CC BY
493
56 Тихомиров Л.А. Тени прошлого... С. 95.
Tikhomirov L.A. Teni proshlogo... P. 95.
57 Там же. С. 87.
Ibidem. P. 87.
58 Тихомиров Л.А. Заговорщики и полиция. С. 168.
Tikhomirov L.A. Zagovorshchiki i politsiya. P. 168.
59 ГА РФ. Ф. 634. On. 1. Д. 61. Л. 6об. (Примечание Л.А. Тихомирова к статье Б.Б. Глинского «Цареубийство 1-го марта 1881 года». После 1910 г.); Тихомиров Л.А. Тени прошлого... С. 92.
GA RF. F. 634. Op. 1. D. 61. L. 6v.; Tikhomirov L.A. Teni proshlogo... P 92.
60 Фигнер B.H. Указ. соч. С. 209.
Figner VN. Op. cit. P. 209
61 Прибылева-Корба А.П. «Народная воля»: Воспоминания о 1870-1880-х гг. М., 1926. С. 75.
Pribyleva-Korba A.P. «Narodnaya volya»: Vospominaniya o 1870-1880-h gg. Moscow, 1926. P 75.
62 ПСЗРИ-2. Т. LV. № 60492.
PSZRI-2. Vol. LV. № 60492.
О.Н. Квасов
МАРИЯ ФЁДОРОВА - ТЕРРОРИСТКА И ЖЕРТВА ТЕРРОРА
Год 1908-й в России не отличался высокой террористической активностью. По сравнению с революционными годами, политический террор, по крайней мере в столицах, сошел на нет. На этом фоне одним из самых крупных терактов того года стало покушение эсерки М.М. Фёдоровой на воронежского губернатора М.М. Бибикова.
23 апреля 1908 г. в 11 часов 30 минут дня от массивного здания губернаторского дома отъехали две кареты. В первой находились воронежский губернатор, действительный статский советник Михаил Михайлович Бибиков с супругой Варварой Дмитриевной. За каретой губернатора, метрах в 50-ти, двигалась пролетка полицмейстера, статского советника А.О. Берна-товича, вместе с которым ехал чиновник для особых поручений. Экипажи направлялись по Большой Дворянской улице в храм Митрофановского монастыря на церковную службу по случаю тезоименитства императрицы Александры Фёдоровны.
Размеренный ход этого официального посещения церковной службы губернатором был прерван в самом начале...
«Поравнявшись с обойным магазином Татаринова, кучер губернаторской кареты обратил внимание на стоявшую с правой стороны на бульваре женщину в черном, закутавшуюся в большой серый платок.
Когда карета поравнялась с женщиной, она, быстро откинув платок, подняла над головой какой-то предмет и бросила его под карету. Кучер губернатора инстинктивно придержал лошадей и повернул их в сторону. Раздался страшный взрыв, и в первую минуту ничего нельзя было разобрать от дыма. Бросившая бомбу побежала по бульвару, упала, но поднялась и вошла во двор женской гимназии с Дворянской улицы, надеясь, вероятно, выйти через другие ворота на Тулиновский переулок, но здесь было заперто, и преступница, тяжело раненая в верхнюю часть обеих ног, упала ничком, без чувств, около парадных дверей гимназии»1.
Дальнейшие события полицмейстер в отчете описывал по-официальному сухо, но обстоятельно:
«Кучер остановил карету против оружейного магазина Старова, промчавшись от места взрыва более 50 саженей; из кареты г. Губернатор и супруга его перешли в квартиру Старова, где им была оказана первичная медицинская помощь городовым врачом Шаттенштейном и доктором Грейденбергом: г. Губернатор получил раны: в левую ногу, ухо и правую щеку, а супруга его контужена в ногу и ушиблена поясница; по наложении перевязок и бинтов Варвара Дмитриевна Бибикова в коляске перевезена в свой дом, а г. Губернатор переехал к себе на пролетке с полицмейстером.
Взрыв был слышен во всех частях города, сила его была настолько сильна, что на месте падения бомбы в мостовой образовалась воронка, диаметром до 1/2 аршина. От сотрясения воздуха в прилегающих зданиях Духовной Семинарии, Веселовского, Сомовых, Мариинской гимназии и Веретенниковых перебиты стекла, даже не уцелели и зеркальные стекла в магазинах, причем в доме Сомовых, где помещается Семейное Собрание, одна оконная рама вдавлена во внутрь; у кареты, в которой ехали губернатор с супругой, задняя часть вся расщеплена, стекла выбиты, лошади немного ранены; ранена также в живот и ногу неизвестная женщина, которая старалась скрыться, но, вбежав в палисадник Мариинской женской гимназии, потеряла сознание и упала.
...Спустя некоторое время, при посещении Полицмейстером больницы, преступница пришла в сознание и призналась, что бросила бомбу она, что сделала это по постановлению комитета социалистов-революцио-неров, к партии которых и она принадлежит, за страдающий народ. На все дальнейшие вопросы отвечала отказом, а также не сказала, кто она и откуда прибыла в Воронеж»2.
При взрыве, кроме губернаторской четы и террористки, пострадали еще шестеро прохожих, среди них - трое детей. Но отделались они легко. Наиболее тяжелые ранения получила сама бомбистка. Множественные осколки попали ей в нижнюю часть живота, пах и ноги. Хотя она упорно хранила молчание, по внешнему виду и «тонкому белью» было ясно, что она интеллигентного происхождения. Позже, в ироническом согласии с этим выводом, она назвалась Татьяной Лариной. Под этим именем она и
была первоначально записана при помещении в Воронежскую губернскую тюрьму.
