CC BY
13
JURISPRUDENCE
Научная статья
УДК 34.3
https://doi.org/10.24412/2073-0454-2022-4-221-227
NIION: 2003-0059-4/22-383
MOSURED: 77/27-003-2022-04-582
Механизм реализации принципа состязательности сторон в досудебном производстве при расследовании пенитенциарных преступлений
Анна Владиленовна Скачко1, Анна Викторовна Полякова2
1 Академия управления МВД России, Москва, Россия
2 Орловский юридический институт МВД России им. В.В. Лукьянова, Орел, Россия
Аннотация. Рассматриваются ключевые проблемы реализации принципа состязательности сторон в досудебном производстве при расследовании пенитенциарных преступлений. Обращается внимание на тот факт, что законодатель ясно не обозначил механизм реализации принципа состязательности сторон на досудебной стадии расследования преступлений, совершаемых в местах лишения свободы. Если в отношении совершения тяжких и особо тяжких преступлений состязательность в целом присутствует, то в отношении ряда специфических противоправных деяний, например, вовлечения в террористическую и экстремистскую деятельность, пропаганду терроризма, возбуждение ненависти или вражды, а также ряд других, отсутствие четкого механизма порождает проблемы правоприменительной практики. Следствием этого могут выступать нарушения прав и свобод граждан, отступление от принципов уголовного процесса. В ходе исследования была установлена актуальность детальной проработки реализации принципа состязательности сторон в аспекте участия защитника в досудебном производстве, его доступ к своему подзащитному и возможность оказания юридической помощи при расследовании пенитенциарных преступлений.
Ключевые слова: принцип состязательности сторон, досудебное производство, места лишения свободы, пенитенциарные преступления, предварительное расследование
Для цитирования: Скачко А. В., Полякова А. В. Механизм реализации принципа состязательности сторон в досудебном производстве при расследовании пенитенциарных преступлений // Вестник Московского университета МВД России. 2022. № 4. С. 221-227. https://doi.org/10.24412/2073-0454-2022-4-221-227.
Original article
Anna V. Skachko1, Anna V. Polyakova2
1 Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Moscow, Russia
2 Oryol Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V.V. Lukyanov, Oryol, Russia
Abstract. The key problems of implementing the principle of adversarial parties in pre-trial proceedings in the investigation of penitentiary crimes are considered. The attention is drawn to the fact that the legislator did not clearly indicate the mechanism for implementing the principle of adversarial parties at the pre-trial stage of the investigation of crimes committed in places of deprivation of liberty. If competition is generally present in relation to the commission of serious and especially serious crimes, then in relation to a number of specific illegal acts, for example, involvement in terrorist and extremist activities, propaganda of terrorism, incitement of hatred or enmity, as well as a number of others, the lack of a clear mechanism creates problems of law enforcement practice. The consequence of this may be violations of the rights and freedoms of citizens, deviation from the principles of criminal procedure. In the course of the study, the relevance of a detailed study of the implementation of the principle of adversarial parties in the aspect of the participation
© Скачко А. В., Полякова А. В., 2022
The mechanism for implementing the principle of competitiveness of the parties in pre-trial proceedings in the investigation of penitentiary crimes
of the defender in pre-trial proceedings, his access to his client and the possibility of providing legal assistance in the investigation of penitentiary crimes was established.
Keywords: principle of adversarial parties, pre-trial proceedings, places of deprivation of liberty, penitentiary crimes, preliminary investigation
For citation: Skachko A. V., Polyakova A. V. The mechanism for implementing the principle of competitiveness of the parties in pre-trial proceedings in the investigation of penitentiary crimes. Bulletin of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2022;(4):221-227. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2073-0454-2022-4-221-227.
Назначение уголовного судопроизводства ставит своей основной целью защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, а также ограничения ее прав и свобод, а также защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений.
