CC BY
91Философия
Philosophy
ISSN 2078-9823 (Print), ISSN 2587-7879 (Online) DOI: 10.15507/2078-9823.048.019.201904.427-439
УДК 130.12
в. М. Мешков
Полтавский национальный педагогический университет им. В. Г. Короленка (Полтава, Украина), e-mail: slava.home@gmail.com
Светлой памяти моего друга, безупречно порядочного человека Дмитрия Евгеньевича Фролова посвящается
Максим Исповедник о совершенной любви
Введение. Предметом изучения стал опыт восхождения знаменитого византийского богослова к мистически-метафизическому созерцанию божественной реальности, запечатленный в его книге «Главы о любви». Согласно православной версии метафизики Пути, эту предельную цель можно достигнуть при жизни лишь в процессе многотрудного практического делания подвижника, в ходе которого ставится задача не только умерщвления мирских желаний, но и предельного духовно-нравственного очищения души монаха. В этой небольшой работе преподобный Максим в деталях описал технологию продвижения подвижника к последней остановке и пребывания в блаженном состоянии совершенной любви к Богу. Материалы и методы. Источниковой базой исследования послужили труды древнеиндийских, православных и суфийских подвижников, которые представляют собой различные версии метафизики Пути. В ходе работы были использованы преимущественно методы тематического и трансцендентального анализа, которые в совокупности позволили отслеживать стремление Максима Исповедника описать и осмыслить восхождение православного монаха к мистически-метафизическому созерцанию Господа. Обсуждение. Автор статьи в пронумерованных и распределенных по главам высказываниях византийского богослова выявил сложную систему мистически-метафизических воззрений, которую можно назвать метафизической теорией Боговедения. С точки зрения современной методологии и философии науки он создал эффективные теоретические конструкты «чистый ум», «совершенная любовь», «себялюбие», «помыслы» и др., которые в совокупности достаточно полно описывают мистическую экзистенциальную реальность сурового православного монаха, которую сложно отобразить средствами языка. При этом его рассуждения не являются умозрительными спекуляциями. Для исследователя вполне очевидно, что они основываются на богатом собственном опыте и опыте других выдающихся подвижников византийского православия. Результаты исследования. Изучение проникновенной книги Максима Исповедника «Главы о любви» позволяет продвинуться в понимании одного из важнейших и сложнейших моментов православной версии метафизики Пути.
Ключевые слова: метафизика Пути, мистически-метафизический, совершенная любовь, ведение, чистый ум, чистая молитва.
© Мешков В. М., 2019
Для цитирования: Мешков В. М. Максим Исповедник о совершенной любви // Гуманитарий : актуальные проблемы гуманитарной науки и образования. - 2019. - Т. 19, № 4. - С. 427-439. DOI: 10.15507/2078-9823.048.019.201904.427-439.
Vyacheslav M. Meshkov
Korolenko Poltava National Pedagogical university (Poltava, Ukraine),
e-mail: slava.home@gmail.com
In the blessed memory of my friend, an impeccably decent man, Dmitry Evgenievich Frolov is dedicated
Maxim the Confessor about Perfect Love
Introduction. The subject of study in the article was the experience of the ascent of the famous Byzantine theologian to the mystical-metaphysical contemplation of divine reality, embodied in his book "Chapters on Love". According to the Orthodox version of the metaphysics of the Way, this ultimate goal can be achieved during life only in the process of hard and practical work of an ascetic, during which the task is set not only to kill worldly desires, but also to ultimately spiritual and moral purification of the monk's soul. In this small work, Maxim the Confessor described in detail the technology of advancing an ascetic to the last stop and staying in a blissful state of perfect love for God. Materials and Methods. The source of the research was the works of the ancient Indian, Orthodox and Sufi ascetics, which are different versions of the metaphysics of the Way. During the work, mainly thematic and transcendental analysis methods were used, which together made it possible to track the desire of Maxim the Confessor to describe and comprehend the ascent of the Orthodox monk to the mystical-metaphysical contemplation of the Lord. Discussion. The author of the article in numbered and distributed throughout the chapters of the statements of the Byzantine theologian revealed a complex system of mystical and metaphysical views, which can be called the metaphysical theory of theology. From the point of view of modern methodology and philosophy of science, he created effective theoretical constructs "pure mind", "perfect love", "selfishness", "thoughts" and others, which together fully describe the mystical existential reality of a harsh Orthodox monk, which is difficult to reflect by means of language. However, his reasoning is not speculative thoughts. It is quite obvious to the researcher that they are based on rich personal experience and other prominent ascetics of Byzantine Orthodoxy. Results. The study of the soulful book of Maximus the Confessor "Chapters on Love" allows you to advance in understanding one of the most important and the most difficult moments of the Orthodox version of the metaphysics of the Way.
Keywords: metaphysics of the Way, mystical-metaphysical, perfect love, knowledge, pure mind, pure prayer.
For citation: Meshkov V. M. Maxim the Confessor about Perfect Love. Gumanitarian : aktual'nyeproblemy gumanitarnoi nauki i obrazovaniia = Russian Journal of the Humanities. 2019; 19(4): 427-439. (In Russ.). DOI: 10.15507/2078-9823.048.019.201904.427-439
Если язычник Платон любовные переживания возвысил до трансцендентальных созерцаний, то христианин Максим Исповедник (580-662) в осмыслении природы подлинной любви прошел путь до конца. С методологической точки зрения небольшая книжица Максима Исповедника «Главы о любви» уникальна. Чтобы понять сущ-
ностную природу любви, знаменитый византийский богослов, оперируя идеализированными конструктами «совершенная любовь», «Бог», «чистый ум», «чистая молитва» и др., создал продуктивную теоретическую модель ментальности «монаха-исихаста», который, приобретая совершенную любовь к Господу, достигал мистически-метафизи-
Л'уо гуманитарии : актуальные проблемы № . ....
