CC BY
25
В. Л. Алиханова
Воронежский государственный университет
Н. А. Гаршин
Воронежский государственный университет
МАССОВИЗАЦИЯ В ИСКУССТВЕ И ФЕНОМЕН ДЕИДЕОЛОГИЗАЦИИ:
ЛОГИКА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
Данная статья посвящена рассмотрению взаимосвязи таких феноменов как деидеологизация и массовизация искусства в социальном и гуманитарном дискурсе. Целью работы является определение специфики взаимодействия данных феноменов и его актуальности в современной культуре. Для достижения поставленной цели в рамках статьи мы использовали такие методы, как системный анализ, сравнительный анализ, функциональный анализ и диалектический метод. Гипотезой работы является положение, в соответствии с которым с процессом деидеологизации не просто исчезает цензура в искусстве, а происходит снижение его качества, упрощение, примитивизация, и другие процессы, которые можно объединить термином «массовизация». Особое внимание авторы обращают на проявления массовизации в современном информационном обществе и их влияние на различные социальные институты.
Ключевые слова: массовизация, деидеологизация, идеология, искусство, философия культуры, методология социально-гуманитарных исследований, философия постиндустриального общества, диалектика.
V. L. Alikhanova
Voronezh State University (Voronezh, Russia) N. A. Garshin
Voronezh State University (Voronezh, Russia)
THE MASSIVIZATION OF ART AND THE PHENOMENON OF DEIDEOLOGIZATION:
THE LOGIC OF INTERACTION
This article is examines the relationship between deideologization and massivization of art phenomena in social and humanitarian discourse. The purpose of the work is to determine the specifics of the interaction of these phenomena and their relevance in the modern culture. We used methods such as systems analysis, comparative analysis, functional analysis and the dialectical method for achieve this purpose, within the framework of the article. In accordance with this process of deideologization, there is a decrease in its quality, simplification, primitivization and other processes that can be summarized by the term « massivization». The authors pay special attention to the manifestations of mass character in the modern information society and their influence on social institutions.
Keywords: massivization, deideologization, ideology, art, philosophy of culture, methodology of social and humanitarian research, philosophy of post-industrial society, dialectics.
DOI 10.22405/2304-4772-2021 -1 -3-118-125
Отношения искусства и идеологии в последние два века были разнообразны и многогранны, включая в себя как различные проявления, так и диаметрально противоположную оценку этих проявлений. Несмотря на то, что
в прошлом, особенно в советском государстве, данная тема была довольно подробно изучена, имеется ряд новых социокультурных обстоятельств, делающих ее особенно актуальной. В частности, нас интересует вопрос соотношения массовизации искусства и его деидеологизации. На первый взгляд, может показаться, что данные феномены довольно независимы друг от друга, однако, в рамках данной статьи мы постараемся доказать их диалектическую взаимосвязь и взаимную обусловленность.
Как известно, ХХ в. часто именуют «веком идеологий». И в самом деле, именно в эту эпоху происходит развитие идеологий, распространение их классических, а затем и «нео» форм, а степень влияния идеологии на оценку событий не только массами, но и элитами, является ключевой. Искусство и, отчасти, спорт в такой ситуации становятся идеальным «сосудом» для идеологии, принимая ту форму, в которой наиболее выигрышно и конкретно можно донести ту или иную идеологему до носителей общественного сознания - будь то классы или страты. В 20-30-х годах двадцатого столетия, как мы видим на примере СССР, ключевым для трансляции идей и их закрепления в сознании масс является плакатное искусство. На наш взгляд, данное искусство уже в свое время показывает весьма точную связь массы и идеологии, являясь вместилищем идей в форме, понятной даже не слишком образованному человеку. Как отмечает М. Ф. Николаева: «Искусство плаката в системе смежных жанров выходит на передний план, становится эталонным. Налицо открытое стремление закрепить высокий статус плакатного искусства теми методами, которые традиционно применяются в отношении образцов высокого искусства: помещением в архив, включением в музейные экспозиции «этих ценнейших документов истории» [7]. Таким образом, в силу своего интегративного характера, воздействию на широкую публику, плакат может быть рассмотрен нами как предтеча визуального культурного