CC BY
122
ПЕРСОНАЛИИ
М.Н. КАПРУ СОВА Борисоглебск
МАЙК НАУМЕНКО В ЛИТЕРАТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ ПЕТЕРБУРГА ХХ ВЕКА
Известно, что в автобиографии для журнала «Зеркало» Майк подчеркнул «свои англосаксонские корни»1. Он был одним из тех, кто превратил «Михайловский сад в Вудсток, а “Сайгон” в Пен-клуб» . Однако при этом многие вспоминают, что он гордился своим петербургским происхождением, сам был истинным петербуржцем - интеллигентным, скромным, демократичным, корректным, немного отстраненным3. В одном из интервью М. Науменко так сказал о городе, где родился и жил: «В Ленинграде своя атмосфера, и есть нечто, побуждающее к творчеству - люди, дома... Г ород особенный. Очень своя аура»4. Поддержал Майк и одну из славных традиций писателей-петербуржцев, противопоставив в песне «Blues de Moscou» Петербург Москве - естественно, в пользу первого. Также традиция требует, чтобы петербуржец в четвертом поколении был интеллектуален, культурен, образован, начитан. Вспоминающие Науменко говорят и об этом5. Параллельно существует точка зрения, что, в отличие, например, от А. Макаревича или Б. Гребенщикова, М. Науменко исходит прежде всего из «конкретных жизненных ситуаций», а не из «поэтического интеллектуального самосознания»6, что он, создавая свои тексты, как бы минует книжные источники. Доказывая данную мысль, обычно рассуждают о необыкновенной трезвости взгляда Майка и его героя на жизнь, женщину, любовь, о полном отсутствии дидактики и порыва к идеалам в его текстах, о таком же жизненном, как и изображаемое, языке его песен . Все это так, да и очевидных аллюзий на произведения русских классиков почти не обнаруживается. Однако позволим себе усомниться, что тексты Майка менее «культурны», чем тексты, например, Макаревича, что в них меньше реминисценций из русской классики. Дело в другом: Макаревич, как правило, отталкивается от достаточно известных или модных текстов (Булга-
1 Майк: Право на рок (Майк из группы «Зоопарк»). М., 2000. С. 111. См. об этом: Скворцов А.Э. Лирический герой поэзии Бориса Гребенщикова и Михаила Науменко // Русская рок-поэзия: текст и контекст 2. Тверь, 1999. С. 159-160.
Майк: Право на рок. С. 5, 83.
3 См.: там же. С. 12-13, 67, 71, 134, 211, 216, 230, 232, 233, 236 и др.
4 Там же. С. 212.
5 См.: Там же. С. 12-13, 18-20, 21-22, 34, 134, 279 и др.
6 Там же. С. 115.
7 См.: Там же. С. 96, 97, 117, 159, 161, 202, 217, 218, 225, 226, 227, 254, 256 и др.; Скворцов А.Э. Указ. соч. С. 163.
кова, Высоцкого или др.), он с удовольствием использует поэтические штампы или расхожие клише. Иное дело Науменко: его аллюзии на классические произведения не столь очевидны, скрыты. Причем он их дополнительно прятал, шутливо отвечая, например, на вопросы журналистов о названии группы или песни. Такой подход диктовался как поэтическим почерком Майка и ироничностью его натуры, так и стремлением делать
о
свои песни и шоу легкими и развлекательными (в последнем он действовал «в пику» большинству рокеров, опять осуществлял свою позицию быть «поперек» общего движения9). Кроме того, М. Науменко по преимуществу опирался все-таки на петербургскую культурную традицию, еще раз показывая, что Санкт-Петербург - это не только и не столько просто дома, улицы, каналы, сколько его призрачные жители - тени ушедших героев и писателей. Также надо помнить, что петербургское культурное пространство
- явление специфическое и во многом элитарное, связанное с «петербургским мифом» и «петербургским текстом», а также эпохой «серебряного века»10. Порассуждаем на эту тему.
1. Тема зоопарка в творчестве Майка Науменко Когда Майка спрашивали, почему его группа называется «Зоопарк», он отшучивался: «А почему бы и нет?», «А разве это плохое слово?», «А я очень люблю зверей» - и т.д.11 Однако очевидно, что все сложнее. Понятие «зоопарковая музыка» появилось раньше, чем группа с названием «Зоо-парк»12, тема зоопарка присутствовала уже в первых текстах М. Науменко. Так, по заявлениям самого Майка, первая песня, написанная им на русском
13
языке, называлась «Жизнь в зоопарке» . Пытаясь «уйти от себя и забыть / Тот факт, что все они живут в зоопарке», люди пьют водку, курят траву, «а кое-кто даже коллекционирует марки»14, но это не выход для лирического героя. Отсюда финал:
Мне кажется, что я скоро возьму и сойду с ума.