'¿'И гуманитарной науки и образования ' " '
ческого Его созерцания. При этом, как будет показано ниже, его учение представляет собой не умозрительную конструкцию, а проверенную на собственном опыте и опыте сурового практического делания достигших святости православных монахов продвинутую теорию.
Я называю «исихастами» суровых православных монахов, которые посредством строгой аскезы, многотрудного практического делания (Пути), добиваясь нравственного очищения души, достигали последней остановки - мистически-метафизического созерцания Бога, как говорил знаменитый византийский мистик Симеон Новый Богослов (949-1022), «чистым сердцем при жизни». В Византии и России монахи-исихасты составляли духовно-нравственное ядро византийской и русской культур. В России они составляли «Святую Русь». Как известно, длинный ряд достигших святости монахов открывает Антоний Великий (251-356). В XIV в. мистическое движение византийских монахов-аскетов, получившее название иси-хазм, было одним из этапов в развитии православной версии метафизики Пути, в истории которой мистик-богослов Максим Исповедник был одним из мощных ее локомотивов.
Согласно Максиму Исповеднику, совершенная любовь - это не мирская любовь, а прежде всего любовь к Богу, от Которого она благоистекает на все земное. «Любовь есть благое расположение души, - пишет со знанием дела византийский богослов, - по которому она ничего из существующего не предпочитает ведению Бога. Но навык такой любви невозможно приобрести тому, кто имеет пристрастие к чему-либо земному. Любовь порождается бесстрастием... воздерживающийся от страстей терпеливо переносит скорби; терпеливо переносящий скорби возымеет упование на Бога; упование на Бога отрешает ум от всякого земного пристрастия; а отрешенный от этого ум возымеет любовь к Богу. Любящий Бога пред-
почитает ведение Бога всему сотворенному Им и непрестанно в любовном томлении устремляется к этому ведению. Чей ум прилеплен к Богу любовью, тот ни во что ставит все видимое, даже самое тело свое, как бы чужое» [1.1-4,6]. Для христианского подвижника первостепенным и самым главным предметом любви может быть только Бог. При этом совершенная любовь к Богу приходит лишь тогда, когда в сердце утихнут земные страсти. Это означает, что должна быть умерщвлена не только мирская чувственно-вожделеющая любовь, но и все привязанности к этому миру.
Согласно учению Максима Исповедника, мощнейшим движущим источником очищения ума подвижника является любовь к Богу. Он пишет в знаменитой книге: «Если жизнь ума есть просвещенность ведением, а сей свет рождается от любви к Богу: то хорошо сказано, что нет ничего выше любви к Богу. Когда, по влечению любви, ум возносится к Богу; тогда он ни самого себя и ничего из сущего совсем не чувствует. Озаряемый Божественным безмерным светом, он бесчувствен бывает ко всему сотворенному, подобно, как и чувственное око к звездам по воссиянии солнца» [1.9-10]. Суровые аскеты индийские брахманы и отшельники, православные мо-нахи-исихасты и продвинутые исламские суфии верно знают, что, когда подвижника «озаряет божественный безмерный свет», он находится на правильном пути. В многотрудном практическом делании он достиг последней остановки - мистически-метафизической связи с Богом. По утверждению Максима Исповедника, «ведение Бога естественно восхищает к себе чрез любовь чистый ум. Чистый ум, отделившийся от неведения, и просвещаемый Божиим светом. Чиста душа, освободившаяся от страстей и постоянно пребывающая в радости, [рождаемой] Божественною любовью» [1.32-34]. Из этого рассуждения византийского бого-
слова следует, что своеобразным критерием достижения духовно-нравственной чистоты ума и души мужественному монаху служило начало излияния на него «умного света» от Господа. При этом, судя по всему, интенсивность совершенной любви к Богу существенно возрастала. «Как чувственное око привлекается красотою вещей видимых: так чистый ум - ведением невидимых. Невидимым я называю бестелесное. Великое дело не испытывать пристрастия к вещам, но гораздо более великое - оставаться бесстрастным в отношении к мечтаниям оных. Потому что бесы через помыслы ведут [духовную] брань с нами» [1.90-91]. Если Платон в вещах мирского бытия стремился усмотреть трансцендентальную красоту саму по себе (и видел ее!), то преподобный Максим для достижения душевной тишины бесстрастия рекомендовал погасить в себе не только красоты мира вещей, но и какие-либо помыслы, к ним устремленные. Тогда подвижнику откроется возможность войти в пространство полного духовного очарования невидимого мира.
Когда чистый ум монаха вошел в совершенное трансцендентальное пространство божественного бытия, он испытал неизъяснимое духовное блаженство и всячески старался его укреплять в сердце и поддерживать. «Чей ум непрестанно устремлен к Богу, - пишет преподобный Максим, - того и вожделение превозрастает в желании Бога, и раздражительность вся превращается в Божественную любовь. Ибо чрез долговременное приобщение Божественному озарению ум, соделавшись весь светловидным, и во-жделетельную свою часть, утеснив и подавив в себе, превращает в непрестанное, как сказано, желание Бога и неослабную к Нему любовь, - всецело переводя ее от земного к Божественному» [11.48]. Нам, привязанным своими целями, мыслями и переживаниями к мирскому бытию, трудно понять, как возможно, чтобы твое сердце переполняло ду-
430
ховно чистое вожделение к Богу. При этом твой ум становится "весь светловидным", т. е. трансцендентально чистым. Когда перед мужественным подвижником спадает последняя мирская завеса, ему открываются совершенные «духовные созерцания». «Когда ум совершенно от страстей освободится, тогда он и к созерцанию сущего непреткно-венно шествует, направляя путь к познанию Святыя Троицы. Когда ум чист, то, получая понятия о вещах, возбуждается к духовному созерцанию оных» [1.86-87]. В православной версии метафизики Пути такое состояние подвижника называется «ведением». Последние, самые главные тайны мироздания открываются ему.
