CC BY
1
DOI 10.54770/20729316-2023-2-201
А.Т. Баянова (Элиста)
МАРКЕРЫ «СВОЕГО» И «ЧУЖОГО» В АСПЕКТЕ КОНЦЕПТА ДОМ В ПИСЬМАХ Б. БЕРГМАНА1
Аннотация
Статья посвящена исследованию маркеров «своего» и «чужого» в аспекте концепта дом в неродственных лингвокультурах - калмыцкой и немецкой. Материалами исследования послужили письма Б. Бергмана, вошедшие в фундаментальный труд Б. Бергмана «Nomadische Streifereien unter den Kalmüken in den Jahren 1802 und 1803» («Кочевнические скитания среди калмыков в 1802-1803 годах»). Цель статьи - рассмотреть концепт «дом» и определить способы репрезентации рассматриваемого концепта в письмах Б. Бергмана с учетом анализа маркеров «своего» и «чужого». В ходе исследования выявлено, что жанр писем, своеобразных путевых заметок, хорошо иллюстрирует нахождение автора в другой культуре, в результате чего актуализируется граница между «своим» и «чужим». Оппозиция «свой» / «чужой» ярко проявляется в литературном творчестве Б. Бергмана, это видим мы в его уникальных письмах, наполненных национальным и культурным содержанием. Находясь в чужой этнической среде, отмечая разительные отличия в поведении, образе жизни, традициях и обычаях, во внешнем облике, автор старается найти ключ к объяснению этих контрастов. Заслуга Б. Бергмана в том, что задолго до появления метода включенного наблюдения он использовал его отдельные элементы и с точки зрения антропологии исследовал широкий круг вопросов духовной и материальной жизни номадов, развенчал устоявшийся этносте-реотип калмыка, нравы и характер которого описывались необъективно. Исследование восприятия калмыков Б. Бергманом, его взгляд как бы со стороны, исходя из существующей национальной картины мира немцев, важны для понимания национального характера, менталитета и позволяют увидеть те стороны характера и уклада жизни кочевника, которые остаются для калмыков незаметными.
Ключевые слова
Свой; чужой; калмыки; немцы; концепт; Бергман.
1 Статья подготовлена в рамках НИР Калмыцкого научного центра РАН «Универсалии и специфика традиций монголоязычных народов сквозь призму кросс-культурных контактов и системы взаимоотношений России, Монголии и Китая» (номер госрегистрации 123021300198-4).
A.T. Bayanova (Elista)
MARKERS OF "US" AND "THEM" IN B. BERGMANN'S LETTERS: A PERSPECTIVE FROM THE CONCEPT OF HOME2
The article examines markers of 'us' and 'them' through the concept of home within unrelated linguocultures - Kalmyk and German ones. The study investigates letters of B. Bergmann included in his major work Nomadische Streifereien unter den Kalmuken in denJahren 1802 und 1803 (Nomadic Travels among the Kalmyk in the Years 1802 and 1803). The paper aims to provide insights into the concept of home and identify means employed by B. Bergmann in his narratives to express the latter with due regard of 'us / them' markers. The study revealed that the genre of letters, a kind of travel notes, is a good illustration of the presence of the author in another culture, which results in actualized borderlines between 'us' and 'them'. The 'us / them' opposition is most vividly manifested in B. Bergmann's literary narratives. We can see it in his unique letters, filled with national and cultural content. Summarizing his experiences in alien ethnic surroundings and mentioning dramatic differences in behavioral patterns, lifestyles, customs, traditions, and the very appearances as such, he seeks to find a clue to explain the witnessed contrasts. The merit of Bergman is that, long before the method of participant observation appeared, he used its separate elements and, from the anthropological point of view, investigated a wide range of questions of the spiritual and material life of the nomads and debunked the established ethno-stereotype of the Kalmyk, whose manners and character were described incorrectly. B. Bergman's study of the perception of the Kalmyks, his view as if from the outside, based on the national world picture of the Germans, is important for understanding the national character and mentality and allows us to see those aspects of the nomadic character and way of life that remain invisible to the Kalmyks.
Us; them; Kalmyks; Germans; concept; Bergmann.
В свете современных социально-политических вызовов и процессов экономической, культурной, религиозной глобализации все актуальней становится проблема взаимодействия и взаимопроникновения культур.
2 The reported study was funded by government subsidy - project name "Universals and Specifics in Traditions of the Mongolian-speaking Peoples through the Prism of Cross-Cultural Contacts and the System of Relations between Russia, Mongolia and China" (state registration number: 123021300198-4).
Ab
Введение
Появившееся во второй половине ХХ в. новое междисциплинарное направление в науке - имагология - позволило анализировать процесс трансформации с опорой на конкретно-исторический анализ, используя историко-антропологический, культурологический и другие методы в контексте этнических стереотипов и отношений «свой» и «чужой», т. е. предметом ее изучения являются образное восприятие «чужого» представителями разных культур (стран, народов) [Теория и методология... 2014, 122].
