CC BY
92МАРКСИСТСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ В XXI ВЕКЕ: ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫЕ СИЛЫ, ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ, ЧЕЛОВЕК
(200-летию со дня рождения Карла Маркса посвящается)
MARXIST
POLITICAL ECONOMY IN THE 21ST CENTURY: PRODUCTIVE FORCES, PRODUCTION RELATIONS, MAN
(200th anniversary of the birthday of Karl Marx dedicated)
А.В. БУЗГАЛИН
Вице-президент Вольного экономического общества России, профессор кафедры политической экономии экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, директор
402
Научно-образовательного центра современных марксистских исследований философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, визит-профессор Пекинского и Кембриджского университетов, д.э.н., профессор
A.V. BUZGALIN
Vice-president of VEO of Russia, Department of Political Economy at the Faculty of Economics, Director of the Scientific and Educational Center for Modern Marxist Studies at the Faculty of Philosophy, Lomonosov Moscow State University; visiting professor of Peking and Cambridge Universities; Doct. Econ. (DSc), Professor
АННОТАЦИЯ
Празднование 200-летия со дня рождения Маркса стало поводом для реактуализации давно поставленного жизнью вопроса о «восстановлении в правах» марксистской политической экономии. В статье показывается важность исследования диалектического единства производительных сил и производственных отношений, выделения качественно различных экономических систем, активного использования диалектического метода, в частности, повышения внимания к исследованию диалектических противоречий. Показывается адекватность политико-экономического определения предмета экономической теории для современных условий. Автор также ставит вопрос о трактовке не только производительных сил и производственных отношений, но и такой категории, как «человек», в политической экономии. ABSTRACT
The celebration of the 200th anniversary of the birth of Marx was the occasion for the reactualisation of the long-standing question of «restoring the rights» of Marxist political economy.
The article shows the importance of researching the dialectical unity of the productive forces and production relations, the identification of
qualitatively different economic systems, the active use of the dialectical method, in particular, increasing attention to the study of dialectical contradictions. The adequacy of the politico-economic definition of the subject of economic theory for modern conditions is shown. The author also raises the question of interpreting not only the productive forces and production relations, but also such a category as «man» in political economy.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
Маркс, марксизм, политическая экономия, производительные силы,
производственные отношения, человек.
KEYWORDS
Marx, marxism, political economy, productive forces, production relations, human.
Политическая экономия (не путать с феноменом, который в английском обозначается как political economics, на русский язык переводится как «политическая экономика», иногда «политическая экономия»; его содержание — приложение неоклассического инструментария к исследованию политических процессов) вообще и марксистская политическая экономия в частности были изгнаны из университетов постсоветского пространства вместе с другими марксистскими курсами практически сразу после распада СССР. Тогда же эта теория, ее метод, категориальный аппарат, язык стали выдавливаться из научных исследований, что и завершилось в скором времени едва ли не полным формальным торжеством неоклассики. Для этого были немалые объективные основания: административное насаждение неоклассики — с одной стороны, финансово-грантовая поддержка только этого направления — с другой.
404
Торжество, однако, остается во многом формальным, ибо значительная часть ученых до сих пор, как правило, не называя вещи своими именами, продолжает использовать многие достижения политической экономии в своих работах.
Более того, несмотря на административно-финансовое давление, марксизм в России XXI века развивается, и достаточно успешно. Как нам уже доводилось писать, в нашей стране сформировались различные теоретические направления, включая постсоветскую школу критического марксизма (см., например, Buzgalin, Ко^апо^ 2016 [6, 7]), издается и имеет высокий импакт-фактор журнал «Вопросы политической экономии»1, в котором опубликованы серии статей ведущих политэкономов нашей страны (см., например, Воейков, 2016 [12]; Дзарасов, 2015 [13]; Мамедов, 2015 [16]; Пороховский, 2016 [19]; Рязанов, 2016 [21]; Хубиев, 2016 [24]; Цаголов, 2015 [26]; Черковец, 2017 [27]) и зарубежных авторов (Амин, 2016 [1]; Веркёй, 2017 [11]; Лэйн, 2016 [15]; Фриман, 2016 [22]; Энь-фу, Цзянькунь, 2017 [28]; и др.), статьи марксистов публикуют центральные экономические журналы (см., например, Буз-галин, 2018 [4]; Колганов, 2017 [14]; Мамедов, 2017 [17]; Мамедов, Брижак, 2013 [18]; Рязанов, 2015 [20] и др.).
В научных центрах и университетах Запада ситуация во многом сходная: доминирует неоклассическая теория, но присутствует и активное меньшинство представителей так называемой гетеродоксальной экономической теории, в основании которой лежит марксизм, дополняемый классическим институционализмом, посткейнсианством и другими, существенно отличными от неоклассики, направлениями.
1 Полнотекстовые версии статей доступны на официальном сайте http://www.interpolitec.su/ и на странице журнала на сайте Научной электронной библиотеки eLIBRARY.RU https://elibrary. ru/contents.asp?titleid=57993.
