CC BY
104
Политические проблемы международных отношений, глобального
и регионального развития
Д.О. Чураков
Малые войны и локальные конфликты: проблемы научного дискурса1
Статья посвящена поискам и дискуссиям, которые ведут представители философии, политологии, истории и военных наук в области теории локальных войн. Показаны происхождение термина «локальные войны» и его трактовка представителями различных научных школ. Проанализирована эволюция локальных войн как общественного явления на протяжении XX в. Вскрыто влияние на специфику локальных войн в разных исторических условиях таких процессов и событий, как формирование колониальных империй, Русская революция 1917 г., появление ядерного оружия, разрушение биполярного мира и замена его однополярным мироустройством. Отдельно проанализирован характер локальных войн на рубеже ХХ-ХХ1 вв., появление так называемых гибридных войн. Гибридные войны в статье трактуются как проявление процессов глобализации и как локальные войны новейшего периода развития человеческой цивилизации.
Ключевые слова: военно-политический конфликт, колониальные империи, малая (локальная) война, гибридная война, войны памяти, ядерное оружие, однополярный мир, глобализация.
В последние несколько лет, в частности, после событий 2008 г. в Южной Осетии, а особенно - после памятных событий 2014 г. в Крыму и на Украине, в российском научном дискурсе и обществе в целом
1 Настоящая публикация выполнена в рамках проекта РФФИ «История участия Российской Федерации в локальных гибридных войнах в 1991-2008 годах: генезис, геостратегия, результаты» № 18-09-00621 А.
О" 2
резко вырос интерес к вопросам, связанным с историей малых войн ¡2 5 ^ и локальных военно-политических конфликтов в судьбах нашего госу- ^ 2 оо дарства. России, а потом СССР, действительно, пришлось участвовать 'о з ° во многих локальных войнах. Еще более опасный для нашей страны § ^ характер они приобрели в современный период отечественной истории I ^ [6; 12]. Произошедшие в мире перемены заставили политологов, истори- ^ ков, представителей военной науки заново поставить проблему природы о и характера военно-политических конфликтов и войн, о чем, в частности, заявлял Начальник Генерального штаба Вооруженных Сил РФ, первый заместитель министра обороны РФ генерал армии В.В. Герасимов [2, с. 5]. Изучение феномена локальных войн, тем самым, приобретает и научную, и сугубо прикладную значимость.
Задумываясь над ролью малых войн в судьбе нашей страны в новейшей истории, нужно, прежде всего, разобраться, что они представляют собой как историческое явление. Когда шло становление современной европейской традиции научного осмысления военного искусства, малые войны, наряду с большими войнами, сразу же попали в поле зрение исследователей и практиков. Так, К. Клаузевиц под «малой» или локальной войной понимал такую форму конфликта, которая, хотя и ведется на изнурение противника и преследует цель достижения победы, ограничена во времени, пространстве и масштабах [4].
По Клаузевицу, малые войны ведутся, например, у границ государств. Характерные для малых войн беспокоящие действия служат для демонстрации силы и принуждают неприятеля принять условия победившей стороны без генерального сражения. Клаузевиц включал, кроме того, в понятие малых войн также и те из них, которые базировались на разного рода народных партизанских выступлениях. При этом, правда, Клаузевиц признавал временем их возникновения XIX в. (как представляется, ошибочно, поскольку похожие формы сопротивления врагу мы можем видеть и в более ранние исторические периоды). Впрочем, он видел, что именно в XIX в. экспансия наполеоновской империи вызвала в некоторых частях Европы, прежде всего, в России, настоящий подъем партизанского движения. Действия партизан Клаузевиц считал ответом на внешнюю агрессию. Неслучайно ярчайшим примером народной борьбы с агрессором он называл партизанскую войну русских против наполеоновских полчищ. Нельзя не отметить, что М.И. Кутузов оценивал действия партизан так же, как и немецкий теоретик, причисляя их к форме малых войн [9, с. 34].
