CC BY
70
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
А.В. КРЫЖАН
кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин Регионального открытого социального института E-mail: kryjhan@mail.ru Тел. 8 910 216 67 48
МАТЕРИАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ РАБОТНИКОВ МЕСТНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ СОВЕТСКОЙ ЮСТИЦИИ В 1918-1924 гг.
В статье на примере Курской губернии анализируются материальные условия труда работников советских учреждений юстиции в первые постреволюционные годы. Материальные условия оказывают значительное воздействие на деятельность людей. Автор приходит к выводу, что при постоянном недостатке средств, способами мотивирования работников были идеологическое воздействие со стороны партийных комитетов, эксплуатация революционного энтузиазма, а также целевое распределение средств и строгая отчетность об их использовании.
Ключевые слова: материальные условия труда, заработная плата работников юстиции, Наркомюст, губернский отдел юстиции, уездные бюро юстиции.
Переломные эпохи исторического развития, такие как первые годы после Октябрьской революции в России, неоднократно становились объектом глу -бокого и всестороннего научного анализа. Однако последнее время историческая наука все чаще рассматривает эти события как историческую сцену, на которой разыгрываются самые разнообразные сюжеты, возникающие в результате деятельности людей. Эта деятельность включает в себя все сферы человеческих отношений: быт, домашнее хозяйство, условия работы и множество других реалий повседневной человеческой жизни. Кроме того, в процессе этой деятельности не только формируются социальные связи, но и складываются новые нормы, ценностные ориентации и многообразные смыслы повседневных действий. И все это происходит «здесь и сейчас», в конкретных материальных условиях, которые оказывают немалое воздействие на людей. Данная статья посвящена рассмотрению материальной составляющей трудовой деятельности работников советских учреждений юстиции в первые постреволюционные годы. Проблема анализируется на примере Курской губернии, как типичного региона центрального Черноземья. Столь узкая локализация оправдана тем, что новые социальные отношения в советском государстве во многом складывались под влиянием именно местных властей, а не инициатив сверху.
Проблема содержания местных учреждений была достаточно острой для молодого большевистского государства, в том числе это касалось и учреждений юстиции. По свидетельству курского губернского комиссара, приведенному в докладе на в 2-м Всероссийском съезде областных и губернских комиссаров юстиции в октябре 1918 г..
частыми были случаи, когда «на местах ценой долгих усилий удается организовать суд на новых началах, а через месяц получаешь известие от уездного комиссара юстиции об оставлении служащими канцелярии и даже судьями своих мест, благодаря отсутствию средств»[8, с. 7].
Практически весь рассматриваемый период финансирование местных учреждений осуществлялось Народным комиссариатом юстиции через местные Советы рабочих и крестьянских депутатов. До июня 1918 г. административно-хозяйственный отдел НКЮ перечислял средства на счета как губернских, так и уездных Советов. Это подтверждается отношением административно-хозяйственного отдела в Курский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов от 21 февраля 1918 г. за № 1292: «Нарком юстиции уведомляет, что согласно установленным правилам НКЮ предоставляются необходимые суммы местным Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, работающим в контакте с ЦИК Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и Советом Народных комиссаров на судебные и следственные надобности. Советы должны предоставлять в Наркомат соответствующие сметы»[1, д. 23, л. 2]. Отвечая на запросы о размере кредитов на первое полугодие 1918 г., административнохозяйственный отдел сообщал, что «кредиты на содержание судебных установлений по смете Народного комиссариата на период январь - апрель открыты в размере прошлогодних сметных исчислений на этот период. На содержание же личного состава судебных установлений Народным комиссариатом сделано распоряжение по местным казначействам отпускать на период январь - апрель суммы свыше открытого кредита. На период май - июнь
© А.В. Крыжан
кредиты будут открыты в распоряжение местного Совдепа по утверждении сметы Наркомата юстиции на 1918 г. особой комиссией при ВСНХ. На содержание Революционных трибуналов кредиты могут быть открыты в распоряжение местного Совдепа только по представлению в комиссариат юстиции подробно мотивированной сметы». Таким же образом осуществлялось и содержание комиссариатов юстиции[1, д. 23, л. 11-13]. Однако наличие механизма финансирования не означало его фактическое осуществление. Так, 7 июня 1918 г. съезд народных судей Щигровского уезда обратился в отдел личного состава и судоустройства Наркомюста: «Вследствие отношения Народного комиссариата от 17 мая с/г № 4271 об ассигновании по смете на 1-е полугодие 1918 г. на содержание местных судей Щигровского уезда 92500 руб., уездный съезд Народных мировых судей просит комиссариат юстиции сообщить, сделано ли распоряжение комиссариатом юстиции о переводе указанной суммы на местное казначейство, и если нет, то покорная просьба перевести эту сумму на Щигровское казначейство, по возможности в непродолжительном времени, т.к. служащие местных судебных учреждений не удовлетворяются содержанием в течение 2-х месяцев»[1, д. 23, л. 14].