8 См.: Майк: Право на рок. С. 205, 206.
9 См.: там же. С. 80-81.
10 О влиянии русской поэзии «серебряного века» на ленинградский рок, о включенности произведений А. Башлачева, Ю. Шевчука и некоторых других в «петербургский текст» более или менее развернуто говорится, например, в статьях: Кормильцев И., Сурова О. Рок-поэзия в русской культуре: Возникновение, бытование, эволюция // Русская рок-поэзия: текст и контекст. Тверь, 1998. С. 18; Логачева Т.Е. Рок-поэзия А. Башлачева и Ю. Шевчука - новая глава петербургского текста русской литературы // Там же. С. 56-70; Логачева Т.Е. Тексты русской рок-поэзии и петербургский миф: Аспекты традиции в рамках нового поэтического жанра // Вопросы онтологической поэтики. Потаенная литература: Исследования и материалы. Иваново, 1998. С. 196-203.
11 Майк: Право на рок. С. 39.
12 Там же. С. 39.
13
См.: Старцев А.В., Крайцев В.Г. Комментарии // Михаил «Майк» Науменко. Песни и стихи. М., 2000. С. 18.
14 Михаил «Майк» Науменко. Песни и стихи. С. 19. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием страницы.
Солнце печет, и становится очень жарко.
И кем бы ты ни был, я очень прошу тебя - постой, не уходи,
Давай убежим из этого зоопарка. (С. 19)
Эта же мысль будет повторена Науменко в «Посвящении Татьяне», песне примерно того же времени:
Нарисуй мне картинку,
И раскрась ее ярко,
Нарисуй мне, что я Убежал,
Убежал,
Убежал,
Из зоопарка... (С.21)
По поводу этих финальных строк Г.Ф. Науменко говорит: «.в это время он чрезвычайно остро и как-то болезненно ощущал себя несвободным; чувствовал себя как бы загнанным в клетку, из которой ему страстно хотелось вырваться. А клеткой для него были и запреты на книги, и гонения на музыку, и учеба в институте, и рутинная работа, и даже устои родного дома. Отсюда возник образ зоопарка, отсюда и название группы»15. Возникает вопрос: если Майк больше всего хотел «убежать из зоопарка», почему тогда свою попытку «выхода» он называет «зоопарковой музыкой» (музыка, рожденная тем, что ненавидишь? музыка, отвечающая требованиям «зоопарка», написанная по привычным канонам?). Когда задумываешься над этим парадоксом, вспоминается стихотворение другого известного петербуржца Ф. Сологуба «Мы - пленные звери.»16, где лирический герой
- декадент, как и другие «пленные звери», «не смеет» открыть дверь клетки, он ко многому «привык». Удивительно, но «зоопарк», его порядки и обитатели с течением времени практически не изменяются. Впрочем, всегда были и те, кто не хотел «привыкать», кто замечал, что «в зверинце зловонно и скверно», кто «тосковал» по «воле». К ним относятся и Ф. Сологуб, и И. Бродский, и В. Высоцкий, и Майк.
Майк мог знать приведенное стихотворение Ф. Сологуба: молодые петербуржцы (особенно коренные), не принадлежащие к официальной ветви русской культуры ХХ века, как правило, интересовались своими запрещенными или полузапрещенными, не изучаемыми в школе, но не изъятыми из библиотек предшественниками из эпохи «серебряного века». Сологуб был неординарной фигурой, рассказы о его одиноких прогулках в шикарных шубах по уже советскому Ленинграду, о его экстравагантности долго жили в интеллигентских ленинградских кругах. Стихотворение Сологуба «Мы пленные звери.», включенное в «доперестроечные» времена в вузовские хрестоматии как пример «упадочного» искусства, могло привлечь Науменко и сходством в оценке действительности, и декадентским изломом, и самим центральным образом мир (жизнь) — зоопарк. Вот толь-
15 Майк: Право на рок. С. 39.
16 Сологуб Ф. Стихотворения. Томск, 1995. С. 142.
