную мощь с поначалу солидной метал- -§ лургической базой, — в отличие от «безнарядного» § (и распавшегося) королевства Польского. Но в сходстве | с ним увязла во «втором издании крепостничества», не | давшего поспеть за изменениями в МСЯ и геокультур- 3 ных паттернах (плодосменное земледелие, промыш- * ленная революция). Ко времени выхода в свет «Книги 3
о скудости и богатстве» барщинное зерно как главная ^
з
статья русского экспорта и растущее отставание неког- | да передовой уральской металлургии резко обозначи- » ли тенденцию сползания полупериферийного военного | гиганта [10, с. 39] на периферию.
Список использованной литературы
1. Бааш Э. История экономического развития Голландии ^ в ХУ[-ХУШ веках / Э. Бааш ; пер с нем. ; под ред. Я. Я. Зути- | са. — М. : Изд-во иностр. лит., 1949. — 397 с. »
2. Бакланова Н. А. Ян де Грон, прожектер в Московском государстве XVII века / Н. А. Бакланова // Учен. зап. РАНИ-ИОН. — 1929. — Т. 4. — С. 109-122.
3. Бланки А. Д. История политической экономии в Европе с древнейшего до настоящего времени с приложением критической библиографии политической экономии : в 2 т. / А. Д. Бланки ; пер. П.А. Бибикова — СПб. : Тип. И.И. Глазуно-
| ва, 1869. — Т. 2. — 432 с.
| 4. Брикнер А. Г. Иван Посошков / А. Г. Брикнер. — СПб. :
| Тип. В.С. Балашева, 1876. — Ч. 1 : Посошков как экономист. — | II, 361 с.
| 5. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и
; капитализм, XV-XVIII вв. / Ф. Бродель; пер. с фр. — М. : Прогресс, 1988. — Т. 2 : Игры обмена. — 632 с. ; 6. Булгаков С. Н. История экономических учений : Лек-
ции, чит. в Моск. коммерч. ин-те в 1912/1913 ак. году / С. Н. Булгаков. — М. : Кн. маг. «Высш. шк.», 1913.
7. Бутовский А. И. Опыт о народном богатстве, или О началах политической экономии : в 3 т. / А. И. Бутовский. — СПб. : Тип. 2-го Отд-ния собств. е. и. в. канцелярии, 1847. — 3 т.
| 8. Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация
| современном мире / И. Валлерстайн ; пер. с англ.; под ред.
Б. Ю. Кагарлицкого. — СПб.: Унив. кн., 2001. — 416 с. ^ 9. Валлерстайн И. Миросистемный анализ : Введение /
^ И. Валлерстайн ; пер. с англ. — М.: ИД «Территория будуще-8 го», 2006. — 248 с.
'1 10. Валлерстайн И. Россия и капиталистическая мир-эко-
^ номика, 1500-2010 / И. Валлерстайн // Свободная мысль. — 1996. — № 5. — С. 30-42.
а
® 11. Василенко Н. История Малороссии / Н. Василенко //
Энциклопедический словарь / издатели : Ф. А. Брокгауз, ¡3 И. А. Ефрон ; [под ред. проф. И. Е. Андреевского]. — СПб. : ^ Тип. Акц. об-ва «Брокгауз-Ефрон», 1898. — Т. 28 : Россия и | С-Саварна. — С. 492-509.
12. Вдовин М. В. Особенности выбора институционального пути развития в Восточной Европе XVI-XVII веков: Москов-§ ское государство и Речь Посполитая / М. В. Вдовин // Балтий-| ский регион. — 2011. — №4. — С. 111-122. Й 13. Водовозов В. Дунай / В. Водовозов // Новый энци-
^ клопедический словарь / издатели : Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. — СПб. : Тип. Акц. об-ва «Брокгауз-Ефрон», 1913. — Т. 16 : Десна — Душевнобольные. — Стб. 896-901.
14. Гловели Г. Д. Геополитическая экономия в России / 2 Г. Д. Гловели // Вопросы экономики. — 2000. — № 11. — 8 С. 46-63. 4
15. Гловели Г. Д. Российские вариации первых школ по- °° литэкономии / Г. Д. Гловели // История экономических учений / под ред. В. Автономова, О. Ананьина, Н. Макашевой. —
М. : ИНФРА-М, 2000. — С. 331-343.
