Научная статья на тему 'Ментальность калмыцкого этноса как объект социально-философского исследования'

Ментальность калмыцкого этноса как объект социально-философского исследования Текст научной статьи по специальности «Прочие социальные науки»

CC BY
110
20
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
Oriental Studies
Scopus
ВАК
Ключевые слова
КАЛМЫЦКИЙ ЭТНОС / МЕНТАЛЬНОСТЬ / БУДДИЗМ / РЕЛИГИОЗНАЯ КУЛЬТУРА / КУЛЬТУРНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ / KALMYK ETHNOS / MENTALITY / BUDDHISM / RELIGIOUS CULTURE / CULTURAL IDENTITY

Аннотация научной статьи по прочим социальным наукам, автор научной работы — Тюмидова М. Е.

Статья посвящена вопросам ментальности калмыцкого этноса. Автор отмечает, что изучение феномена ментальности способствует глубокому рассмотрению культурной и исторической идентичности калмыцкого этноса.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The Mentality of Kalmyk Ethnos as the Object of Social and Philosophical Research

The article deals with the problem of mentality of the Kalmyk ethnos. The author notices that the studying of the phenomenon of mentality promotes in deep consideration of the cultural and historical identity of the Kalmyk ethnos.

Текст научной работы на тему «Ментальность калмыцкого этноса как объект социально-философского исследования»

УДК 130.2 ББК 71

МЕНТАЛЬНОСТЬ КАЛМЫЦКОГО ЭТНОСА КАК ОБЪЕКТ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

М. Е. Тюмидова

Понятие «ментальность» является одним из самых сложных в современных гуманитарных науках, но при этом играет существенную роль в междисциплинарном взаимодействии и активно используется психологами, этнологами, философами, социологами. Как известно, первыми в изучении вопросов национального менталитета и ментальности индивида стали основатели школы «Анналов» — известные французские ученые, сторонники культурно-антропологического и историко-психологического подходов в обществознании (М. Блок, Л. Февр и др.). Они считали необходимым более глубокий и детальный анализ способа мышления, мировосприятия, присущего изучаемой эпохе, по выражению Блока, «в точном и последнем смысле, — сознания людей. Отношения, завязывающиеся между людьми, взаимовлияния и даже путаница, возникающая в их сознании, — они-то и составляют для истории подлинную действительность» [Блок 1973: 83]. Переход от истории «рассказывающей» к истории «интерпретирующей» трактовалось ими как революционное явление в гуманитарных науках. Введение понятия «ментальность» в оборот именно культурно-исторических исследований сыграло важную методологическую роль. Человеческое прошлое стало изучаться не только с внешней стороны, историки и культурологи заглянули в прошлое как бы «изнутри», пытаясь окинуть эпоху субъективным взглядом самих людей изучаемого периода [Февр 1991: 536].

Таким образом, благодаря развитию «истории ментальностей» произошла переориентация науки с изучения «истории звезд и героев» на «историю масс», «историю рядовых людей». Если до этого духовная культура представлялась историкам как совокупность неких, часто не связанных друг с другом философских, религиозных, этических, эстетических доктрин и идеологий, сформулированных интеллектуальной элитой или отдельными мыслителями, то

с середины XX в. исследование духовного мира исторических эпох дополнилось громадным пластом народного коллективного сознания.

Формирование ментальности — процесс, складывающийся веками. На него оказывают влияние географические, климатические, религиозные, языковые и другие факторы. Ментальность выступает как устойчивый структурный элемент, не склонный к быстрым изменениям, что и делает ее основой повседневной культуры любого человеческого сообщества. Приведем в этой связи слова известного испанского философа Х. Ортега-и-Гассета. очень тонко описывающего чувство этнической ментальности: «Я знаю, что где-то глубоко внутри меня, в потаенных закутках моей души и сердца идет незаметный, ни на секунду не прерываемый труд: все, что дает мне мир, искажается на испанский лад. Я знаю, что свобода ума и чувств, которой я вроде бы обладаю, ...лишь видимость. Дротик, летящий к цели, конечно же, полагает, что движется по своему усмотрению, и сам наметил себе цель. Однако кинула его чья-то рука. Таков и я — .дротик, брошенный древней рукой моего народа» [Цит. по: Волкогонова, Татаренко 2001: 149]. При этом, если образы коллективного бессознательного применимы для всей человеческой культуры в целом, являясь универсальными для любой эпохи и любого народа, то ментальные установки обладают своей исторической и национальной спецификой.

