CC BY
51
26
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2009. Вып. 2 ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
УДК 372.8:811.111(045)
О.В. Кожевникова
МЕНТАЛЬНЫЕ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ТРАНСКРИПЦИОННЫХ ЗНАКОВ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА СТУДЕНТОВ С РАЗЛИЧНОЙ ЭТНИЧЕСКОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬЮ
Рассматривается современное состояние проблемы изучения образной сферы человека. Анализируются результаты эмпирического исследования специфики ментальных репрезентаций транскрипционных знаков английского языка у представителей удмуртской и русской этногрупп, осуществленного с применением психосемантического метода.
Ключевые слова: знаково-символические средства, ментальная репрезентация, образы-представления.
В настоящее время интерес к изучению иностранных языков постоянно растет, при этом отмечается, что необходим комплексный подход, включающий как овладение коммуникативными навыками, так и приобретение знаний в области грамматики, фонетики, лексики изучаемого иностранного языка. Овладение лексикой любого иностранного языка невозможно без знания алфавита (из каких букв состоят слова) и транскрипции (из каких звуков). Если взрослые, владея навыками произвольного запоминания, просто заучивают эту своеобразную лексическую «таблицу умножения», то детям она дается гораздо сложнее. Преподавателям необходимо поддерживать устойчивый интерес учащихся и активно задействовать их восприятие, мышление и воображение. В основу обучающих программ могут быть положены ментальные репрезентации знаковой системы изучаемого языка.
Изучение категории знака, знаковых систем разного уровня, а также знаково-символических средств и знаково-символической деятельности традиционно привлекает внимание многих ученых. Фонетическая транскрипция как система графических знаков представляет собой письменные эквиваленты звуков и используется при изучении тех языков, в которых «орфография далека от произношения и не обладает должной регулярностью» [14. С. 376], как, например, в английском языке. Фонетическая транскрипция может использовать любой существующий алфавит, но с добавлением специальных знаков, которых нет в практическом алфавите. Согласно классификации на основании разграничения языковых и неязыковых знаковых систем, а также содержания, репрезентируемого знаком, знаки транскрипции могут быть отнесены к категории языковых произвольных средств, используемых для перевода звукового языка в графическую форму [16. С. 38, 39].
В рамках психологического подхода к проблеме знака принято различать значение и смысл. Значение фиксируется в структуре знаковой системы и не зависит от ситуации, это «инвариант информации». Смысл характеризует индивидуальную, ситуативную специфику отражения. В психологических
работах, посвященных данной проблематике, выявлено, что значение может быть представлено в виде совокупности признаков, служащих для классификации объектов, явлений. Анализ знаковых средств предполагает выявление того, как особенности знаков влияют на понимание их значения, определяемого как внутренняя структура операции (Л.С. Выготский), превращенная форма деятельности (А.А. Леонтьев), объективация действия (Б.Д. Элько-нин). В соответствии с этим подходом «означить» — это найти идею развертывания действия, с помощью которой будут объединены и введены в систему различные ее моменты; представленность в знаке идеи действия и есть объективация действия [24. С. 73-74].
Особого внимания в этой связи заслуживает культурно-историческая концепция Л.С. Выготского, в рамках которой знак рассматривается как средство или «психологическое орудие» трансформации натуральных форм психических функций в идеальные, культурные. Идеальная форма присваивается индивидом с помощью различных посредников-медиаторов, которыми, помимо знака, выступают слово (Л. С. Выготский), символ, миф (А.Ф. Лосев), смысл (Г.Г. Шпет) и т.д. Л.С. Выготский указывает, что «существеннейшим отличием знака от орудия является различная направленность того или другого. Орудие служит проводником воздействий человека на объект его деятельности, оно направлено вовне, оно должно вызвать те или иные изменения в объекте, оно есть средство внешней деятельности человека, направленной на покорение природы. Знак ничего не изменяет в объекте психологической операции, он есть средство психологического воздействия на поведение - чужое или свое, средство внутренней деятельности, направленной на овладение самим человеком; знак направлен внутрь» [2. С. 608].
