CC BY
9
неприятию чего-то нового, более прогрессивного. Всё вокруг что за её пределами, воспринимается как чужое, чуждое, опасное.
Покидая свою родину - Египет (1 глава), Кандиль отправляется с караваном купцов в Машрик (2 глава ¿>^1 Хиру (3 глава Халяб (4 глава ¿ь), Аман (5 глава оМП _)Ь), Гуруб (6 глава ¿ь) и Габаль (7 глава _)Ь
«Географизм» служит своеобразным сигналом «топонимической узнаваемости» [2, с. 11]. Родина Кандиля - Египет - центр мироздания Ибн Фаттумы. Справа от него - Машрик (восток, или Азия), слева - Гуруб (далекий Запад). На севере находится холодный Аман (Россия, Сибирь), на юге от него - жаркая тропическая Хира (Африка). Процветающий Халяб - цивилизованная Европа. И наконец, недостижимая страна Габаль - рай, загробный мир.
Определен маршрут странствий. Кандиля манила страна-тайна - Габаль, чудо века, откуда никто еще не возвратился. Взяв в дорогу динары, одежду, книги, тетради и карандаши, он движется на Восток, пытаясь разгадать смысл жизни. Потеряв на родине веру, герой окрылен надеждой найти идеальное государство, открыть миру секреты новых стран.
Показательно, что роман начинается и завершается идеей пути. Встречаясь с героем в начале пути, читатель расстается с ним в преддверии новых дорог. Роман завершается на ноте исканий. Отправляясь в жизненный путь, герой взрослеет, крепнет душой. Таким образом, дорога становится художественным образом и сюжетообразующим компонентом. Она же - источник перемен, способ к познанию истинного назначения человека, всего человечества, и одновременно надежда найти место в жизни, понять своё предназначение.
Здесь присутствует и четкое указание на вехи жизненного пути (герой проходит поэтапно стадии взросления), и пространственно-временные координаты, в которых заложена идея роста (духовного, прежде всего) и внутренняя потенция пути как перспективы. Попутно отметим, что лексема «путь» с древнейших времён имеет целый спектр переносных и символических значений (путешествие, жизненный путь) [5, с. 102-103]. Символика пути связана с извечным состоянием человека, вынужденного постоянно принимать решения, выбирать свой путь.
Путь-дорога возникает как оппозиция стабильности, быта, устроенности («освоенного культурой пространства»). В дорогу от дома (из родного города) вышел герой и начался жизненный путь, исполненный трудностей, тягот, испытаний, потерь и разочарований. В то же время путь героя позволяет увидеть и исторический путь, через который прошло человечество. И это тоже путь блужданий, вопросов, борьбы и надежды.
Выстраиваемая писателем оппозиция дом (любовь, семья, счастье) -дом-мечта, дом - состояние души - восходит к пространству мыслимому и реальному, бытовому и сакральному [6, с. 124]. Показательно, что так же, как герои сказочных сюжетов, Ибн Фаттума оказывается на перепутье дорог. И так же
Библиографический список
сомневается, оказавшись в чужом пространстве, полном опасностей. Дорога в фольклорном тексте ведёт к некоему сакральному центру. Можно сказать, что и в романе Махфуза дорога выстраивается в необычный путь, в неведомую страну счастья.
Кажется, что в этом мире нет и не может быть счастья. Или оно слишком кратковременно - как миг. Семья, дети - мгновения любви, которые прекрасны и мимолётны. Незавершенность концовки, ощущение начала пути символизируют образ мира, который открыт в вечность. И в этой вечности царит лето с зелеными лугами, синим небом, прозрачными реками. И там останавливается время, в котором человека любят, и любит он сам.
Каждый раз, идя к цели, герой совершает восхождение - одна вершина сменяется другой. И каждый раз герой поднимается над всем ничтожным, мелочным и суетным. Это «вечный день», в котором человеческий подвиг, красота нравственного самопожертвования. Писатель задается вопросами в начале повествования: «Чего ты ищешь, путник? Какие страсти бушуют в твоей груди? Как ты сдерживаешь свои порывы и желания? Почему заходишься от восторга, как несущийся всадник? Отчего проливаешь слёзы, как ребёнок?» [1, с. 3]. Вопросами без ответов кончается роман. «Продолжил ли он путешествие или сгинул в пути? Добрался ли он до страны Габаль, и какая судьба его там ждала?» [1, с. 159]. Все испытания героя бессмысленны и бесплодны? Но нет. Его путь дальше - это путь посланца в далёкие времена и страны, путь свободы, через века, из своего времени - в будущее. Пережив восхождение, невозможно остаться прежним. Обновившаяся душа героя готова к встрече с Вечностью, к новому пути, ещё одному Восхождению.
Жизнь - борьба, долгий марафон, и надо стремиться донести зажженный факел до финиша, даже если ветер или дождь, или буря, настигшие в пути, будут стараться погасить его [7, с. 187]. Человечество многое выстрадало, вытерпело, но вопреки всем превратностям судьбы оказалось жизнеспособным. Эпоха, время требуют, чтобы сила разума и художественного слова оправдали бы ожидания людей, с тревогой взирающих в будущее, вселяли в них веру в спасение жизни и человечества.
Таким образом, можно сделать вывод, что топография романа, его пространственные координаты, образы, универсалии становятся проекциями внутреннего мира героя. Города (цивилизации) в пространстве романа несут устойчивую смысловую и символическую нагрузку. Концепция «пути» заложена в самом названии и осложняется идеей испытания героя. Весь роман пронизан желанием автора определить нравственные ориентиры. Развитие его сюжетной структуры упорядочивается не столько действиями персонажей (хотя и они важны), сколько внутренними монологами и авторской мыслью. Роман «Путешествие Ибн Фатту-мы» свидетельствует об активной позиции писателя, размышляющего о ценностях нашего общества и отражающего его духовный, нравственный климат.
