CC BY
107
[Русский мир... народы, языки, культуры]
Наши польские коллеги прислали статью о русских староверах, и сейчас живущих на северо-востоке Польши в районе Мазурских озер. Мы хотим в качестве введения сообщить краткие сведения о староверах, которые до сих пор рассеяны по всему миру, в современной же России их насчитывается около 2 млн человек. За рубежом они, как правило, живут общинами, сохраняя в иноязычном окружении особенности старого языка, русской культуры и быта.
Староверы появились в середине XVII века, когда патриарх Никон при поддержке царя Алексея Михайловича осуществлял церковную реформу, задачей которой было приведение богослужебных текстов и некоторых обрядов в соответствие со «стандартами», принятыми Константинопольской Церковью. Однако часть общества не смогла принять реформы и нововведения: она была убеждена в спасительности старых обрядов и старых книг, которым и осталась верна. Староверы подвергались гонениям. Известна трагическая судьба протопопа Аввакума, можно вспомнить картину В. И. Сурикова «Боярыня Морозова». Многие староверы были вынуждены бежать на окраины страны.
Объявленная в 1755 году, в царствование Елизаветы Петровны, политика «сбережения русского народа» была нацелена в том числе на возвращение в страну беглых людей и создание для них атмосферы благоприятствования. В 1762 году Петр III прямо скажет, что желает возвращения староверов в Россию. Более того, он впервые специально оговорит, что «им в отправлении закона по их обыкновению и старопечатным книгам возбранения не будет».
По правительственным данным того времени, в Польше и Турции проживало не менее 1,5 млн русских мужского пола, то есть самое малое 3 млн человек. Немало раскольников найдут убежище в Поморье. Надолго останется староверческой Сибирь. На заводах Урала, которые Петр Великий поручил тульскому староверу Никите Демидову, основной контингент рабочих тоже составляли староверы. В конце XIX века министр финансов Вышеградский отмечал, что старообрядцы «в российском торгово-фаб-ричном деле — великая сила; они основали и довели нашу заводскую промышленность до полнейшего совершенства и цветущего состояния».
Действительно, старообрядцы Иван Морозов и Сергей Щукин на рубеже Х1Х-ХХ веков собрали обширнейшие коллекции французских импрессионистов. Старообрядцами были Иван Сытин — крупнейший книгоиздатель России, Павел Третьяков — основатель главной московской галереи современного ему русского искусства, Константин Станиславский — создатель МХТ, выдающийся врач Сергей Боткин, десятки других успешных предпринимателей, меценатов, общественных деятелей, коллекционеров. Русский капитализм и русский Серебряный век — прощальный расцвет уходящей России — невозможно представить себе без старообрядцев.
«Как отброшенные на обочину истории фанатики, ведущие замкнутый образ жизни, отвергающие окружающий их мир Антихриста, сумели стать ведущей силой капиталистической модернизации России?» — задает вопрос Н. Усков в статье «Невидимая Россия» (http://starove.ru/ апош/8поЬ^агсюЬгуа^8у-пеу1д1тауа-го881уа). И высказывает предположение, что «сам раскол — сознательный разрыв с комфортной средой, риск гонений и мученической смерти, готовность начать всё заново в самых суровых условиях, часто за сотни верст от родного дома, — предполагал отбор в староверии наиболее самостоятельных, сильных и активных индивидов <...> Так в центр всей этической системы староверия переместилась личность человека». Многое из жизни староверов проливает свет на особенности исконного национального характера, на основы русской культуры, которые под воздействием исторических событий подвергались драматическим воздействиям. Читайте подробнее также на сайте: http://fb.ra/article/163053/staroobryadtsyi—eto-kto-staroobryadtsyi-i-staroveryi-raznitsa
И. Ожеховска, Е. Потехина
МАЗУРСКИЕ СТАРОВЕРЫ. ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
JOANNA ORZECHOWSKA, HELENA POCIECHINA OLD BELIEVERS FROM MAZURY: THE HISTORY AND MODERN RESEARCH
Иоанна Ожеховска
Доктор наук, адъюнкт Института восточного славяноведения ► joanaorzech@gmail.com
Елена Александровна Потехина
Доктор наук, профессор Института восточного славяноведения ► helena.pociechina@gmail.com
Варминско-Мазурский университет в Ольштыне ул. Обица 1, Ольштын, 10-725, Польша
Joanna Orzechowska, Helena Pociechina
University of Warmia and Mazury in Olsztyn ul. Kurta Obitza 1, Olsztyn, 10-725, Poland
В статье рассказывается об истории и сегодняшнем дне польской (мазурской) общины староверов, потомков переселенцев из Речи Посполитой в Восточную Пруссию, родные деревни которых после 1945 года оказались в пределах Польши. Культура старообрядцев описывалась немецкими исследователями с момента их приезда на Мазуры, в настоящее время активные исследования их книжного наследия ведутся сотрудниками Варминско-Мазурского университета в Ольштыне.
