Меморий Воскресения и мартирий Св. Муч. Василея в византийском Херсоне Текст научной статьи по специальности «История и археология»

С.Б. СОРОЧАН

МЕМОРИЙ ВОСКРЕСЕНИЯ И МАРТИРИЙ СВ. МУЧ. ВАСИЛЕЯ В ВИЗАНТИЙСКОМ ХЕРСОНЕ

Посвящая эту статью памяти Виталия Михайловича Зубаря, должен заметить, что в последние годы своей жизни он все ближе подходил к средневековой, а для Херсонсса-Херсона - византийской тематике. Наши совместные с ним статьи, разделы монографий уводили по меньшей мере в VI - VII вв. и даже дальше от античной тематики. Причем отдельные хсрсонесские памятники привлекали его особенно. К числу таковых относились памятники западной стороны городища, той стороны, которую Виталий Михайлович знал не понаслышке, где многие годы провел, исследуя загородный некрополь. В своих работах он давал собственные интерпретации обнаруженного здесь и к этим интерпретациям я обращусь ниже, помня, как приходилось спорить по их поводу. В определенной мерс последствиями этих дискуссий можно считать и предлагаемую статью, статью, свидетельствующую о том, что истинный исследователь и после смерти продолжает жить жизныо мысли в своих и чужих трудах.

Дешифровка культурных кодов византийского общества относится к числу проблем, решение которых находится в зачаточном состоянии. Даже специалистам задача исторической реконструкции и интерпретации конкретных сакральных пространств » Византии и их изучение как особого вида духовного творчества представляется делом будующего |Лпдов, 2003, с.91. Среди таких проблем следует выделить роль святого патрона городского сообщества, которая проявлалась и в конкретных памятниках, почитаемых реликвиях, и, в особенности, спиритуальности горожан. Между тем и другим существовал, видимо, не столько симбиоз, сколько тесный синтез, который можно попытаться уловить на примере материалов лостаточно хорошо изученного конкретного провинциального ранневизантийского города, каким являлся крымский Херсон.

Проникновение в подземелье, в склеп или катакомбу, возможно, напоминало христианам проникновение в пещеру, что в свою очередь уводило к давним воспоминаниям о собраниях первых христиан во времена Иисуса Христа. Хорошо известно, что пещерам христиане придавали особое значение - в пещере родился Христос, Мария жила в Назарете в пещере. Игумен Даниил пишет, что Мария с Иосифом провели два года после рождения Христа в пещере в Вифлееме, "пещерными жителями" описывали Иоанна Крестителя и Елизавету, по местным поверьям и Тайная вечеря тоже состоялась в пещере

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий...

[см.: Беляев, 2000, с.29]. Судя по описанию Евангелий, "Гроб Господень", который Иосиф из Аримафеи "высек в скале" недалеко от места казни Спасителя, тоже представлял собой камеру-пешеру с одиночным ложем (Матф. 27: 57 - 60; Марк. 15: 46; Лука 23: 53; Иоанн 19: 38 - 19 12). В Палестине над некоторыми пещерами уже в IV - V вв. возводили церкви, а в 1950 г. в Вифании была открыта древняя цистерна с граффити на стенах, которая являлась предметом почитания и местом паломничества уже в IV в. [Беляев, 2000, с.47]. Начиная со времен Юстиниана 1 под престолом и алтарем храмов стали строить крипты, в которых находились святые реликвии и мощи, как это видно на примерах храмов Вифлеема, в Хорват Берахот к югу от Вифлеема, и в Реховот в Негевс [Т$а1пг, 2003, р.62, Г^.18-19. 21-23]. В крипты вели лестницы, обеспечивавшие доступ процессиям паломников.

Жителям ранневизантийского Херсона тоже были известны такого рода сооружения, если вспомнить загородный склеп на земле Н.И. Тура, переделанный в крохотную подземную мемориальную молельню, и некоторые "крытые кладбища" - усыпальницы, в том числе "базиликальной конструкции", подражавшие интерьеру наземных храмов, на некрополе около Карантинной бухты, которые, если и не были приспособлены для божественной литургии, могли служить по меньшей мере для отправления поминального культа, то есть являлись молельнями с чтимыми гробницами [Якобсон, 1959, с.254, рис.132; Зубарь, 1991, с.22 - 23; Зубарь, Хворостяный, 2000, с.69 - 72, рис.37 - 39: с.93; Сорочан, 2005, с.1069 - 1070; ср.: Завадская, 2003, с.412; Могарн-чев, 2008, с.87]. Учитывая крайне малое число письменных источников, атрибуция, интерпретация, идентификация таких памятников остается открытой, хотя ясно, что часть из них была связана с почитанием священных мест и реликвий, мучеников, святых, хорошо известных в самом городе и, видимо, за его пределами. Ромеи, а значит, и хсрсоняне, были особенно заинтересованы в открытии и содержании мемориев и мартнриев - сооружений, возведенных для почитания святых мучеников и чудес Бога. Они обеспечивали приток паломников, поддерживали местную Святую Церковь и вообще были столь важны, что даже могли, согласно царскому благодеянию (ЬавШкеэ рЬПоПгшаз), становиться основанием для продвижения в степень города, как это следует из постановления автократора Зинона от 484 г. и Кодекса Юстиниана [С. .1. 1.3. 35; Законодательные памятники, 2004, с.453 - 454].

В этом плане особенно выделяется склеп, открытый в 1894 г. на земле Н.И. Тура, около западной окраины Херсонеса, на древнем некрополе у Песочной бухты, ибо склеп этот носил следы позднейшей реконструкции, перестройки, был приспособлен под культовое помещение, скорее, подземную молельню и, значит, несмотря на свои незначительные размеры, являлся почитаемым меморием, что подчеркивала его архитектурная часть и фресковая роспись стен, в том числе с необычным сюжетом, иллюстирующим некие события. Судьба памятника печальна: он оказался на склоне в бухте среди тех

!£íl£lJrll£¡J£jl£li£¡i£iJiii£¡i3J3i£li3.!£iJi]izi. Боспорские исследования, вып. XXIII

древних склепов, что были уничтожены ломкой камня уже в 1898 г. [Бертье-Делагард, 1907, с. 160]. После раскопок и описания его останков в 1911 - 1912 гг., следы обнаруженного уже через пару десятков лет затерялись и ныне местонахождение их можно указать только приблизительно, ориентируясь по направлению от руин оборонительной башни V и западных ворот городища. Подземный склеп, как и его росписи, датировали по разному, с разбросом от второй половины - конца IV в. до VII в. включительно, то есть раннесредневековым временем, интерпретировали как место погребения "крупного стеностроителя или крепостного начальника", "весьма почитаемого гражданина", подвижника, святого мученика, "особого"человека (священника?), "руководителя церковной организации" или видели в нем необычное проявление архитектурного пристрастия некоего заказчика [Печенкин, 1912, с. 145 - 149; Ростовцев, 1914, с.472 - 480; Скубетов, 1916, с. 177 - 189; Якобсон, 1959, с. 194, 254, рис.97; Зу-барь, 1999, с.298 - 302; Зубарь, Хворостяный, 2000, с.69 - 72, рис.21, 37 - 39; Могаричев, 2005, с.34; Могаричев, 2005 а, с. 186 - 187; Могаричев, 2008, с.82, 84, 87]. Подобный христианский культовый памятник действительно редок уже потому, что не имеет над собой церковной постройки, обычно свойственной мар-тириям или мемориям [Ростовцев, 1914, с.478], хотя называть его уникальным едва ли стоит: вариант развития мартириальных комплексов предусматривал превращение чтимой могилы в молельню, как это следует на примере римских катакомб Комодиллы, Петра и Маркелиана и др. [Хрушкова, 2008, с.123].

Он имеет очень важную для датировки его возникновения деталь, на которую прежде не обращали должного внимания. Невыразительные следы христограммы (хрисмона) раннего "константиновского" типа (классическая комбинация "хи" и "ро") в фресковой росписи его потолка могут служить основанием для создания этой росписи не позже середины V в., когда такая хрисма вышла из употребления, уступив место монограмматическому "длинному кресту" с "ро" [см.: Хрушкова, 2005, с.415, 416; Хрушкова, 2008, с. 128 - 129]. Следовательно, традиционные росписи склепа с голубями, павлинами, гирляндами и пальмовыми венками, свойственные херсонесской раннехристианской погребальной живописи, возникли уже до переделки гробницы с локуламн в меморий-молельню.

Еще важнее другое: возможность связать это сооружение с сюжетами херсонской агиографии, Житий свв. епископов Херсонских, составленных до середины - третьей четверти VI в. кем-то из клириков, архиереев или игуменов города', и тем самым добиться не только более точной идентификации склепа, его характеристики как сакрального сооружения, но и предложить путь решения проблемы его датировки после переделки, определения места в христианской топографии и значения в сакрализации конкретного топоса, а вместе с ним одного из самых значительных ромейских центров Таврики.

' Об уточнении датировки Житии подр. см. [Сорочан, 2005, с.94-100].

30 би-ххш

465

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий... !£¡.!3J£iJ£iJ3.!£ii£ji£5.!£¡J3i£iJ£i.

В связи с этим следует обратить внимание на круг сооружений, которые могут быть отождествлены с памятью об одном из первых епископов Херсона, Василея (Basileos), по преданию замученного неверными и высокочтимого христианами, в том числе местными, в качестве небесного покровителя, заступника, стража города. Где находились памятники такого рода и какой из них можно считать ведущим? Как спиритуальность херсонян отразилась в зеркале их вполне материальных, четко воспринимаемых христианских святынь? Какие обстоятельства закладывали код выбора и в какой степени подчинялись ему реальные и легендарные установки? Даже частичное решение поставленных задач можно было бы приветствовать в виду их особой трудности, поскольку мировой опыт церковной археологии показывает, что из сотен христианских памятников обычно удастся интерпретировать и идентифицировать считанные единицы [ср: Duval, 1989, р.381]. "Топографические ключи", по выражению монс. проф. Патрика Сен-Рока, которые иногда дают письменные источники, подходят только в случае возможности их привязки к конкретным, реальным археологическим объектам и. значит, зависят от "археологической точки отсчета" результатов раскопок, а также от комплексного соотношения историко-археологичсского и архитектурно-археологичес-кого методов исследования [ср.: Saint-Rock, 1999].

Одной из таких "точек отсчета" применительно к византийскому Херсону является крупная одноапсидная базилика №13 и примыкающий к ней ансамбль окраинных сооружений. Замечено, что их строительство было предпринято не ранее эпохи Юстиниана I (527-565) на крайней западной оконечности города, вдали от его общественного центра, большой и так называемой малой агоры, в месте весьма неудобном, на границе подъема скалы к югу, с перепадом высот около 10 м, на мощных, агрессивных глинах, которые провоцировали оползни в сторону близкого берега моря2. Следовательно, должны были быть веские основания для проведения столь масштабных, дорогостоящих работ именно здесь, что потребовало возведения подпорных стен с юга и востока, создания системы террассирования, гидротехнических сооружений и других продолжительных мер борьбы за "жизнеспособность" участка.

Очевидно это связано с тем, что главной святыней, с которой началось сооружение комплекса базилики, известной из нарративных источников как "дом св. Леонтия"и его липсанотека, стало открытие особо почитаемой реликвии, места упокоения одного из раннехристианских мучеников. Это предположение давно высказывалось некоторыми исследователями, но не получало конкретизации и, тем более, идентификации с реальным археологическим памятником [см.: Гриневич, 1959, с.101; Романчук, 2007, с.377 - 392]. Между

7 Геологическое строение на участке к югу от Западной базилики по материалам работ Херсо-нссской экспедиции И А АН СССР 1983 г. составлено доктором геолого-минералогических наук, проф. МИСИ С.Н. Челнышевым (Беляев, 1983, л.) I - 13. 34]. Соображения о возможном времени начала строительства на этом участке см. [Сорочан, 2005, с.828, 8311.

