CC BY
41
Матрица субъект-предметного различения (вариации на тему гуманитарной компетентности)*
Л. П. Киященко, П. Д. Тищенко (Институтфилософии РАН, Московский гуманитарный университет)**
В статье рассматривается матрица субъект-предметного различения в образовании гуманитарной компетентности в разнообразии ее вариаций. Представлено описание ипостаси участ-ного субъекта ответственности.
Ключевые слова: компетенция, гуманитарная экспертиза, биоэтика, тезаурус, ипостась, субъ-ектность, отстраненный субъект, множественная субъективность, причастный субъект.
ПРЕЛЮДИИ
1 Формирование компетенций является . одной из центральных задач современного образования. Успех в ее реализации зависит от того, насколько она (задача) инте-риоризирована студентом (слово «студент» мы используем в самом широком смысле). Интериоризация, в свою очередь, предполагает то обстоятельство, что студент становится субъектом образовательного процесса — процесса, предметом которого является он сам как образующийся. Или позволим выразиться иначе: он становится субъектом само-(из)-обретения. В этом слове за счет разбивки подчеркнута важная двусостав-ность образовательной компетенции, понимаемой как приобретение знаний и опыта, необходимых для эффективной деятельности в выбранной предметной области. В нашем случае — в сфере гуманитарных практик. Образование предстает, во-первых, как обретение природных задатков, присутствующих в каждом человеке как возможность, как предмет освоения и присвоения — превращения в собственное, свою «собь» — важнейший атрибут человека, или позволим
неологизм — его особ(ь)енности. Вторым планом является инновационное, приноровленное к исторической ситуации изобретение свойств и качеств субъектности, лишь загаданных особенностями культуры и природы как обучающих сред.
2. И в педагогике, и в области биомедицины человек, изобретая себя как самость (воплощенную предметность), одновременно обретает самого себя как субъекта направленной на себя деятельности. И совсем не только рука Господа Бога извне вылепливает человека из глины природных возможностей, а и он сам в отношении к себе является подобного рода рукой, которая так же в этом процессе и вылепливается, реализуя и проявляя свою природную заданность и культурную загаданность. Самоустрем-ленность, которая, по Марксу, выступает отличительной чертой человеческого действия как такового, одновременно свидетельствует, что его чувственные качества (интеллект, слух, зрение, движения и т. д.) как природные возможности задают вектор в многомерном пространстве реализации процесса само-(из)-обретения.
* Статья подготовлена при поддержке РГНФ (проект № 10-03-00846а/Б).
** Киященко Лариса Павловна — доктор философских наук, начальник отдела по философии и социальным наукам Российского гуманитарного научного фонда, ведущий научный сотрудник Учреждения Российской академии наук — Института философии РАН, главный научный сотрудник Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета. Тел.: +7 (499) 702-85-69. Эл. адрес: larisaki@rlh.ru
Тищенко Павел Дмитриевич — доктор философских наук, профессор, заведующий сектором гуманитарных экспертиз и биоэтики Учреждения Российской академии наук — Института философии РАН, главный научный сотрудник Института фундаментальных и прикладных исследований Московского гуманитарного университета. Тел.: +7 (499) 374-59-30. Эл. адрес: рауеі. tishchenko@yandex.ru
3. Слово «матрица», удерживая полезные аттрактивные аллюзии названия известного фильма, вместе с тем указывает на смысл как начало, которое, в свою очередь, раскрывается в серии интервалов: искусства и техники, открытой структуры и процессуальное™ само-(из)-обретения как деятельности, идеального образца (интегрально понимаемой меры в уникальном человеке) и объективированного штампа (размерностью штамповки массового производства). Приведем свидетельство Википедии: «Матрица (от лат. matrix) — первопричина, материнская порода, связующая среда. Матрица — образец, модель, штамп, шаблон, форма, инструмент в серийном производстве объектов искусства и техники». Подчеркнем, что помеченные интервалы не только обозначают крайности антитетически противопоставленных качеств, но и указывают на ускользающую из опыта представления предметность, на эффекты становления, имманентно присущие деятельности причинения как таковой.
4. Безусловно, формирование гуманитарной компетентности в образовательном процессе многопланово. Поэтому мы сконцентрируем свое внимание на центральном аспекте — матрице, лежащей в основании различения в человеческом существе, вступающем в образовательный процесс субъ-ектности, которая выступает как сложно организованная открытая структура, способная к саморазвитию через взаимодействие с образовательной средой и коррелятивно связанной с ней предметности.