В.П. Зинченко приводит слова Л.С. Выготского о том, что направленность знака извне внутрь, во-первых, и связанная с этим реконструкция, объективация, экстериоризация внутреннего, во-вторых, является центром «работы» знака: «Если вдуматься глубоко в тот факт, что человек в узелке, завязанном на память, в сущности контролирует извне процесс воспоминания, заставляет внешний предмет напомнить ему, т. е. напоминает сам себе через внешний предмет и как бы выносит, таким образом, процесс запоминания наружу, превращая его во внешнюю деятельность, если вдуматься в сущность того, что здесь происходит, то один этот факт может раскрыть перед нами все глубокое своеобразие высших форм поведения. В одном случае нечто запоминается, в другом - человек запоминает нечто» (цит. по: [6.С 13]). Действие знака еще более глубокое: «Когда вы изучаете опосредованное запоминание, т.е. то, как человек запоминает, опираясь на известные знаки или приемы, то вы видите, что меняется место памяти в системе психических функций. То, что при непосредственном запоминании берется непосредственно памятью, то при опосредованном запоминании берется с помощью ряда психических операций, которые могут не иметь ничего общего с памятью; происходит, следовательно, как бы замещение одних психических функций другими» [2. С. 721].
Внутренняя форма знака, по мнению В.П. Зинченко, достаточно проста и не допускает альтернативного толкования [6. С. 18]. «Знак есть такой способ использования предмета, что само предметное содержание, указуемое знаком, полностью исчерпывается актом использования знака» [10. С. 102]. По сравнению со знаком символ допускает множество интерпретаций. Его внешняя, видимая форма может быть крайне элементарной, а внутренняя -бесконечной. По словам М.К. Мамардашвили, невидимая вторая половина символа, в отличие от вещественной, видной всем, прорастает в глубины сознательной жизни [10.С. 104]. Открытие внутренней формы медиаторов, точнее, бесконечное число открытий, начинается в совместной деятельности ребенка со взрослым и продолжается самостоятельно всю жизнь.
Опираясь на концепцию знаково-символического опосредствования психики, Н.Г. Салмина анализирует особенности становления знаковосимволической деятельности в онтогенезе и приходит к выводу о необходимости включения знаково-символических средств в учебные модели, в силу того, что знак и символ определяются как необходимые условия продуктивности учебной деятельности [16. С. 63]. При этом подчеркивается, что знаковый характер учебных моделей, предполагающий введение в процесс обучения различного рода наглядности, не исключает их образность, так как «где есть знак, там есть и образ» [16. С. 95]. Чувственный образ - отражение предметов и явлений реального мира - рассматривается в качестве источника символа или знака, использующего свое первичное содержание в качестве формы другого, более абстрактного и общего содержания. Е.В. Шелестюк указывает, что чувственное восприятие сменяется представлением, «воспоминанием» о чувственном образе («гештальт», «прототип», «образ-схема» в гештальт-
психологии, ментальная репрезентация в когнитивной психологии), что способствует осознанию внутренней формы образа и выводит его в разряд знаков [21. С. 126]. Все это позволяет говорить не только о знаках-медиаторах, опосредующих деятельность, в том числе и учебную, но также ввести понятие образа-медиатора, понимаемого нами в качестве средства усвоения знака. Образ в этом случае рассматривается отвлеченно от материи, как схема, ментальная (образная или вербальная) репрезентация объектов внешней реальности.
По мнению ряда авторов, понятие ментальной репрезентации является одним из самых сложных среди появившихся в последнее время в психологическом лексиконе [8; 13]: отмечается отсутствие не только единой и адекватной теории ментальной репрезентации, но и единой дефиниции этого понятия. Экспериментальное исследование ментальных репрезентаций началось еще в начале XX в., когда было показано феноменальное сходство и функциональное подобие образов восприятия и образных представлений. Образ понимался как точная копия реального объекта в качестве простого продолжения процесса восприятия. Данная исследовательская традиция была продолжена в современных работах. В экспериментах было показано, что имеется структурное и функциональное подобие между перцептивными и ментальными образами.
В психологии понятие образа используется в нескольких значениях. Так, В.С. Тюхтин отмечает, что образ представляет собой результат диалектического единства, тождества противоположных сторон: части и целого, центра и периферии, сенсорики и моторики, афферентной (центростремительной) и эфферентной (центробежной) импульсации, внешнего и внутреннего, актуального (воздействия) и потенциального (следа), действительного и возможного. В этой диалектике выражается качественно определенная форма взаимодействия - взаимодействие организма-субъекта с объектом [18. С. 5]. Р.Хольт считает, что образ - это обобщающий термин для всех осознанных субъективных представлений, носящих квазисенсорный, а не перцептивный характер [19. С. 53].
