CC BY-NC
42Исторический журнал: научные исследования
Правильная ссылка на статью:
Богданов А.П. — «Материнская школа» царевича Алексея Петровича // Исторический журнал: научные исследования. - 2020. - № 3. DOI: 10.7256/2454-0609.2020.3.32756 URL: https;//nbpublish.com'library_read_article.php?id=32756
«Материнская школа» царевича Алексея Петровича
Богданов Андрей Петрович
доктор исторических наук
ведущий научный сотрудник, Институт российской истории, Российская академия наук 117036, Россия, г. Москва, ул. Дмитрия Ульянова, 19, оф 40
bogdanovap@mail.ru Статья из рубрики "Исторические факты, события, феномены"
DOI:
10.7256/2454-0609.2020.3.32756
Дата направления статьи в редакцию:
28-04-2020
Аннотация.
Статья рассматривает появление и содержание системы учебных пособий для «материнской школы», созданных придворным поэтом и просветителем Карионом Истоминым для царевича Алексея Петровича. Замысел принадлежал бабушке царевича, царице Наталии Кирилловне, которая начала учить в «материнской школе», с 3-х лет вместо обычных 5-ти, еще своего сына Петра. Идея дошкольного образования была выдвинута великим педагогом Яном Амосом Коменским в связи с его концепцией развития детской психики. Сама мысль, что ребенок - не маленький взрослый, и его способности восприятия меняются с возрастом, была революционной для Века Научной революции. В странах Центральной и Западной Европы, где работал Коменский, мысль эта продвигалась с трудом. В России, где с большим интересом покупали и читали труды Коменского, для усвоения этой мысли уже была создана солидная основа. Все дети семьи Романовых (о воспитании их предшественников у нас нет данных) получали массу развивающих игрушек и наглядных материалов, сначала покупных, а затем рисованных картинок и книг в картинках. Совместив русскую традицию с идеями Коменского, Карион Истомин создал не одну, как великий чех, а целую серию книг, в которых обучение и воспитание было образным, в картинках и стихах к ним. Самой знаменитой из этих книг, актуальной по сей день, стал уникальный русский Букварь. Но вся система этих учебных пособий, в которой обучение от наглядного постепенно переходило к логическому, изучена автором статьи впервые.
Ключевые слова: Карион Истомин, Ян Амос Коменский, Наталья Кирилловна
Нарышкина, царевич Алексей Петрович, Букварь рукописный, Букварь печатный, материнская школа, Эдем, Экклесиа, Град Царства небесного
Учеба всех царских детей в XVII в. была связана с творчеством педагогов, живописцев и книгоиздателей, упорно создававших целую систему ярких и наглядных учебных пособий Ш/Г6, с- ].99-3501. д для единственного сына царя Петра, царевича Алексея, был создан тот уникальный в мировой педагогической практике Букварь, который в основных чертах существует в России по сей день. Этот предельно наглядный Букварь, как элемент системы новейших учебных пособий, был задуман придворным поэтом и просветителем Карионом Истоминым в процессе размышлений о методах первоначального обучения ребенка, в воспитании которого с 2 до 7 лет использовался, сравнительно с другими царскими детьми, максимум объемных и движущихся игрушек, а также «потешные книги» и отдельные картинки Г15, ч- ^ с- 216-217; ч. II, с. 617-6201.
Почва для появления при Московском дворе последней четверти XVII в. системы наглядного обучения была подготовлена. Но именно потому, что ее создатель Карион Истомин ориентировался на царских детей, его затея была бы обречена на провал без весьма могущественного покровителя. Таким прогрессивно мыслящим членом царской семьи оказалась бабушка царевича Алексея, царица Наталия Кирилловна, начавшая преобразования в русской педагогике со своего сына Петра и продолжившая внуком. Причем это она дала толчок педагогическому творчеству Кариона, а не красноречивый поэт убедил царицу в пользе «материнской школы», теоретически обоснованной и практически внедрявшейся Яном Амосом Коменским (1592-1670). Если оставить в стороне путаницу с оценкой идей и методов «учителя народов», с составом и содержанием сочинений Истомина и не тратить время на опровержение легенды о консервативной «медведице» Наталии Кирилловне, суть выявленной нами картины состоит в следующем.
Выдающимся достижением чешского педагога было не изложение и более полная реализация уже принятых схоластической педагогикой принципов наглядности и
постепенности обучения но научное обоснование необходимости соответствия
содержания и средств обучения этапам развития детской психики Г21,Г191'Г391,Г361. Для раннего этапа Коменский создал концепцию Scholae Infantiae - «Материнской школы»: систематического начального образования в семье, до обучения ребенка в школе (см. в Informatorium skoly materske и ряде других трудов). Наиболее известным по всей Европе и, как доказано, в России XVII в.-^33" пособием для домашнего, дошкольного образования был «Orbis sensualium pictus»: «Мир чувственных вещей в картинках».
Учёным, сопоставлявшим иллюстрированные Буквари Истомина 1692-94 гг. Г10, с- 283-2971 с «Миром», пришлось сделать немало натяжек Г35, с- 22°"|,Г17, с. 169"|,Г13, с. 36-4°"|. «Orbis» учил ребёнка латыни и давал обобщённое представление о мире через последовательную систему понятий, донесенных с помощью картинок и прозаического текста. Букварь учил читать на родном языке, слова и картинки к ним давались по алфавиту, а текст был в стихах. Изображения в рукописном 1692 и печатном 1694 г. Букварях восходили не к гравюрам «Мира», а к указанным мною дошкольным
иллюминированным книгам для царских детей Г8, с 232-234"", дополнившим и во многом
сменившим с 1630-х гг. случайные, а затем все более стройные собрания эстампов Г6, с-
318-319"". Если рассматривать иллюминированные Буквари Истомина отдельно от других трудов этого крупного придворного поэта и просветителя, то для объяснения их формы и
содержания никакой необходимости обращаться к творчеству Коменского нет!