Для того чтобы убедиться в активной жизнедеятельности этого направления и, в частности, политической экономии, достаточно посмотреть на содержание таких журналов, как Cambridge Journal of Economics, World Review of Political Economy, Radical Review of Political Economy, International Critical Thought, многочисленные журналы, издаваемые на немецком, испанском и других языках.
Специально хотелось бы подчеркнуть, что марксизм и, в частности, марксистская политическая экономия широко представлены в Китае, где во всех крупных университетах страны существуют факультеты (институты) марксизма, а лидер страны прямо говорит о том, что Китай своими успехами во многом обязан именно этой теории. Даже если последнее считать преувеличением, не следует забывать ту роль, которую сыграли работы Николая Бухарина — одного из крупнейших экономистов-марксистов ХХ века — в разработке и реализации модели градуалистских рыночных реформ, проводимых в Китае на протяжении последних 40 лет. И хотя автор никогда не был и не будет сторонником рыночного социализма, не признавать роль марксистской политической экономии (в ее, скажем так, «бухаринской» версии) в развитии Китая бессмысленно.
*я* *я* л »1» »1» »1»
Так чем же может быть не просто интересна (как исторический феномен), а теоретически и практически значима марксистская политическая экономия?
Прежде всего тем, что она обращается к исследованию производственных отношений — объективных общественных отношений, в которые вступают люди в процессе материального производства, распределения, обмена и по-
406
требления, причем рассматривает эти отношения как обусловленные в конечном счете развитием производительных сил и учитывает обратное влияние социально-политических процессов и культуры на развитие собственно экономических процессов. В конечном итоге именно приоритет материального производства как фундаментальная черта «царства экономической необходимости» (К. Маркс) отличает политико-экономический подход от большинства других течений экономической мысли. Подчеркнем: этот акцент не просто теоретический кунштюк. Это ключ к обоснованию тезиса о необходимости преодоления тренда деиндустриализации и развития качественно нового материального производства, доказательству чего посвящена серия работ С.Д. Бодрунова (см., например, Бодрунов С.Д. Грядущее. Новое индустриальное общество: перезагрузка. Изд. 2-е, испр. и доп. — СПб.: ИНИР им. С.Ю. Витте, 2016; Бодру-нов С.Д. Реиндустриализация: социально-экономические параметры реинтеграции производства, науки и образования // Социологические исследования. 2016. № 2. С. 20-28; Бодрунов С.Д. Четвертая индустриальная революция — пролог нового индустриального общества второй генерации // Научные труды Вольного экономического общества России. 2017. Т. 205. № 3. С. 262-284; Бодрунов С.Д. Конвергенция технологий — новая основа для интеграции производства, науки и образования // Экономическая наука современной России. 2018. № 1. С. 8-19).
В этом (хотя и не только в этом, о чем чуть ниже) принципиальное отличие классической марксистской политической экономии от неоклассики.
Первая отвечает на вопросы, какие объективные законы регулируют жизнедеятельность людей в экономике, какие
объективно обусловленные интересы каких социально-экономических групп как и почему формируются, в чем состоят противоречия между этими социально-экономическими группами (и прежде всего важнейшими из них — классами), как они разрешаются, а если не разрешаются, то к чему это приводит, и т.п.
Вторая решает совершенно иную задачу, моделируя оптимальное (как правило, ориентированное на максимизацию стоимостного дохода, прибыли и минимизацию издержек) принятие решений индивидами (или создаваемыми ими организациями) в условиях ограниченности ресурсов. По сути дела, это наука о том, как больше и выгоднее продавать.
Кроме того, политическая экономия делает принципиальной значимости акцент: экономика в свете этой науки предстает как совокупность различных общественных систем, сменяющих друг друга в процессе исторического развития. Не только так называемая «рыночная экономика», но сложная система нелинейно развивающихся и сменяющих друг друга способов производства — античного, азиатского, феодального, буржуазного (мы воспользовались терминологией Маркса). Для каждого из них характерны свои особенные производительные силы и производственные отношения.
Добуржуазные системы базируются на ручном труде и доминировании аграрного сектора, земля в этих системах — главный ресурс, основное средство производства. Отношения координации предельно просты — регулируемое традициями натуральное хозяйство; отношения присвоения базируются на личной зависимости, внеэкономическом принуждении и рентном способе эксплуатации; воспроизводство сводится к бесконечному повторению природного цикла с чрезвычайно низкими темпами технического
408
прогресса и экономического роста. Парадокс современности состоит в том, что и сегодня более миллиарда жителей Земли (главным образом аграрное население беднейших стран «периферии») производят в условиях, близких к этой системе: преимущественно ручной труд, значимая роль натурального хозяйства (даже в России до 50% многих овощей и корнеплодов производится в подсобных хозяйствах и не идет на продажу), широкое использование насилия в процессе присвоения и большая роль рентных доходов.
Капиталистический способ производства — это система, основанная на индустриальном труде, системе машин как главном средстве производства, развитом общественном разделении труда, достигающем мирового масштаба. Для этой системы характерны отношения товарного производства (а не просто рынок—всего лишь форма этих отношений), наемный труд лично свободного работника, присвоение прибавочного продукта в форме прибыли и производных от нее форм, специфический (подчиненный росту вещного богатства) технический прогресс и перемежающийся кризисами перепроизводства экономический рост.