При этом уголовно-процессуальные принципы должны реализовываться вне зависимости от того, идет ли речь о соблюдении прав граждан, находящихся в свободной социальной среде или отбывающих наказания за ранее совершенные преступления в местах лишения свободы. Учитывая цели наказания как исправления и перевоспитания, во втором случае строгое соблюдение принципов уголовного процесса приобретает даже большее значение, ибо обеспечение прав осужденных на законный уголовный процесс задает позитивную тенденцию трансформации их правосознания.
На современном этапе к числу важнейших направлений «деятельности пенитенциарных учреждений являются минимизация или устранение причин и условий распространения экстремизма в местах лишения свободы, а также негативных последствий радикализации осужденных» [1].
Исследователи отмечают, что радикализация тюрем является растущей тенденцией и выступает одной из самых серьезных угроз безопасности общества. Антитеррористическая политика правительств многих стран основывается на том положении, что исправительные учреждения служат идеальными инкубаторами для терроризма, так как тюрьмы полны уязвимых заключенных, которые формируют пленную аудиторию для вербовки преступниками-террористами, а преступники-террористы полны решимости превратить тюрьмы в тренировочные площадки для боевой деятельности [2].
Кроме того, существует опасение, что заключение террористов в тюрьму создаст большую угрозу, объединив их с закоренелыми преступниками (Нейман, 2010), создавая «потенциальную токсичную смесь экстремистской идеологии» и преступных умов, что приведет к более изобретательным и смертоносным фор-
мам террористических актов (Спалек и Эль-Хассан, 2007: 100) [3].
Признавая важность проблемы противодействия радикализации осужденных и совершения ими пенитенциарных преступлений экстремистской направленности, следует обратить внимание на то, что подобное противодействие не может быть сопряжено с нарушением прав и свобод граждан, в том числе и процессуальных принципов. Вместе с тем практика показывает, что соблюдение принципов уголовного процесса и прежде всего принципа состязательности сторон на стадии досудебного производства при расследовании пенитенциарных преступлений экстремистской направленности отягощено рядом проблем и неразрешенных трудностей. Это определяет необходимость пристального анализа реализации принципа состязательности при расследовании пенитенциарных преступлений вообще и преступлений, направленных на распространение экстремистских идей в местах лишения свободы, в частности.
Согласно Международным пенитенциарным стандартам, один из которых содержится в ст. 55 Европейских тюремных правил, где говорится, что «предполагаемое преступное деяние, совершенное в пенитенциарном заведении, расследуется таким же образом, что и национальным законодательством» [4]. Отсюда следует, что все те преступления, которые совершаются в местах лишения свободы, должны быть расследованы в точном соответствии с нормами УПК РФ.
Однако правоприменительная практика демонстрирует, особую сложность обеспечения принципа состязательности на досудебной стадии в силу того, что учреждение, в котором содержится подозреваемое лицо, является режимным, и поэтому, доступ защитника в данное помещение затруднителен. Следователю необходимо принять все возможные меры для того, чтобы обеспечить подозреваемому его право на защиту, иначе принцип состязательности сторон в досудебном производстве будет нарушен. Однако механизм равенства сторон в этом случае нарушается в виду заведомо доминирующего положения следователя.
Немаловажное значение имеет сам процесс осу-
ществления следствия по возбужденному уголовному делу. В силу режимности учреждения, затрудняется процесс производства тех следственных действий, которые могут быть проведены только лишь в месте совершения преступления (проверка показаний на месте, следственный эксперимент, очная ставка и др.). Допросы и очные ставки также проводятся в режимных учреждениях, так как возможность вывоза подозреваемых (обвиняемых) лиц за новое преступление в следственные подразделения затруднительна и представляет большую степень опасности (с целью пресечения возможного побега) [5].
Заявление ходатайств подозреваемым (обвиняемым) также достаточно сложный процесс, так как в основном, данные ходатайства отсылаются при помощи средств связи, находящихся в режимном учреждении. Тем самым механизм реализации принципа состязательности сторон не реализуется в полной мере.