Но Буквари, точнее - один развивавшийся и достигший в издании 1694 г. идеальной до сего дня формы Букварь,- входил в систему учебных пособий Кариона Истомина для
«Материнской школы». Эта воссозданная мною система [3, 41 опиралась на новые в педагогике представления Коменского, на высшем уровне признанные в России царицей Наталией Кирилловной Нарышкиной, заведшей в Кремлёвском дворце «материнскую школу» в 1675 г. 20-летняя Наталья, воспитанная в интеллигентном доме Артамона Сергеевича Матвеева и его супруги, выйдя 22 января 1671 г. замуж за вдового царя Алексея Михайловича, быстро привела жизнь двора в соответствие со вкусами нового поколения. Когда же Наталия 30 мая 1672 г. осчастливила его сыном, власть царицы во дворце стала бесспорной.
Смехотворны утверждения, что пожилой, страдавший хронической цингой богомольный царь (к тому же всю жизнь находившийся по чьим-то влиянием) по своей воле вдруг завел при Московском дворе театр, светскую музыку и танцы. Наталия, как прекрасно показано И.Е. Забелиным, заставила мужа отказаться от взятого им обычая держать
семью запертой «в Верху» и открыто являлась народу [14, гл1 11-ш1. Ее «чудесное» освобождение от «теремного затворничества» не слишком показательно с точки зрения русской традиции, подразумевавшей ограничение прав женщины, а вовсе не ее заточение. Но то, что слово Наталии в быту было для Алексея Михайловича таким же весомым, как решение властного канцлера А. С. Матвеева (1671-1676) в политике - не вызывает сомнений. И маленького Петра она начала учить не так, как заведено.
В отличие от учившихся до него царевичей, Петр Алексеевич официально, с традиционного молебна 27 ноября 1675 г. приступил к учебе по Азбуке и Часослову Г28 стлб. 13921 в три с половиной года! До этого времени было в обычае, что царевичи и царевны с младенчества (Петр - уже в годик, его сестра Наталия - в полтора) получали красочные и гравированные «потешные листы» и «потешные книги». Но к изучению Азбуки все приступали на 6-м году жизни, и именно в этом возрасте 12 марта 1677 г. начал официально учить Петра Н.М. Зотов. К этому торжественному дню ему были вновь изготовлены Азбука и Часослов Г15, ч- II, с 221-222, 8°, 154-158 223-228 6131. Необычность такого «двойного» начала образования Петра побудила Забелина заметить, что его мнение о начале петровского учения в 1675 г. «требует еще более крепких подтверждений», и выразить недоверие Крекшину, описавшему начало учения в 1677 г. [15, ч П' с- 2231. Сомнения объяснялись тем, что ученый не исследовал аналогичное обучение царевича Алексея Петровича, хотя с обычной обстоятельностью сделал о нем выписки, позже изданные Тарабриным.
Как Наталье Кирилловне пришла идея «Материнской школы» - неведомо. Она могла прочитать об этом, услышать в доме Матвеева или от образованных придворных дам, внять совету придворного книжника, самым ярким из которых был в это время Симеон Полоцкий. По Н.П. Крекшину, Симеон экзаменовал учителя для Петра перед царем Федором в 1677 г., а затем Зотова представили царице Наталии, которая «вручила» ему сына для «научения божественной мудрости, и страху Божию, и благочинноиму житию, и
писанию» [29, с- 19-201. Симеон учил «свободным мудростям» царевичей Алексея, Федора и, предположительно, царевну Софью,- однако они начинали учиться с 6 лет! Предполагают, что Полоцкий был знаком с некоторыми сочинениями Коменского 411,Г1, с- 307], но нигде не предлагал начать образование в Бко1е matefskë.
Кто же начал учить Петра гораздо раньше положенного срока, в возрасте, отведенном А.Я. Коменским для «Материнской школы»? - Ответ очевиден: его мать, вполне культурная для светской дамы своего времени царица Наталия Кирилловна. Поэтому в документах и нет обычных записей о «пожалованиях» учителю Петра с конца 1675 по начало 1677 г. (зарплаты на столь высоком уровне не платили, но награждали примерно и в расходные книги суммы заносили исправно). О содержании дошкольного обучения Петра особых сведений нет, но по составу изготовленных для него книг и картинок видно, что оно было вполне традиционным для Двора, хотя и началось раньше.
К воспитанию родившегося 18 февраля 1690 г. внука Алексея всесильная после свержения Софьи в сентябре 1689 г. правительница Наталия приступила более основательно. Оценку этого воспитания, данного в литературе на основании последующих событий, но без учета реальных источников, я вынужден полностью пересмотреть. И не только потому, что с точки зрения реальных учебных материалов царевича его образование было весьма прогрессивным. Нельзя согласиться, прежде всего, с отрицательным суждением о царице Наталье и ее внуке Алексее Петровиче.
Надо признать, что с тех пор, как молодая царица начала учить своего маленького сына, прошло немало тяжких для Наталии Кирилловны лет. К свержению Софьи она стала пуглива и богомольна, забыла развлечения и окружала себя юродивыми. Но до подчеркнутой старины в домашнем обычае, наподобие патриархального дома «князя-кесаря» Федора Юрьевича Ромодановского, царице было далеко. Никого из прежних «мамок» и «дядек» царицыных детей на дворцовых должностях к 1690-м гг. уже не осталось. Тем не менее, обучать родившегося 18 февраля 1690 г. внука Алексея Петровича Наталия начала так же, как Петра, в «материнской школе», с трёх лет .
Правившая страной с осени 1689 г. до своей кончины 25 января 1694 г. вдовая царица стала в историографии символом реакции, олицетворением «старой Руси», противостоящей «молодой России», не только потому, что не давала власти своему сыну Петру. Именно она занималась воспитанием замученного Петром и его камарильей в 1718 г. царевича Алексея, в целях оправдания злодейства представленного главой «реакционной боярской оппозиции, противостоявшей петровским реформам и связанной
с враждебными России иностранными кругами» [34, с- 511,Ц81. Мировоззрение 52-летней бабушки-царицы, через которую в 1692-1693 гг. Карион Истомин подносил царевичу Алексею учебные книги, тем более любопытно, что родовой состав ее «реакционного» двора мало отличался от ближнего окружения Петра, аристократического ядра его верных «сподвижников» [37, 381.
