CC BY
117
С.М. Заяц
Максимилиан Волошин. Начало пути:
«Быть заключенным в темнице мгновенья»
В статье показано начало пути русского поэта и философа Серебряного века Максимилиана Волошина, стремившегося в своем творчестве создать особую мифопоэтику, фундаментом которой являлся лик творческого человека, способного преобразить мироздание, воплощаясь в мгновение, переливающееся в вечность. Это неизбежно ставило перед творческим человеком проблему пути и духовного становления, что особенно характерно для времени перелома, каковой являлась эпоха рубежа веков.
Ключевые слова: Максимилиан Волошин, поэзия Серебряного века, мифо-поэтическое миросозерцание М. Волошина, творческая индивидуальность М. Волошина, понимание времени в творчестве М. Волошина, миф о поэте в творчестве М. Волошина.
Любая творческая индивидуальность находит свое воплощение в мире тех явлений, которые стремится или отразить, или преобразить, или оста-
вить их незыблемыми. Для М. Волошина характерна жажда преображе- ш х ния мира, восстановление в нем божественного лика. Этот понимал двусторонне: преображая мир, поэт преображал себя. В одной 1 из статей он напишет: «В других познавай свой лик и сам будь зеркалом § для других» [2, с. 593]. Понятие Лика для волошинского мифотворчест- © ва основополагающее. Он пишет: «К лику стремится искусство. К лику стремится красота. <...> Во всех исканиях безобразного... Ликом познается безликое. <...> Все ищет в себе лика и безобразный мир стучится в душу художника, чтобы через него найти в себе свое воплощение. <...> Человек, поднявшийся в самосознании до творчества, воплотивший себя в ярком художественном образе, может сохранить, спасти свой лик для других поколений, запечатлеть его в зеркале их понимания. <...> Человек - та мгновенная точка, через которую одна вечность перетекает в другую, мгновение становится вечностью и вечность мгновением» [Там же, с. 594]. Отсюда следует, что «в лике - высшая тайна» [Там же].
Обретение лика для Волошина есть вочеловечение в человеке человека, его приближенность к божественной ипостаси, что помогает осознать фундаментальность человеческой сути, что соответствует в полной мере, на наш взгляд, христианскому пониманию личности. Но путь постижения себя и мироздания у Волошина носит свой особый характер. Характерна запись поэта в одной из записной книжек: «Общего критерия нравственности не существует и существовать не может: он изменяется сообразно духу времени и индивидуальных особенностей отдельного человека. Единственное правило нравственности - это страстное познание истины и стремление честно провести то, что считаешь истиной, в жизни» [1, с. 40]. Именно истину и стремился познать Максимилиан Волошин.
В русскую литературу он входил постепенно. «Первые стихи Волошина, написанные во время учебы в гимназии, носят отпечаток увлечения Пушкиным, Некрасовым, Майковым, Гейне. <...> Однако уже в 1899 г. происходит открытие импрессионистов, а в литературе - Г. Гауптамана и П. Верлена; в 1900-м юноша видит в символизме "шаг вперед" по сравнению с реализмом. А в январе 1902 г. в лекции "Опыт переоценки художественного значения Некрасова и Алексея Толстого", Волошин уже выступает как горячий приверженец "нового искусства" (презираемого "публикой" как декадентство)» [5, с. 7].
Однако первый сборник стихов вышел 27 февраля 1910 г. Это был своеобразный итог начала творческого пути, который поэт охарактеризовал как «блуждание духа» [Цит. по: 5, с. 4]. Для данного исследования интересны два первых цикла.
ш Примечательно название первой книги стихов М. Волошина «Годы ^ странствий». В ней странствие во времени и пространстве представлено как попытка постижения себя и мира, своеобразное создание мифа Ц о поэте и личности, а время и пространство воспринимаются автором & как категории духовные и незыблемые, в которых совершается акт творчества и самосознания. Волошин считал: «все, что есть во времени, осуществляется лишь однажды и в течение одного мгновения. Пророчество -только намек на возможность события, если же слово равносильно тому, о чем повествует, то оно перестает быть пророчеством, а становится произведением поэзии и этим устраняет возможность иного осуществления» [4, с. 125].