!a=yJ135i5j£rj5i£liili£lj£l''q'il. Боспорские исследования, вып. XXIII

тем в подобной реликвии можно видеть именно могилу мученически умершего Василея, выброшенного после смерти из "Исра" (Святых) или, по старославянской версии, "Красных" (Прекрасных) ворот, очевидно. Западных больших ворот в конце I продольной улицы, и похороненного, согласно разным версиям свидетельств херсонского агиографа, "...вне города, на западе, близ стены", "...вне стены, на запад града близ тоя стены", то есть в ближайшем соседстве с западной древней оборонительной стеной [Латышев, 1906, с.9, 56; Житие св. епископов, 2005, с.1275, гл.2; Житие и страсть, 1911, с.161; Месяца марта, 1911, с.166; Сорочан, Зубарь, Марченко, 2000, с.648]. Предполагать в этих воротах калитку около башни I не приходится, ибо калитка здесь была оборудована гораздо позже, а в античной западной оборонительной стене на участке западной базилики следы ворот не прослеживаются. Античная западная оборонительная стена шла 270 м, считая от башни V, до моря. Даже если она была не прямой, а все же имела некоторый тупой угол, как того требовали правила античной фортификации, в ней в любом случае была слабо проведена идея бокового обстреливания [ср.: Гриневич, 1959, с.88; Суров, 1961, с.96; Буйских, 2008, с.169 - 170]. Стена перекрывала участок некрополя с погребениями детей в амфорах, что указывает на ее возведение не ранее второй половины - конца IV в. до н.э., после чего, вероятно, не ранее I в. н.э., в римский период она была на этом участке перестроена или капитально отремонтирована с использованием известково-цемянкового раствора и облицована камнями кубической формы [Белов, 1953, с.243 - 244; Суров, 1961, с.96, 102; Суров, 1965, с.122 - 123, 126 - 127; Стоянов, 2003, с.174]. Но нет оснований полагать, что прочная каменная стена толщиной до 4,2 м была упразднена и срыта уже в эпоху "римской элевтерии", то есть во II - III вв. [Гриневич, 1959, с.88, 97, 101]. Даже в X в. с внешней стороны этой стены находились помещения, частью углубленные в кладку стены, которая, следовательно, продолжала существовать по крайней мере на северном, приморском участке [Суров, 1961, с.98; Суров, 1965, с.136]. Функционально сменившие се ранневизантийские куртины 2 - 4, отходившие резко на запад, имели облицовку из плит, тоже положенных на извести, а внутри состояли из бута на извести и, очевидно, появились в VI в., учитывая возведение куртины 1 первого строительного не ранее времени правления Юстиниана I (527 - 565), на что указывают найденные при раскопках стены монеты этого императора и обломки позднеримской краснолаковой керамики типа LRC form 3 {Гриневич, 1959, с. 101; Антонова, 1963, с.63; Айбабин, 1999, с.126; Завадская, 2000, с.83; Сорочан, Зубарь, Марченко, 2003, с. 173, 182 - 187; Сорочан, 2005, с.831]. Пересматривать ее датировку на более раннюю нет веских оснований. Указание на цистерну 33 рядом с башней I, от которой отходила куртина 1, едва ли оправданна для того, чтобы относить строительство стены ко времени не ранее V в. Монеты из склепа под цистерной (от Константина I до Гонория), как и находка монеты Льва I в растворе кладки стены, не могут служить

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий... !3.!3J£ii3J3.l3J£li£i.!£lJ3J3J=i.

точным датирующим материалом, поскольку такие монеты после выпуска находились в обращении по 200-300 лет [Голофаст, 2007, с.83-84]. В любом случае, предшествующая им греко-римская стена еще функционировала до этого времени и, как уже сказано, не была полностью разобрана позже. На се приморской оконечности находилась оборонительная башня прямоугольной формы, прослеженная во время раскопок 1928 г. [Гриневич, 1929, с.30 - 32]. Е.Ю. Кленина и С.Г. Рыжов считают ее синхронной приморской башней I средневековой оборонительной линии, что, разумеется, невозможно, ибо башня, сама античная, не могла быть построена "на остатках древнегреческой стены" [Ранневизантийские сакральные постройки, 2004, с.27 - 28]. Внутрь башни вела дверь в юго-восточной стене, а на башню - лестница с запада. От башни в сторону запада, в направлении раннесредневековой угловой башни I шел отрезок античной приморской стены с рустированной кладкой толщиной 1,5 м, следы которой к настоящему времени почти полностью исчезли вследствие обрушения кромки берега. Был ли здесь, в западной античной стене, проход - ворота или калитка, как предполагал В.М. Зу-барь, неизвестно: порог, обнаруженый в ходе раскопок Е.Г. Сурова, находился в приморской стене, примыкавшей со стороны города к западной, но выводил к обрывистому берегу 1ср.: Зубар, 2006, с.28]. Учитывая, что стена была включена в ограду монастырского комплекса, изначально имевшего ворота с западной, напольной стороны, надобность в еще одних воротах едва ли была, и даже если они здесь когда-то были, их должны были заложить, дабы изолировать монастырь с востока, то есть со стороны города. Дело в том, что к куртине 1 под прямым углом примыкала куртина 2, перемыкавшая пространство между старой и новой западными стенами, причем в этой куртине на расстоянии 3,3 м от угла был оставлен проем шириной 2,3 м, где находились ворота до тех пор, пока проем не был перекрыт пристроенной снаружи прямоугольной башней I а [Антонова, 1963, с.61, 63, ср.: Гриневич, 1959, с.86 - 111; Суров, 1961, с.94 - 98]. В итоге все это создало вид своеобразной "цитадели" в каре из стсн, охватывавшей площадь около 2600 м2.

Еще раз особо следует подчеркнуть, что в самой античной западной оборонительной стене следы ворот не прослеживаются, поэтому видеть здесь Священные ворота, упоминаемые в версиях Житий свв. епископов Херсонских, не приходится. Тем более, агиограф сообщил, что тело покойного Василея было выброшено за пределы города через Священные (Прекрасные) ворота, но немногочисленные верные погребали его тайком, ночью, "из страха перед множеством эллинов", близ стены на запад от города, а не у ворот. Расстояние в 200 м вдоль линии античной обронительной стены к северо-западу от Западных больших ворот - Священных ворот - вполне соответствует такому описанию. Крайняя поперечная улица, даже если она унаследовала от типовой гипподамовой планировки, принятой в городе, характер одной из главных улиц, не подходит в качестве описания места, по которому могли бы

!3J3i3J£ii3i£ii£î.!£îi£ii£îJ3J£li£îJ£î.!£îJ£ïi3. Боспорские исследования, вып. XXIII

тащить избиваемого Василея, поскольку идет параллельно западной оборонительной стене и к тому же на расстоянии, которое превосходит расстояние от Западных больших ворот до начала ограды у берега моря, что важно подчеркнуть для наших дальнейших суждений.

В связи с античной западной стеной, отчасти включенной в план своеобразной северо-западной херсонской "цитадели", особый интерес вызывает еще одна церковь и одновременно усыпальница (№12 по списку имп. Археологической комиссии, она же "часовня Г"), длиной 6,4 и шириной 4,6 м, которая располагалась как раз в углу, образуемом древней западной и приморской береговой оборонительными стенами, на расстоянии 4 м от апсиды мемориальной крещальни ("часовни Б") Западной базилики и в 5 м против античной оборонительной стены. Не случайно над расположенным здесь подземным склепом с учетом именно его ориентации было построено сакральное поминальное сооружение с престолом, как это обычно и повсеместно делалось в Византии над местами почитания святых и мучеников, и, значит, оно могло быть не просто церковью обычного, регулярного культа или молитвенным домом (eukterios oikos, eukterion), как называли такие постройки ромеи, но и мартирием с бывшим подземным ипогеем, приспособленым под крипту [ср.: Уваров, 1908, с.119]3. Подобные мартириальные церкви или молельни обычно находились под опекой диаконов [Болотов, 1913, с.201).

Сооружение несомненно имело прямое отношение к коллективному некрополю первых веков н.э., находившемуся здесь до строительства новой линии ран-несредневековой западной оборонительной стены. Отдельные склепы этого участка кладбища, оказавшиеся на территории "цитадели", до V, а, возможно, и доУ1 в. продолжали использовать под захоронения, как это особено отчетливо видно на примере нескольких детских погребений в нижних частях амфор с "перехватом", типа "carotte" или с рифлением типа набегающей волны, уложенных в дромосе склепа 1960 г. к северу от Западной базилики [Суров, 1961, с.91-94, рис.17 (исследователь ориентировочно относил склеп к IV в.); о типах амфор и их датировке см.: Романчук, Сазанов, Седикова, 1995, с. 16 - 20, табл. 2 - 4].

В отличие от алтаря базилики, отклоняющегося от востока к северу лишь на 5°, алтарь этой поминальной гробничной церкви имеет отклонение на 30°, что обьясняется не прекращением существования храмика и его давним забвением ко времени строительства более позднего крестовидного кимитирия ("Д") рядом с большой базиликой, как полагал К.К. Косцюшко-Валюжинич, а изначальной увязкой строительства этого мартирия около западной античной оборонительной стены с ориентацией квадратного в плане ипогея (2,25 х 2,25 м, высота 1,7 м), который оказался под поминальным храмом. Как верно

1 Вообще, как показывает изучение агиографии, византийцы, в отличие от современных историков архитектуры и строительного дела, не соблюдали строгую терминологию в отношении культовых сооружений и подчас обозначали храм сразу несколькими словами-синонимами (скклисия, евктнрия, наос, мартирий, севасмос икос -"честный дом" и др.) [ср.: Афиногенов, 2003, с.5).

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий... l=l!=l!£l.!£l!3.!£lMM!3.!3J£lJ£i.

отметил Е.Г. Суров, склеп занимает особое место и резко отличается от других склепов этого района по своему устройству [Суров, 1965, с. 128]. Более того, по приемам кладки, раствору, особой плинфовой конструкции кладки свода, даже форме плинфы он имеет в Херсоне единственную известную аналогию, на которую в свое время обратил внимание О.И. Домбров-ский: это склеп в 30 м от колодца загородного Южного крестовидного храма Богоматери Влахернской VI - VII вв., возле дороги, где, согласно агиографии, тоже находился некрополь "со святыми могилами" (in tumulis sanctorum) [Домбровский, 1993, с.307, прим.].

Арочный вход в камеру интересующего нас подземного ипогея с дромо-сом 1,8 м длиной и 0,85 м шириной был вырублен до свода в скале, а сама камера вверху, с высоты 0,9 м от пола, фигурно доложена превосходным полуцилиндрическим сводом из светло-желтой, сравнительно тонкой плинфы, скрепленной розоватой цемянкой с прослойками раствора той же толщины, что и плинфа4. Взаимно замыкающие наклонные кирпичи последовательно опирались друг на друга рядами, шедшими с четырех сторон, так что, скорее всего, для возведения такого небольшого свода опалубка была не нужна. Он строился по восточному методу - скатом, от стенок [см.: Райе, 2003, с.86]. Это высокопрофессиональная работа, требующая большого опыта на ответственных стройках. К примеру, такая кладка, судя по раскопкам, была широко в ходу при строительстве комплексов Большого императорского дворца в Константинополе эпохи Юстиниана I. Точные аналоги ее обнаруживают и некоторые константинопольские подземные цистерны для воды, выстроенные в VI в., как, например, известная цистерна Йери-батан-Серай ("Подземный дворец") [Райе, 2003, с. 193, рис.7], что может служить косвенным подтверждением времени перестройки херсонского склепа.

Не исключено, что в переделку попал семейный склеп, который поначалу имел цельный коробовый каменный свод, то есть, как и большинство аналогичных, типовых сооружений херсонесского некрополя первых веков н.э., был вырублен в скале, и лишь затем переделан. Но уже сама уникальность конструкции погребальной камеры подчеркивала уникальность, особенность склепа, для которого ее выбрали.

Дело в том, что в стенах склепа не было локул. Зато против входа в глубине находилась низкая, высотой не более 0,4 м лежанка для покойника необычно большой, как бы двойной ширины в 1,25 м, но кроме человеческих костей в склепе, судя по отчету о раскопках, была найдена только "костяная

* Размеры плинфы: 27 (28) х 27 (28) х 2,5 (3) см. [ср.: Борисова, 1966, с.49]. Обмеры склепа, который находится в аварийном состоянии, с обрушенным на треть плинфовым сводом, были выполнены во время натурных работ автора в июле 2002 г. В июле 2005 г. склеп был подвергнут консервации силами Харьковской археологической экспедиции "Цитадель" Харьковского национального университета им. В.Н. Каразина ввиду того, что памятник находился в состоянии перманстного разрушения, и был завален мусором [Сорочан, 2006, с.329-334].

j5l3l5!£ü3J3'-T-iHИ'g^ia Боспорские исследования, вып. XXIII

точеная застежка". К.К. Косцюшко-Валюжинич, открывыший необычный памятник, посчитал необходимым отметить, что свод усыпальницы весьма искусно, красивыми рядами выведен из кирпичей, уложенных радиально и углами, особой, еще не встречавшейся кладкой, заключающейся в том, что кирпичи поставлены ребром вниз, так, что "образуют купол, по середине которого кладка оканчивается одним кирпичем", а сам склеп напоминает "цветущую эпоху византийского зодчества, относится к древнейшим памятникам христианства в Херсонесе" [Отчет за 1901 год, л. 13 14; Раскопки, 1893, с. 13].

С этим выводом был согласен JI.B. Фирсов, обращавший внимание также на три проема, а точнее, ниши в полукруглой алтарной апсиде надгробной церкви, судя по описанию М.И. Скубетова на его чертеже 1903 г., как бы имитирующие три конхи, что опять-таки было свойственно конструкции мартириев [Фирсов, 1973, л.21 - 22]. Такие симметрично расположенные ниши в апсидальной части служили для хранения святых мощей [подр. см.: Енчев, 2005, с.63 - 67, фиг.1 - 4]. По поводу этой апсиды Д.В. Айналов отмечал, что хрупкая кладка се стены значительно уже фундаментальных, сложенных на известково-цемянковом растворе стен самого храмика, с которым у нее нет связей, отчего она кажется приделанной позже, опять-таки в ходе последующей перестройки здания [Айналов, 1905, с.42].