И последнее уточнение. Вполне понимая рискованность подобного предприятия, все же позволим назвать конкретного носителя гуманитарной компетентности — гуманитарным экспертом, а его деятельность — гуманитарной экспертизой (в широком смысле).
ВЫ-СТУПЛЕНИЕ И ЕГО КОМПЕТЕНТНОСТЬ
Мы говорим о матрице как начале в том смысле, что, начиная говорить, чтобы ска-
зать другому и/или мысленно сказать самому себе, нами всегда уже не только нечто наброшено по содержанию, но и намечены пути выявления всех последующих содержаний. Есть поза, настрой речи, семантика как бы общепонятных слов и ее (речи) структура. Компетенция, которую должен сделать своей студент, предполагает обретение навыка «зачинателя хоровода», инициатора возможных структур общения, а не только автора возможных сообщений. Приведем простой пример из каждодневности выступлений.
Представим, что вам дают слово на собрании экспертов.
— Добрый день, коллеги!
Пауза, создающая максимум возможной тишины и внимания.
Прозвучавшее здесь и теперь обращение (жест) указывает на состоявшееся и предстоящее таинство превращения (анафоры) по случаю собравшихся людей — частных лиц, погруженных в многообразие жизненных забот, в особого рода общность — слушающую публику. И тех, кто вы-ступает, столь же частных лиц, столь же погруженных в жизненный мир озабоченности, — в авторов вы-ступления. Превращают случайную неструктурированную общность — в асимметрично организованную структуру, лежащую в основе коммуникаций (последующего изложения смысла), но самой коммуникацией не являющуюся. «Добрый день» — это обращение не несет никакой информации о сегодняшнем дне. Оно задает протоструктуру (матрицу) возможного общения. Это прото-стадия уже начавшегося общения, но еще без обобщения — без сообщения содержания, хотя уже в со-обществе друг с другом! Происходит, как сказал бы Л. С. Выготский, общение без обобщения. Компетентность студента-гуманитария невозможна без овладения и присвоения этого навыка.
Возникшая матрица возможного общения внутри себя имеет определенные характеристики.
а) Ее началом является «взятие слова» автором в ответ на предложение (предостав-
ление) слова председательствующим. Ничего, кроме рутины ученого разговора, обычно в этом акте не различить. Однако обращение задает настроение последующего общения (мы обратились академично, полемично, иронично и т. д.). Еще ничего не высказано, но сцена последующего действия уже создана. Слов нет, но уже звучит настраивающий интонирующий камертон. Возникает общность по настроению, которая предполагает явно и неявно сформулированные правила академического общения. Правила, следование которым включает в круг общения среди «своих», а нарушение — исключает, делает нарушителя маргиналом — «чужим». Речь интонирует экзистенцию. Студент, превращая принятую «академическую» речь в свою, преобразует в этом же действии самого себя. В интонировании пред-полагает-ся (в нашем случае) горизонтальная структура матрицы порождения протообщности «публика — автор» в академическом общении равных (коллег). Так же как обращение пастора пре-образует горизонтальное отношение граждан в асимметричную структуру, в которой есть исключительное место знающего истину поводыря и исключенное место незрячей паствы. Последнее не имеет непосредственного отношения к религии, поскольку в значительной степени характерно и для светских экспертных дискурсов в структурах «учитель — ученик».
б) Несмотря на различие практик, еще раз подчеркнем: общение начинается не с продумывания смысла, а с обращения — «мистической» процедуры зачина всех возможных в последующем со-общений. Эта компетенция формальна, она сводится к «банальным» процедурам давания и передачи слова, умения работать в профессиональном со-обществе, адекватно выстраивать речь, соотнося с особыми компетенциями аудитории — исполняя ритуал для исполнения себя, выражения своих мыслей. Но она зачинает изначальное различение в процессе освоения «природного» существа студента и его пре-образование в цивилизованного социального актора, гуманитарного
эксперта. Конечно, подобная компетенция начинает формироваться не в вузе, а в первые годы школьного образования. Далее, на каждом этапе она усложняется. Умение слушать себя и другого — особая культурная компетенция, которая как социальная власть разворачивается в своей мощи в правовой сфере. Недаром судебное заседание называется «слушанием».