ко концепция стихотворения со временем должна была перестать удовлетворять Майка. Если ты не декадент по мироощущению (а Майк и его герой - не декаденты), то первый порыв - «убежать из зоопарка», второй же
- остаться и писать «зоопарковую музыку» (музыку из зоопарка и о зоопарке и его обитателях). Зоопарк для Майка - это еще и осознанная необходимость (отсюда, по-видимому, трезвость взгляда художника, в таком ключе следует трактовать «Отель под названием “Брак”»). Видимо, наступил момент, когда Майк понял, что из зоопарка нельзя уйти, так как зоопарк - весь мир. Предположим, что отсюда демонстративное нежелание
17
верить в Бога как устроителя Вселенной (плохо устроил!) . Свое же предназначение Майк видел, возможно, в том, чтобы раздвинуть для себя и других прутья клетки (Вудсток в Ленинграде), не давать забыть, что в «зверинце зловонно и скверно» (этим объясняются, вероятно, бытовизм и стремление называть вещи своими именами), не допускать однозвучности, скуки, обычности (отсюда преображение, отчасти эпатирующее, М. Науменко на сцене: его «неприятный голос», сразу привлекающий внимание; некоторая манерность в поведении во время выступления; использо-
18
вание грима; «лажи», которые уже «входили в программу» ). Кто-то совершал прорывы за стену обыденности, уходил в философию или мечту, герой же Майка оставался в рамках реальности, сам жил с трезвым взглядом на вещи и побуждал к этому других.
Я хотел бы стать садом, прекрасным садом И расти так, как я хочу.
<...>
Но при каждом саде есть свой садовник, его работа полоть и стричь.
<...>
Я не вижу причин суетиться, я не знаю, зачем входить в раж.
И я намерен жить здесь вечно, а нет - так почить в бозе.
Прямо здесь? Прямо здесь, - на этом самом месте, сидя на белой полосе, Сидя на белой полосе, сидя на белой полосе. (С. 86)
Эта цитата из песни М. Науменко «Сидя на белой полосе» напоминает «Песню о нейтральной полосе» В. Высоцкого с рефреном:
А на нейтральной полосе - цветы Необычайной красоты!19 А затем приходят на ум слова В. Шершеневича, сказанные им в 20-е гг.: «Поэт - это тот безумец, который сидит в пылающем небоскребе и спокойно чинит цветные карандаши для того, чтобы зарисовать пожар. Помогая тушить пожар, он становится гражданином и перестает быть поэтом»20. В такой перекличке через годы нет ничего удивительного: все это взгляд
17
См.: Майк: Право на рок. С. 136.
18 См.: там же. С. 67, 71, 75, 92, 118, 121, 131, 178, 179, 183, 186, 190, 236, 249, 252 и др.
19Высоцкий В. Соч.: В 2 т. М., 1993. Т. 1. С. 96.
20
Цит. по: История русской советской литературы / Под ред. П.С. Выходцева. М., 1986. С. 28.
художника, свободного от идеологии, штампа и оторванных от действительности концепций.
Потому-то герою Майка интересно с человеком, который «построит» не только «сотню воздушных замков», но и «один небольшой зоопарк» (С. 11). При этом, как замечает сам герой Майка о своем знакомом, «мне нельзя / Верить всем твоим словам. / Слова для тебя значат больше, чем дело.» (С. 11). И далее:
Ты скажешь мне, что жизнь - это великая вещь,
И выдашь семерку за туз. (С. 11)
Как Гамлет, герой Майка мог бы сказать в данном случае: «Слова, слова, слова»21. Как Гамлет, герой остается в «зоопарке» и говорит о нем, поворачивая «глаза зрачками в душу»22.
Итак, решение темы зоопарка претерпело у Майка некоторую эволюцию. Вначале зоопарк - воплощение несвободы. Единственное, что может сделать герой, чтобы сохранить себя как личность, - убежать. Однако сочиняемые в этот период песни Майк называет «зоопарковая музыка», вступая сам с собой в противоречие. Затем наступает второй этап: тема зоопарка на вербальном уровне уходит из стихов, но звучит в названии созданной группы. Можно было бы расширить его: «Зоопарк в миниатюре». В корне изменилась установка героя: его предназначение не бежать из «зоопарка», от реальности, но жить в нем, потому что весь мир - зоопарк с прутьями (запретами, нормами и т.д.) и диковинными индивидуумами, среди которых даже интересно находиться, о которых интересно писать, которых (в том числе себя) интересно наблюдать. Если принять эту версию, делается понятным ответ Майка на вопрос, можно ли считать песню «Жизнь в зоопарке» программной: «Это очень старая песня. Я ее написал, когда мне было 20 лет. Более того, это подарок самому себе на день рождения. Но она не имеет ни малейшего отношения к названию моей группы» (С. 19). В то, что песня «не имеет ни малейшего отношения к названию» группы, поверить трудно. Да и «кто обязан верить автору?», как сказала в аналогичном случае мудрая, не чуждая мистификации А. Ахмато-
23
ва . Но и программой группы песня быть не могла, ведь Майк и его герой поменял установку: с более легкой (убежать) на более трудную (остаться). «Оставшись», он постарался показать жизнь в «зоопарке» такой, какая она есть, и сделать это по возможности легко, без надрыва, пафоса, дидактики и т.д.