поворота. Причем в рамках плакатного искусства визуальное и вербальное не просто не противопоставляются, а именно дополняют друг друга. Тогда как уже в полновесном царстве визуального, как отмечает профессор Е. Н. Ищенко: «Наряду с этим наблюдается процесс, который можно назвать отторжением или вытеснением вербального. Иконические знаки обретают самостоятельное существование, а их визуальная оболочка, как правило, не нуждается в вербальных пояснениях и манифестациях. Кстати, и в случаях совмещения вербального и визуального сама «графика» представления начинает играть по правилам визуального» [3]. Совмещение же визуального и вербального становится идеальным для трансляции идей и формирования необходимого властям общественного запроса на те или иные меры и действия. Понижение роли вербального, его вытеснение на периферию, хронологически предшествует и снижению влияния идеологии на социальные процессы, ее способности вдохновлять массы на действия. Общество потребления и постмодерн с течением времени все в меньшей степени нуждались в обособленных классических идеологиях, что не замедлило проявить себя и в сфере искусства, особенно в западных странах. Потребление на определенном историческом отрезке само стало симулякризованной имитацией идеологии,
что само по себе во многом являлось сигналом скорого прихода постидеологической эры.
Однако, возвращаясь к взаимоотношениям искусства и идеологии, было бы ошибкой видеть лишь негативные проявления. Идеология и связанная с ней цензура заставляли автора, творца искать скрытые аллюзии и метафоры, использовать эзопов язык, что позволяет и сегодня восхищаться тонким юмором, и напротив, сегодня мы видим массу низкопробного юмора, не способного пройти проверку временем. Даже представители юмористического искусства порой выражают удивление успехом своих коллег. Так, один из основателей жанра стенд-ап, Р. Белый, сам являющийся безусловным представителем массовой культуры, в интервью К. Адамяну сказал об одном из популярных сегодня юмористов А. Щербакове, что: «это очень простой юмор, я даже был разочарован в аудитории. <...> оказалось, людям это и надо» [4]. Следовательно, даже в среде артистов различных жанров развивается понимание того, что происходит как падение качества юмора, так и еще большая массовизация публики, которая не желает и не готова размышлять над сложным, многослойным юмором. Безусловно, идеология и цензура имели массу негативных проявлений, однако, нужно признать, они и отчасти сдерживали авторов и исполнителей от пошлости и откровенной игры с низменными чувствами зрителя, особенного находящего в толпе. Таким образом, мы можем заметить, что снятие границ дозволенного, в том числе и в рамках деидеологизации приводит к тому, что не только элитарное, но и уже по своей природе массовое искусство омассовляется и упрощается, что не может быть оценено позитивно. Ф. Фукуяма отмечал, что «любые внеиерархичные самоорганизующиеся системы - а значит, и медиа цифровой эпохи - способны породить лишь «культуру с маленькой буквы» [11, с. 319]. Подлинному же, и массовому, и элитарному искусству удавалось всегда найти «лазейки» и прорваться через преграды цензуры и идеологии, доказательством чего служат, например, комедии Л. Гайдая, работы Э. Рязанова и т.д. А. Н. Горбачева, обращаясь к работе Ж. Бодрийяра, справедливо замечает: «.если каждому члену общества предоставить возможность проявить себя в качестве творческого человека, то этот человек, получив такую возможность, будет создавать дилетантскую работу». [2, с. 117]
В современном мире, который характеризуется рядом ученых как «постидеологический», данный термин может быть рассмотрен самым различным образом - и как полностью самостоятельное явление, пришедшее на смену былому, идеологическому, негибкому, и как переходный этап - как то, что находится после идеологии, за ее рамками. Мало того, как отмечал Мишель Фриден: «Понятие «постидеологической» эпохи - это такое маскирующее устройство, это маскирующий экран, который построен теми, кто намерен жестко распрощаться с макроидеологиями.» [5, с. 12]. Однако, даже принимая во внимание позицию Фридена, важно учитывать следующее. Мы не можем не отметить, что тема постидеологии и ее проявлений в общественном сознании уже сама по себе является значимой и влияющей на сознание как масс, так и ученых, занимая их внимание и требуя учета в построении тех или иных