Ключевые слова: старообрядцы в Польше; книжность; культурное наследие.
The article presents the history and modern life of Polish (Mazurian) Old Believers, the descendants of people resettled to East Prussia in 1830, who had found themselves in 1945 within the Polish borders. The Old Believers' culture has been described by German scholars, but now the most active research in the field of cultural heritage, primarily in its written form, is conducted by the scholars from the University of Warmia and Mazury in Olsztyn.
Keywords: Old Believers in Poland; the written form; cultural heritage.
Одна из двух существующих старообрядческих общин в Польше — мазурская (Мазурское поозерье, Мазуры) — невелика. Староверов, проживающих в настоящее время в Войнове и в его окрестностях, согласно списку наставника — 42 человека. В основном это люди преклонного возраста. В действующей моленной в Войнове на воскресных службах летом обычно присутствует 8-10 человек. В это число входят потомки старообрядцев, выехавших в 70-е годы в Германию, которые в Польше проводят отпуск. В 60-е годы прошлого века профессор Ягеллонского университета Виктор Якубовский полагал, что мазурские старообрядцы обречены на окончательную ассимиляцию, а существование группы зависит от того, осознают ли ее члены свою связь с русским народом и его культурой [8: 102].
Исследователь отмечал, что мазурские «филиппоны» неохотно входят в контакт с чужими, относятся к ним с недоверием, и это отличает их от сувальских и августовских староверов [Там же: 101]. Сегодня мы можем утверждать обратное: оставшиеся на Мазурах староверы, а также те, кто время от времени приезжает из Германии навестить родных, менее традиционны и гораздо более открыты для контактов с учеными, чем их единоверцы из Сувалк или Габовых Грондов. А может быть, этот вывод является результатом наших субъективных оценок: все же в Войнове мы бываем в последние восемь лет регулярно, тогда как встречи с представителями других общин происходят спорадически.
В 2012 году все польские ученые, занимающиеся исследованием старообрядчества, были приглашены на торжественную службу и на научную конфе-
ренцию, посвященную столетнему юбилею Свято-Никольской моленной в Сувалках. Следует упомянуть, что в 1997 году журналисты Государственного польского телевидения, снимавшие фильм о культуре старообрядцев, не получили разрешения присутствовать на службе, а на участниц женского самодеятельного ансамбля «Рябина», исполнивших для телевизионщиков русскую песню «Катинька», была наложена суровая епитимья [со слов Зои Ярошевич-Переславцев]. На торжественном банкете в 2012 году выступал тот же ансамбль «Рябина» (без последствий), в репертуаре которого нет духовных песнопений — только русские народные и популярные советские песни.
В частных разговорах с членами старообрядческих общин можно услышать экуменические слова о единстве всех христиан, хотя в начале века за подобные рассуждения федосеевцу полагалась бы епитимья (тысяча поклонов) за почитание «всех христиан заодно», а также за совместную трапезу или молитву (согласно Чину исповеданию). В Войнове на дверях моленной висит табличка для посетителей с просьбой о пожертвованиях на немецком и польском языках, а значит, предполагается, что немцы и поляки могут присутствовать на богослужении, что и наблюдалось во время археографической экспедиции во время Пасхальной службы в мае 2013 года.
Степень владения церковнославянским языком у мазурских староверов до сих пор не исследовалась. Изучение содержания записанных нами в Войнове служб показывает, что количество литургических текстов, звучащих во время служб в Войновской моленной, невелико. Одни и те же тропари и ирмосы повторяются в течение службы многократно, они читаются наизусть, и, возможно, поэтому умение читать текст на церковнославянском языке редуцировалось. В присутствии студентов старейшая жительница Галкова Анна Крассовская воспроизводила по памяти текст пасхальной службы, раскрыв канонник на произвольной странице. Некоторые члены общины признаются, что они не умеют читать на церковнославянском языке. Не знает церковнославянского языка жительница Галкова, которая закончила отделение русской филологии Варшавского университета. Семестровый курс грамматики старославянского языка не предполагает чтения и понимания евангельских текстов. Понимают ли прихожане тексты, которые слышат в моленной, нам не известно, поскольку соответствующих методик подобных исследований нет.
В послевоенные годы польскими переселенцами на т. н. Возвращенные Земли (польск. Ziemie Odzyskane) мазурские староверы отождествлялись
с немцами. Справедливости ради следует, правда, заметить, что то же самое относится и к автохтонному польскому населению Мазур, хотя это были потомки тех поляков с Мазовша, которые колонизировали земли Восточной Пруссии в Х1У-ХУ1 вв. Несмотря на то, что о существовании в послевоенные годы межэтнических конфликтов говорят не все староверы, некоторые из них, эмигрировавшие в 70-е годы прошлого века в Западную Германию, признаются, что такие конфликты возникали и побудили их принять решение об эмиграции.