2. Блоковская традиция в поэзии Майка
Как свидетельствуют люди, хорошо знавшие Майка, последние лет пять он все более неуютно ощущал себя в окружающем мире, и недаром
21
Шекспир В. Гамлет. Король Лир: Пер. с англ. Б. Пастернака. Л., 1977. С. 80.
22 Там же. С. 124.
23 Ахматова А. Соч: В 2 т. М., 1990. Т. 1. С. 358.
был вынужден прятать постоянную грусть за черными очками24. Здесь опять трудно обойтись без петербургской темы, без блоковского определения «страшный мир», без блоковского понимания женщины, любви и расставания. И вот уже возникает вопрос: не блоковская ли Незнакомка (героиня одноименных пьесы и стихотворения) явилась перед поэтом Майком в облике «Сладкой №>, «потрясающей женщины, которую я безумно люблю, но при этом я совершенно не уверен, что она существует»25. Аллюзии на стихотворение А. Блока «О доблестях, о подвигах, о славе.» содержит песня Майка «Вот и все»: оба стихотворения рассказывают об утрате Любви, об уходе любимой, о прощании, о своеобразном «возмездии» герою, о боли расставания и о попытке уйти в небытие (в сон). Однако стихов об этом в мировой поэзии бесконечно много. Г ораздо более очевидной перекличка между двумя произведениями делается, когда мы анализируем действия и мысли лирических героев.
1. Майк: Вот и все, Любовь ушла.
Я снимаю кольцо с омертвевшей руки.
Вот и все. (С. 128)
Блок: Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо26.
2. Майк: И вот ты уходишь, а я остаюсь.
Нет сил смеяться, я улыбнусь и засну,
Просто на время засну. (С. 128)
Блок: Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла. (С. 298)
3. Майк: Ну вот и все, любовь ушла.
Я снимаю портрет с одинокой стены,
Твой портрет. (С. 129)
Блок: Уж не мечтать о нежности, о славе,
Все миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе Своей рукой убрал я со стола. (С. 298)
4. Майк: И я помню, что мы с тобой обещали друг другу.
Я помню, что ты скажешь другим без меня. (С. 129)
[в рукописи: Я помню все наши взгляды и все наши слова.] (С. 129)
Блок: И вспомнил я тебя пред аналоем. (С. 298)
Оба атвора остаются в плену собственных биографических подтекстов, своей эпохи и эстетики. Так, ввод в текст стихотворения диалогов, монологов героев стали широко практиковать акмеисты (прежде всего Ахматова). Не удивительно, что у Блока слов героини в тексте нет, а у Майка они присутствуют. Блоковский надрыв («Я звал тебя, но ты не оглянулась, / Я слезы лил, но ты не снизошла» - с. 298) немыслим в поэзии конца ХХ века с ее отчетливыми постмодернистскими тенденциями, с тотальным скепси-
24
Майк: Право на рок. С. 71.
25 Там же. С. 98.
26 Блок А. Избранные произведения. Л., 1980. С. 298. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием страницы.
сом, иронией, черным юмором, ставшими признаками эпохи. Майк и так в достаточной мере следовал логике собственного характера, и, видимо, Науменко была близка в тот момент блоковская эстетика. Отсюда настойчивое повторение формулы «вот и все», написание слова Любовь с заглавной буквы, многое проясняющий эпитет: «Я снимаю кольцо с омертвевшей руки». Что же касается темы улыбки, присутствующей в тексте Майка, то современный человек часто улыбается и даже смеется, когда хочется плакать. Достаточно вспомнить старшего современника Майка - В. Высоцкого, который заканчивает трагическое по сути стихотворение «Прерванный полет» словами:
Смешно, не правда ли? Ну вот, -
27
И вам смешно, и даже мне.
Впрочем, смех сквозь слезы был характерен и для самого Блока. Таков его знаменитый «Балаганчик», об этом же писал поэт в статье «Ирония».
Интересен финал стихотворения «Вот и все». В отличие от блоковского («Уж не мечтать о нежности, о славе, / Все миновалось, молодость прошла!» - с. 298), герой Майка не испытывает отчаяния, предчувствия конца, а трижды повторяет: «Мне нужен глоток дождя» (С. 129). Дождь в мифологической и поэтической традиции - это очищение, возрождение и бессмертие28.
В свете сказанного ранее обратим внимание и на такие строчки Майка:
Ты мне сказала: «Тебе повезло,
Клетка открыта, ты выйдешь и станешь таким,
Таким, как ты был до меня». (С. 128)
Вот только все дело в том, что герой не хочет выходить из клетки, где он был с любимой и где он был самим собой. Иначе не вспоминались бы «полдень в ночи, снегопад - жарким летом» (С. 128), которые приключались с героем и героиней, пока они были вместе. Носителем этой дисгармонии оказывается явно герой. Такой человек и в клетке свободен, поскольку свобода - в нем самом. Выходить из клетки, чтобы освободиться, нужно тем, кто слабее. Таким образом, стихотворение «Вот и все» еще раз подтверждает: Майк изжил желание юности бежать из «зоопарка», вернее
- трансформировал его.