1. Махфуз Н. Путешествие Ибн Фаттумы. Перевод с арабского В. Зарытовской. Москва: Центр гуманитарного сотрудничества, 2009.
2. Тынянов Ю.Н. Смерть Вазир-Мухтара. Available at: http://az.lib.rU/t/tynjanow_j_n/text_0020.shtml
3. Бахтин М.М. Время и пространство в романе. Вопросы литературы. 1974; № 3.
4. Ибрагимов Н. Арабский народный роман. Москва, 1984.
5. Щепаньска Т.Б. Культура дороги на Русском Севере. Русский Север. 1992: 102-103.
6. Ланская О.В. Языковое воплощение пространства в поэзии И. Егоровой-Крекниной. Современная филология: теория и практика: материалы Х Международной научно-практической конференции. Москва: Издателььство «Спецкнига», 2012.
7. Хергиани М. Всё станет на круги своя... Литературная Грузия. 1988; № 3: 174-187.
References
1. Mahfuz N. Puteshestvie Ibn Fattumy. Perevod s arabskogo V. Zarytovskoj. Moskva: Centr gumanitarnogo sotrudnichestva, 2009.
2. Tynyanov Yu.N. Smert' Vazir-Muhtara. Available at: http://az.lib.ru/t/tynjanow_j_n/text_0020.shtml
3. Bahtin M.M. Vremya i prostranstvo v romane. Voprosy literatury. 1974; № 3.
4. Ibragimov N. Arabskijnarodnyjroman. Moskva, 1984.
5. Schepan'ska T.B. Kul'tura dorogi na Russkom Severe. RusskijSever. 1992: 102-103.
6. Lanskaya O.V. Yazykovoe voploschenie prostranstva v po'ezii I. Egorovoj-Krekninoj. Sovremennaya filologiya: teoriya i praktika: materialy Х Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Moskva: Izdatel''stvo «Speckniga», 2012.
7. Hergiani M. Vse stanet na krugi svoya... Literaturnaya Gruziya. 1988; № 3: 174-187.
Статья поступила в редакцию 23.07.23
УДК 81'22
Kazharova M.A., teacher, Military University n.a. Prince Alexander Nevsky of the Ministry of Defense of the Russian Federation (Moscow); senior teacher,
Financial University under the Government of the Russian Federation (Moscow, Russia), E-mail: ma0795@mail.ru
MECHANISMS OF EXPRESSION OF IMPOLITENESS IN A POLITICAL TALK SHOW. The article presents some findings of a extensive study of functioning of verbal impoliteness in Spanish political talk shows broadcast on radio and television. In particular, in addition to confirming that the political theme is not an obstacle to the occurrence of impolite speech acts, the researcher seeks to trace the influence of factors such as environment, gender, or the role of the speaker on the use of verbal impoliteness. Analysis of a corpus consisting of a set of scripts spanning twenty-four hours of recording allows to confirm the presence of three types of impolite speech acts common to talk shows, such as interruption, disagreement, and disqualification. In terms of differences based on the role and gender of the speaker, the study concluded that, on the one hand, male talk show hosts are expected to produce more impolite speech acts than male moderators, and, on the other hand, the results obtained by female talk show hosts in using impoliteness exceed, in cases of interruption and disagreement, the results obtained by male talk show hosts.
Key words: verbal impoliteness, political talk show, media, political discourse, discourse, ideology
М.А. Кажарова, преп., Военный университет имени князя Александра Невского Министерства Обороны Российской Федерации, г. Москва, ст. преп. Финансового университета при Правительстве Российской Федерации, г. Москва, E-mail: ma0795@mail.ru
МЕХАНИЗМЫ ПРОЯВЛЕНИЯ НЕВЕЖЛИВОСТИ В ПОЛИТИЧЕСКИХ ТОК-ШОУ
В данной статье представлены выводы обширного исследования функционирования вербальной невежливости в испанских политических ток-шоу, транслируемых по радио и телевидению. В частности, помимо подтверждения того, что политическая тема не является препятствием для появления невежливых речевых актов, мы стремимся проследить влияние таких факторов, как среда, пол или роль говорящего, на использование вербальной невежливости. Анализ корпуса, состоящего из набора скриптов, охватывающих двадцать четыре часа записи, позволил нам подтвердить наличие трех типов невежливых речевых актов, характерных для ток-шоу, таких как перебивание, выражение несогласия и дисквалификация. Что касается различий в зависимости от роли и пола говорящего, исследование пришло к выводу, что, с одной стороны, мужчины-ведущие ток-шоу, как и ожидалось, производят больше невежливых речевых актов, чем мужчины-модераторы, и, с другой стороны, результаты, полученные женщинами-ведущими ток-шоу в использовании невежливости, превышают в случаях перебивания и несогласия результаты, полученные мужчинами-ведущими ток-шоу.
Ключевые слова: вербальная невежливость, политическое ток-шоу, СМИ, политический дискурс, дискурс, идеология
Актуальность работы обусловлена тем, что, несмотря на то, что невежливость изначально была слабым звеном в исследованиях вежливости [1-31], в последние десятилетия появилось множество исследований по её использованию в различных типах коммуникации [5; 11; 26]. Таким образом, было продемонстрировано её появление в различных текстовых типах, таких как разговорная речь [7], политический или журналистский дискурс [14; 20] или компьютерный дискурс [14].