Наиболее точно определяет имагологию как науку А.Р. Ощепков: «Имагология - сфера исследований в разных гуманитарных дисциплинах, занимающаяся изучением образа «чужого» (чужой страны, народа и т.д.) в общественном, культурном и литературном сознании той или иной страны, эпохи» [Ощепков 2010, 251].
По мнению Ю.М. Лотмана, всякая культура начинается с разделения мира «на внутреннее ("свое") пространство», которое определяется «как «наше», «свое», «культурное», безопасное», «гармонически организованное», ему же противостоит «внешнее ("их")», т. е. «чужое», «враждебное», «опасное», «хаотическое» [Лотман 1996, 175].
Из всех жанров литературы травелог, или «литература путешествий», который был особенно популярен в XVIII-XIX вв., дает обширный материал по формированию представлений о «своем» и «чужом», так как, по мнению О.Х. Гладковой, «.сама цель путешествия - познать иное, отличное от "своего", определяет значимость категории "свой-чужой" в текстах путевых заметок, где "свой" - это автор и потенциальный читатель заметок, а "чужой" ("иной", "другой") - описываемый объект» [Гладкова 2022, 125].
Письма, вошедшие в фундаментальный труд Б. Бергмана «Nomadische Streifereien unter den Kalmüken in den Jahren 1802 und 1803» («Кочевнические скитания среди калмыков в 1802-1803 годах») [Bergmann 1804-1805], как жанр путевой прозы служат источником постижения нового и неизведанного в культуре другого народа, где наглядно демонстрируются образы «своего» и «чужого».
Целью данной статьи является определение способов репрезентации концепта «дом» в письмах Б. Бергмана с учетом анализа маркеров «своего» и «чужого».
Материалы и методы
Материалами исследования послужили письма Б. Бергмана, опубликованные по итогам его пятнадцатимесячного пребывания в калмыцкой степи и вошедшие фундаментальный труд «Nomadische Streifereien unter den Kalmüken in den Jahren 1802 und 1803» («Кочевнические скитания среди калмыков в 1802-1803 годах») [Bergmann 1804-1805]. Текст Б. Бергмана написан готическим шрифтом, что представляет некоторые трудности в восприятии, поэтому он был переложен на современное письмо и переведен на русский язык.
В статье используется концептуально-культурологический метод, сущность которого заключается в анализе рассматриваемого культурного концепта дом. Так как письма Б. Бергмана написаны на немецком языке и переведены автором статьи, то применялся сопоставительный анализ переводов как один из методов лингвопереводческого исследования.
Бергман и этностереотипы
В художественной имагологии, предметом которой являются образы «своего» и «чужого» в художественной литературе, одним из ключевых понятий является этностереотип - «схематичный стандартизованный образ представителей того или иного этноса, эмоционально окрашенный и обладающий высокой устойчивостью» [Жеребило 2010, 470].
Эмоциональное восприятие иной культуры и народа подчеркивают многие ученые. Этностеротипы могут содержать как «реальные знания нации, так и эмоционально-оценочное отношение к ее представителям», а также «аккумулировать в себе предрассудки, предубеждения» [Папилова 2013, 8]. Этнический стереотип как утверждает А.П. Репина, «формирует психологическую установку на эмоционально-ценностное (чаще всего -негативное) восприятие «чужого» и задает соответствующий алгоритм отбора и интерпретации фактов взаимодействия» [Репина 2019, 22-23].
Это «механически воспринятое и некритически усвоенное» знание о других народах, культурах [Ерофеев 1982, 7], «предвзятое и чересчур упрощенное общее представление о характеристиках, типичных для человека, ситуации и т.д., а также человека, который представляется в значительной степени соответствующим некоему типу» [Кросс 2008, 21] совершенно не удовлетворяло Б. Бергмана. Поэтому и главной причиной, побудившей его изучать историю и традиции калмыцкого народа, стало именно развенчание этого этнического стереотипа, когда по его утверждению, многие, кто побывал в калмыцкой степи и описал жизнь кочевого народа, за исключением П.-С. Палласа (1767-1810), к которому он часто обращался в своем труде, дилетантски подходили к освещению жизни калмыков-кочевников. По его словам, те «несколько мгновений» («einige Augenblicke»), которые они провели в кибитках калмыков, вкупе с примитивными знаниями о традициях и обычаях кочевого народа, без верного его отражения в сознании человека не могут служить поводом для объективного описания жизни калмыков. В их представлениях о калмыках преобладает, как выражается Б. Бергман, «мягкое ослепление» («weiche Verblendung»), характер и нравы народа описывались «самыми черными красками, их образ мышления принижался, а их религия превращалась в нечто большее, чем просто миф» (здесь и далее перевод с немецкого на русский язык осуществлен автором статьи. - А. Б.) [Bergmann I 1804, 8]. По его мнению, «по невежеству или предрассудкам люди, которые снабжали сборщиков новостей материалами, собирали совершенно противоречивую информацию, которые те добросовестно принимали за правду, не придавая этому ни малейшего значения» [Bergmann I 1804, 9]. В предисловии
Б. Бергман отмечает, что его задачей было во время путешествия в калмыцкой степи внедриться в атмосферу жизни кочевников, изучить их «страстный характер» («leidenschaftliche Charakter») и дать объективную информацию об этом народе [Bergmann I 1804, 13].