Характерно, что в первой половине 1918 г. каждый уездный Совет обращался в Наркомат самостоятельно, минуя губернские органы. Архивные материалы свидетельствуют о подобных обращениях со стороны комиссаров юстиции Щигровского, Старооскольского, Дмитриевского и других уездов. Нарком юстиции Д.И. Курский телеграммой от 24 мая 1918 г. сообщил комиссару юстиции по Старооскольскому уезду, что «кредиты по смете комиссариата на январь - июнь 1918 г. будут открыты в распоряжение местного Совдепа»[1, д. 32, л. 13]. Однако уже 15 июня административнохозяйственный отдел Наркомюста указал в своем отношении в Совет народных судей Щигровского округа, что «кредиты на содержание местных судебных установлений всей Курской губернии, по смете Наркомата юстиции на период январь - июнь 1918 г., открыты в распоряжение Курского губернского Совета»[1, д. 32, л. 15]. Смета предполагаемых расходов всех судебных учреждений в Курской губернии во втором полугодии 1918 г. составлена уже губернским комиссариатом. Согласно этой смете, общая сумма предполагаемых расходов в период с июля по декабрь составила 680 160 рублей[1, д. 32, л. 29-31].
Подобная централизация финансового обеспечения местных органов юстиции не решала, а скорее усугубляла проблему, так как комиссариат стал заложником бюрократизма, нарастающего во всех
звеньях управленческого механизма. Приведем лишь некоторые факты. Заведующий бухгалтерским отделом Курского губернского комиссариата юстиции Паляничкин телеграммой от 7 октября 1918 г. за № 1878 сообщает в административнохозяйственный отдел НКЮ, что «при выполнении данного мною сообщения о разассигновании кредита, назначенного в сентябре месяце, Курская казенная палата кредит ... не разассигновала». В октябре 1918 г. губернский комиссар юстиции сообщает в бухгалтерию НКЮ об отсутствии сведений
о кредите на очередной месяц[1. д. 32, л. 37-38]. Заведующий Курским губернским отделом юстиции в отчетном докладе за 1-е полугодие 1921 г отмечает, что «несмотря на своевременно составленную отюстом, рассмотренную Губфинотделом и РКИ, утвержденную Губисполкомом смету расходов на 1921 г., НКЮ кредит в полном размере не открыл». Было недоассигновано 12 644 744 руб. [2, д. 42, л. 9-10].
Ситуацию не улучшило и то, что в июне 1922
г. СНК РСФСР принял решение отнести расходы по содержанию судебных учреждений на местные средства. Исключением стали заработная плата личного состава, канцелярские, хозяйственные и почтово-телеграфные расходы и путевое довольствие губернского отдела юстиции со всеми его подотделами, заработная плата и путевое довольствие личного состава особых сессий и революционных трибуналов. В связи с принятием этого постановления губернским отделам предписывалось в срочном порядке установить минимальную денежную потребность народных судов и следственных участков, а также необходимый штат канцелярии. Отделы юстиции должны были представить в гу-бисполком смету доходов и расходов, которая отражала бы все необходимые расходы. В результате средства, находившиеся в распоряжении органов юстиции на местах, не увеличились, а количество отчетов и смет возросло.