В конкретном случае со СМИ проведенная нами работа выявила высокую степень присутствия невежливости во всех типах программ. Однако первые подходы к изучению этой области, казалось, предполагали, что политическая тематика в своих появлениях в испанских СМИ не способствует присутствию невежливых вербальных актов [15]. Для того чтобы подтвердить или опровергнуть эту гипотезу, мы ставили перед собой цель: проанализировать присутствие вербальных дискурсов в особом типе политического медиадискурса: политических ток-шоу, транслируемых по испанскому радио и телевидению.
Задачи исследования: 1. Определить основные стратегии дискурса, используемые участниками. 2. Проанализировать, как такие факторы, как средство массовой информации, с одной стороны, и пол или роль собеседников, с другой, влияют на появление невежливости в коммуникации.
Научная новизна заключается в расширении разделов лингвистики, касающихся механизмов проявления невежливости в политических ток-шоу.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что на конкретном материале анализа политических ток-шоу, транслируемых по испанскому радио и телевидению, показаны способы выражения невежливости в политических ток-шоу.
Практическая значимость исследования: поставленные выше задачи были достигнуты посредством качественно-количественного анализа корпуса, составленного из тридцати двух ток-шоу на политические темы, выходивших в эфир в период с 2009 по 2012 год в Испании. Они транслировались как по радио, так и по телевидению, и в них различные эксперты, в основном журналисты или политики, обсуждали вопросы, касающиеся текущих испанских и в меньшей степени международных политических новостей.
С методологической точки зрения, чтобы провести качественный анализ данных, мы проанализировали корпус, применяя теоретические принципы прагматической лингвистики, как это сформулировано в Fuentes [15]. Мы использовали теоретические инструменты из теории вежливости [4], особенно те, которые посвящены анализу (не)вежливости в медийном контексте [28]. В этом смысле важно упомянуть новаторскую работу Калпепера [11], который анализирует новый тип программ, называемых exploitative variants, в которых невежливость становится характерной чертой, вплоть до того, что она становится частью их сверхструктуры или дискурсивного типа. Эта эволюция также была подтверждена в испанских СМИ в программах всех видов, как на радио [27], так и на телевидении [15; 5; 20; 2; 6]. Что касается количественного исследования, то мы начали с однородного набора данных, поскольку он относится к одному типу дискурса и в равной степени включает материалы радио и телевидения, что гарантирует достоверность выводов, сделанных на основе контраста между ними. Наконец, следует отметить, что при изучении переменных роли и пола говорящего было необходимо сопоставить результаты, чтобы сделать точные выводы. Для этого мы проанализировали процентные показатели явлений, выраженных каждым оратором, в зависимости от степени его участия в ток-шоу, то есть от его общего количества выступлений. Благодаря проведенному нами углубленному исследованию, выводы которого мы представляем в этой статье, мы смогли убедиться, что политическая тема не является препятствием для присутствия вербальной невежливости. Наоборот, это явление стало частью этого дискурсивного типа. Этот факт можно вывести и из режиссуры и постановки программ, которые не только не препятствуют интерактивным противостояниям между участниками, но и поощряют их.
Перебивание. Простое наблюдение за фрагментом любой из проанализированных журналистских дискуссий показывает постоянное использование перебивания участниками коммуникации, которые прибегают к нему для навязывания
собственного мнения и предотвращения выражения мнения других. Это явление было одним из наиболее изученных в области (не)вербальной вежливости. Более поздние работы превзошли ранние исследования, в которых утверждалось, что перебивание представляет собой нарушение адекватного обмена репликами в устной коммуникации [31], и признали естественное присутствие этого явления во многих разговорах [1; 8]. В случае с латиноамериканским регионом говорящие, очевидно, проявляют большую терпимость к перебиванию, чем говорящие другого происхождения [9].
Поэтому неудивительно обилие перебиваний в журналистских обсуждениях политических тем, что свидетельствует о взаимодействии, регулируемом механизмом самовыбора очередности говорения, в котором часто возникает борьба за эту очередность: до 32% обменов носят конфликтный характер. Однако это не означает, что все проанализированные перебивания носят невежливый характер: напротив, в нашем корпусе существуют перебивания вежливого (1) или нейтрального (2) типа:
1. Miguel Angel Rodríguez: ¡ya! lo que pasa es que ee-e frente a una ley - de libertad religiosa y OTRASf/ está el principio de de contraprestación - no se dice contraprestación [pero ¡en fin!] Amparo Estrada: [de reciprocidad Miguel Ángel Rodríguez: de-de reciprocidad ¿no?
2. Carlos Rodríguez: yo creo que el movimiento del 15M tiene-tiene dos posibilidades SEGÚN sea como nos plantearon al principiol es decir§
Moderador: §nos quedan treinta segundos doctoresf
Carlos Rodríguez: a ¡pues! o bien eres independientef o bien eres de izquierdal/ si eres independiente es como el movimiento argentino ese de ¡QUESE VAYAN TODOS! [...]
1. Мигель Анхель Родригес: вот! получается, что ээ-э перед законом -свободы вероисповедания и ДРУГИЕf/ там принцип рассмотрения - рассмотрения не сказано [но все же!] Ампаро Эстрада: взаимности Мигель Анхель Родригес: взаимности, верно?
(Espejo público, 30/11/2009)
2. Карлос Родригес: Я считаю, что у движения 15М есть...есть две возможности, В ЗАВИСИМОСТИ от того, как они предложили нам в нача-ле[ то есть§
Модератор: §У нас осталось тридцать секунд господа f Карлос Родригес: хорошо! Либо ты независимы^, либо ты левый[/ если ты независимый, это как аргентинское движение ¡QUE SE VAYAN TODOS! [...]
