CC BY
73124 "ЩАьтурыая жизнь Юга России "
т 3 (32), 2009
синтезированным путем с помощью различных эффектов [1].
На сегодняшний день синтезатор можно уверенно определить как самостоятельный инструмент с собственными возможностями. Одна из проблем исполнительства - размер и объем клавиатуры. Существуют синтезаторы, где клавиши максимально приближены по размеру и туше к фортепианным, хотя лишены такой же глубины погружения.
Вопрос о туше всегда был острым, поскольку синтезатор считался производным прикладного назначения и часто сравнивался с его предшественником - фортепиано. Основные возможности синтезатора заключены, конечно, не в клавиатуре, а в цифровых ресурсах. И здесь каждая модель инструмента своеобразна.
Любой синтезатор имеет уникальную по силе клавиатуру, подобрать две одинаковые так же невозможно, как и оттенки тембра или насыщенность звука. Школа электронных инструментов (в частности, синтезатора) находится еще в процессе становления и формирования.
Поскольку все учащиеся не могут иметь в распоряжении одинаковую модель синтезатора, существует много трактовок одной пьесы. Каждый раз она звучит по-новому, даже на одной модели инструмента произведение может исполняться в разных вариантах [2].
В классе синтезатора ученик впервые соприкасается с понятиями сопровождение, ак-
компанемент, ансамбль разных инструментов. Звучание музыки, которое можно было услышать только на концерте, сосредоточено в одном инструменте.
Составление аранжировки для синтезатора зависит не только от навыков и знаний, но еще и от богатства опыта слуховых ощущений. Во многом именно модель синтезатора подсказывает методологическое направление. В обычной методике возникает опасность сводить обучение к освоению полного аккорда, в то время как универсальный режим для аккордов в левой руке - логичный выход к их плавному освоению. Поэтому есть основание считать данные режимы игры в обучении условными [3].
Таким образом, в связи с существованием различных моделей электронного инструмента вопрос о звукоизвлечении в классе клавишного синтезатора является одним из самых актуальных. Сегодня существуют разнообразные методики трактовки, многообразные подходы к освоению синтезатора. Все это формирует четкое направление в музыкальной педагогике, призванное раскрыть цифровые возможности инструмента.
Литература
1. Соловьева Л. А. Синтезатор: Техника автоаккомпанемента. М., 2000.
2. Харъкин В. Н. Педагогическая импровизация: теория и методика. М., 1992. С. 159.
3. Соловьева Л. А. Синтезатор ...
S. M. MAKAROVA. SOME ASPECTS OF PERFORMANCE IN THE CLASS OF DIGITAL SYNTHESIZER
The author analises performance artistic expressive potential of synthesizer as modern means of children's musical-aesthetic education.
Key words: performance potential of synthesizer, difference in constructions, the first stage of training in the class of synthesizer.
Э. В. НАЧКЕБИЯ
МЕНТАЛЬНОСТЬ КАК КАТЕГОРИЯ ЯЗЫКА: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ
Статья посвящена постановке проблемы ментальности как лингвистической категории. Анализ определений и корреляций фундаментальных лингвистических понятий и терминов показывает генетическое единство и функциональный изоморфизм мыслительно-ментальных и языковых феноменов.
Ключевые слова: концепт, культура, язык, лингвистическая категория, менталитет, ментальность, семантика.
В конце XX века в теории языка активизировались исследования проблемы ментальности и менталитета как необходимых составных частей национального самосознания, отраженного в языке и тексте. Термин ментальность прочно занял одно из центральных мест в понятийной системе лингвистического аппарата изучения
различных языковых феноменов. Проблема ментальности наиболее плодотворно разрабатывается при изучении процессов языковой концептуализации и системы концептов русского и иных языков [1].
По определению В. А. Масловой, «ментальность - это миросозерцание (курсив наш. - Э. Н.)