социальных теорий. Это само по себе является одной из черт постидеологического и метамодернистского восприятия реальности - важно не столько реальное положение дел, сколько его воспроизведение в медиа и общественном сознании. Во многом поэтому уже в 2016 году «словом года» по версии Оксфородского словаря стало слово «постправда», фиксирующее указанное положение дел. В таком контексте искусство и его творцы, вынужденно адаптируясь к существующим социальным условиям вынуждены делать акцент на внешнем, ярком, эстетичном, а не на внутреннем, моральном, трансцендентном. Однако в такой ситуации мы сталкиваемся с «ловушками эстетизации». Как пишет С. А. Симонова «абсолютизация эстетического приводит к забвению нравственных ценностей, это очевидно даже в контексте такой максимально эстетизированной формы культуры как искусство» [8]. Такой приоритет внешнего над внутренним, усиленный эффектом медиареальности, приводит к тому, что не только современное и массовое по своей сути искусство утрачивает важные нарративы и ценностные ориентации, но и относящиеся к былым временам классические произведения искусства под влиянием медиа среды и погоней за прибылью обретают новое, опошленное значение, преломляемое в мемах, мерчиндайзинге, маркетинге. Об этом еще в прошлом веке, говоря о конце идеологии в классическом ключе, писал Ж. Бодрийяр: «пропаганда и реклама сливаются в едином процессе маркетинга и мерчендайзинга вещей и идей, овладевающих массами» [1, с. 132]. В таком случае великие произведения искусства воспринимаются массами не как шедевры, заслуживающие поклонения и признания, а как один из возможных вариантов основы для мема, оформления одежды, становясь в один ряд с массовым искусством, создаваемым изначально как товар. Однако здесь кроется сложная методологическая проблема: как именно выделить критерий «массовости» и «элитарности» в рамках таких социальных условий, где оба они воспринимаются как товар? И, по-видимому, основным таким критерием сегодня является признание искусства элитарным научным сообществом, что делает положение элитарного искусства весьма зыбким, зависящим от ценностных ориентаций не только научного авторитетного сообщества, но и общества в целом. «Пусть система «хитов» и «звезд» на протяжении XX века вызывала множество нареканий, но многим ли лучше ее система «ниш», в которой не идет речи не только о массовом, но и о подлинно великом, смыслообразующем, общезначимом, наконец, гениальном?», - справедливо отмечает Ю. В. Стракович. [10]. Это связано с тем, что в медиареальности повышается степень воздействия на членов общества со стороны сетевых ресурсов, и в данном случае даже видные и авторитетные ученые могут быть подвержены таковому влиянию, хотя в силу интеллекта и опыта куда менее восприимчивы к нему, нежели массы.
Набирающая обороты деидеологизация лишь усиливает размытие критериев между элитарным и массовымм, которые в эпоху постмодерна, как пишет профессор Симонова, и без того становятся весьма условными: «компоненты элитарной и массовой культур используются в равной степени как амбивалентный игровой материал, а смысловая граница между массовой и
элитарной культурами оказывается принципиально размытой или снятой. Это связано с крайней степенью капитализации современной культуры» [9, с. 27]. Приход постидеологии в гносеологическом ключе означает, в том числе и отсутствие четких критериев оценки общественных феноменов и снижение доверия к экспертному мнению. Мало того, само наличие идеологии в прошлом предполагало ее критическую оценку мыслящими независимо людьми, что служило определенным уроком критического мышления, выявлению скрытых смыслов в тексте и искусстве, необходимость в котором резко снизилась после снижения роли идеологий. Сам уход идеологии при этом оставляет в общественном сознании лакуну, которая заполняется различными мифами, в том числе и относительно искусства, зачастую из коммерческих побуждений. К таковым попыткам мифотворчества можно отнести переоценку деятельности контркультурных творцов, намеренное искажение фактов истории искусства, которое активно продвигаются в медиа, что впоследствии приводит к тому, что очень трудно искоренить искажённые представления из сознания масс. Как отмечает О. В. Мороз: «Ностальгический взгляд в тоталитарное прошлое формируется по двум моделям. В одном случае ориентиром для культурной памяти становятся готовые стереотипы и яркая советская символика. В результате происходит забвение реальности и растет опасность возрождения авторитаризма. В другом случае ироническая и полная черного юмора картина позволяет заново пережить болезненный опыт, осознать свои ошибки, свою историю, себя самого. Тем самым человек погружается в Космос культуры, приобщается к архетипам Прошлого, Настоящего и Будущего» [6, с. 63].