В душе монаха, достигшего последней остановки Боговедения, происходят коренные духовно-нравственные трансформации. «Чистый ум обретается либо в простых умозрениях о вещах человеческих, - пишет автор книги «Главы о любви», - либо в естественном созерцании зримых [вещей], либо в созерцании [вещей] незримых, либо в свете Святой Троицы. Созерцая зримые [вещи], ум ищет либо естественные их свойства, либо то, что знаменуется ими, или же ищет самую их причину. Упражняясь же в созерцании вещей невидимых, он ищет узнать естественные свойства оных, причину бытия их, и что из сего следует, и какой о них промысл и суд Божий. Когда же бывает в Боге: то сперва от пламенной любви ищет уразумения естества Его, но утешение находит при сем не из познания того, что есть в Нем: ибо сие невозможно и непосильно для всякого тварного естества, а утешается познанием того, что окрест Его, - я имею в виду утешается тем, что относится к Вечности, Беспредельности и Бесконечности [Божией], а также относящимся к Благости, Премудрости и Силе [Его], творящим сущих, промыслительно управляющим [ими] и судящим [их]. «В нем совершенно постижимо сие одно - Его беспредельность», и само неведение Его есть
ведение, превосходящее ум, как сказали мужи сильные в богословии - Григорий и Дионисий» [1.97-100]. По мысли Максима Исповедника получается, что недоступное трансцендентное бытие Бога в чистом уме подвижника предстает как непосредственно созерцаемое трансцендентальное - вечное, беспредельное, благостное, Получается, что эта благостная метафизическая реальность является неоднородной. Она как бы имеет измерение в глубину проявления своих светозарных качеств. По мере наращивания духовно-нравственной чистоты монаха в его созерцаниях усиливается интенсивность проявления природы трансцендентального бытия Господа и соответственно мистически-метафизических переживаний подвижника. Мне, мирскому человеку, трудно понять, как возможно «утешаться познанием» «вечности», «беспредельности», «благости». Скорее всего, преподобный Максим этими словами пытался передать невыразимое в слове переживание созерцания трансцендентального бытия.
Опираясь на мощную православную подвижническую традицию и наращивая в себе смирение, преподобный Максим не допускает мысли о познании самой последней тайны - трансцендентной природы Господа. «Ум, приемля помышления о вещах, обыкновенно соответственно каждому помышлению вновь изменяет вид свой; созерцая же оные духовно, различно преображается соответственно каждому созерцанию. Но, быв в Боге, бывает совершенно безобразен и безвиден. Ибо, созерцая единовидного, и сам единовиден и весь световиден делается» [Ш.97]. Из произведений и жития Максима Исповедника имеются достаточные основания заключить, что в ходе сурового практического делания ему были доступны мистически-метафизические созерцания глубин трансцендентной реальности Господа.
После достижения высшего мистически-метафизического состояния «ведения» ум
монаха-исихаста становится другим. «Ум, прилепляющийся к Богу и в Нем пребывающий молитвою и любовью, бывает мудр, благ, мирен, человеколюбив, милостив, великодушен, и, просто сказать, почти все Божественные свойства в себе носит. А удаляющийся от Него, и с вещественными предметами сдружающийся, предавшись сластолюбию, бывает или скотен или зверск, воюя с людьми из-за этого» [11.52]. Ум просветленного монаха становится пластичным, устремленным ко всему доброму, благостному. «Ум, приемля помышления о вещах, обыкновенно соответственно каждому помышлению вновь изменяет вид свой; созерцая же оные духовно, различно преображается соответственно каждому созерцанию. Но, быв в Боге, бывает совершенно безобразен и безвиден. Ибо, созерцая единовидного, и сам единовиден и весь световиден делается» [Ш.97]. Знаменитый византийский богослов отмечает, что трансцендентальное созерцание божественного бытия преображает ум подвижника, делая его безобразным и светоносным. Он пишет: «Чистый ум зрит вещи в их истинности, искусное слово доносит [до других] это видение, а чуткий слух приемлет его. Лишенный же всего этого порицает сказавшего [истинное слово]» [11.97]. В православной версии метафизики Пути подобное нахождение подвижника называют состоянием прозорливости. «Совершенный ум есть тот, который, истинною верой недоведомо познав Недове-домого, обозрел все вообще Его творения и от Бога получил всеобъемлющее познание о Его в них промысле и суде, сколько то доступно человекам» [Ш.99].