В 2008 году Анна Крассовская, охотно согласившись исполнить русскую песню во время встречи с участниками научно-дидактической практики, спела немецкий национальный гимн, а затем фрагмент песни «Из-за острова на стрежень» также по-немецки, сообщив, что она выучила эту песню в (немецкой) школе. В ответ на вопрос о том, знает ли она какие-либо духовные стихи («По делом нашим», «Иосаф и камень» или др.), она ответила, что помнит, как стихи пел ее дед (!). Когда мы попросили другую жительницу Войнова (1939 г. р.) вспомнить, как пелись духовные стихи, с искренним чувством исполнила нам песню «Позабыт-позаброшен» и расплакалась. Впрочем, об отсутствии у Мазурских староверов русского фольклора писал уже в XIX веке пастор Мартин Герсс. В середине ХХ века Виктор Якубовский писал о том, что, в отличие от старообрядцев, проживающих в Белостокском воеводстве (в настоящее время — Подляшское), мазурские староверы не сохранили ни народных песен, ни танцев, ни обрядов (хотя И. Грек-Пабис в 1959 году удалось записать несколько сказок [апокрифического происхождения. — Е. П.]). Вероятно, связь с традицией была утрачена давольно рано.
Старобрядцы появились на Мазурах в 1830 году. Тогда около 380 семей (примерно 1213 человек) прибыло в Пишскую пущу на Мазурские озера из Царства Польского и из Режицкого уезда Витебской губернии Российской империи. Прибывшие староверы принадлежали к федосеевскому, а не к филипповскому согласию, т. е. не были «филиппонами», хотя многие годы именно такое определение функционировало в литературе. Правда, обе ветви принадлежали к Поморскому сообществу староверских согласий, имели общее происхождение и исповедовали общие догматические принципы, однако прибывшие на Мазуры староверы не называли себя филиппона-ми. Федосеевцы старались избежать официальной регистрации браков и рождения детей в метрических книгах, а также службы в армии [4: 108], к чему принуждали их власти Российской империи. На территорию
современной Польши старообрядцы переселялись во время трех миграционных волн: 1770, 1815, 1830 гг. [3: 37]. Прусские власти положительно отнеслись к переселенцам, руководствуясь, в основном, экономическими соображениями [4: 108]. По указу прусского короля Фридриха Вильгельма III от 5 декабря 1825 года первое поколение «филиппонов» освобождалось от военной службы при условии благоустройства территории, на которой поселятся их семьи [10: 46]. На Мазурах возникло более 10 небольших староверческих деревень: Онуфриево (1930), Войново (1931), Замечек, Галково, Мостишки, Свигнайно (1832), Пяски, Кадзидлово, Осиняк, Петрово, Иваново (1940). Согласно разным спискам разных исследователей в 10 деревнях (кроме Иванова) в 1830-1942 гг. проживало от 790 до 1277 старообрядцев. Немецкие власти внимательно наблюдали за ходом переселения, оставив в архивах довольно много документов об этом процессе. Старобрядцы в них характеризовались как сплоченная группа людей с крепкой верой, организованная, работящая, хорошие крестьяне, рыбаки и ремесленники, непьющие и некурящие. В 1833 году пастор Шульц в журнале «Preußische Provinzial-Blätter» писал, что «трудолюбие и трезвость колонистов могут оказать положительное влияние на местное население», т. е. на немецких евангелистов и польских протестантов [Там же: 40-41; 4: 114].
Главным занятием староверов на Мазурском поозерье, как и на сувалкских землях, в XIX — начале XX в. стало земледелие. Они были известны также как хорошие мастера-плотники, а беднота — как добросовестные наемные рабочие. Старообрядческие артели быстро вытеснили из производства дорожных работ местных немцев, вскоре староверы стали также лучшими в Восточной Пруссии поставщиками овощей и фруктов. 16 июня 1838 года центр русской колонии — село Войново — посетил наследник престола, будущий прусский король Фридрих Вильгельм IV. Старообрядцы произвели на него самое лучшее впечатление, и впоследствии король отвергал все жалобы соседей прусских староверов, на то, что, например, переловили они в озерах и реках всю рыбу и всех раков. Жаловались и те, кто не мог заработать на староверах, т. е. врачи, аптекари, торговцы алкоголем и табаком [Там же: 52].
Население центра староверческой колонии — деревни Войново — в 1872 году насчитывало около 400 человек. Войново (Эккертсдорф — нем. Eckertsdorf) было основано 2 декабря 1831 года братьями Сидором и Ефимом Борисовыми на берегу реки Крутыни, неподалеку от озера Дусь. Немецкое название деревни происходит от фамилии немецкого чиновника, стар-
шего лесничего Эккерта. В 1840 году в деревне была построена моленная [4: 111].