Для неоклассики такой исторический, различающий качественно различные экономические системы подход не характерен. Эта наука «рыночноцентрична»: есть рынок и его «провалы». Точка. Другой экономики как бы и нет... И невдомек сторонникам этой теории, что господствующей в мировом масштабе — охватывающей большую часть производителей и потребителей земного шара — формой производства и обмена рынок стал. едва ли в начале ХХ века. До этого большая часть жителей Индии и Китая, Африки и Латинской Америки, даже России производили и потребляли преимущественно в режиме натурального хозяйства.
Точно так же для неоклассики не может существовать и «пострыночных» и «посткапиталистических» отношений, ибо жизни после рынка для них как бы нет: эта система вечна, потому что она единственно эффективна. Это аксиома.
Политическая же экономия позволяет себе сделать вывод, который мы ранее сформулировали в журнале Terra Economicus. Это вывод о «наличии в современной экономике пострыночных отношений, посредством которых осуществляется связь производителей и потребителей, осуществляются процессы присвоения и распределения благ и т. д., вплоть до отношений воспроизводства (подробнее об этом мы писали в журналах «Вопросы экономики», 2016, № 1 и «Вопросы политической экономии», 2016, № 1). Этот теоретический вывод легко подтверждается фактами. Общеизвестно, что с начала ХХ века к его концу доля ВВП, перераспределяемого государством (т.е. получаемого и используемого не по законам рынка), в странах «ядра» (используем терминологию Иммануила Валлерстайна, ученого, близкого к марксизму [29]) выросла с 10-15% до (в среднем) 35-50% (данные о текущем уровне доли государства в ВВП по странам представлен, например, The Heritage Foundation (см.: The Heritage Foundation. 2017 Index of Economic Freedom // The Heritage Foundation. Institute for Economic Freedom. URL: http://www. heritage.org/index/ranking (дата обращения: 10.02.2018)). О долгосрочных тенденциях с точки зрения участия государства в экономике стран «ядра» автор также опубликовал статью «Креативная экономика: частная интеллектуальная собственность или собственность каждого на все?» в журнале «Социологические исследования», 2017, № 7. Не менее хорошо известно, что в этих же странах от 1/4 до 1/3 всех благ граждане получают бесплатно. Все это указывает на наличие
410
реальных социопространственных границ и социовремен-ных пределов экономической системы, называемой в рамках «основного течения» рынком.
4Ъ *я* *я* »1» »1» »1»
Не менее значим вопрос о природе и роли Человека, который не только ставится, но и решается вполне определенным образом в рамках марксистской политико-экономической традиции. Этот аспект данного направления экономистами затрагивается крайне редко, а он весьма важен для понимания природы современной экономики и происходящих в ней изменений.
Марксистское понимание человека акцентирует прежде всего противоречие его бытия как функции, марионетки объективных отчужденных сил истории на одном полюсе и как творца истории, субъекта реформ и революций — на другом. Последняя роль человека в экономической науке отражается в наименьшей степени, что, к сожалению, характерно и для ряда политэкономических исследований.
Кроме того, политико-экономический подход фиксирует обусловленность базовых человеческих качеств — потребностей и стимулов — системой господствующих производственных отношений. В феодальном обществе человек подчинен традиции и максимизирует количество крепостных и земли, в буржуазном он — функция товарного фетишизма и максимизирует стоимостной доход и т.д. Более того, в классовых обществах в экономические отношения вступает — и это доказывает именно политическая экономия — не некий абстрактный индивид с «естественным» и как бы вечным стремлением иметь как можно больше денег и как можно меньше работать, а представитель опреде-
ленного класса (или его подгруппы) с характерным для него специфическим классовым интересом.
Наконец, марксизм связывает прогресс человеческих качеств и критерий социально-экономического прогресса в единое целое, показывая, что именно гармоничное свободное развитие человека в ассоциации и посредством нее, развитие Человека и его Культуры, Общества и Природы по пути, приближающему нас к «царству свободы», и есть высшая цель общественного развития, о чем не устают писать гуманисты и экологи на протяжении вот уже более полувека2. «Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства... С развитием человека расширяется это царство естественной необходимости, потому что расширяются его потребности; но в то же время расширяются и производительные силы, которые служат для их удовлетворения. Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что коллективный человек, ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того, чтобы он господствовал над ними как слепая сила; совершают его с наименьшей затратой сил и при условиях, наиболее достойных их человеческой природы и адекватных ей. Но тем не менее это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начи-
2 См., например: Fromm E. Marx's Concept of Man. — New York: Frederick Ungar, 1963; Фромм Э. Иметь или быть. — М.: Прогресс, 1990; Сэв Л. Марксизм и теория личности. — М.: Прогресс, 1972, и мн. др. См. также регулярно публикуемые с 1968 г. доклады Римского клуба (один из вызвавших наибольший резонанс в среде исследователей и экономполитиков доклад — The Limits to Growth (1972), последний доклад, ознаменовавший 50-летие деятельности Римского клуба, — Come On! Capitalism, Short-termism, Population and the Destruction of the Planet (2018, URL: https://www.clubofrome.org/2017/10/25/new-report-to-the-club-of-rome-come-on/).