Марксистская традиция, что важно для понимания некоторых особенностей советской историографии, подхватила подход к малым войнам и локальным военно-политическим конфликтам, свойственный
2 Х1Е
ф I I классической европейской традиции нового времени. В то же время,
сц ^ Ф
^ =з К. Маркс и Ф. Энгельс внесли свой вклад в изучение и освеще-
т -п
с х ние данного явления. В частности, как можно представить, имен-ё ^ но в марксистской традиции малые войны начинают определяться
и ^
си 2 как локальные (в русском переводе «локализованные») в сравнении | с общеевропейскими войнами [10, с. 248]. Этот термин в наши дни
§ в научном и общественном дискурсах стал более привычным и упо-
требительным.
Под локальными (локализованными) войнами основоположники марксизма понимали войны, которые велись в ограниченном регионе, в которых участвовали два-три государства, и ход боевых действий в которых поддавался политическому контролю со стороны правительств воющих стран. Маркс и Энгельс справедливо полагали, что подобного рода локальные войны в будущем могут стать прологом больших войн: европейских и даже мировых, возможность которых они предвидели. Однако, подобно Клаузевицу, основоположники марксизма не выделяли специально такой тип войн, как региональные войны. В силу этого в их теоретические построения попадают ряд весьма спорных утверждений. Например, для Энгельса классическим примером малой войны выступала Крымская война (1853-1856 гг.) [9, с. 12].
Нетрудно заметить, что данное отношение к Крымской войне противоречит тем критериям, которые к локальным войнам применяли сами основоположники. Непосредственно в военных действиях против России участвовали Великобритания, Франция, Сардиния и Османская империя. Дипломатическое давление (включая угрозу начать военные действия) на Россию оказывали Австрийская империя и Пруссия. Боевые действия охватили огромные территории на Балканах, Кавказе, Камчатке, Курильских о-вах, в Крыму, а также Чёрное, Балтийское, Азовское, Белое и Баренцево моря. Одним из последствий Крымской войны стала продажа правительством Александра II Аляски США. Неслучайно в современной России Крымскую войну образно называют «нулевой мировой» [14].
Впрочем, не исключено, что подобная ошибочная оценка значимости и масштабов Крымской войны проскальзывает у Энгельса не потому, что он не знал такой промежуточной формы войн, как региональные войны. Неадекватность его оценки может корениться в том, что Энгельс смотрел на Крымскую войну не глазами объективного ученого, а глазами рядового британского буржуа или немецкого бюргера. Действительно, для многих европейцев Крымская война представлялась чем-то
О" 2
далеким, малозначительным и неинтересным. Колоссальные и материальные потери, которые нес коллективный Запад, представ- ^ 2 со лялись многим европейским наблюдателям чрезмерными в сравнении 'о з ° с теми мизерными победами, которыми страны-агрессоры могли похва- § ^ статься в их коллективном походе против России. ^ ж
На развитие отечественной историографии советского периода, > посвященной локальным конфликтам, не могло не повлиять творче- о ское наследие В.И. Ленина. Разрабатывая свою концепцию империализма, он не мог не выйти на данную проблематику, поскольку рубеж XIX-XX вв. был временем, когда частота локальных конфликтов увеличилась, а их природа претерпевала определенную эволюцию. Ленинская концепция империализма строилась, в первую очередь, на анализе внутреннего развития государств. Альтернативные ленинской теории империализма, например, теории К. Каутского или Н.И. Бухарина, напротив, исходили из того, что происходило на международной арене в связи с образованием мирового рынка, разделом мира и т.д. Казалось, Ленин должен был бы уделять войнам вообще и локальным пограничным конфликтам гораздо меньшее внимание, чем его оппоненты. Но этого не произошло.
Развернутый анализ внутренних тенденций государственного строительства в эпоху монополистического капитала позволил Ленину создать фундамент для изучения процессов на международном уровне. Он показал причины и тенденции возникновения колониальных империй. С умножением мощи капиталистических государств для них росла потребность в закреплении за собой все новых и новых территорий. Эта же мощь позволяла обеспечивать господство над менее развитыми государствами. Те же причины толкали ведущие государства мира к борьбе между собой: сперва за колонии, а затем - за их передел. Словом, рубеж XIX-XX вв. был временем локальных войн самой разной природы и масштабов: от столкновений крупных империй в горячих точках до колониальных, революционных и национально-освободительных войн. Именно этому многообразию локальных войн, их природе и месту во всемирно-историческом процессе и посвящены некоторые высказывания и работы Ленина [7, с. 48].