Вслед за старообрядческими семьями на Мазуры прибыли и монахи. У федосеевцев, беспоповцев, нет церковной иерархии, поэтому особое значение имеет духовное попечительство над членами общины и снабжение необходимыми конфессиональными принадлежностями, в том числе и книгами. Из семи таинств федосеевцы признают только два: крещение и покаяние. Требы совершают миряне, знатоки Писания и обрядов — так называемые отцы (наставники или уставщики). Наставники крестят детей и отпевают умерших — по церковным канонам эти требы может совершать и мирянин. Но браки без священников, по тем же канонам, заключаться не могут. Федосеевцы считали, что брак без священника является греховным сожительством, и отсюда их название — безбрачники.
Разумеется, большинство старообрядцев жило семьями, но поскольку это была жизнь «во грехе», во время служб женатые стояли позади всех, в знак «запрещения».
На Мазурах было основано несколько старообрядческих монастырей, как мужских, так и женских. До наших дней сохранился только один — Войновский монастырь, возникший на берегу озера Дусь. С окончанием строительства, в 1847 году монастырь получил название Спасо-Троицкого [8: 97]. Огромную роль в жизни монастыря сыграл Петр Иванович Леднев. В 1850 году он принял иночество с именем Павла [Там же: 97-98; 6: 37] и в первый раз посетил Войновский монастырь. Пробыл он в Спасо-Троицкой обители недолго и вследствие недоразумений с Алексеем Михеевым весной 1851 года уехал к братьям Мироновым в Австро-Венгрию, на Буковину, где и поселился в селе Климоуцы, верстах в двух от Белой Криницы. Но в феврале 1852 года о. Павел отправился обратно в Войново, где стал настоятелем монастыря и его полным хозяином [4: 124]. За пятнадцать лет (1852-1867) о. Павел привел монастырь в цветущее состояние. Однако его главной заботой было просвещение и нравственное совершенствование учеников и единоверцев. В монастыре учились и воспитывались дети богатых старообрядцев из России [Там же: 124-125].
На деньги Преображенского кладбища, московского центра федосеевцев, игумен достроил в монастыре необходимое число келий и башню моленной, на которой поместил купол с крестом, а моленную снабдил иконостасом. Монастырские земли были окружены каменной стеной, а внутри возведены различные хозяйственные постройки. По инициативе Павла Прусского был построен также женский монастырь в деревне
Пупы, в 15 километрах от Войнова, в котором проживало около 20 монахинь [Там же: 125].
Со временем взгляды Павла Прусского на брак изменились, и он стал сомневаться в правильности фе-досеевского учения. Федосеевская доктрина безбрачия не укладывалась в повседневную жизнь мирских членов общины, ведущих семейную жизнь и рожавших детей. Прийдя к выводу, что за отрицанием таинства брака следует отрицание остальных таинств, Павел Прусский решил, что истинная церковь была, есть и будет и что в ней существует истинное, хотя незримое духовенство. В связи с этим с 1861 года в монастыре начинают молиться за восстановление истинного, нениконианского духовенства [Там же: 126].
Для распространения своих новых идей в 1859 году Павел создал Славянскую типографию в Иоганнесбурге (ныне Пиш), предназначив для этого часть монастырских средств [7].
В 1859 году перед Пасхой о. Павел допустил женатых к исповеди и к общим молитвам. После долгих раздумий в поисках правильного решения и многочисленных бесед с единомышленниками и противниками в Войнове и в Москве игумен пришел к убеждению, что истинная Церковь только одна — церковь греко-российская. Она и является настоящей Христовой Церковью [6: 47]. Будучи исключенным из монастырской братии, в январе 1867 года Павел передал все документы на владение землей и монастырским имуществом инокам Симону и Варфоломею. Оставив все свои вещи, в том числе книги, и взяв 60 рублей на дорогу, он попрощался с жителями деревни и 27 января 1867 года навсегда покинул Войново [Там же: 49]. Павел стал настоятелем Никольского монастыря в Москве на Преображенском кладбище, отобранного властями у федосеевцев (1866), и выполнял эту функцию до своей кончины. Официально Павел вместе с 15 монахами Войновского монастыря перешел в единоверие 25 февраля 1868 года в Никольском монастыре. Его примеру последовали десятки старообрядцев в Пруссии, в России и в других странах [4: 133-134].
Сведения о жизни в монастыре после ухода из него Павла Прусского отрывочны. Известно, что Войновский монастырь с того времени прежнего духовного значения не имел, но процветал в материальном плане. Как сообщает В. Якубовский, отсутствие поддержки Преображенского кладбища привело к усилению влияния того толка поморского согласия, которое не отрицало брака (поморские брачни-ки). Средства на содержание монастыря поступали от известного поморского миллионера Василия Александровича Кокорева (1817-1889), на пожерт-
вования которого в обители был возведен новый каменный храм в Прусской обители. Благодаря этому Войновская обитель сохранилась, в то время как все остальные деревянные монастырские постройки на Мазурах сгорели [8: 99].
В конце 70-х годов XIX века монастырь переживал экономические трудности, пришел в упадок и в 1884 году прекратил свою деятельность [Там же: 100]. Но уже в 1895 году на Мазуры прибыла молоденькая инокиня Евпраксия (в миру Елена Петровна Дикопольская). Так началась новая страница в истории Войновского монастыря, теперь уже женского. Около 1905 года Евпраксия стала настоятельницей монастыря и оставалась ею до 1928 года [Там же: 100-101].
