CC BY-NC-ND
79
Н.В. Ростиславлева
МАКС ВЕБЕР В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
В годы Первой мировой войны Вебер разделял патриотические настроения и трудился в тылу. Он воспринимал войну только как оборонительную и желал ее скорейшего завершения. Ценностными ориентирами Макса Вебера и накануне войны, и в ее ходе были нация, власть, культура. Не будучи противником аннексий в принципе, в контексте Первой мировой войны ученый призывал к отказу от них. Во вступлении в войну США он видел большое бедствие для Германии, но из-за соображений политической дисциплины встал на сторону правительства. Выступая за государственную независимость Польши, ученый требовал пересмотра всей прусской политики по польскому вопросу. В движении Германии к статусу великой державы, который она стремилась обрести вследствие ее ответственности перед историей, Вебер видел исторический смысл войны.
Ключевые слова: Первая мировая война, Макс Вебер, нация, господство, культура.
«Быть может, я наиболее воинствен из твоих сыновей -то, что судьба и переживание этой - несмотря на все - великой и замечательной войны оставляют меня здесь в бюро и так "проходит мимо меня" я отношу ко многому другому. Жизнь и так приносит всегда разное, ради чего ее стоит прожить»1. Деятельность Макса Вебера в годы Первой мировой войны полна разнообразия. Его отношение к ней, формы участия - вопрос, малоизученный в отечественной историографии. Он нашел отражение в главе «Испытание войной» монографии В. Моммзена «Вебер и немецкая политика 1890-1920 гг.»2. В общих биографических работах о Вебере
© Ростиславлева Н.В., 2014
немецких исследователей его отношение к войне затрагивалось по касательной3.
Еще до того как разразилась война, Вебер был к ней идейно подготовлен. Он считал, что Германия обязана вступить в борьбу со странами мощной коалиции за утверждение своего положения в мире в качестве великой державы (Grossmacht). Это была, по мнению Вебера, борьба за истинное утверждение государственного существования Германии4. В письме к Тоеннису он утверждал: «В случае окончательного благоприятного исхода я не надеюсь на действительно продолжительный мир для нас»5. Ученый был убежден, что война лишена смысла, она являлась в первую очередь «кровавым счетом» за предшествующую 25-летнюю внешнюю политику, которая сталкивала равным образом все великие державы.
Однако размышления Вебера о войне тесно связаны с его ценностными ориентирами. Американский социолог Льюис Козер отмечал: «Не существует абсолютно "объективного" анализа культурных или социальных явлений, не зависящих от индивидуальных или пристрастных взглядов, в соответствии с которыми они (явления) - явно или скрыто, сознательно или бессознательно -выбираются, анализируются, организуются для их объяснения»6.
В зрелых либеральных взглядах Вебера, как отмечает В. Момм-зен, национальное превалировало над либеральным. В его политической системе ценностей главную роль играли нация, власть, культура7, и с этих позиций он критиковал либерализм вильгель-мовской Германии. Для Вебера социальная политика проистекала из национально-политических соображений8. Германия должна быть Маchtstaat (сильной державой) и причастной к решению вопросов о будущем мире9.
В 1905 г. была опубликована его «Протестантская этика и дух капитализма», а за ней последовали исследования о развитии политических событий в России - работы «Исторический очерк освободительного движения в России и положение буржуазной демократии», более известное под названием «К положению буржуазной демократии в России»10 ("Zur Lage der bürgerlichen Demokratie in Russland") и «Переход России к мнимому конституционализму» ("Russlands Übergang zum Scheinkonstitutionalismus")11. Обе работы были опубликованы в «Архиве социальной науки и социальной политики» ("Archiv für Sozialwissenschaft und Sozialpolitik"), редактором которого Вебер являлся вместе с В. Зомбартом и Э. Яффе. В предисловии к собранию сочинений ученого труды о России названы В. Моммзеном «важными свидетельствами развития
политического мышления Макса Вебера»12. В этих работах он отказывал России в возможности утверждения свободы без разрыва с традицией.
Вебер отдавал себе отчет, насколько сложны были в то время отношения России и Германии. Он писал: «Одинаковую ненависть к нам питают как русская бюрократия со времен Берлинского конгресса, так и русская демократия без различия оттенков и это настроение будет продолжительным, потому что внешнее могущество Германии должно надолго остаться досадным бюрократическому национализму, а ее территориальные владения - демократическому федерализму»13. Ценности нации и представления Вебера о Германии как сильной державе прошли испытания в годы Первой мировой войны.
«Чудо августа 1914 г.» - именно так в немецкой исторической литературе называют эйфорию, охватившую Германию после начала Первой мировой войны14. Вебер всем сердцем разделял выступившие на передний план национальные настроения исхода лета 1914 г. Настроения общества в начале войны он сравнивал с часом «высшей торжественности», с часом «отказа от себя»15 и отмечал общую готовность служить целому.
Когда началась война, Веберу уже было 50 лет и он давно был выведен из числа военнообязанных. Это его огорчало, но страстное желание быть полезным родине в период «великой и замечательной войны»16 (именно так он ее называл в 1914 г.) было им реализовано. Оставаясь в тылу, Вебер занял должность дисциплинарного офицера при резервной лазаретной комиссии, также он с энтузиазмом принялся за устройство резервного лазарета в Гейдельберге. Ему трудно мириться с тем, что он не может быть на фронте, и он трудится в Гейдельберге по 13 часов в сутки.