Для обеспечения финансирования местных учреждений в распоряжение губернских исполкомов были переданы следующие налоги: промысловые, с промышленных садов и огородов, со строений, имущества, торговли, извоза. Что же касается установленных законом судебных пошлин, канцелярских и нотариальных сборов и штрафов, за счет которых можно было бы частично решить проблемы учреждений юстиции, то они по-прежнему перечислялись в государственный бюджет.
Таким образом, в исследуемый период механизм финансирования местных органов юстиции изменялся трижды (смотри схему).
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
Схема. Изменение порядка финансирования комиссариатов юстиции в 1918-1922 гг.
Недостаток выделяемых средств, естественно, сказывался не только на работе учреждений, но и на зарплате сотрудников. В Известиях ВЦИК от 27 сентября 1918 г. за № 210 (474) был опубликован Декрет о заработной плате, согласно которому Курск был отнесен к 6-й районной норме. Это означало, что оклады для курских работников устанавливались в размере 70 % от аналогичных окладов в г. Москве[1, д. 32, л. 35-36]. В декабре 1918 г. тарифное отделение Наркомата труда сообщило Наркомату юстиции, что «Тарифная коллегия НКТ в заседании своем 13/ХІІ постановила установить для г. Курска процентное понижение ставок к мо-
сковским в 20 %»[1, д. 32, л. 39].
В Курском губернском отделе юстиции самыми низкооплачиваемыми были должности курьеров и рассыльных, чей оклад составлял 488 руб. в месяц. Далее следовали машинисты и корреспонденты, получавшие по 532 руб., помощники секретаря и делопроизводители с окладом в 576 руб. Заработная плата секретарей составляла 664 руб. в месяц, а заведующего отделом - 752 руб. Административно -хозяйственный подотдел имел в своем штате бухгалтера и кассира с зарплатой 664 руб. и 532 руб. соответственно [5, д. 1, л. 4].
Согласно приведенным выше данным за 1919 г., зарплата канцелярских служащих губернского отдела составляла 94 % от зарплаты заведующего. В подотделах зарплата самой низкооплачиваемой категории работников - курьеров и рассыльных -составляла 64 % от зарплаты руководителя, а зарплата секретарей - 88 %. При этом на 1918-1919 гг. приходится наибольшая активность в процессе становления советской судебной системы, и вся ответственность за реализацию этого процесса лежала персонально на руководителях местных органов юстиции. Отметим также, что к этому времени центральная власть уже осознала весьма важную роль суда в механизме советского государства. Столь очевидное несоответствие между масштабом ответственности и уровнем заработной платы можно объяснить тем, что, во-первых, руководители местных отделов юстиции были коммунистами, которых в этой системе поначалу было не так много, и они воспринимали свой труд не столько как профессиональную деятельность, сколько как партийный долг. Во-вторых, большинство новых ответственных работников до революции «были никем», и теперь их стимулировала сама престижность власти. Не будем забывать и о том, что в 1918-1919 гг. в обществе еще очень силен был дух революционного романтизма и идиллические ожидания новой жизни, ради которой можно было терпеть «временные трудности».
Однако, подобная ситуация привела к тому, что к 1921 г. органы юстиции стали испытывать явный недостаток в кадрах по сравнению с другими ведомствами. Революционный романтизм и партийная сознательность не позволяли содержать семьи, к тому же, в силу специфики деятельности, большевиков в системе юстиции, как уже отмечалось, было немного. Проблема заключалась не только в отсутствии квалифицированных управленцев, но и в нехватке судей и следователей, зарплаты которых были столь же незначительными.