С началом войны монахини — гражданки России — были арестованы и содержались в течение двух недель в Ольштыне, а в 1915 году были задержаны вторично и вывезены в Цинт под Кенигсбергом [5: 239-240]. Остальным инокиням удалось добиться их освобождения по случаю посещения монастыря Гинденбургом и кронпринцем [8: 102].
В 1920-1930-е годы сложная политическая обстановка: революция и Гражданская война в России, экономический кризис в Европе и изменение государственного строя в Германии привели к тому, что поток пожертвований в монастырь прекратился, и его обитатели вынуждены были заботиться о себе сами. К 1925 году в монастыре осталось только 12 монахинь (в том числе 2 из местных) и 12 человек послушниц, прислуги, старцев и сирот. Монахини продавали фрукты, которые собирали в своем саду, но холодной зимой 1928/29 года плодовые деревья вымерзли, и сада уже не удалось восстановить [Там же]. Инокини ловили рыбу и держали скот. В хозяйстве были коровы и лошади, инокини продавали молоко, а также ткани, которые производили для собственных нужд.
В ХХ веке влияние монастыря на жизнь общины было незначительным. Монастырь оставался опорой федосеевцев, проповедующих безбрачие, а наставники в деревне допускали женатых на общее моление, и уже в 1897 году сам наставник Никифор Борисович был женат. Члены прихода посещали прежде всего деревенскую моленную, а в монастырской моленной, кроме монахинь, почти никто не молился. В 1939 году в монастыре оставалось только 7 инокинь и 10 сестер-послушниц. В годы Второй мировой войны монастырь не пострадал. Вошедшие 27 января 1945 года в Войново советские войска монахинь не преследовали, только вели за ними наблюдение [5: 240-243]. По воспоминаниям Веры Паномаров, 92-летней жительницы Глинде (Германия), выросшей в монастыре, как только совет-
ские военнослужащие входили в деревню, войновские девушки прятались в монастырских кельях, надевая на себя монашеское облачение, что должно было уберечь их от насилия.
В послевоенные годы монастырь постепенно приходил в упадок, поскольку не нашлось желающих в нем поселиться. Польские власти, тем не менее, с вниманием относились к нуждам оставшихся инокинь и послушниц. В 1959 году в монастырь было проведено электричество.
Монахини знали, что монастырь ждет «музейное» будущее, и в разговоре с В. Якубовским игуменья заявляла, что лучше поджечь монастырь и сгореть вместе с ним, чем отдать его в руки иноверных [4: 145]. При жизни матушки Антонины в монастыре проживало только 7 инокинь, не считая игуменьи: Анна Илюшкина, Анна Медведова, Марфа Шанина, Прасковия Вавилова, Анна (Анисья?) Гурковска, Афимия Кушмеж (по-немецки: Кусмерц) и Хелене Стопка.
Антонина Кондратьева умерла 24 июля 1972 года и была похоронена на монастырском кладбище. Перед смертью матушка подписала завещание на имущество монастыря, поделив его на три части: две достались белицам, остававшимся при монастыре, — уроженке Войнова Фиме (в монастыре с 1929 года) и мазурке Лене (в монастыре с 1939 года), а третья — поляку-католику Леону Людвиковскому, проживавшему в Миколайках. Людвиковский на протяжении многих лет оказывал монастырю помощь и обещал матушке Антонине содержать двух оставшихся инокинь до самой их смерти, что и было выполнено его вдовой Халиной и сыном.
Л. Людвиковский скончался 14 мая 2002 года, и все права на монастырское имущество перешли к его сыну Кшиштофу, бывшему варшавскому адвокату, переехавшему на постоянное место жительства в Войново и основавшему на монастырском подворье агротуристическое хозяйство. В 2010 году скончался и Кшиштоф. В настоящее время официальным владельцем монастыря является Томаш Людвиковский, внук Леона и сын Кшиштофа.
Сведения о жизни мазурской старообрядческой общины и Войновского монастыря содержатся в трудах Ф. Тецнера, В. Якубовского, Э. Иваньца, З. Ярошевич-Переславцев.