Вернемся к блоковской традиции в творчестве Майка. Она присутствует в стихах и в теме двойника. О влиянии на песню «Ночной гость»
29
поэмы С. Есенина «Черный человек» уже говорилось . С этим трудно не согласиться: налицо пространственные и временные совпадения («ночной гость» в обоих случаях приходит в комнату героя после двенадцати часов ночи; появление или исчезновение «гостя» связано с зеркалом; «ночной
27Высоцкий В. Указ. соч. Т. 2. С. 247.
28 См.: КерлотХ.Э. Словарь символов. М., 1994. С. 179.
29
См.: Майк: Право на рок. С. 198.
гость» является «с упреком», как «судья»; одинаков и финал: герой, чтобы избавиться от гостя, разбивает зеркало). Но между произведениями Есенина и Майка есть и принципиальные расхождения. Есенинский Черный человек более отделен от героя, чем у Майка (у Есенина это может быть как тень, двойник героя, так и черт или смерть), есенинский герой осознает свою внешнюю похожесть на «гостя» лишь в конце, когда разбивает собственное отражение. Герой же Майка обнаруживает: «я не знал где он, я не знал где я» (С. 96), - хотя вначале и понимает, что он «знал его <гостя. -М.К.> много лет назад» (С. 96), то есть видит в зеркале себя молодого и по крайней мере подспудно это осознает. Есенинский Черный человек гнусавым или хриплым голосом читает герою историю его жизни, «ночной гость» Майка лишь смотрит на героя «чужими» глазами, «с упреком», «как судья». Есенинский герой разбивает зеркало в состоянии аффекта, не отда-
30
вая себе в этом отчет, не формулируя (он «взбешен, разъярен» ). Герой Майка разбивает зеркало сознательно, чтобы «гость» завтра не вернулся назад. Настроение после содеянного: у есенинского героя - потрясение, у героя Майка - полное спокойствие, легкость. Наконец, для есенинского героя период чистоты, идеала - детство (воспоминание о мальчике из Рязанской губернии), для героя Майка - юность, причем относительно недавняя, иначе герой не смог бы спутать свое отражение с «гостем».
Вышесказанное позволяет говорить о столь же вероятном влиянии на песню Майка и стихотворения Блока «Двойник», которое, в свою очередь, следует воспринимать в контексте произведений Гофмана, Гейне, Э. По, Стивенсона, О. Уайльда, а также, например, кинофильма И. Бергмана «Персона» (контекст, а также основные темы и мотивы стихотворения Блока рассмотрены Д.Е. Максимовым31). Как и в стихотворении Блока, у Науменко главное не метафизика, не горячечный бред, а скрытая от посторонних грусть по ушедшей юности (с ее чистотой, романтизмом и бескомпромиссностью). Думается, вслед за двойником героя Блока герой Майка мог бы сказать своему «гостю» (себе несколько лет назад):
... «Устал я шататься,
Промозглым туманом дышать,
В чужих зеркалах отражаться И женщин чужих целовать.» (С. 262-263)
Но такие признания невозможны уже в силу личностных качеств автора: М. Науменко не любил возвращаться в прошлое и раскрывать перед кем-то
32
свою душу . Не любил он и метафизики. Поэтому, когда герой Блока ведет с собой разговор:
И стало мне странным казаться,
Что я его встречу опять.
<...>
30Есенин С.А. Собр. соч.: В 6 т. М., 1978. Т. 3. С. 170.
31
См.: Максимов Д.Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л., 1975. С. 144-174.
32 См.: Майк: Право на рок. С. 18, 31, 32.
Быть может, себя самого Я встретил на глади зеркальной? (С. 263), -
герой Майка действует - разбивает зеркало, а автор текста меняет настроение произведения - его герой «с чистой душой лег спать» (С. 96). Однако в подтексте и грусть, и спокойная метафизичность, пришедшие от Блока, остались.