В СССР взгляд основоположников марксизма-ленинизма стал официальным для исторической науки. В ней существовало деление войн на большие и локальные, продолжительное время не выделялись войны регионального уровня, давались аналогичные мнению основоположников оценки тем или иным войнам прошлого. Однако на пути научного осмысления локальных войн в СССР возникали неожиданные трудности
2 Х1Е
§ ^ 1 не только перед историками, но и перед военными мыслителями. Так,
СЦ^Ф ни ~ ни
'о 2. о изучение опыта партизанских действий в период Отечественной войны с^к 1812 г. было осложнено из-за давления на историков оценок представи-ё ^ телей т.н. старой школы, которых в 1920-е и в начале 1930-х гг. обви-си 2 нили в национализме и подготовке заговоров против советской власти. | Теоретически важные выводы могли быть получены и на основа-
§ нии опыта других исторических периодов, прежде всего, Граждан-
ской войны в России. Ведь в 1905-1907 гг. и в 1914-1922 гг. различные формы, свойственные малым войнам, определяли лицо событий на огромных пространствах исторической России. Изучение различных народных выступлений, например, восставших против большевиков ижевских рабочих, красных партизан Украины и Приморья, махновцев, антоновцев и т.д. позволило бы глубже понять характер революции, проанализировать механизмы «малых войн», смоделировать реакцию государства на очаги сопротивления экстремистского типа и т.д.
Однако на определенном этапе и эта перспективная тематика научных исследований оказалась свернута. Тому имеются свои объяснения. И, как можно понять, лежат они также вне сферы науки: дело в том, что в 1930-е гг. советское руководство посчитало проблематику малых войн небезопасной для стабильности режима. Некоторые ученые, начинавшие ее разработку (в прошлом часто сами красные партизаны), оказались репрессированы. Такая «бдительность», к великому сожалению, совсем скоро негативно сказалась на подготовке к партизанским и диверсионным формам борьбы с врагом, осложнила действия партизан в первые месяцы Великой Отечественной войны. Однако некоторые наработки тех лет все же сохранились и дошли до нас. К их числу принадлежит, например, монография М.А. Дробова, два экземпляра которой в 1974 г. чудом удалось обнаружить в спецхране. В ней предлагается научное определение роли «малой войны» в «большой», а именно в Гражданской войне. Кроме того, автором делается попытка сравнить антибольшевистское и красное повстанчество, с упором, конечно, на второе [1, с. 126].
Традиция освещения партизанства и других ранних форм малой войны возрождается в СССР после победы в Великой Отечественной войне. Однако общедоступные публикации на эту тему носили более пропагандистский и описательный характер. Поэтому какие-то теоретические прорывы в них обнаружить непросто. Причем даже в чисто описательном плане многие проблемы, которые могли бы использоваться для создания научной концепции локальных военно-политических конфликтов и малых войн, в СССР замалчивались либо
затрагивались очень поверхностно. К числу таких сюжетов относилась ™ 5 & борьба советского государства с басмачеством в Средней Азии, бандеров-
цами в Галиции, «лесными братьями» в Прибалтике и т.д. При этом следует 'о з °
понимать, что ограничения коснулись не только исторической, но § ^
и военной науки. Опыт ведения малых войн и диверсионной деятель- ^ ж
и *
ности в тылу врага не только не изучался, но и не внедрялся в дей- > ствующую армию. Вооруженные структуры, которые являются осо- о бенно эффективными при использовании их в условиях локальных конфликтах, попадали под подозрение высшего партийного руководства и не развивались, что, в частности, коснулось войск специального назначения.