Б. Бергман и антропология
Работа Б. Бергмана ценна тем, что его письма можно рассматривать как попытку исследовать этностереотип калмыка сквозь призму антропологии. Элементы метода включенного наблюдения, который использовал он во время своего путешествия, позволили ему исследовать широкий круг вопросов духовной и материальной жизни номадов.
Научно сформированное понятие о данном методе появилось гораздо позднее, в первой половине ХХ в. Впервые данный термин употребил в своей работе «Динамика социального исследования» американский психолог Э.К. Линдеман, как утверждает А.В. Мудрик [Мудрик 2017, 109]. Классическими примерами использования этого метода при сборе первичной информации явились работы британского антрополога Б.К. Малиновского, исследовавшего жизнь и быт туземцев Тихого океана [Malinowski 1929], Н. Андерсона, описавшего жизнь американских бродяг [Anderson 1923], У.Ф. Уайта, поселившегося в трущобах и изучавшего обычаи и традиции итальянских эмигрантов [Whyte 1943]. Суть этого вида наблюдения заключается в том, что исследователь внедряется в некую социальную группу людей и проводит полевое исследование как бы изнутри, то есть в той естественной среде, в которой проживают испытуемые, глубоко погружаясь в их повседневную жизнь и быт, реально взаимодействуя с ними. Но задолго до появления этого термина элементы данного вида наблюдения применялись учеными и исследователями, социологами и этнографами при изучении жизни различных обществ. Так, в частности, Б. Бергман прожил среди калмыков-кочевников свыше года, деля с ними все тяготы степной жизни. Он настолько хорошо усвоил язык, изучил традиции и обычаи народа, жил их интересами и чаяниями, что калмыки удостоили его эпитета «biliktaj kuhr» (калм. билгтэ ^н 'способный человек').
Заслуга Б. Бергмана в том, что он в некоторой мере опередил время, используя, как антрополог, метод включенного наблюдения при изучении жизни степного народа. Результаты своего исследования он представил в своем труде и в письмах.
В путешествиях, предпринятых им в 1802-1803 гг., он встречается с чужим миром и с помощью собственного опыта заставляет оценивать этот мир. Прибалтийская, да и близкая ему немецкая повседневность не была похожа на кочевую, калмыцкую. Хотя воспитывавшийся в глубоко верующей семье (отец и дядя Б. Бергмана были протестантскими священниками), и хорошо знавший библию, Б. Бергман уже с младых лет был знаком с жизнью номадов. Еще в детстве он слушал истории об Аврааме, ведущем с сыновьями кочевой образ жизни (см. Быт. 13:17; 26:3).
В путевых заметках он постоянно сравнивает национальные типы культур, национальная экзотика становится одним из первостепенных феноменов, привлекающих внимание путешественника, а изучение нравов и обычаев народа, образа жизни, его житейских понятий и привычек стали открытием для европейца.
Так как границы между «своими» и «чужими» не являются неизменными, а «контакты с другой культурой приводят... к изменению этих границ» в процессе исторического развития [Лучицкая 2001, 6] определим на примере писем Б. Бергмана концепт дом как один из маркеров, являющийся основным при «конструировании образа Чужого и создании своего рода демаркационной линии между собственным (т.е. своим. - А. Б.) и чужим» [Сахурия 2006, 54-55].
Дом (кибитка) как маркер «своего» и «чужого»
Маркеры «своего - чужого» реализуются на уровне художественного пространства повествования. Образ дома - кибитки (кочевья) - является ключевым маркером «своего» для калмыков пространства - это место обитания человека, сосредоточие образа его жизни, «микромир кочевника», который «ориентирован по сторонам света, имеет центральную ось, проходящую через очаг и дымовое отверстие», делится на определенные секторы (женскую и мужскую, правую и левую, верхнюю и нижнюю и т.д.) [Жуковская 1988, 14-15].
В калмыцкой лингвокультуре концепт гер 'дом' имеет более узкое значение. До начала ХХ в. калмыки жили в кибитках (юртах), сделанных из войлока ишкэ гер 'дом из войлока' [КРС 1977, 138]. Гер^л включает в себя более широкое понятие - 'дом со всем имуществом, движимое и недвижимое', 'семья, домочадцы' [КРС 1977, 138].
В немецкой лингвокультуре две лексемы в совокупности содержат концепт «дом»: первое - das Haus 'дом, здание, строение, хозяйство, семейство' [НРС 1976, 410] - имеет более узкое значение, для определения дома как сакрального места обитания есть слово das Heim 'домашний очаг' [НРС 1976, 414], от которого произошло слово die Heimat 'родина'.