в категориях и формах родного языка, которые соединяют в себе интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его проявлениях. Единицей менталь-ности признается концепт данной культуры (см. «Словарь концептов русской культуры» Ю. С. Степанова)» [2]. Аналогично звучит данное определение у В. В. Колесова: «Ментальность есть мировосприятие в категориях и формах родного языка, соединяющее интеллектуальные, волевые и духовные качества национального характера в типичных его свойствах и проявлениях» [3]. А. Я. Гуревич считает, что ментальность представляет собой способ видения мира, что это тот уровень общественного сознания, на котором мысль не отделена от эмоций, внутренних привычек и приемов сознания. «Итак, ментальность - тот незримый минимум (курсив наш. - Э. Н.) духовного единения людей, без которого невозможна организация любого общества. Ментальность народа актуализируется в наиболее важных культурных концептах языка» [4].
В. В. Колесов, раскрывая истоки своего творчества, отмечал: «Так и писалась книга - как желание понять и объяснить коренные свойства русской духовности и просвещения, которые на новый лад называют теперь ментальностью и цивилизацией» [5]. В своей работе ученый постоянно соотносит понятия ментальности и духовности, отмечая их неразрывность: «Многие черты характера, духовности - ментальности (выделено нами. - Э. Н.), описанные здесь как русские, в разной степени интенсивности встречаются и у других народов» [6]. Нельзя не согласиться с выводом исследователя о том, что «изучение ментальности на материале языка затруднительно до сих пор. Причин много, мешает, в том числе, теоретическая неразработанность проблемы, устойчивое неприятие таких исследований со стороны позитивистски настроенной науки» [7].
Особенностям проявления взаимосвязи языка и ментальности посвящено исследование (психологический практикум) А. А. Мельниковой, которая отмечает, что, «потерпев неудачу в попытках определить национальный характер, культурологи и антропологи для обозначения психологических особенностей этнических общностей начинают все шире использовать понятие "ментальность"; пользуются данным определением и философы» [8]. Есть все основания считать, что термин «ментальность» в его современной трактовке появился гораздо позднее, чем начались серьезные исследования самого феномена. Долгое время лексема ментальность ассоциировалась как синонимичная таким стоящим в одном ряду понятиям, как национальный характер, этническая психика, дух народа. Об особенностях этнического мировосприятия и миропонимания разных народов писали Геродот, Тацит, Плиний, Ксенофонт и другие античные и средневековые мыслители.
Считается, что впервые понятие «ментальность» было предложено историками французской школы М. Блоком и Л. Февром, которые были
основателями журнала «Анналы экономической и социальной истории» (Париж, 1929). Под этим термином ученые подразумевали способ видения мира и уровень сознания, на котором мысль не отчленена от эмоций. Их концепция получила широкое распространение в 1930-е годы, но периодом бурного развития этого направления считаются 1960-е. В то же время следует отметить, что понятие «менталитет» употреблялось и ранее 1929 года, но в начале века в профессиональной и обыденной речи этим словом обозначались преимущественно коллективные системы мироощущения и поведения, «формы духа».
Семантические коллизии данного термина / понятия раскрываются в лексикографических интерпретациях. Так, «Философский энциклопедический словарь» определяет ментальность следующим образом: «Ментальность (от позднелат. mentalis - умственный) - образ мышления, общая духовная настроенность человека, группы людей (курсив наш. - Э. Н.)» [9]. Интересно, что в «Словаре иностранных слов» [10] данное слово вообще отсутствует. Это косвенно свидетельствует о его неактуальности для русского обыденного сознания широких масс и невостребованности в период издания книги. Нет этого слова и в «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера [11], и в «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова [12].
В «Новом словаре иностранных слов» в соответствующей словарной статье расположены сразу две лексемы: «Менталитет, ментальность [от позднелат. Mentalis - умственный]: 1) образ мыслей, совокупность умственных навыков и духовных установок, присущих отдельному человеку или общественной группе; 2) психология нации» [13]. Как видно из данного определения, оба эти понятия рассматриваются составителями словаря как эквивалентные, тождественные, что не характерно для русской философско-лингвистической традиции, четко разделяющей эти два понятия.