В целом, сооружение отчетливо вписывается в выделенную А. Грабарем группу ранневизантийских мартириев простой структуры с апсидой, которые ведут свое происхождение от античных мавзолеев и имеют сиро-палестинские архитектурные параллели [ср.: Grabar, 1946]. Еще раз следует подчеркнуть, что подземный ипогей имел не нишеобразную локулу или локу-лы, как это было принято, а низкий широкий лежак, что является редкостью и напоминает знаменитые древнееврейские гробницы Иерусалима или, более того, сам "Гроб Господень", который по сути дела тоже представлял собой камеру с единствсным "ложем" [ср.: Никитенко, 2005, с. 188]5. Учитывая то, кому херсоняне адресовали сооружение, едва ли такая навязчивая параллель возникла случайно, и еще раз косвенно указывает, кто играл ведущую роль святого патрона сообщества херсонян.

В 1891 г. при раскопках гробничной церкви над ипогеем в мощеной каменными плитами алтарной части на месте оказалось плоское квадратное углубление для основания престола и алтарная преграда из каменных плит высотой 0,78 м с мраморным порогом, в остальной части был обнаружен "мозаичный пол очень красивого и, по мнению А.Л. Бертье-Делагарда, древнейшего рисунка", а в 1901 г. - скульптурный символ Св. Духа - небольшой голубь из инкерманского камня с круглым отверстием вместо ног для укрепления

5 В византийском Херсоне, насколько мне известно, подобную одиночную лежанку, но гораздо более узкую, имел лишь склеп крипты раннего храма 1902 г. па Девичьей горке, тоже на месте некрополя. В 2006 г. он был расчищен экспедицией НЗХТ во главе с 'Г.Ю. Яшаевой.

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий... !5.!£L!£iJiiJ£i.!3.!£Jl£i.!3Í3i3.l£i.

на стержне [см.: Раскопки, 1893, с. 13; Косцюшко-Валюжинич, 1902, с.66 - 67, 70; Сорочан, Зубарь, Марченко, 2000, с.647-648]. Именно техника и рисунок мозаики позволили заведующему раскопками отметить, что "это один из ранних храмов", но важная оговорка о ее сходстве с рисунком мозаики в Уваровской базилике позволяет относить оформление интерьера поминального храма ко времени не ранее второй половины VI в. [Раскопки, 1893, с. 13]. Это совпадает с мнением Е.Г. Сурова о существовании склепа под евктири-оном между VI - X вв. [Суров, 1965, с. 128]. А.Л. Якобсон тоже относил возведение этого надгробного храма ко времени не позднее V - начала VI вв. и советовал искать истоки такой строительной традиции в восточногрсчес-кой архитектуре II - V вв. [Якобсон, 1959, с. 164 - 165].

Такие небольшие сооружения для трапез любви - агап и поминальных служб в ранневизантийское время нередко строили над гробницами мучеников. При этом над подземным склепом, могилой, надгробной плитой усопшего помещали алтарный столик с дополнительной столешницей - менсой [подр. см.: Krautheimer, 1960, р. 15 - 40]. Сам обряд поминовения на трапезе, по-видимому, включал омовение, то есть освещение менсы, пение, ритуальные танцы, моления и собственно трапезу, для которой на погребальный столик или надгробную плиту ставили хлеб и рыбу, чаши с вином, а иногда делали возлияния елея и вина прямо в погребение, делясь трапезой с покойным. Такого рода круглое отверстие диаметром 0,45 м, закрываемое квадратной плитой, имеется над криптой в мартирии при Уваровской базилике в Херсоне [Сорочан, 2005, с.773 - 775, рис.228]. Известно, что практика агап была отменена только 74 и 76 правилами Пято-Шестого (Трулльского) собора 691 - 692 гг.6, но к этому времени рассматриваемое сооружение уже давно находилось в действии Во всяком случае, визуально и по своему устройству это наиболее подходящий объект именно в западной части Херсона для легендарного ипогея, переоборудованного в полускрытую крипту Св. муч. Василея. Он максимально соответствует всем сакральным параметрам и реалиям такого памятника. Особо следует подчеркнуть, что расположение самой новопостроенной церкви было подчинено задаче сохранить первоначальное место гробницы Св. Василея. Иначе говоря, мощи Св. Василея в буквальном смысле слова являлись структурообразующим фактором для соответствующего культового здания, а это здание, со своей стороны, для самого монастырского комплекса.

Видеть эту гробницу в крестовидной гробничной молельне ("храме Д") с могилами и склепом, пристроенной с северо-запада к баптистерию (^часовне Б") и расчитанной на множество погребений, как светских (в могилах под полом), так и, видимо, духовных лиц (в подземном склепе с заложенными

6 По крайней мере трапезы любви пытались запретить делать в зданиях, посвященных Господу, в церквах и в пределах их ограды, а точнее, нельзя было приносить съестное, есть и постилать возлежания внутри храма, за что грозили ослушникам отлучением [The Canons, 1995, р 156; Деяния, 1996, с.292].

!а!з1з1з!з1з1япз~!з !£Й5]а.!з!з]3]3]5. Боспорские исследования, вып. XXIII

кирпичом локулами), не приходится по причине наличия в нем именно коллективного кимитирия, что, скорее, соответствовало облику очередного "крытого кладбища", "коллективного христианского мавзолея" или главной монастырской липсанотеки, нежели мартирия или мемория, одиночной святыни, к тому же приспособленной для отправления церковной службы, то есть имеющей алтарь, престол [подр. см.: Сорочан, 2005, с.837 - 839, рис.266; Фомин, 2005, с.136 - 137; ср.: КгаиНимтег, 1960, р. 15 - 40; К1аивег, 1974, 5.221 - 229; ОекИтапп, 1979. 8.144 - 169]. Уже Фсодосий 1 законом от 30 июля 381 г. запретил хоронить мирян в апостолейонах и мартириях [Бахег, 1980, р.239 - 240], а в нашем случае, судя по инвентарю некоторых могил (стеклянные и бронзовые браслеты, бронзовые серьги-колечки), были именно захоронения светских лиц и, значит, уже поэтому мы имеем дело не с мартирием. Даже склеп под зданием "Д" не может безоговорочно претендовать на роль особой подземной крипты по причине наличия в нем именно коллективных захоронений, выделить среди которых святые мощи, реликвии не представляется возможным.

Действительно, подобные крестовидные постройки, как правило, относятся к V - VI вв., но одних исторических, архитектурных или типологических сопоставлений на основе формальных признаков недостаточно для датировки [ср.: Хрушкова, 2004, с. 182, 183; Хрушкова, 2005, с.394]. Очевидно, что для верного ответа необходимо учитывать главное - комплексные данные стратиграфии и полевого археологического материала, ибо другой, более надежной путеводной нити у нас нет и не будет. Расчистки 2005 г., связанные с необходимостью консервации склепа под этим крестовидным сооружением, показали, что в северной лопасти креста коллективной гроб-ничной усыпальницы, где под известняковыми плитами пола находились неглубокие могилы, обложенные камнями, оказалась группа керамики с фрагментами кувшинов с плоскими ручками, причем раннего типа, амфор так называемого причерноморского типа с зональным рифлением, что позволяет отнести этот контекст ко второй половине IX в.7. К слову, обнаруженный материал вполне соответствует по времени описанному К.К. Косцюшко-Валюжиничу - стеклянным и бронзовым браслетам, парс простых бронзовых серег-колечек, извлеченных из семи раскопанных здесь погребений под полом и указывающих на погребения мирян [Сорочан, 2005, с.839]. Но особо следует подчеркнуть еще один факт. Теже расчистки и обмеры остатков крестовидного сооружения, проведенные силами экспедиции Харьковского национального университета, показали, что Д.В. Анналов ошибался, когда

' Определение сделано A.B. Сазановым, ведшим камеральную обработку материалов Харьковской экспедиции, возглавляемой С.Б. Сорочаном. Расчистка склепа от мусора и его последующая консервация была выполнена вследствие угрожаемого состояния памятника и согласована с руководством реставрационного совета НЗХТ. Сведения об этом включены в полевой отчет экспедиции за 2005 г. Результаты наблюдений, обмеров и чертежной фиксации см.: Фомин, 2005, с. 134 -137, рис. I - 17.

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий... !£J.!£íJ£5.!£I.!£I.!3.!£I.L3.!£Ií3.!£j]£j.

записал: "...фундаменты этой крестообразной усыпальницы были уничтожены и теперь не существуют" [Айналов, 1905, с.34, 37]. На самом деле от крестовидного кимитирия до настоящего времени сохранилась часть кладки северной ветви, которая достигала длины 4,5 м и имела ширину стены 0,8 м, причем была сложена не на земляном растворе, как ошибочно отмечал К.К. Косцюшко-Валюжинич, а на известковом [ср.: Сорочан, 2005, с.837]. При зачистке стены в ней, вкрапленный в раствор, оказался выразительный фрагмент горла характерной воронковидной амфоры второй четверти VI -первой четверти VII вв. [Фомин, 2005, с.136, рис.4; ср.: Сазанов, 1991, с.68 -69, рис.11]. Такой же керамический материал (венчик амфоры с воронковид-ным горлом и донце краснолаковой миски LRC form 3) оказался в южной ветви креста. Уже одно это обстоятельство убедительно опровергает ныне усиленно муссируемую версию о возникновении памятника в пределах IV -V вв. и о возможности видеть именно в нем некий "первоверховный" символ святости, связанный с крестителем херсонеситов епископом Капитоном или с церковным преданием о месте погребения епископа Василея. наконец, о склепе, где он произвел воскрешение ребенка из знатной херсонской ссмьн и где якобы состоялось крещение самих родителей8.

Обмеры строительных остатков здания "Д" и их сравнение с материалами доследований Е.Г. Сурова в 1960 - 1962 гг. показали, что северная и южная лопасти крестовидного сооружения были сдвинуты по отношению друг к другу примерно на 0,8 м [ср.: Фомин, 2005, с. 135 - 136, рис.7 - 8]. В противном случае южная лопасть креста оказалась бы рассечена западной стеной мемориального баптистерия №11 ("часовни Б"), чего нет в действительности. На фотофиксациях Е.Г. Сурова четко видны стены баптистерия, нигде не пересекаемые стенами крестовидной постройки, хотя они сосущестовали в одно время: если бы "храм Д", который ошибочно считают более ранним,

* Якобсон, 1959, с. 164 (верно определяя храм как "мавзолей", исследователь относил его появление, как и базилики №13, к концу V или первой половине VI в.); Клснина, 2003, с.23 ; Ранневизантийские сакральные постройки, 2004, с.42: Klenina, 2006, с.117. Следует подчеркнуть, что Е.Ю. Клепнна, вопреки выводам К.К. Косиюшко-Валюжинича и Д.В. Айналова. считает крестовидное сооружение не коллективным кимитирием, а мартирием. кроме того, самой ранней постройкой второй половины IV - первой половины V вв., предшествовавшей базиликальному комплексу. Этого же вывода стала придерживаться Л.Г. Хрушкова, считающая, что "мартирнальный комплекс" из крестовидного "мартирия" и крещальни ("часовни Б"), названной исследовательницей "капеллой с широкой апсидой", возник "на протяжении IV в.", "во второй половине или в конце IV в.", причем якобы был связан с именем епископа Капитона (Хрушкова, 2007, с.54-55; Khrushkova, 2008). Более того, она соотносит во времени возникновение этого памятника и церкви со склепом с плинфовым сводом, замечая лишь, что крестовидное сооружение, которое однозначно именуется сю мартирием, могло быть "позже" церкви со склепом. В.М. Зубарь более осторожно полагал, что есть вероятность относить строительство крестовидного сооружения "Д" (он тоже считал его храмом-мартирием) ко времени, которое предшествовало возведению баптистерия ("часовни Б") и Западной базилики №13, а склеп с коллективными захоронениями под западной лопастью "мартирия" связывал

j£ü£lia!fl!£l'-I1-!ЦТljli3j3]£i!zii£ii£ij£ti£i. Боспорские исследования, вып. XXIII

как предполагается, был снесен при строительстве баптистерия, в нем под полом никак не могли бы появиться могилы IX в.

К слову, смещение, зафиксированное планом, с трудом можно было заметить визуально. Ромеи - икодомы, работавшие на глаз, вообще редко соблюдали строгие пропорции, отчего после раскопок остатки их зданий выглядят странно несимметричными [см.: Райе, 2006, с.239]. Ясно одно: такое расположение возможно лишь в том случае, если строители пристраивали крестовидный мавзолей к крещальне с широкой апсидой, ориентируясь на ее уже возведенные стены, а не наоборот, а также вследствие более позднего строительства, видимо, уже после завершения базилики №13 и ее кре-щальни -"часовни Б" (№11). Обособленная же надгробная церковь №12 ("часовня Г") с отчетливо выраженным подземным ипогеем, переделанным на одиночное привилегированное сакральное захоронение, имела более камерный характер, разумеется, вполне соответствующий облику мартирия (могилы при нем были изолированы с инвентарем, аналогичным инвентарю могил крестовидного кимитирия), и, вероятно, возникла до строительства большого кафоликона и баптистерия - мартирия ("часовни Б") [Сорочан, 2005, с.834 - 839, рис.260, 266]". Недаром ее кладка отличается от кладки базилики, на что обратил внимание уже Д.В. Айналов [Айналов, 1905, с.33]. Следовательно, сооружению, сочетающему мартириальный и литургический характер, придали особое значение и, скорее всего, это мог быть тот самый памятник, с которого началось строительство здешнего архитектурного комплекса "дома Св. Леонтия" и организация монастыря во второй половине VI в. Он действительно находится подле западной оборонительной

с местом, где, согласно агиографической традиции. Св. Васнлен совершил чудо воскресения умершего отрока [Зубар, 2006, с.34 - 38]. Впрочем, и в данном случае даже наименование памятника "мартирием" не имеет под собой надежных оснований по топ простой причине, что, как было указано выше, мы не имеем дело с сооружением, возведенным для почитания мученика, его святых мошей. Корректнее было бы применить термин "меморнй". однако был ли этот коллективный кимнтирий, своеобразное "крытое кладбище", связан с воспоминаниями о некоем божественном чуде, проявленном на этом месте, установить невозможно. Ясно лишь, что он не был рассчитан на отправление Божественной литургии, церковных служб хотя бы в дни памяти мученика, поскольку не имел соотвествуюшего литургического оборудования. Тем не менее мнение В.М. Зубаря. хотя и без ссылок на него, разделяет А Ю. Виноградов, тоже увязывающий крестовидное сооружение "Д" с местом погребения Василея или со склепом-меморием. где случилось чудо с отроком, отчего строительство примыкающего к нему баптистерия при базилике №13 объясняется необходимостью сохранить память о месте, где приняли крещение родственники воскрешенного отрока И это при том, что херсонские агиографические источники не содержат даже намека на крещение легендарных родственников рядом с могилой их воскрешенного чада. Интерпретация, датировка памятника, таким образом, входят в зависимость от воображения исследователей, а не от имеющихся непреложных фактов, которых они либо не знали, либо по необъяснимой причине не принимали во внимание.