Пострадавший губернатор Бибиков, на фоне успокаивающейся страны и отсутствия более впечатляющих политических событий, разом обрел всероссийскую известность. Он был пожалован придворным чином шталмейстера, выпросил месячный отпуск для поездки за границу и укрепил свои перспективы в глазах императорской семьи. И современники, и исследователи отмечают, что «по характеру М.М. Бибиков не был суровым человеком. Жестокой оказалась схватка власти с оппозицией в революционные годы, на которые выпало его губернаторство»3. Согласиться с этим можно лишь отчасти. Командующий войсками Казанского военного округа генерал И.А. Карасс за годы революционных потрясений и насилия не утвердил ни одного смертного приговора. При малейшей возможности смягчал приговоры и командующий войсками С.-Петербургского военного округа генерал М.А. Газенкамф4, за что премьер П.А. Столыпин подверг его жесткой критике. В Воронежской губернии революционные 1905-1907 гг. прошли также без казней, однако с ноября 1907 г. до окончания губернаторства Бибикова в марте 1909 г., было казнено по приговорам военных судов 39 человек5.
Воронежский губернатор, не обремененный особыми талантами, на всех государственных постах отличался высокой степенью исполнительности. В русско-турецкой войне 1877-1878 гг., занимая различного уровня адъютантские должности, он был трижды награжден орденами. Вполне успешная военная карьера прервалась на должности адъютанта командующего войсками Харьковского военного округа в конце 1882 г. Выйдя в отставку, Бибиков уехал в свое маленькое имение в Воронежской губернии. Исполнительность потребовалась от Бибикова и в выполнении обязанностей мирового судьи. Служа далее по ведомству то Министерства внутренних дел, то Министерства финансов, Бибиков дослужился до должности воронежского губернатора и чина действительного статского советника в январе 1906 г.
Смена прежнего губернатора, С.С. Андреевского, в начале 1906 г. могла означать только одно: правительство недовольно его действиями в период тревожных событий 1905 г. Михаил Михайлович учел ошибки предшественника, и нареканий воронежское губернское руководство более не получало. Хотя оснований для этого казалось, было достаточно: Воронежская губерния на протяжении нескольких лет постоянно входила в число наиболее тревожных аграрных районов. Крестьянские волнения не обошли имение и самого губернатора: оно было разграблено и сожжено. На фоне очевидной стихийности многих крестьянских выступлений по стране, волнения в губерниях Черноземья стали отличаться высокой активностью и количественным ростом. Причиной тому были организуемые эсерами в среде распропагандированного сельского населения рево-
люционные ячейки - «крестьянские братства», которые и становились застрельщиками выступлений с политическими лозунгами. К аграрным волнениям с середины 1907 г. добавился и рост террористической активности. Начались убийства и грабежи с политическим подтекстом: ограбление казенных винных лавок, волостных и уездных сборных пунктов, почтовых контор и т.п.
Так эти две опасные для местной власти тенденции - политическая организация протестов крестьян и революционный терроризм - в Воронежской губернии слились в одну, создавая серьезную угрозу. Губернская власть реагировала решительно и жестко. Первые четверо повешенных преступников были участниками двух ограблений казенных винных лавок. Газета Поволжского областного комитета Партии социалистов-ре-волюционеров кратко, без комментариев, сообщила: «Воронеж. 6 ноября казнены четверо крестьян. Палач был привезен из Москвы»6. Даже ходатайство Временного военного суда о смягчении вынесенного им жестокого решения и замене смертной казни каторжными работами было оставлено без внимания при утверждении приговора командующим войсками Московского военного округа генералом С.К. Гершельманом. На жестокость приговора обратил внимание писатель В.Г. Короленко. В рассказе «Бытовое явление», изобличающем расправы царского правосудия, он привел письмо неизвестного арестанта воронежской тюрьмы ММ, который описал гнетущую атмосферу казни крестьян.
Реагируя на выступления крестьянства, воронежская губернская власть руководствовалась одной из крайних оценок причин аграрных и политических потрясений, высказанных местной крупной помещицей М.Г. Раевской: «Единственная возможность жить и дышать свободно - не попустительство и не заигрывание с этими элементами, которых не удовлетворит не только самая широкая гуманность, но и прямая благотворительность, а строгая справедливость без всяких уступок. Всякое попустительство будет истолковано не успокоившимся еще населением как результат боязни и слабости, пробудит в нем худшие инстинкты разнузданности и нездоровые страсти и как бы предрешит, что путем массовых угроз и насилия возможно достижение - без работы и труда - собственного благосостояния путем разорения другого»7. Такая однобокая, узколобая позиция постепенно взяла верх в правящих кругах империи, и воронежский губернатор не стал исключением.
Чем могло обернуться слияние аграрных беспорядков и политического террора, показало «русановское дело».
В ночь на 20 декабря 1907 г. два десятка вооруженных членов крестьянского братства с. Турова Нижнедевицкого уезда нагрянули в усадьбу местного помещика Русанова. В отличие от многочисленных коллективных, общинных, разгромов помещичьих имений, туровские «братчики» пришли не громить и установить справедливость, как они ее понимали, а
экспроприировать оружие и деньги. Разрешение на такие действия они получили от члена Воронежского комитета ПСР Якова Мещерякова, который занимал крайне экстремистские позиции и проигнорировал мнение самого комитета, запретившего акции против частной собственности. Экспроприация закончилась трагически: хозяин оказал сопротивление и был жестоко убит. Ни денег, ни оружия в усадьбе не оказалось. Жандармам удалось очень быстро выявить все связи туровского крестьянского братства с соседними селами - начались повальные аресты.