Для православного подвижника становится первостепенной задачей всячески поддерживать бесстрастное состояние чистоты ума. «Тот с Богом, - утверждает преподобный Максим, - кто ведает Святую Троицу, Ее творение, Промысл [Божий] и кто содержит в бесстрастии страстную часть [своей] души» [11.98]. Состояние ду-
ховно-нравственной чистоты души монаха является зыбким и неустойчивым. Поэтому для него удержание состояния «бесстрастия» является важной задачей текущей жизни. «Уму, сподобившемуся ведения, надлежит соблюдать мысли свои бесстрастными к вещам, созерцания - не погреши-тельными, молитвенное состояние - безмятежным. Но этого не может он всегда соблюдать, проторжениями плотских движений, как дымом, омрачаясь по навету демонов» [111.95]. «Очищай ум твой от гнева, злопамятства, и срамных помыслов; и тогда возможешь узнать Христово в тебе вселение» [IV. 76]. По мнению Максима Исповедника, естественным состоянием ума является его бесстрастие. «Ум действует по естеству своему, - пишет он, - когда содержит страсти в покорности, созерцает значение всего сущего, и пребывает с Богом» [IV.45]. Замечательно то, что византийский богослов в качестве исходного берет не обычное состояние ума человека, загрязненное мирскими целями, интересами и переживаниями, которое следует очистить и довести до идеального состояния бесстрастия, а «чистый ум» как естественное природное состояние человека. «Когда ум обнажится от страстей, и просветится созерцанием сущего; тогда может он и в Боге быт и молиться, как должно» [11.100]. Тогда все получается. Тогда достигший святости монах чувствует, видит и понимает, что Сам Господь «учит» и ведет его. «Чистый ум иногда Сам Бог учит, нисходя на него; иногда же внушают ему доброе Святые Силы, а иногда созерцаемое им естество вещей» [Ш.94]. Для преподобного Максима Бог есть не замкнутая в себе недоступная трансцендентная реальность. Он живой. Он совсем рядом. Всем своим существом он чувствует Его взор и, можно сказать, Его «мистическое дыхание».
Претерпев чудодейственные изменения, мужественный праведник возвращается
432
в мир духовно преображенным. Максим Исповедник о новорожденном человеке пишет так: «Блажен человек, который всякого равно любить может. Блажен человек, не привязанный ни к какой вещи тленной или временной. Блажен ум, который, минуя все твари, непрестанно услаждается Божественною красотою» [1.17-19]. Всеобъемлющая любовь переполняет его сердце. «Любящий Бога не может не любить и всякого человека как самого себя» [1.13]. «Дело любви составляют: усердное благо-детельство ближнему, великодушие, терпение и благоразумное пользование вещами. Любящий Бога никого не огорчает, и ни на кого не огорчается из-за временного... Любящий Бога Ангельскою жизнью на земле живет, постясь и бдение совершая, поя и молясь и о всяком человеке всегда доброе помышляя» [1.40-42]. Благостное чувство любви ко всему истекает от Самого Иисуса Христа. Однако византийский богослов указывает, что такое благословенное состояние следует все время поддерживать посредством поста, бдения и молитвы, что для большинства мирян и многих монахов является сверхтрудной задачей.
Нет ничего выше такого любовного чувства. Это сокровенное переживание Максим Исповедник назвал «совершенной любовью». «Совершенная любовь, - пишет знаменитый византийский подвижник, - не разделяет единого естества человеков по различным их нравам; но, всегда смотря на оное, всех человеков равно любит: добрых любить, как друзей, а недобрых, как врагов, благодетельствуя им, долготерпя, перенося ими причиняемое, отнюдь не отплачивая им зла, но даже страдал за них, когда случай востребует, дабы, если возможно, соделать и их себе друзьями; но если и не возможно, она все же не отступает от своего расположения к ним, всегда равно являя плоды любви всем человекам. Неравно ни во что вменяющий славу и бесславие, богатство и
убожество, утехи и горести, не достиг еще совершенной любви. Совершенная любовь не только сие все ни во что вменяет, но и самую временную жизнь и смерть» [1.71-72]. Совершенная любовь является божественной и по происхождению, и по природе. В ней нет и не должно быть мирских страстей. «Любовь к Богу располагает причастника своего презирать всякую преходящую сласть, всякое телесное страдание и печаль. Да удостоверят тебя в сем все Святые, столь много пострадавшие за Христа» [11.58]. По мысли Максима Исповедника, в совершенной любви не должно быть ничего мирского. «Сподобившийся Боговедения и подлинно вкусивший сладость его презирает все удовольствия, порожденные [плотским] вожделением» [Ш.63]. Согласно православной версии метафизики Пути, когда монах за многие годы суровой аскезы и борения духа достигает заветной цели Боговедения, он становится другим человеком. Из житий святых мы знаем, что у достигших святости подвижников открывается способность прозорливости и другие сверхчеловеческие способности. Однако пройти многотрудный путь до последней остановки из тысяч монахов-исихастов удавалось единицам. Максим Исповедник был из их числа.
Совершенная любовь, вошедшая в сердце праведника, затем равным образом милосердно изливается на все и всех. Автор знаменитой книги пишет: «Совершенный в любви и достигший верха бесстрастия не знает разности между своим и чужим, или своей и чужой, или между верным и неверным, или между рабом и свободным, или даже между мужеским полом и женским. Но, став выше тиранства страстей и взирая на, одно естество человеческое, на всех равно смотрит, и ко всем равно расположен бывает» [11.30]. Сошедшая на монаха совершенная любовь должна изливаться на «всякого человека». Преподобный Максим призывает: «Старайся, сколько можешь, любить всякого челове-
ка. Если же сего еще не можешь, то по крайней мере не ненавидь никого. Но и сего не в состоянии будешь сделать, если не презришь всего земного» [IV. 82]. Совершенная любовь устремляет душу мужественного монаха только и исключительно ко всему доброму и благостному. «Святые Силы направляют нас к добру» [Ш.93]. Совершенная любовь прежде всего устремлена к Богу, Возлюбленному. «Любовь к Богу любит всегда воскрылять ум к собеседованию о Боге и о Божественном; любовь же к ближнему располагает всегда доброе о нем помышлять» [IV. 40]. «Вся цель заповедей Спасителя та, чтобы освободить ум от невоздержания и ненависти и возвести его в любовь к Нему и ближнему, от которой рождается свет святого деятельного ведения» [IV. 56].