' Четыре вырубные могилы, видные на чертеже М.И. Скубетова, были размещены за пределами мартирия, у его западной степы, перед входом в гробничную церковь, где по инм могли проходить прихожане, паломники.

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий... !з.!з.!£1.[з]£1.!=1.!з.!з.!з.!£из.!£1.

стены, существовавшей в IV в., что полностью совпадало с легендарными реалиями агиографического источника и определяло ориентиры для поисков хсрсонянами своих святых реликвий.

Итак, можно полагать, что рядом с западной античной оборонительной стеной в IV в. после своей мученической кончины был погребен первый епископ Херсонеса Василей. Во всяком случае, память хсрсонян, как свидетельствует агиография, связывала этот легендарный случай, имел он место или нет, с данным участком древнего коллективного некрополя, один из ипоге-ев которого был превращен в крипту, связаную с культом мученика-патрона городского сообщества и поэтому удостоенную богослужения. Именно так, "с веселием и радостью", праздновали "мученическое рождение" своих святых христиане Смирны, собираясь к их гробницам [Евсевий Памфил, 1993, IV. 15]. При этом обычным почитанием блаженной кончины, по словам теологов, Отцов Церкви, служили "святые всенощные бдения" с возжжением факелов и свечей [см.: Кулаковский, 1891, с.10].

Около второй четверти - середины VI в. возводятся 1 и 2 куртины новых средневековых оборонительных стен, которые вместе с оконечностью античной стены превращают северо-западный угол городища в укрепленную "цитадель", подобную той, что уже давно существовала на противоположной, юго-восточной оконечности Херсонеса. Это было особенно удобно для организации монастыря, поскольку архитектурные схемы обителей уже с начала VI в. демонстрировали так называемые монастыри-крепости, которые изолируются таким образом даже от городской среды, в проповедях и наставлениях монахам начинают звучать мотивы монастырских стен как крепостных, а иноков как духовных воинов [см.: Бобчев, 1973, с.51 - 65, 82 - 97; Райе, 2003, с.240; Ангелова, 2004, с.266].

С западной, но не городской, а напольной стороны в эту "цитадель" вел проход один в куртине 2, на расстоянии 3,3 м до поворота ее к куртине 1, закрытый со временем прямоугольной башней I а, и другой, более поздний, почти посередине куртины 1, в виде сводчатой арки шириной 2,5 м. Последнюю многие исследователи считают разгрузочной аркой над склепом №1039, оказавшимся под стеной [ср.: Зубар, 2006, с.29, рис.6 - 8]. Однако в этом случае остается неясным, почему в месте с твердым скалистым грунтом потребовалось делать такие предосторожности и не предпринимать их в отношении соседнего непотревоженного склепа №1038, тоже оказавшегося под куртиной 1. Гораздо проше было завалить, забить оба склепа камнями, дабы избежать возможного проседания стены, однако строители этого не сделали и, значит, гипотетическая проблема "просадок" их не волновала. Даже если склеп №1039 не использовали после вв. и К.К. Косцюшко-Валюжинич ошибся в отношении обнаруженной в нем "поздневизантийской монеты", как предполагает Л.А. Голофаст, это ничего не меняет в сделанных выводах относительно первоначальных ворот в этой куртине [подр. см.: Сорочан, 2005, с.831 - 834].

!£L!gj3j3j3j^j£L!3j3Bj3Mjati*J3i3. Боспорские исследования, вып. XXIII

И.А. Антонова установила, что куртина 1 имела три строительных периода, но внешнюю линию стены с аркой предполагаемых ворот она посчитала последней по времени, из чего выходило, что. закрытая двумя пристроенными одна к другой стенами двулицевой кладки более ранних строительных периодов, арка не могла служить воротами [Антонова, 1963, с.61, 64 - 66, рис.3 - 4]. Если же поменять последовательность строительства, - сначала внешняя, напольная стена с воротами, а потом последующие две достройки с внутренней стороны, которые закрыли ворота, тогда рассеивается последнее недоумение в отношении этой "псевдоразгрузочной арки". Именно так полагал Г.Д. Белов, которому И.А. Антонова могла возразить лишь то, что внешняя "стена третьего строительного периода сохранилась на наибольшую высоту..., в то время как две первые стены разобраны почти до основания" [Антонова, 1963, с.66). Последнее весьма преувеличено, что видно даже по фотографии, приведенной самой И.А. Антоновой (рис.3). Пристраиваемые позже, эти стены и не должны были быть выше внешней первой. У них была иная задача: они лишь увеличивали толщину куртины I на противотаранном уровне.

Видимо, во время последующего утолщения куртины около угловой башни I была устроена калитка, следы которой сохранились до сих пор, а прежние арочные ворота оказались заложены, как и вся внешняя обшивка куртины, крупными, хорошо обработанными плитами известняка. В любом случае здесь четко и последовательно соблюдался монастырский принцип иметь всего одни входные ворота [ср.: Райе, 2003, с.240].

В скором времени с этим последним строительством, если не одновременно, напротив куртины, на расстоянии 11 м от нее, было начато сооружение рва, который не может быть датирован концом VI - начала VII вв., как предположил В.М. Зубарь 13убар, 2006, с.29 - 30]. В этом случае необъяснимыми остаются подзахоронения X в. в склепы №1 и №2, открытые Г.Д. Беловым вдоль восточного края рва (наиболее поздней монетой здесь оказалась монета Романа I Лакапина (920 - 944) [подр. см.: Сорочан, 2005, с.958 - 961, рис.345 - 347]. Разумеется, они не могли долго стоять открытыми, с пробитыми стенами южных лежанок: их должны были вскоре засыпать вместе со рвом, протянувшимся на 26 м, но так и оставшимся неоконченным. Причина этого кроется не в неких, "пока что невыясненных обстоятельстах" [Зубар, 2006, с.29], а, скорее всего, в других склепах, на которые строители натолкнулись в южной части рва. При этом склеп №3 оказался в пределах рва и его срубили почти целиком, но следующий склеп №4 с массой костяков имел большую пещерообразную камеру со скругленными углами, которая выходила далеко за линию рва на восток. Он ломал весь проект работ. Склеп, хранивший костяки больных, калек, вероятно, принадлежал соседнему монастырскому но-сокомиону или ксенону, функционировал в VII - VIII в. и был давно забыт ко времени сооружения рва. Судя по фрагментам кувшинов с плоскими ручками в его засыпи, это произошло не ранее X в., что совпадет с монетой Романа

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий...

Лакапина в одном из склепов, оказавшихся зацепленном бортом рва. В любом случае ясно, что за северо-западной окраинной частью города продолжали тщательно следить, она была окружена разносторонним вниманием.

Внутри этой ограниченной, не более 0,3 га, трапецевидной в плане территории, около фланговой башни I со времени не ранее середины VI столетия и дальше, возможно, до VII в. включительно, судя по остаткам еще не обветшавших фресок базиликального комплекса в засыпи цистерны №33, действовал производственный комплекс, осуществлялась рыбозасолка, что вполне увязывается с практикой монастырской хозяйственной жизни [Суров, 1961, с.58 - 70 (исследователь относил прекращение функционирования цистерны к концу VI - началу VII вв., когда началось строительство базилики); Суров, 1965, с. 135; ср.: Голофаст, 2001, с. 111 - 112, комплекс 12; Голо-фаст, 2002, с. 139, №5, рис. 1,5; Сорочан, 2005, с.829, 847; Зубар, 2006, с.31 -33., рис.10, 12, 14 - 16). В пользу этого предположения свидетельствуют фрагменты мисок форм 10 А группы ЬЯС, позволяющие датировать засыпь цистерны №33 временем никак не ранее конца VI - начала VII вв., и другие керамические материалы, предшествующие IX в., которые были извлечены из помещений В и Г рыбозасолочного комплекса [Суров, 1961, с.88; Голофаст, 2007, с.92). Кроме того, как и в случае с поисками других святых реликвий, место должно было рано стать одной из стаций, очевидно, конечным пунктом церемониальных шествий литургического характера, связанных с оформившейся календарной службой в честь муч. Василея и с его мар-тирием. К этому времени в городе уже существовал храм во имя Св. Василея (Василия), выстроенный, скорее всего, на большой агоре, как и Главная продольная улица, вполне подходящей для названия "платейя", рядом с тем местом, где мученик принял смерть от рук местных "эллинов"; на Главной продольной улице города, в III квартале, на месте снивелированной поздне-античной усадьбы, просущестовавшей до середины - второй половины VI в., стали возводить церковь с небольшой подземной, "пещерной криптой", возможно, тоже в память о событиях, связанных с пребыванием епископа Василея в еще не крещенном Херсонесе [подр. см.: Сорочан, 2005, с.739 -753, 895 - 901; Сорочан, 2008, с.96 - 100]'°. Эта церковь-меморий с гробнич-ной криптой могла находиться под контролем монашествующих, живших в пределах ее ограды в двух крошечных помещениях по сторонам от входа, хотя видеть в комплексе "монастырь-меморий" нет достаточных оснований: памятник, судя по своим небольшим размерам, не включал основных составляющих, необходимых обители, и был гораздо меньше монастыря

111 Предположение о том, что это была типовая поздисвизантпнекая двухуровневая церковь-мартирий, выстроеная не ранее XI в, я разделить не могу по причине нахождения этой церкви па месте ранневизантийскон усадьбы, переставшей функционировать уже в VI в.: часть квартала рядом с главной улицей не могла пустовать в центре города в течение четырех столетий [ср.: Могаричев, 2008, с.88 - 89, прим. 17].

ИВД'-Шз'-1 Цг Боспорские исследования, вып. XXIII

Богоматери Влахернской, с которым его пытаются сравнивать [ср.: Яша-ева, 2007, с.207, 209]. Аналогичный западному крестовидный кимитирий, возможно, мемориальный, был выстроен и на бывшем тсменосе Хсрсоне-са, рядом с Восточной базиликой №36, которая достаточно уверенно идентифицируется с упоминаемым в агиографии храмом апостола Петра в месте, именуемом Парфенон (Парфснеон) [Сорочан, 2005, с.875 - 886]. Тс-офанический меморий, игравший одновременно роль "крытого кладбища", здесь был особенно уместен в связи с преданием о постройке в Парфснсо-не, типичном продукте "истории памяти" херсонян, купели, в которой епископ Капитон в IV в. окрестил херсонян.

Поиски собственных святынь, ставшие в силу внутренних и внешних причин особенно активными в последней трети V] в., когда город, вероятно, пережил ужас "Юстиниановой чумы", землетрясения, а затем тюркскую угрозу и был занят интенсивным строительством [подр. см.: Сорочан, 2005, с.681 - 1030]", привели к осознанию необходимости возведения обновленного мартирня в виде церкви над склепом около древней западной оборонительной стены с редким сводом, сходящимся к центру рядами-поясами плинф,

" И.А. Завалская посчитала предположение о возможном землетрясении, повредившем город в 550-е гг., "неоправданно смелым и поспешным", не имеющим "в настоящее время бесспорных археологических доказательств" [Завадская, 2007, с.462]. На мой взгляд, именно таким решающим доказательством является непреложный, признаваемый исследователями факт строительства не только основной массы храмов, по, что важно подчеркнуть, и жилых усадеб, причем в самых разных кварталах Херсона, столь же массовая засыпка рыбозасолочпых цистерн, то и дело прослеживаемая по всему городу нивелировка участков под новую застройку. Отчеты о раскопках разных экспедиции н разных лет с редкостным постоянством фиксируют такие следы, которые складываются ныне в общую картину, не заметить которую невозможно. Объяснить случившееся одной государственной программой едва ли достаточно - адресная помощь коснулась бы частных домов только в случае, если бы их жители оказались п числе потерпевших. Концепция также вызывает возражение А.И. Ромапчук, полагающей, что столь обширное строительство храмов было бы нереально осуществить за 150 лет [Ромапчук, 2006, с.124 - 133; Романчук, 2007, с.412 - 429]. Однако в византийской истории известно строительство храма не за 5 - 10 лет, а за месяц, год [подр, см.: Сорочан, 2004, с.185 - 204; Сорочан, 2005, с. 1017]. Чтобы приблизительно за 150 лет возвести около 30сакральных памятников разного вида и размера (а именно столько их насчитывается к настоящему времени в ранневизантийском Херсоне), требовалось примерно пять лет на один памятник, срок немалый. Для такого строительства не нужны были крупные артели, хватало бы нескольких групп нкодомов по несколько десятков человек, вполне достаточных для города с населением около 1000 семей. Византийские императоры всегда, даже в трудные для Империи времена, помогали провинциальным городам, перенесшим разрушения, - почему Херсон должен был остаться в исключении? Это был отдаленный, окраинный, пограничный, но важный во многих отношениях для Византии город. Недаром только он удостоился отдельного раздела в трактате "Об управлении империей" В любом случае, другой причины "строительного бума", затронувшего, еще раз подчеркну, практически все районы города и вызвавшего общую, массовую перестройку к концу ранневнзантинской эпохи, трудно найти. Не его ли начало имел в виду Прокопнй, когда писал около 560/561 гг., что Юстиции отстроил "совершенно разрушенные стены" (pantapasi ta icichc curon) Херсонаи Боспора? [Прокопнй, 1939,с.249(III. 10); Kennen, 1837,с.56].