В 1921 г. наметились явные изменения. Ведомости за первую половину года свидетель-
ствуют: жалование народных судей, следователей и консультантов в уездных бюро юстиции исчислялось в размере 4 125 руб., секретаря - 2 970 руб., т.е. 72 % от зарплаты народного судьи, а курьера
- 1 419 руб., т.е. 34 %. В мае 1921 г. размер окладов ответственных работников был увеличен до 7 700 руб., а повышения зарплаты канцелярских служащих не произошло, поэтому их зарплаты стали составлять только 18-38 % от зарплат ответственных работников. В ноябре 1921 г. месячный оклад судьи исчислялся в сумме 1 141 140 руб., секретаря - 965 580 руб., курьера - 438 900 руб. [6, д. 62, л. 22]. Были повышены и заработные платы работников губернского отдела. В январе 1922 г. заведующий губернским отделом получил оклад в размере 1 674 000 руб., заведующие подотделами -1 634 000 руб., секретари - 972 000 руб., курьеры
- 504 000 руб. [6, д. 59, л. 34]. Таким образом, к началу 1922 г. размер заработной платы канцелярских работников составлял в среднем 30 % от зарплаты руководителей.
Показательно, что для уездных бюро была предусмотрена отдельная статья расходов на выплату сверхурочных и премиальных. Например, за 1921 г. Дмитриевскому бюро было переведено 1 038 618 руб. [7, д. 6, л. 16]. Согласно ведомостям Суджанского уезда, премиальные выплачивались только канцелярским служащим, и никогда не выплачивались ответственным работникам. Правда, размеры премиальных в течение года заметно урезались. Так, в январе - марте выплаты исчислялись в сумме, равной месячной заработной плате, в апреле премиальные сократились до 83 %, в июле
- августе колебались от 50 до 75 % от начисляемой зарплаты. В сентябре - декабре премиальные уже не выплачивались. Всего в 1921 г. Суджанским бюро выплачено премиальных на сумму 1 111 957 руб. [6, д. 62, л. 23]. Регулярные выплаты канцелярским служащим были продиктованы стремлением привлечь на службу в органы юстиции квалифицированные кадры и сохранить имеющихся работников. Отсутствие компетентных работников на должностях секретарей, бухгалтеров и т.д., по мнению губернских работников юстиции, являлось одной из причин, препятствующих налаживанию работы уездных бюро.
С целью улучшения материального положения работников в декабре 1921 г. правительство начало введение 17-разрядной тарифной сетки. Высший, 17-й разряд присваивался заведующему губернским отделом юстиции, председателю Ревтрибунала, председателю губернского народного суда, губернскому прокурору; 16-й разряд
- заведующему исправительно-трудовым отде-
лом, членам Ревтрибунала, членам президиума губернского народного суда, следователям по важнейшим делам и помощникам губернских прокуроров в уезде; 15-й разряд - народным судьям, 14-й разряд - добавочным народным судьям и народным следователям.
Все указанные меры не смогли кардинальным образом решить проблему недостаточной оплаты труда юридических работников. По мере усложнения общественных отношений эти люди становились все более востребованными, тем более что высококвалифицированных юристов на местах было крайне мало. С началом нэпа увеличилась значимость нотариата, после реформы 1922 г. стали формироваться адвокатура и прокуратура. С выделением адвокатуры в самостоятельный институт у многих юристов возникли иллюзии о возможности повышения своего материального положения путем занятия адвокатской практикой. Так, в июне 1922 г. Председатель Совета народных судей Курского судебного округа обратился в губисполком с ходатайством об освобождении от должности, так как он предполагал начать работать адвокатом, что по закону было несовместимо со службой в государственных учреждениях. В заявлении он отмечает: «Причиной, вынуждающей меня, несмотря на то, что я работаю в должностях Народного судьи и Председателя Совнарсуда с 1918 года, все же перейти работать в другую область является материальная необеспеченность на настоящей должности - в то время как юристы менее меня опытные даже сейчас, до введения свободной адвокатуры, получают за свой труд юрисконсультов некоторых учреждений по 200 миллионов рублей в месяц» [4, д. 205, л. 99].