Немаловажным моментом остается тот факт, что именно следователь приобщает к материалам уголовного дела доказательства, которые были собраны стороной защиты, а также разрешает заявленные ходатайства. В свою очередь, это затрудняет реализацию принципа состязательности сторон, так как в силу определенных сложностей участия стороны защиты в расследовании преступлений пенитенциарной направленности, так и сама возможность приобщения собранных доказательств вызывает определенные трудности.
Непосредственным эмпирическим материалом, позволяющим ясно увидеть природу имеющихся трудностей в реализации принципа состязательности на досудебной стадии образуют уголовное производство по делам о вовлечении в экстремистскую деятельность, создание экстремистских сообществ, пропаганду терроризма, в отношении лиц, находящихся в местах лишения свободы.
По состоянию на 01.01.2019 г. в учреждениях уголовно-исполнительной системы содержалось 2069 осужденных за преступления террористического характера и экстремистской направленности (на 1 января 2016 — 1877), из которых в следственных изоляторах содержалось — 639 (586) человек, в тюрьмах — 66 (58) осужденных. Это составляет около 0,32 % от общего количества лиц, содержащихся в учреждениях уголовно-исполнительной системы страны. Следует отметить динамику увеличения количества лиц, отбывающих наказание в исправительных учреждениях. Так, 2005 г., в следственных изоляторах страны содержалось 285 обвиняемых, в колониях и тюрьмах более 450 осужденных за преступления террористического характера, в 2012 г., в исправительных учреж-
дениях Российской Федерации содержалось уже 1056 осужденных за преступления террористического характера и экстремистской направленности, 2013 г. — 1294, в 2014 г. — 1446, в 2015 г. — 1649 осужденных за преступления экстремистско-террористической окраски [5].
Следует отметить также, что осужденные, придерживающиеся ценностей религиозного экстремизма, в местах лишения свободы образуют обособленную субкультурную группу. Данную группу можно условно назвать «осужденные, осуществляющие идеологическое противостояние в условиях социальной изоляции («ваххабиты», «зеленые»)» [6]. Эти исламские тюремные общины — джамааты начали вызывать большое опасение у руководства исправительных учреждений в силу опасности рекрутирования новых членов террористических организаций. Исследователи отмечали, что на начало 2016 года «наблюдается тенденция к объединению тюремных джамаатов в единую структуру. На настоящий момент их около 300, и объединяют они более 10000 последователей» [7].
Противодействие данному явлению ведется преимущественно путем привлечения осужденных к ответственности по статье 205.2 УК РФ. Согласно данным, которые предоставляет Информационно-аналитический центр «СОВА», отмечается заметный рост указанных преступлений. С 2019 года по 2021 год, было совершено 23 преступления осужденными по статье 205.2 УК РФ. Следует также отметить тот факт, что расследование таких преступлений вызывает определённые вопросы и сложности [8].
Беря в расчет тот факт, что режимные учреждения имеют свою специфику работы, свой персонал и свой распорядок, который полностью соответствует целям исправительного учреждения то, соответственно, данные учреждения приобретают и свои особенности выявлений преступлений и расследования уголовных дел, которые были возбуждены по преступлениям, предусмотренным ст. 205.2 УК РФ.
Вызывает определенный вопрос и правомерность таких обвинений, так как в режимном учреждении гораздо легче сфабриковать доказательства. Тем самым, учитывая положения УПК РФ и особенности расследования данной категории уголовных дел, следователю необходимо соблюдать все установленные правила и ни в коем случае не умалять их значимость и важность, находясь в режимном учреждении.
Особое внимание хотелось бы уделить механизму реализации принципа состязательности в досудебном производстве по уголовным делам. Являясь достаточно понятным, но сложно-реализуемым принципом в уголовном процессе, в силу того, что многие положе-
ния указанного принципа являются недостаточно урегулированными законодателем, тем не менее, в современных реалиях его реализация необходима, и, что не менее важно, реализация указанного принципа делает уголовное судопроизводство более гуманным.