412
нается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе» (Маркс К. Капитал. Т. III. // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е. Т. 25. Ч. II. М.: Политиздат, 1962. С. 386387). «. Буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества» (Маркс К. К критике политической экономии. Предисловие // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 13. С. 9). На этой основе автор и его соавтор — А.И. Колганов — вот уже более 20 лет предлагают модификации стратегии опережающего развития. Последняя версия этого документа отражена в тексте «Экономика для человека. Стратегия опережающего развития — 2017» [8, 9].
«V «V »1» »1» »1»
В завершение позволю себе одну ремарку. Выше автор отметил только некоторые аспекты актуальности политической экономии, указав лишь на первые три шага по пути более полного включения этого течения общественно-экономической мысли в пространство современных экономико-теоретических исследований и преподавания экономической теории. Далее следует целый ряд шагов, указывающих на актуальность марксистской теории товарного производства и его форм — рынка, денег, капитала, накопления и т.д. Еще дальше — новые разработки, показывающие те изменения, которые характерны для рынка, денег и капитала в XXI веке, и раскрывающие те трансформации содержания этих категорий, которые происходят в условиях позднего капитализма3. Наконец, марксист-
3 О содержании этой категории подробнее см.: Mandel E. Late Capitalism. London — New York: Verso, 1987; Jameson F. Postmodernism, or, The Cultural Logic of Late Capitalism. Durham: DukeUniversityPress, 1991.
ская политическая экономия может дать и дает целый ряд рекомендаций, касающихся тех возможных экономико-политических действий и институциональных преобразований, которые могут и будут способствовать продвижению по пути социально-экономического прогресса, критерии которого помогает адекватно отразить, опять же, наша наука.
Но все это — предмет развернутого представления итогов развития марксистской политической экономии за более чем полтора столетия, прошедшие с момента выхода I тома «Капитала» Маркса4.
Библиографический список
1. Амин С. Современный империализм // Вопросы политической экономии. 2016. № 1. С. 9-20.
2. Бузгалин А.В. Креативная экономика: частная интеллектуальная собственность или собственность каждого на все? // Социологические исследования. 2017. № 7. С. 43-53.
3. Бузгалин А.В. Закат неолиберализма (к 200-летию со дня рождения Карла Маркса) // Вопросы экономики. 2018. № 2. С. 122-141.
4. Бузгалин А.В. Ключ к пониманию противоречий современной экономики (к 200-летию со дня рождения Карла Маркса) // Тегга есопоткш. 2018. Том 16. № 2.
5. Бузгалин А.В., Колганов А.И. «Капитал» XXI века: симулякр как объект анализа критического марксизма // Вопросы философии. 2012. № 11. С. 31-42.
6. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Планирование: потенциал и роль в рыночной экономике XXI века // Вопросы экономики. 2016. № 1. С. 63-80.
4 Они подведены в ряде работ, вышедших в последние десятилетия. См., например, Дэвид Харви «Пределы капитала».
414
7. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Теория планомерности и задачи развития селективного планирования в рыночной экономике // Вопросы политической экономии. 2016. № 1. С. 21-43.
8. Бузгалин А.В., Колганов А.И. О стратегии опережающего развития России // Проблемы теории и практики управления. 2017. № 7. С.34-50.
9. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Социальные, материальные и финансовые ресурсы опережающего развития России // Проблемы теории и практики управления. 2017. № 9. С. 13-24.
10. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Глобальный капитал. В 2 тт. Т. 2. Теория. Глобальная гегемония капитала и ее пределы («Капитал» reloaded). Изд. 4-е. М.: ЛЕНАНД, 2018.
11. Веркёй Ж. Теория регулирования: от учебника к программе исследований (о книге Робера Буайе «Политэкономия капитализма. Теория регулирования и кризисов») // Вопросы политической экономии. 2017. № 2. С. 129-142.
12. Воейков М.И. Р. Люксембург: Диалектика трансформации современного капитализма // Вопросы политической экономии. 2016. № 3. С. 53-67.
13. Дзарасов Р.С. Капитализм и социализм на весах политической экономии // Вопросы политической экономии. 2015. № 3. С. 30-41.
14. Колганов А.И. (2017). К критике концепции «власти-собственности» // Вопросы экономики. 2017. № 7. С. 79-95.
15. Лэйн Д. «Посткапитализм» как новая экономическая система: критика // Вопросы политической экономии. 2016. № 3. С. 8-21.
16. Мамедов О.Ю. Методология современного политико-экономического анализа (азы экономико-теоретического исследования) // Вопросы политической экономии. 2015. № 2. С. 10-13.
17. Мамедов О.Ю. Одной макроэкономикой сыт не будешь // Terra Economicus. 2017. Т. 15. № 4, с. 6-21. DOI: 10.23683/ 2073-6606-2017-15-4-6-21.