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий...

ибо этот склеп давно ассоциировался в представлениях херсонян с местом погребения Василея. Вполне возможно, что его каменный коробовый свод, какой был типичен для абсолютного большинства херсонесских склепов первых веков н.э., был убран, ибо он имел незначительную толщину, видимо, не более 0,2 м, повреждения, трещины и мог бы не выдержать нагрузку пола выстроенной сверху молельни или поминальной гробничной церквушки. Прежний свод был заменен на плинфовый особой конструкции. Тогда же переделке в церковь с алтарем подверглась молельня, существовавшая над древним ипогеем, что подтверждается разностью кладки алтарной апсиды с тремя конхами и более масивных стен, а также наличием сравнительно поздней напольной мозаики. Последняя, по замечанию К.К. Косцюшко-Валюжини-ча, была аналогична мозаике Уваровской базилики (храма Св. Апостолов Петра и Павла), к слову, способной соперничать в размере со знаменитым фессалоникийским величественным базиликальным кафоликоном Св. муч. Димитрия, включала в розетки-медальоны изображения крестов [Зубар, 2006, рис.251 и, значит, была положена не ранее конца VI - начала VII вв., но до 681 г., когда такие изображения было канонически запрещено делать на полу.

К концу VI в. херсоняне приступили к возведению Западной базилики с мраморным амвоном и ее южной "галереи". Почти одновременно к вместительному храму - кафоликону, алтарь которого, если исходить из данных письменных источников IX в., был освящен во имя Св. муч. Леонтия Киликийского, пристраивается одноапсидный мемориальный баптистерий ("часовня Б") почти квадратной в плане формы (6 х 5 м) с широкой апсидой и облицованной мрамором небольшой купелью в форме декаэдра, вырубленной в скале на глубину 0,9 м, рядом с которой под полом устривают "привилегированные захоронения"(ас1 капсюв), скорее всего, погребения особо значимых освященных клириков. Д.В. Айналов резонно полагал одновременность обоих сооружений, указывая на заметные связи в кладке апсиды баптистерия и стены базилики (Айналов, 1905, с.341. Однако Е.Г. Суров посчитал, что "часовня Б" была построена раньше базилики. Поэтому он видел в ней наиболее раннюю христианскую постройку в северо-западном районе городища. Основанием для такого заключения служило отсутствие отчетливо выраженной перевязи в стенах обоих сооружений и их разные продольные оси. Это отклонение действительно есть, но весьма незначительное, что легко объяснить привычкой икодомов работать на глаз. Как и в случае с крестовидным кимитирием ("Д"), оно не воспринималось визуально и заметно только в чертеже. Тем не менее Е.Г. Суров считал, что южная стена "часовни Б" до плеча ее апсиды была разобрана при возведении базилики и указывал на разность характера скрепляющего раствора - белого у базилики и слегка розового, цемянкового у "часовни" [Суров, 1963, л.179-181, 207-208]. Он не обратил внимания на то, что такой оттенок имели как раз поздние перестройки на стилобатах, внутри нефов

Боспорские исследования, вып. XXIII

базилики [Суров, 1963, л.172-173, 204-206). Следовательно, нет основании видеть в баптистерии самый ранний памятник западной "цитадели", к которому пристроили базилику. Все было как раз наоборот.

Уже в VI в. здесь действительно могла появиться община постоянных прихожан, ухаживавшая за христианскими могилами и вместе с монашествующими совершавшая регулярные службы. Ясно также, что Жигия свв. епископов Херсонских были созданы не позже середины - третьей четверти этого столетия уже потому, что их составитель знал о храме апостола Петра, возведенном по инициативе епископа Капитона в Парфенсонс, на Восточной площади, но не отмстил наличие особого высокопочнтасмого мар-тирия в виде гробничной церкви на месте, которое считалось гробницей Св. Василея близ западной стены. С момента постройки таковой церкви она становится основой для создания монашеской общины, очевидно, женской, под присмотром которой оказалась монастырская больница или богадельня для калек, вероятно, размешенная в помещениях южной "галереи" при нововозведенной Западной базилике12. Уже само наличие такого специфического заведения объясняет, почему монастырь был посвящен Св. Леонтию, считавшемуся покровителем врачевания, одним из бессребреников, хотя в комплекс обители входила такая святыня, как мартирий Св. муч. Василея. Противоречия здесь нет [ср.: Яшаева, 2007, с.201|. К тому же хср-сонянс не могли не учесть, что в городе уже есть храм во имя Св. Василея на большой агоре рядом с Главной продольной улицей.

Мартирий Св. муч. Василея вполне вписывался в круг "паломнической архитектуры", ставшей формироваться в эпоху Юстиниана, и был особенно выгоден, важен для жизнеспособности обители, поскольку в ту пору монастыри выживали почти исключительно за счет добровольных пожертвований верующих, приходивших прикоснуться к их реликвиям [подр. см.: Akicn, 1995 (особенно доклад Б. Бренка о местах культа и их посетителях)]. Более того, в традиции православного паломника было не только обойти храмы и святыни, не только посильно пожертвовать обители приношение, но и поработать на обитель, послужить монастырю, взять на себя монастырское послушание на срок

На го, что это был женский монастырь, указывает зафиксированное агиографическими источниками присутствие в "доме Св. Леонтия" монахинь и "благоверных жен" во время всенощного бдения с 30 на 31 января Кб! г. над принесенными сюда мощами Климента Римского Согласно канонам, любую обитель инокиням можно было покидать только в случае крайней нужды, не иначе как с позволения насшягелыншы вмссче е какими-либо старицами и первенствующими в монастыре - "ночевать же вне монастыря совсем не позволяется" - четко гласило 46 правило Вселенского синода 691 / 692 гг. "Пусть не спит ни в мужском монастыре женщина, ни в женском мужчина" - уточняет 47 правило этого же собора [Деяния. 1996, с.287] Отсюда следует, что упоминаемые п Слове на перенесение мощен преславного Климента "чер-норнзицы" могли оказаться "от полупоши до утра" только в женском монастыре [лодр. см.: Сорочан, Зубарь, Марченко, 2003, с.179 - 181. 664 - 665; Сорочап. 2003, с.146 - 173; Сорочап, 2005, с.958 - 96!, 1471 - 1472, коммент. 1141].

Б11-ХХ1П

481

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий... !£¡jj3.!£í.!£ji£li3.!£i.lej!£¡.l3.!£j.l£í

на день, на недолго, на месяц, кто сколько мог, сколько было сил и времени [Прошин. 1984, с. 19]. Существование до VII в., если не дольше, рыбозасо-лочного. а затем какого-то хозяйственного комплекса около башни I и металлообрабатывающего эргастприя IX - X вв., нескольких подвалов с пифосами того же врсмсини вдоль внешней стороны фундамента античной западной оборонительной стены лишь подкрепляет эти наблюдения. Некоторые монастыри, например. Студийский в Константинополе в IX в., нанимали мастеров по металлу, ткачей, сапожников п продавали ими произведенную продукцию (Раис, 2003, с.131]. Включение как жилых, так и вспомогательных, хозяйственных, промысловых построек, эргастпрнев в инфраструктуру любой ромейской обители - дело обычное и вовсе не указывающее на прекращение функционирования Западной базилики в IX в. [Райе, 2003, с.240; ср.: Клснпна, 2003, с.23]. В восточном христианстве евангельские идеи благополучно, стабильно уживались с политэкономичсскимп |Хвостова, 2005, с. 19 - 20|. Но продажа монастырского имения, собственности здесь категорически исключалась |Гпйу, 2005, с.200]. Хорошо известно, что по церковным канонам церковное, а значит, п монастырское имущество - божественное учреждение, и земного собственника у пего быть не могло | Морозов. 2005, с. 113]. 49-е правило П я то-Шестого собора 691 / 692 гг. настаивало, "чтобы монастыри, однажды освещенные с ведома епископа, навсегда оставались монастырями и принадлежащие им имения сохранялись за монастырем". Они "не могли никем отдаваться в руки мирским людям" [Деяния, 1996, с.287]. За счет таких неотчуждаемых, принадлежавших монастырю имушеств, приносивших выгоду, можно было выживать, обеспечивать интересы благотворительности, эксплуатируя их если не самим, то сдавая клирикам или светским лицам на правах эмфитсвсиса |см.: Бердннков, 1903, с.42 -43; Полный православный. 1992, с. 1191, 1193]. Кроме того, согласно 5-ii новелле Льва VI, даже монах получил право иметь свое хозяйство, что с конца IX в. еще более усложнило структуру монастырской собственности lLes Novelles, 1944, nov. V]. Наконец, такого рода доходные имущества могли быть даром монастырю, зафиксированным в его актах. Так пли иначе, желавших отблагодарить обитель должно было быть немало, ибо комплекс с крип-топ Св. Василея входил в плеяду исключительных реликвий, которые играли ведущую роль в деле сакрального "освоения" удаленного, окраинного района городища, да и в общей сакрализации Херсона как церковного центра малого паломничества, и, значит, должны былн быть выгодны для всего города.

М.И. Ростовцев пытался отождествить с местом погребения Св. Василея упомянутый выше иозднеантичпый вырубной склеп с фресковой росписью, обнаруженный на земле поместья Н.И. Тура (Ростовцев, 1914. с.472 - 480]. Владения этого помещика располагались к северо-западу ог нынешнего пляжа "Солнечный". Склеп почти квадратной в плане формы (2,4<Х х 2,79 х !,68 м), с двумя нишам-локулами в северной и восточной стенах, как уже указывалось.

!£5i£li£¡i£¡.!£íi3l£lJ£¡i£¡i£iJ£lJ3J£JMLií.L3izj. Боспорские исследования, вып. XXIII

был перестроен в подземную меморию - молелыно наибольшей длины и ширины по 3,95 м вместе с локулами, в которой задняя стена с саркофагообраз-ной нишей была превращена в грубую крошечную апсиду трапецевидной формы с низкой алтарной преградой и святыми вратами, то есть, важно отмстить, была приспособлена для литургии". Такую литургию отправляли уже в раннехристианских тесных криптах-катакомбах, где в передней части располагалось духовенство, а алтарем служила полукруглая апсида или ниша, отделенная невысокой преградой, за которой находилась гробница, служившая престолом (Покровский, 1990, с.28]. От этого идет обычай и в современной церкви полагать на престол мощи, зашитые в углах покрывала-ан-тиминса. Небольшую высоту помещения (от 1,6 до 1,7 м), как и его незначительную площадь (около 6 м-'), нельзя считать непреодолимым препятствием для нужд богослужения, тем более, что внутри молельни имелись избранные места для сидения, вырубленные вдоль стен, как это было принято в мемориальных культовых сооружениях |Могарпчев, 2005 а, с. 186 - 187: ср.: Хрушкова, 2002, с.437 (Скамья)]. Большинство же участников стации, как и полагалось, оставалось молиться снаружи мемория. Стоит также заметить, что столь же малые размеры имела полезная площадь и крохотная восточная апсида с престолом в крипте "пещерной церкви", которой тем не менее не отказывают в ее культовом назначении [Якобсон, 1959, с. 191 - 192]. Малые размеры встречаются в некоторых "пещерных" сакральных сооружениях Загайтанской скалы и Инкерманской долине, литургическое назначение которых опять-таки не вызывает сомнений |Бобровський. Чуева, 2005. с.67 -68]. Тесные средневековые Псчерскис лаврские крипты тоже имели высоту от 1.5 до 2 м, представлявшуюся, следовательно, довольной для совершения молитвенных упражнений и даже жилья иноков [см.: Никитснко, 2005, с. 186|.