(Herrera en la onda, 30/05/2011) В примере 1 ведущий ток-шоу А. Эстрада начинает свою реплику до того, как говорящий М.А. Родригес закончил свой комментарий, в результате чего происходит наложение. Со стороны прерванного оратора не предпринимается никаких попыток восстановить имидж [4]. Пример 2, с другой стороны, представляет собой пример нейтрального перебивания, совершенного модератором пространства, который выполняет свои функции регулятора коммуникации, и таким образом имидж прерванного собеседника не страдает Помимо этих употреблений, можно найти примеры перебиваний в ходе разговора, которые несут в себе заряд невежливости, хотя не все они имеют одинаковую степень грубости и атакуют имидж собеседника, которого перебили; они зависят от таких аспектов, сбивают ли они прерванного собеседника, происходят ли они постоянно и т. д. [20]. Следующий фрагмент иллюстрирует, насколько сильно или слабо каждое перебивание несет в себе заряд невежливости:
3. Cristina López Schlichting: yo§ Moderadora: §Cristina Cristina López Schlichting: no como ministra de justiciaf porque tus bromas son un poco// ee sencillasl evidentementel/ [yof lo lo que estoy hablando son cosas que yo- no son]=
3. Кристина Лопес Шлихтинг: я§ Модератор: §Кристина Кристина Лопес Шлихтинг: не как министр юстиции| потому что ваши шутки немного// ээ простенькие[ очевидно^ Я то, о чем я говорю, это то, о чем я- это не]=
Antonio Miguel Carmona: =[nol no te lo tomes a mal tampoco]= Cristina López Schlichting: opinionesl son cosas que la gente sabe= Antonio Miguel Carmona: ¡vaya!§ Cristina López Schlichting: §=por ejemplol forma de pagar que probablemente se manifieste dentro de pocol/I el ministerio de Exteriores hace una maletita¡II coloca ahí los cuatro millones de dólaresl/ contrata a un bufete en Londresl/ le da el dinero en términos de asesoría diplomátical§
Antonio Miguel Carmona: §¿el ministerio?
Cristina López Schlichting: por ejemplo[I te estoy explicando hipótesis que corren en los^=
Antonio Miguel Carmona: es un ejemplo§
Cristina López Schlichting: §=en los eeen los buró- offices internacionales sobre cómo se hacen estas cosasl Antonio Miguel Carmona: pero Cristinaf perdona que te interrumpef [si el gobierno dice que no[] Cristina López Schlichting: [perdóname un segundo Carmonaf] Antonio Miguel Carmona: por qué dices [que sí]f
Cristina López Schlichting: [pero puedo acabarf [digo] Antonio Miguel Carmona: [si el] gobierno dice que no[
Cristina López Schlichting: no[ [yo lo que digo es que-]
Moderadora: [perdonar un momentof] os voy a dar [un dato]
Антонио Мигель Кармона: =[нет[ тоже не поймите неправильно]= Кристина Лопес Шлихтинг: мне-ния[ - это то, что люди знают = Антонио Мигель Кармона: давай!§ Кристина Лопес Шлихтинг: §=на-пример1 способ оплаты, который, вероятно, вскоре проявится[// Министерство иностранных дел делает портфель[//помещает туда четыре миллиона долларов[/ нанимает юридическую фирму в Лондоне[/ дает деньги в виде дипломатических со-
Антонио Мигель Кармона: §Мини-стерство?
Кристина Лопес Шлихтинг: напри-мер[/я объясняю гипотезы, которые выполняются в ^= Антонио Мигель Кармона: это при-мер§
Кристина Лопес Шлихтинг: §=в ээ^ в международных бюро-офисах о том, как это делается[ Антонио Мигель Кармона: но Кристина f извините, что прерываю вас f [если правительство скажет нет [] Кристина Лопес Шлихтинг: [извините за секунду Кармона f] Антонио Мигель Кармона: почему вы говорите [да]f
Кристина Лопес Шлихтинг: [ноя могу закончит^ [я говорю] Антонио Мигель Кармона: [если] правительство скажет нет[ Кристина Лопес Шлихтинг: нет[ [я говорю, что-]
Модератор: [извините на минуту] Я собираюсь дать вам [некоторую информацию] (El programa de Ana Rosa, 20/12/2010)
Таблица 1
Невежливые перебивания в общении с учетом переменных роли и пола говорящего
Роль и пол говорящего Абсолютное Количество Процентное
количество выступлении соотношение
случаев
Ведущий-мужчина на ТВ 17 211 8,06%
Ведущая-женщина на ТВ 15 81 18,52%
Участник-мужчина на ТВ 385 814 47,30%
Участница-женщина на ТВ 168 377 44,56%
Ведущий-мужчина на радио 19 318 5,97%
Ведущая-женщина на радио 5 31 16,13%
Участник-мужчина на радио 190 566 33,57%
Участница-женщина на радио 139 461 30,15%
В табл. 1. приведены данные по перебиваниям, использованные участниками ток-шоу, которые дифференцированы по роли и полу. С одной стороны, необходимо подчеркнуть важность ролевой переменной в коммуникативном поведении мужчин и женщин, учитывая, что ведущие-женщины чаще используют перебивания в обоих СМИ по сравнению с их коллегами-мужчинами, которые, похоже, более сдержанны, когда дело доходит до перебивания своих собеседников. Что касается использования перебиваний участницами-женщинами, то данные показывают почти равные результаты без существенных различий по параметрам пола говорящего и средства вещания. Наиболее выраженная разница обнаруживается между прерываниями радио-модераторов и их коллег-женщин, хотя это не имеет значения, учитывая, что у нас в корпусе только один модератор радио-ток-шоу, что не позволяет нам обобщить эти результаты.