Вместе с тем, несправедливо будет замалчивать то обстоятельство, что в советской исторической и военных науках, несмотря на существовавшие трудности, все же имелись некоторые существенные достижения. Это касается не только практической подготовки к ведению боевых действий в имевших место локальных конфликтах, но и некоторых теоретических обобщений, в т.ч. тех, о которых можно говорить открыто. Так, советские авторы дополнили представление классиков о малых (локальных) войнах, разработав периодизацию их эволюции. Критерием, на основании которого определялись отдельные хронологические этапы данной эволюции, стали изменения характера малых (локальных) войн, а также их роли в международной политике XX в. Данный подход представляется не только верным, но и актуальным. Опираясь на выводы советских ученых, в наши дни можно убедительнее доказывать, что эволюция малых (локальных) войн на рубеже ХХ-ХХ1 вв. также продолжалась.
В советской историографической традиции было принято выделять три этапа в развитии локальных войн XX в.
Первый этап охватывал время, предшествующее Русской революции 1917 г., когда человечество только вступало в эпоху мирового рынка и мировых войн. Применительно к этому периоду, вслед за Лениным, советские историки говорили о разных типах локальных войн. Однако у всех них имелось общее: они были результатом в значительной мере хаотического процесса роста колониальных владений передовых в социально-экономическом и, конечно, в военном плане государств. В силу этого они не были подчинены единой цели, отражали многочисленные геополитические противоречия, существовавшие между колониальными державами. Рост конфронтационности в мире вылился в возникновение все новых и новых горячих точек. Этот процесс «разогрева» продолжался до тех пор, пока локальные очаги вооруженного противостояния
2 Х1Е
ф I I в разных частях планеты не слились в единый пожар - Первую миро-
сц ^ Ф
вую войну. Всего с начала эпохи империализма, т.е. с 1898 до 1917 гг., с I по оценкам советских историков, в мире произошло 52 локальные войны ё ^ и крупных военно-политических конфликтов [9, с. 47].
и ^
си 2 Второй этап, согласно оценкам советской историографии, охваты-
| вал период с 1917 по 1945 гг. В это время общая закономерность, ука-
о зывающая на тесную взаимосвязь локальных войн и мировой войны,
подтвердилась. В статистическом плане она нашла отражение более чем в 60 военных столкновениях и войнах, зафиксированных в эти годы [9, с. 60]. Некоторые локальные конфликты этого времени, имевшие место до 1939 г., могут быть напрямую связаны с подготовкой Второй мировой войны. Это, например, гражданская война в Испании, Судет-ский кризис, агрессия Италии в Эфиопии и Японии в Китае.
Однако характер всего периода, а также присущих ему малых войн изменился. Направленность локальных войн в этот период определяли две противоречивые тенденции. С одной стороны, продолжалась в значительной степени хаотическая борьба за мировое господство между западными державами, с другой - начинается постепенная консолидация отдельных союзов, направленных, помимо прочего, на сдерживание и отбрасывание (по доктрине американского президента Г. Трумэна) укрепившей свои позиции Советской страны. Борьба за мировое господство подразумевала борьбу этих союзов с теми национальными, рабочими, коммунистическими и демократическими движениями в разных уголках мира, которые теперь считались агентами влияния СССР. Как представляется, противоречивость двух этих тенденций не предотвратила, а наоборот, приблизила начало Второй мировой войны.
Третий период эволюции локальных конфликтов советские ученые начинали с 1945 г. По понятным причинам верхняя граница данного периода в советской историографии никак не обозначалась. Однако, опираясь на логику развития малых войн в XX в., ее следует обозначать 1991 г., т.е. временем разрушения биполярной мировой системы. Также следует уточнить, что 1945 г. как начальный год данного периода можно признать не в силу того, что победа над фашистской Германией в корне изменила расстановку сил в мире, а в силу появления в этом году ядерного оружия. Именно ядерное оружие решительно повлияло на отношение к войне как явлению и войнам различных масштабов как средству достижения доминирования.
Таким образом, можно говорить, что содержание и отличительные признаки третьего периода эволюции малых войн в XX в. определялись двумя факторами глобального порядка.