Разногласия по поводу этой акции поначалу возникли даже в среде воронежских эсеров. ЦК ПСР старался строго различать политический и экономический террор. В целесообразности первого он никогда не сомневался, выделяя в нем центральный, региональный, местный, а также партизанские действия и экспроприации государственной собственности. А по поводу второго, в котором различали фабричный и аграрный террор, а подразумевали насильственные акции против частных собственников или их имущества, острые дискуссии окончились полным его запретом только в 1906 г. Размытость границ форм и способов террористической борьбы всегда позволяла при необходимости трактовать любой теракт в нужном свете. В условиях партийного запрета на аграрный террор, туровская акция могла иметь оправдание только при успешном и «чистом» проведении. Ни того, ни другого добиться не удалось. Даже заключенные губернской тюрьмы, и не только уголовники, но и политические, первоначально посчитали туровских «братчиков» обычными душегубами. В феврале 1908 г. выездная сессия Московского военно-окружного суда устроила показательное заседание и вынесла предрешено жестокий приговор. К смертной казни были приговорены 9 человек, к бессрочной каторге - 6, еще 15 крестьян получили разные сроки каторжных работ. В революционные годы подобные приговоры выносились только в отношении участников военных восстаний и польских террористических групп. Приговор был утвержден командующим войсками Московского военного округа генералом Гершель-маном почти без изменений. И в ночь с 1 на 2 апреля восемь приговоренных крестьян были повешены в уездной тюрьме г. Землянска, казнь «прошла в образцовом порядке»8.
Через год в соседней Курской губернии, в Щигровском уезде, участникам эсеровского крестьянского братства суд вынесет такое же число смертных приговоров. Жестокость судебной и административной власти по отношению к протестующим крестьянам резко контрастировала даже с действиями карательных отрядов в бунтующих селах и деревнях в 1905-
1906 гг. За стихийный крестьянский бунт и разгром военные и местные власти массово пороли и налагали неподъемные штрафы, а за революционно оформленный и организованный крестьянский протест суд вешал, отправлял на каторгу и ссылал за Уральские горы.
ПСР, которая небезосновательно считала себя выразительницей и защитницей интересов крестьянских масс, не могла оставить этот приго-
вор без ответа. Время впечатляющих боевых побед эсеров прошло, партия сползала в кризис, но отлаженная система террора еще существовала и местами действовала. После арестов в феврале 1908 г. членов летучего боевого отряда Северной области ПСР, который еще ранее перешел в подчинение ЦК, у партии не осталось боевых подразделений для осуществления актов центрального значения. Террористические задачи регионального уровня по отлаженной системе поручалось решать областным комитетам, имевшим в своем подчинении летучие боевые отряды. Однако Украинский областной комитет ПСР, в состав которого входила Воронежская губернская организация, расформировал свою «летучку» в апреле
1907 г. На счету этой группы - убийства екатеринославского генерал-губернатора В.П. Желтоновского 23 апреля 1906 г. и правителя канцелярии наказного атамана Кубанской области С.В. Руденко 21 сентября 1907 г. Отличилась она и в экспроприациях. Так, 16 февраля 1907 г. ее боевики отобрали более 50 тыс. руб. у железнодорожного артельщика на ст. Иг-рень. После многочисленных арестов и разрыва отношений с Украинским комитетом, члены отряда перебазировались на Кавказ, в подчинение Северо-Кавказского областного комитета ПСР. Но из-за обычного тогда конфликта по поводу несоблюдения партийной дисциплины и чрезмерной самостоятельности боевиков, Северо-Кавказский комитет ликвидировал в конце 1907 г. свой летучий боевой отряд, вступив по этому поводу в конфликт с ЦК ПСР, недовольным таким решением9.
Ближайшей действенной боевой организацией эсеров, находившейся поблизости от Воронежской губернии, была летучая боевая дружина Поволжской области, базирующаяся в Саратове. На ее счету также значились громкие акции. Среди них - убийства начальника Саратовского охранного отделения ротмистра М.П. Боброва 19 января 1906 г., самарского губернатора И.Л. Блока 21 июля 1906 г., пензенского губернатора С.В. Александровского 25 января 1907 г. Однако поволжская «летучка», как и сам областной комитет, переживала не лучшие времена - и ее боевики фактически отказались выполнить задание ЦК. Максимум на что они оказались способны - это делегировать в Воронеж члена областного летучего отряда Марию Фёдорову, снабдив ее решением ЦК ПСР и собственными рекомендациями. Ей поручалось, вступив в контакт с местным партийным комитетом, выяснить обстоятельства казни крестьян и передать решение ЦК.
О Марии Фёдоровой известно не так много. Жандармскому следствию удалось быстро выяснить личность террористки: «крестьянка с. Уварова, той же волости, Борисоглебского уезда, Тамбовской губернии Мария Матвеевна Фёдорова, 32 лет, девица». Несмотря на сопротивление, в тюрьме ее сфотографировали, и по карточке она была опознана как бывшая земская учительница Закона Божия из поселка Зубриловка Хоперского округа Области войска Донского, скрывшаяся с места жительства после начала там обысков10. Позже, все же согласившись что-то рас-
сказать следствию о себе, она сообщила, что еще ранее работала учительницей в Саратовской губернии, но по распоряжению губернатора П.А. Столыпина была уволена. Эти скупые сведения складываются в распространенный тогда и в значительной мере мифологизированный образ народной учительницы, заступницы крестьян. Не имеющая своей семьи, болезненно воспринимающая социальную несправедливость, угнетенное положение и нищету крестьянства, Мария Фёдорова была представительницей многочисленного земского учительства, посвятившего свою жизнь не только просвещению народа, но и борьбе за его лучшую долю. Сама эта любовь к крестьянству подчас имела романтический характер. В одном из писем на волю, перехваченных тюремщиками, Фёдорова писала: «Родные мои дорогие братики все 900 человек, которые томятся в этой тюрьме, да тысячи в упорных тюрьмах, и все милое избитое измученное по его приказанию... За всех вас шла я ему заплатить, и до чего же мне стыдно и обидно, что я не сделала этого. Мне стыдно, родные, принимать от Вас внимание, каким Вы меня окружили, как родную»11.