Несогласие. Еще одним из доступных говорящим механизмов нанесения ущерба имиджу собеседника является несогласие, понимаемое как выражение неприятия и несогласия с тем, что утверждается другими собеседниками. Однако прототипическое обвинение в невежливости различается в зависимости от таких параметров, как социокультурные особенности речевого сообщества или тип дискурса, к которому относится взаимодействие. Политическое ток-шоу - жанр полемический, поощряющий высказывание противоположных мнений, - снижает значение дискомфорта, которым обладает данный речевой акт как таковой.
С точки зрения лингвистики, несогласие представляет собой вторую часть смежной пары [5], которая приобретает реактивную или реактивно-инициативную иллокутивную функцию [22]. Для анализа лингвистической формализации речевых актов несогласия, представленных в корпусе, мы использовали модель анализа речевых актов, предложенную С.Б. Кулька и др. [3]. С этой точки зрения несогласие представляет собой сложный речевой акт, состоящий из следующих элементов: подготовка, выполняющая функцию вводного элемента акта и обычно формализуемая в ток-шоу с помощью апеллятивных конструкций или формул обращения; центральный акт, т. е. минимальная единица, через которую может осуществляться речевой акт и которая в рассматриваемом нами корпусе обычно представлена отрицательными формулами или метакоммуни-кативными структурами; и, наконец, поддержка, понимаемая как внешняя по отношению к речевому акту единица, призванная усилить или ослабить его иллокутивную силу, где мы находим возражения, уступки и исправления. Обычная схема проявления неприятия чужого тезиса соответствует центральному акту, модифицированному с помощью подготовительных действий, таких как апел-лятивные элементы:
Если мы рассмотрим контекст, в котором происходит это взаимодействие, то увидим, как ведущая ток-шоу К. Лопес Шлихтинг, которой модератор предоставил очередь говорить, неоднократно была прервана своим коллегой А.М. Кар-моной. Нападение на имидж другого, выраженное перебиванием, усиливается настойчивостью действия: прерывающий не только знает, что его собеседник не закончил свое выступление, но и несколько раз повторяет этот невежливый речевой акт.
В соответствии со статистическими данными средств вещания, телевидение имеет более высокий общий показатель перебиваний: 60% перебиваний (в общей сложности 1 137) происходит в телевизионных ток-шоу по сравнению с 40% в ток-шоу на радио. В обоих случаях мы получаем одинаковое количество невежливых речевых актов, близкое к 90% от общего числа произведенных. Если мы рассмотрим количество грубых прерываний (938, произведенных за все ток-шоу) в зависимости от роли и пола говорящего, то получим следующие результаты.
4. Antonio Miguel Carmona: lo primero que tengo que decirte es darte mis más sinceras felicitacionesII es la primera vez de mucho-/ desde muchos años que te conozco que durante VEINTE minutos has estado hablandof y no has pronunciado el nombre de Zapaterol
Isabel Durán: Carmonaf[no he esta(d)o veinte minutos]
Antonio Miguel Carmona: [gracias IsabelI gracias Isabel]I
4. Антонио Мигель Кармона: Первое, что я должен тебе сказать, это передать тебе мои самые искренние поздравления[/ это первый раз за долгое время-/ за много лет, что я тебя знаю, что ты уже ДВАДЦАТЬ минут разговариваешь и не произносишь имени Сапатеро1 Изабель Дюран: Кармонаt[двадцатu минут не было]
Антонио Мигель Кармона: [спасибо, Изабель/ спасибо, Изабель]/
(La noria, 17/09/2011)
Из общего числа проанализированных актов несогласия (1 171) почти 62% транслировались в телевизионных ток-шоу, остальные 38% - в ток-шоу на радио. Расхождение переменных роли и пола говорящего дает следующие данные.
Таблица 2
Количество проявлений несогласия с учетом переменных роли и пола говорящего
Роль и пол говорящего Абсолютное Количество Процентное
количество выступлении соотношение
случаев
Ведущий-мужчина на ТВ 26 1 451 1,79%
Ведущая-женщина на ТВ 39 582 6,70%
Участник-мужчина на ТВ 492 5 122 9,61%
Участница-женщина на ТВ 188 1 771 10,62%
Ведущий-мужчина на радио 66 1 656 3,99%
Ведущая-женщина на радио 1 176 0,57%
Участник-мужчина на радио 209 3 162 6,61%
Участница-женщина на радио 150 1 776 8,45%
Женщины-спикеры, как правило, снова превосходят участников-мужчин, если мы не учитываем результаты, соответствующие выражению несогласия модераторами радиотрансляций. В случае с ведущим ток-шоу данные свидетельствуют, как мы уже говорили, о более высокой частоте использования участни-
ками группы диссентивных речевых актов как в телевизионных ток-шоу, так и в радиопередачах.
Дисквалификация. Последним актом дискурсивной речи в чат-шоу, анализируемых в данном исследовании, является дисквалификация, понимаемая как выражение нападок, сосредоточенных на фигуре человека, имидж которого оскорбляется. Чтобы проанализировать, как модераторы, прежде всего участники, используют этот механизм грубости, мы обратили внимание на фокус дисквалификации, под которым понимается личность, на которую направлена атака, возможности ее языковой формализации или плоскость, на которой действует дисквалификация.
Для того чтобы глубже понять, на кого направлена дисквалификация, т. е. чей имидж оскорбляется, мы опирались на предыдущие исследования [23; 27], которые указывали на возможность того, что эффекты, которые влечет за собой применение невежливого действия в процессе взаимодействия, выходят за рамки самой коммуникативной ситуации. В связи с этим мы проанализировали не только те дисквалификации, которые направлены на атаку на имидж одного из собеседников, но и те, которые направлены на лицо, на которое ссылаются, на человека, который упоминается, но не присутствует в коммуникативном обмене. При этом такие невежливые речевые акты предпочтительно строятся вокруг идеологических проблем, таким образом они затрагивают не только собеседника, но и всю его идеологическую группу Эта гипотеза подтверждается реакцией ведущих ток-шоу, входящих в идеологическую группу того, чей имидж подвергся нападкам: они формулируют ответные выпады или пытаются восстановить свой имидж. То есть, речь идет о проявлениях групповой невежливости [24] идеологического характера [20].