Первый фактор - формирование биполярной системы мироустрой- р 5 &
и _о
ства как реальной модели глобализации. Ускорение начавшегося еще ^ § 2 на рубеже XIX-XX вв. процесса интеграции локальных человеческих 'о з ° сообществ в единую человеческую цивилизацию. Но если примени- § ^ тельно к начальным этапам этого процесса можно было говорить о фор- ^ ж мировании больших колониальных империй и разделе между ними > сфер влияния, то теперь данный процесс вступает в фазу глобализации. о Соперничество оформившихся после Второй мировой войны основных центров силы ведется вовсе не за обособление в границах собственных зон безопасности, а за полное доминирование на планете. Дихотомия человеческой истории приобретает свое выражение в абсолютно прозрачной конструкции. Если говорить о классовой доктрине марксизма, то противоборство России (СССР) и США приобретает вид противостояния стран победившей пролетарской революции, мировой системы социализма против экспансии стран империализма, мировой капиталистической системы. Если использовать для описания биполярного мира термины геостратегии, то перед нами в чистом виде откроется мир, охваченный противоборством между континентальной державой СССР, Третьим Римом, с одной стороны, и океанической державой США, Новым Карфагеном - с другой.
Второй фактор - появление ядерного оружия. Как признавал основоположник стратегии непрямых действий английский военный историк и теоретик Б.Г. Лиддел Гарт, ядерное оружие, вопреки ожиданиям, не привело к установлению глобального мира и связанному с ним чувству безопасности [8, с. 11]. Наоборот, эра ядерного оружия сделала мир еще более опасным. Появление ядерного оружия у США и у СССР придало новый колорит соперничеству этих двух центров силы нового биполярного мира.
Влияние первого из названных факторов на эволюцию малых войн выразилось в том, что существовавшие прежде локальные военно-политические конфликты между ведущими державами Запада теряют свою остроту и уходят на второй план. США берут на себя роль гаранта стабильности мировой капиталистической системы, подминают под себя интересы прочих ведущих стран Запада. Под их непосредственным контролем складывается единый фронт западных государств против СССР и его союзников. С одной стороны, это ведет к тому, что, выступая в качестве арбитра, США теперь могли не допускать локальных вооруженных конфликтов между своими союзниками или свести их последствия к минимуму, например, как в случае столкновения союзных США Греции и Турции по кипрскому вопросу. С другой стороны, все
г хк
решительнее складывалась ситуация, при которой практически все воо-^ =з руженные действия стран коллективного Запада, каждая вызванная им
ш
^ о
5
Ш 2
локальная война, в той или иной степени, своим острием были теперь нацелены на СССР - непосредственно или через давление на его союзников. Тем самым, практически все локальные военно-политические конфликты и войны отныне вписывались в глобальное противостояние двух центров силы биполярного мира.
Также следует отметить, что на третьем этапе эволюции локальных войн в XX в., их роль в достижении стратегических целей становится более противоречивой. Прежде противоборствующие стороны в малых войнах преследовали локальные цели, тогда как глобальные цели должны были достигаться в мировых или хотя бы региональных войнах. Но с развитием технологий, в т.ч. военных, ситуация менялась. Происходившая переоценка малых войн в мировой политике объясняется фактором, на который еще в 1950-е гг. указывали некоторые мыслители и политики. И хотя данный вывод строился лишь на умозрительных прогнозах, страх перед силой ядерного оружия был вполне закономерен. Так, Лиддел Гарт прямо отмечал, что водородная бомба ясно дала понять, что «тотальная война» в качестве метода международной политики - понятие устаревшее [8, с. 12]. С ним соглашался маршал английских военно-воздушных сил Дж. Слессор, писавший: «мировая война в наши дни и в наш век будет, насколько мы это себе представляем, всеобщим самоубийством и концом цивилизации» [цит. по: 8, с. 12]. Еще один английский авиационный маршал А.У. Теддер был в своих суждениях не менее категоричен, когда утверждал, что «война с применением атомного оружия была бы не дуэлью, а скорее всего взаимным самоубийством» [цит. по: 8, с. 12]. Пусть даже эти осторожные оценки не всегда были господствующими, но они все сильнее влияли на развитие военно-стратегического мышления, военных доктрин и планов.