Таким образом, вместо истинной картины развития искусства у социальных масс формируется его упрощенное, поверхностное понимание, основанное не столько на фактах, столько на представлениях и домыслах, что позволяет использовать искусство не как носитель одновременно этических и эстетических добродетелей, а как модный товар, красивую картинку за которой массовый человек не видит зачастую ни драмы, ни истории.
По итогам статьи получены следующие выводы.
1. Процессы деидеологизации и массовизации тесно взаимосвязаны.
2. Уход идеологии и цензуры нельзя воспринимать однозначно: с одной стороны, была открыта широкая свобода творчества, с другой - утратилась ответственность перед зрителем и самим искусством, творческим процессом, что привело к опошлению в различных видах искусства.
3. Хотя XX в. являлся временем расцвета массовой культуры, и искусство этого времени было направлено именно на массы и носило зачастую идеологический подтекст, но современное искусство лишается и тех остатков индивидуальности, тех «сдерживающий факторов», которые имелись в идеологизированном искусстве, и которые требовали от творца большей отвественности перед зрителем и цензором.
3. Кроме того, сам по себе уход идеологии не освобождает искусство от возможностей мифологизации, но уже в коммерческих целях, что представляет собой значимый риск для развития искусства как сферы общественного сознания.
4. Важную роль в этих процессах играет медиареальность и освоение в ее рамках элитарного искусства и его метамодернистских интерпретаций, ставящих высокое искусство в качестве товара в один ряд с искусством массовым, что разрушают иерархию между ними и приводит к «ловушкам эстетизации».
5. Выходом из сложившегося положения дел видится выделение четких критериев массового и элитарного, а также недопущение мифотворчества особенно связанного с контркультурными феноменами, несущими негативные и асоциальные смыслы и принижающими подлинное творчество. Однако нельзя и идеализировать время идеологий, зачастую подавляющих подлинное творчество. Важно сохранить комплексную и взвешенную оценку прошлого, не занимаясь ни самобичеванием, ни отрицая при этом и имеющихся ошибок.
Литература
1. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. Москва: КДУ, 2015.
392 с.
2. Горбачева А. Г. Массовое искусство и цифровая революция // Человек^. 2017. № 12. С. 115-126.
3. Ищенко Е. Н. «Визуальный поворот» в современной культуре: опыты философской рефлексии // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Философия. 2016. № 2 (20). С. 16-27.
4. Руслан Белый - деньги, женщины, юмор Щербакова, Дзюба. 50 вопросов : [видеоинтервью] // YouTube : видеохостинг. Дата размещения: 30.11.2020. URL: https://www.youtube.com/watch?v=hX9ad1lvuEs&t=3715s&ab_channel=%D0%9C %D0%B0%D0%BA%D0%B0%D1%80%D0%B5%D0%BD%D0%B0 (дата обращения: 03.07.2021).
5. Michael Freeden. Confronting the chimera of a 'post-ideological' age I Michael Freeden. Oxford : Centre for Political Ideologies Department of Politics and International Relations University of Oxford, 2004. 36 p.
6. Мороз О. В. Искусство забывания, или ностальгия по советскому мифу // Вестник РГГУ. Серия: История. Филология. Культурология. Востоковедение. 2011. № 17 (79). С. 57-64.
7. Николаева М. Ф. Советское плакатное искусство как материал для культурологического исследования // Ярославский педагогический вестник. 2012. Т. 1, № 1. С. 323-326.
8. Симонова С. А. Ловушки эстетизации: от Ренессанса к культуре постмодерна // NOMOTHETIKA: Философия. Социология. Право. 2014. № 9 (180). С. 201-207.