Обращение и слушание — наиболее фундаментальные процедуры овладения собой, освоения себя, формирования своей «соби». Нам представляется, что именно в освоении социальной жестикуляции, насущной для гуманитарного эксперта, происходит закладка оснований личностных тезаурусов, строящихся не по принципу движения от «общего к частному», а по принципу движения «от своего к чужому». (Луков Вал. А., Луков Вл. А, 2008: 64) Обращение и дар внимания как раз и образуют основу различения «свой — чужой» в экспертной речи.
Последующее овладение развитыми формами экспертной речи формирует компетенции студентов, структуры субъектности и коррелятивно связанные структуры предметности.
ГЕРМЕНЕВТИКА СУБЪЕКТНОСТИ
Открывая рот или набирая текст на клавиатуре, мы не просто используем слова, но предоставляем себя во власть сложившегося языка конкретного сообщества. Языка, который как матрица — разворачивает перед нашей мыслью интервал между искусством выражения неповторимого и штамповкой общепонятных банальностей. Неважно, хотим ли мы высказать самое сокровенное или напираем на общезначимость. Барт по этому поводу писал: «Парадоксальным образом, не вынося одиночества и решившись доверить «другим» свои, быть может, самые «сокровенные мысли и чувства», мы тем самым отдаем себя во власть системы языковых «общих мест», «топосов», начиная микрото-посами фонетического или лексического порядка и кончая так называемыми «типами дискурса» (Барт, 1989: 26).
Овладение различными типами дискурса, которое приводит к возникновению экспертного тезауруса, имеет вполне определенную логическую форму или даже формулу.
Логической формулой наших рассуждений может стать следующая структура субъектности гуманитарного эксперта: отстраненный субъект, множественная субъективность и участный субъект. В нарративном представлении для себя и другого эта структура доопределяется соотношением автора, героя и свидетеля. Элементы структуры мы будем называть позициями или ипостасями, для того чтобы сразу отклонить в сторону представления о них как о «частях» некоторого целого. В своей целокупно-сти формула может дать ответ на вопрос: «Кто (из)-обретает себя как компетентного субъекта и, в случае успеха, в качестве эксперта гуманитарной экспертизы, свидетельствует об этом?»
Нетрудно заметить, что описанная структура перекликается со сложившимся в отечественной философии науки истолкованием современности как постнеклассики. В принципе она (формула субъектности) соответствует структуре отношений классического, неклассического и постнеклассиче-ского субъекта, но, с нашей точки зрения, — точнее, поскольку с самого начал вносит содержательную квалификацию и, что более важно, указывает на определенную независимость экспертной субъектности от непосредственной связи с естественнонаучным рационализмом. Субъектом гуманитарной экспертизы может быть не только ученый, но и богослов, политик, активист общественной организации и просто «человек с улицы», поскольку каждый из них играет значимую роль для гуманитарной экспертизы социального агента.
Дадим содержательную квалификацию ипостасей субъектности.
Отношение между ипостасями не образует логической структуры типа отношений рода и вида или отношения, обозначавшегося в марксистской диалектике как всеобщее — особенное — единичное. Метафора,
которая, по П. Рикеру, позволяет в мысли удержать гетерогенность бытия и его атрибутов, более адекватна (Рикер, 1990). Поэтому мы воспользуемся вариациями смысловых тропов нескольких метафор, каждая из которых позволяет выразить свой аспект герменевтики субъектности.
В первом плане экспертная субъектность предстает как своеобразное 3D-изображе-ние, в котором ипостаси образуют координаты трехмерного пространства, а сама субъектность — виртуальный эффект, проецируемый в среду живого человеческого общения. Эксперт, которого мы видим на экране телевизора, в судебном процессе или на заседании комиссии воплощает в некотором конкретном человеке его виртуальную экспертную самость, экспертное «Я», к которому мы обращаемся, чей голос слышим и которому приписываем то или иное суждение.
В другом плане — три ипостаси, в их многообразии уточняющих квалификаций (о них речь пойдет ниже), выступают как своеобразные «кадры», которые в зависимости от особенностей монтажа могут дать различные, соотнесенные с ситуацией эффекты содержательного наполнения субъ-ектности эксперта. Это заполнение выступает так же двупланово. Со стороны заложенного экспертами смысла оно предстает как нечто целостное. Однако для другого, исходящего из иной перспективы восприятия (эффект «вненаходимости другого», по М. М. Бахтину), результат монтажа имманентно не завершен и поэтому требует активного соучастия (соавторства) «зрителя» или «читателя».