16. Григорьев А. А. О комедиях Островского и их значении в литературе и на сцене / А. А. Григорьев // Ежегодник Петроград. гос. театров. Сезон 1918-1919 г. / ред. А. Поляков. — Пг. : 9-я Гос. тип., 1920.
17. Дементьев Е. Цехи в России / Е. Дементьев // Энциклопедический словарь / издатели : Ф. А. Брокгауз, И. А. Еф- ! рон ; [под ред. проф. И. Е. Андреевского]. — СПб. : Тип. Акц. об-ва «Брокгауз-Ефрон», 1903. — Т. 38 : Цензурный комитет — Человек. — С. 131-134.
18. Жид Ш., Рист Ш. История экономических учений / Ш. Жид, Ш. Рист ; пер. с фр. — М. : Экономика, 1995. — 543 с.
19. Ингрэм Д. К. История политической экономии / о Д. К. Ингрэм; пер. с англ. [и предисл.] А. Миклашевского. — 2 2-е изд. — М. : К.Т. Солдатенков, 1897. — VII, 352, IX с. *
20. Ирошников М.П. Из истории зарождения раннебур- §§ жуазной идеологии в России начала XVIII века : И. Т. Посошков § «Книга о скудости и богатстве» // Вестник Санкт-Петербург. 3 ун-та. Сер. 2 : История. — 2005. — № 4. — С. 117-135. |
21. Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России в « ее политическом и гражданском отношениях / Н. М. Карам- | зин. — М. : Наука, 1991. — 107 с. |
22. Карнович Е. Н. Крестьяне и помещики по идеям По- § сошкова, русского мыслителя в начале XVIII в. / Е. Н. Карно- 0 вич // Современник. — 1858. — Т. 71, № 10. ^
23. Кейнс Дж. М. Общая теория занятости, процента и де- | нег. Избранное / Дж. М. Кейнс ; вступ. статья Н.А. Макаше- | вой. — М. : Эксмо, 2007. — 960 с. §
24. Кеннингем В. Западная цивилизация с экономической § точки зрения : (Средние века и новое время) / В. Кеннин-
гем ; пер. с англ., предисл. А.А. Мануилова. — М. : Т-во тип. 2 А. И. Мамонтова, 1903. — VIII, 271 с. |
25. Корсак А. К. О формах промышленности вообще и о 0 значении домашнего производства (кустарной и домашней Ц промышленности) в Западной Европе и России / А. К. Кор- « сак. — М. : Тип. Грачева и К°, 1861. — [4], 311 с. |
26. Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей : в 3 кн. / Н. И. Костомаров; [примеч. И. А. Смирнова]. - М. : ОЛМА-Пресс, 2004. - Кн. 2. - 640 с.
27. Крадин Н. Н. Проблемы периодизации исторических макропроцессов / Н. Н. Крадин // История и математика: Модели и теории / отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, С. Ю. Малков. - М. : ЛКИ/URSS, 2008. - С. 166-200.
» 28. Крижанич Ю. Политика / Ю. Крижанич. - М. : Но-
j вый Свет, 1997. - 528 с.
| 29. Латов Ю. В. История экономических учений как от-
» ражение конкуренции национальных экономических систем э в ядре мир-экономики / Ю. В. Латов // Terra economicus. -; 2007. - Т. 5, № 3. - С. 43-57.
30. Ломоносов М. В. Слово похвальное Петру Великому // ; Русские писатели об экономике. Иллюстрированная антология: Т. 1: XVIII-XIX века / сост. Г. Д. Гловели, И. В. Пестун. -М. : ИГ ГЭОТАР-Медиа, 2013.
31. Люблинская А.Д. Французский абсолютизм в первой трети XVII в. - М.; Л. : Наука, 1965. - 370 с.
32. Миклашевский А. Н. Деньги : Опыт изучения основ-Ä ных положений экономической теории классической школы в | связи с историей денежного вопроса / А. Н. Миклашевский. -I М. : Унив. тип., 1895. - [6], IV, 732 с.