В суфийской версии метафизики Пути любовь подвижника к Богу также занимает центральное место. По мнению аль-Худжвири, «любовный восторг возносит человека на такую высоту, где его жизнью становится устремленность к Возлюбленному. Кроме Него, для него ничего больше не существует. Когда любящий отвращает свой взгляд прочь от сотворенного, сердцем он неминуемо узрит Творца. Созерцающий живет лишь тогда, когда он в созерцании. Время, когда он взирает на окружаю -щее обычными глазами, он не считает за жизнь, для него это доподлинная смерть» [2, с. 330, 331]. Когда «Абу Язида спросили о его возрасте, он ответил: "Мне четыре года", пояснив: "Семьдесят лет я был заслонен (от Бога) этим миром и видел Его лишь последние четыре года, а то время, когда человек заслонен, не считается жизнью"» [2, с. 332]. Мастер Абу'ль-Касим Кушайри говорил: «Любовь это стирание свойств любящего и принятие сущности Возлюбленного», ведь Возлюбленный, - поясняет аль-Худжвири, - воистину существует, а любящий упразднен» [2, с. 311]. «Любовь, провозглашает аль-Худжвири, - дар Божий,
невозможно превозмочь ее» [2, с. 310]. Автор трактата «Раскрытие сокрытого» отмечает: «Шейх Мухаммад Ма'шук находился в высшем духовном состоянии и весь пылал любовью» [2, с. 172]. «Абу'ль-Фазль ибн аль-Асади, почитаемый наставник, творил чудеса и имел свидетельства своей богоизбранности. Он был подобен вспышке света любви. Основой его духовной жизни было сокрытие» [2, с. 173]. То, что продвинутые монахи Византийской империи и суфии Арабского халифата независимо друг от друга, совершенствуя технологию практического делания (Путь), продвигались и достигали мистически-метафизического созерцания Господа, определенно свидетельствует, что метафизика Пути в православной и суфийской версиях является не умозрительной спекуляцией православных и суфийских богословов, а проверенным и подтвержденным в практическом опыте самых выдающихся подвижников теоретическим построением в области метафизики.
Согласно Максиму Исповеднику, благословенное чувство совершенной любви нужно всячески хранить и оберегать от внешних угроз, потому что сокровенную связь с Богом легко утратить. Ее нельзя замарать недостойными мирскими страстями. По его мнению, «любовь к Богу никак не терпит ненависти к человеку» [1.15]. «Не растлевай плоти твоей срамными делами, - призывает византийский богослов, -не оскверняй души помыслами злыми: и мир Божий снидет на тебя принося с собою любовь. Изнуряй плоть свою гладом и бдением; и не леностно упражняйся в псалмопении и молитве и освящение целомудрия снидет на тебя, нося с собою любовь» [1.4445]. Многотрудный Путь практического делания не терпит остановки. «Христос не хочет, - утверждает Максим Исповедник, -чтобы ты имел на человека ненависть и досаду, или гнев и злобу на кого, каким бы то пи было образом, и за что бы то ни было
434
временное. Сие всякому проповедуют четыре Евангелия» [IV. 84]. Нельзя допускать злостных мыслей и намерений.
По мнению преподобного Максима, следует всячески наращивать в себе бесстрастие и смирение. Византийский монах пишет: «Пребывающий внутри и заботящийся непрестанно о внутреннем целомудрствует, долготерпит, милосердствует, смиренно мудрствует; и не это только, но и созерцает, богословствует и молится» [IV. 64]. Для монаха-исихаста жизнь - это непрерывная, ежедневная борьба за чистоту духа. Наградой становится жизнь во Христе, в Его благостном пространстве.
Каждый православный монах-исихаст верно знает, что достижением заветной цели Боговедения его многотрудный путь не заканчивается. Ему предстоит преодолеть многие трудности, которые ему будут создавать внутренние и внешние враждебные силы. В православии к последним относят злых духов, бесов или самого сатану. Преподобный Максим Исповедник пишет: «Когда начинает ум успевать в любви Божией: тогда начинает искушать его и дух хуления, и внушает ему, такие помыслы, каких ни один человек изобрести не может, токмо один диавол, отец их. И сие делает он, завидуя боголюб-цу, дабы, как измысливший такие помыслы, пришед в отчаяние, не дерзал он более воспарять к Богу обычною молитвою» [П.14]. «Злые духи воюют против нас или вещами, или страстными о вещах помыслами: вещами против тех, кои среди них вращаются, а помыслами против тех, кои удалились от вещей» [П.71]. Главная цель бесовских сил -отдалить праведника от Господа в мыслях, чувствах, молитве, в деяниях. «На высоких молитвенников нападают демоны, ввергая в их ум простые помышления о вещах чувственных, и тем, отвлекая их от молитвы; на прилежащих познаниям, на должайшее время задерживая в них страстные помыслы; на подвизающихся в деятельной жизни - скло-
няя их грешить делом. - Всяким способом со всеми борются окаянные, чтоб отдалить людей от Бога» [П.90].