3. М. Науменко и И. Бродский: предварительные замечания
Однажды Майка спросили, в чем он видит свой вклад в рок 80-х. Он ответил следующее: «Насколько я знаю из разговоров с очень многими музыкантами из разных групп и разных городов: какое-то влияние я оказал в том плане, что, может быть, одним из первых стал писать очень конкретные песни тем языком, которым мы общаемся друг с другом, простыми обычными словами и о ситуациях, может быть, не совсем приятных, гаденьких; но описывал нашу жизнь такой, какая она есть. Не призывая ни к чему и не выводя мораль»33. Одной из заслуг Майка в русском роке принято считать реформирование языка, которым написаны тексты. Это на язык, характерный для конкретной тусовки34 и вообще для молодежи 80-х годов, не принимающей официоза. Как считает А. Троицкий, «находясь вполне в рамках (западной) роковой поэтической ортодоксии, Майк вместе с тем радикальнее любого другого порывает с существующими у нас песенными (в том числе и роковыми) словесными традициями. <...> Единственная явная параллель - ранний “блатной” Высоцкий (“С водки похмелье, а с Вер-
35
ки - что взять.”). Да и того <...> любят не за исповеди молодых лет» . Таким образом, Майк становится прямым продолжателем другого петербуржца - И. Бродского. Бродский в целом реформировал русский поэтический язык (по этому принципу его соотносят с А.С. Пушкиным). Именно И. Бродский в 60-е годы стал вносить в поэтические тексты химические формулы, канцеляризмы, жаргон (в том числе советский), бранные выражения (вплоть до мата), речевые и грамматические ошибки (типа «ихние») и т.д. И это в «книжной» поэзии, которая, впрочем, тогда еще не была «книжной», ходила в «самиздате». В своих экспериментах (вспомним, например, «Речь о пролитом молоке», «Представление») Бродский был даже смелее Высоцкого, чьи произведения бытовали в устном, песенном варианте. Майк шел по этому же пути.
Творческая манера И. Бродского - сочетание трагизма и сарказма, грусти и иронии, «высокого» и «низкого», а также трезвость взгляда и его эпатажное выражение - должна была импонировать Майку. Неудивитель-
33
Там же. С. 225. Об этом же см.: СкворцовА.Э. Указ. соч. С. 163.
34 См.: Кормильцев И. Сурова О. Указ. соч. С. 12, 18; Скворцов А.Э. Указ. соч. С. 159160.
35
Майк: Право на рок. С. 117.
но, что, называя жене Наталье своих любимых поэтов, на первое место М. Науменко поставил И. Бродского36.
«Речь о пролитом молоке» - своеобразная декларация раннего Бродского. Его взгляды на взаимоотношения творческой личности и общества, на деньги и на любовь во многом совпадают со взглядами Майка. Думается, можно говорить об аллюзиях на «Речь о пролитом молоке» в песнях Науменко, особенно входящих в альбомы «Сладкая N и другие» и «Белая полоса».
Герой «Речи о пролитом молоке» говорит:
Зная мой статус, моя невеста пятый год за меня ни с места; и где она нынче, мне неизвестно: правды сам черт из нее не выбьет.
Она говорит: «Не горюй напрасно.
Главное - чувства! Единогласно?»
И это с ее стороны прекрасно.
37
Но сама она, видимо, там, где выпьет .
Песня Майка «Сладкая К» может восприниматься как своеобразное продолжение этой истории. Приведем лишь начало текста:
Я проснулся утром одетым в кресле,
В своей каморке средь знакомых стен.
Я ждал тебя до утра. Интересно, где ты Провела эту ночь, моя Сладкая К? (С. 32)
Заметим, что в указанных сочинениях И. Бродского и М. Науменко сходны не только изображаемые ситуации, но и положение героя в пространстве квартиры и мира: герой одинок, он один в пустоте жилища, вечер он коротал, сидя на стуле (или кресле) и смотря на стены. Правда, Бродский подчеркивает, что его герой сидит в большой квартире, чем увеличивает ощущение пустоты вокруг героя, а у Майка место действия - каморка. Однако вскоре пространство, в котором находится герой, расширится: его будут составлять уже не только каморка, но и улицы города, и мансарда друзей. Интересно, что герой Майка совершает своеобразное, бесцельное путешествие в пространстве. Он не столько ищет свою подругу, сколько пытается уйти от себя. Но сделать это невозможно, бесцельность совершаемых действий еще больше раздражает («И я был зол на себя, я был зол на вечер». -с. 33)). В конце концов выход из замкнутого круга находится в точке, с которой начались блуждания героя (возвратясь в каморку, герой видит ту, что украла его покой). Однако ясно, что герой теперь обрел успокоение, но не счастье и не идеал. Иначе у Бродского; его герой, физически оставаясь на месте, совершает выходы в иные пространственно-временные миры: в мир чужого окна с иконой и лампадой, инобытия (С. 29, 38), и в мир некой
36 См.: там же. С. 279.
37
Бродский И. Соч.: В 4 т. СПб., 1992. Т. 2. С. 27. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием страницы.
идиллии, подсмотренной в жизни или скорее в книге, недаром этот отрывок дан в кавычках (С. 38). Способность выйти за пределы данного физического пространства и позволяет герою Бродского ощутить легкость: «Зелень лета, эх, зелень лета!