А. А. Гостев понимает под образом отображение объекта, в котором сохраняются пространственно-временные и информационно-энергетические отношения объекта (копия-слепок), при этом общее и особенное выражается через субъективно-окрашенное единичное. Соотнося понятие образа с другими близкими теоретическими конструктами, он указывает, что символ отражает лишь существенное, отличительное в объекте, а знак просто находится с объектом в конвенциональном соответствии. Подавляющую часть множества образных явлений составляют мысленные образы, то есть образы, имеющие преимущественно внутренний информационный источник [4].
В.А. Ганзен и А.А. Гостев предложили вариант системного описания множества мысленных образов, позволяющий рассматривать образную сферу человека как единое целое. Наряду с «потенциальными» (связанными с многообразием содержания неосознаваемого психического, репрезентирующими человеку реальность нашего мира), сновидными (делящимися на собственно сновидения и образы дремотно-просоночного состояния) и образами измененного состояния сознания, ученые выделяют образы бодрствующего состояния сознания, делящиеся на грезоподобные фантазии («сны наяву») и вторичные образы, под которыми в данном контексте подразумеваются репродуктивные образы-представления и образы - воображения [3].
А. А. Гостев особо подчеркивает, что представления являются одной из узловых проблем психологии, поскольку они показывают своеобразие перехода от восприятия к многообразным функциям памяти, мышления. Сформированный в единстве восприятия, мышления и речи образ-представление является качественно новой, прогрессивной, специфичной ступенью познания, формой более обобщенного, но вместе с тем чувственного отражении реальности. Вторичные образы следует рассматривать не как «тень ощущений» и не как ослабленный вариант восприятия, что было характерно для традиционной точки зрения, подчеркивающей бледность, фрагментарность и неустойчивость образов, а как прогрессивную ступень чувственного познания, связанного с формированием обобщенного образа предметов и явлений, несмотря на неизбежную при переходе от восприятия к представлению редукцию характеристик отображаемого объекта [4].
Е.Г. Гришина отмечает, что образ-представление, выступая как психическое образование, как результат того или иного психического процесса,
фокусирует в себе полимодальный перцептивный, эмоциональный, личностно-смысловой, вербально-семантический опыт, опыт практического взаимодействия с объектом. Он испытывает в своем онто- и функциональном генезе синтетическое влияние со стороны всех высших психических функций [5. С 16]. Зарождающиеся в перцептивной сфере образы-представления сами играют решающую роль в процессах восприятия. При восприятии объекта его идентификация и наименование осуществляются на основе сличения с эталонами, хранимыми в зрительной памяти [7. С. 30], «сличение получаемого перцептивного материала со следами памяти» следует рассматривать как один из основных механизмов опознания объектов [23. С. 16]. При этом представление, выступающее в роли эталона в операции узнавания и «способствующее правильной ориентировке среди предметов действительности», представляет собой не «фотографию единичного предмета, но схему класса предметов» [15. С. 128, 129].
Многие авторы подчеркивают важность формирования образов-представлений в процессе обучения тому или иному предмету. Р.Л. Солсо, ссылаясь на исследования Пайвио и Бауэра, отмечает, что образы играют важную роль в памяти и научении. Согласно гипотезе организующих связей каждый стимул обладает скрытой иерархией кодов, среди которых есть и образы. Эти скрытые коды возбуждаются стимулом и при заучивании ассоциативных пар связываются с их реактивными компонентами. Роль образов заключается в увеличении силы ассоциации [17. С. 287]. М.С. Шехтер и А.И. Потапова утверждают, что функции образов не исчерпываются тем, что они служат наряду с другими компонентами знания опорным материалом при формировании понятий. В ходе обучения возникают новые, вторичные образы, которые участвуют в познавательных процессах наряду с понятиями, имея свои собственные функции. Особенно важно формирование целостных образов, то есть используемых в познавательных и других процессах как не-разлагаемые, неделимые, «атомарные» единицы. На верхнем уровне процесса восприятия - уровне принятия итогового решения - целостные эталоны обеспечивают субъективную «одномоментность» и «легкость» процесса, поскольку избавляют человека от анализа воспринимаемого объекта, от его детализации [22. С. 59].