Хотя мы понимаем, что дисквалификация может проявляться через различные механизмы, остановимся на оскорблении, которое считается классическим ресурсом для атаки на имидж другого [19], хотя последние исследования подтверждают его поливалентный характер и не всегда невежливый в силу различных параметров [29; 21]. Однако в журналистском дискурсе, в котором мы находимся, его использование, как правило, влечет за собой сильное обвинение в невежливости [12]. С формальной точки зрения аналитики обычно выделяют лингвистически кодифицированные словесные оскорбления, т. е. те, которые подверглись определенной степени деэмоционализации и рутинизации [18], и некодифицированные словесные оскорбления, т. е. те, которые приобретают невежливое значение в определенном взаимодействии, в силу их употребления, контекста или интерпретации соответствующими дискурсивными инстанциями [10; 12]. В первой группе мы обнаружили только один случай оскорбления, лексикографически маркированный как таковой: «hijos de puta» (сукины дети), адресованный упоминаемому лицу, отсутствующему в исследовании. Остальные, хотя также представляют собой оскорбительные выражения, не имеют лексикографических обозначений в рассмотренных общих словарях. Эти оскорбления, понимаемые как специфические речевые акты, используемые для атаки на имидж другого человека, могут относиться к различным сферам личности собеседника:
- интеллектуальные качества: idiota, inepto, cretino (идиот, неуч, кретин);
- нравственные качества: cínico, hipócrita, malvado y miserable (циничный, лицемерный, злой и жалкий);
- социальные качества или поведение: absurda, ridicula y ñoña, animal de poder y escrúpulos, arrogante y autoritario, canalla, energúmeno, mañoso, mentirosa, nefastos o sinvergüenza (абсурдный, нелепый и болтливый, животное вдасти и угрызений совести, высокомерный и авторитарный, негодяй, вспыльчивый, мафиози, лжец, гнусный или мерзавец).
С другой стороны, мы имеем в корпусе соответствующее количество оскорблений, которые, несмотря на отсутствие лингвистической кодификации [10; 12], в политическом дискурсе выполняют функцию дисквалификации другого [29]. Эти оскорбления могут носить общий характер, например, «burócratas», «cobarde», «chapuceros», «fracasado», «incompetente», «irresponsables» e «insolidarios» («бюрократы», «трусы», «бездари», «неудачники», «некомпетентные», «безответственные», «не поддерживающие»). Однако они могут относиться и непосредственно к негативным моментам в политической сфере. Так, можно встретить оскорбления, относящиеся к нежелательным политическим практикам, например «demagogo» (демагог), или к качествам, которые не очень ценятся с идеологической точки зрения, например «maniqueo», «meapilas», «sectaria» o «xenófobo» (манихей, святоша, сектант, ксенофоб).
В количественном отношении на телевидении дисквалификация встречается чаще (31 случай, т. е. 77%), чем на радио (9 случаев, т. е. 23%). С точки зрения пола говорящего наблюдаются следующие результаты (табл. 3).
Как видно из табл. 3, в случае с дисквалификацией мы не обнаружили более частого ее использования женщинами-участницами; наибольшие различия
Библиографический список / References
Таблица 3
Количество проявлений дисквалификации с учетом переменных среды взаимодействия и пола говорящего
Роль и пол говорящего Абсолютное Количество Процентное
количество выступлений соотношение
случаев
Участник-мужчина на ТВ 25 5 122 0,49%
Участница-женщина на ТВ б 1 771 0,34%
Участник-мужчина на радио б 3 162 0,19%
Участница-женщина на радио 3 17 76 0,16%
зависят от того, в какой среде транслируется ток-шоу, причем телевидение в наибольшей степени способствует появлению оскорблений.
Проведенное исследование позволило нам сделать выводы, что дискурс является частью надстройки или дискурсивного типа политического ток-шоу. Принимая во внимание среду вещания, можно утверждать, что в целом дискурс в телевизионных политических ток-шоу присутствует в большей степени, чем в ток-шоу на радио. Таким образом, представляется, что невежливость хотя и распространяется через медиадискурс в целом, но более отчетливо проявляется в телевидении, что и оправдывает большее количество предшествующих работ, посвященных использованию этого явления в телепрограммах. Однако для более глубокого изучения влияния этого фактора на использование вербальной невежливости желательно проанализировать более широкий спектр форматов и, таким образом, включить переменную среды вещания.