33. Миклашевский А. Н. История политической экономии. ^ История политической экономии. Философские, исторические и теоретические начала экономии XIX века / А. Н. Микла-
а шевский. - Юрьев : Тип. К. Маттисена, 1909. - VIII, 638 с. '1 34. Миклашевский А. Посошков / А. Миклашевский //
^ Энциклопедический словарь / издатели : Ф. А. Брокгауз, Ts И. А. Ефрон ; [под ред. проф. И. Е. Андреевского]. - СПб. : ® Тип. Акц. об-ва «Брокгауз-Ефрон», СПб.: 1898. - Т. 24 : Поляр-js ные сияния - Прая. - С. 690-691.
¡3 35. Мэхэн А.Т. Влияние морской силы на историю, 1660-
1783. - М. ; СПб. : ACT, Terra Fantastica, 2002. - 634, [6] с.
36. Онкен А. История политической экономии до Ада-Л ма Смита / А. Онкен ; пер. с нем. под ред. М. В. Бернацкого;
предисл. А. С. Посникова. - СПб. : Тип. М.А. Александрова, § 1908. - X, 495 с.
ja 37. Павлов-Сильванский Н. П. Проекты реформ в запи-
си сках современников Петра Великого : Опыт изучения русских ^ проектов и неизданные их тексты. - СПб. : Тип. В. Киршба-I ума, 1897. - [6], IV, [2], 141, [3], 86 с. - (Зап. Ист.-фил. фак-та Имп. Санкт-Петербург. ун-та ; Ч. 42).
38. Пашков А. И. Идеолог купечества И.Т. Посошков и его 2 «Книга о скудости и богатстве» / А. И. Пашков // История 8 русской экономической мысли / под ред. А. И. Пашкова. — 88 Т. 1 : Эпоха феодализма. — Ч. 1 : ГК^Ут вв. — М. : Госполи- °° тиздат, 1955. — С. 318-361.
39. Петти В. Экономические и статистические работы : [Т. 1-2] / В. Петти; пер. под ред. М. Смит ; предисл. Д. Розен-берга. — М. : Соцэкгиз, 1940. — XXVIII, 324 с.
40. Погодин М. Предисловие / М. Погодин // Сочинения Ивана Посошкова / изд. М. Погодина. — М. : Тип. Н. Степанова, 1842. — [Ч. 1.] — С. VII-XXIV.
41. Полянский Ф. Я. Идеи меркантилизма в России / Ф. Я. Полянский, И. П. Фаминский // Всемирная история экономической мысли : в 6 т. / редкол.: В. Н. Черковец (глав. ред.) [и др.]. — М. : Мысль, 1987. — Т. 1 : От зарождения экономической мысли до первых теоретических систем политической экономии. — С. 400-414.
42. Посошков И. Т. «Книга о скудости и богатстве» и другие сочинения / И. Т. Посошков ; ред. и коммент. Б. Б. Кафен- ^ гауза. — М. : Изд-во АН СССР, 1951. — 410 с. "
43. Райков Б. Е. Очерки по истории гелиоцентрического 11 мировоззрения в России / Б. Е. Райков. — М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1947. — 392 с. ^
44. Райнерт Э. Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными / Э. Райнерт ; пер. с 3 англ. под ред. В. Автономова. — М. : ИД гУ-ВШЭ, 2011. — 384 с. |
45. Роббинс Л. История экономической мысли : лекции в 21 Лондонской школе экономики / Л. Роббинс ; пер. с англ. под ред. В. С. Автономова. — М. : Изд. Ин-та Гайдара, 2013. — 496 с.