Однако иллюзии о возможности получения высоких гонораров развеялись довольно быстро. Адвокаты считались нетрудовым элементом, в связи с чем обязаны были приобретать облигации золотого займа и вносить платежный сбор, связанный с их приобретением. Кроме того, для занятия адвокатской практикой нужно было приобретать патент. Вследствие этого уже к началу 1924 г., согласно материалам 4-го Курского губернского съезда работников юстиции, в уездах ощущалась значительная нехватка правозащитников, «что объясняется невозможностью для уездных членов коллегии ввиду незначительности заработка выбирать установленный для них патент на личные промысловые занятия». На съезде также отмечалось, «что обязанность выбирать патент вредно отражается также и на идейнонравственной стороне работы защитника, заставляет защитника в целях выработки средств на уплату патента быть менее разборчивым при принятии на себя
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
ведения того или иного дела и ставит его в положение ремесленника.. .»[3, д. 57, л. 65].
Недостаточное финансирование, несомненно, явилось одним из важных факторов, замедляющих процесс становления уездных органов юстиции. Раскроем вышеуказанное положение на примере Дмитриевского уездного бюро. В начале 1921 г. на содержание личного состава было переведено 538 654 руб. В конце июля перерасход средств по этой статье составил 13 048 руб. Очередной перевод денежной суммы был осуществлен губернским отделом юстиции 21 июля. Она была израсходована в течение июля
- августа. Перерасход составил уже 105 199 руб. В сентябре уездному бюро был открыт кредит на сумму 145 000 руб., который был превышен на 90 406 руб. В октябре и декабре губюстом были открыты еще два кредита на общую сумму
1 500 000 руб., при этом выплаты за ноябрь не производились. В январе 1922 г. кредит на содержание личного состава исчислялся в сумме 55 500 000 руб. В течение месяца он был перерасходован на 20 234 000 руб., т.е. на 36 %[7, д. 6, л. 23-27].
Как свидетельствует приведенный выше пример, несмотря на достаточно регулярное перечисление денег, объемы финансирования деятельности уездных органов были явно недостаточными. Это объясняется, во-первых, как отмечалось выше, недополучением требуемых средств самим губернским отделом, а во-вторых, значительным уровнем инфляции. Например, в январе 1921 г. Дмитриевскому уездному бюро было перечислено 25 000 руб. на канцелярские расходы. Согласно счету, выданному 12 мая 1921 г., стоимость писчей бумаги составляла 25 руб. лист, перьев - 30 руб. штука[6, д. 55, л. 19, 21]. Полностью указанного финансирования хватило бы только на 1000 листов бумаги, в то время как в потребности бюро, как любого канцелярского учреждения, входили перья, чернила, копировальная и промокательная бумага и т.д. О недостатке бумаги в указанных учреждениях свидетельствуют и сами архивные фонды. Значительное количество документов (отчеты, справки, отношения, копии циркуляров и т.д.) написаны на обороте старых бланков судебных присутствий и других дореволюционных учреждений.
Об уровне инфляции можно судить по тому факту, что уже в январе 1922 г. бумага и перья стоили соответственно 800 руб. лист и 1000 руб. штука[6, д. 55, л. 133]. В июле 1921 г. губернский отдел юстиции открыл Дмитриевскому
бюро кредит на канцелярские расходы в размере 10 000 руб. Учитывая приведенные выше цены на основные канцелярские принадлежности, во втором полугодии уездное бюро могло приобрести, например, только 10 перьев.
Аналогичное положение складывалось и в других уездах. В кратком докладе при вступлении в должность председатель Старооскольского убюста констатировал, что «в суде освещения никакого нет, бумаги пишущной, чернила, карандашей, перьев, обложек абсолютно нет, дров для отопления также нет»[5, д. 9, л. 29].