Что касается роли говорящего, результаты показывают, как и ожидалось, большее использование участниками невежливости. Однако, как мы уже говорили выше, появление невежливости во вмешательстве модератора является еще одним доказательством того, что явление проникло в этот тип дискурса. Эта коммуникативная практика также может быть интерпретирована в контексте эволюции дискурсивной роли модератора, который постепенно сближается с позицией другого комментатора, высказывая свое мнение и хамя другому
Если рассматривать зависимость от пола говорящего, то можно утверждать, что в целом мы обнаруживаем более высокую частоту использования невежливости женщинами по сравнению с мужчинами, особенно в тех случаях, когда они выступают в телевизионных ток-шоу. Во-первых, женщины-ведущие чаще перебивают и делают это более невежливо, что можно объяснить неравным присутствием мужчин и женщин в ток-шоу: более чем в трети корпусов нет ни одной женщины-ведущей, а в тех случаях, когда женщины участвуют, они, как правило, находятся в явном меньшинстве. Это означает, что мужчины и женщины выступают по очереди неравноправно, поэтому неудивительно, что участницы ток-шоу чаще прибегают к перебиванию, чтобы добиться своей очереди говорить и тем самым усилить свое присутствие в этом коммуникативном взаимодействии. Во-вторых, мы также обнаружили более частое использование актов несогласия в женском дискурсе по сравнению с мужскими выступлениями практически во всех ролях. Этот результат противоречит выводам предыдущих исследований [13], которые связывают женщин с поиском консенсуса во взаимодействии, и подтверждает важность контекста при изучении данного вопроса: в случае политических ток-шоу женщины адаптировались к коммуникативной ситуации, которая характеризуется высоким присутствием проявления несогласия на протяжении всего ее развития настолько, что их результаты иногда превышают результаты их коллег-мужчин. С другой стороны, данные, соответствующие употреблению дис-квалификаций, у женщин, наоборот, ниже. В этом смысле можно предположить, что женщины-ведущие ток-шоу используют для дисквалификации не оскорбления, а другие процедуры [20], пытаясь избежать негативных последствий, которые использование оскорблений может иметь для имиджа оратора.
Таким образом, в целом использование стратегий невежливости женщинами более выражено, чем мужчинами, поэтому мы можем иметь дело со случаями, когда женщины, осознавая коммуникативную ситуацию, в которой они оказались, восстают против языковых черт, традиционно считающихся женскими (быть более вежливыми, меньше перебивать) [17], пытаясь поставить свое поведение в один ряд с поведением мужчин, традиционных участников политических ток-шоу, а также компенсировать свое неполноценное по сравнению с мужчинами присутствие и уравнять свои интерактивные возможности в дискурсе [30]. Данное исследование также позволило нам подтвердить необходимость включения в анализ таких прагматических явлений, как вербальная (не)вежливость, таких факторов, как дискурсивный тип, тема или контекст, которые являются ключевыми для достижения точного описания их функционирования в дискурсе.
1. Bañón Hernández A.M. La interrupción conversacional. Propuesta para su análisis pragmalingüístico. Málaga, Analecta Malacitana, 1997.
2. Blas Arroyo J.l. Factores condicionantes en la producción y recepción de la descortesía en un reality show. Una aproximación variacionista». Revista de Filología. 2004: № 32: 17-43.
3. Blum-Kulka S., House J., Kasper G. The CCSARP coding manual. En Cross-cultural Pragmatics: Requests and Apologies. Norwood, NJ. Ablex, 1989: 273-294.
4. Bravo D Actividades de cortesía, imagen social y contextos socioculturales: una introducción. La perspectiva no etnocentrista de la cortesía: identidad sociocultural de las comunidades hispanohablantes Actas del Primer Coloquio del Programa EDICE. Estocolmo, Universidad de Estocolmo, 2003: 98-108. Available at: http://www.edice.org/ descargas/1coloquioEDICE.pdf
5. Brenes Peña M.E. Descortesía verbal y tertulia televisiva. Análisis pragmalingüístíco. Berna, Peter Lang, 2012.
6. Brenes Peña M.E., Fuentes Rodríguez C. Impoliteness and Thematic Variation in Spanish Television Interviews. Studies in Media and Communication. 2017; № 5 (1): 50-62. Available at: http://redfame.com/journal/index.php/smc/article/viewFile/2332/2442
7. Briz Gómez A. Cortesía verbal codificada y cortesía verbal interpretada en la conversación. Pragmática socio- cultural: estudios sobre el discurso de cortesía en español. Barcelona, Ariel, 2004: 67-93.
8. Briz Gómez, a. y Grupo Val.Es.Co. Corpus de conversaciones coloquiales, Madrid, Arco/Libros, 2002.
9. Cestero Mancera A.M. La interrupción en la conversación en lengua española». Lingüística para el siglo XXI: III Congreso de Lingüística General. Salamanca, Ediciones Universidad de Salamanca, 1999: 429-343.
10. Colín Rodea M. El insulto: estudio pragmático-textual y representación lexicográfica, tesis doctoral. Barcelona, 2003. Available at: www.tdx.cat/ handle/10803/7493
11. Culpeper J. Impoliteness and entertainment in the television quiz show: The Weakest Link. Journal of Politeness Research. 2005; № 1 (1): 35-72.
12. Díaz Pérez J.C. Pragmalingüística del disfemismo y la descortesía, tesis doctoral. Madrid, Universidad Carlos III, 2012.
13. Fernández Pérez M. Discurso y sexo. Comunicación, seducción y persuasión en el discurso de las mujeres. Revista de Investigación Lingüística. 2007; № 10: 55-81.
14. Fuentes Rodríguez C. Cortesía e imagen en las preguntas orales del Parlamento español». Cultura, Lenguaje y Representación, Revista de estudios culturales de la Universitat Jaume I. 2011: № 9: 73-88. Available at http://www.e-revistes.uji.es/index.php/clr/ article/viewFile/86/80
15. Fuentes Rodríguez C., Brenes Peña M.E. Descortesía verbal y televisión: hacia una nueva superestructura. Cortesía y publicidad. Barcelona, 2011: 63-78.
16. Gallardo Paúls B. La transición entre turnos conversacionales: silencios solapamientos e interrupciones. Contextos. 1993: № 9 (21-22): 189-220.
17. García Mouton P. Cómo hablan las mujeres. Madrid, Arco/Libros, 1999.
18. García-Medall J. El insulto desde la pragmática intercultural». Lengua viva: estudios ofrecidos a César Hernández Alonso, Valladolid, Universidad de Valladolid, 2008: 667-680.