В жизни самого Бергмана следует отметить несколько домов. Студенческая квартирка в Лейпциге и общежитие в Йене, где он изучал богословие, затем скитания по московским квартирам, где он «жил очень просто» и «постелью ему служил твердый стол», а «еда была жалкой» [цит. по: Митруев 2020, 158], скорее всего, можно определить лексемой das Haus. Родительский дом в Риге, где он вырос «в рабочем кабинете отца среди книг и рукописей, обучаемый им и репетиторами» [цит. по: Митруев 2020, 157] можно назвать немецким словом das Heim 'домашний очаг', куда он всегда стремился и часто вспоминал о нем с особой теплотой. Последние годы жизни он тоже провел в отчем доме в Лифляндии - родном и любимом уголке, уютном и теплом, являвшемся для него центром притяжения со сложившимися семейными традициями, определенными духовными идеалами и ценностями и особым укладом жизни. В словаре русской культуры Ю.С. Степанов объединяет два понятия
'дом' и 'уют', отмечая, что уют «всегда ассоциируется со «своим», только себе принадлежащим пространством, как-то отгороженным, отграниченным от внешнего мира» [Степанов 2004, 827]. Именно этот отчий дом и является в представлении Б. Бергмана «своим».
Совершенно другим («чужим») предстает для Б. Бергмана жилище калмыков - калмыцкая кибитка, которая не имеет в его понимании постоянного и привычного для европейца пространства, ассоциирующегося с понятием «дом»:
Каркас этой кибитки состоит из деревянной решетки снизу, а сверху из длинных наискось стоящих палочек, которые держатся высоким концом в круглом деревянном венце, а другим упираются в решетку. Такие кибитки застилают с внешней стороны войлочными одеялами, которые крепятся прочными завязками из верблюжьей шерсти. Если в жилище разводят костер, то достаточно отодвинуть войлочные одеяла от венца кибитки, чтобы дым свободно вышел [Bergmann I 1804, 45].
Описывая калмыцкое жилище, он вместе с тем отмечает удобство и практичность таких строений:
Вы бы сами видели такие кибитки, чтобы понять их функциональное устройство. Они противостоят дождю и штормовому ветру, сохраняют тепло зимой и гораздо лучше защищают от жары летом, чем обычные солдатские палатки из парусины. Поскольку кочевники-калмыки редко проводят на одном месте больше недели, то не может быть ничего более удобного, чем такой вид хижины, которую легко разобрать и унести на верблюдах [Bergmann I 1804, 46].
Задавая себе вопрос о том, как же они смогли прийти к такому удобному и функциональному устройству жилища, выдвигает свою гипотезу
0 том, что прообразом кибитки является «гнездо так хорошо известной в татарской степи птицы ремез», которое они впоследствии усовершенствовали [Bergmann I 1804, 48]. Выдвинутое им суждение любопытно, но спорно, так как эта гипотеза могла появиться у человека, весьма далекого от привычного для кочевника уклада жизни.
Невольно, как человек, живший в комфортных условиях, он оценивает состояние жилища с точки зрения гигиены и чистоты: у бедных - «обычные кибитки, которые отличаются от жилищ благородных только тем, что они не такие большие, выглядят грязнее и беднее» [Bergmann I 1804, 49-50], ютятся «в тесной войлочной кибитке, которая выглядела довольно грязной» [Bergmann
1 1804, 43], в другом случае, он подчеркивает, что кибитка была «опрятной»:
Мы съели в нашей опрятной кибитке поданную на стол баранину, а затем немного побеседовали с нашим уважаемым хозяином, и легли, наконец, на расстеленный войлочный ковер, где мы вскоре забыли обо всех трудностях нашей поездки верхом. [Bergmann I 1804, 49].
Дворец хана представлял собой кибитку, которая была «намного просторнее,. и ее украшали шелковые занавеси, стояли различные жертвенные чаши, по бокам алтаря висело несколько изображений богов» [Bergmann I 1804, 43]. Только однажды он использует при описании дома хана слово der Palast 'дворец' [Bergmann I 1804, 218].
Хурулы состояли из нескольких кибиток, «которые отличаются лишь своими более прочными войлочными покрытиями», подробно описывает при этом внутреннее его убранство:
Алтарь напротив входа, занимавший всю высоту кибитки, состоял из деревянного каркаса, покрытого разноцветными шелковыми занавесами. Наверху над троном находился шелковый балдахин, где, помимо небесного дракона, вызывавшего молнии и гром, мне было позволено заметить еще несколько диковинных фигур. В центральной части алтаря стояли различные бурханы из меди в шелковых одеяниях. На нижнем выступе было несколько жертвенных чаш, наполненных зерном, бобами, рисом и другими вещами, которые также были выбраны брахманами к этим обрядам. Рядом с этими чашами стоял кувшин со святой водой (аршан), из которого всегда торчали какие-то павлиньи перья [Bergmann I 1804, 67].