Сложно судить о боевой выучке и опыте члена летучего боевого отряда Поволжской области ПСР Марии Фёдоровой. Охранное отделение заподозрило, что в Зубриловке, под покровительством местного помещика, скрывается какая-то организация эсеров, но обыски не позволили обнаружить компрометирующего материала. Однако сами революционеры после этого уехали из поселка. Маловероятно, чтобы в Зубриловке был боевой склад либо лаборатория эсеров, иначе вести активную пропаганду в поселке они бы поостереглись. Вплоть до покушения Фёдорова в связи с Поволжским комитетом эсеров и его летучей боевой дружиной не упоминается, в следственной документации ее фамилия не фигурирует. Скорее всего, она была одной из многочисленной когорты «рядовых солдат революции», не отличающихся особыми знаниями и опытом, но по зову сердца, фанатично принимавших участие в революционном движении. И среди эсеровских террористок таких было подавляющее большинство.
Образ Марии Фёдоровой встраивается в череду известных террористок времен Первой русской революции: Мария Спиридонова, Анастасия Биценко, сестры Александра и Екатерина Измайлович, Зинаида Коноплян-никова... Их побуждения и поступки определялись любовью к народу, подчас представляемом в лубочном виде, и партийной целесообразностью, доходящей до самопожертвования. Позже, заключенная в одиночную камеру с постоянной сиделкой-надсмотрщицей, тяжело страдая от ранений и желая окончить свои мучения, Мария Фёдорова просила комитет передать ей цианистый калий. Передать яд удалось. Однако от его использования, увидев политическую выгоду своего положения, она отказалась: «Я решила жить и только в случае замены смертной казни каторгой прибегнуть к цианистому кали...»12. После ее казни тюремщики найдут так и не использованные кристаллы яда в бинтах Фёдоровой, и жандармы при-
ложат немало усилий, чтобы выяснить, как яд попал к террористке, но без успеха. Подозрения, упорно поддерживаемые начальником тюрьмы И.А. Дикаревым, падут на фельдшеров, делавших ей перевязки в камере. В воспоминаниях революционеров говорится о тюремном «ключевом», которого «никогда не обыскивали, так как он имел два Георгия»13, и которого они иногда использовали для тайных передач арестантам. Каким образом яд попал к Фёдоровой, так и останется не выясненным.
Ответ на репрессии губернской администрации в отношении крестьян обсуждался на собрании Воронежского комитета ПСР в присутствии представителя Украинского областного комитета «Александра Сергеевича» и самой Фёдоровой. Быстро и единогласно пришли к решению убить губернатора и начальника губернской тюрьмы Дикарева. Начальник тюрьмы для местных революционеров был фигурой одиозной: установил тяжелый режим содержания заключенных, лично, по собственной инициативе, вел допросы и душеспасительные беседы с заключенными, выведывая у них сведения о революционных организациях.
Легко принятое решение столкнулось с большими трудностями в реализации.
Воронежский боевой отряд, созданный в середине 1906 г. и напрямую подчинявшийся губернскому комитету ПСР, имел достаточный террористический опыт. Члены отряда в декабре 1906 г. убили провокатора Е.Е. Пеля, а в апреле 1907 г. - жандармского вахмистра Снурникова, «крайне вредного лица для освободительного движения»14. Провели и несколько мелких экспроприаций. Однако в ноябре 1907 г. губернский комитет принял постановление о ликвидации отряда за «легкомыслие, нарушение дисциплины, невыполнение приказаний»15. Поводом для столь жесткого решения послужил провал экспроприации почтового вагона на ст. Абра-мовка Юго-Восточной железной дороги 16, причиной которого явилась трусость некоторых боевиков, невыполнение распоряжений начальника отряда и открывшийся сговор некоторых членов отряда по поводу дележа экспроприируемой суммы. Большая часть боевиков после этого перешла к самостоятельной боевой деятельности и спустя некоторое время влилась в Поволжский союз независимых эсеров-максималистов. Распущен был и боевой летучий отряд при Воронежском Крестьянском союзе ПСР, организовавший 27 мая 1907 г. убийство урядника с. Перлевка Землянского уезда П.Л. Бородкина за «чересчур энергичную деятельность по искоренению “крамолы” среди крестьянства»17. В итоге к началу 1908 г., обладая техническими возможностями, Воронежский комитет оказался без опытных организаторов и исполнителей терактов.
Исполнение партийного приговора на заседании комитета решено было предложить желающим членам организации. Таковых не нашлось ни среди комитетчиков, ни среди рядовых эсеров. Стали предлагать персонально. Одним из первых такое предложение получил и, естественно, от-
казался крестьянин А.И. Жданов, являвшийся «агентом внутреннего осведомления» Юго-Восточного районного охранного отделения. Представитель областного комитета «Александр Сергеевич» в сердцах бросил воронежским комитетчикам: «Трусы, а еще вступаете в организацию и не хотите жертвовать!»18.
Вообще, к 1908 г. «кадровый голод» воронежских эсеров-террорис-тов не был чем-то исключительным: он стал вполне заурядным общероссийским явлением. Быстро прошло время, когда «шли в террор» массово. Революция отступила - боевой энтузиазм у революционеров сменился разочарованием, апатией и желанием поскорее устроить личную жизнь и перейти на легальное положение. Только малому количеству бывших боевиков удавалось эмигрировать или, не боясь арестов, легализоваться. Большинство же террористов, в условиях отсутствия массового движения и под прессом полицейских преследований, постепенно превращались в полукриминальные, псевдореволюционные элементы с далеко незавидной будущностью. Людей, преданных революции несмотря ни на что, становилось все меньше и меньше.