9. Симонова С. А. К вопросу о смыслах «Актуального» искусства // Вестник МГУКИ. Сер.: Философия. Этика. Религоведение. 2008. № 5. С. 25-29.
10. Стракович Ю. В. Фрагментация культуры в цифровую эпоху: угроза или благо? // Наука телевидения. 2010. № 7. С. 100-114.
11. Фукуяма Ф. Великий разрыв. Москва: АСТ, 2008. С. 319.
References
2. Baudrillard J. Simvolicheskiy obmen i smert' [Symbolic exchange and death]. Moscow: KDU Publ., 2015. 392 p. [In Russian]
3. Gorbacheva A. G. Massovoye iskusstvo i tsifrovaya revolyutsiya [Mass art and digital revolution]. Chelovek. Ru. 2017. Issue 12. Pp. 115-126. [In Russian]
4. Ishchenko Ye. N. «Vizual'nyy povorot» v sovremennoy kul'ture: opyty filosofskoy refleksii ["Visual turn" in modern culture: experiences of philosophical reflection]. Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Filsofiya [Proceedings of Voronezh State University. Series: Philosophy]. 2016. Issue 2 (20). Pp. 16-27. [In Russian]
5. Ruslan Belyy - den'gi, zhenshchiny, yumor Shcherbakova, Dzyu-ba. 50 voprosov [Ruslan Bely - money, women, humor of Shcherbakov, Dzyuba. 50 questions]: interview. YouTube. Date of publication: 30 November 2020. URL: https://www.youtube.com/watch?v=hX9ad1lvuEs&t=3715s&ab channel=%D0%9C %D0%B0%D0%BA%D0%B0%D1%80%D0%B5%D0%BD%D0%B0 (accessed: 03 July 2021). [In Russian]
6. Michael Freeden Confronting the chimera of a 'post-ideological' age I Michael Freeden. Oxford: Centre for Political Ideologies Department of Politics and International Relations University of Oxford, 2004. 36 p.
7. Iskusstvo zabyvaniya, ili nostal'giya po sovetskomu mifu [The Skill of Forgetting or Nostalgia for Soviet Myth]. VestnikRGGU. Seriya: Istoriya. Filologiya. Kul'turologiya. Vostoko-vedeniye [RGGU Bulletin. Series History. Philology. Cultural Studies. Oriental Studies]. 2011. Issue 17 (79). Pp. 57-64. [In Russian]
8. Nikolaeva M. F. Sovetskoye plakatnoye iskusstvo kak material dlya kul'turologicheskogo issledovaniya [The Soviet Poster Art as a Material for a Culturological Research]. Yaroslavskiy pedagogicheskiy vestnik [Yaroslavl Pedagogical Bulletin]. 2012. Vol. 1, Issue 1. Pp. 323-326. [In Russian]
9. Simonova S. A. Lovushki estetizatsii: ot Renessansa k kul'ture postmoderna [Traps of aestheticization: from the Renaissance to the culture of postmodernism]. NOMOTETIKA: Filosofiya. Sotsiologiya. Verno [NOMOTHETIKA: Philosophy. Sociology. Law]. 2014. Issue 9 (180). Pp. 201-207. [In Russian]
10. Simonova S. A. K voprosu o smyslakh «Aktual'nogo» iskusstva [On the question of the meanings of "Topical" art]. VestnikMGUKI. Seriya: Filosofiya. Etika. Religovedeniye [MGUKI Bulletin. Series: Philosophy. Ethics. Religious studies]. 2008. Issue 5. Pp. 25-29. [In Russian]
11. Strakovich Yu. V. Fragmentatsiya kul'tury v tsifrovuyu epokhu: ugroza ili blago? [Fragmentation of Culture in the Digital Age: Threat or Benefit?]. Nauka televideniya. 2010. Issue 7. Pp. 100-114. [In Russian]
12. Fukuyama F. Velikiy razryv [The Great Divide]. Moscow: AST Publ., 2008. Pp. 319. [In Russian]
Статья поступила в редакцию 25.08.2021 Статья допущена к публикации 14.10.2021
The article was received by the editorial staff25.08.2021 The article is approved for publication 14.10.2021