Именно поэтому, при расследовании преступлений террористической направленности нужно соблюдать особую осторожность, учитывая все ключевые моменты, которые закреплены в ст. 15 УПК РФ.
Особый вопрос, при соблюдении принципа состязательности, возникает в момент обеспечения осужденному права на защиту, так как, опять же, определенную сложность вызывает момент участия защитника в уголовном деле, так как заключенный находится в режимном учреждении и зачастую в ином городе. В данном случае, главным вопросом ставится возможность участия защитника при расследовании преступления, совершенного в режимном учреждении, и тем самым, возможность обеспечения принципа состязательности сторон в досудебном производстве при расследовании пенитенциарных преступлений.
Расследуя непенитенциарные преступления в отделах полиции или в следственном управлении, следователь испытывает гораздо меньше затруднений правового и процессуального характера, нежели при расследовании пенитенциарных преступлений. Принцип состязательности сторон в досудебном производстве обеспечить легче, так как видно непосредственное участие защитника в деле, все действия следователя более открыты и заявление необходимых ходатайств при производстве предварительного следствия стороной защиты, и их разрешение следователем, осуществляется более мобильнее. Имеется непосредственная возможность обжалования процессуальных действий и решений должностных лиц в порядке ст. 125 УПК РФ.
Существует определенный сложившийся алгоритм действий, который включает в себя: предварительную проверку сообщения о преступлении, возбуждение уголовного дела, предварительное следствие и т. д. И на всех этих этапах принцип состязательности сторон имеет место быть. На каких-то этапах в большей или меньшей степени, но проследить моменты его реализации все же гораздо удобнее.
Защитник в большинстве случаев активно взаимодействует с подозреваемым (обвиняемым), потерпевший получает необходимую ему информацию от работников следственных органов или представителей, защищающих его интересы в уголовном судопроизводстве. В случае несоблюдения должностными лицами своих обязанностей или злоупотребления ими полномочий, возможна подача жалобы участниками уголовного судопроизводства, чьи права были нару-
шены и рассмотрения ее в порядке ст. 125 УПК РФ.
Таким образом, мы видим, что в своей основе предварительное следствие все же прозрачно, наглядно и доступно, в отличие от предварительного следствия, которое необходимо осуществлять в местах лишения свободы.
Недостаточная квалификация следователей, которые не обладают специальными знаниями о специфике работы в местах лишения свободы также влияет на качество расследования рассматриваемых преступлений. Многими учеными рассматривается вопрос о возможности создания отдельного следственного подразделения в уголовно-исполнительной системе, которое осуществляло бы расследование преступлений, совершенных в местах лишения свободы. Данное положение имело место в период действия п. 4 ст. 117 УПК РСФСР, в статье которого было закреплено, что «начальники исправительно-трудовых учреждений, следственных изоляторов, лечебно-трудовых и воспитательно-трудовых профилакториев являлись органами дознания по делам о преступлениях против установленного порядка несения службы, совершенных сотрудниками этих учреждений, а равно по делам о преступлениях, совершенных в расположении указанных учреждений» [9].
Тем самым, следственные подразделения и подразделения ОРД смогли бы взаимодействовать в достаточной степени. С другой стороны, введение данного положения может и усугубить ситуацию, прежде всего, именно с возможностью обеспечения прав и законных интересов лиц, совершивших преступления. В силу закрытости учреждений, их права во многом могут ущемляться и, возможно, не соблюдаться.
Именно поэтому, в силу активного внедрения современных технологий в повседневную жизнь, немаловажным будет выступать возможность применения цифровых технологий при расследовании преступлений. Применение возможностей видеоконференц-свя-зи для участия адвоката в том или ином процессуальном действии, проводимом с его подзащитным, в случае невозможности оказаться в режимном учреждении. Тем самым, реализация принципа состязательности сторон в досудебном производстве была бы возможна в гораздо большей степени.