В третьем (метафорическом) плане ипостаси отстраненного субъекта, множественной субъективности и участного субъекта образуют своеобразные поверхности ленты Мебиуса. Поэтому речь идет об открытой структуре замкнутого цикла, в том смысле, что, как и типы рационализма, члены этой формулы не образуют ступени некоего временного или логического восхождения (неважно, восхождения от абстрактного к кон-
кретному или от конкретного к абстрактному), т. е. не образуют фигур снятия в линейной иерархии. Они со-гласно доопределяют друг друга по известной богословской формуле — неслиянно и нераздельно, перепроверяя и выступая основанием друг для друга. Динамика ипостасей субъектности гуманитарного эксперта напоминает движение по ленте Мебиуса, включающее эффекты трансгрессии, неконтролируемого и непредсказуемого перехода с одной на другую сторону. С внешней стороны как явленного (обосновываемого) ленты на внутреннюю — к основаниям (обосновывающим), не всегда представленным в очевидности. В этих качествах попеременно могут выступать любые две составляющие через третью (промежуточную) как границу разделения и сличения (соединения). Например, в антитезе отстраненного субъекта и множественной субъективности своеобразным «включенным третьим», «связующей средой», через которую они соотносятся, оказывается причастный субъект.
Тройной структуре субъектности экспертного опыта вполне соответствует тройная структура его (опыта) различенности на субъектность и предметность. Она описывается нами в категориях единого и многого.
МАТРИЦА СУБЪЕКТ-ПРЕДМЕТНОГО РАЗЛИЧЕНИЯ
Представим соответствующую субъект-ности формулу предметности, имея в виду, что идеальный процесс образования должен быть построен таким образом, чтобы для студентов он был процессом деятельностного конституирования предметности как внешней, так и самих себя. В этом смысле полезно истолкование идеи предмета по Хайдеггеру, которое потом было обыграно Мишелем Фуко в зачине книги «Слова и вещи». Напомним, у Фуко речь идет о картине Веласкеса «Менины», изображающей художника, изображающего невидимую для зрителя модель, расположенную именно в той точке, в которой с необходимостью оказывает-
ся сам этот зритель в момент созерцания картины (Фуко, 1987). «[С]оставляя себе... картину, человек и самого себя выводит на сцену, т. е. в открытый круг общедоступной и всеоткрытой представленности. Тем самым человек сам себя выставляет как ту сцену, на которой сущее должно впредь представлять, показывать себя, т. е. быть картиной. Человек становится репрезентантом сущего, в смысле опредмеченного» (Хайдеггер, 1993: 50). Подчеркнем, поскольку промах в данном аспекте истолкования фатален, — человек выставляет себя как сцену не просто в качестве эмпирического существа, а в статусе самости — субъекта. Формирование компетентности субъект-ности тем самым оказывается сложным процессом само-(из)-обретения студента как возникшей предметности. Его способности к саморазличению на субъекта и осмысляемую предметность эмпирического индивида (Киященко, 2000). Как можно увидеть, позиции субъектности эксперта-гуманита-рия, по сути, скоррелированы (уравновешены) с соответствующими конфигурациями предметности.
Отстраненному субъекту знания и опыта соответствует традиционная идея единства многообразного. Она предполагает воплощенное, опредмеченное в дисциплинарных технологиях знание о предмете образования. Эти технологии имеют по большому счету манипулятивный характер, исповедующий принцип «знание — сила». Как уже отмечалось, отстраненный субъект коррелятивно связан с субъектом классического рационализма. Напомним наиболее существенные черты последнего. Предполагается, что познающий субъект дистанцирован от предмета как объекта и со стороны познает мир. Условием истинности и объективности выступает элиминация из используемых им описаний и объяснений всего того, что понимается в качестве субъективных аспектов познавательной деятельности (неважно, является ли она научной, религиозной или любой иной). Например, наука изучает «первичные качества» тел (объектив-
ные) и абстрагируется от «вторичных качеств» (субъективных). Поэтому научное описание «объективно в той мере, в которой из него исключен наблюдатель, а само описание произведено из точки, лежащей вне мира, т. е. с божественной точки зрения, с самого начала доступной человеческой душе, сотворенной по образу Бога» (Приго-жин, Стенгерс, 1986: 98).