В условиях фактически принудительного отказа от тотального столкновения соперничество СССР и США должно было приобрести другие формы. Помимо холодной войны, основной формой противостояния становятся малые войны. Как писал по этому поводу Лиддел Гарт, угроза ядерной войны уменьшает вероятность мировой войны, однако, наряду с этим, она увеличивает соблазн прибегнуть к методам ограниченных локальных войн. «Агрессор может использовать различные методы, но с таким расчетом, - рассуждал Лиддел Гарт, - чтобы добиться своей цели и, в то же время, вызвать колебания у противника в отношении
применения водородных или атомных бомб в качестве ответной меры» ¡2 5 ^ [8, с. 13]. | § оо
В этой связи Лиддел Гарт писал о том, что великие державы встают з ° перед необходимостью развивать обычные виды вооружения. Кроме ч ^ того, в умах политиков и военных стратегов должно сложиться понима- 5 ние важности в новых условиях стратегии непрямых действий. Он подчеркивал, что в эру ядерного оружия, которое не позволяет применять § прямые действия, активная сторона, преобразующая мир по своим демократическим стандартам, агрессор, т.е. англосаксонский мир, весь коллективный Запад, должны в своих действиях исповедовать «более гибкую стратегию» [Там же, с. 14-15].
Как видим, на третьем этапе складываются некоторые предпосылки и ощущается потребность в переходе на следующую ступень развития стратегии малых войн, когда бы происходила гибридизация прямых и непрямых действий, военных и невоенных методов достижения целей. Однако на этом этапе переход был еще невозможен из-за недостаточной технической базы для активизации невоенных форм давления. Кроме того, снижается эффективность и насильственных действий западных армий даже в локальных масштабах. Угроза применения силы имеет положительный смысл лишь тогда, когда может быть реализована, а применение вооруженной силы имеет смысл лишь в случае большой вероятности победы.
Однако рост экономического и военного могущества СССР и его союзников выбивал козырь военной силы из рук англосаксов и коллективного Запада. Гонка не ядерных, а обычных вооружений привела к тому, что страны Запада не могли быть уверены в своих победах в различного рода локальных войнах. Действительно, на практике они часто терпели в них одно поражение за другим. Неоколониальная империя Запада сокращалась, а мировая система социализма росла. В Юго-Восточной Азии СССР мог опереться на союз с объединенным Вьетнамом, Лаосом, Кампучией. На Ближнем Востоке союзниками СССР потенциально являлись Сирия, Народная Демократическая Республика Йемен. На севере и востоке Африки - Ливия и Эфиопия, на Юге и Юго-Востоке континента - Ангола и Мозамбик. Даже в Латинской Америке советское влияние было расширено. Со временем к Кубе и СССР присоединились такие страны, как Никарагуа и Сальвадор. Серьезным резервом мировой системы социализма в ее противоборстве с Западом становятся страны «третьего мира», движение неприсоединения.
2 Х1Е
ф I I Тем самым, общее поражение СССР и его союзников в холодной 'о 2. о войне автоматически перевело развитие стратегии локальных войн с= ^ к на новую, более высокую ступень. Теперь у стран Запада появля-| ^ лась возможность эффективного использования неядерного оружия ф 2 в локальных войнах. Угроза его применения становится реальным поли-¡5 тическим методом. К тому же разрушение СССР и мировой социали-
§ стической системы совпало с настоящим качественным скачком в раз-
с витии информационных и цифровых технологий. Новые технологии
позволили существенно повысить методы пропаганды и манипулирования сознанием. Начинается современный, четвертый этап эволюции локальных войн. Новой формой локальных войн на этом этапе развития военной стратегии XX - начала XXI вв. становятся войны, получившие названия гибридных. Можно сказать, что гибридные войны есть локальные войны современности.
Тем самым, гибридные войны - это в значительной степени новая форма противостояния Запада с окружающим его миром, в т.ч. с нашей страной в эпоху глобализации, новейших высоких технологий, однопо-лярного мира. Примерно так определяет современные локальные войны, имеющие гибридный характер, один из зачинателей их научного осмысления полковник в отставке, профессор, старший исследователь Национального университета обороны США Ф. Хоффман. Свои выводы он выстраивает не только на современном материале, но и на историческом опыте [15, с. 182-190]. Факт, что гибридные локальные войны представляют собой продукт глобализации, экспертным сообществом в последние годы признан и в России [13, с. 115]. Гибридный характер малым войнам нового поколения придает сочетание в них прямых и косвенных, вооруженных и невооруженных методов воздействия. Наиболее прочным в условиях этих войн может чувствовать себя государство с устойчивым тылом, проводящее политику учета не только своих внешних геополитических интересов, но и опирающееся на правильное понимание собственной геостратегии внутреннего пространства [11, с. 114-120].