При описании жилища калмыков он не применяет привычных для немца слов das Haus или das Heim, чаще - das Zelt 'палатка, шатер', die Hütte 'хижина, избушка, шалаш'; при описании кибитки хана он использует слово die Wohnung 'жилье, квартира' [Bergmann I 1804, 51, 69]. Это свидетельствует о том, что для него, как европейца, в его привычном понимании, жилище кочевника не является тем уютным пространством, в котором он живет. Это неприятие «чужого» дома и проявляется в его письмах, когда он, рассказывая о жилище калмыка, употребляет эпитеты schmutzig 'грязный'[Bergmann I 1804, 49-50], durchlöchert 'дырявый', arm бедный' [Bergmann I 1804, 50], eng 'тесный' [Bergmann I 1804, 43]. Следует отметить, что свой / чужой связано непосредственно с оппозицией чистый / грязный. К примеру, в христианской культуре, как отмечает А.В. Назаренко, все грязное сближается с нечистой силой, а «чистота - признак, имеющий как физическое, так и духовно-религиозное значение и получающий в народной традиции безусловную положительную оценку» [Назаренко 2009, 548].
Понятия чистоты, удобства, порядка являются одними из составляющих национальной картины мира немцев. В немецком языке глагол putzen чистить, убирать (в доме) [НРС 1958, 884] чаще переводится как 'начищать', т.е. доводить до высокой степени чистоты. Известное утверждение «Ordnung muss sein» подтверждает, что у немцев в понятие порядок наряду с точностью, пунктуальностью, основательностью и т.д. входит и понятие чистоты. Это объясняется и особенностями протестантской веры. Устойчивый стереотип, что чистый, высокоморальный и любящий труд человек - это типичное явление среди протестантов. Трудно представить себе в немецком языке выражение киртэ ^н кишгтэ (букв. 'грязный че-
ловек - счастливый'), что в калмыцком языке воспринимается вполне серьезно, для калмыка важным является прежде всего чистота души.
Для номадов, ведущим кочевой образ жизни, кибитка отвечала всем требованиям кочевника - разборный принцип жилища был удобен для перевозки и постоянной кочевки от пастбища к пастбищу: «Калмыцкая кибитка есть особенного устройства дом, в самое короткое время складываемый и расставляемый» [Небольсин 1852, 34].
Простоту и аскетизм убранства калмыцкой кибитки отмечали многие ученые и этнографы. По мнению Н. Нефедьева, «калмыки проводят жизнь в беспрерывном странствовании, которое совершают, переходя из одного места в другое для доставления стадам своим свежего подножного корма. Сообразно сему и жилища их не имеют ничего общего с жилищами людей, ведущих жизнь сколько-нибудь постоянную» и представляет собой «здание которое сооружается в полчаса, а разбирается еще поспешнее» [Не-федьев 1854, 102]. Удобство и благоустроенность жилища, как утверждает И. Житецкий, чужды калмыкам-номадам, так как «... кочевая жизнь, при которой в течение года приходится переносить с одного места на другое жилище и все предметы кибиточного хозяйства 10-15 раз и даже более, не располагает к умножению вещей и их разнообразию» [Житецкий 1893, 7]. Для Б. Бергмана дом - это нечто неизменное и постоянное, с определенным набором вещей и предметов, порой весьма дорогих сердцу, и ему, как человеку оседлому, не понять, что он может быть не только деревянным, кирпичным и т.д., что он может менять местоположение. Кроме этого, у калмыков были разные дома, и этого различия не увидел путешественник. У кочевников, как пишет Э.П. Бакаева, существовали два типа дома -ж;олм (небольшая кибитка из жердей и кошмы) [КРС 1977, 232] и деглэ -«кибитка без верхнего круга и дымника», то есть без дымового отверстия [Бакаева 2003, 223].
Но дом, как отмечает Я.В. Иконникова, является не только материальным объектом, но и объектом ментальным, «с особым духовным наполнением», облик которого «определяется обликом его владельца» [Иконникова 2012, 259]. И это ментальное наполнение выражается в особом укладе и образе жизни кочевника, в передающихся из поколения в поколение патриархальных семейных традициях и духовных ценностях, когда дом становится «идейным фокусом, вбирающим в себя мысли о культурной традиции, истории, гуманности и «самостояньи человека» [Лотман 1996, 265].
Образ калмыцкой кибитки отражает не только кочевую жизнь, но и мировоззрение калмыка, это не просто место, где он спит, ест, общается с членами семьи и гостями, для него это, прежде всего, сакральное место, центром которого был очаг, который выступал как «связующее звено между предками и потомками, символ преемственности поколений» [Жуковская 1988, 18], а огонь очага «семантически подобен мировому древу» [Калмыки 2010, 128]. Сама структура кочевого жилища представляла собой модель Вселенной, а все предметы в нем были «полисемантическими символами, что позволяло использовать их одновременно в двух сферах: сакральной и обыденно-практической» [Шараева 2020, 52]. Это в корне опровергает
гипотезу Б. Бергмана о появлении кочевой кибитки, прообразом которой было якобы гнездо ремеза. При описании дома кочевника он видел чисто внешние его черты и не понимал сакральности калмыцкого жилища.