18. Мамедов О.Ю., Брижак О.В. Современная корпорация в координатах классической политической экономии // Terra Economicus. 2013. Т. 11, № 4-3, с. 5-9.
19. Пороховский А.А. Политическая экономия в XXI веке: системный подход в решении проблем современной экономики // Вопросы политической экономии. 2016. № 4. С. 8-22.
20. Рязанов В.Т. Development of the theory of capitalist crises: Political economy traditions and modernity // Экономика региона. 2015. № 2. С. 40-49.
21. Рязанов В.Т. Циклические и системные причины кризиса в России: роль социализации финансов в их преодолении // Вопросы политической экономии. 2016. № 2. С. 88-106.
22. Фриман А. Сумерки машинократического подхода: незаменимый труд и будущее производства // Вопросы политической экономии.
2016. № 4. С. 37-60.
23. Фромм Э. Иметь или быть. — М.: Прогресс, 1990.
24. Хубиев К.А. Альтернативный подход к земельной реформе в России: отношения собственности и проблема их декриминализации // Вопросы политической экономии. 2016. № 2. С. 76-87.
25. Хубиев К.А. Инновационная экономика против наемной формы труда // Вопросы политической экономии. 2018. № 1. С. 55-61.
26. Цаголов Г. Н. Политэкономия будущего // Вопросы политической экономии. 2015. № 2. С. 39-51.
27. Черковец В.Н. Природа империализма и современный капитализм: особенности исследования их взаимосвязи // Вопросы политической экономии. 2017. № 2. С. 87-96.
28. Эньфу Ч., Цзянькунь Г. Перспективы макроэкономического развития Китая: десять мер // Вопросы политической экономии.
2017. № 1. МС. 6-18.
29. Wallerstain I. World-system analysis. An Introduction. Durham, 2004.
416
Political economy (not to be confused with the phenomenon referred to in English as political economics translated into Russian as "политический экономика" or sometimes as "политическая экономия," its content is the application of neoclassical tools to the study of political processes) in general and, particularly, Marxist political economy were expelled from the universities within the post-Soviet area along with other Marxist courses almost immediately after the collapse of the USSR. At the same time, this theory, its methods, categorical apparatus, and vocabulary were pushed out from the economic research. It soon resulted in the almost complete formal triumph of the neo-classical approach. There were considerable objective grounds: the administrative promotion of neoclassicism, on the one hand, the financial and grant support of this direction alone, on the other hand.
However, the triumph is largely formal, for a significant part of scientists still continues to use many achievements of political economy in their works, as a rule, without putting things bluntly.
Moreover, despite the administrative and financial pressure, Marxism in Russia in the 21st century is developing quite successfully. As we have already written, various theoretical directions have been shaped in our country, including the post-Soviet school of critical Marxism (eg: Buzgalin, Kolganov, 2016 [6, 7]), the Issues of Political Economy magazine1 is published having a high impact factor with a series of articles by leading political economists of our country (e.g.: Voyeykov, 2016 [12]; Dzarasov, 2015 [13]; Mamedov, 2015 [16]; Porokhovskiy, 2016 [19]; Ryazan-
1 The full texts of articles are available on the official website http://www.interpolitec.su/ and on the magazine page on the Scientific Electronic Library eLIBRARY.RU website https://elibrary.ru/contents. asp?titleid=57993.
ov, 2016 [21]; Khubiyev, 2016 [24]; Tsagolov, 2015 [26]; Cherk-ovets, 2017 [27]) and foreign authors (Amin, 2016 [1]; Vercueil, 2017 [11]; Lane, 2016 [15]; Freeman, 2016 [22]; Enfu, Jiankun, 2017 [28]; and others), articles of Marxists are published in main economic magazines (e.g.: Buzgalin, 2018 [4]; Kolganov, 2017 [14]; Mamedov, 2017 [17]; Mamedov, Brizhak, 2013 [18]; Ryazan-ov, 2015 [20]; and others).
The situation is much similar in the Western scientific centers and universities: the neoclassical theory dominates, but there is also an active minority supporting the so-called heterodox economic theory, which is based on Marxism, supplemented by classical institutionalism, post-Keynesianism and other directions that are significantly different from the neoclassical school. The content of such journals as The Cambridge Journal of Economics, The World Review of Political Economy, The Radical Review of Political Economy, International Critical Thought, numerous magazines published in German, Spanish and other languages is an evidence of the activity in this area and, in particular, political economy.
I would especially like to emphasize that Marxism and, in particular, Marxist political economy are widely represented in China, where there are faculties (institutes) of Marxism in all major universities, and the leader of the country directly says that China's success is largely determined by this theory. Even if the latter is considered an exaggeration, we should not forget the role of the work by Nikolai Bukharin, one of the largest Marxist economists of the twentieth century, in the development and implementation of the gradualist market reform model carried out in China over the past 40 years. And although the author has never been and will not be a supporter of market socialism, it is meaningless not to recognize the role of Marxist political
418
economy (let's say, in "Bukharin's" version) in the development of China.
So why the Marxist political economy can be not only interesting (as a historical phenomenon), but theoretically and practically significant?