Из пронумерованных и распределенных по главам суждений Максима Исповедника прорисовывается сложный теоретический конструкт «монаха-исихаста», который служил ему эффективным средством в практическом делании на пути к мистически-метафизическому созерцанию трансцендентального проявления Господа. В структуре идеализированного объекта «мо-наха-исихаста» он выделяет некое перво-сущностное духовно-нравственное ядро, которое определяет мыслительную (помыслы) и чувственную (страсти и желания) составляющие подвижника, и деятельность его во внешнем мире. Эта первосущностная реальность целенаправляет, как бы программирует мыслительную и чувственно-вожделеющую деятельность человека. Поэтому монаху, вставшему на путь сурового борения, прежде всего следует очистить перво-исток движения своего духа, который чаще всего оказывается серьезно загрязненным. Весьма опасным базисным состоянием для монаха, по мнению преподобного Максима, является себялюбие, которое целенаправля-ет движение духа в греховном направлении. Автор книги «Главы о любви» пишет: «Себялюбие есть страстная и неразумная любовь к телу; ему противоположны ему любовь и воздержание. Обладающий себялюбием, как это очевидно, обладает и всеми страстями» [Ш.8]. Максим Исповедник проследил «причинно-следственную цепь» нравственной деградации души подвижника, первым звеном которой выступает себялюбие. «Себялюбие, как неоднократно говорилось, состоит причиною всех страстных помыслов; ибо от него рождаются три главнейшие помысла вожделевательной части души: чревоугодия, сребролюбия и тщеславия. Потом от чревоугодия рождается помысел блудный; от сребролюбия любостяжательный; от тщеславия
гордостный; прочие же все следуют за каждым из сих трех, как-то: помысел гневный, печальный, злопамятный, унывный, завистливый, клеветливый и прочие. Сии страсти связуют ум предметами вещественными, и клонят его к земле, налегая на него, подобно тягчайшему камню, тогда как ум по природе легче и тонее огня» [Ш.56]. «Себялюбие есть начало всех страстей, а конец их - гордыня. Себялюбие есть неразумная любовь к телу. Отсекший эту любовь отсекает вместе с себялюбием и все страсти, происшедшие от него» [Ш.57]. Поэтому начиная с Антония Великого в православной метафизике Пути самые продвинутые монахи первостепенное значение придавали решительной и непрестанной борьбе с гордыней, всячески наращивая в себе смирение. Согласно византийскому богослову, самомнение и гордыня обязательно должны быть побеждены, а сердце подвижника заполнили смирение и бесстрастие.
Ликвидировав опасного врага (самомнение и гордыню), буйствовавшего в сердце монаха, Максим Исповедник рекомендует приступить к борьбе с греховными помыслами. Он пишет: «Вещи вне ума, а помышления о них внутрь его. Почему в его власти пользоваться ими хорошо или худо. Ибо за погрешительным употреблением мыслей следует злоупотребление вещей» [П.73]. «Сколь удобнее грешить мыслю, -отмечает византийский богослов, - нежели делом: столь же брань чрез помыслы тяжелее брани чрез вещи» [П.72]. «Великое дело не быть пристрастным к вещам, но гораздо еще большее пребывать бесстрастным при помышлениях о них» [Ш.38]. Всякое греховное желание и деяние начинается с помыслов. Поэтому, по мысли византийского богослова, следует устранять первопричину всякого греха - грязные помыслы. С точки зрения современной феноменологии в поучениях преподобного Максима об управлении помыслами, по сути, речь идет
о приобретении навыка регуляции интен-циональностью сознания подвижника. При этом перед монахом-исихастом ставится сверхзадача: или погасить эту природную способность человеческого сознания посредством устранения помыслов к материальным вещам и достижения состояния бесстрастия, или обеспечить интенцио-нальность сознания в нужном направлении, допуская лишь благие помыслы.
Максим Исповедник призывает всячески сохранять чистоту ума и бесстрастие тела. Для этого следует отделить мысли от чувственных вожделений и таким образом устранить третьего внутреннего врага. «Вся брань монаха против демонов состоит в том, чтобы отделить страсти от мыслей; ибо иначе невозможно ему бесстрастно смотреть на вещи» [Ш.41]. «Помышленье страстное есть помысел, сложенный из страсти и помышления. Отделим страсть от помышления, и останется чистый помысел. Отделяем же, если хотим, посредством духовной любви и воздержания» [Ш.43]. Устранение помысла умертвляет страсти. Позитивный эффект этой истины на своем жизненном опыте может проследить и мирской человек. Если ему удастся убедить себя, что предмет его устремлений и переживаний не представляет для него интереса, достойной цели, то страсти (муки любви) странным образом исчезают, улетучиваются.
Как возможно сохранить трансцендентальную чистоту ума и саму возможность трансцендентального созерцания Господа? По мнению Максима Исповедника, главным спасительным средством в этом первостепенной важности деле являются чистая молитва и незамутненная добродетель. «Добродетели отрешают ум от страстей, - пишет он в своей книге, - а духовные созерцания от простых мыслей; чистая же молитва представляет его Самому Богу» [Ш.44]. «Разумное употребление помышлений и вещей доставляет целомудрие, любовь и ведение;
436
а неразумное - невоздержание, ненависть и неведение» [Ш.1].
Особенно важное значение Максим Исповедник придавал чистоте правильно исполненной и по возможности непрерывной молитвы, потому что она обеспечивает трансцендентальное восхождение души подвижника к Богу, непосредственную сокровенную связь с Ним и мистически-метафизическое созерцание Его совершенного бытия. Византийский богослов со знанием дела пишет: «Высочайшее состояние молитвы есть, говорят, то, когда ум во время молитвы бывает вне плоти и мира совершенно безвеществен и безвиден. Кто сохраняет такое состояние ненарушимым, тот воистину непрестанно молится. Как тело, умирая, совершенно отделяется от всех житейских вещей так и ум, умирая в действии совершеннейшей молитвы, отторгается от всех мирских помышлений. И если не умирает он таковою смертью, то с Богом быть и жить с Ним не может» [П.61-62]. Непрерывная молитва поддерживает живую связь с божественной реальностью и вместе с тем отчуждает, отключает монаха от земной жизни. «Смиренномудрие рождается от чистой молитвы, со слезами и болезнованием. Ибо она, призывая всегда на помощь Бога, не попускает безумно полагаться на свою силу и мудрость, и превозноситься над другими, - две лютые болести горделивой страсти» [Ш.87]. Чистая молитва - это искренний порыв души мона-ха-исихаста к Возлюбленному.