Мифопоэтическое миросозерцание М. Волошина зиждется на понимании полноты бытия времени и пространства; понимания мгновения как элементарной частицы времени, в которой запечатлено вечное, а также на том, что преодолеть время можно, возвращая прошлое или устремляясь в будущее. Примечательны строки из стихотворения «В вагоне»: Ропот вечный, Шепот сонный В мир бездонный Мысль унес... [3, с. 26].
Поэт осознает себя странником, искренне верящим в истинное счастье [Там же, с. 27].
Сборник открывается характерной для Волошина строфой:
... И мир, как море пред зарею, И я иду по лону вод, И подо мной и надо мною
Трепещет звездный небосвод... [Цит. по: 7, с. 287].
Поэт создал удивительной «образ замкнутой души», по выражению Вяч. Иванова. «Это лирика ума, лирика эмоций и созерцаний, схваченных рассудком» [6, с. 287]. «Это бессмертный, неугомонный дух в его земной ипостаси, "себя забывший бог", тоскующий по Вселенной и вечности, но обреченный земным путям и трагедиям» [Там же].
Высшая точка соприкосновения времени и пространства - человек, который творит миф о себе. Поэтому уже в первой книге «Годы странствий» ряд стихотворений посвящен людям, с которыми конкретно был близок М. Волошин. В них он стремится открыть лик, срывая всяческие маски. Так, в стихотворении «В цирке» Максимилиан Волошин воссоздает образ поэта Андрея Белого - клоуна-мифотворца, соприкоснувшегося с пошлостью жизни, но огненного и живого [3, с. 27-28].
В принципе, лик Андрея Белого, представленный в данном стихотво- ш х рении, соответствовал мифопоэтизму творческой личности, о чем свиде- ¡5 тельствует мысль, что поэт должен сгореть в мире ради красоты и любви 1 и для того, чтобы найти себя в ближнем. Эти
шие сущностными для поэта, волновали его с самого начала жизненного © и творческого пути. Оценивая творчество Бальмонта, Волошин в стихотворении «Рождение стиха» писал:
О, запах цветов, доходящий до крика!
Вот молния в белом излучьи...
И сразу все стало светло и велико...
Как ночь лучезарна! [3, с. 28].
Эти строки соответствуют стремлению Бальмонта к лучезарному и светлому мифу, в основе которого Солнце как источник Света и Совести в прямом и иносказательном смысле этих слов.
Несколько иного типа мифопоэтика находит отражение в стихотворении «Небо запуталось звездными крыльями», посвященном Ольге Муромцевой, в которую поэт был влюблен в 1902 г. В основе стихотворения - переосмысление мифа об Актионе. Согласно мифу, Актион - прекрасный юноша, влюбленный в Артемиду, которая превратила его в оленя. Благодаря древнему мифу, М. Волошин, с одной стороны, воссоздает лик своей возлюбленной, с другой - отражает мир измученной любовью души, где Грустная девочка и Гордость ... и жажда любви ... и томленье... [Там же, с. 29].
Безусловно, определяющим для поэта, как и автора данной статьи, являлся и является цикл стихотворений «Когда останавливается время» (1903-1905 гг.). «Поэтическое бытие воспринимается вне времени и пространства <.> А пространство в данном случае лишается видимых границ. Звездный небосвод, окружающий поэта, делает его соприродным космосу, "восхищает" от земли и обрекает на одиночество. Одиночество в философско-мировоззренческом плане - неизбывное состояние поэта» [7, с. 287].