Стену сооружения против входа украшала характерная христанская фреска среднего регистра в виде двух симметрично расположенных павлинов с лавровой гирляндой в клювах, цветки розы, а в самой глубине прослеживались следы изображения голубей, что должно было в целом, в соответствии с новой христанской антропологией, символизировать райский сад, крещение и воскресение душ. На левой стене под нишей-локулой, по мнению М.И. Скубстова, был нарисован пальмовый венок |Ростовцев, 1914, с.476|. Вместе с тем следует согласиться с Л.Г. Хрушковой, что христанские изображения - это "образ-знак", который был адресован не столько зрителю, сколько интеллекту посвященного, а сами катакомбы были экспериментальной лабораторией, где отбирались сюжеты и композиционные построения, зачастую не поддающиеся однозначному прочтению |Хрушкова, 2008, с. 128]. Действительно, все зависит от контекста и важно не ошибиться, определяя этот контекст. Отличительной

11 Одно это обстоятельство рассеивает имеющиеся сомнения в том, что отдельные "места памяти и моли ги служили в Херсонесс также в качестве христианских храмов" [Завадская, 2003, с.412].

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий... !£ijiim!£j.!3.l3.!3j=i.!3'5i£ji£i.

чертой херсоиесской живописи такого рода являлся се символический характер, причем человеческие фигуры были очень редки |Хрушкова, 2008, с. 123|. Тем не менее верхнюю половину правой стены, как раз против локулы с пальмовым венком, занимала фреска, изображающая именно фигуры мужскую п женскую, идущие между деревом и неким пространством, заросшим тростником. а по центру, перед ними, как бы вдали - город. Последний обозначен в виде концентрической крепостной ограды с зубчатыми стенами, башнями и двумя воротами, образной натурой для которых местному художнику, как заметил уже А.Л. Бертье-Дслагард, могла послужить хорошо знакомая городская ограда Херсона [Бертье-Дслагард, 1907. с. 160 - 162. рис.29; Хрушко-ва, 2008. с. 126|. По всем элементам рисунка, почти жанрового, чувствуется, что в изображении преобладали не столько элементы условного языка, сколько действительности. Даже фигуры были повернуты ко входу, а не к алтарной части, как этого требовалось бы по церковным канонам, на что обратил внимание известный русский специалист по христианской живописи Я.И. Смирнов |Ростовцев, 1914, с.4781. Таким образом эти фигуры были изображены как бы уходящими от самого склепа, двигающимися от него к городу, лежавшему перед ними. На входной стене, справа, рядом с изображением тростника, продолжая общую композицию, сохранился рисунок ног человека и ремешковых сандалиях, который идет в сторону, противоположную городу. Такое обрамление Н.М. Печенкин трактовал как изображение широкопочи-тасмого Св. муч. Феодора Стратилага, М.И. Ростовцев христианина или мученика в райском саду. В.М. Зубарь - Иосифа и Марию, идущих в Вифлеем на перепись или в Иерусалим после рождения Христа (Лк. 2: 1 - 22) [Зубарь, Хворостяный, 2000. с.80 - 81; Зубарь, 2000, с.223|. Е.Ю. Клснпна без каких-либо объяснений датировала эту фреску, как остальные другие, 1V-V вв. и, более 7о| о. указала, что мужчина был изображен с кораблем в руке, хотя это голословное предположение [Klcnina, 2006. р 117|. Л.Г. Хрушкова полагает, что "скорее всего здесь изображены усопшие и. независимо от них. город". Хсрсо-пес [Хрушкова. 2008, с. 126]. Мне во всем этом виделось больше аллегории -изображения умерших, направляющихся к небесному Граду Господнему, то есть в Рай, к которому протянуты руки мужчины, либо, как еще более простой вариант, иллюстрация к молитве за богоспасаемый город, в котором жили |ср.: Шульц. 2002. с. 156, прим.467; с. 162 (изображение Константина и Елены со стенами Констаитпнополя)|. К слову, изображения города или его деталей, даже серии городов, архитектурных мотивов вообще были не столь уж редки в мозаичном напольном п настенном декоре, бордюрах панно раннсвизантипеких церквей |см.: Picirillo, 1994; Хрушкова, 2004. с. 1721. Но сомнения оставались, детали головоломки, которые представлял переделанный склеп с обновленной росписью, не складывались в логичном сцеплении. Единственным подспорьем для се верного решения оставался тог самый "топографический ключь", который советовал совмещать с археологической "точкой отсчета" Патрик Сен-Рок,

13J=ilEFi3i3J=îl£lJ£îJ=jJ3J=ii£îi£îl£ï. Боспорские исследования, вып. XXIII

Разумеется, хсрсоняне-христнане могли представлять похороны выброшенного из Западных ворот тела Васплея в укромном месте, подальше от города, но п таком случае составитель Жптия, исходивший из реальных топографических подробностей, вряд ли написал бы о том. что это было совершено именно "близь" городской стены: даже если брать по прямой, склеп на земле Н И. Тура оказывается на расстоянии более двух стадии ('400 м) к юго-западу от фланговой башни V. Гораздо ближе к западной оборонительной стене, недалеко от 5-ií куртины находился раниевизантннский вырубной склеп с христианской росписью и тремя локулами почти под потолком камеры, однако он не стал объектом поклонения, очевидно, был довольно скоро забыт, а ниша-лежанка в задней стене, замурованная по христианскому обычаю погребения нлинфой на цемянковом растворе, оказалась со времнем осквернена грабителями [Ростовцев, 1914, с.467 - 469; Зубарь, Хворостяный, 2000, с.67 - 68, рис.21, 32].

Похоже, возникновение здешнег о редкого мемория должно было иметь иные легендарные корни, следы которых опять-таки обнаруживаются в тексте агиографического источника Житий свв. епископов Херсонских. Для наиболее убедительного объяснения архитектурной трансформации склепа и сюжета его росписи вполне подходит рассказ о воскресении Василеем единственного сына tes poleos proton одного из первых людей города. Таких первенствующих в позднеантичном - раннсвизантийском городе было несколько десятков [подр. см.. Сорочан, 2005, с.592-607]. По одной из семи версий Жития он назван архонтом - "начальствующим". Хсрсонянам должна была быть хорошо известна эта история с яркими, реалистичными деталями, рисующими как удрученные горем отец и мать умершего от болезни сына, погребенного за городом, увидели во сие видение на могиле ребенка, быстро, едва ли не бегом, прибежали в город, разыскали епископа Василея и умолили его прийти к гробу, где тот, совершив над мальчиком обряд крещения "как бы над живым", живого показал родителям, отчего, уверовав во Христа, они после оглашения крестились со всеми своими близкими |Латышев, 1906, с.8: Жития, 2005, с. 1258 - 1260, гл.5 - 7|. Этому Чуду Воскресения, почеппутому из местной агиографии, и могла быть посвящена загородная гробница, разысканная хереонянами в числе прочих важнейших "вторичных реликвий", когда на них возник спрос. Обновив раннехристианскую, с хрисмой на потолке и фресками на стенах, гробничную роспись, скорее всего, первой половины V в., в которой наиболее поздним признаком было, по наблюдешо М.И. Ростовцева, "изображение развернутых и стилизованных цветов розы" |Ростовцев, 1914, с.479], они дополнили се заимствованным из Житпя хорошо известным сюжетом на правой стене, предварительно оштукатуренной и выбеленной, где были изображены родители усопшего, идущие от склепа к городу, и Св. Василей, направляющийся к гробу отрока. Более того, даже изображение зарослей камыша или тростника справа от города находит вполне понятное объяснение в живых реалиях Херсонеса-Херсона, ибо для идущих с западного некрополя

Сорочан С. Б. Меморий Воскресения и мартирий... !£j.!3i3J3.!3.!3.!=lJ3.!3.!=i.!=l.!=j.

именно с этой стороны оказывалась заросшая осокой, болотистая Карантинная балка, с наносами из которой не одно столетие приходилось бороться горожанам [подр. см.: Сорочан, 2005, с.994 - 995, рис.378]. Поскольку переделанное сооружение не являлось собственно церковью с регулярно, ежедневно отправляемой Божественной литургией, а в лучшем случае могло служить молельней, было, главным образом, памятником Божьему чуду, такое следование агиографическому сюжету не нарушало норм церковной живописи, которых должны были придерживаться хереонянс с V в. Более того, как памятник-меморий, самоценный сам по себе, самоценный как реликвия, он мог подвергаться только самой минимальной переработке, что и объясняет смущающее исследователей не желание херсонян увеличивать его размеры, высоту его потолка, расширять вход, унаследованный от склепа [ср.: Могаричсв, 2008. с.86 - 87|. Большая переделка выглядела бы святотатством в глазах верующих. Все это как раз соответствовало канонам меморисв, известным вариантам их развития.

При всей гипотетичности, осторожности предположения такая трактовка как нельзя лучше отвечает всем реальным деталям памятника, делает его вполне попятным и объясняет необходимость необычной переделки чтимой гробницы в культовое помещение, меморий, приспособленный для молений, почитания памяти Св. муч. Васился в дни поминовения и поклонения проявлению могущества, величия Бога. Она же позволяет наметить вполне конкретный terminus post quem сооружения этого загородного мемория, точнее, его реконструкции из раннехристианского склепа-ипогея конца IV - первой половины V вв., поскольку херсоняне, их власти, центральные и местные, оказались в силу целого ряда причин на какой-то момент, пришедшийся, скорее всего, на третью четверть VI в., заинтересованы в возведении на знаменательных местах, воскрешенных в общественном сознании благодаря составленным незадолго перед тем Житиям свв. епископов Херсонских, сооружений, увековечивших память о водворении Церкви в городе и об окончательной, "государственной" победе над "идоломанией" и силами зла |иодр. см.: Сорочан, 2004 а, с.266 - 272; Сорочан, 2005 а, с.270 - 275; Сорочан, 2005, с.94 - 99 701 - 756, 1012 - 1017]. Сравнительно недавно укрепившаяся в сознании людей религия нуждалась в разработке первых литургических программ возможных маршрутов национальных шествий и церемоний, связанных с календарем дней памяти святых, почитанием небесных покровителей, местных мучеников и церковных реликвии, короче, в создании собственной обрядной, привязанной к знакомой топографии "героической истории", которая бы потеснила еще живые воспоминания об античных богах и местах их культа |3убарь, 1991, с.20]. Без этого невозможно было бы обладание соответствующими мощами чтимых святых и мучеников, а значит, превращение города в значительный центр малого паломничества, хотя бы для жителей ближайшей и дальней округи. Без этого снижалось еще более жизненно важное - осознание защищенности небесными силами - культурный код.

l3.lej.Lejíejíei-lej.le3.Lei-Lej-le3.Lejíei-Lej-bej.l=j.L=31=j. Боспорские исследования, вып. XXIII

столь необходимый византийскому обществу, проникнутому сакрализацией, мистикой связи сакральных пространств. Наконец, гробницы рядом и внутри церквей, молелен, "крытые кладбища" вблизи мартирисв, мемориев служили гарантом сохранения семейной, родовой памяти - здесь хоронили предков, ктиторов, их наследников эпитроггов, попечителей церковных учреждений, прнвелегированпых лиц, здесь возносили молитвы во спасение их душ и за процветание их потомков. К слову, вплоть до появления на западном кладбище крестовидного храма Св. муч. Созопта, воздвигнутого не ранее конца VIII в. [Сорочан, 2005, е.821 - 826. рие.190. 50; 256 - 257, 4|0|, именно мемо-рий Воскресения вполне мог быть центром мемориального и маргириального культа этого района загородного некрополя Херсона, и, вероятно, намеренно был лишен наземной церкви, чтобы ничем не скрыть столь необычную святыню от паломников и сделать ее более жизненной.

Подобные, очевидно, не случайно совпадающие во времени строительства обнаруживаются еще у двух объектов культового характера, тоже связанных с текстом Житий семи свящснномучсннков Херсонских, а именно, у теофаничеекого тетроконхиального купольного мемория №47, построенного в третьей четверти VI в.. очевидно, на месте легендарной известсобжига-тельпой печи, связанной с чудом епископа Каиитона и массовым крещением хсрсонян, а также у Влахернского монастыря Богоматери Девы Марии, расположенного против Южных ("Мертвых") ворот, среди "святых могил" (in tumulis sanetorum), в том числе могил легендарных Евгения, Агафодора и Елпидия, первых мучеников-епископов, преемников Св. Васился, чей частный культ существовал в городе [нодр. см.: Сорочан, Зубарь, Марченко, 2003, с. 13 - 28, 198 - 202; Сорочан, 2004. c.2l I - 232; Сорочан. 2005, с.787 -819, Фомин. 2005 а, с.55). Возведение нового большого храма во имя апостола Петра, очевидно, в виде Восточной базилики №36, на месте, издавна именуемом хсрсонянами Парфенсои, находит обоснование в зафиксированном в Житиях рассказе о деятельности епископа Капнтона и опять-таки произошло к концу VI в. |Сорочап, Зубарь, Марченко, 2000, с.577 - 584; Сорочан, 2001, с.З - 6; Сорочан, 2002. е.37 - 38; Сорочан, Зубарь, Марченко, 2003, с.116 - 120; Сорочан, 2005, с.875 - 8861. Не исключено, что в очень близкое время в комплекс большой агоры города вошел центральный крестовидный храм № 27, интерпретируемый как летописная церковь Св. Василея (Василия), поблизости от которой херсонянс ранее возвели памятный столп (ta kyona) с крестом для поклонения на месте убиения своего легендарного епископа [Сорочан, 2003 а, с. 196 - 200; Сорочан, 2005, с.886 - 908, Сорочан, 2008, с.96 - 107]. Яркими примерами сакрального "освоения" удаленного пространства на окраине города служат и оборудование мемория из склепа с росписью на хорошо известную агиографическую тему чуда с Воскресением отрока. и описанное выше создание монастырского комплекса Западной базилики Св. Леонтия рядом с мартирисм Св. муч. Васился.