Что мне шепчет куст бересклета?
Хорошо пройтись без жилета!
Зелень лета вернется. <...>». (С. 38)
Сходны и образы героинь интимной лирики Бродского и Науменко -очаровательных любовниц, которые ощущают себя более свободными от уз, чем хотелось бы героям (обе исчезают на ночь глядя в неизвестном направлении, но ясно, что они находятся с «кем-то» и там, где можно выпить и повеселиться). В обоих случаях герои любят героинь больше, чем те их. Герои склонны терпеть такой порядок вещей. Присутствует элемент самопожертвования в любви. В песнях Майка он выражен сильнее (см.: «Если ты хочешь», финал анализируемой «Сладкой К»). Впрочем, этот финал показывает также, что герой Майка достаточно трезво оценивает ситуацию: его мучает не только сама измена женщины, но и недостижимость идеала в принципе. А он недостижим, потому что у самого героя нет сил противостоять жизни («И кое-как я умылся и почистил зубы, / И, подумав, я решил, что бриться мне лень. / Я вышел и пошел, куда глядели глаза. - с. 33), потому что люди разучились чувствовать и слушать друг друга, всегда говорят об одном («И кто-то, как всегда, нес чушь о тарелках, / И кто-то, как всегда, проповедовал дзен». с. 33), а думают каждый о своем, преимущественно о деньгах («.кто-то о шести миллиардах, / А кто всего лишь о шести рублях» - с. 33), потому что женщины разучились любить.
Интересно, что мотив бедности, который является центральным и сюжетообразующим в «Речи о пролитом молоке» И. Бродского, в песнях Майка присутствует часто, но всегда в ослабленном виде. У героя Майка всегда есть рубля четыре, он все-таки может поехать к друзьям, и там найдутся вино и дамы, готовые оказать внимание («Сладкая К», «Пригородный блюз # 2», «21-й дубль» и др.), хотя все же подчеркивается, что дела, в сущности, очень плохи: собственный дом обернулся бездомьем, бутылки пусты и т.д. («Я возвращаюсь домой», «Сладкая К» и др.). У Бродского все резче. Достаточно вспомнить начало «Речи о пролитом молоке»: Я пришел к Рождеству с пустым карманом.
Издатель тянет с моим романом.
Календарь Москвы заражен Кораном.
Не могу я встать и поехать в гости ни к приятелю, у которого плачут детки, ни в семейный дом, ни к знакомой девке.
Всюду необходимы деньги.
Я сижу на стуле, трясусь от злости. (С. 27)
В этом разница между «текстом жизни» поэта и «текстом жизни» «звезды рок-н-ролла», хотя в случае Майка граница стерта38. Максимально близка по настроению и мировоззренчески к «Речи.» Бродского песня Майка «Бедность», но она написана от лица персонажа, хотя и очень близкого к лирическому герою. Важно и то, что это сочинение входит в альбом «Белая полоса», в значительной степени близкий по мироощущению к лирике Бродского. Деньги для героя «Речи.» - прежде всего средство дости-жегния независимости, возможность жить так, как считаешь нужным. Г е-рой отдает себе отчет в том, что денег нет из-за «проклятого ремесла поэта» (С. 27), а главное - из-за того, что он позволяет себе «делать из эпохи сальто» (С. 28). Но от этого понимания деньги не делаются меньшим наваждением:
Шумят пачки новеньких ассигнаций, словно вершины берез, акаций.
Я весь во власти галлюцинаций.
Дайте мне кислороду! (С. 29)
Следующим этапом могла бы стать истерика, тем более что уже «нерв разошелся, как черт в сосуде» (С. 36). Такую истерику изображает в своей песне Майк:
Бедность! Бедность не порок,
Но бедность идет за мной, как злой рок.
Бедность! Куда же смотрит Господь Бог?
Бедность! (С. 84)
Интересно, что герой этого стихотворения Майка сам не может себе объяснить, в чем причина его безденежья (ведь работает 24 часа в сутки, ничего противозаконного не делает). Потому ему тяжелее, чем герою Бродского. Г ерой Майка констатирует:
Я вам признаюсь, я не люблю денег,
Но я нуждаюсь в них.
Мне надоело жить от сих и до сих. (С. 84)
О том же, но менее декларативно говорит и герой Бродского:
Блеск презираемого металла (дальше - изображенье в лицах) приятней, чем пустота в карманах, проще, чем чехарда тиранов, лучше цивилизации наркоманов. (С. 30-31)
Думается, можно сказать, что на героя большинства текстов Майка оказал влияние лирический герой раннего И. Бродского: у них сходное отношение к браку, деньгам, устройству мира, общая установка на несуетность, пьянство как почти творческий процесс. Эпиграфом к стихам Майка могли бы стать строчки И. Бродского:
Я не занят, в общем, чужим блаженством.