Правда, у царевича была мать, выбранная для 16-летнего отрока самой Наталией Кирилловной царица Евдокия Федоровна (в девичестве Лопухина). Не такая уж бессловесная, как принято считать, она играла определенную роль при дворе, горячо любила сына и считала своей обязанностью о нем заботиться. Однако власть ее даже во дворце была минимальна. Придворный поэт, поздравлявший Евдокию Федоровну и ее супруга с браком и адресовавший царице отдельные стихи в 1689 г. [21, с- 189-203 2312321, впоследствии, конечно же, упоминал мать царевича Алексея в разнообразных поздравительных стихах царю, Наталье Кирилловне и ее внуку, но отдельным вниманием
не баловал, хотя весь состав его поздравительных стихов и их адресатов выявлен [71. После утверждения царицы Наталии Кирилловны у власти Карион почти забыл о Евдокии. Исключением можно назвать лишь краткое Рождественское стихотворное поздравление царице с сыновьями Алексеем и вскоре скончавшимся Александром 25 декабря 1690 г. (ГИМ, Чудовское собр. № 100/302, л. 157 об.).
А в 1692 г., когда Истомин через бабушку поднес царевичу Алексею Петровичу «первую книжицу» Букварь, царь, сопровождаемый приближенными своей матери, сошелся в Немецкой слободе с любовницей Франца Лефорта Анной Монс. «С тех пор... — по выражению Н.И. Костомарова, - Петр стал чуждаться своего семейного очага». Влияние царицы Евдокии Федоровны сильно упало. До самой смерти царицы Натальи Карион Истомин адресовал свои передовые учебные книги царевичу Алексею только через нее, минуя мать Алексея Петровича. После кончины Натальи Кирилловны, Истомин Лицевую Библию возможно, а Акафист и последующие сочинения определенно подносил царевичу тогда, когда о нем уже вновь «пеклась» мать. Однако посвящений ей или записей о передаче учебных книг через нее он не оставил.
Для нас, прочем, более важно, что добивавшийся расположения 52-летней царицы Наталии (и, кажется, метивший по примеру Полоцкого на место дворцового наставника) первый в то время придворный поэт Карион Истомин вполне усвоил идею «Материнской школы» и реализовал ее в совершенной системе наглядных учебных пособий. Она и интересуют нас больше всего.
В 1692 г., когда сыну Петра царевичу Алексею шел 3-й год, стихотворец создал для него первую учебную книгу - Букварь - и вручил ее воспитывавшей царевича Наталии Кирилловне. Он сохранился в двух подносных экземпрярах (ММК, кн-202, № 47307; ГИМ, Уваровское собр. № 92), авторском черновике (ГИМ, Чудовское собр. № 302, л. 116) и беловике (ГИМ, Уваровское собр. № 73, л. 1-26 об.). Последний представляет собой полный лицевой список, текст которого, по заключению описавшего и издавшего рукописи И.М. Тарабрина лег в основу печатного издания Букваря 1694 г. Г161.
Как первая учебная книга, цель которой была не только «удобно» начать учить, но привить любовь к учению, Букварь максимально опирался на непосредственное восприятие. Ученик видел барабан, говорил «барабан», усваивая звучание и многократно приведенное начертание буквы «Б», а затем уже закреплял усвоенное внятными и простыми силлабическими стихами, удобными для обучения «правильному» чтению «по складам».
Овладение родным, а затем и другими письменными языками, было ключевым элементом педагогики Коменского (опиравшейся, разумеется, на солидную схоластическую традицию). Согласно заглавию, изданный в 1694 г. в Москве Букварь^161 должен был познакомить ученика не только с русским, но и с греческим, латинским и польским алфавитами (приведены греческие и латинские буквы в польской орфографии). В предисловии автор дал четкие инструкции по использованию этой новой (и не устаревшей доныне) учебной книги Г26, с- 484-5031,1251,Ц11.
Букварь Кариона Истомина, цельногравированный Леонтием Буниным на больших медных досках (он впервые для таких книг на Руси печатался в 2°, на одной стороне листа) стал вершиной развития учебной книги в «бунташном веке». В развитии идей Коменского Истомин пошел дальше, но не прямо по стопам «учителя народов». В отличие от Коменского, Истомин избрал одну, а не две цели - обучение учеников буквам алфавита и сложению из них слов; систему понятий, как в «Мире чувственный вещей», эти слова не образуют.
Первоначально рукописный, а затем и гравированный «Лицевой Букварь» - не имел прямых аналогий в европейской педагогике в целом. Это оригинальное учебное пособие, увенчавшее развитие традиции обучения царских детей, опиралось прежде
всего на непосредственное восприятие. От узнавания изображенного предмета ученик переходил к его называнию по буквам, запоминая их звучание, начертание и сложение по «складам». С минимальными изменениями этот комплекс средств обучения грамоте (и частично - языку) используется в русской школе до наших дней.
Задуманный первоначально как учебник для «материнской школы», Букварь был ориентирован прежде всего на человека, не обладающего навыками чтения, «бесписьменного» индивида. Это определяло более широкие возможности его применения: при издании в 1694 г. Карион прямо предлагал Букварь всем «имущим учи1 ться отрокам и отроковицам, мужем и женам».
Следующее сочинение Истомина, поднесенное, согласно беловой записи самого автора
«Книги написаны и поднесены» (ГИМ. Чудовское собр. № 98/300. Л. 325)[10, с 4231, царевичу Алексею - «Книга Вразумление умнаго делания», традиционная дидактико-па1 негирическая поэма. Видно, это переделка книги, написанной в 1683 г. для юного царя
Петра Алексеевича [21, № 1 3-4]. Ее содержание близко соответствовало взглядам Коменского на нравственное воспитание как весьма важную часть педагогики.
За ней в конце 1692 - начале 1693 г. последовал дважды изданный мною поэтический
Триптих [21, с- 96-144"|,[6, с. 395-4551: три одинаковые по форме и системно связанные содержанием поэмы, сохранившиеся в автографах. Во-первых, это «Эдем си есть сладость» (ГИМ, Чудовское собр. № 98/300, л. 279-283 об. - черновик; № 300, л. 324324 об. - черновик, отрывок; собр. Уварова № 73, л 32-54 об. - беловик). Во-вторых -«Екклесиа си есть церковь» (ГИМ, Чудовское собр. № 98/300, л. 323-323 об., 324 об. -черновик, предисловие и заглавие; № 100/302, л. 21-23 об. - черновик; основной текст; собр. Уварова № 73, л. 5-69 об. - беловик). И, наконец, в третьих- «Град царства небесного» (ГИМ, Чудовское собр. № 100/302, л. 26 об., 17-20 об. - черновик, заглавие и основной текст; собр. Уварова № 73, л. 27-29 - беловик; предисловие).