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий... !£jJ£¡J£iJj3.!£I.!£IJíi.!£I.!£íJ5.1£j.!=j.

Все эти памятники устанавливали незримые связи между ними и святыми города, некое "силовое поле", по укоренившейся традиции сакрализующее всю территорию Херсона и даже выходящее за его пределы через такие загородные "ретрансляторы", как храм-мартирий Влахернского монастыря Девы Марии Влахернской и меморий Воскресения (ср.: Суриков, 2006, с. 184]. Следовательно, это были стройки одного порядка, наполненные одним смыслом, нашедшим место для реликвий в истории, почерпнутой из одного "программного" агиографического памятника, появившегося незадолго перед этим на свет (Сорочан, 2005 а, с.270 - 274]. Сам рост специализации пространств указанных сакральных комплексов, больших ансамблей, их усложнения, связи с мемориальным и мартириальным культом указывают на эволюцию, одной из ведущих причин которой могло стать именно развитие паломничества, как это отмечается и в других регионах византийского мира в VI - VFII вв. (ср.: Akten, 1995; Michel, Alliata, 2001]. Это же обстоятельство вызывало расчленение и перенос святых мощей, этих "не знающих отдыха костей", как их назвал Джеймс Бентли (Bently, 1985]. Феодор Киррский в V в. писал по этому поводу: "Тела святых не скрывает могила, но их делят между собой города и деревни, и называют их спасителями душ и врачевателями тел, их почитают как стражей и хранителей городов... и притом что тело бывает разделено, благодать остается неделимой" [Thcodoreti, 1860, col. 1012 В]. Обретение реликвий и их участие в целом ряде литургических, праздничных и политических ритуалов оказывало постоянное влияние на структуру сакрального пространства византийского Херсона, а сам он получал совсем новую значимость и облик через архитектурное осмысление святых мест, связанных с мучениками и чудесами Господа.

Согласно религиозно-политической, мистической концепции византийцев, утвердившиеся и множившиеся христианские святыни должны были обеспечивать чудотоворную защиту Империи, каждого ромея и служить знаком высшей власти. Ради этого реальное уступало место легендарному, спиритуальному, которым жертвовали даже тогда, когда приходилось вести сакральное строительство в местах неудобных, как это особенно отчетливо видно в Херсоне на примерах комплекса "дома Св. Леонтия", возведенного на обрывистом берегу на мощных агрессивных глинах, тсофанического мемория №47, построенного на крутом склоне в память чуда епископа Капптона, загородного паломнического комплекса с мартирием Св. муч. Климента Римского, размещенного на затапливаемом островке в Казачьей бухте только потому, что так настойчиво требовал синтез конкретной исторической топографии и христианской агиографии [Сорочан, 2005, с.851 - 857, 922 - 929]. При этом особенность спи ритуальности херсо-нян, их "истории памяти", как и прочих ромссв, заключалась в том, что они ставили примат веры над жизненными реалиями, обстоятельствами, добиваясь тем самым максимальной сакрализации своего общества, утверждения репутации, восхваления своего города как "средоточия святости" и укрепления веры в непобедимость государства, имеющего такое могущественное покровительство.

!£Ji£i]£ii£ii£iJ£íi3J£iJ£ii£jJ£lJ£lJ£lJ£l.!3i3i£i. Боспорские исследования, вып. XXIII

ЛИТЕРАТУРА

Айбабин А.И. Этническая история раннсвизантийекого Крыма Симферополь, 1999. А (шалое Д. В Развалины храмов//Памятники христианского Херсонеса. М.. 1905 - Вып I Ангелина 3. Монастирът в пустинята на столичпия град, или констаитппополскптс моиастнн през V - X век // Civitas Divino-Humana В чеет на професор Георги Бакалов. - София.

2004.

Антонова H.A. Западный фланг обороны Херсонеса // СХМ. - 1963. Вып.З. Афиногенов Д.F.. Наименование культовых сооружений и их частей в церковпо-славянском переводе Жития св Фсодора Спксота // Культовые памятники в мировой культуре: археологический, исторический и философский аспекты. V Междупарод. Крым, коиф но релпговед. Тезисы докл. и сообш. - Севастополь, 2003. Белов Г.Д. Западная оборонительная линия и некрополь возле нее (раскопки 1948 г.) II МНА. -1953. №34.

Беляев U.A. Христианские древности Введение в сравнительное изучение. М., 2000 Беляев С.А. Отчет о работе Херсонссской экспедиции И А АН СССР в 1983 г. / Архив Н'ЗХТ. -Д. № 2438.

Бсрдников И.С. Краткий курс церковного права православной церкви. - Казань. 1903. Бертье-Делагар/) А.Л. О Херсонссе// ИАК. - 1907. - Вып.21.

Бобравський ТА.. Чу ска КС. Нововьткритим печернпй храм з фресками впантниського часу у Швдено-Захццюму Криму // Археолопчш дослщжспия в Украни 2003 - 2004 pp. -Запор1жжя, 2005. Вип.7. Бабчев С. История па архитектурата през Среднпте векове. - София, 1973. Болотов В В Лекции по истории древней церкви. - М , 19:3. - Т.З.

Борисова В.В. Строительные керамические материалы Херсонеса II Керамическое производство

и античные керамические строительные материалы / САМ Вып. П -20. - М.. 1966. БуйскиV A.B. Пространственное развитие Херсонеса Таврического в античную эпоху II МАИЭТ

Supplementum. Вып.5. Симферополь. 200S. Гийу А. Византийская цивилизация. - Екатеринбург, 2005.

ГолофастЛ.А. Стекло раннсвизантнйского Херсонеса // МАИЭТ -2001. - Вып.8.

ГолофастЛ.А Штампы V - VII вв. на посуле группы '"Фокейской красполаковой" из раскопок

Херсонесского городища// МАИЭТ. - 2002. - Вып.9. Голофаст Л.А. Западный район Херсона в рапневнзантнйскос время // МАИЭТ. - 2007. - Вып. 13. Гриневич К. Э. Раскопки в Хсрсонссе в 1927 и 1928 гг. (Предварительный отчет) II Крым. - М.; Л., 1929. №1 (9).

Гриневич К Э. Степы Херсонеса Таврического. Ч.З: Южная и Западная линия обороны II X сб. -

1959. - Вып.5. Деяния Вселенских соборов. СПб.. 1996. Т.4.

ДомОровский О Н. Архитектурно-археологическое исследование загородного крестообразного

храма Херсонеса//МАИЭТ. 1993. Вып.З. Несений Памфил. Церковная псюрпя. М., 1993.

Еичев Т. Ощс по вьпроса за деамбулаторнума в раппохристпянскитс базилики // Проф. д.и.п.

Стаичо Ваклинов и средновековпата българска култура. - В. Търново, 2005. Житие и страсть святых отец и епископов бывших Василея, Капитона, мученых в Херсоне // Лавров П. Жития херсонских святых в греко-славянской письменности / Памятники христианского Херсонеса. - М.. 1911. - Вып 2. Житие св. епископов Херсонских в грузинской минее // Сорочап С.Б. Византийский Херсон (вторая половина VI - первая половина X вв.). Очерки истории и культуры. - Харьков,

2005. 4.2.

Жития святых епископов Херсонских // Сорочан С.Б. Византийский Херсон (вторая половина VI - первая половина X вв.). Очерки истории и культуры. - Харьков, 2005. 4.2.

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий... !3J3.!=i.!3i3.!3.!3J=i.!3J3J£í.!=i.

Заводски» H.A. Хронология памятников раннесредиевековой христианской архитектуры Хсрсонеса (по археологическим данным)// МАЮТ 2000. - Вып.7.

Зсшидскин H.A. Христианизация раниевизантнйского Хсрсонеса (IV - VI вв.) // МАИЭТ - 2003 Вып. 10.

Заводская H.A. Концепции истории христианизации населения Хсрсонеса в отечественной историографии //МАИЭТ. 2007 - Вып. 13.

Зикчиидитсльпые памятники административной и финансовой политики ранней Византии Ч. I: период 364 - 491 / Пер . коммент.. прим. В.В. Серова. - Барнаул. 2004.

Зуиирь U.M. Проникновение и утверждение христианства в Херсонссе Таврическом // Византийская Таврпка. - К , 1991

ЗуСшрь tí.М К интерпретации одного из сюжетов росписи склепа 1912 г из Хсрсонеса // X. сб. -1999 - Вып. 10.

ЗуСюр В М Херсопсс - Херсон: вщ !<|>íroniV до Христа // XpoiiiKa 2000. - К., 2000. Вйп.ЗЗ.

ЗуГшр В.М. Час та обстаппнн бу,гцвппцтви комплексу ЗамдноУ бази.ткн Херсонеса-Херсона II Археолопя. - 2006. №1.

ЗуНи/п, B .W.. Хворостнныи А.П. От язычества к христианству. - К.. 2000.

Kennen //. О древностях южного берега Крыма и гор Таврических. - СПб., 1S37.

Клешша Ii.JO. Хронология христианских памятников на участке Западной базилики // Культовые памятники в мировой культуре: археологический, исторический и философский аспекты. V Международ. Крым конф. по релнговед. - Севастополь. 2003.

Косщошко-Валюжинич К.К Отчет о раскопках в Херсонссе в 1901 году// ИАК. - 1902. - Вып.4.

Куликовский /O.A. Керченская христианская катакомба 49i г. // MAP. - СПб.. 1891. №6.

Латыше« В В. Жития св. епископов Херсонских. Исследование и тексты //Записки All. Историко-филологическое отделение. - 1906.-Т.8. №3.

Лидок A.M. Реликвии как стержень восточнохристнанской культуры // Восточнохристпаискис реликвии / Ред.-сост. A.M. Лидов. М., 2003.

Мссица марта в седьмой день Житие святых отец списксп Василея и Капитона мучнвшсмася в Херсоне II Лавров П. Жития херсонских святых в греко-славянской письменности / Памятники христианского Хсрсонеса.-М., 19! I - Вып.2.

Мо.'арнчев Ю.М. Склеп на земле H.H. Тура (к вопросу об интерпретации) // Культ святых мест в древних и совремспных религиях. VII Международ. Крымская конф. по религоведепию. Тезисы докл. и еообш. - Севастополь, 2005.

Могарччев Ю.М. "Пещерные города" в Крыму. - Симферополь, 2005 а.

Мо.-прпчен ЮМ Склеп на земле II II Тура: погребальное сооружение или церковь? /У Б11АС' Симферополь. 2008. Вып.З,

Мартов М.А Монастыри средневековой Византин: Хозяйство, социальный п правовой статусы. СПб., 2005.

Нчкшпепко М М 11ешеры Киевской лавры: их истоки и миссия //ВВ. - 2005. - T.64 (89).

Отчет за IWI год II Архив НЗХТ. - Д.№10.

Печенкшi И М. Роспись христианской катакомбы, находящейся близ Хсрсонеса па земле Н И. Тура // ИТУАК. - 1912. - Вып.48

Покровский П.В. Очерки памятников христианского искусства. - СПб.. 1990.

Полный православный энциклопедический словарь. Репринт. - М ., 1992. - Т.2.

Прокопай Кесарннский. О постройках / Пер. С П. Конлратьева // ВДИ. - 1939. — №4 (9)

Пропит Г. Правда о православных монастырях // Атеистические чтения. М., 1984. Вып.13.

Райе Д. Т. Византийцы. Наследники Рима / Пер. с англ. Е.Ф. Левиной. - М., 2003.

РапиевтаптиСикие сакральные постройки Херсонеса Таврического / Под. ред. А.Б. Бсрнацки, Е.Ю. Клепнной, С.Г. Рыжова. - Poznan, 2004.

Раскопки п Таврической губернии I) В Херсонссе //OAK за 1891 год. - СПб.. 1893.

Романчук A ll К вопросу о "строительном буме" в Херсонесе во второй половине VI - первой половине VII в. // Проф. д. п. п. ТотюТотсв и столнцата Великий Преслав. София, 2006.

!£5j3j£ií£IJ£ij3í£íj£5í£ií£fj£ÍJ£[j£ij£i.!£jj£IJ£Í. Боспорские исследования, вып. XXIII

Романчук А.И. Исследования Херсонсса - Херсона. Раскопки. Гипотезы Проблемы 4.2

Византийский город. Екатеринбург. 2007 Роматук АН, Сайтов А.В., Седикова J1.B. Амфоры из комплексов византийского Херсонсса -Екатеринбург, 1995.