Анализ множества источников по данной проблеме показывает, что ментальность часто приравнивается к традиционному сознанию, системе мировоззрения, основанной на этнической картине мира. По мнению ученых, она транслируется из поколения в поколение в процессе социализации и содержит представления о морально-этических и иных приоритетах, ценностях, нормах и моделях поведения в конкретных обстоятельствах. Большинство исследователей считают ментальность групповым феноменом, являющимся результатом неосознаваемого процесса унификации способов мировосприятия, мироощущения, миропонимания и выражающимся в идентичном поведении. Ментальность - это латентная, глубинная, неотрефлектированная область общественного сознания.
Указывая на связь понятий духовности и ментальности, специфику их восприятия и понимания в русской культуре, В. В. Колесов отмечает: «О духовности тоже написано много. Это традиционная тема русской философии, которая (ус-
^^g "Культурная жизнь Юга России" № 3 (32), 2009
тами Николая Бердяева) призывала развивать присущую русскому характеру душевность до высших степеней ее проявления - до духовности. Современные разговоры о менталитете - это попытка рационализмом ментальности заменить духовность. Духовность онтологична, она пред-существует в русском характере, воспитанная веками, тогда как менталитет предстает в качестве саморефлексии о духовности; менталъностъ гносеологична. А русское философское миросозерцание именно онтологично. Оно признает реальность как вещного мира, так и вечной идеи. Целостность цельного, понятого как целое, есть основная установка русской ментальности, не допускающая разложения сущностей на дробные доли анализа. Целое не является суммой аналитически явленных своих частей, как полагает ratio.
Контуры духовности столь же реальны, как и границы ментальности, но не для всех они одинаковы и равноценны» [14].
В современной филологической парадигме научного знания стало уже традицией рассматривать языковые единицы разных ярусов системы в «ментальном» ключе, интерпретируя их как ментальные или ментально-когнитивные средства создания русской языковой картины мира [15]. Такой принцип анализа языковых сущностей и факты языка позволяют выдвинуть предположение о том, что ментальность целесообразно интерпретировать и как языковую категорию, а не только философскую или психологическую.
На наш взгляд, для такого статусирования ментальности есть все необходимые основания. Как известно, языковая категория - это «в широком смысле - любая группа языковых элементов, выделяемая на основании какого-либо общего свойства; в строгом смысле - некоторый признак (параметр) (курсив наш. - Э. Н.), который лежит в основе разбиения обширной совокупности однородных языковых единиц на ограниченное число непересекающихся классов, члены которых характеризуются одним и тем же значением данного признака» [16]. Аристотель, к учению которого восходит данное понятие, выделил 10 категорий: сущность, количество, качество, отношение, место, время, положение, состояние, действие и претерпевание. Впоследствии установление этих категорий повлияло на разработку учения о частях речи и их инвентаризацию. Есть все причины считать ментальность понятийной языковой категорией, так как она репрезентирует замкнутую систему значений универсального семантического признака безотносительно к степени их грамматикализации и способу выражения. В связи с этим есть основание относить ментальность к типу так называемых скрытых категорий языка, так как она объективирует семантические признаки языковых единиц, не имеющие эксплицитного морфологического выражения, но существенные для построения и понимания высказывания.
В истории науки рассмотрение категории как мыслительно-логического феномена было связано с изучением понятия как особой мыслитель-
но-ментальной и логико-когнитивной единицы. «Понятие» как «ментальный конструкт (единица мысли), служащий для классификации индивидуальных объектов внутреннего и внешнего мира посредством более или менее случайной абстракции, признаки (характеристики) которого в большей или меньшей степени отражают свойства индивидуальных объектов» [17], обнаруживает свою субстанциональность через референцию к другому понятию(-ям). По мнению ученых, «отдельные концепты и системы понятий - когнитивный инструментарий познания - инициируют рефлексию экстралингвистических контекстов (фрагментов действительности, естественного мира), являющихся объектами познавательной деятельности различных наук, с последующим проецированием, закреплением полученных результатов, когнитивных эффектов в научных теориях» [18].