В данном контексте обратимся к социально-философскому анализу ментальности калмыцкого этноса. Следует отметить, что одной из важных задач изучения ментальности калмыцкого этноса является раскрытие сущностных, глубинных особенностей мировосприятия и поведения народа и объяснение их через его историю и культуру. Функция объяснения тех или иных специфических черт культуры и ментальности этноса играет важную роль — ведь только то,

что понято и осмыслено человеком, может быть принято им или отвергнуто.

Современный этап развития этнологической науки Калмыкии характеризуется созданием серьезной теоретической и фактографической базы, что требует осмысления культуры этноса в целом. Изучение ментальности калмыков в какой-то мере является шагом на пути решения данной задачи. Большое значение имеют исследования современных ученых, отражающие те или иные черты ментальности калмыков, их идентичности [Имкенова 1992], этнического сознания [Четырова 2002; Бичеев 2005], этнофилософии [Бадмаев, Манджиев, Уланов 2012].

Целостное осмысление проблемы ментальности калмыцкого этноса важно для исследования его современной самоидентификации, а также для позиционирования относительно глобальных изменений, происходящих в мире. Выявление целостной картины ментальности калмыцкого народа становится насущной необходимостью в наше время. Обращение к менталитету калмыцкого этноса позволяет отчетливее осознать сущность и своеобразие культуры калмыков, ибо национальные культуры в конечном итоге есть не что иное, как внешнее проявление скрытой внутренней сущности — ментальности этносов и наций.

Как известно, калмыки — потомки кочевников, ойратов. Истоки ойратской самобытной культуры уходят своими корнями в историю древних народов Центральной Азии, Тибета и Индии. В начале XVII в. калмыки, совершив трансконтинентальный переход из Азии в Европу, добровольно вошли в состав Российского государства, заселив степи Южного Предуралья, Поволжья и Северного Кавказа. В результате было образовано Калмыцкое ханство, в границах которого сложилась особая монголоязычная народность на ойратской этнической основе — «улан залата хальмг». Учет данного историко-культурного контекста особенно важен для исследования формирования ментальности калмыцкого этноса.

Отличительные особенности образа жизни калмыков объясняются уникальным географическим положением территории, особенностью природного ландшафта, продолжительной, насыщенной событиями историей заселения и освоения региона, длительным и многогранным взаимодействием самобытных культур, этносов и кон-

фессий, участием территории в географическом разделении труда, специализацией в рамках хозяйственного комплекса страны, культурным, образовательным, квалификационным уровнем населения и другими факторами. Жизнь на перекрестке миграционных путей, длительное совместное проживание представителей множества культур и конфессий Юга России способствовали укреплению таких качеств, как веротерпимость, уважение соседей, толерантность, открытость. Под длительным воздействием такого конгломерата разноплановых и разнородных причин сложился уникальный образ жизни, воплотившийся в особенностях поведения и специфических особенностях калмыцкой ментальности.

Очевидно, что в основе калмыцкой культуры и ментальности лежит древняя буддийская традиция, вобравшая в себя и элементы языческих представлений. Поэтому духовное ядро калмыцкой культуры имеет дуалистический характер. Эта двойственность прослеживается во многих слоях и сферах культуры и почти во все периоды развития. Как в православие органично вплелись языческие празднества, традиции и обычаи (колядки, масленица и т. д.), так и в религиозной системе калмыков сохранились добуддийские обряды и верования, такие например, как поклонение Цаган аав — Белому старцу, обряд освящения родной земли и др.

Таким образом, ментальность калмыцкого этноса характеризуется, с одной стороны, буддийскими религиозно-философскими чертами, а с другой — основывается на народно-этических принципах, например, нYл (, отрицательный поступок‘), килнц (,грех‘), йор (,примета‘) и др.

Буддизм получил широкое распространение среди ойратов и калмыков во многом потому, что оказался близок их менталитету. «Сама жизнь кочевника на просторах бескрайней степи, где мало что отвлекает внимание, способствовала формированию созерцательного и космического сознания, свойственного буддизму. Свободолюбивым кочевникам была близка мягкая буддийская религия, которая не устанавливала жесткого регулятора образа мышления и поведения, тем более что буддизм не стал полностью отвергать привычные культы и обряды, а лишь ассимилировал их, наполнив новым содержанием» [Уланов 2009: 91].