Некоторое время спустя комитет все же определился с исполнителями: покушение на начальника тюрьмы было поручено бывшему члену губернского боевого отряда Василию Перегудову и члену губернского комитета Любови Микулиной, а исполнение теракта против губернатора Бибикова вынуждена была взять на себя Фёдорова.
Микулина и Перегудов неоднократно производили слежку за Дика-ревым, но то ли охоты им не достало, то ли начальник тюрьмы был очень осторожен, - так и не смогли выбрать момент для покушения.
С губернатором, как ни странно, оказалось проще. Во-первых, старшие губернские чиновники обычно не имели личной охраны. Максимально, на что они могли рассчитывать, - это сопровождение их особ чинами полиции при посещении тех или иных мест. В пределах города их обычно сопровождали полицмейстер, сотрудник губернского жандармского управления или приставы, а в разъездах по губернии - уездные начальники или исправники. Кроме того, губернаторов часто сопровождали чиновники для особых поручений. Выучки и опыта телохранителей все эти лица практически не имели и чаще всего становились дополнительными жертвами при покушениях. Во-вторых, на губернаторе лежала обязанность обязательного посещения всевозможного характера официальных мероприятий, о которых заранее предупреждалась местная публика или которые было легко предугадать. Так, посещение церковной службы в честь тезоименитства императрицы губернатор мог пропустить только в очень крайнем случае, а проезд его кортежа от дома губернатора по главной улице Воронежа, Большой Дворянской, был делом обычным и очевидным.
Потому-то совершить покушение на начальника губернии оказалось проще, чем на начальника губернской тюрьмы.
Боевая оснащенность воронежских эсеров была вполне обычной для тогдашнего революционного времени. Большая часть огнестрельного оружия приобреталась за деньги в областных комитетах, которые обеспечивались им путем контрабанды крупных партий, хищения с армейских складов и другими способами. Нередко оружие «арендовывалось» у соседних комитетов или других революционных партий. Так, во время покушения на дачу премьер-министра П.А. Столыпина на Аптекарском острове 12 августа 1906 г. эсеры-максималисты взорвали «большевистский» динамит. Однако межпартийное согласие по поводу оружия достигалось не всегда. Однажды воронежские эсеры после неудачных переговоров попытались силой отобрать склад оружия у социал-демократов, устроив форменный обыск на предполагаемой ими квартире-складе19. Все областные и нередко губернские комитеты ПСР самостоятельно изготовляли бомбы для терактов. Имелась своя «губернская» лаборатория по производству взрывчатых веществ и у воронежских эсеров. Изготовление бомб в лабораторных условиях было процедурой сложной и рискованной. От взрывов смешиваемых веществ, при неосторожном движение во время сборки пострадали десятки террористов. Еще большее число, в том числе и случайных людей, погибло от взрывов при хранении и транспортировке. Но и в лучшем случае результат применения снаряда оказывался трудно предсказуемым: мощность его, сила взрыва и его поражающая способность часто не соответствовали планируемым.
По всей видимости, именно это стало причиной неудачи воронежских эсеров. Сама Мария Фёдорова писала из тюрьмы: «Должно быть, бомба слабо ударилась, я бросила ее под ноги лошади, что не взорвалась сразу и только когда наехали колесом, она взорвалась, говорят, попортила соседние здания, а он цел. Жаль, что пропал снаряд и надолго задержится дело, он теперь будет очень осторожен. Но не я, так другой кто, а уберется этот паук»20.
А возможно, неудача покушения была вызвана тем, что террористка не получила должной инструкции по применению бомбы или плохо усвоила ее: бомбу необходимо было метнуть внутрь кареты, а не под нее. (Именно так сделал 15 июля 1904 г. эсер Егор Сазонов при покушении на министра внутренних дел В.К. Плеве - при взрыве карету и самого министра разнесло на мелкие части).
Что же именно в итоге спасло чету Бибиковых, ответить трудно. Но явно не «агент охранки», который, как безосновательно утверждал В.Г. Сироткин, «предварительно вывернул» взрыватель из бомбы21. Кстати, бомбу для губернатора снаряжали в воронежской лаборатории, которая находилась в частном доме на городской окраине, в Архиерейской роще, - в том самом месте, где летом 1879 г. произошел знаменательный раскол землевольцев на террористическую и «пропагандистскую» части, в результате чего возник Исполнительный комитет «Народной воли» и
началась «охота на Александра II», завершившаяся убийством 1 марта 1881 г. (Сегодня это место - парковая часть Воронежа около стадиона «Динамо» и там сохраняется памятная плита об этом событии).
Странно, но террористка оказалась на месте покушения в одиночестве: никто не страховал ее, не помог скрыться. Организованные боевые партийные группы, в первую очередь, эсеровские, которые планировали и тщательно готовили террористические покушения, а не совершали их случайно и произвольно, обязательно разрабатывали и планы отхода с места теракта. В самом простом варианте - бегство боевиков и предотвращение возможной погони за ними. Более сложные варианты включали наличие транспорта в условленном месте, большой группы вооруженного прикрытия, пути бегства за границу и прочее. По крайней мере, выходить на покушение в одиночестве и надеяться на простую удачу - такое эсеровские террористы позволяли себе исключительно редко. Вероятно, Фёдорова планировала после взрыва бомбы пройти через территорию близлежащей Мариинской гимназии, выйти на параллельную Малую Дворянскую улицу, и скрыться, быть может, на поджидавшем ее экипаже. Однако никто из боевиков прикрытия - если они вообще были рядом - не бросился на помощь раненому товарищу. Даже при том что ни отстреливаться, ни стремительно убегать им бы не пришлось. То ли ими овладел страх, то ли их вообще не было на месте теракта по каким-то причинам, включая плохое планирование теракта. Что бы то ни было - такая ситуация не слишком лестно характеризует местных эсеров.