Перспектива «божественного» наблюдателя характерна для отстраненного субъекта как такового и не является монополией науки. Когда, например, богослов описывает и оценивает некоторую ситуацию в качестве эксперта со своей конфессионально определенной точки зрения — он занимает аналогичную классическому субъекту отстраненную позицию. Более того, самое первоначальное представление происходящего в мысленных проговорах «про себя» или перед лицом другого осуществляется в форме рассказа о событиях, разворачивающихся где-то вне рассказчика как автора. Для того чтобы понимать нечто, мы должны отстраниться, встать в сторону и извне взглянуть на события жизненного мира. В этом смысл ипостаси классической субъективности (субъекта) гуманитарного эксперта.
Учет включенности в ситуацию, который выражается в повествовательной форме как рассказ о себе как герое (участнике) некоторого развития событий, создает ипостась множественной субъективности.
Множественной субъективности адекватна идея предметности как многообразия единств (Киященко, Тищенко, 2004). Эта предметность не дана в чистом виде как некоторое есть, но лишь как возможность быть представленной так или иначе в зависимости от «точки зрения» той или иной теории, использованного языка, предрассудков повседневности, культурных ценностей эпохи и т. д. По своей сути она коррелирует с неклассическим субъектом в научном рационализме, признающем относительность описаний объекта от средств наблюдения и ответственность за тот особый вид, в котором предметность предстает в его
опыте. Он понимает, судит, умозаключает не отстраненно, но осознавая свою заинтересованную включенность в описываемые события. Экспликация (описание) этих средств и операций выступает условием получения истинного знания о конструированном предмете. Указание на особенность точки зрения (релятивность) является условием объективности суждений ученого. Более того, суждения приобретают оттенок субъективизма и релятивизма «в дурном смысле» именно тогда, когда то, что наблюдается с особой точки зрения и выражается в языке особого философского, богословского или научного теоретизирования, проецируется на мир в целом. Субъективность, которую классическая рациональность всячески исключала, оказывается условием понимания объективности. Метод ее конструктивного присутствия не объяснение, а понимание — истолкование результата как своеобразного «текста». Возникает мощная тенденция к историзации знания и мира, которая за счет коммуникативных стратегий научного сообщества удерживает множественность представлений единства и истины. Семинары, конференции, совместные коллективные труды — все это своеобразные «форумы полемоса», которые удерживают общность, не давая одного на всех обобщения.
Неклассический стиль, пронизывая все сферы современной жизни, формирует принципиально важную ипостась экспертной субъектности гуманитарной компетентности. Каждый участвующий в гуманитарной экспертизе должен отдавать отчет в особенности своей точки зрения, ее зависимости от общекультурного контекста, сферы профессиональной деятельности, опыта и других особенных контекстных условий опыта. От имени одной на всех истины ни один из экспертов выступать не может.
Множественность экспертных представлений о любом предмете является не результатом слабости экспертов, пытающихся осмыслить данное обстоятельство, а результатом множественности эмпирических
«инструментов» наблюдения и языков теоретических интерпретаций. В контексте неклассической рациональности мы можем говорить не о единстве многообразного, а о многообразии единств, которые связываются (сочетаются и различаются) не на уровне объективной картины мира, а на уровне коммуникативной жизни конкретного научного и иного сообщества, образующей представления о предмете решаемой проблемы.
Однако опыт множественной субъективности не так невинен. Коллективная ответственность, если она в случае социальной распределенности производства знания не персонифицирована, грозит безмерной и безличной безответственностью. За признанием множественности идей истины, добра и красоты маячит угроза анархического произвола, хаоса и дурно понимаемого релятивизма. Хорошо размышлять о множественности и релятивности знаний, но в жизни все может оказаться не так комфортно. Как, например, увязать релятивность истины и доброкачественность гуманитарной экспертизы, от которой могут зависеть судьбы многих людей?
Ответом на вызов множественности, с нашей точки зрения, является позиция уча-стного субъекта, соответствующая субъекту постнеклассической научной рациональности. Предметность участного субъекта категориально осмысляется в виде лично удостоверенного единства, или единства на основании аттестации (Рикер, 2008: 32-43). Аттестация в отличие от научного свидетельства, основанного на понимании истины, предполагает последнюю, но в пределе строится на ответственном заключении в ситуации неполноты, множественности и неопределенности знания. Она включает не только процедуры объяснения и понимания, но и интуицию, опыт эксперта. В конечном счете весомость экспертного заключения базируется не только на продемонстрированной очевидности результата, но и на доверии к эксперту, его профессиональном статусе и престиже — его компетентности.