В целом буддизм, буддийская культура и этика способствовали формированию у калмыков нового типа личности, сочетающей в себе, наряду с суровостью, воинственностью (объективно обусловленной кочевым образом жизни, участием в конфликтах и войнах, связанных с борьбой за территорию и т. д.), и такие черты характера, как открытость, терпимость, доброжелательность, при сохранении собственного достоинства. Толерантность к иным культурам, миролюбие, способность воспринять все лучшее, что было создано другими духовными традициями, отсутствие претензий на исключительность — это те свойства буддизма, которые обусловили установление калмыками добрососедских отношений с соседними, православными и мусульманскими, народами.

Анализ религиозных оснований ментальности калмыков показывает, что она во многом определялась евразийскими особенностями российской цивилизации и имела синкретический характер. При этом необходимо отметить, что буддизм все же являлся доминирующем элементом в религиозно-мифологическом сознании калмыков. Принятие буддизма тибетского образца стало тем поворотным пунктом, который во многом определил всю дальнейшую историю калмыков и формирование менталитета калмыцкого этноса. Буддизм стал важным средством самоидентификации для калмыцкого этноса в инокультур-ном и иноконфессиональном окружении. Он стал точкой отсчета для всей системы ценностей, на которой уже формировались формы политической жизни, право, образование, этико-эстетические взгляды, искусство и литература.

Особым образом ментальность калмыка прослеживается в его концепции жизни, которая вбирает в себя буддийскую философию и народные философско-этические представления. Для воссоздания целостной национальной картины мира необходимо понять основополагающие принципы и категории, на которых строится эта концепция жизни, представленная в фольклоре и воссоздаваемая в литературе. В национальном образе (картине) мира калмыков, предстает оригинальная концепция жизни, которая создается религиозными буддийскими философскими и народно-этическими представлениями. Буддийская философская концепция бытия, основанная на реинкарнации

существа, призванной к преобразованию кармы посредством преодоления страданий, родила в культуре народа представления о заян — судьбе, предопределенности человеческой жизни [Бадмаев, Манджиев, Уланов: 62-63].

Судьба в сознании монгольских народов, — отмечает Г. Ц. Пюрбеев, — в их мифологии, фольклоре, религии (шаманство и буддизм в форме ламаизма), традиционной культуре в целом воспринимается фаталистически как категория, отражающая представление о сверхъестественных, божественных силах, предопределяющих все события в жизни людей [Пюрбеев 1999: 212]. Понимание судьбы занимает важное место в традиционной культуре калмыков, присутствуя в их мифологии, религии, фольклоре, литературе, в этнофилософской системе.

Таким образом, определенные, присущие калмыцкому этносу явления — традиционный тип хозяйствования (скотоводство), кочевой (номадический) образ жизни, религиозные верования — сформировали его ментальность, уникальную систему особого этнософского мировоззрения. Изучение феномена ментальности калмыков в социально-философском ракурсе имеет существенное значение и призвано способствовать глубокому рассмотрению культурной и исторической идентичности калмыцкого этноса.

Литература

Бадмаев В. Н., Манджиев Н. Ц., Уланов М. С. Духовная культура калмыцкого этноса (Опыт этнофилософского исследования). Элиста: КалмГУ, 2012. 156 с.

Бичеев Б. А. Дети Неба — Синие Волки. Мифолого-религиозные основы этнического сознания калмыков. Элиста: КалмГУ, 2005. 200 с.

Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. Пер. Е. М. Лысенко. (Памятники исторической мысли). М.: Наука, 1973. 233 с. Волкогонова О. Д., Татаренко И. В. Этническая идентификация русских или искушение национализмом // Мир России. 2001. № 2. С. 140-166.

Имкенова А . Б. Этническая идентичность калмыков. Элиста: Калм. кн. изд-во. 1999. 92 с. Пюрбеев Г. Ц. Концепт судьбы в культуре монгольских народов // Общее и восточное языкознание. Сборник научных трудов, посвященных 70-летию чл.-кор. РАН

B. М. Солнцева. М.: Соврем. писатель, 1999.

C. 211-219.

Уланов М. С. Буддизм в социокультурном пространстве России. Элиста: КалмГУ, 2009. 236 с.

Февр Л. Бои за историю. Пер. А. А. Бобовича, М. А. Бобовича и Ю. Н. Стефанова. Статья А. Я. Гуревича. Коммент. Д. Э. Харитоновича (Памятники исторической мысли). М.:

Наука, 1991. 635 с.

Четырова Л. Б. Кто ты, друг степей калмык? (К вопросу о способах этнической идентификации) // Материальные и духовные основы калмыцкой государственности в составе России (к 360-летию со дня рождения хана Аюки): Материалы Международной научной конференции. Ч. 2. Элиста: КалмГУ, 2002. С. 66-68.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.