Заключение
В калмыцкой лингвокультуре концепт дом (гер) содержит в себе совокупность признаков материального объекта и сакрального представления о доме как модели Вселенной, в котором отражена религиозно-мифологическая картина мира калмыков. В немецкой лингвокультуре концепт дом выражен двумя лексемами - Haus (как материальный объект) и Heim (сакральное значение дома).
Оппозиция «свой» / «чужой» является одним из главных составляющих литературного творчества Б. Бергмана, особенно ярко национальное и культурное содержание и уникальное авторское видение содержат его письма, которое он рассматривает с позиции художественной имагологии. Находясь в чужой этнической среде, отмечая разительные отличия в поведении, образе жизни, традициях и обычаях, во внешнем облике, автор старается найти ключ к объяснению этих контрастов. Но при этом Б. Бергман не вполне свободен от тех стереотипов, которые закреплены в языке и культуре немцев и судит об этом, исходя из существующей национальной картины мира немцев.
Исследование восприятия калмыков немцем, его взгляд как бы со стороны важны для понимания национального характера, менталитета и позволяют увидеть те стороны характера и уклада жизни кочевника, которые остаются для нас, калмыков, незаметными.
ИСТОЧНИКИ
1. Bergmann B. Nomadische Streifereien unter den und 1803. Teil I. Riga: bei J.G. Bartmann, 1804. 351 s.
2. Bergmann B. Nomadische Streifereien unter den und 1803. Teil II. Riga: bei J.G. Bartmann, 1804. 352 s.
3. Bergmann B. Nomadische Streifereien unter den und 1803. Teil III. Riga: bei J.G. Bartmann, 1804. 302 s.
4. Bergmann B. Nomadische Streifereien unter den und 1803. Teil IV. Riga: bei J.G. Bartmann, 1805. 355 s.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бакаева Э.П. Этнические стереотипы и проблема семантики кочевого жилища // Монголоведение. 2003. № 2. С. 220-232.
2. Гладкова О.Х. Соотношение категорий «оценка» и «свой-чужой» в англоязычных путевых заметках XIX века // Litera. 2022. № 5. С. 122-133.
Kalmüken in den Jahren 1802 Kalmüken in den Jahren 1802 Kalmüken in den Jahren 1802 Kalmüken in den Jahren 1802
3. Ерофеев Н.А. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825-1853 гг. М.: Наука, 1982. 320 с.
4. Жеребило Т.В. Словарь лингвистичексих терминов. Назрань: Пилигрим, 2010. 486 с.
5. Житецкий И.А. Очерки быта астраханских калмыков. Этнографические наблюдения 1884-1886 гг. М.: Тип. М.Г. Волчанинова, 1893. 75 с.
6. Жуковская НЛ. Категории и символика традиционной культуры монголов. М.: Наука, 1988. 199 с.
7. Иконникова Я.В. Концепт дом как маркер оппозиции «свои-чужие» в прозе А.И. Куприна периода эмиграции (на материале повести «Купол св. Исаакия Далматского» // Вестник Тамбовского государственного университета. Сер. Гуманитарные науки. Филология и искусствоведение. 2012. № 9(113). С. 257-261.
8. Калмыки / отв. ред. Э.П. Бакаева, НЛ. Жуковская. М.: Наука, 2010. 568 с.
9. Калмыцко-русский словарь. М.: Русский язык, 1977. 768 с.
10. Кросс Э. Британский взгляд на Россию: происхождение, живучесть и изменение национальных стереотипов мышления в период с XVI в. до Крымской войны // От Елизаветы I до Елизаветы II: проблемы британской истории в новое и новейшее время. Ярославль: Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского, 2008. С. 21-32.
11. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера -история. М.: Языки русской культуры, 1996. 464 с.
12. Лучицкая С.И. Образ другого: мусульмане в хрониках крестовых походов. СПб.: Алетейя, 2001. 412 с.
13. Митруев Б.Л. Б. Бергман и его труд о калмыках и калмыцкой культуре // Бюллетень Калмыцкого научного центра Российской академии наук. 2020. № 4. С. 149-175.
14. Мудрик А.В. Включенное наблюдение как метод психолого-педагогических исследований // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сер. IV. Педагогика. Психология. 2017. Вып. 47. С. 109-116.
15. Назаренко А.В. Древняя Русь и славяне (историко-филологические исследования). М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2009. 528 с.
16. Небольсин П. Очерки быта калмыков Хошоутовского улуса. СПб.: Тип. К. Крайя, 1852. 190 с.
17. Немецко-русский словарь / под. ред. А.А. Лепинга и Н.П. Страховой. М.: Русский язык, 1976. 991 с.
18. Нефедьев Н. Подробные сведения о волжских калмыках. СПб.: Тип. К. Крайя, 1854. 286 с.