Трудности связаны также с тем, что это режимное учреждение, закрытое от посторонних, с особенными традициями и субкультурой. Важно учитывать и степень общественной опасности преступления. Ведь с одной стороны, агитация, которая проводится заключенными в среде, склонной к насилию и совершению повторных, более тяжких преступлений — опасна, а с другой стороны ст. 205.2 УК РФ в своей диспозиции
выделяет ключевой момент состава преступления — публичность высказываний, а учитывая тот факт, что во многих случаях аудитория агитации незначительна (камера режимного учреждения), то и, соответственно, степень общественной опасности указанного преступления снижается.
Рассмотрим практические примеры уголовных дел, возбужденных по ст. 205.2 УК РФ.
«2 ноября 2021 года из сообщения прокуратуры Красноярского края стало известно, что 1-й Восточный окружной военный суд приговорил заключенного тюрьмы ГУФСИН России по Красноярскому краю к двум с половиной годам лишения свободы в колонии строгого режима по ч. 1 ст. 205.2 УК. Суд установил, что до 25 ноября 2020 года, находясь в швейном цеху, в разговоре с другими заключенными (число которых в сообщении не приводится) он призывал к осуществлению терактов в Москве, оправдывал терроризм, призывал к насилию в отношении российских военных в Сирии, высказывал идеи ненависти и вражды к российским военнослужащим и сотрудникам правоохранительных органов. Он также героизировал чеченских боевиков и отрицал их причастность к терактам. Приговор вступил в законную силу» [8].
«20 октября 2021 года стало известно, что 1-й Восточный окружной военный суд приговорил к пяти годам колонии строгого режима заключенного ИК-35 в Хакасии. Он был осужден по ч. 2 ст. 205.2 УК (публичное оправдание терроризма в интернете). Не отказавшись от исламистских взглядов, он продолжил пропагандировать идеологию террористической организации «Высший военный Маджлисуль Шура Объединенных сил моджахедов Кавказа» и «Исламское государство». Данные о размере аудитории осужденного в сообщении ведомства не приводятся».
Особый диссонанс вызвал эпизод следующего содержания: «28 сентября 2021 года 2-й Западный окружной военный суд приговорил 36-летнего Ха-мида Игамбердыева к ч. 1 ст. 205.5 УК (организация деятельности террористической организации) к трем годам колонии. Общий срок его наказания составит 17 с половиной лет. Дело основано на показаниях трех сокамерников по «Бутырке» и видеозаписи, на которой Игамбердыев отрицает террористический характер деятельности радикальной исламской партии «Хизб ут-Тахрир» (которая признана в России террористической организацией).
Игамбердыев в сентябре 2019 года был осужден по делу «московской девятки» последователей радикальной исламской партии «Хизб ут-Тахрир» и приговорен по ч. 1 ст. 205.5 УК (организация деятельности террористической организации) к 16 годам лишения свобо-
ды в строгого режима с дополнительным наказанием в виде года ограничения свободы. Теперь суд приговорил его еще к трем годам лишения свободы; с учётом ранее вынесенного приговора общий срок заключения составит 17 с половиной лет.
Уголовное дело было возбуждено в связи с разговорами, которые Игамбердыев вел с сокамерниками в СИЗО-2 «Бутырка» в 2017 году. Обвинение основывалось на показаниях трёх заключенных и выводах комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы по видеозаписям, предоставленным следствием.
Как передает ПЦ «Мемориал», в последнем слове Игамбердыев отметил, в частности, что один свидетель в суде заявил, что говорил лишь с ним о жизни и быте, а протокол допроса подписал по совету адвоката. Второй свидетель рассказал об одном ночном разговоре с Игамбердыевым, однако данных о таком разговоре нет ни в материалах следствия, ни на видеозаписях; относительно показаний на предварительном следствии он делал в суде противоречивые заявления. Третий свидетель вообще заявил, что никаких показаний в ходе предварительного следствия не давал, а также отметил, что подсудимый в разговорах с ним никогда не оправдывал терроризм.