Вместе с течением жизни совершенствуются, к сожалению, и «науки» разрушения и убийства. Какие еще новые формы примут локальные войны в нашу эпоху и в самом ближайшем будущем? Уже сегодня представители исторической, политологической, военной и других наук называют такие новации в военной стратегии и тактике, как ассиметрич-ные, неконвенционные, террористические, консциентальные, сетевые, войны памяти и др. [3; 5; 16]. Их изучение поможет скорректировать усилия миролюбивых сил в нашей и других странах с целью предотвращения не только глобальной ядерной войны, но и любых других форм агрессии и вооруженного насилия.
Библиографический список
1. Дробов М.А. Малая война: партизанство и диверсии. М., 1998.
2. Калистратов А. Война и современность // Армейский сборник: Научно-методический журнал Министерства обороны. 2017. № 7. С. 5-15.
3. Карякин В.В. Геополитика третьей волны: трансформация мира в эпоху Постмодерна. М., 2013.
4. Клаузевиц К. О войне. М., 1932.
5. Коровин В.М. Третья мировая сетевая война. СПб., 2014.
6. Лавренов С., Попов И. Советский Союз в локальных войнах и конфликтах. М., 2005.
7. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Изд. 5-е. Т. 36. М., 1962.
8. Лиддел-Гарт Б.Г. Стратегия непрямых действий. М., 2018.
9. Локальные войны: История и современность / Под ред. генерала армии И.Е. Шаврова. М., 1981.
10. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Изд. 2-е. Т. 34. М., 1964.
11. Матвеева А.М. Геополитика внутреннего пространства как направление русской геополитической школы и методология истории // Историческая и социально-образовательная мысль. 2017. Т. 9. № 6/2. С. 114-120.
12. Норин Е. Под знаменами демократии. Войны и конфликты на развалинах СССР. СПб., 2018.
13. Савин Л.В. Новые способы ведения войны: как Америка строит империю. М., 2016.
14. Тимаков Вл. Нулевая Мировая. Россия против всех? // Линия RusNext. URL: http://rusnext.ru/recent_opinions/1488023516 (дата обращения: 12.05.2018).
15. Хоффман Ф. Гибридная война и ее вызовы // Мировойна. Все против всех. Новейшие концепции боевых действий англосаксов / Сост., введ., заключ. Е.С. Лариной, В.С. Овчинникова. М., 2015. С. 182-190.
16. Шнирельман В.А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье. М., 2003.
О"
m ^ о:
к и Z и з
3 и ^
VO О
О -о fN - О.
Hit
о * >
о
Чураков Димитрий Олегович - доктор исторических наук; профессор кафедры новейшей отечественной истории Института истории и политики, Московский педагогический государственный университет E-mail: [email protected]
D. Churakov
Local wars and conflicts: Problems of scientific discourse
The article is devoted to the search and discussions conducted by representatives of philosophy, political science, history and military sciences in the field of the theory of local wars. The origin of the term "local wars" and its interpretation by representatives of various scientific schools are shown. The evolution, which was done by local wars as a social phenomenon during the XX century, was analyzed. The influence of such processes and events as the formation of colonial empires, the revolution of 1917, the emergence of nuclear weapons, the destruction of the bipolar world
2 Xis
§ í i and the replacement of its unipolar world order on the specifics of local wars o a in different historical conditions is revealed. The character of local wars at the turn § of XX-XXI centuries, the emergence of so-called hybrid wars are analyzed separaos ct 0 tely. Hybrid wars are interpreted in the article as a manifestation of globalization g ^ processes and as local wars of the modern period of human civilization development.
Key words: military and political conflict, colonial empires, local war, hybrid war, t= memory wars, nuclear weapons, unipolar world, globalization.
o
^ Churakov Dimitry O. - Dr. History Hab.; professor at the department of Modern
Russian History of the Institute of History and Politics, Moscow Pedagogical State University.