Первая книга образно излагала основы православной веры, вторая знакомила в таинствами Церкви, третья - с земным миром и человеческими науками. Каждому образу соответствовала живописная картинка, обрамленная сверху и снизу строками двустишия, называвшими и формулировавшими понятие, раскрытое в помещенных на соседней полосе разворота кратких и емких стихах.
Изучение Триптиха было приурочено к достижению Алексеем четырехлетнего возраста. Адресованный царевичу «в юности четверолетие уже достизающу бытностию» «Едем» датирован автором ноябрем 1692 г., «Екклесия» декабрем. «Град» (по палеографичес! ким признакам) писался примерно в то же время. Триптих был подан до дня рождения Алексея 19 февраля 1693 г.
Триптих представлял следующий этап обучения человека, способного уже не только к непосредственному восприятию и запоминанию, но к чтению и «разумению», усвоению содержания образно представленных, системно взаимосвязанных идей и понятий. В центре его педагогической системы находится, поэтому, не чувственно воспринимаемый через изображение предмет, а образ, рождающийся в совместном усилии телесного и духовного зрения, в сочетании изображения и стихотворного текста, сочетании элементов книги, книг в Триптихе. Аналогией произведению Истомина был «Мир чувственных вещей» Коменского. Разными литературными и изобразительными средствами, отразившими равно восходящие к античности культурные традиции, оба автора стремились сообщить ученику систему знаний, а не отрывочные сведения о мире, знаний наиболее общих, которые стали бы фундаментом дальнейшего обучения и
познания.
Функционально «Мир» Коменского стоит между Букварем и Триптихом, т. к. уже предполагает наличие навыков чтения (на родном языке) и предлагает изучить систему латинских понятий, переходя от частного к общему. Букварь по сути частен: единство букв дает только алфавит. В книгах Триптиха ученик идет от изучения образов к пониманию их четко прописанной системы, настолько важной для автора, что между книгами прослеживается движение от общего к более частному (вера ^ церковь ^ знания).
На уровне микрокосма «Едем» определяет предназначение человека в божьем мире, «Екклесия» - его поведение, причастность к сообществу верных на земле; «Град» представляет знания о земном мире, над которым человек поставлен царем, и познание которого есть его благое предназначение. Данная Богом способность познания применима, считает Карион, ко всему Творению: земному и небесному. Поскольку «ум1 ное» познание Творения раскрывает замыслы Творца, путь к знанию есть путь к Богу.
По Истомину, восторг перед «дивно сотворенным» укрепляет веру, а познание мировой гармонии вместе с верой убеждает в естественности единства в лоне Церкви. К этому времени было доказано, что укрепление Церкви требует знаний, хотя сохранялись опасения, что не контролируемые Церковью знания могут быть опасны для веры. Карион таких опасений не разделял, так что естественным выглядит возврат царевича Алексея Петровича к истрепанной им, но заново созданной художником Оружейной палаты книге в конце 1693 г., даже если это была одна «Екклесия» (а не Триптих под одним - первым - названием).
Из опубликованных Забелиным записей дворцовых расходов видно, что книги Триптиха понравились царевичу и изучались более года: 13 декабря «Едем», - все сочинение часто называлось по первому разделу, - был заказан художнику Оружейной палаты Тихону Иванову, а 27 числа готовая книга была без промедления подана в хоромы
царевича, принес в Оружейную палату, в хоромы подал дьяк Кирило Тиханов» Г15, ч IIf с-
Последовательно реализованная в Триптихе (аналогично «Миру») идея образно-универсального обучения была взаимосвязана с его точной (более узкой, чем у Букваря) педагогической ориентацией: не только на этап обучения, но и на возраст ученика, определенную стадию развития сознания ребенка. Сравнив Триптих с «Orbis sensualium pictus», легко убедиться, что работа Истомина даже более специализирована для «Материнской школы» ИШ. в этом отношении и форма его за счет продуманного использования стихотворных средств более функциональна.
По составу текста Триптих Истомина ближе не к «Миру чувственных вещей» Коменского, а к бытовавшим в России энциклопедическим сборникам, в особенности к «Вертограду многоцветному» (именно так в буквальном смысле трактовавшемуся Симеоном Полоцким). Стоит, однако, заметить, энциклопедическая традиция в XVII в. была общеевропейской, и реализованная в «Мире» идея универсальной системы знаний была тесно связана с традицией энциклопедических сборников. Созданием такого сборника («Театр всех вещей», 1614-1627) сам Коменский начинал свою творческую деятельность.
Оригинальный поэтический Триптих Кариона Истомина имел однородную культурную основу с «Миром чувственных вещей», с тем различием форм, которые характерны для
культурных явлений в Центральной и Восточной Европе I и II половин XVII в. Это объясняет саму возможность усвоения Карионом системы педагогических взглядов «учителя народов» и тем более творческого применения их в русской учебной практике. В то же время отечественная педагогическая традиция была достаточно своеобразной, чтобы исключить прямой перевод или адаптацию учебных пособий Коменского, как это делалось тогда во многих странах Центральной и Западной Европы (или в России с прикладной литературой военного, технологического, географического содержания).
На пятом году жизни царевич Алексей все еще учился по лицевым книгам. В этом возрасте Истомин вручил ему большую Библию в картинках-иллюстрациях, сопровождавшихся вновь сочиненными поэтом стихами. Какую «Библию болшую в лицах» поэт, согласно записке, «подписал вновь виршами», пока не установлено. О ней можно судить по сохранившимся в черновиках Кариона «подписаниям» (ГИМ, Чудовское собр. № 100/302, л. 108-109 А об.). В черновике сохранилось 46 строф с рассказом от погребения Авраама (Быт 25, 9-10) до пришествия Христа к рыбарям (Ин 21, 9). Следующая далее (ГИМ, Чудовское собр. № 100/302, л. 109 Б-112 об.) пасхальная орация в 22 строфы содержит рассказ от Сотворения мира до Воскресения и искупления. Возможно, сюда относится и список 35 иконописных сцен и стихи на некоторые из них, а также стихи на изображение Бога Отца (ГИМ, Чудовское собр. № 100/302, л. 95, 119). Зато слова «подписал вновь» вполне объяснимы: достаточно вспомнить подписи Мардария Хоникова и других поэтов к лицевой Библии Пискатора, а также два цикла «подписаний» на темы Ветхого Нового заветов в «Вертограде многоцветном» Симеона Полоцкого.