В матрице гуманитарной компетентности происходит реинкарнация классической отстраненной субъектности, видящей предметность в категориях единства многообразного. Однако это возвращение личностно акцентуированное, персонифицированное. Г. Л. Тульчинский пишет: «Возможность гуманитарного знания основана на единстве и универсальности духа. Другой разговор, что единый и универсальный дух проявляется через конкретную личность, занимающую конкретную и уникальную позицию в мире. Но, впрочем, и в science единый и целостный мир открывается в каких-то приближениях, с каких-то позиций исследования» (Туль-чинский: Электр. ресурс). На месте всеобщего анонимного единого мы видим опыт единства, основанием которого выступает ответственный поступок уникального человека. Его онтологический статус мы именуем единством множественности единств. Как наблюдатель, он вновь противостоит миру в целом, но это противостояние не анонимное, а, выражаясь языком М. М. Бахтина, участное, мы добавим — и ответственное перед самим собой, и не только.
Так же как и в постнеклассическом рационализме, объективные описания и теоретические построения соотносятся для участ-ной субъектности не только со средствами (приборами, методами, языком, традицией и т. д.), но и с ценностно-целевыми структурами деятельности. Для участной субъект-ности характерен особого рода синкретизм. Дело в том, что незавершенный в историческом плане проект модерна (Ю. Хабермас) предполагал дифференциацию синкретического знания, представленного прежде всего в категориях религиозного сознания, на науку, этику и искусство (Хабермас, 2003). Современная эпоха продуцирует новую идею синкретичного познания; идею, в которой множественность и различенность отчужденных друг от друга форм духовного опыта не снимаются в единстве (например, философского самосознания или особого рода теоретизирования), а сохраняются в динамике диалогических (коммуникативных)
взаимодействий, включая взаимодействия между социогуманитарными и естественнонаучными формами познания.
ПОСТЛЮДИЯ
В своих рассуждениях о матрице субъ-ект-предметного различения в образовании гуманитарной компетентности мы начали путь мысли от ипостаси анонимного всеобщего субъекта, близкой с субъектностью классического рационализма. Ее коррелятом выступила предметность, понимаемая как единство многообразия представлений. Следующим шагом была выявлена множественная ипостась субъектности, погруженная в контекстуальные особенности и инструментальные обстоятельства познавательной деятельности. Эта множественная субъективность имеет своим коррелятом представление о предмете как множестве единств. В заключительных рассуждениях мы перешли к ипостаси участного субъекта, ответственной и уникальной личности, которая в соответствии со своей предметностной компетентностью дает меру и единство миру в ответственном поступке выбора себя и другого (иного, чужого, близкого и далекого во времени и пространстве) через единство множественности единств. Можно сказать и так: компетентность возникает как неповторимое и всякий раз заново (в зависимости от случая, дающего ей проявится) сочетание различных вариаций субъектности и предметности. Компетентность — живое детище матрицы — дает возможность творчески продлиться субъектности, оставляя в пространстве предметностности вехи своего присутствия во времени.
В этой ситуации предоставим слово французскому философу Ж. Л. Нанси: «Высказывание «Человек есть мера всех вещей» получило новый, чрезмерный смысл: вместо того чтобы все привязывать к человеку как заурядному эталону и нестойкому остатку, этот смысл привязывает самого человека к глубине ответственности» (Нанси, 2004: 266). Он продолжает: «Эта ответственность не имеет определенной меры (число-
вой), поскольку вопрос не в том, сколько людей земля — или вселенная — может вместить, но о каких людях идет речь, о каких существованиях. Число здесь немедленно преобразует свою величину в величину моральную: размер человечества становится неотделим от его достоинства» (там же: 267). Не случайно В. С. Степин считает, что постнеклассическая рациональность имеет дело прежде всего с человекомерными предметами.
Компетентность гуманитарного эксперта и есть форма, в которой человек как личность возвращается в первоначально отчужденный от его присутствия мир, причем возвращается как ответственно поступающая личность.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Барт, Р. (1989) Избранные работы. Семиотика, поэтика. М.
Киященко, Л. П. (2000) В поисках исчезающей предметности (очерки о синергетике языка). М.
Киященко, Л. П., Тищенко, П. Д. (2004) Философия трансдисциплинарности как опыт практического философствования // Практична философ1я. Киев. №2. С. 11-20; № 3. С. 179-198.