Это выглядит красивым жестом.
Я занят внутренним совершенством:
38
См.: ДоманскийЮ.В. «Тексты смерти» русского рока. Тверь, 2000. С. 92 и др.
полночь - полбанки - лира. (С. 32)
В контексте этих строк совсем по-другому выглядит навязчивая тема алко-
39
голя в текстах Науменко . Алкоголь в них не только средство забыться и расслабиться, но и творить, творить рок-н-ролл. В каждой шутке есть доля серьезности. Поэтому в предлагаемом ключе можно прочесть даже возгласы «Наливай!» в песне «Blues de Moscou».
Думается, скрытую аллюзию на строки И. Бродского содержит и «Отель под названием “Брак”» Майка. Как сказано в одной из рецензий, «Отель» «написан с иронией к себе и к ситуации, причем ирония эта сочетается с мягкостью»40. Приведем и фрагмент одного интервью:
«- Вы жили в отеле под названием «Брак»?
Михаил: У нас вся группа там живет, кроме Валеры.
- А бытовые проблемы?
Михаил: Они, конечно, есть - мы вот живем в коммуналке с женой и сыном. Я очень люблю свою жену, и это главное»41.
Науменко объяснял своей жене, что «Отель.» не о них, что это ли-
42
рический герой говорит . Сформулируем иначе: перед нами одно из стихотворений, где Майк развел в своем герое и себе самом человеческое и поэтическое начала. Поэт одинок по определению. Творчество в чистом виде и брак в чистом виде - вещи несовместимые. Даже счастливый брак -это несвобода. Несвобода противоречит творчеству. Отсутствие творческого одиночества раздражает и вызывает желание вырваться на свободу или сказать вслед за героем Бродского: «Мне, как поэту, все это чуждо» (С. 31). Но как люди, герои Майка и Бродского нуждаются в любовном (брачном) союзе. «Как холостяк я грущу о браке» (С. 31), - говорит герой Бродского.
Однако при сходстве героев двух художников герой Бродского более активен и политизирован, что не удивительно, если вспомнить, что Бродский - шестидесятник, имел традиционные представления о предназначении русского поэта, общался с А. Ахматовой, пострадавшей от Сталина. Майк - человек другого времени, и он «звезда рок-н-ролла», вопросы «политэкономии» не должны его интересовать по определению43. Жизнь его героя обязана иметь хотя бы черты богемности. Майк был актером на сцене и привнес черты своего имиджа в образ героя песен и в целом в тексты. Однако, на наш взгляд, в текстах Науменко влияние семы «звезда» гораздо менее значительно, чем влияние семы поэт. Отсюда и близость мира стихов Бродского и Майка.
39 См.: Там же. С. 89-91, 102-106.
40 Майк: Право на рок. С. 160.
41 Там же. С. 208.
42 См.: Там же. С. 274.
43 См.: Скворцов А.Э. Указ. соч. С. 161.
В заключение скажем, что наша работа, конечно же, только подход к теме. Однако уже сейчас ясно, что творчество Майка необходимо рассматривать в русле русской культурной традиции, в первую очередь ХХ века. Заметно, что большое влияние оказали на Науменко писатели-петербуржцы. Интересно также, что в своих текстах Майк редко опирается на программные вещи и известные культурные факты, что характерно для литературы с постмодернистскими тенденциями (наглядный пример такого подхода - его песня «Уездный город К»)44. Чаще аллюзии на произведения других авторов скрыты и достаточно изысканны (как, впрочем, петербургская культурная традиция вообще). Также можно сказать, что влияние семы «звезда рок-н-ролла» скорее проявляется в каких-то внешних вещах, в деталях быта и поведения героя Майка. Внутреннее же его состояние, рефлексия, реакция на измену и т.д., объяснение себе причин своих несчастий (в том числе любовных переживаний) отвечают содержанию понятия «молодой русский неофициальный поэт» (ближайшие предшественники - В. Маяковский как автор «Облака в штанах», ранний И. Бродский, В. Высоцкий). Следует также отметить, что незадолго перед смертью Науменко будет настойчиво повторять, что считает себя не «звездой», а «художником»45.
44 См.: Козицкая Е.А. «Чужое» слово в поэтике русского рока // Русская рок-поэзия: текст и контекст. Тверь, 1998. С. 53-54; Павлова Е.В. Комментарий к образу Раскольникова в «Уездном городе К» Майка Науменко // Русская рок-поэзия: текст и контекст 2. С. 166-168.
45 См.: Майк: Право на рок. С. 205, 206.