«Понятие - мысль о наиболее общих, существенных признаках предмета или явления, результат рационального отражения основных, существенных признаков предмета <...> это результат целенаправленного осмысления предмета или явления, преследующего цель отграничить предмет от сходных либо исчислить существенные признаки предмета для его изготовления» [19].
В философском понимании категория - это «общее понятие, отражающее наиболее существенные свойства и отношения предмета, явлений объективного мира (материя, время, пространство, движение, причинность, качество, количество и т. д.)» [20]. Языковые категории отличаются от философских и таким важнейшим параметром, как наличие ряда противопоставленных друг другу грамматических значений.
Исследуя ментальность как языковую категорию, необходимо учитывать сложные корреляции между такими явлениями языка, как значение, смысл, понятие, концепт, категория. Традиционным для отечественного языкознания можно считать разграничение мыслительного и языкового содержания. Как известно, первым на это обратил внимание А. А. Потебня, который выделял два вида значения - «ближайшее» (языковое, системное) и «дальнейшее» (личное), находящиеся в формально-содержательных отношениях: «Значение слов в той мере, в какой оно составляет предмет языкознания, может быть названо внутренней их формой в отличие от внешней звуковой, иначе - способом представления внеязычного содержания» [21]. Форма и содержание, в понимании А. А. Потебни, выступают как относительные понятия, так как содержание может быть формой по отношению к другому содержанию: «Значение слова имеет свою звуковую форму, но это значение, предполагающее звук, само становится формой нового значения» [22]. Иными словами, значение может рассматриваться в двойственном аспекте: как выражаемый в материальной форме знака (языковой единицы) коррелят явлений внеязыковой действительности, отражаемой в сознании говорящего, и как явле-
ние доязыковое, т. е. то, что является предметом рече-мыслительного отражения.
И. А. Бодуэн де Куртенэ понимал под содержанием языковых единиц, прежде всего, их психологическую сторону. Он выделял в языковых представлениях значения (его морфологической стороне) отражение внеязыковых семасиологических репрезентаций, которые являет собой «само психическое содержание, представления, связанные с языком и движущиеся в его формах, но имеющие независимое бытие» [23]. Внеязыковые представления, так или иначе, находят свое отражение в языковом мышлении. Содержанием языкового мышления, таким образом, являются «внутренние», языковые понятия, коррелирующие с понятиями «внешними», т. е. мыслительными.
С. Д. Кацнельсон, отождествляя природу понятия и значения в общих чертах, утверждает: «Значения слов, как и понятия, покоятся на специфической форме отражения действительности - обобщении и абстракции. В основе слов и понятий всегда лежит обобщение, т. е. отражение того общего, постоянного и устойчивого, что скрыто в многообразии и бесконечной переменчивости явлений» [24]. Исследователь вычленяет в качестве базовых единиц семантической системы языка «лексические значения (семемы), по своему объективному содержанию совпадающие (точнее, стремящиеся совпасть) с формальными понятиями» [25].
Ю. С. Степанов, характеризуя специфику значения, отмечает: «Значение слова <...> - высшая ступень отражения действительности в сознании человека, та же ступень, что и понятие. Значение слова отражает общие и одновременно существенные признаки предмета, познанные в общественной практике людей» [26].
М. В. Никитин считает, что, «говоря о понятиях и значениях, мы, по существу, имеем дело с одним и тем же предметом - концептуальным уровнем абстрагирующих обобщающих единиц сознания, но рассматриваем эти единицы в разных направлениях и с разными целями: в одном случае нас интересует, что они выражают, а в другом - как их выражают» [27].