Ростовцев МП. Античная декоративная живопись па юге России -СПб.. 1914 Т 1

Сазанов А.В Амфорный комплекс первой четверти VII в. н.э. из северо-восточного района

Херсонсса //МАИЭТ,- 1991. - Вып.2. Скубетов МП. Древнехристианский склеп IV-ro века с фресковой декоративной росписью близ

Херсонеса (на земле Н И. Тура)// ИТУАК. - 1916. № 53. Сорочин С.Г>. Где находился хсрсонссскнй храм св. Петра? // Хсрсонсс Таврический. У истоков

мировых религий. Материалы науч. конф. Севастополь, 2001 Сорочин С.Б. О храме во имя апостола Петра в раннссредневсковом Херсоиссе (Херсоне)// Восток

- Запад: межконфессиональный диалог Тезисы докл. и сообш. - Севастополь, 2002. Сорочан С.Б. О храме Созонта. "доме Св Леонтия" и мартирии Св. Василия в рапнесредневековом

Херсоне // АДСВ. - 2003. - Вып.34. Сорочан С. О церкви св Василия и архитектурном комплексе большой агоры раппесредиевекового Херсона // Софи1Ськ1 чнтаиня. Матершали Перших науково-практпчних Соф1йськнх читань (м. КнТв, 27 - 28 листопада 2002 р.). - КиУв, 2003 а. Сорочан С. Б. О строительном деле как показателе развития раннссрсдневсковон Византии II

Древности 2004. Харьков. 2004. Сорочан С.Б. Об источниках финансирования и причинах "архитектурного бума" и византийском Херсоне конца VI - начала VII вв. // Юг России в прошлом и настоящем: история, экономика, культура. Материалы международ, пауч.-практ. конф. / Под ред. проф. В.А. Шаповалова. - Белгород, 2004 а. 4.1. Сорочин С Б Византийский Херсон (вторая половина VI - первая половина X вв.). Очерки истории

и культуры. - Харьков, 2005. 4 1 - 2. Сорочин С.Б. О датировке Житий свв. епископов Херсонских // VI Боспорские чтения. "Боспор Киммерийский и варварский мир в период античности и средневековья. Периоды дестабилизацпй и катостроф". - Керчь. 2005 а. Сорочан С.Б. Об агоре византийского Херсона, ее церквах и палатпях // БИАС. Симферополь, 2008. Вып.З.

Сорочин С Б , Зубарь В.М., Марченко Л В Жизнь и гибель Херсонсса. - Харьков, 2000.

Сорочан С Б., Зубарь В.М., Марченко Л. В Херсонес - Херсон - Корсунь. - К.. 2003.

Сорочан СБ. Крупа Т.Н. Мартирии Св. Василея в византийском Херсоне// Археолопчт

дослшжеппя в Укра'нн 2004-2005 рр. - К ; Запор1жжя, 2006. - Вил.8. Стопное Р.В Некоторые аспекты хронологии районирования хсрсоиссского некрополя

классического и эллинистического периодов // Хсб. - 2003. - Вып. 12. Суриков Н Е. Категория сакрального в пространственной модели античного греческого полиса // Восточная Европа в древности и средневековье. XVIII 4тения памяти В Т Пашуто. -М., 2006.

Суров Е.Г. Херсонес Таврический. - Свердловск, 1961.

Суров Е.Г. Отчет о раскопаках в северо-западной части Хсрсоиссского городища в 1963 году// Отчет о раскопках объединенной Хсрсоиссской археологической экспедиции Херсопесского исторнко-архсологнчсского музея н Уральского гос. университета в 1963 голу / Архив H3XT - Д. № 11 38. Суров Е.Г. К истории северо-западного района Херсонсса Таврического // АДСВ. - 1965. - Вып.З. Уваров А. С. Христианская символика. 4.1 Символика древнехристианского периода. - М.. 1908 ФирсовЛ. В. Ориентировка средневековых храмов Херсонеса Таврического. 1973 г //Архив H3XT.

- Д. № 868.

Фомин М.В. О мартириях при Западной базилике Херсонеса // БИ. - Симферополь; Керчь. 2005.

- Вып. 10.

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий... !£i.!£j.!£i.!£iJii.!£iJ£i.!3.!£iJ£i.!3.!£F.

Фомин VI. В. О кага ком fie-м а ртнрн н хсрсоиссского храма Богородицы Влахернской (некрополь как философско-религиозное понятие) // Культ святых мест в древних и современных религиях. VII Международ. Крым. коиф. по рели го веде и шо. Тезисы докл и сообщ. -Севастополь, 2005 а.

Хвостом/ К.В. Спорные вопросы византийской земельной собственности // ВВ. - 2005. - Т.64 989).

Хрушкоки Л.Г. Раннехристианские памятники Восточного Причерноморья (IV - VII вв.). - М.. 2002.

Хрушкоки Л.Г. Христианские памятники Крыма (состояние изучения) // ВВ. - 2004. - Т.63 (88).

Хрушкоки Л.Г. О начале христианского Херсонсса Таврического: крестовидная церковь на главном кладбище // Ссб. - К.: Судак. 2005. - Вып.2.

Х'рушкови Л.Г. Мартприи и епископы Хсрсоиеса Таврического IV-V вн. // Небесные патроны и земные служители культа. IX Международ. Крым. копф. по религоведению. Тезисы докл. и сообщ. - Севастополь. 2007.

Хрушкоки Л.Г. О живописи раннехристианских склепов и Крыму: сто .ici после Михаила Ивановича Ростовцева // Византия в контексте мировой культуры: К 100-летию со дня рождения A.B. Банк (1906- 1984): Материалы конференции. ТГЭ Т.42. СПб., 2008.

Шутщ Г.И. Вгзантшська л'|турпя: Свщченпя nipn та значения символт. - Львш, 2002.

Якобсон А.Л. Раннесредневековый Херсонсс//МИА. - 1959. №63.

Яшиеви Т.Ю. Городские монастыри византийского Херсона: к постановке проблемы // МАИЭТ -2007.-Вып. 13.

Akten des XII internationalen Kongresses für chrislliclie Archäologie. Bonn. 22. - 28. September 1991 -CiUa del Valicano; Miinsler. 1995. - Bd.I - 2.

Benlly J. Restless Bones: The Slory of Relics. London. 1985.

The Canons of (lie Council in Trullo//Thc Council inTrullo Revisited / Ed. by G. Nedungau, M. Feathcrstonc (Kanonika, 6). - Roma, 1995.

Deichmann Г. Mürtyrerbasilika. Memoria und Altargrab // Römische Mitteilungen. - 1979 - Bd.77

Dural N. L'cveque et la cathcdrale en Afrique du Nord II Actes du Xle CIAC. Lyon - Aoste. 21-23 sept. -Rome. 1989.-T.I.

Graba г Л. Martyrium. Rcehcrchrs sur le culte des reliques et l'art chrclicn antique. - Paris: 1946.

Khrushkova L. Chersoncsus in the Crimea: the Early Christian Cemetery Charchcs and the Urban Development II XV International congress of christian archaeology (XV CIAC). Episeopus. civilas, tcrritirium. Pre-actas. Toledo, 2008.

Klausel■ Th. Christlicher Märtyrerkult, heidnischer lleroenkult und spütjudischc lleligcnvcrchrung: Neue Einsichten und neue Probleme II Klauser Th. Gesammelte Arbeiten zur Liturgicgcschichte, Kirchengeschichte und Christlichen Archäologie / Hrsg. E. Dassmunn. - Munster. 19741 Jahrbuch für Antike und Christentum. Ergänzungsband. 3).

Klenina Г.. The Saint Martyrs of Chcrsonesos According to Written and Archaelolgical Sources// X.сб. -2006. - Вып. 15.

Krautheimer R. Mensa - Coemeteriuni - Martyrium II Cahier Archäologie. - I960. - Vol. 11.

Michel A. Les églises d'epoque byzantine et ummayyadc de la Jordanie. Ve - Ville siede. Typologie architecturale et aménagements liturgiques avec catalogue des monuments. Turnhouut, 2001 (Bibliothèque de l'Antiquité Tardive.2).

Les Novel les de Leon VI le Sage. Texte et traduction publics par P. Noailles et A Duin. - Paris. 1944

Picirillo M.. Allium Ii Umm al-Rasas - Mayfa'ah. I. Gli scavi complesso di Santo Stefano - Jerusalem. 1994 (Studium Rihliciim Frnnnscunum. Colleclio M.iior. 28)

Soiiu Rock P. Lecimctiere de Basileus oucoemeterium sanctorum Marci et Marcelliani Damascque. -Citiadel Valicano. 1999 (Roma Sotterranca Cristiana, XI).

S axer V. Morts, martyrs, relique en Afrique chrétienne aux premiers sicclcs. - Paris, 1980.

Theodoren Episcopi Cyrrcnsis. De martyribus// PG. 1860. T.83.

Tsafrir Y. The Lical Sancta and the Invention of Relics in Palrstine From the Fourth to Seventh Centuries Their Impact on the Ecclrsiastical Architecture of the Holy Land // Восточнохристнанские реликвии / Ред.- сост. A.M. Лпдов. M., 2003.

L=j-LejiEii£J-LeJ-L=jJj=j-Lei-L=3-L=jJL=jJ^j.L=j-L3J.=j. Боспорские исследования, вып. XXIII

С. Б. Соромап

МП МОР 1И ВОСКРЕСИ 1НЯ ТА МАРТИР1Й СВ. МУЧ. ВАСИЛЕЯ В В13АНТ1ЙСБКОМУ ХЕРСОН I

Резюме

В статт1 з'являеться спроса щентш[лкацп та штерпрнтацп пам'ятпнку сакрально! топографн вгзаптшського Херсону ранмьохрнстияпськоУ крнптн, яка булазпайдена в 1911 - 1912 pp. на окрн'пп ло заходу в1д листа С шдстави стверджувати, то рапньохристияпське малюваиня цього склепу вщпоситься до часу не бшьше шж середин» V ст. В трет1н чверт! VI ст. крипта була перетворена на крнхтшй пщземиин меморш -молнтовню. Можливо, вона мала зв'язок з комплексом пам'ятннкчв. як1 в свою чергу були пов'язаш з пам'яттю про першого епископа Херсону, Св. муч. Василея га з легендарним мюцем дивовпжного Воскреспшя сипа архонта MicTa. Агюгра(|пя Херсону вообразила легепдарну гробнншо Св. Василея заступника церковно!' мюькоУ громадн. Цей мартир1Й ¡дептйф1кусться з домовипною церквою ("каплиця Г"), яка була споруджена к кшцю VI ст. над шдземпим ¡погесм б!ля захщпого античного захиетного муру, на територн жшочого монастнря Св. Леопт:я. BLi uici хрнстияпськоУ релikbi'i брали вптоки храм Си. Василея (№27) у центр! велико! агори та мартирш в жилому квартал! III. бшя головпо'У вулнщ мюта. Зрозумшо, noun uci були пов'язаш з пам'яттю про внеокошаиовиого мученика.

С Б. Сорочаи

МЕМОРИЙ ВОСКРЕСЕНИЯ И МАРТИРИЙ СВ. МУЧ ВАСИЛЕЯ В ВИЗА1 ГШ ИСКОМ ХЕРСОНЕ

Резюме

В статье предпринимается попытка идентификации и интерпретации памятника сакральной топографии византийского Херсона раннехристианской крипты, которая была обнаружена в 1911 - 1912 гг. на окраине к западу от города. Есть основания утверждать, что раннехристианская роспись этого склепа относится ко времени не позже середины V в. В третьей четверти VI в. крипта была превращена в крошечный подземный меморнн -молельню. Возможно, она имела связь с комплексом памятников, которые в свою очередь были связаны с памятью о первом епископе Херсона, Св. муч. Васнлее и с легендарным местом чудесного Воскресения сына архонта города. Агиография Херсона отразила легендарную гробницу Св. Василея покровителя церковной городской общины. Этот мартнрий идентифицируется с гробиичнои церковью ("часовня Г"), которая была сооружена к концу VI п. над подземным нпогеем около западной античной оборонительной стены, па территории женского монастыря Св. Леонтия. От этой христианской реликвии были ироизводпы храм Св. Василея (№27) в центре большой агоры и мартирнп в жилом квартале III, рядом с главной улицей города. Очевидно, они все были связаны с памятью о высокопочитаемом мученике.

Сорочан С.Б. Меморий Воскресения и мартирий... !3.!£jJ£i.!£j.!£i.!£5.L3i£j.!£jJ£i.!£).!£j.

S.B. Sorochan

THE MEMORIUM OF REVIVE AND THEM ARTIRIUM OFSANCT1 MARTYR BASYLEOS

IN В YZANT1 AN CHERSON

Summary

The article deals with the attempt of identification and cultural interpretation of a sacral monument of topography of the Byzantian Cherson early christian crypt, which was investigated in 1911 - 1912 on western outlying districts of the city. There are evidences to consider that the early christian painting of tomb was executed not later than the middle of the 5"' century. In the third quarter of the 6"' century the crypt was altered in a small underground memorium - oratorium. It is possible to connect it to a complex of monuments, which is devoted to commemorate the first bishop of Cherson, Sti martyr Basyleos and with a legendary place of the miraculous Revival of the son of (he archont of (he city. The agiography of Cherson has reflected a legendary tomb of Sti Basyleos - the patron of a Church urban community. This martirium is identified with a tomb church («chapel Г «), which was constructed by the end of VI sentury above underground hypogaeum about the antique western wall, on the territory of a Nunnery of Sti Leontius. The temple of Sti Basyleos (№27) in the centre of the large agora and the martirium in the urban quarter III. near the main sireet of (he city were proceeded from this Christian relic. Probably, they were connected to memory about martyr.