19. Ощепков А.Р. Имагология // Знание. Понимание. Умение. 2010. № 1. С. 251-253.
20. Папилова Е.В. Художественная имагология: немцы глазами русских (на материале литературы XIX в.): автореф. дисс. ... к. филол. н.: 10.01.08. М., 2013. 24 с.
21. Репина А.П. Историческая имагология и проблемы межкультурного диалога // «Свой» / «чужой» в кросс-культурных коммуникациях стран Запада и России. СПб.: Алетейя, 2019. С. 17-46.
22. СахурияИ.Д. О роли религиозного фактора в формировании Образа Чужого // Современная Россия и мир: альтернативы развития (этноконфессиональные
конфликты и вызовы XXI века). Материалы международной научно-практической конференции. Барнаул: издательство Алтайского университета, 2006. С. 53-58.
23. Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры. М.: Академический Проект, 2004. 992 с.
24. Теория и методология исторической науки. Терминологический словарь / отв. ред. А.О. Чубарьян. М.: Аквилон, 2014. 576 с.
25. Шараева Т.И. Сакральный код в пространстве традиционного жилища у калмыков // Oriental Studies. 2020. Т. 13. № 1. С. 41-54.
26. Anderson N. The hobo; the sociology of the homeless man. Chicago: The University of Chikago Press, 1923. 300 p.
27. Malinowski B. The Sexual Life of Savages in North-Western Melanesia: An Ethnographic Account of Courtship, Marriage, and Family Life Among the Natives of the Trobriand Islands, British New Guinea. London: George Routledge&Sons, LTD, 1929. 506 p.
28. Whyte W.F. Street Corner Society: The Social Structure of an Italian Slum. Chicago: University of Chicago Press, 1943. 364 p.
REFERENCES (Articles from Scientific Journals)
1. Bakayeva E.P. Etnicheskiye stereotipy i problema semantiki kochevogo zhil-ishcha [Ethnic Stereotypes and the Problem of the Semantics of Nomadic Dwellings]. Mongolovedeniye, 2003, no. 2, pp. 220-232. (In Russian).
2. Gladkova O.Kh. Sootnosheniye kategoriy "otsenka" i "svoy-chuzhoy" v angloya-zychnykh putevykh zametkakh XIX veka [Correlation between the Categories of "Assessment" and "One's Own-Alien" in English-Language Travel Notes of the 19th Century]. Litera, 2022, no. 5, pp. 122-133. (In Russian).
3. Ikonnikova Ya.V. Kontsept dom kak marker oppozitsii "svoi-chuzhiye" v proze A.I. Kuprina perioda emigratsii (na materiale povesti "Kupol sv. Isaakiya Dalmatskogo" [The Concept of a House as a Marker of the Opposition "Friends or Foes" in the Prose of A.I. Kuprin during the Period Of Emigration (Based on the Story "The Dome of St. Isaac of Dalmatia"]. Vestnik Tambovskogogosudarstvennogo universiteta. Ser. Guman-itarnyye nauki. Filologiya i iskusstvovedeniye, 2012, no. 9(113), pp. 257-261. (In Russian).
4. Mitruyev B.L. B. Bergman i ego trud o kalmykakh i kalmytskoy kul'ture [B. Bergman and His Work on Kalmyks and Kalmyk Culture]. Byulleten'Kalmytskogo nauchno-go tsentra Rossiyskoy akademii nauk, 2020, no. 4, pp. 149-175. (In Russian).
5. Mudrik A.V. Vklyuchennoye nablyudeniye kak metod psikhologo-pedagogich-eskikh issledovaniy [Participant Observation as a Method of Psychological and Pedagogical Research]. Vestnik Pravoslavnogo Svyato-Tikhonovskogogumanitarnogo universiteta. Ser. IV. Pedagogika. Psikhologiya, 2017, issue 47, pp. 109-116. (In Russian).
6. Oshchepkov A.R. Imagologiya [Imagology]. Znaniye. Ponimaniye. Umeniye, 2010, no. 1. pp. 251-253. (In Russian).
7. Sharayeva T.I. Sakral'nyy kod v prostranstve traditsionnogo zhilishcha u kalmy-kov [Sacred Code in the Space of a Traditional Dwelling among the Kalmyks]. Oriental Studies, 2020, vol. 13. no. 1, pp. 41-54. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
8. Kross E. Britanskiy vzglyad na Rossiyu: proiskhozhdeniye, zhivuchest' i izme-neniye natsional'nykh stereotipov myshleniya v period s XVI v. do Krymskoy voyny [British View of Russia: The Origin, Vitality and Change of National Stereotypes of Thinking in the Period from the 16th Century to the Crimean War]. Ot Elizavety I do Elizavety II: problemy britanskoy istorii v novoye i noveysheye vremya [From Elizabeth I to Elizabeth II: Problems of British History in Modern And Contemporary Times]. Yaroslavl, Yaroslavskiy gosudarstvennyy pedagogicheskiy universitet im. K.D. Ush-inskogo Publ., 2008, pp. 21-32. (In Russian).