Следует заметить, что цикличность, свойственная творчеству Волошина, восходит не только к процессу мифотворчества, но и является своеобразным образованием, свойственным литературе рубежа веков, которой присуще становление и проблема пути, что отмечает Л. Долго-полов: «Лирическая поэма, цикл стихотворений, стихотворный сборник становятся основными жанрами поэтического творчества в начале века. В центре каждого из этих жанровых образований находится воспроизведение внутреннего мира поэта, представленного, однако, в формах объективированных, т.е. соотнесенных с действительною жизнью. Лирический
ш герой получает черты личности, формирующейся в процессе становле-^ ния (выделено мной. - М.З.), т.е. по этапам ее внутреннего созревания. В § сознании поэта оформляется специальная и важная проблема - проблема Ц пути, реализуемая в стихах как идея судьбы, соотносимой с историче-& ским ходом времени» [6, с. 107-108].
Цикличность поэтического творчества М. Волошина тесно связана с цикличностью истории. Эта идея открывала для него перспективу осмысления духовного бытия человека на основе уже устоявшихся архетипов и мифологем. В волошинском цикле каждое стихотворение - показатель того или иного этапа его духовного становления. Образ остановившегося времени восходит к библейскому сюжету, описываемому в книге «Иисус Навин». Для поэта остановившееся время - это мгновение, точка соприкосновения времени и пространства, через которые проявляется лик человека, его подлинная сущность, его пророческое видение. В связи с этим Максимилиан Волошин писал: «Единственная связь между временем и пространством - это мгновение. <...> Способность пророчест-венного видения связана неразрывно с углублением во мгновение» [2, с. 100]. Такое понимание времени и пространства находилось в русле религиозно-мифологических исканий поэтов рубежа веков (цикл стихотворений «Мгновение» В. Брюсова, «II симфония» А. Белого и др.).
Уже первое стихотворение «Тесен мой мир. Он замкнулся в кольцо» передает ощущения остановленного времени, в котором человек пытается осознать себя как самость, необходимую бытию. Не случаен основной образ этого стихотворения - Лампа Психеи, которую поэт несет в руке. Этот образ восходит к греческому мифу о Психее. Как известно, Психея - олицетворение души, а лампа Психеи - это светильник, которым по легенде она осветила, несмотря на запрет, лицо спящего Амура: Лампу Психеи несу я в руке - / Синее пламя познанья [3, с. 29-30]. Но за синим пламенем познания следует не радость бытия, а ощущение неполноты, временного разрыва, согласно Екклесиасту, умножающих скорбь, когда «мы еще не родились» [Там же, с. 30].
Сочетание библейского и античного понимания остановленного времени как разрыва бытия М. Волошиным воспринимается как вселенский акт творческого переосмысления, как акт духовного становления, которое возможно через мгновение пути. Стихотворение можно отнести к жанру мифо-философской лирики. Поэт использует дактиль. Стихотворный путь передается в четком использовании художником перекрестной рифмовки. В первом катрене в четных строках - дактилическая рифма, в нечетных - мужская. Но во второй и третьей строфе вместо дактилической используется женская рифма и тем самым как бы подчеркивается,
что разговор идет о душе, женском начале пути, которому свойственна ш х
тт X ^
преходящесть и мгновенность. Не случайно и то, что следующее стихот- ¡5 ^ ворение начинается со слов: Быть заключенным в темнице мгновенья [3, 1 с. 30]. §
Мгновение в данном случае отождествляется М. Волошиным с настоя- © щим. Для поэта у настоящего нет граней, оно еще не стало будущим и не совсем порвало с прошлым, о чем свидетельствует уже процитированный выше стих. Вместе с тем, темница мгновений - это трудный путь постижения себя, творения собственного мифа, когда Память - неверная нить Ариадны - / Рвется в дрожащих руках [Там же]. Нить Ариадны для поэта - символ мучительного поиска и блуждания духа. В мгновении: Смерть и Рожденье - вся нить бытия [Там же]. Так время для М. Волошина становится дискретным, т.е. разбитым на мельчайшие мгновения, которые воссоздают единую нить бытия, Вселенскую мозаику. Такое понимание времени, на наш взгляд, идентично с пониманием времени в библейской книге Иисуса Навина [10:13].