Особую роль в развитии учения о категориях языка и мышления также сыграли исследования С. Д. Кацнельсона. Показывая взаимоопределяющую связь мыслительного, умственного и языкового и влияние друг на друга языка и мышления, ученый констатировал: «Категории - это отражение форм объективной связи, объективных типов всеобщей связи, открываемых сознанием в действительности, форм "объективной логики", скрытой в вещах окружающего мира, природы и общества. Это вместе с тем ступеньки выделения человека из природы, ступеньки вычленения субъекта и объекта» [28]. Иными словами, «носителем» языковой категории ментальности является человек, познающий окружающий мир и преломляющий национально-специфическое его восприятие сквозь призму языка.
Ментальность (ментальные смыслы, образы, оценки, ассоциации) репрезентируется с помощью слова, фразеологизма, фразы, текста, концепта, концептосферы. Выразительный и репрезентативный потенциал слова, в оценке А. Ф. Лосева, звучит следующим образом: «Слово может выражать не только понятие, но и любые образы, представления, любые чувства и эмоции и любую внесубъективную предметность. Кроме того, если значение приравнивается к понятию, то язык оказывается излишним, т. е. он попросту превращается в абстрактное мышление понятиями. Однако кроме специальных научных дисциплин, где понятия играют главную роль, чистые логические понятия в чистом виде редко употребляются нами, если иметь в виду реальное общение людей между собой» [29].
И. А. Стернин и Г. В. Быкова выделяют три типа мыслительных образов (концептов), обнаруживающихся в лексических единицах разных типов: представления, гештальты и понятия. Термин «концепт», в понимании ученых, используется «для обозначения мыслительного образа, называемого той или иной лексической единицей». «Одно и то же слово может в разных коммуникативных условиях реализовать либо гештальт, либо понятие, либо представление, поскольку все эти концепты представляют собой разные уровни мыслительной абстракции, а коммуникативные потребности могут потребовать разной степени конкретизации мысли» [30].
Итак, как показывает анализ определений и корреляции фундаментальных лингвистических понятий и терминов «значение», «смысл», «понятие», «категория», «язык», почти все исследователи признают генетическое единство, взаимосвязь и функциональный изоморфизм мыслительно-ментальных и языковых феноменов, так как отделить мыслительное, понятийное, категориальное от «чисто языкового» не представляется возможным. Ментальность представляет собой этноспецифический способ актуализации культурно-исторического опыта через национальный язык посредством языковых единиц разных уровней, поэтому ее можно интерпретировать как этнокультурный семантический компонент (ментальный маркер), отличающий и дифференцирующий системы языкового мировосприятия разных этносов.
Литература
1. Буянова Л. Ю. О концепте «Душа» в лингвистической традиции // Филология - РЫ1о1о§юа. Краснодар, 1998. № 13. С. 12-15; Она же. Концепт «Душа» как основа русской ментальности: особенности речевой реализации // ТехШв: Этика и социология текста: сб. ст. науч.-метод, семинара. Вып. 10. СПб.; Ставрополь, 2004. С. 265-270; Буянова Л. Ю., Аль Каттан О. Н. Ментально-языковые константы как фактор сохранения русской культуры и языка // Динамика и функционирование русского языка: факторы и векторы: материалы междунар. конф. Волгоград, 2007. С. 107-109.
"Культурная жизнь Юга России " 128 ^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^
М> 3 (32), 2009
2. Маслова В. А. Лингвокультурология: учеб. пособие. М., 2001. С. 49.
3. Колесов В. В. Русская ментальность в языке и тексте. СПб., 2007. С. 11.
4. Гуревич А. Я. Человек и культура: Индивидуальность в истории культуры. М., 1990. С. 49.
5. Колесов В. В. Русская ментальность в языке и тексте ... С. 5.
6. Там же. С. 6.
7. Там же. С. 38.
8. Мельникова А. А. Язык и национальный характер. Взаимосвязь структуры языка и ментальности. СПб., 2003. С. 16.
9. Философский энциклопедический словарь. М., 2002. С. 396.