В чистую молитву следует вложить все свои духовные силы, всю свою любовь к Богу, не допуская малейшего отвлечения внимания. «Искренно любящий Бога молится без всякого развлечения, - утверждает византийский богослов, - равно и молящийся без всякого развлечения любит Бога искренно. Но не может молиться без развлечения тот, чей ум пригвожден к чему-либо земному» [П.1]. Как мы знаем по собственному опыту, это сделать очень
непросто. Чтобы из последней глубины твоего сердца истекала чистая молитва к милосердному Господу, следует самому очиститься от мирских привязанностей, которые большей частью заполняют жизненный мир молящегося. «Если никогда во время молитвы не осаждает ума твоего никакое помышление мирское: то знай, что ты не вне области бесстрастия» [188]. «И простые мысли о вещах человеческих и созерцания всего сотворенного, - настаивает Максим Исповедник, - отрезай от ума во время молитвы; чтоб, мечтая о меньшем, не отпасть от Того, Кто несравненно лучше всего сущего» [Ш.49].
Максим Исповедник стремился всячески развивать в себе совершенную любовь к Богу, лишенную каких-либо примет земных радостей. В сложной системе практического делания православной метафизики Пути совершенная любовь представляет собой своеобразную духовно-нравственную вершину, достижение которой требует от мона-ха-исихаста многих лет строгой и напряженной работы по нравственно-мыслительному очищению своего жизненного мира (ума и души) от мирских привязанностей-«загрязнений». Лишь тогда самым упорным и мужественным подвижникам, достигшим девственной чистоты своего ума и сердца, может открыться совершенная любовь к Богу и принести восхитительные, ни с чем не сравнимые переживания и мистически-метафизические созерцания трансцендентального проявления трансцендентного Господа. Суровые православные монахи верно знают: чтобы достигнуть высокой, лучезарной цели Боговедения при жизни, потребуются многие годы строжайшего воздержания и добродетельной жизни.
Западная метафизика представляет собой развитую систему теоретического знания. Поэтому ее обычно справедливо называют «теологией». Традиционно считается, что существует и даже может существовать
только один, этот тип метафизического знания, который я называю «метафизикой Логоса». Вместе с тем, на мой взгляд, в мировой философии имеется существенно иной тип метафизического знания, который я называю «метафизикой Пути». Знание этого важного обстоятельства открывает широкий простор для более глубокого прочтения и понимания практически всех текстов индуистских, буддистских, даосских, православных, суфийских, а также частично конфуцианских и еврейских подвижников. Напротив, как показывают многочисленные исследования тех же письменных источников современными авторами, непонимание этого важного обстоятельства оставляет эти тексты для них в большой степени закрытыми.
В структуре метафизики Пути можно выделить три составляющие: теологическую, практическую и мистическую. Теологическая составляющая в различных версиях метафизики Пути присутствует в разной степени. В византийском и русском православии богословская деятельность не представляла такого интереса как в католицизме, за что считалась представителями последнего теологически недоразвитой. В чем суть, цель и значение теологической составляющей в комплексе метафизики Пути? Для подвижника, принявшего мужественное решение войти в полный суровых испытаний поток метафизики Пути, главной и, по сути, единственной целью является достижение непосредственной, мистической связи с высшей, совершенной, трансцендентной божественной реальностью. Все остальное - второстепенные детали, выступающие в качестве средства, в том числе теологические построения о бытии Бога. Другая - практическая - составляющая (собственно Путь) представляет собой сложную технологию подведения подвижника к такому состоянию, когда открывается возможность Боговедения, и эта составляющая в сложном комплексе мета-
физики Пути занимает самое важное место. Поэтому обычно исследователи, читающие эти тексты, неосознанно руководствуясь методологическими установками метафизики Логоса, в большинстве случаев безуспешно пытаются выявить хоть какие-то теоретические положения подвижников. Чаще всего им приходится кормиться внешними малопродуктивными констатациями «монизм», «идеализм», «теизм» и т. п. При этом за границами их исследовательского интереса остается основной, самый ценный и интересный массив метафизического знания многотрудного практического делания.
Какова структура знания метафизики Пути, если абстрагироваться от системы практического делания, собственно Пути? Оно включает три составляющие: теоретическую конструкцию Бога (в христианстве, по сути, метафизику Логоса католицизма -теологию, которую православные большей частью не отрицают), практическую этику, которая в основных заповедях универсальна (поскольку строго требует достижения подвижником абсолютной духовно-нравственной чистоты), и мистически-метафизическое, сокровенное ведение Бога. В метафизике Логоса католицизма возможность достижения знания третьей составляющей отрицается и замещается особого рода теоретическими построениями, которые называются «Откровением». В метафизике Пути эти три составляющие находятся в неразрывном единстве. Они, как частицы в ядре атома, связаны между собой настолько сильными взаимодействиями, что разорвать, расщепить их невозможно. Мистическое бытие их будет утрачено. Мистическая темная энергия насыщает каждую из них.