19. Gómez Molina J.R. El análisis del insulto desde la etnografía del habla. Análisis del discurso: lengua, cultura y valores. Actas del I Congreso Internacional (Universidad de Navarra, Pamplona, noviembre de 2002), Madrid, Arco/Libros, 2006: 2231-2246.
20. González-Sanz M. Empleo de la ironía en la tertulia política. Análisis cualitativo-cuantitativo. Tonos Digital. Revista electrónica de estudios filológicos. 2016; № 30. Available at: http://www.tonosdigital.com/ojs/index.php/tonos/article/ download/1423/823
21. Harris S. Being politically impolite: extending politeness theory to adversarial political discourse». Discourse & Society. 2001: № 12 (4): 451-472.
22. Herrero Moreno G. Los actos disentivos». Verba: Anuario Galego de Filoloxia. 2002: № 29: 221-242.
23. Ilie C. Unparliamentary Language: Insults as Cognitive Forms of Ideological Confrontation. Language and ideology, II: Descriptive cognitive approaches. Amsterdam-Philadelphia, John Benjamins, 2001: 235-263.
24. Kaul de Marlangeon S. La fuerza de cortesía-descortesía y sus estrategias en el discurso tanguero de la década de los '20. RASAL. 1992; № 3: 7-38.
25. Locher M.A., Bousfield D. Introduction. Impoliteness and power in language. Impoliteness in Language. Studies on its Interplay with power in Theory and Practice. Berlín, Mouton de Gruyter, 2008): 1-16.
26. Locher M.A., Watts R.J. Politeness theory and relational work. Journal of Politeness Research. 2005; 1 (1): 9-33.
27. López Martín J.M. Radio e ideología: la ridiculización a través del lenguaje. Discurso & Sociedad. 2011; № 4 (4): 763-791. Available at: http://www.dissoc.org/ ediciones/v04n04/ DS4(4)Lopez.pdf
28. Lorenzo-Dus N. Television Discourse. Analysing language in the media. Basingstoke, Palgrave Macmillan, 2009.
29. Luque J., Pamies A., Manjón F.J. El arte del insulto. Barcelona, Ediciones Península, 1997.
30. Mills S. Gender and politeness. Journal of Politeness Research. 2005; № 1 (2): 263-280.
31. Sacks H., Schegloff E.A., Jefferson G. A simplest systematics for the organization of turn-taking for conversation. Language. 1974; № 50 (4): 696-735.
Статья поступила в редакцию 28.07.23
УДК 81
Kurbanova P.G., senior teacher, Interfaculty Department of Foreign Languages for the Humanities Faculties of Dagestan State University (Makhachkala, Russia),
E-mail: suzon09@list.ru
Khidirova G.A., Cand. of Sciences (Pedagogy), senior lecturer, Interfaculty Department of Foreign Languages of the Dagestan State University
(Makhachkala, Russia), E-mail: suzon09@list.ru
FUNCTIONS OF STABLE COMPARATIVES OF RUSSIAN AND ENGLISH LANGUAGES. The article analyzes functions of stable comparative units of the Russian and English languages. It is noted that comparativity is presented as a means of categorizing assessments of phenomena and objects of the real world, such stable units reproduce the national picture of the world of speakers of the studied languages, including the sociolinguistic conditionality of their communicative behavior. The study of the functional and semantic aspect of phraseological units makes it possible to identify their semantic features revealed in their functions. When analyzing the functions of stable comparatives, it is important to rely on the division of speech activity into language and speech. Comparative stable units are included in the system of any language, including those studied by us, because they reflect the most general, stable structural and semantic features of a certain category of phraseological units. Emotional and expressive coloring is an integral part of the semantic structure of a stable comparative unit of both languages, it is present implicitly and does not depend on the nature of use. Functional properties are determined by the nature of these stable units and serve as the basis for strengthening their emotive coloring. The expressive function, which is associated with the expressive and emotional reflection of reality with the help of images of the surrounding world, is widely used as a means of artistic representation of reality. At the same time, it acquires various figuratively expressive, aesthetic functions.
Key words: comparative stable units, connotative nature, Russian language, English language, imagery, semantic structure, denotative
П.Г. Курбанова, ст. преп., Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: suzon09@list.ru
Г.А. Хидирова, канд. пед. наук, доц., Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: suzon09@list.ru
ФУНКЦИИ УСТОЙЧИВЫХ КОМПАРАТИВОВ РУССКОГО И АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКОВ
В статье проводится анализ функций устойчивых компаративных единиц русского и английского языков. Отмечается, что компаративность представлена как средство категоризации оценок явлений и объектов реального мира, такие устойчивые единицы воспроизводят национальную картину мира носителей исследуемых языков, в том числе и социолингвистическую обусловленность их коммуникативного поведения. Исследование функционально-семантического аспекта фразеологических единиц дает возможность выявить их семантические особенности, раскрывающиеся в их функциях. При анализе функций устойчивых компаративов важно опираться на деление речевой деятельности на язык и речь. Компаративные устойчивые единицы входят в систему любого языка, в том числе нами исследуемых, поскольку отражают наиболее общие, стабильные структурно-семантические особенности определенного разряда фразеологических единиц. Эмоциональная и экспрессивная окраска является составной частью семантической структуры устойчивой компаративной единицы обоих языков, она присутствует имплицитно и не зависит от характера употребления. Функциональные свойства обусловлены природой данных устойчивых единиц и служат основанием укрепления их эмотивной окраски. Экспрессивная функция, которая связана с экспрессивно-эмоциональным отражением действительности при помощи образов окружающего мира, широко используется как средство художественного изображения действительности. При этом она приобретает различные образно-выразительные, эстетические функции.
Ключевые слова: компаративные устойчивые единицы, коннотативная природа, русский язык, английский язык, образность, семантическая структура, денотатив