Затем царевич получил иллюстрированный Акафист деве Марии (в записке «Книги написаны и поднесены»: «Акафист в лицах пресвятой Богородице, мерочисленными стихами написан») - пособие для обязательного в русском начальном образовании обучения пению. Его список находится в том же сборнике, что Букварь и Триптих (ГИМ, Уваровское собр. № 73, л. 99-103) и датирован сентябрем 1694 г. В Акафисте значите! льная часть учебной нагрузки была перенесена с картинки на текст, а иллюстрации должны были привлечь внимание ребенка, включить его в игру. Упомянутый далее в записке «Букварь малый» картинок уже не имел. Граничное значение «Акафиста в лицах» можно связать с тем, что изучение церковного пения завершало традиционный русский цикл овладения грамотой.
В лицевой Библии сочетание картинок со стихами помогало ученику наглядно представить и запомнить важнейшие события. Основное содержание «Акафиста в лицах» было представлено в стихах, а картинки служили иллюстрациями, призванными прежде всего заинтересовать, привлечь ученика к тексту, показать ему роль церковного пения. Вот как выглядела, согласно ремарке автора в Акафисте, одна из таких картинок с подписанием (она весьма напоминает картинку в традиционном панегирике (ГИМ, Уваровское собр. № 77, л. 99):
Л ист 1, Богородица держит Иисуса на руках, пред ними стоит царевич и вопиет: Помилуй мя Господи, яко к тебе воззову весь день. Псалом 82. О т Христа же над него:
С е отрок мой, его же изволих. Возлюбленный мой, нань же благоволи душа моя. Исайи глава (42, 1).
Царевич Христу ум свой простирает,
Алексий Петрович хвалу приношает.
И Богоматерь Марию он молит Да спасти его в мудрости изволит.
В 5-6-летнем возрасте ученик приступил к освоению навыков скорописного письма по «Букварю малому», единственными картинками в котором были «образцы» - прописи (техника русского письма XVI-XVII вв. требовала, чтобы ученик изучал не траекторию выведения литер, лигатур и выносных букв, а их характерное начертание, вид). Обучение письму, составлявшее в русской школе особый этап (отличный от изучения чтения и пения), не было так уж необходимо царевичу, однако все царские дети учились писать. Особенность обучения царевича Алексея состояла в том, что писать он учился раньше обычного, в возрасте «материнской», а не традиционной начальной школы.
На шестом году жизни царевич мог приступить уже к изучению наук тривиума и квадривиума с рекомендованными Коменским дополнениями. Учился он по известным лицевым космографиям и атласам, гравированным картам и видам, а также лицевой истории, - «Лицевой хронограф» (часть «Лицевого летописного свода») был поднесен
Истоминым царевичу Алексею Петровичу 3 марта 1699 г. [24, с 77-781. в то время, как по основным предметам его учебники уже не были иллюстрированными.
Однако Коменский рекомендовал продолжать «Материнскую школу» до 6-летнего возраста,- и «в седмое лето возраста своего» (1696) царственный ученик придворного поэта взял в руки «Большой букварь» без картинок, но зато с многочисленными грамматическими сведениями. Этот Букварь, изданный тиражом в 25 экз., являлся как бы переходной ступенью от «материнского» обучения к схоластическим наукам, первое известие о которых царевич получил в раннем детстве из последней книги Триптиха. Он
восходит к Букварю Симеона Полоцкого и, частично, к Грамматике Мелетия
Смотрицкого Его авторский корректурный экземпляр хорошо. изучен [17, с 169-1841,
об издании также достаточно сведений [23, с- 171-1731.
Завершая обучение в «материнской школе» стихотворец постепенно, от Букваря к Триптиху, от Триптиха к Библии и «Акафисту», затем «Малому букварю» и Букварю 1696 г., переносил центр тяжести с непосредственного, «телесного», на логическое, «умное» восприятие материала. Новому этапу обучения соответствовал новый подход Истомина к учебным средствам. Первый учебник школьной программы - «Малая грамматика» -начисто лишен иллюстраций и стихов. Карион по-иному проявляет здесь заботу об облегчении усвоения материала, в соответствии с новым этапом развития сознания своего ученика. Наиболее важные тексты «Малой грамматики» расположены «лесенкой», а ключевые слова дополнительно выделены киноварью (у нас полужирным шрифтом), например (РНБ, Эрмитажное собр. № 89, 2°, л. 3 и сл.):
Греческим речением орфографиа По славянски же толкуется: началописание...
О рфографиа же учит трия знати:
1 е сте ств о пис ме н;
2 ударение гласа;
3 препинание словес.
Перво начнем толковати О е сте ств е пис ме н.
Яко же вопрошает Ч то есть естество писмен? Естество писмен есть буквица или азбука, Яко: а, б, в, г и прочая:
Азбучная же слова по славянски нарицаются Писмена.
В отличие от современных поэту аналогов, текст последовательно очищен от множества затрудняющих понимание частностей, каждое правило подкреплено примером, число иноязычных терминов сокращено, всем оставшимся дано русское разъяснение.
Важнейшие тексты выделены расположением материала и киноварью [10, с- 298-301, 4394491. Аналогичный подход прослеживается и в других «гимназических» сочинениях Истомина, например - в сохранившихся среди черновиков его архива отрывках «Этимологии» и «Синтаксиса» (ГИМ, Чудовское собр. № 300, л. 434; № 302, л. 118-121); их фрагменты опубликованы [10, с- 459-4б4"". Сочинения эти не сохранились в беловиках и не оказали влияния на школьную практику по причинам сугубо придворным: их автор так и не снискал вожделенного места царского учителя.