Луков, Вал. А., Луков, Вл. А. (2008) Тезаурусы. Субъектная организация гуманитарного знания. М.
Нанси, Ж.-Л. (2004) Бытие единичное множественное. Минск.
Пригожин, И., Стенгерс, И. (1986) Порядок из хаоса : Новый диалог человека с природой. М.
Рикер, П. (2008) Я-сам как другой. М.
Рикер, П. (1990) Метафорический процесс как познание, воображение и ощущение // Теория метафоры. М.
Тульчинский, Л. Г. Гуманитарная экспертиза как социальная технология [Электр. ресурс] // Экзистенциальная и гуманистическая психология. URL: http://hpsy.ru/public/x2871. htm (дата доступа: 28.08.2010).
Хабермас, Ю. (2003) Философский дискурс о модерне. М.
Фуко, М. (1987) Слова и вещи / пер. Н. С. Автономовой, В. П. Визгина. М.
Хайдеггер, М. (1993) Время картины мира // Время и бытие / пер. В. В. Бибихина. М.
THE MATRIX OF SUBJECT-OBJECT DISTINCTION (VARIATIONS ON THE THEME OF HUMANITARIAN COMPETENCE)
L. P. Kiiashchenko, P. D. Tishchenko (The Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences, Moscow University for the Humanities)
The article considers the matrix of subject-object distinction in the formation of humanitarian competence in the diversity of its variations. The description of the hypostasis ofa participating subject of responsibility is presented.
Keywords: competence, human expert evaluation, bioethics, thesaurus, hypostasis, subjectness, aloof subject, multiple subjectivity, participating subject.
BIBLIOGRAPHY (TRANSLITERATION)
Bart, R. (1989) Izbrannye raboty. Semiotika, poetika. M.
Kiiashchenko, L. P. (2000) V poiskakh ischeza-iushchei predmetnosti (ocherki o sinergetike iazy-ka). M.
Kiiashchenko, L. P., Tishchenko, P. D. (2004) Filosofiia transdistsiplinarnosti kak opyt praktich-eskogo filosofstvovaniia // Praktichna filosofiia. Kiev. № 2. S. 11-20; № 3. S. 179-198.
Lukov, Val. A., Lukov, Vl. A. (2008) Tezau-rusy. Sub’ektnaia organizatsiia gumanitarnogo znaniia. M.
Nansi, Zh.-L. (2004) Bytie edinichnoe mno-zhestvennoe. Minsk.
Prigozhin, I., Stengers, I. (1986) Poriadok iz khaosa : Novyi dialog cheloveka s prirodoi. M.
Riker, P. (2008) Ia-sam kak drugoi. M.
Riker, P. (1990) Metaforicheskii protsess kak poznanie, voobrazhenie i oshchushchenie // Teo-riia metafory. M.
Tul’chinskii, L. G. Gumanitarnaia ekspertiza kak sotsial’naia tekhnologiia [Elektr. resurs] // Ekzistentsial’naia i gumanisticheskaia psikhologi-ia. URL: http://hpsy.ru/public/x2871.htm (data obrashcheniia: 28.08.2010).
Khabermas, Iu. (2003) Filosofskii diskurs o moderne. M.
Fuko, M. (1987) Slova i veshchi / per. N. S. Av-tonomovoi, V. P. Vizgina. M.
Khaidegger, M. (1993) Vremia kartiny mira // Vremia i bytie / per. V. V. Bibikhina. M.
Научная жизнь
12 сентября 2011 г. вице-президент Международной академии наук (IAS), выдающийся физиолог, академик РАМН К. В. Судаков вручил ректору Московского гуманитарного университета профессору И. М. Ильинскому диплом действительного члена Международной академии наук. В церемонии вручения диплома участвовали исполнительный директор Русской секции МАН академик РАМН В. Г Зилов, генеральный секретарь Русской секции МАН профессор О. С. Глазычев, академики МАН Вал. А. Луков, Вл. А. Луков, Н. В. Захаров. Международная академия наук была основана в 1980 г. по инициативе Лайнуса Полинга, сэра Джона Кендрю, лорда Роберта Тодда, Андрея Сахарова, Конрада Лоренца, Ильи Пригожина и ряда других крупных ученых. Лайнус Полинг являлся почетным президентом академии до своей смерти в 1994 г. Президиум академии расположен в Тратзбергском замке (Тироль, Австрия). В составе МАН около 100 лауреатов Нобелевской премии.