Наряду с этим покушение на губернатора Бибикова ярко продемонстрировало и несогласованность работы местных полицейских учреждений. Ведь секретный «агент внутреннего осведомления» крестьянин Антон Жданов, ранее завербованный Юго-Восточным районным охранным отделением, своевременно узнал и сообщил своему начальству о планируемом покушении.
Так почему же полиция не смогла предотвратить его?
Рассуждения на этот счет заводят далеко. Причины, очевидно, кроются в организации и тактике противодействия революционному движению, ущербность которых обнаружили события 1905-1907 гг. В основу их были положены проникновение внутрь партийной организации секретного «агента внутреннего осведомления», полное и своевременное осведомление и провоцирование на активные действия, которые затем пресекались, чем доказательная база обвинения и обеспечивала каторжный или расстрельный приговор. Помимо очевидного противоречия между необходимостью сначала внедрить в антиправительственную нелегальную организацию секретного агента и возможностью только затем пресечь ее деятельность, возникали большие проблемы и в согласовании оперативнорозыскных и судебных действий. Тот же Жданов был арестован при массовой ликвидации Борисоглебской организации эсеров-максималис-
тов в ноябре 1908 г., что и явилось окончанием его карьеры секретного агента. В заслугу ему как секретному агенту охранки можно поставить не только регулярное осведомление о планах и составе эсеровских организаций, но и провал эсеровской экспроприации на ст. Абрамовка, где он испортил фитили в бомбах, а также обнаружение партийного склада бомб близ г. Валуйки.
В декабре 1906 г. над губернскими жандармскими управлениями, охранными и розыскными отделениями были поставлены районные охранные отделения, которые должны были руководить охранными и розыскными отделениями нескольких губерний, подчиняясь Особому отделу Департамента полиции МВД22. С марта 1907 г. Харьковскую, Курскую, Воронежскую, Тамбовскую, Черноморскую, Екатеринославскую губернии и область войска Донского охватило своей деятельностью Юго-Восточное районное охранное отделение. Сколь успешной была эта реорганизация - вопрос спорный. По крайней мере, имея в Воронежском губернском комитете ПСР своего агента и заранее зная о планируемых покушениях, Юго-Восточное районное охранное отделение не спешило делиться своей информацией с Воронежским губернским жандармским управлением. Вероятнее всего, из-за банального неверия в профессионализм местных жандармов.
Страдала и оперативно-розыскная работа. Каждый начальник охранного и розыскного отделений стремился расширить сеть завербованных осведомителей и внедренных секретных агентов, деятельность и личность которых сохранять всегда в строжайшей тайне, в том числе и от вышестоящего начальства. В итоге при арестах невольно «обезвреживали» и агентов других отделений. Это создавало и юридические трудности во время следствия и суда. Так, самим Ждановым в показаниях после ареста оказались невольно «засвеченными» двое других агентов, о которых он, естественно, и знать не знал.
Однако без агентов осведомления, которых в революционной среде называли провокаторами, работа тайной полиции империи носила преимущественно «постфактический» характер: оперативно-розыскные и следственные действия в большинстве случаев начинались по факту совершенного государственного преступления. Перед масштабами революционного терроризма начала ХХ в. и высоким уровнем конспирации подпольщиков такая система оказалась во многом бессильна.
Наконец, поток агентурной информации шел в одном направлении, снизу вверх - от местных охранных и розыскных отделений в районные охранные отделения и далее в Департамент полиции МВД. А в обратном направлении, сверху вниз, шли только циркуляры, директивы и изредка оперативные ориентировки. Однако только районные охранные отделения при своих полномочиях могли организовать одновременные аресты на территории нескольких уездов и губерний. Что они и делали, подчас сплошь арестовывая и полностью ликвидируя революционные группы.
Мария Фёдорова при аресте, как и наставлял партийный инструктаж, при первичном допросе сообщила только о своей партийной принадлежности и причине совершения теракта, а в дальнейшем от общения с чинами жандармского управления отказалась.
Ее ранения оказались очень серьезными и с большой потерей крови, так что пришлось первоначально определить преступницу в гражданскую больницу. Но уже в следующую ночь ее все же перевезли в губернскую тюрьму. Арестованную поместили в отдельную камеру. Для медицинских осмотров и перевязок приходилось периодически в тюрьму вызывать городского врача. Постоянно находились в камере и ухаживали за Фёдоровой попеременно три сиделки, которыми являлись родственницы служащих тюрьмы.
Террористку ждал военно-окружной суд. Едва она поправилась, его заседание было проведено 20 мая в здании тюрьмы.
Вынеся Фёдоровой приговор - смертная казнь через повешение, -судьи приняли во внимание только очевидный факт покушения и полностью проигнорировали смягчающие обстоятельства. К ним можно было отнести как отсутствие погибших во время теракта, так и то, что совершившая его женщина сама пострадала от него и переносит немалые физические мучения.
Смертный приговор вписался в череду уже произведенных в Воронежской губернии казней и общего для третьеиюньского самодержавия ужесточения наказаний в отношении революционеров, в том числе и женщин. Так, немногим ранее, 17 февраля 1908 г., в столице были казнены три женщины, боевики Северного боевого отряда ПСР А.М. Распутина, Л.А. Стуре и Е.Н. Лебедева23. Правительство не просто наказывало за преступления - с помощью военно-судебной машины оно с кровью старалось вырвать, искоренить в России революционный террор, равно как и любое другое насильственное деяние во имя революции.
Конфирмация приговора командующим войсками Московского военного округа генералом Гершельманом последовала без задержки, и в ночь на 14 июня 1908 г. Фёдорова была повешена во дворе губернской тюрьмы.