10. Словарь иностранных слов. М., 1990.
11. ФасмерМ. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. СПб., 1996.
12. Толковый словарь русского языка: в 4 т. / под ред. Д. Ушакова. М., 1996.
13. Новый словарь иностранных слов. Минск, 2005. С. 567.
14. Колесов В. В. Русская ментальность в языке и тексте ... С. 19.
15. Буянова Д. Ю., Коваленко Е. Г. Русский фразеологизм как ментально-когнитивное средство языковой концептуализации сферы моральных качеств личности. Краснодар, 2004.
16. Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 215.
17. Суперанская А. В., Подольская Н. В., Васильева Н. В. Общая терминология: Вопросы теории. М., 1989. С. 140.
18. Буянова Л. Ю., Коваленко Е. Г. Русский фразеологизм ... С. 24.
19. Стернин И. А., Быкова Г В. Концепты и лакуны //Языковое сознание: Формирование и функционирование. М., 1998. С. 42-64.
20. Словарь иностранных слов ... С. 226.
21. Васгшъев Л. М. Современная лингвистическая семантика. М., 1990. С. 82.
22. Потебня А. А, Мысль и язык. М., 1999. С. 160.
23. ЗубковаЛ. Г Язык и форма: Теория и история языкознания. М., 1999. С. 71.
24. Кацнелъсон С. Д. Содержание слова, значение и обозначение. М., 1965. С. 9.
25. Там же. С. 107
26. Степанов Ю. С. Основы общего языкознания. М., 1975. С. 13.
27. Никитин М. В. Основы лингвистической теории значения. М., 1998. С. 46.
28. Кацнелъсон С. Д. Категории языка и мышления: Из научного наследия. М., 2001. С. 490.
29. Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. М., 1982.
30. Стернин И. А., Быкова Г. В. Концепты и лакуны ... С. 56-58.
E. V. NACHKEBIYA. MENTALITY AS A LANGUAGE CATEGORY: FORMULATION OF THE PROBLEM
The article is dedicated to the formulation of the problem of mentality as a linguistic category. The analysis of definitions and correlation of fundamental linguistics notions and terms shows genetic unity and functional isomorphism of mental and linguistic phenomena.
Key words: concept, culture, language, linguistic category, the world vision, mentality, semantics.
А. Н. ПОНКРАТОВА
ПАНСЛАВИЗМ И Ф. ТЮТЧЕВ
Автор анализирует проблему становления и распространения панславизма в России конца XIX века в связи с жизнью и творчеством Ф. И. Тютчева.
Ключевые слова: панславизм, Ф. И. Тютчев, православие, объединение славян.
Ф. И. Тютчев занимает особое место в судьбе России. Отдельные грани его личности практически неизвестны. Большой вклад в освоение произведений русского поэта внес Вадим Валерианович Кожинов, автор наиболее полного повествования о его жизни и творчестве.
Изучение литературного наследия поэта определяется потребностью понять взаимосвязь философских воззрений Тютчева с русской жизнью, рассмотреть становление его творческой личности в культурном контексте середины - конца XIX века. Ф. Тютчев представлял поколение поздних панславистов, наследников Ивана Сергеевича и Константина Сергеевича Аксаковых, Ивана Васильевича и Петра Васильевича Киреевских,
Александра Степановича Хомякова и др. Конец 1840-х - начало 1850-х годов - время бурной политической и поэтической активности Тютчева. Если ранее он питал определенные иллюзии относительно николаевского режима, то после севастопольской катастрофы и смерти Николая I он произносит самые суровые слова в его адрес.
С осени 1865 года поэт с головой окунается в политику, стремится формировать общественное мнение по внешнеполитическим вопросам, воздействовать на Горчакова, царя, пропагандирует свои идеи через влиятельные правые газеты. Поглощенность поэта подобной деятельностью отражена в его лирике. Большинство стихотворений этого периода - зарифмованные фельетоны.