Изучение староверия в Польше началось в середине ХХ века. Однако научно-популярные этнографические статьи Виктора Якубовского и Эмилии Сукертовой-Бедравины основаны на материалах немецких исследователей: Франца Тецнера (Franz Tetzner), Эмиля Титиуса (Emil Titius), Августа Амбрассата (August Ambrassat),
Раймунда Кайндля (Raimund Kaindl), Элизабет Лемке (Elisabeth Lemke), Макса Теппена (Max Toeppen) и др. [8: 102-103; 10: 41]. Основоположник современной истории Мазур Э. Сукертова-Бедравина открыла, что, в свою очередь, Франц Тецнер в своих публикациях о «филип-понах», в том числе в книге «Славяне в Германии (Die Slawenin Deutschland, Braunschweig 1902), содержащей главу о старообрядцах, проживающих на Мазурах (с. 212-248), использовал сведения, предоставленные ему непосредственным свидетелем колонизации Мазур старообрядцами — учителем из Миколаек Мартином Герссом (нем. Martin Ger6, польск. Marcin Giersz). Вслед за Герссом и др. Тецнер ошибочно называет мазурских старообрядцев филиппонами, и это название до сих пор бытует в немецкоязычных путеводителях по Мазурам. Немецких ученых интересовали старообрядцы как этнографический феномен, и их работы не содержат особых сведений о жизни Спасо-Троицкого монастыря в Войнове и о его истории, не упоминается в них и имя игумена Павла Прусского. Информацию об этой незаурядной личности можно найти в русской литературе, например, в трудах Н. И. Субботина (в т.ч. 1901, 1904), в очерке Н. А. Колосова (1895) [2], в книге Н. Беренского (1899) [1] и в др., на которые также ссылаются польские исследователи. Объектом исследований поляков во второй половине XX века была прежде всего реконструкция истории Войновского монастыря и деятельность его знаменитого игумена. Отдельным объектом исследований была Пишская типография федосеевцев. В 1961 году Виктор Якубовский написал о том, что монахини из Войновского монастыря распространяют слухи о якобы существовавшей в Пише (Иоганнесбурге) типографии, и эти слухи необоснованно повторяет в своих статьях Ирида Грек-Пабис [8: 98]. Однако позже, 1977 году, Эугениуш Иванец смог подтвердить факт существования типографии, нашел и опубликовал фотографии страниц книг и журналов, изданных в Пише. В результате более чем 20-летнего труда Э. Иванец в монографии о жизни и духовных поисках Константина Голубова, ученика и соратника Павла Прусского, опубликовал новые факты о федосеевской религиозной доктрине и об отношениях между обитателями монастыря и войновскими крестьянами [7].
В конце XX — начале XXI века усиливается интерес к старообрядческой книжности.
В 1995 году Зоя Ярошевич-Переславцев в своей докторской диссертации впервые опубликовала список рукописных и печатных книг, находящихся в Войновском монастыре [9: 182-187].
Этот список насчитывал 55 книг. Однако недавняя ревизия Войновского книжного собрания показала, что
список Ярошевич существенно отличается от составленного в 2006 году работниками кафедры славянского языкознания Варминско-Мазурского университета в Ольштыне. Сверенный в 2010 году список недавно был опубликован в книге И. Ожеховской «Войновский синодик» [12: 333-340] и насчитывает 73 позиции. Автор указывает, что списки различаются не только по количеству книг: оба списка совпадают только в 33 позициях [Там же: 37]. Кроме того, в Войновской моленной хранится 17 рукописей различного содержания и разного времени написания, в том числе сборник апокрифов, среди которых есть списки «Беседы трех святителей» и «Слова о животворящем кресте», приписываемого Григорию Назианзину, а также «Логика» Иоанна Дамаскина, трактат «О пении истинноречном» (учебник для обучения пению по знаменной нотации), «Чин исповеданию», — принадлежавшие обитателям мужского монастыря, а кроме того, сборник духовных стихов, переписанных, в основном, рукой Е. П. Дикопольской, ею же переписанный в подарок подруге канон Иоанну Предтече и др.
История книжного собрания Войновского монастыря и частных коллекций еще не получила своего полного отражения в научных публикациях. В настоящее время коллектив ученых Варминско-Мазурского университета в Ольштыне закончил работу над созданием виртуальной библиотеки Войновских книг (URL: http://dlibra.bg.uwm.edu.pl/dlibra/collectiondescription ?dirids=8), получив на эту цель грант Национального Научного Центра (Проект «Slavica a bizantyjskie dzie-dzictwo. Multimedialny katalog zabytkow pismiennictwa staroobrz^dowcow zamieszkalych w Polsce jako narz^-dzie odtwarzania fenomenow gin^cych kultur", грант nr 2011/01/B/HS2/03201). Целью создания каталога является не только сохранение в цифровом виде части культурного наследия старообрядцев, но и открытие доступа к этому наследию ученым, занимающимся реконструкцией феномена ичезающей культуры.
Войновским книгам было суждено странствовать по свету, так же как и их владельцам. Начало монастырскому книжному собранию, как можно судить, было положено Павлом Прусским. Известно, что часть пропала, попав в руки российских таможенников, задержавших на границе покидавшего Пруссию о. Макария. Однако на сегодняшний день есть основания полагать, что какая-то часть книг, а также старые рукописи остались в моленной вместе с новыми обитательницами монастыря, а некоторые книги попали в семьи войновских крестьян. Со времен Павла Прусского в монастыре оставались издания Пишской типографии (2 прекрасно сохранившихся экземпляра
«Устава обдержнаго христианскаго жительства» и карманное издание «Святцев» до сих пор находятся в моленной), кроме того, в монастыре оставалось большое количество непереплетенных и не сброшюрованных экземпляров разных изданий, которые постепенно исчезли, а также номера газеты «Истина», впоследствии подаренные Л. Людвиковским Э. Иванцу. Два непереплетенных экземпляра сборника «О бракахъ» и один экземпляр «Святцев», хранятся в краеведческом музее в Пише. В одном из войновских домов летом 2013 года был обнаружен экземпляр «Святцев» пишского издания с собственноручной дарственной записью Павла Прусского.