First of all, it refers to the study of production relations — unbiased social relations, where people are involved into the process of material production, distribution, exchange and consumption, and considers these relations as conditioned, eventually, by the development of the productive forces and takes into account the reverse influence of socio-political processes and culture on the development of pure economic processes. Ultimately, it is the priority of material production as a fundamental feature of the "realm of economic necessity" (K. Marx) that distinguishes the political and economic approach from most other economic thoughts. This emphasis is not just a theoretical trick. This is the key to substantiating the thesis about the need to overcome the trend of deindustrialization and the development of a qualitatively new material production. S.D. Bod-runov wrote several works to prove it (e.g.: Bodrunov, S.D. The Future: The New Industrial Society: Reset. 2nd Edition, rev. and add., Saint Petersburg, Vitte Research Institute, 2016; Bodrunov, S. Reindustrialization: Socio-Economic Parameters of the Reintegration of Production, Science and Education / / Sociological Research, Issue 2, 2016, p. 20-28; Bodrunov, S.D. The Fourth Industrial Revolution: Preface of New Industrial Society of the Second Generation // Transactions of the Free Economic Society of Russia, Vol. 205, Issue 3, 2017, p. 262-284; Bodrunov, S.D. Convergence of Technologies: A New Basis for Integration
of Production, Science and Education // Economics of Contemporary Russia, Issue 1, 2018, p. 8-19).
It makes (but not exclusively — as you can see below) the fundamental difference between classical Marxist political economy and neoclassicism.
The first theory answers questions on which objective laws regulate the economic life of people, which socioeconomic groups are marked by objectively conditioned interests and what these interests are, the reasons of the contradictions between these socioeconomic groups (and above all the most important of them — classes), how they are resolved, and if not resolved, then, what the result of this dependence is, etc.
The second theory solves a completely different problem, modelling the optimal (usually focused on maximizing the value of income, profits and minimizing costs) decision-making by individuals (or the organizations created by them) in the face of limited resources. In fact, this is the science of how to sell more and more profitably.
In addition, political economy makes the emphasis of fundamental importance: the economy in the light of this science appears as a set of different social systems succeeding each other in the process of historical development. Not only the so-called "market economy," but a complex system of nonlinearly developing and succeeding modes of production — the ancient mode, the Asian mode, the feudal mode, the bourgeois mode (we used the terminology of Marx). Each of them has its own specific productive forces and production relations.
Pre-bourgeois systems are based on manual labor and the dominance of the agricultural sector, land is the main resource in these systems, the main producer goods. Coordination relations are extremely simple — natural economy regulated by
420
traditions; the relations of appropriation are based on personal dependence, non-economic coercion and rental mode of exploitation; reproduction is reduced to an endless repetition of the natural cycle with extremely low rates of technological progress and economic growth. The modern paradox is that even today more than a billion people (mainly the agrarian population of the poorest "peripheral" countries) produce in conditions close to this system: predominantly manual labor, a significant role of natural farming (even in Russia up to 50% of many vegetables and root crops are produced in subsidiary farms without entering the market), widespread use of violence in the process of appropriation and a greater role of rental income.
The capitalist mode of production is a system based on industrial labor, the system of machines as the main producer goods, the developed social division of labor that reaches the world scale. This system is characterized by the relations of commodity production (not just the market, it is merely the form of these relations), the hired labor of a personally free employee, the appropriation of the surplus product in the form of profit and its derivatives, a specific technical growth (subordinate to the growth of material wealth) and economic growth with intermittent overproduction crises.
This approach (a historical approach distinguishing qualitatively different economic systems) is not typical for the neoclassical theory. This science is "market-centered": there is a market and its "failures." That's it. As if there is no other economy... And little did the supporters of this theory think that the world scale market — covering most of the world's producers and consumers — became the form of production and exchange... just at the beginning of the twentieth century. Before that, most of
the inhabitants of India and China, Africa and Latin America, even Russia, produced and consumed mainly within the natural farming mode.
Similarly, no "post-market" and "post-capitalist" relations can exist within the neoclassicism, because there is no life after the market for them: this system is eternal, because it is the only effective one. This is an axiom.
Political economy allows itself to draw a conclusion, which we previously formulated in the Terra Economicus magazine. This is the conclusion about "the presence of post-market relations in the modern economy, through which producers and consumers are connected, the processes of appropriation and distribution of benefits, etc. are being implemented up to the reproduction relations (for more details, we wrote about this in the Issues of Economics magazine (No. 1, 2016) and the Issues of Political Economy magazine (No. 1, 2016). This theoretical conclusion is easily confirmed by facts. It is well known that the share of GDP redistributed by the state (i.e. received and used not according to the laws of the market) grew from 10-15% in the beginning of the twentieth century to (on average) 35-50% by the end of the 20th century in the core countries (using the terminology of Immanuel Wallerstein, a scientist close to Marxism [29]) (data on the current level of the state's share of GDP in the countries represented, for example, by The Heritage Foundation (see: The Heritage Foundation, 2017 Index of Economic Freedom // The Heritage Foundation Institute for Economic Freedom URL: http://www.heritage.org/index/ranking, reference date: 10.02.2018). The author also published an article on long-term trends in terms of public participation in the economy of the "core" countries titled "Creative Economy: Private Intellectual Property or the Property of Everyone for Everything?"