По словам Игамбердыева, экспертиза не обнаружила в его высказываниях признаков вербовки или призывов к терроризму, а признаки оправдания террористической деятельности усмотрела в отрицании террористического характера организации «Хизб ут-Тахрир», членом которой он по-прежнему себя считает. В частности, на видеозаписях зафиксированы слова Игамбердыева «в наших действиях нет террора» и «мое отношение к террористическим организациям отрицательное» [8].
Из приведенных выше примеров можно сделать вывод, что механизм реализации принципа состязательности в досудебном производстве при расследовании пенитенциарных преступлений не определен, так как исходя из представленных фабул уголовных дел многие свидетели отказываются от своих показаний, ссылаются на адвокатов; не все доказательства невиновности лица учитываются в ходе производства предварительного следствия и т. д.
Безусловно, указанные личности совершили преступления, за которые они несут наказания в исправительных учреждениях, но, в том случае, если имеются подозрения о совершении осужденным лицом нового преступления, представляющего большую общественную опасность, то его расследование должно проводиться также тщательно. Должны быть соблюдены все требования уголовно-процессуального
законодательства, в том числе и принцип состязательности сторон.
Лицу, в отношении которого возбуждено уголовное дело должно быть обеспечено право на защиту, что является важнейшим атрибутом соблюдения состязательности. Не должно быть одностороннего подхода к расследованию уголовного дела, и несмотря на специфичность условий и возможные трудности в осуществлении данным лицом права на защиту, они не должны игнорироваться. Иначе, возникают закономерные вопросы о законности привлечения лиц к ответственности по рассматриваемым статьям.
Таким образом, необходимо сделать следующий вывод: реализация принципа состязательности сторон в досудебном производстве имеет определенные правовые проблемы, которые оказывают негативное влияние на расследование пенитенциарных преступлений. Доступ адвоката к своему подзащитному затруднителен, вызывает определенные вопросы законность привлечения лиц к ответственности за преступления, касающиеся пропаганды или оправдания терроризма, так как особую роль в этом играет численность аудитории. Та доказательственная база, которая имеется у работников следственных подразделений, также вызывает определенные вопросы в силу того, что непонятно, каким образом и на каком основании были сделаны выводы о наличии умысла у лица на совершении указанного рода преступлений. Именно поэтому, возможность соблюдения, и, соответственно, реализации принципа состязательности сторон в досудебном производстве при расследовании пенитенциарных преступлений достаточно важна, так как это позволит оградить лицо от незаконного и необоснованного обвинения.
Список источников
1. Яворский М. А. Пенитенциарный экстремизм : современный вектор развития научной мысли в социально-гуманитарных науках // Человек : преступление и наказание. 2016. № 2. С. 72-77.
2. Иринарх. Радикализация тюрем : пасторальный взгляд // Противодействие обращению в свою веру и вербовке последователей неоязычества, радикального ислама, религиозного экстремизма и его наиболее крайнего проявления в общественно-политической жизни общества — терроризма : предотвращение их негативного воздействия на осужденных в местах отбывания уголовного наказания. Сборник материалов IV Международной научно-практической конференции. 2016. С. 3-8.
3. Илларди Дж. Тюремная радикализация : дьявол кроется в деталях // Документ, представ-
ленный на конференции ARC Linkage Project по радикализации, Понимание терроризма с точки зрения Австралии : радикализация, де-радикализация и противодействие радикализации, Университет Монаша, Австралия. 2010. С. 25-68.
4. Рекомендация № Rec (2006) 2 Комитета министров Совета Европы «Европейские пенитенциарные правила» (вместе с «Комментарием к тексту...») (принята 11.01.2006 г. на 952-ом заседании представителей министров) // СПС Консультант Плюс.
5. Павлинов А. В. Некоторые проблемы специального предупреждения экстремизма в местах лишения свободы // Вестник Владимирского юридического института. 2007. № 3. С. 43-44.