При жизни благосклонной к Истомину Наталии Кирилловны царевич еще пребывал в «Материнской школе», а к 1695 г., когда он должен был получить официального учителя, сына тихо, но упрямо оберегала недооцененная поэтом мать, Евдокия Федоровна (Лопухина). Тем не менее, Истомин приблизился к заветной цели вплотную. Он подносил царевичу учебные книги, вручил ему стихотворный «Домострой» с назиданиями сыну от имени Петра, (ГИМ, Чудовское собр. № 302, л.. 49-50 об.), опубликованный А.Ф.
Бычковым напечатал «в седмое лето возраста» Алексея 25 экз. Букваря и помогал ему писать послания отцу (ГИМ, Чудовское собр. № 300, л. 443 об.-446), в том числе стихами (ГИМ, Чудовское собр. № 300, л. 439 об.; № 301, л. 257), опубликованными А.М. Панченко [22, с- 138-1391.
Неизвестно, насколько царица Евдокия Федоровна реально могла влиять на воспитание сына в эти годы после смерти Наталии Кирилловны (1695-1697). «Материнская школа» царевича при ней могла длиться год или чуть более, потому что затем, с шести лет, Алексей Петрович «пошел в школу» так же, как стал заниматься с учителем Петр и все царевичи до него. Царь, между тем, уже задумал разделаться с нежно любившей его и потому особенно раздражавшей женой. Еще перед отъездом за границу, в марте 1697 г. он сослал отца и братьев Евдокии Федоровны. Из Лондона Петр написал в Москву Льву Кирилловичу Нарышкину и Тихону Никитичу Стрешневу, чтоб заставили царицу постричься добром. «Мы, - сообщил царю Стрешнев, - о том говорили прилежно, чтобы учинить в свободе, а она упрямится». Прискакав в Москву, царь в страшном гневе сам обрушился на Евдокию: как смеет она противиться его воле?!
«Бедная царица отвечала, что на ее попечении был маленький сын, царевич Алексей», -излагает Н.И. Костомаров сообщение имперского посла Гвариента о скандале, учиненном Петром царице в доме почтмейстера Андрея Виниуса, на глазах иноземцев, и
длившегося несколько часов [18, с- 127-1281. Находившаяся в своем праве мать так и не сдалась. Через три недели, 23 сентября 1698 г. ее силой увезли на худой карете в Суздаль и заточили в Покровском девичьем монастыре одну, отняв даже постельницу. До июня следующего года Петр обрушивал гнев на духовенство, которое все не могло
насильно постричь царицу. А та и через пять лет после незаконного пострига имела наглость просить, чтобы ей дозволили переписку с любимым сыном!
История разлучения восьмилетнего царевича с матерью оставила тяжкое впечатление в народе. Из уст в уста передавали, как Алексей «хватился матери и стал тосковать и плакать», как «намутила на царицу царевна Наталия Алексеевна», как царевича
стерегут, а он «немцев не любит», даже «на немчине платье сжег» ———5601. Действительно, по ссылке матери Алексея перевезли к тетке Наталии Алексеевне. Надежд Истомина стать учителем царевича это не поколебало.
Назначенный 4 марта 1698 г. смотрителем Печатного двора, Карион расширил свои возможности. Изъяв из Мастерской палаты часть иллюстрированной Книги Царственной (известной как «Лицевой летописный свод» и «Московская историческая энциклопедия»), он велел сделать из тематически подобранных листов две книги в красивых переплетах. Ныне это «Синодальный том» и «Лицевой хронограф» (ГИМ, Синодальное собр. № 962; РНБ. F.IV.151). К годовщине своего назначения начальником московской печати, Истомин 3 марта 1699 г. отнес «в Верх» к опекаемому царевной Наталией царевичу Алексею одну из этих замечательных книг с выделенным самим поэтом ярким и назидательным рассказом о царствовании Константина Багрянородного «сына Лвова» (наставление императора Василия сыну Льву читали, по данным Забелина,
все царевичи Романовы). Позже она вернулась на Печатный двор
Это была последняя попытка Истомина воздействовать на обучение царевича Алексея. Кариону приписывают еще издание в 1700 г. Арифметики, но источник этих предположений мутен. После кончины патриарха Адриана его секретарь Истомин в 1701 г. потерял место начальника Печатного двора и вынужден был оставить службу. А в 1705 г., пришел конец и Московскому двору, при котором Карион оказался последним поэтом.
Учителем царевича Алексея стал в 1698/99 г. был Петр Никифорович Вяземский. Его имя и должность указаны в тетрадях дворцовым расходам в разделе отпуска «питья и еств» дворцовым служителям, охране, сокольникам, зверовщикам и зверям (львице, бобру, рыси, лисицам и белым медведям). Под этими статьями Петр в августе 1700 г. начертал бессмертный афоризм, ёмко характеризующий новую эпоху: «Всем отказать, кроме зверей» Г15, ч- Д, с- 7181.
К счастью, совершенно выпали из поля зрения Петра и его «птенцов», но не ускользнули от внимания Кариона Истомина дети царя Ивана Алексеевича и первой красавицы двора Прасковьи Федоровны Салтыковой. Им придворный поэт посвящал превосходные орации 29 мая 1690 г., 27 марта 1692 г., 14 октября 1692 г. ( с гимном «Человеку избранному», созданному для познания и овладения миром), и в 1694 г. (ГИМ, Чудовское собр. № 100/302, л. 75 об-76; 71-72, 116; л. 74 об.-75; л. 159 об.; л. 162-162 об.; ГИМ, собр. Уварова. № 73, л. 117-117 об.; л. 101 об). Ряд экземпляров его учебных работ был адресован дочерям Ивана и Прасковии (которую поэт не забывал и после смерти мужа в 1695 г.). Согласно авторскому «вручению», в октябре 1693 г. Истомин поднес царице Прасковии Федоровне парадный экземпляр своего рукописного, расцвеченного золотом и красками Букваря, предназначенного для трех ее дочерей (ГИМ, собр. Уварова. № 92. 2°).
Царевнам предназначался и изданный в 1694 г. Букварь, открывший Новую эпоху в истории русской учебной книги. Третьей из царевен, тогда еще младенцем, была Анна Иоанновна, с которой в XVIII в. началась череда великих русских императриц. Возможно, благодаря учебнику Истомина Анна, вопреки мнению питерских
самовластцев, оказалась достаточно грамотной, чтобы понять смысл «Кондиций» и 25 февраля 1730 г. в Москве покончить с губительной для России властью созданного Меншиковым и Екатериной Верховного тайного совета.