422
in the Sociological Studies magazine (No. 7, 2017). It is also well known that people living in these "core" countries get 1/4 to 1/3 of all benefits for free. All this indicates the existence of real socio-spatial boundaries and the socio-temporal limits of the economic system, called within the "mainstream" market.
»v *í» »i» »i» »i»
The question of the nature and role of Man is not less significant. It is not only put, but also solved in a quite definite way within the framework of the Marxist politico-economic tradition. This aspect is considered by economists exceedingly rare, and it is very important for understanding the nature of the modern economy and its changes.
Marxist concept of Man primarily emphasizes the contradiction of being as a function, the puppet of objective alienated forces of history — at one pole, and as a creator of history, the subject of reforms and revolutions — on the other. The last role of Man in economic science is reflected to the least extent, which, unfortunately, is also characteristic of several political economy studies.
In addition, the political-economic approach fixes the conditioning of the basic human qualities — needs and incentives — by the system of dominant production relations. In feudal society, a person is subordinated to tradition and maximizes the number of serfs and land, in the bourgeois society — an individual is a function of commodity fetishism and maximizes the value of income, etc. Moreover, not an abstract individual with a "natural" and seemingly eternal desire to have as much money and work as little as possible, but a representative of a certain class (or subgroup) with a specific class interest enters economic relations in class societies; and this is proved precisely by political economy.
Finally, Marxism links the progress of human qualities and the criterion of social and economic progress, showing that it is the harmonious free development of man in association and through it, the development of Man and Culture, Society and Nature along a path that brings us closer to the "realm of freedom," that is the highest goal of social development, and the humanists and ecologists are writing about it incessantly for more than half a century2. "The realm of freedom actually begins only where labor which is determined by necessity and mundane considerations ceases; thus in the very nature of things it lies beyond the sphere of actual material production. (...) With human development this realm of physical necessity expands as a result of his wants; but, at the same time, the forces of production which satisfy these wants also increase. Freedom in this field can only consist in socialised man, the associated producers, rationally regulating their interchange with Nature, bringing it under their common control, instead of being ruled by it as by the blind forces of Nature; and achieving this with the least expenditure of energy and under conditions most favorable to, and worthy of, their human nature. But it nonetheless still remains a realm of necessity. Beyond it begins that development of human energy which is an end in itself, the true realm of freedom, which, however, can blossom forth only with this realm of necessity as its basis" (Marx, K. Capital. Vol. III. // Marx, K., Engels, F. Works, 2nd Edition, Vol. 25, Part II, Moscow, Politizdat Publishers, 1962, p. 386-387); ".The prehistory of human society accordingly closes
2 E.g.: Fromm, E. Marx's Concept of Man. New York: Frederick Ungar, 1963; Fromm, E. To Have or to Be? Moscow, Progress Publishers, 1990; Seve, L. Marxism and the Theory of Personality. Moscow, Progress Publishers, 1972, and many others. See also reports by the Club of Rome regularly published since 1968 (one of the reports that caused the greatest resonance among researchers and economists — The Limits to Growth (1972), the last report, marking the 50th anniversary of the Club of Rome — Come On! Capitalism, Short-termism, Population and the Destruction of the Planet (2018, URL: https://www.clubofrome.org/2017/10/25/new-report-to-the-club-of-rome-come-on/).
424
with this social formation" (Marx, K. A Contribution to the Critique of Political Economy. Preface // Marx, K., Engels, F. Works, 2nd Edition, Vol. 13, p. 9). On this basis, the author and his co-author A.I. Kolganov have proposed modifications to the strategy of advanced development for more than 20 years ago. The latest version of this document can be found in the article "Economics for Man. Strategy of Advanced Development — 2017" [8, 9].
»V «V
»1» »1» »1»
In conclusion, I will only make one remark. Above, the author noted only certain aspects of the relevance of political economy, pointing only to the first three steps towards a more complete inclusion of this trend of socio-economic thought in the space of modern economic and theoretical studies and the teaching of economic theory. It will be followed by a whole series of steps that indicate the relevance of the Marxist theory of commodity production and its form — the market, money, capital, accumulation, and so on. Later, new developments that show the changes that are characteristic of the market, money and capital in the 21st century and reveal those transformations of these categories that occur under the conditions of late capitalism3. Finally, Marxist political economy can give and gives a whole range of recommendations on those possible economic and political actions and institutional transformations that can and will promote progress along the socioeconomic progress, and our science helps reflect its criterion adequately.
But all this is the scope of a detailed presentation of the Marxist political economy development results for more than a cen-
3 On details of this category see: Mandel E. Late Capitalism. London — New York: Verso, 1987; Jameson F. Postmodernism, or, The Cultural Logic of Late Capitalism. Durham: Duke University Press, 1991.
tury and a half that has passed since the publication of Marx's Capital Volume I4.
Refereces
1. Amin, S. Modern Imperialism // Issues of Political Economy. Issue 1, 2016, p. 9-20.
2. Buzgalin, A.V. Creative Economy: Private Intellectual Property or Property of Everyone for Everything? // Sociological Research, Issue 7, 2017, p. 43-53.