Не долеченную смертницу служащие тюрьмы несли до виселицы на одеяле. В тюремном коридоре она успела крикнуть: «Прощайте, товарищи!» Приговор был исполнен, как и подобает, в «образцовом» порядке, который лично обеспечил начальник тюрьмы Дикарев. Революционный публицист Саул Ушерович в известной книге о политических казнях в царской России утверждает, что начальник тюрьмы «собственноручно повесил террористку Фёдорову»24. Вероятно, так оно и было. Факт исключительный, даже для тюрем, где после революции воцарилась особенная жестокость. Дикарев превзошел самого себя: он не разрешил смертнице посетить туалет перед казнью, а после собственноручно прощупал все ее вещи, в том числе и использованные бинты.
Как и где похоронили ее - не известно. Могилы не осталось. Вероятно, как это делалось по обыкновению в губернских тюрьмах, закопали во внутренних пределах у тюремной стены или вывезли на кладбище в безымянную яму.
Большинство центральных газет скупо и без комментариев сообщили о произошедшем: «ВОРОНЕЖ, 22. Казнена Фёдорова, бросившая бомбу в губернатора Бибикова»25.
В самодержавной России смертные приговоры женщинам-револю-ционеркам выносились неоднократно, но в исполнение приведены были только единицы. Мария Фёдорова стала последней казненной.
Воронежский комитет ПСР на казнь отозвался обширной прокламацией, отпечатанной в июне в количестве 3,5 тыс. экземпляров. Месяц спустя текст одного из тюремных писем террористки был значительно исправлен и вместе с подробностями казни отпечатан под названием «Письмо Марии Матвеевны к крестьянам» уже в количестве 5 тыс. Широко распространялась и фотография террористки.
Центральная партийная печать уделила воронежским событиям апреля-июня 1908 г. большое внимание. Если легальные газеты скупо, строго фактически, никак не комментируя, передавали все новости из Воронежа, то нелегальные эсеровские издания прославляли террористку, резко нападали на власти и обосновывали на примере этого покушения правильность террористической тактики партии26. Хотя данный случай примером для подражания был крайне неудачным.
Воронежский губернатор М.М. Бибиков благополучно вышел в отставку в марте 1909 г., тогда же возглавив С.-Петербургский опекунский совет Ведомства учреждений императрицы Марии. Должность почетная, необременительная, но и не доходная, а потому он просил Николая II оставить его, вопреки установленным правилам и сложившейся традиции, в придворной должности камергера. Редкий случай, но император дал согласие. Умер Бибиков в январе революционного 1918 г. в Кисловодске. Своей смертью: «руки красных палачей» дотянуться до него не успели.
Начальник воронежской тюрьмы А.И. Дикарев, пережив лихолетье революции и Гражданской войны, исполнения эсеровского приговора дождался в 1928 г. Он и несколько прежних служащих губернской тюрьмы проходили в Воронеже по «процессу тюремщиков» и вкусили в полной мере уже не революционного, а советского тюремного режима и правосудия.
Воронежский губернский комитет ПСР был ликвидирован уже к осени 1908 г. Очередная выездная сессия Московского военно-окружного суда в Воронеже, объединив в одно дело несколько составов революционных преступлений с огромной территории «по линии Рославль—Брянск— Воронеж—Борисоглебск -Тамбов—Саратов», в конце 1909 г. приговорила к разным мерам наказания 98 подсудимых. Яков Мещеряков за убийство секретного сотрудника Воронежского губернского жандармского управ-
ления крестьянина А. Комарова был казнен еще ранее. Любовь Микулину приговорили к ссылке в Балаганский уезд Иркутской губернии. А вот Василию Перегудову удалось избежать ареста и скрыться от полиции.
Мученический образ террористки Марии Фёдоровой, пострадавшей «за крестьянскую долю», занял достойное место среди российских революционерок. Фотокарточки Фёдоровой и тамбовской террористки Марии Спиридоновой, в 1906 г. смертельно ранившей губернского советника Г.Н. Луженовского и тоже жестоко пострадавшей «за крестьян», можно было обнаружить и в книжках радикально настроенной учащейся молодежи, и в углах сундуков черноземного крестьянства. Эти два образа стали устойчивыми символами революционного самопожертвования ради крестьянского светлого будущего.
Однако то, как воронежское покушение готовилось и совершалось, отчетливо показало: эсеровский терроризм организационно себя исчерпал. С 1908 г. при всех попытках возродить террор - не только центрального, но и губернского уровня - ПСР сталкивалась с непреодолимыми препятствиями. И в первую очередь, эти препятствия имели внутренний, партийно-организационный, характер, а не внешний, полицейский.
Примечания
1 Новое время (С.-Петербург). 1908. 29 апр.
Novoe vremya (St. Petersburg). 1908. Apr. 29.
2 Государственный архив Воронежской области (ГАВО). Ф. И-1. Оп. 1. Д. 997.
Л. 15.
State Archive of Voronezh oblast (GAVO). F. I-1. Op. 1. D. 997. L. 15.
3 Воронежские губернаторы и вице-губернаторы, 1710-1917: Историко-биографические очерки. Воронеж, 2000. С. 341.
Voronezhskie gubernatory i witse-gubernatory, 1710-1917: Istoriko-biograficheskie ocherki. Voronezh, 2000. P. 341.
4 Красный архив. 1926. № 6 (19). С. 217; Беренштам В.В. 1905 г. в Прибалтике. М., 1926. С. 20.
Krasny archiv. 1926. No. 6 (19). P. 217; Berenshtam V.V. 1905 g. v Pribaltike. Moscow, 1926. P. 20.
5 ГАВО. Ф. И-1. Оп. 2. Д. 1094. Л. 115.