Подтверждает библейские слова третье стихотворение цикла «И день и ночь шумит угрюмо»: Я бесконечность стерегу / Средь свиста, грохота и шума [Там же]. Т.е. из бездны остановившегося времени поэт пытается постигнуть бесконечность, что соответствует восприятию Вечности как Полноты Бытия и Вселенской правды, которую осуществляет Бог. Поэт использует четырехстопный ямб при кольцевой рифмовке (как известно, кольцо символизирует вечность, и М. Волошин вводит себя и читателя через мгновение стиха в круг вечности): 1-я, 4-я, 6-я, 7-я строки - женская клаузула, 2-я, 3-я, 5-я, 8-я - мужская. Тексту свойственна ритмическая упорядоченность, в 1-х и 5-х стихах удлиненная стопа. Рифмы точные.
Если первые три стихотворения цикла «Когда время останавливается» отражают: а) постижение разрыва времени; б) осознание мгновения как точки соприкосновения времени и пространства в Вечности; в) стремление через мгновение узреть бесконечность; то в четвертом стихотворении «По ночам, когда в тумане» М. Волошин формирует образ поэта-странника, которому выпало на долю сосчитать мировые пути и силы, Со всего, что в формах, в цвете, /Со всего, что в звуке слов [3, с. 31].
В каждом мгновении М. Волошин жаждет узреть вечное, которое, благодаря слову, воплощается, преображается и становится смыслом бытия, смыслом мифа, который творит сам поэт. Но за этой вечностью скрывается парадоксальная ясность, беспощадность, суровость и ужас. И это не случайно, ибо остановившееся время - это мгновение вечности, разрыв бытия, зияние, где есть все незыблемое, остановившееся. Именно в
20 б - -
ш мгновенном вечность обнаруживает противоречивый лик, который полон ^ звездным ужасом [3, с. 32].
Выстраиваясь в единое жанровое целое, стихотворения данного цикла, | благодаря библейскому образу Остановившегося Времени, формируют & своеобразную мифологему: время - мгновение - вечность. Поэт рассматривает время как духовную субстанцию, в которой проявляется человеческая суть. Об этом сказано М. Волошиным в статье «Аполлон и мышь»: «Время - вечность, напряженная и вечно движущаяся сфера внутренних интуитивных чувствований, которая нашему логическому сознанию представляется огромной горой тьмы и хаоса, потрясается до основания, и из трещины рождается бесконечно малое мгновение -мышь. Гора рождает мышь, так же, как вечность рождает мгновение» [2, с. 101]. Мифологема времени выступает у М. Волошина проявлением книги Бытия и аполлонистического духа.
Цикл стихов «Когда останавливается время» и статья «Аполлон и мышь», написанные одновременно, явились для М. Волошина отправной точкой постижения времени и пространства, своеобразным отражением мифотворчества и жизнетворчества, основой мистериального отношения к бытию, которое он продолжит познавать.
Библиографический список
1. Волошин М.А. Записные книжки / Вступ. ст. В.П. Купченко. М., 2000.
2. Волошин М. А. Лики творчества / Изд. подгот. В.А. Мануйлов, В.П. Купченко, А.В. Лавров; Вступ. ст. С. Наровчатов. Л., 1988.
3. Волошин М.А. Стихотворения. Статьи. Воспоминания современников / Вступ. ст. З.Д. Давыдова, В.П. Купченко. М., 1991.
4. Волошин М.А. Horomedon // VIII и IX Волошинские чтения. Материалы и исследования. Крым. Коктебель. Дом поэта 26-31 мая 1997. Симферополь, 1997. С. 125.
5. Волошин М. Избр.: Стихотворения, воспоминания, переписка / Сост., подгот. текста, вступ. ст. и коммент. З. Давыдова, В. Купченко. Мн., 1993.
6. Долгополов Л. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX - начала XX века. Л., 1985.
7. Пинаев С.М. Максимилиан Волошин, или Себя забывший бог. М., 2005.