Несколько томов дониконовских Служебных Миней, по всей вероятности, привезла с собой Е. П. Дикопольская: на двух книгах ее рукой отмечено, что они пожертвованы Екатериной Васильевной Челышевой. Минею Служебную на май Дикопольская получила, согласно ее собственноручной записи, в 1891 году, а значит, еще в родном Чистополе. Вторая книга — июньская Минея — была пожертвована в 1901 году, т. е. привезена в Войново вместе с другими книгами, изданными в конце XIX — начале ХХ века. В Войновской деревенской моленной Служебных Миней в настоящее время нет. Однако известно, что часть книг и — возможно — также рукописей была подарена игуменьей монастыря — а может быть, и жителями деревни — приезжавшим в Войново рижанам. Большое количество материалов, в том числе из Войнова, И. Н. Заволоко передал в Пушкинский дом в 1960-1970-е годы. Таким образом, очередной этап работы над Войновским книжным собранием обязательно должен включать исследования путей книгообмена между старообрядческими центрами России, с одной стороны, и Польши и Прибалтики — с другой.
В 70-е годы часть икон и книг из монастырской моленной была куплена Музеем Вармии и Мазур в Ольштыне, в том числе старинная рукопись «Поморских ответов», «Номоканон» и популярное в староверческих общинах издание Елизаветинской библии. Несколько книг попало в Национальную библиотеку Польши в Варшаве. Кшиштоф Людвиковский утверждал, что государственные чиновники заставили его отца продать наиболее ценные книги и иконы, заплатив за них сотую часть того, что они стоили на самом деле, и собирался через суд вернуть в монастырь утраченные ценности.
Во время работ над каталогом параллельно велись исследования над текстами церковной книжности в лингвокультурологическом аспекте. В монографии «Войновский синодик. Лингвокультурологическое
описание» книга рассматривается как интегральный феномен старообрядческой культуры, истории и религиозных представлений. Автором были приняты во внимание разнообразные аспекты исследования, связанные как с содержанием и формой зафиксированного в книге текста, так и с общественной значимостью и особенностями функционирования синодика в культуре Мазурских старообрядцев; старообрядцев, проживающих в Польше и принадлежащих к Старопоморскому согласию, в старообрядческой культуре вообще и в православной и христианской культуре в целом [11].
В монографии «Минеи, образец гимнографической литературы и средство формирования мировоззрения православных», являющейся плодом исследователей Варминско-Мазурского университета и работников РАН в Москве, представлены результаты анализа на разных уровнях языковой системы в синхроническом и диахроническом плане. Исследование охватывает также лингвокультурологические аспекты функционирования текста: влияние на текст разных экстралингвистических факторов, культурологические аспекты православной гимнографии, взаимосвязь текста с исторической, социальной, политической средой конфессионального сообщества.
На основе сохранившихся экземпляров азбук (в частных и монастырской коллекциях) удалось реконструировать модель обучения церковнославянскому языку в конце XIX — начале XX века [12; 13].
В настоящее время сотрудниками Варминско-Мазурского университета разрабатывается проект реконструкции системы ценностей старообрядческой общины в условиях социальных, культурных и конфессиональных изменений. Это следующий этап исследований, целью которого является сохранение старообрядческого культурного наследства в Польше.
ЛИТЕРАТУРА
1. Беренский Н. Архимандрит о. Павел (Прусский) и его противораскольничья деятельность. Киев, 1899.
2. Колосов Н. А. Архимандрит Павел Прусский: [Некролог]. М., 1895. [Электронный ресурс]. URL: http:// www.pavel-prusskiy.ru/index.html
3. Grek-Pabisowa I. Staroobrz^dowcy. Szkice z historii, j^zyka, obyczajow. Warszawa, 1999.
4. Iwaniec E. Z dziejow staroobrz^dowcow na ziemiach polskich XVII-XX w. Warszawa, 1977.
5. IwaniecE. Pami^tnik Antoniny Kondratiewej (1914-1916). Przyczynek do dziejow zenskiego klasztoru staroobrz^dowego w Wojnowie na Mazurach // Zeszyty Naukowe Katolickiego Uniwersytetu Lubelskiego. 1982. N 2-4 (98-100). Lublin. P. 235-262.
6. Iwaniec E. Pawel Pruski (1821-1895) i jego dzialal-nosc na Mazurach // Zeszyty Muzeum Warmii i Mazur. Nr 4, Staroobrz^dowcy w Polsce. Olsztyn, 2000. P. 33-52.