6. Тулегенов В. В., Стулов С. А. Субкультурные особенности религиозных экстремистов, отбывающих наказание в виде лишения свободы // Вестник Кузбасского института. № 1. 2017. С. 100-105.
7. Казаринова Л. В., Тепляков О. В. Некоторые оперативно-профилактические мероприятия по противодействию религиозному экстремизму в местах лишения свободы // Пенитенциарное право : юридическая теория и правоприменительная практика. № 2. 2016. С. 42-47.
8. Информационно-аналитический центр «СОВА». [Электронный ресурс]. URL: https:// www.sova-center.ru/about-us/ (дата обращения: 10.12.2021).
9. Гирько С. И. Почему необходимо восстановление уголовно-процессуальных полномочий уголовно-исполнительной системы российской федерации // Российский следователь. 2018. № 4. С. 25-29.
References
1. Yavorsky M. A. Penitentiary extremism : a modern vector of development of scientific thought in the social sciences and humanities // Man : crime and punishment. 2016. № 2. P. 72-77.
2. Irinarch. Radicalization of prisons : a pastoral view // Counteracting the conversion and recruitment of followers of neo-paganism, radical Islam, religious extremism and its most extreme manifestation in the socio-political life of society — terrorism : preventing their negative impact on convicts in places of serving a criminal sentence. Collection of materials of the IV International Scientific and Practical Conference. 2016. P. 3-8.
3. Illardi J. Prison Radicalization : The Devil is
JURISPRUDENCE
in the Details // Paper presented at the ARC Linkage Project Conference on Radicalization, Understanding Terrorism from an Australian Perspective : Radicalization, Deradicalization and Countering Radicalization, Monash University, Australia. 2010. P. 25-68.
6. Tulegenov V. V., Stulov S. A. Subcultural features of religious extremists serving sentences of imprisonment // Bulletin of the Kuzbass Institute.
7. Kazarinova L. V., Teplyakov O. V. Some operational and preventive measures to counter religious extremism in places of deprivation of liberty // Penitentiary Law : Legal Theory and Law Enforcement Practice. № 2. 2016. P. 42-47.
№ 1. 2017. P. 100-105.
4. Recommendation J№ Rec (2006) 2 of the Committee of Ministers of the Council of Europe «European Prison Rules» (Together with the «Commentary to the text ...») (adopted on 11.01.2006 at the 952nd meeting of the Ministers' representatives) // ATP Consultant Plus.
8. Information and analytical center «SOVA». [Electronic resource]. URL: https://www.sova-center.ru/about-us/ (date of access: 10.12.2021).
5. Pavlinov A. V. Some problems of special prevention of extremism in places of deprivation of liberty. // Bulletin of the Vladimir Law Institute. 2007. № 3. P. 43-44.
9. Girko S. I. Why is it necessary to restore the criminal procedural powers of the penitentiary system of the Russian Federation // Russian investigator. 2018. № 4. P. 25-29.
Информация об авторах
А. В. Скачко — профессор кафедры организации финансово-экономического, материально-технического и медицинского обеспечения Академии управления МВД России, доктор юридических наук;
А. В. Полякова — адъюнкт 2-го года обучения кафедры уголовного процесса Орловского юридического института МВД России им. В.В. Лукьянова.
Information about the authors
A. V. Skachko — Professor of the Department of Organization of Financial, Economic, Logistics and Medical Support Academy of Management of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Doctor of Legal Sciences;
A. V. Polyakova — Adjunct of the 2nd year of study of the Department of Criminal Procedure of the Oryol Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after. V.V. Lukyanov.
Вклад авторов: все авторы сделали эквивалентный вклад в подготовку публикации. Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Contribution of the authors: the authors contributed equally to this article. The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 16.03.2022; одобрена после рецензирования 06.06.2022; принята к публикации
The article was submitted 16.03.2022; approved after reviewing 06.06.2022; accepted for publication 01.07.2022.
01.07.2022.