Издание Букваря Истомина, гравированного Буниным, не позволило вполне угаснуть добрым педагогическим традициям Московского двора. Изучая их, мы имеем право говорить о более высоком уровне педагогической мысли России и ином взаимодействии ее с остальной Европой, чем «заимствование явлений» иностранной культуры или «использование» готовых пособий. Вплоть до 1690-х гг. изначально немалые средства развития и образования детей в Кремлёвском дворце обогащались при полном содействии Двора усилиями множества замечательных «творцов».
Система поэтико-изобразительных учебных пособий Кариона Истомина для начального образования является выдающимся памятником русской культуры «переходного време1 ни», отразившим ее закономерные, подготовленные всем предшествующим развитием достижения. Труды Истомина свидетельствуют и о нормальном функционировании педагогической мысли России в системе европейской педагогики. В XVII в. Карион был одним из немногих, кто смог реализовать на оригинальном учебном материале революционные педагогические идеи Коменского.
Пособия «материнской школы», созданные для царевича Алексея Петровича и царской семьи, по примененным в них средствам обучения, развивавшимся при Московском дворе, стали шагом вперед в европейской педагогической практике. Судьба педагогических открытий и пособий XVII в. показала, что хотя «рукописи не горят» -только издание книги придаёт ей действенное культурное значение в Новое время. Учебная традиция Московского двора XVII в. не получила должного завершения, но печатный Букварь остался в русской культуре.
Библиография
1. Алексеев М.П. Эразм Роттердамс-кий в рус-ском переводе XVII века // Славянская филология. Сб. статей. Ч. I. М. 1958. С. 275-330.
2. Альт Р. Прогрессивный характер педагогики Коменского / Пер. А.И. Пискунова. М., Изд-во Акад. пед. наук РСФСР, 1959. 150 с., 9 л. ил.
3. Богданов А.П. Карион Истомин // Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР с древнейших времен до кон-ца XVII в. М. 1989. С. 254-261.
4. Богданов А.П. Карион Истомин и Ян Амос Коменский (К проблеме освоения творческого наследия «учителя народов» в России XVII века) // Acta Comeniana. Revue internationale des études coméniologiques. 8 (XXXII). Praha 1989. S. 127-147.
5. Богданов А.П. Памятник русской педагогики XVII века (Поэтический триптих Кариона Истомина для начальной школы) // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. Сб. статей. М. 1989. С. 96-144.
6. Богданов А.П. Стих и образ изменяющейся России: Последняя четверть XVII -начало XVIII в. М., ИРИ РАН, 2004. 504 с.
7. Богданов А.П. Стих торжества: Рождение русской оды, последняя четверть XVII -начало XVIII века. М., ИРИ РАН, 2012. 777 с.
8. Богданов А.П. Учёба царских детей XVII в. и издания государевых типографий // Фёдоровские чтения. 2003. М., 2003. С. 224-256.
9. Богданов А.П., Пентковский А.М. Судьба Лицевого свода Ивана Грозного // Русская речь. 1984. № 5. С. 92-100.
10. Брайловский С.Н. Один из «пёстрых» XVII столетия: историко-литературное
исследование в двух частях с приложениями. СПб., Типография Императорской Академии Наук, 1902. [61, XXXVII, 493, [31 с.
11. Букварь составлен Карионом Истоминым, гравирован Леонтием Буниным, отпечатан в 1694 году в Москве: Факсимильное воспроизведение экземпляра, хранящегося в Гос. Публ. б-ке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина / В.И. Лукьяненко, М.А. Алексеева. Л., 1981. 42 л.
12. Бычков А.Ф. Домострой Кариона Истомина // Летопись занятий Археографической комиссии. Вып. 2. СПб., 1862. С. 126-132.
13. Днепров Э.Д. Советская литература по истории школы и педагогики дореволюционной России. 1918-1977. М., НИИ ОП, 1979. 446 с.
14. Забелин И.Е. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII столетиях. М., Ин-т русской цивилизации, 2014. 714 с.
15. Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII столетиях. Ч. I. М., 1895. XXI, 759 с.; Ч. II. М., 1915. VIII, 788 с.
16. Карион Истомин. Букварь. М. 1694. 43 л.
17. Киселев Н.П. О московском книгопечатании 17 века // Книга. Исследования и материалы. Сб. 2. М. 1960. С. 123-186.
18. Костомаров Н.И. Царевич Алексей Петрович (по поводу картины Н.Н. Ге) // Костомаров Н.И. Исторические монографии и исследования Кн. 1. М., Книга, 1989. С.125-166.
19. Лордкипанидзе Д.О. Ян Амос Коменский. 1592-1670. 2-е изд., испр. М., Педагогика, 1970. 439 с.
20. Мелетий Смотрицкий. Грамматика. М., Государев печатный двор 1648. 388 л.
21. Памятники общественно-политической мысли в России конца XVII века: Литературные панегирики. Подготовка текста, предисловие и комментарии А.П. Богданов. М., Ин-т истории СССР АН СССР. 1983. 320 с.
22. Панченко А.М. Русская стихотворная культура XVII века. Л., Наука, 1973. 281 с.
23. Пекарский П.П. Наука и литература в России при Петре Великом. Т. 1. СПб., тип. Товарищества Общественная польза, 1862. 728 с.
24. Пентковский А.М., Богданов А.П. Сведения о бытовании Книги Царственной («Лицевого свода») в XVII в. // Исследования по источниковедению истории СССР XIII-XVIII вв.: ежегодник Отдела источниковедения дооктябрьского периода Института истории СССР АН СССР. М., 1983. С. 61-95.
25. Ровинский Д.А. Материалы для русской иконографии. СПб., Тип. заготовления государственных бумаг, 1890. Вып. 7. 52 с.; вып. 9. 48 с.
26. Ровинский Д.А. Русские народные картинки. Кн. 2. Листы исторические, календари и буквари. СПб., тип. Акад. наук, 1881. [21, 530 с., 3 л. табл.
27. Родников В. Два темных места в нашей педагогической литературе 16-17 вв. // Труды Киевской Духовной академии. 1913. Кн. VI. С. 231-245.
28. Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией. СПб., 1904. Т. 23. Дела Тайнаго приказа. 960 с.
29. Сахаров И.П. Записки русских людей. События времен Петра Великого. СПб., Тип. И. Сахарова, 1841. 23, 512 с.
30. Симеон Полоцкий. Букварь. М., Государев печатный двор, 1679. 160 л.
31. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. VII. М., Мысль, 1991. 704 с.
32. Тарабрин И.М. Лицевой букварь Кариона Истомина. М., тип. Г. Лисснера и Д. Собко,
1916. 2, 83 с., 39 л. ил.
33. Чума А.А. Ян Амос Каменский и русская школа (до 70 годов 18 века). Вга^^а, Slovenske ped. nakl., 1970. 116 с., 20 л. факс.
34. Энциклопедический словарь. Т. 1. М., Гос. науч. изд-во БСЭ. 1953. 720 с.
35. Яцимирский Я. Важнейшие труды в области изучения древней литературы // Педагогическая мысль. Киев. 1904. Вып. I. С. 111-237.
36. Capkova D. Nékteré zakladni principi pedagogickégo mysleni J.A. Komenského. Praha, Academia, 1977. 71 S.
37. Crummey, Robert O. Aristocrats and Servitors: the Boyar Elite in Russia, 1613-1689. Princeton, Princeton University Press,1983. 338 p.
38. Crummey, Robert O. Peter and the Boyar Aristocrasy, 1689-1700 // Canadian/American Slavic Studies 8 (1974). P. 272-287.
39. Hofman F. Jan Amos Comenius Lekrer der Nationen. Koln, Pahl-Rugenstein, 1976. 107 S.
40. Ioh. Amos Comenii. Orbis sensualium pictus. М., 1957. 117 с.
41. Mitjurov B.N. Jan Amos Komen-sky a Simeon Polockij // Pedagogika. Praha 1964. № 4. S. 473-480.
42. Schuller K. Die Pädagogik des Johann Amos Comenius und die Anfänge des pädagogischen Realismus im 17 Jahrhundert. Hdlb., Quelle & Meyer, 1962. 539 s.
Результаты процедуры рецензирования статьи
В связи с политикой двойного слепого рецензирования личность рецензента не раскрывается.
Со списком рецензентов издательства можно ознакомиться здесь.
Предметом исследования статьи «"Материнская школа" царевича Алексея Петровича» является система обучения, принятая при дворе московских царей от Петра Первого Романова и его сестры Софьи до сына царя, Алексея Петровича и дочерей-царевен. Предметом пристального внимания автора выступают пособия «материнской школы», то есть те книги и «потешные листы», которые применялись для обучения детей высших сословий в раннем возрасте, от трех до шести или семи лет. Хотя автор статьи отдельно не оговаривает предмет и цель исследования, они очевидны из текста. Методология исследования. В статье применяется методология исторического и сравнительного анализа, направленная на изучение архивных документов, свидетельств и описаний материалов, используемых Натальей Кирилловной, матерью Петра Алексеевича и бабушкой Алексея Петровича для обучения детей. Актуальность исследования определяется новизной ракурса рассмотрения проблемы - обучения царских детей не специальными наставниками, а их матерями в раннем возрасте. Автор не просто прослеживает в каком возрасте и чему обучались потенциальные правители России, но подробно описывает приемы и «методические материалы», используемые на занятиях с маленькими детьми, останавливается на содержании преподаваемых знаний и их форме. Такой комплексный подход позволяет лучше представить модели воспитания, принятые при дворе и понять начало формирования личности будущих правителей России. Научная новизна. Автор водит в научный оборот описания ряда книг, специально созданных для обучения царевича Алексея, например, поэм «Эдем си есть сладость», «Екклесиа си есть церковь» «Град царства небесного» и др. В статье подробно прослеживается преемственность обучения и соответствующее возрасту изменение «методических пособий», первоначально очень красочных и состоящих почти из одних
картинок, затем иллюстрированных и на последнем этапе - исключительно текстовых. Стиль, структура, содержание. Статья написана хорошим литературным языком, сочетает в себе высокий научный уровень, необходимый корпус ссылочного материала и простоту, доступность изложения. Структура изложения следует хронологическому принципу, показывая, с одной стороны, преемственность обучения Петра Алексеевича и его сына, с другой - возрастные изменения в подходах к обучению цесаревичей. Очень привлекательно выглядит то, что автор не замыкается на описании книг для обучения, а обращается к общекультурному и семейному контексту, в котором проходило обучение, влияние на него дворцовых интриг и матримониальных перипетий. Читая статью нельзя не посочувствовать маленькому Алексею Петровичу, лишенному материнской заботы или не заинтересоваться непростой судьбой его бабушки Натальи Кирилловны, образованной и светски настроенной женщины в начале своей жизни и ярой консерваторши в конце. Особое достоинство работы составляет проведение параллели между традициями воспитания и обучения при дворе российских правителей и теоретическими положениями Яна Амоса Коменского. Красной нитью в статье проходит мысль о практическом воплощении в России принципов «материнской школы» -воспитания детей, в том числе сыновей матерью, привитие ею не только основ религиозности, культуры, этики, но и преподавание начал грамоты. Библиография. Статья включает обширный библиографический материал - 42 источника и ссылки на архивные материалы. Апелляция к оппонентам присутствует в виде ссылок на тематически близкие исследования. Выводы, интерес читательской аудитории. В конце статьи, автор подводит итог рассмотрения традиции материнского воспитания и образования, даваемого матерью своему ребенку, и делает вывод о важности в этом процессе «методических материалов», помогающих и матери, и ребенку постигнуть премудрости чтения и письма. Отмечает значительную роль составители Букварей в образовании царевичей и значимость этих книг для истории российского образования в целом. Автор делает выводы, что пособия «материнской школы», созданные при Московском дворе, стали шагом вперед в европейской педагогической практике. Статья будет интересна самому широкому кругу читателей. Историки культуры, педагоги, исследователи структуры повседневности Московского двора 17 века найдут для себя что-то новое в данной работе. Благодаря простоте и ясности изложения, статья будет интересна любителям истории России, не имеющей специальной академической подготовки.