7. Iwaniec E. Droga Konstantyna Golubowa od starowierstwa do prawoslawia. Karty z dziejow duchowosci rosyjskiej drugiej polowy XIX wieku. Bialystok, 2001.
8. Jakubowski W. Z historii kolonij rosyjskich na Mazurach // Slavia Orientalis. T. X, N 1. Warszawa, 1961. P. 81-103.
9. Jaroszewicz-Pierestawcew Z. Starowiercy w Polsce i ich ksi§-gi. Olsztyn, 1995.
10. Sukertowa-Biedrawina E. Filiponi na ziemi Mazurskiej // Komunikaty Mazursko-Warminskie. N 1. 1961. P. 39-67.
11. Orzechowska J. Войновский синодик. Лингвокульту-рологическое описание. Olsztyn 2012.
12. Orzechowska J. Старообрядческие азбуки из коллекции Войновского монастыря (происхождение и структура) // Annales UMCS, Sectio FF. Vol. XXX, 2. 2012. P. 123-131.
13. Orzechowska J. Традиции обучения церковнославянскому языку в азбуках из коллекции Войновского монастыря // Acta Neophilologica. XV /1. 2013. P. 117-124.
REFERENCES
1. Berenskij N. (1899) Arhimandrit o. Pavel (Prusskij) i ego protivoraskol'nich'ja dejatel'nost' [Archimandrite Pavel (Prusskij) and his activities agains dissenters]. Kiev. (in Russian)
2. Kolosov N. A. (1895) Arhimantdrit Pavel Prusskij: Nekrolog [Archimandrite Pavel Prusskij: Necrology]. Moskov. Available at: http://www.pavel-prusskiy.ru/index.html_(accessed 28.01.2010). (in Russian)
3. Grek-Pabisowa I. (1999) Staroobrz^dowcy [Old Believers]. Warsow. (in Polish)
4. Iwaniec E. (1977) Z dziejow staroobrz^dowcow na ziemiach polskich XVII-XX w. [From the history of Old Believers in Poland XVII-XX]. Warsow. (in Polish)
5. Iwaniec E. (1982) Pami^tnik Antoniny Kondratiewej (1914-1916). Przyczynek do dziejow zenskiego klasztoru staroobrz^dowego w Wojnowie na Mazurach [Antonina Kondrat'eva's diary. Contribution to the history of the female monastery Old Believers in Wojnowo in Mazury]. Zeszyty Naukowe Katolickiego Uniwersytetu Lubelskiego [Scientific Papers of the Catholic University of Lublin.], no 2-4 (98-100), pp. 235-262. (in Polish)
6. Iwaniec E. (2000) Pawel Pruski (1821-1895) i jego dzialalnosc na Mazurach [Pavel Prusskij (1821-1895) and his activities in Mazury]. Zeszyty Muzeum Warmii i Mazur [Research Bulletin of Warmia and Mazury], no 4, pp. 33-52. (in Polish)
7. Iwaniec E. (2001) Droga Konstantyna Golubowa od starowierstwa do prawoslawia. Karty z dziejow duchowosci rosyjskiej drugiej polowy XIX wieku [The road Konstantin Golubov from to Orthodoxy. Cards with the history of Russian spirituality second half of the nineteenth century]. Bialystok. (in Polish)
8. Jakubowski W. (1961) Z historii kolonij rosyjskich na Mazurach [From the history of Russian colonies in Mazury]. Slavia Orientalis, Vol. X, no 1, pp. 81-103. (in Polish)
9. Jaroszewicz-Piereslawcew Z. (1995) Starowiercy w Polsce i ich ksqgi [Old Believers in Poland and their books]. Olsztyn. (in Polish)
10. Sukertowa-Biedrawina E. (1961) Filiponi na ziemi Mazurskiej [Filipons on earth Mazury]. Komunikaty Mazursko-Warminskie [Messages of Warmia and Mazury], no 1, pp. 39-67. (in Polish)
11. Orzechowska J. (2012) Voinovskii sinodik. Lingvokul'turologicheskoe opisanie [The Sinodik from Wojnowo. The linguoculturological description]. Olsztyn. (in Russian)
12. Orzechowska J. (2012) Ctaroobriadcheskie azbuki iz kollektsii Voinovskogo monastyria (pro-iskhozhdenie i struktura) [Old Believers' primers in the collection of the monastery in Wojnowo (their origins and structure)], Annales UMCS, Sectio FF, vol. XXX, 2, pp. 123-131. (in Russian)
13. Orzechowska J. (2013) Traditsii obucheniia tserkovnoslavianskomu iazyku v azbukakh iz kollektsii Voinovskogo monastyria [The Tradition of Learning Church Slavonic Language in the Old Believers' Primers from the Collection of the Monastery in Wojnowo]. Acta Neophilologica, no. XV/1, pp. 117-124. (in Russian)