GAVO. F. I-1. Op. 2. D. 1094. L. 115.
6 Деревня: Издание Поволжского областного комитета ПСР. 1907. 1 дек. № 3.
Derevnya: Izdanie Povolzhskogo oblastnogo komiteta PSR. 1907. Dec. 1. No. 3.
7 Квасов O.H. Переписка воронежского губернатора С.И. Голикова с помещицей М.Г. Раевской // Воронежский вестник архивиста. Вып. 6. Воронеж, 2008. С. 248.
Kvasov O.N. Perepiska voronezhskogo gubernatora S.I. Golikova s pomeshchitzey M.G. Raevskoy // Voronezhskiy vestnik archivista. No. 6. Voronezh, 2008. P. 248.
8 ГАВО. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 1086. Л. 198.
GAVO. F. I-6. Op. 1. D. 1086. L. 198.
9 Комаров H. Очерки по истории местных и областных боевых организаций ПСР 1905-1909 гг. // Каторга и ссылка. 1925. № 4 (25). С. 56-81.
Komarov N. Ocherki po istorii mestnykh i oblastnykh boevykh organizatsiy PSR 1905-1909 gg. // Katorga i ssylka. 1925. No. 4(25). P. 56-81.
10 ГАВО. Ф. И.-1. Оп. 1. Д. 997. Л. 57, 52.
GAVO. F. I-1. Op. 1. D. 997. L. 57, 52.
11 ГА РФ. Ф. 102. ДП ОО. 1908. Оп. 238. Д. 10. Т. 2, ч. 1. Л. 11.
State Archive of Russian Federation (GA RF). F. 102. DP OO. 1908. Op. 238. D. 10. T. 2, ch. 1. L. 11.
12 РГАСПИ. Архив ПСР. Воронежский комитет ПСР. Разд. А. Отд. VII. № 7-29. Russian State Archive of Social and Political History (RGASPI). Archive PSR.
Voronezhskiy komitet PSR. Razd. A. Otd. VII. # 7-29.
13 Государственный архив общественно-политической истории Воронежской области (ГАОПИВО). Ф. 5. Оп. 1. Д. 202. Л. 8.
State Archive of Social and Political History of Voronezh oblast. (GAOPIVO). F. 5. Op. 1. D. 202. L. 8.
14 Борьба и жизнь: Издание Воронежского комитета ПСР. 1907. 16 мая. № 1. Bor‘ba i zhizn‘: Izdanie Voronezhskogo komiteta PSR. 1907. May 16. No. 1.
15 ГАОПИВО. Ф. 5. Оп. 1. Д. 301. Л. 202.
GAOPIVO. F. 5. Op. 1. D. 301. L. 202.
16 Квасов O.H. Революционный терроризм в Центральном Черноземье в начале XX века (1901-1911 гг.). Воронеж, 2005. С. 62.
Kvasov O.N. Revoljutsionny terrorizm v Tsentral’nom chernozem’e v nachale
XX veka (1901-1911 gg.). Voronezh, 2005. P. 62.
17 Борьба и жизнь: Издание Воронежского комитета ПСР 1907. 16 мая. № 1; Книга русской скорби. Т. 10. СПб., 1911. С. 27-29.
Bor’ba i zhizn’: Izdanie Voronezhskogo komiteta PSR. 1907. May 16. No. 1; Kniga russkoy skorbi. Vol. 10. St. Petersburg, 1911. P. 27-29.
18 Центральный государственный исторический архив Украины (Киев). Ф. 705. Д. 353. Т. 1., ч. 1. Л. 61.
Central State History Archive of Ukraine (Kiev). F. 705. D. 353. T. 1, ch. 1. L. 61.
19 1905 год в Воронежской губернии: Иллюстрированный сборник. Воронеж, 1926. С. 84.
1905 god v Voronezhskoy gubernii: Illyustrirovanny sbornik. Voronezh, 1926. P. 84.
20 РГВИА. Ф. 801. Оп. 6. Д. 13. Отд. 5. 1908. Св. 36. Л. 274.
Russian State Military History Archive (RGVIA). F. 801. Op. 6. D. 13. Otd. 5. 1908. Sv. 36. L. 274.
21 Сироткин В.К. Политический терроризм в России в начале XX века // Рос-сия-XXI. 1994. № 6-7. С. 130.
Sirotkin VG. Politicheskiy terrorizm v Rossii v nachale XX veka // Rossiya-XXI. 1994. No. 6-7. P. 130.
22 Перегудова З.И. Политический сыск России (1880-1917 гг.). М., 2000. С. 387-392. Peregudova Z.I. Politicheskiy sysk Rossii (1880-1917 gg.). Moscow, 2000. P.
387-392.
23 РГВИА. Ф. 1351. Оп. 1. Т. 14. Д. 12942.
RGVIA. F. 1351. Op. 1. T. 14. D. 12942.
24 Ушерович С. Смертные казни в царской России: К истории казней по политическим процессам с 1824 по 1917 год. Харьков, 1933. С. 134.
Usherovich S. Smertnye kazni v tsarskoy Rossii: K istorii kazney po politicheskim protsessam s 1824 po 1917 god. Khar’kov, 1933. P. 134.
25 Русь (С.-Петербург). 1908. 23 мая.
Rus’ (St. Petersburg). 1908. May 23.
26 Из партийных материалов: Издание Орг. Бюро при ЦК ПСР. 1908. № 14. С. 1; Памяти Марии Матвеевны Фёдоровой // Знамя труда. 1910. № 28-29. С. 21.
Iz partiynykh materialov: Izdanie Org. Buyro pri TsK PSR. 1908. No. 14. P.1; Pamyti Marii Matveevny Fyodorovoy // Znamya truda. 1910. No. 28-29. P. 21.