Итак, образы-представления или ментальные репрезентации, фокусирующие в себе полимодальный перцептивный, эмоциональный, личностносмысловой, вербально-семантический опыт, опыт практического взаимодействия с объектом, являются одной из узловых проблем психологии, поскольку демонстрируют своеобразие перехода от восприятия к многообразным функциям памяти и мышления. Диагностика строения и своевременная коррекция когнитивных структур репрезентации предметных знаний могут оказаться эффективным средством повышения качества образовательного процесса, совершенствования на новой основе как методик и технологий обучения, так и содержания образования [1].
Методика
Основным методом сбора эмпирических данных стал метод семантического дифференциала: респондентам (представителям удмуртской (72 студента факультета удмуртской филологии УДГУ, изучающим английский язык) и русской (79 студентов английского отделения Института иностранных языков и литературы) этногрупп) предъявлялась матрица оценивания, состоящая из 40 шкал и содержащая 36 объектов, в качестве которых выступали знаки транскрипции, обозначающие согласные звуки и гласные монофтонги. 40 шкал-дескрипторов представляли наиболее частотные прилагательные-антонимы, предложенные Ч. Осгудом и В.Ф. Петренко [11]. Респондентам было необходимо оценить каждый знак транскрипции с учетом семибалльной шкалы, где -3 - наибольшая степень выраженности левого определения , +3 - наибольшая степень выраженности правого определения. Исследование осуществлялось в 2002-2006 гг. в рамках подготовки диссертационной работы [9].
Результаты и их обсуждение
Анализ средних значений и размещения оцениваемых объектов (в качестве которых выступали знаки транскрипции английского языка) в семантическом пространстве осуществлялся в соответствии со следующими задачами:
1) выявить характеристики знаков транскрипции с учетом шкал их оценивания респондентами разных этногрупп;
2) определить структурную организацию образов транскрипционных знаков и представленность их в сознании респондентов;
3) установить критерии оценивания транскрипционных знаков английского языка респондентами-удмуртами и русскими.
Первая процедура представляла собой анализ средних значений сти-мульных объектов по предложенным шкалам в групповых матрицах. В результате были выделены дескриптивные и оценочные характеристики, балльная оценка которых отклонялась от среднего (0) значения более, чем на 1,0. Было обнаружено следующее.
Знак J - для удмуртов неактивный (-1,11); в то время как для русских -длительный (1,44), чистый (1,15) и красивый (1,02).
Знак I - для удмуртов гладкий (1,30), красивый (1,23), абстрактный
(1,12) и пластичный (1,05); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак е - для удмуртов густой (1,17), порывистый (1,03) и непрочный (1,08); для русских - действительный (1,01).
Знак х - для удмуртов добрый (1,17), неосознанный (1,05), редкий (1,00); для русских - исключительный (1.39).
Знак А - для удмуртов красивый (1,37); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак R - для удмуртов - красивый (1,19); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак O - для удмуртов - страстный (1,01); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак H - для удмуртов - фантастический (1,22); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак q - для удмуртов - фантастический (1,09); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак W - для удмуртов - монотонный (-1,07) и изменчивый (1,08); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак Ь - для удмуртов - красивый (1,01) и неподвижный (1,08); для русских - здоровый (1,07) и чистый (1,13).
Знак g - для удмуртов - исключительный (1,09), бесполезный (1,22) и пластичный (1,07); для русских - действительный (1,25).
Знак v - для удмуртов - веселый (1,04); для русских - здоровый (1,25).
Знак z - для удмуртов - повторяющийся (1,07), бесполезный (1,44); для русских - здоровый (1,08) и действительный (1,08).
Знак s - для удмуртов - чистый (1,21) и изменчивый (1,01); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак m - для удмуртов - красивый (1,27) и активный (1,11); для русских - здоровый (1,13).
Знак п - для удмуртов - неприятный (1,21); здоровый (1,09); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак] - для удмуртов - густой (1,04) и светлый (1,12); для русских - яркий (1,05).
Знак р - для удмуртов - бесполезный (1,19) и обычный (1,20); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак к - для удмуртов - гладкий (1,37); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак 1 - для удмуртов - обычный (1,42); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак d - для удмуртов - обычный (1,33); для русских - действительный
(1,12).
Знак 1 - для удмуртов - красивый (1,00) и неприятный (1,19); для русских - красивый (1,04) и здоровый (1,13).
Знак 8 - для удмуртов - быстрый (1,00); для русских - исключительный (1,08).
Знак Ъ - для удмуртов - большой (1,16); для русских - исключительный
(1,31).