9. Repina A.P. Istoricheskaya imagologiya i problemy mezhkul'turnogo dialoga [Historical Imagology and Problems of Intercultural Dialogue]. "Svoy" / "chuzhoy" v kross-kul'turnykh kommunikatsiyakh stran Zapada i Rossii ["Own" / "foreign" in cross-cultural communications of the countries of the West and Russia]. St. Petersburg, Aleteyya Publ., 2019, pp. 17-46. (In Russian).
10. Sakhuriya I.D. O roli religioznogo faktora v formirovanii Obraza Chuzhogo [On the Role of the Religious Factor in the Formation of the Image of the Alien]. Sovremen-naya Rossiya i mir: al'ternativy razvitiya (etnokonfessional'nyye konflikty i vyzovy XXI veka). Materialy mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii [Modern Russia and the World: Development Alternatives (Ethno-Confessional Conflicts and Challenges of the 21st Century): Materials of the International Scientific-Practical Conference]. Barnaul, Altay University Publ., 2006, pp. 53-58. (In Russian).
(Monographs)
11. Anderson N. The hobo; the sociology of the homeless man. Chicago, The University of Chicago Press, 1923. 300 p. (In English).
12. Bakayeva E.P., Zhukovskaya N.L. (eds.). Kalmyki [Kalmyks]. Moscow, Nauka Publ., 2010. 568 p. (In Russian).
13. Erofeyev N.A. Tumannyy Al'bion. Angliya i anglichane glazami russkikh. 18251853 gg. [Foggy Albion. England and the British through the Eyes of Russians. 18251853]. Moscow, Nauka Publ., 1982. 320 p. (In Russian).
14. Lotman Yu.M. Vnutri myslyashchikh mirov. Chelovek - tekst - semiosfera - is-toriya. [Inside the Thinking Worlds. Man - Text - Semiosphere - History]. Moscow, Yazyki russkoy kul'tury Publ., 1996. 464 p. (In Russian).
15. Luchitskaya S.I. Obraz drugogo: musul'mane v khronikakh krestovykh pokhodov [The Image of the Other: Muslims in the Chronicles of the Crusades]. St. Petersburg, Aleteyya Publ., 2001. 412 p. (In Russian).
16. Malinowski B. The Sexual Life of Savages in North-Western Melanesia: An Ethnographic Account of Courtship, Marriage, and Family Life Among the Natives of the Trobriand Islands, British New Guinea. London, George Routledge&Sons, LTD, 1929. 506 p. (In English).
17. Nazarenko A.V. Drevnyaya Rus' i slavyane (istoriko-filologicheskiye issledovani-ya) [Ancient Rus' and the Slavs (Historical and Philological Studies)]. Moscow, Russ-kiy fond sodeystviya obrazovaniyu i nauke Publ., 2009. 528 p. (In Russian).
18. Nebol'sin P. Ocherki byta kalmykov Khoshoutovskogo ulusa [Essays on the Life of the Kalmyks in the Khoshoutovsky Ulus]. St. Petersburg, Printing house of K. Krayya, 1852. 190 p. (In Russian).
19. Nefed'yev N. Podrobnyye svedeniya o volzhskikh kalmykakh [Detailed Information about the Volga Kalmyks]. St. Petersburg, Printing house of K. Krayya, 1854. 286 p. (In Russian).
20. Stepanov Yu.S. Konstanty: slovar' russkoy kul'tury [Constants: Dictionary of Russian Culture]. Moscow, Akademicheskiy Proyekt Publ., 2004. 992 p. (In Russian).
21. Whyte W.F. Street Corner Society: The Social Structure of an Italian Slum. Chicago, University of Chicago Press, 1943. 364 p. (In English).
22. Zhitetskiy I.A. Ocherki byta astrakhanskikh kalmykov. Etnograficheskiye nably-udeniya 1884-1886 gg. [Essays on the Life of the Astrakhan Kalmyks. Ethnographic Observations 1884-1886]. Moscow, Printing house of M.G. Volchaninov, 1893. 75 p. (In Russian).
23. Zhukovskaya N.L. Kategorii i simvolika traditsionnoy kul'tury mongolov [Categories and Symbols of the Traditional Culture of the Mongols]. Moscow, Nauka Publ., 1988. 199 p. (In Russian).
Баянова Александра Тагировна, Калмыцкий научный центр РАН.
Кандидат филологических наук, старший научный сотрудник отдела письменных памятников и языкознания. Научные интересы: языкознание, фольклористика, калмыцкий язык, немецкий язык, перевод.
E-mail: ale-bayanova@yandex.ru ORCID ID: 0000-0001-7718-802Х
Aleksandra T. Bayanova,
Kalmyk Scientific Center of the RAS.
Candidate of Philology, Senior Research Associate,
Department of Folklore and Literature. Research interests:
linguistics, folklore, Kalmyk language, German language, translation
E-mail: ale-bayanova@yandex.ru
ORCID ID: 0000-0001-7718-802Х