3. Buzgalin, A.V. The Dawn of Neoliberalism (to mark Karl Marx's 200th anniversary) // Issues of Economics, Issue 2, 2018, p. 122-141.
4. Buzgalin, A.V. The Key to Understanding the Contradictions of the Modern Economy (to mark Karl Marx's 200th anniversary) // TERRA ECONOMICUS, Issue 2, Volume 16, 2018.
5. Buzgalin, A.V., Kolganov, A.I. Capital of the 21st Century: Simulacrum as an Analysis Object of Critical Marxism // Issues of Philosophy, Issue 11, 2012, p. 31-42.
6. Buzgalin, A.V., Kolganov, A.I. Planning: the Potential and Role in the Market Economy of the 21st Century // Issues of Economics, Issue 1, 2016, p. 63-80.
7. Buzgalin, A.V., Kolganov, A.I. Theory of Regularity and the Tasks of the Selective Planning Development in a Market Economy // Issues of Political Economy, Issue 1, 2016, p. 21-43.
8. Buzgalin, A.V., Kolganov, A.I. On the Strategy of Advanced Development of Russia // Issues of Management Theory and Practice, Issue 7, 2017, p. 34-50.
9. Buzgalin, A.V., Kolganov, A.I. Social, Material and Financial Resources of Russia's Advanced Development // Issues of Management Theory and Practice, Issue 9, 2017, p. 13-24.
4 They can be found in several works published in recent decades. See, for example, The Limits to Capital [David Harvey].
426
10. Buzgalin, A.V., Kolganov, A.I. Global Capital in 2 Volumes, Vol. 2. Theory. The Global Hegemony of Capital and Its Limits (Capital reloaded). 4th Edition, Moscow, LENAND, 2018.
11. Vercueil, J. Regulation Theory: From Textbook to Research Agenda (on the book by Robert Boyer The Politics of Capitalism: Regulation Theory and Crises // Issues of Political Economy, Issue 2, 2017, p. 129-142.
12. Voyeykov, M.I., Luxemburg, R. Dialectics of the Modern Capitalism Transformation // Issues of Political Economy, Issue 3, 2016, p. 53-67.
13. Dzarasov, R.S. Capitalism and Socialism on the Scales of Political Economy // Issues of Political Economy, Issue 3, 2015, p. 30-41.
14. Kolganov, A.I. A critique of the Power-Property Concept // Issues of Political Economy, Issue 7, 2017, p. 79-95.
15. Lane, D. Post-Capitalism as a New Economic System: Criticism // Issues of Political Economy, Issue 3, 2016, p. 8-21.
16. Mamedov, O.Y. Methodology of Modern Political and Economic Analysis (the Basics of Economic and Theoretical Research) // Issues of Political Economy, Issue 2, 2015, p. 10-13.
17. Mamedov, O.Y. Macroeconomics Doesn't Fill the Belly // Terra Economicus, Vol. 15, Issue 4, 2017, p. 6-21. DOI: 10.23683/ 2073-6606-2017-15-4-6-21.
18. Mamedov, O.Y., Brizhak, O.V. Modern Corporation in the Coordinates of Classical Political Economy // Terra Economicus, Vol. 11, Issue 4-3, 2013, p. 5-9.
19. Porokhovskiy, A.A. Political Economy in the XXI Century: a Systematic Approach to Solving the Issues of the Modern Economy // Issues of Political Economy, Issue 4, 2016, p. 8-22.
20. Ryazanov, V.T. Development of the Theory of Capitalist Crises: Political Economy Traditions and Modernity // Economics of Region, Issue 2, 2015, p. 40-49.
21. Ryazanov, V.T. Cyclic and Systemic Causes of the Crisis in Russia: the Role of Finance Socialization in Their Overcoming // Issues of Political Economy, Issue 2, 2016, p. 88-106.
22. Freeman, A. Twilight of the Machinocracy: Indispensable Labor and the Future of Production // Issues of Political Economy, Issue 4, 2016, p. 37-60.
23. Fromm, E. To Have or to Be? Moscow, Progress Publishers, 1990.
24. Khubiyev, K.A. Alternative Approach to Land Reform in Russia: Property Relations and the Problem of Their Decriminalization // Issues of Political Economy, Issue 2, 2016, p. 76-87.
25. Khubiyev, K.A. Innovative Economy versus Wage Labor // Issues of Political Economy, Issue 1, 2018, p. 55-61.
26. Tsagolov, G.N. Political Economy of the Future // Issues of Political Economy, Issue 2, 2015, p. 39-51.
27. Cherkovets, V.N. Nature of Imperialism and Modern Capitalism: the Features of the Study of Their Interrelationship // Issues of Political Economy, Issue 2, 2017, p. 87-96.
28. Enfu, Jiankun. China's Macroeconomic Development Prospects: Ten Measures // Issues of Political Economy, Issue 1, 2017, p. 6-18.
29. Wallerstain, I. World System Analysis. An Introduction. Durham, 2004.