Знак С - для удмуртов - веселый (1,30), неподвижный (1,10), длительный (1,24) и непрочный (1,09); для русских - исключительный (1,08).
Знак С - для удмуртов - веселый (1,09), чистый (1,15) и оптимистичный (1,09); для русских - исключительный (1,43) и гладкий (1,03).
Знак N - для удмуртов - чистый (1,15), непрочный (1,29) и громкий (1,15); для русских - исключительный (1,32) и светлый (1,08).
Знак w - для удмуртов - чистый (1,34), безжизненный (1,03), пессимистичный (-1,05) и сильный (1,16); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак г - для удмуртов - веселый (1,19); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак И - для удмуртов - веселый (1,32); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак Т - для удмуртов - веселый (1,21) и пластичный (1,11); для русских высоких значений ни по одной из шкал не обнаружено.
Знак Б - для удмуртов - веселый (1,15), чистый (1,14), порывистый (1,03) и сильный (1,18); для русских - исключительный (1,03).
Проведенный факторный анализ по методу главных компонент дал возможность из исходного набора характеристик получить более простую и содержательную форму, выявить специфику различий в каждой выборке. В результате были выделены четыре значимых фактора, описывающих 43,8% (удмуртская выборка) и 45,3% (русская выборка) общей дисперсии. Факторное отображение представленности в сознании респондентов образных репрезентаций знаков транскрипции английского языка показано в табл. 1 и 2.
Таблица 1
Результаты факторного анализа (удмуртская выборка)
Объяснимая дисперсия: 43,8% 13,9 12,5 9,8 7,6
Насыщен- ность Динамич- ность Стабиль- ность Оптимизм
9. единичный - повторяющийся -0,490 0,518 0,103 0,217
10. жестокий - добрый 0,644 0,308 -0,087 -0,059
16. медленный - быстрый 0,204 0,519 -0,497 0,272
21. пассивный - активный 0,079 -0,430 -0,038 0,526
22. пессимистичный -оптимистичный -0,011 -0,321 0,101 0,559
23. плавный - порывистый 0,128 -0,130 0,554 -0,381
28. слабый - сильный 0,174 0,497 0,171 -0,162
32. темный - светлый -0,673 0,137 -0,157 0,379
33. тихий - громкий -0,014 0,308 0,550 0,310
35. тяжелый - легкий 0,649 0,204 0,067 0,287
Таблица 2
Результаты факторного анализа (русская выборка)
Объяснимая дисперсия: 45,3% 15,8 11,7 9,3 8,5
Динамич- ность Рациональ- ность Абстракт- ность Насыщен- ность
3. болезненный - здоровый 0,590 0,443 -0,016 0,285
4. воображаемый -действительный 0,542 0,710 -0,079 0,251
9. единичный - повторяющийся -0,708 0,298 -0,182 -0,107
10. жестокий - добрый -0,714 0,150 -0,242 0,007
13. конкретный - абстрактный -0,234 -0,198 0,512 0,238
18. ограниченный - неограниченный -0,739 0,297 -0,020 -0,068
19. осознанный - неосознанный 0,246 -0,570 -0,270 0,089
20. очевидный - фантастический -0,407 -0,578 0,175 0,124
23. плавный - порывистый 0,732 -0,235 -0,051 -0,173
28. слабый - сильный 0,441 -0,034 -0,385 -0,471
29. сложный - простой 0,356 0,005 -0,509 0,140
32. темный - светлый -0,222 -0,236 0,122 0,585
37. устойчивый - изменчивый 0,414 -0,244 0,492 0,328
Обратимся к результатам факторного анализа выборки респондентов удмуртской этногруппы.
Первый фактор (вклад в общую дисперсию 13,9%) обозначен как «Насыщенность». Максимальные отрицательные оценки по данному фактору получили такие объекты, как d, 1, р, z, Г, 1, к, ], п, 8, С. Наивысшие положительные баллы - е, 1, Н, R, W.
Анализ шкал, образовавших полюса второго фактора и стимульных объектов, получивших полярные оценки, позволяет интерпретировать его как «Динамичность» (вклад в общую дисперсию 12,5%). Максимальные отрицательные оценки получили такие объекты, как J, к. Положительные баллы у объектов оценивания], Ъ, Н, Ь, Т, N х, 8, п, w, Б, С, С.
Третий фактор (вклад в общую дисперсию 9,8%) был проинтерпретирован нами как «стабильность». Выраженный отрицательный балл получил такой объект оценивания, как Максимальные положительные оценки у объ-
Ментальные репрезентации транскрипционных.