В метафизике Пути практическая мораль пропитана мистическим чувством-ведением. Ее действенность постоянно проверяется подвижником в мистическом переживании трепетной связи с Богом. Поэтому для отправившегося в Путь нравственные требования
438
формулируются в качестве методологических установок. Почему так? Как утверждал Симеон Новый Богослов, «грехи наши, как стена, стоят между нами и Богом и отделяют нас от Него» [6, II, с. 19]. Знаменитый исламский мистик аль-Газали утверждал: «.мир -преграда перед Всевышним, и достичь Его можно, лишь убрав преграду» [1, с. 195]. В ходе практического делания (Пути) по мере нравственного совершенствования подвижника «стена грехов» истончается, разрушается. Вот почему в метафизике Пути нравственная составляющая имеет, пожалуй, самое важное значение. Если в начале монашеского движения в христианстве монахи преимущественно занимались умерщвлением плоти, то впоследствии на первый план вышло нравственное борение. Будда как первопроходец в истории метафизики Пути этого не знал. Все это ему пришлось испытать на собственном подвижническом опыте: он первоначально стремился достигнуть мирского Освобождения посредством самой суровой аскезы, а затем, когда достиг Просветления, приоритетное место в его учении (Дхамме) заняли строгие нравственные требования к своим ученикам. В этом он видел главное преимущество в соперничестве с движением брахманов и отшельников. При этом в метафизике Пути на всех этапах духовно-нравственное борение подвижника носит мистический характер. По мере его продвижения по оси нравственного совершенствования сила мистического воздействия возрастает. Подвижник это восхитительное сокровенное воздействие непосредственно чувствует на себе. Христианские монахи-исихасты этот процесс называют вхождением в сердце Святого Духа, Благодати Божьей. Будда нравственное очищение увязывал с йогической технологией медитации и прослеживал восхождение бхикшу по ступеням четырех дхьян.
Когда монаху (бхикшу, исихасту, суфию) удается разрушить, прорвать пелену «стены» мирских грехов, ему открывается со-
кровенное, мистически-метафизическое кармическими видениями. Подвижничество
пространство божественного бытия, которое брахманов и отшельников имеет ту же при-
переживается как свет, совершенное блажен- роду. Преподобный Максим Исповедник в ство, благоухание, как бы освобождение от учении о совершенной любви выступает как
собственного тела. Симеон Новый Богослов яркий представитель метафизики Пути. Та-
писал: «.. .всякий чистый сердцем в настоя- ким образом, учение византийского богосло-
щей еще жизни узревает Бога» [6, II, с. 57]. ва о совершенной любви к Богу представляет
Буддисты отрицали существование транс- собой своеобразную систему экзистенциаль-
цендентной божественной реальности, но но-мистического знания, содержащую также
на высших ступенях медитации испытывали «методические» рекомендации для достиже-
те же немирские переживания, дополняя их ния конечной цели - Боговедения.
Библиографический список
1. Аль-Газали. Воскрешение наук о вере. - М. : Наука, 1980. - 376 с.
2. Аль-Худжвири. Раскрытие сокрытого за завесой. Старейший персидский трактат по суфизму. - М. : Единство, 2004. - 504 с.
3. Мешков В. М. Метафизика Пути (опыт тематического анализа древнеиндийской версии). -Полтава : Ред.-изд. отд. ПНТУ, 2017. - 578 с.
4. Мешков В. М. Трансцендентальное мышление Платона (восхождение к трансцендентальной философии) : в 2 т. - Полтава : ПП Астрая, 2019. - Т. 1. - 391 с.
5. Преподобный Максим Исповедник. Главы о любви. - М. : Сибирская благозвонница, 2013. - 256 с.
6. Слова преподобного Симеона Нового Богослова : в 2 ч. - М. : Московский Сретенский монастырь, 2001. - Ч. 2. - 735 с.
References
1. Al-Ghazali. The Resurrection of the Sciences of Faith. Moscow, 1980, 376 p. (In Russ.).
2. Al-Khujviri. Disclosure of the Hidden Behind the Veil. The Oldest Persian Treatise on Sufism. Moscow, 2004, 504 p. (In Russ.).
3. Meshkov V. M. Metaphysics of the Way (Experience of Thematic Analysis of the Ancient Indian Version). Poltava, 2017, 578 p. (In Russ.).
4. Meshkov V. M. Transcendental Thinking of Plato (Ascent to Transcendental Philosophy): in 2 vol. Poltava, 2019. V. 1, 391 p. (In Russ.).
5. Reverend Maximus the Confessor. Chapters on Love. Moscow, 2013, 256 p. (In Russ.).
6. Words of the Monk Simeon the New Theologian: in 2 p. Moscow, 2001. P. 2, 735 p. (In Russ.).
Поступила 07.07.2019.
Сведения об авторе
Мешков Вячеслав Михайлович - доктор философских наук, профессор кафедры философии Полтавского национального педагогического университета им. В. Г. Короленка (Украина). Область научных интересов: тематический анализ осевого времени, русской и украинской культур, метафизика, философия Платона и Аристотеля. Автор более 100 научных и учебно-методических работ, в том числе 4 монографий, 1 учебника (в соавторстве).
E-mail: slava.home@gmail.com
Submitted 07.07.2019.
About the author
Vaycheslav M. Meshkov - Doctor of Philosophy, Professor, Department of Philosophy, Korolenko Poltava National Pedagogical University (Ukraine). Research interests: thematic analysis of axial time, Russian and Ukrainian cultures. The author of more than 90 scientific publications, including 2 monographs, 3 textbooks.
E-mail: slava-home50@mail.ru