46. Соловьев С. М. История России с древнейших времен : в 15 кн. / С. М. Соловьев ; [отв. ред. Л. В. Черепнин]. — М. : Соцэкгиз, 1961. — Кн. 5, т. 9-10. — 754 с. 1
47. Соловьев С. М. История России с древнейших времен : в 15 кн. / С. М. Соловьев ; [отв. ред. Л. В. Черепнин]. — | М. : Соцэкгиз, 1962. — Кн. 7, т. 13-14. — 725 с. ®
48. Степанов Т. Ф. Записки о политической экономии : в § 2 т. / Т. Ф. Степанов. — СПб. : Тип. Ольхина, 1844. — Т. 1. 1
1
49. Шмидт С. Ф. Глобальный мир и неравенство: от марк- & сизма к мир-системному анализу / С. Ф. Шмидт // Историко-э- | кономические исследования. — 2004. — Т. 4, № 1-2. — С. 61-80. *
о
50. Шмоллер Г. Меркантильная система в ее историческом значении / Г. Шмоллер // Научное обозрение. — 1901. — « № 9. — С. 46-63; № 10. — С. 1-30. &
г
51. Шмоллер Г. Народное хозяйство, наука о народном хозяйстве и ее методы; Хозяйство, нравы и право; Разделение труда / Г. Шмоллер ; пер. с нем. ; вступ. ст. А. А. Мануйлова. — М. : Типо.-лит. В. Рихтер, 1902. — 368 с.
52. Шторх А. К. Курс политической экономии, или Изложение начал, обусловливающих народное благоденствие; Размышления о природе национального дохода /
» А. К. Шторх ; [вступ. ст. Ю.В. Якутина]. — М. : Экон. газ., j 2008. — 1116, [2] с.
| 53. Шумпетер Й. А. История экономического анализа : в
» 3 т. : пер с англ. / Й. А. Шумпетер ; под ред. В. С. Автономо-I ва. — СПб. : Экон. школа, 2001. — Т.1. — LVI + 494 с.
л
; 54. Щапов А. П. Письмо к кн. <П.П.>Вяземскому // Ли-
тературное наследство / редкол. В. В. Виноградов (гл. ред.) I [и др.]. — М. : Изд-во АН СССР, 1959. — Т. 67 : Революционные демократы: Новые материалы. — С. 657-668.
55. Янжул И. И. Английская свободная торговля: Исторический очерк развития идей свободной конкуренции и начал государственного вмешательства / И. И. Янжул. — М. : Тип. А.И. Мамонтова и К°, 1876. — Вып. 1 : Период меркантиль-х ный. — 228 с.
| 56. Ekelund, Jr. R. B. Mercantilism as a rent-seeking society:
s Economic regulation in historical perspective / R. B. Ekelund, Jr., I R. D. Tollison. — Texas A & M University Press, 1981. — 169 p.
57. Fourquet F. Richesse et puissance : une généalogie de la valeur / F. Fourquet. — Paris : La Découverte, 1989. — 317 p. a 58. List F. The National System of Political Ecomomy / F. List ;
'! trans. S. S. Lloyd, with an Introduction by J. Sh. Nicholson. L. : ^ Longmans, Green and C°, 1909. — 381 p.
"g 59. Nicholson J. Sh. A project of empire; a critical study of
® the economics of imperialism, with special reference to the ideas js of Adam Smith / J. Sh. Nicholson. — L. : Macmillan and C°, § 1909. — 284 p.
60. Revisions in Mercantilism / ed. by D. C. Coleman. — L. : Methuen, 1969. — 214 p.
tK
| Информация об авторе
| Гловели Георгий Джемалович — доктор экономических
q наук, профессор, Департамент теоретической экономики, Р Национальный исследовательский университет — Высшая 1 школа экономики, 101000, г. Москва, ул. Мясницкая, д. 20, e-mail: [email protected].
Author 2;
2 I 0 ■
Gloveli Georgii Djhemalovich — D.Sc. in Economics, Profes- 2 ■ sor, Department of Theoretical Economics, National Research 8 1 University — Higher School of Economics, 20, Myasnitskaya, : Moscow, 101000, e-mail: [email protected]. ■
Библиографическое описание статьи
I
Гловели Г. Д. Меркантилистская геокультура и «про-зельная горячесть»: наследие Ю. Крижанича и И. Посошко-ва в контексте мир-системного подхода / Г. Д. Гловели // I Историко-экономические исследования. — 2014. — Т. 15, i № 2. — С. 239-269.
Reference to article
Gloveli G. D. Mercantilism's geoculture and Russian «high vehemence». Yu. Krizhanich and I. Posohkov's heritage in the world-system approach context. Istoriko-ekonomicheskie issledo- ^ vaniya = Journal of Economic History & History of Economics, 2014, ^ vol. 15, no. 2, pp. 239-269. I