35
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА 2009. Вып. 2
ектов Т, J, N 1, 2, w, е, Б.
Четвертый фактор интерпретировался как «Оптимизм» (7,6%). При оценке объектов полярными оказались со знаком плюс - 8, s, ], т, со знаком минус - Г.
Факторный анализ данных, полученных на русской выборке, позволил проинтерпретировать первый фактор (вклад в общую дисперсию 15,8%) как «Динамичность». Объекты, получившие максимальные отрицательные оценки, - J, R, W. Наивысшие положительные баллы у таких объектов оценивания, как г, р, Ь, к, 1, Г, V, 2, s, d, g, I.
Второй фактор обозначен как «Рациональность» (11,7%). Выраженные отрицательные оценки у объектов С, N («Иррациональность»). Максимальные положительные баллы получили объекты оценивания d, О, R, п, и, q, 2 V g, е, 8, Ь, J, I.
Третий фактор проинтерпретирован как «Абстрактность» (9,3%). Максимальные отрицательные баллы у объектов оценивания Ь, р, и («конкретный»). Наивысшие положительные оценки получили N q, Т, С.
Четвертый фактор (вклад в общую дисперсию - 8,5%) - «Насыщенность». Объектов с выраженной отрицательной оценкой по данному фактору не оказалось. Максимальные положительные баллы получили такие объекты, как d, Ь, г, О, п, N И, 8, Т, V, 1, т, 2, w, е, g, Г, J.
По результатам факторного анализа были построены семантические пространства Ф1 - Ф2 («Насыщенность» - «Динамичность») и Ф3 - Ф4 («Стабильность» - «Оптимизм») для удмуртской выборки и Ф4 - Ф1 («Насыщенность» - «Динамичность»), Ф2 - Ф3 («Рациональность» - «Абстрактность») для русской выборки.
Размещение объектов оценивания в семантическом пространстве сходных по обеим выборкам факторов «Насыщенность» и «Динамичность» (рис. 1 и 2.) показывает, что у удмуртов динамичным и насыщенным является знак Н; нединамичным и насыщенным - J; динамичными и ненасыщенными - объекты оценивания ], 8, п, С; нединамичным и ненасыщенным - к, то есть имеются все варианты полярного оценивания знаков. У русских большинство объектов оценивания сгруппировалось в правой полуплоскости семантического пространства факторов «Насыщенность» и «Динамичность», то есть русские респонденты оценивают знаки-стимулы в основном как насыщенные: динамичными и насыщенными являются d, Ь, г, V, 2, g, Г; нединамичным и насыщенным, как и у удмуртов, стал знак J.
36_____________
2009. Вып. 2
ь
т
с
о
н
т
=
а
я
Я %■ р о т к а
Ф
Фактор «Насыщенность»
Рис. 1. Размещение объектов оценивания в семантическом пространстве факторов «Насыщенность» - «Динамичность» (удмуртская выборка)
ь
т
с
о
н
т
=
а
я
я
р
о
т
к
а
Ф
5.0 -| 4.0 - 3.0 - 2.0 -♦ 1,0 - 0,0 ♦ * ♦ ♦ ♦ ♦ ♦ Ф ♦♦ ♦ ♦
-1,0 -1,0 0 -2,°; -3,0 --4,0 --5,0 - '♦ 1 1 0 *1,0 ♦ ♦ 2,0 3,0 ♦ ♦ ♦
Фактор «Насыщенность»
Рис. 2. Размещение объектов оценивания в семантическом пространстве факторов «Насыщенность» - «Динамичность» (русская выборка)
Условные обозначения: + - знаки транскрипции, выступающие в ка-
честве объектов оценивания
Выделение двух пар различных факторов в каждой выборке - удмурты: «Оптимизм» - «Стабильность»; русские: «Абстрактность» - «Рационализм» -позволяет предположить, что для испытуемых, принадлежащих к удмуртскому этносу, важными являются эмоционально-оценочные описания объектов, в то время как для русских более актуальными становятся мыслительнорассудочные характеристики.
Выводы
По результатам анализа семантических пространств были получены данные, позволяющие говорить о наличии как общих, так и различных критериев оценивания, предложенных испытуемым удмуртской и русской национальности знаков транскрипции, которые необходимо учитывать при построении целостных образов-медиаторов.