Слабое финансирование сказывалось не только на количественном недостатке работников юстиции, но и на качестве их подготовки. Потребность в грамотных юридических кадрах обусловила открытие в 1924 г. так называемых областных юридических курсов, которые давали юридическое образование лицам, уже работавшим в сфере юстиции, или привлекаемым партийным работникам. Курсы обычно работали в течение года, поэтому семьям выплачивалось содержание в размере месячного оклада курсанта по основному месту работы. Самому курсанту на период учебы предоставлялось жилье и питание. Все выплаты должны были производиться за счет бюджета направляющей стороны. Нехватка средств в местных бюджетах зачастую приводили к ситуациям, подобным той, что сложилась в курском губсуде в 1924 г. На областные юридические курсы в Воронеж были посланы четыре народных судьи и следователь. В июне курсанты написали Председателю губуда письмо, в котором сообщали, что «до апреля месяца мы как курсанты получали содержание, а с апреля месяца губсуд в содержании нам отказывает, мотивируя свой отказ тем, что губисполком не отпускает кредита. ... Отказ в выдаче нам содержания ставит нас в безвыходное положение. Мы все семейные и один из нас Седин имеет на своем иждивении 10 душ семьи. Уехать на курсы, не обеспечив содержание своим семьям -значит оставить их на голодное существование»[4,
д. 571, л. 155]. Здесь мы сталкиваемся с примером «революционной сознательности» - несмотря на сложную ситуацию курсанты не отказывались от учебы, они просили «товарища председателя войти с ходатайством перед губисполкомом о выдаче причитающихся нам содержаний на обеспечение наших семей за время пребывания нашего на курсах. Это обстоятельство даст нам полную возможность целиком направить все свои силы на получение требуемых от нас познаний, не заботясь об участи наших семей. И тем самым оправдать доверие, выраженное нам высшей инстанцией»[4, д. 571,
ЕЭГ>^| ■ІСТОРІЯ l^fg
л. 155]. В ответ на запрос губфинотдел сообщил в Президиум губисполкома, что сами курсанты состоят на полном пансионе и удовлетворить ходатайство нельзя, поскольку «Губсудом никаких ссылок не сделано на законоположения, подтверждающие его ходатайство об отпуске средств на содержание курсантов»[4, д. 571, л. 157].
Подведем итоги. Централизованное финансирование местных учреждений осуществлялось регулярно, хотя и не в полном объеме. Несомненно, губернские отделы и уездные бюро ощущали постоянный недостаток средств, что сказывалось как на содержании самих учреждений, так и на материальном положении сотрудников и качестве их подготовки. Тем более, что служащие учреждений юстиции, в отличие от милиции, ВЧК или пар-
тийных органов, не получали никакого иного довольствия, кроме денежного [5, д. 29, л. 49]. В этих условиях возможным способом мотивирования работников могло стать идеологическое воздействие со стороны партийных комитетов, дисциплинарный контроль над членами РКП(б) и эксплуатация революционного энтузиазма той части служащих, которые были коммунистами или же были приверженцами большевистской идеологии.
Обеспечение функционирования губернских и уездных учреждений юстиции в условиях столь слабого финансирования стало возможным благодаря наличию четкой централизованной структуры управления, так как она предполагала целевое распределение средств, а также наличие строгой отчетности об их использовании.
Библиографический список
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. А-353. Оп. 1.
ГАРФ. Ф. А-353. Оп.5.
Государственный архив Курской области (ГАКО). Ф. Р-166. Оп. 1.
ГАКО. Ф. Р-325. Оп. 1.
ГАКО. Ф. Р-451. Оп. 1.
ГАКО. Ф. Р-451. Оп.1- Л.
ГАКО. Ф. Р-451. Оп. 2.
Скитович В.В. Очерки истории и теории советской административной юстиции. М., 1992. С. 7.
KRYJHAN A.V.
MATERIAL CONDITIONS OF LABOR ACTIVITY OF WORKERS LOCAL ESTABLISHMENTS OF THE SOVIET JUSTICE 1918-1924
In article on an example of Kursk province material working conditions of workers of the Soviet establishments of justice in the first post-revolutionary years are analyzed.
Material conditions have considerable influence on activity of people. The author comes to a conclusion that at a constant lack of means, ways of motivation of workers were ideological influence from party committees, operation of revolutionary enthusiasm, and also target distribution of means and the strict reporting about their use.
Key words: material working conditions, a salary of workers of justice, Narkomust, provincial department of justice, district bureaus of justice.