Можно предположить, что критерии оценивания знаков транскрипции респондентами различной этнической принадлежности обусловлены этноти-пическими стилями вербального взаимодействия (см. [20]). Для удмуртов, использующих аффективный стиль, основывающийся на приспособлении себя к чувствам окружающих, интуитивное понимание ситуации, отсутствие навязывания собственной точки зрения, важными являются эмоциональнооценочные описания объектов. Для русских, реализующих инструментальный стиль, ориентированный на активное взаимодействие со средой, осмысление и переосмысление, убеждение собеседника, более актуальными становятся мыслительно-рассудочные характеристики.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Волкова Е.В. Формирование когнитивных репрезентативных структур в процессе изучения химии в школе // Вопр. психологии. 2006. №2. С. 31-50.
2. Выготский Л.С. Психология. М.: ЭКСМО-Пресс, 2002. 1008 с.
3. Ганзен В.А., Гостев А.А. Систематика мысленных образов // Психол. журн. 1989. №2. С. 12-21.
4. Гостев А.А. Образная сфера человека. М., 1992. 196 с.
5. Гришина Е.Г. Нейропсихологический анализ образов-представлений у детей с трудностями обучения в общеобразовательной школе: дис. ... канд. психол. наук М., 2000. 207 с.
6. Зинченко В.П. От классической к органической психологии // Вопр. психологии.
1996. №5. С. 7-20.
7. Зинченко В.П. Продуктивное восприятие // Вопр. психологии. 1971. №6. С. 27-42.
8. Кильченко О.И. Ментальная репрезентация психологических терминов: дис. ... канд. психол. наук. Пермь, 2003. - 240 с.
9. Кожевникова О.В. Образные репрезентации транскрипционных знаков английского языка в процессе его изучения учащимися различных этногрупп (на примере удмуртского и русского этносов): дис. ... канд. психол. наук. Ижевск, 2006. 227с.
10. Мамардашвили М.К., Пятигорский А.М. Символ и сознание: метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. 216 с.
11. Петренко В.Ф. Основы психосемантики. Смоленск: Изд-во СГУ, 1997. 400 с.
12. Поляков А.М. Символ как условие продуктивного действия // Вопр. психологии. 2006. №1. С. 63-73.
13. Ребеко Т.А. Ментальная репрезентация как формат хранения информации // Ментальная репрезентация: динамика и структура. М.: Ин-т психологии РАН, 1998. - С. 25-54.
14. Реформатский А. А. Введение в языковедение. М.: Аспект Пресс, 2004. 536 с.
15. Сагатовский В.Н. Чувственные основы понятия // Вопр. философии. 1962. №1.
С. 123-133.
16. Салмина, Н.Г. Знак и символ в обучении. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988. 288 с.
17. Солсо, Р. Л. Когнитивная психология. СПб.: Питер, 2002. 592 с.
18. Тюхтин, В.С. Проблема образа : (о природе психического отражения) : автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 1962. 19 с.
19. Хольт Р. Образы: возвращение из изгнания // Зрительные образы: феноменология и эксперимент. Душанбе: ТГУ им. В. И. Ленина, 1971. Ч. 1. С. 51-72.
20. Хотинец В.Ю. Психологические и культурные факторы этнотипического поведения // Психол. журн. 2005. №2. С.33-44.
21. Шелестюк Е.В. О лингвистическом исследовании символа // Вопр. языкознания.
1997. №4. С. 125-143.
22. Шехтер М.С., Потапова А.Я. О роли и видах образов в познавательных процессах // Психол. журн. 2001. № 3. С. 57-67.
23. Шехтер М.С., Зрительное опознание: Закономерности и механизмы. М.: Педагогика, 1981. 264 с.
24. Эльконин Б. Д. Знак как предметное действие // Эргономика. 1984. №27. С. 73-79.
Поступила в редакцию 02.02.09
O. V. Kozhevnikova, candidate of psychology, senior lecturer
Mental representations of transcription symbols in the English language when studied by the students of Udmurt and Russian ethnic groups
The article is devoted to the current approaches to the issue of image sphere of a person. The results of the empirical research of the peculiarities of mental representations of transcription symbols of Udmurt and Russian students obtained with psycho semantics method are analyzed.
Кожевникова Оксана Вячеславовна, кандидат психологических наук, старший преподаватель
ГОУВПО «Удмуртский государственный университет»,
426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 6)
Е-mail: kafedra104@mail.ru