В конце августа 1914 г. в одном из писем к своей матери Вебер писал: «Вне зависимости от того, каким будет результат, это великая и великолепная война (wunderbar)»17. Энтузиазм нации, ее готовность к жертвам и осознанное сплочение Вебер ощущал на себе и воспринимал как последнюю сохранившуюся ценность, он наделял это кровавое событие, предвидя все его конкретные последствия, внутренним смыслом победы. Вебер считал, что немецкий народ прошел испытательный срок и теперь является действительно великим народом. По поводу самой войны Вебер замечал: «Ибо каким бы ни было ее завершение, эта война велика и замечательна, стоит ее пережить - еще более непосредственно участвовать в ней, но, к сожалению, на поле битвы меня использовать нельзя, как это
было бы, если бы она разразилась своевременно, 25 лет тому назад. Все мои братья на фронте или на гарнизонной службе, мой зять пал под Танненбергом»18.
В тылу Вебер трудился из последних сил. Под его управлением в округе Гейдельберга возникло 9 новых лазаретов. Жена Вебера Марианна отмечала, что его дисциплинарная власть распространялась на 40 лазаретов административного округа. Однообразие его работы состояло в том, что он страдал, возлагая на людей дисциплинарные взыскания, но верность его своему долгу удивитель-на19. Вебер отработал на этом посту в качестве организатора и дисциплинарного офицера в административном округе Гейдельберга чуть больше года и ушел в отставку с убеждением, что он прошел проверку на то, что немцы великий культурный народ. «Мы выдержали: люди, которые привыкли жить в условиях рафинированной культуры и способны перенести все тяготы войны (что для негра из Сенегала не было бы большим достижением), которые затем, несмотря на это, возвращаются такими же в корне порядочными, как подавляющее большинство наших людей, - это подлинная человечность, и это нельзя игнорировать при всей назойливой безрадостной деятельности. Это переживание останется, каким бы ни был исход»20, - писал ученый.
Перед началом войны взгляды Вебера на возможную победу были довольно скептическими. «Когда Англия примкнула к врагу, - отмечала Марианна Вебер, - Макс Вебер очень серьезно оценивал положение Германии, но когда знамена стали развиваться над Намюром и Льежем, благополучный исход казался ему всё-таки возможным»21. В середине апреля 1915 г. он писал жене: «Я выступаю как пораженец». Это неслучайно. Вебер уже ясно видел экономические трудности и прежде всего неудачи немцев в продвижении к демократии и, безусловно, неудачную дипломатию Германии.
Многим Вебер представлялся пессимистом, ибо он хотел с самого начала воспринимать войну только как оборонительную и по возможности скорее завершить ее. Воодушевляющие победы никогда не затуманивали ему видение грозящей проблематики: он четко понимал, что время работает не за Германию, а против нее. Шансы на заключение выгодного Германии мира казались ему благоприятными. Поэтому выстраданное им национальное чувство всегда вело его к вере, что каким-нибудь образом все устроится22. Уже в октябре 1915 г. он писал: «Сотни тысяч истекают кровью вследствие ужасающей неспособности нашей дипломатии - это,
к сожалению, отрицать нельзя, и поэтому я даже в случае окончательного хорошего исхода не надеюсь на длительное достижение мира»23.
Когда в мае 1915 г. в результате сражения под Горлицей линия фронта передвинулась еще дальше на восток, Вебер не скрывал своего удовлетворения и писал в письме к Мине Тоблер: «Приблизят ли эти замечательные успехи на Востоке мир?.. Надеюсь, что и дальше все пойдет так, однако следует ли доверять этим невероятным достижениям»24.
После вступления в войну на стороне Антанты прежней участницы Тройственного союза - Италии последняя стала бороться с Австрией. Вебер был вне себя от разрыва Австрии с Италией, по его мнению, этого необходимо было избежать посредством своевременных уступок.
Позднее ученый склонялся одновременно к героическому оптимизму и боролся с приступами скепсиса в своем окружении25. Он говорил теперь только о таком мире, который обеспечил бы честь и безопасность немецкого народа. В середине августа 1915 г. Вебер писал опять-таки Мине Тоблер, что «никто не может знать, как эта война закончится, так как все возможно. Я никогда не переоценивал наши успехи, и я сейчас не могу разделить впечатления швейцарской прессы. Все хорошо, но если только война будет длиться долго, до того момента, когда противники осознают ее безнадеж-ность»26.
В августе 1916 г., после вступления в войну Румынии, Вебер стал говорить о начавшемся повороте в ходе войны и вполне серьезно оценивал новую ситуацию так: « ... я верю сегодня, как и прежде, что мы с честью выйдем из этого дела»27.
Противоречивость этих высказываний несомненна, очевидна. Факт, что заключение мира было еще более отдаленным, глубоко его угнетал, и он уже не питал определенных иллюзий по поводу долговременного деструктивного воздействия войны на внутренние и прежде всего экономические отношения Германии28. Все это ввергало Вебера в депрессию, и он с большим трудом заставлял себя из нее выходить, но она вновь его охватывала.
В августе 1917 г. Вебер обозначил эту двойственность характерным образом в письме к Мине Тоблер: «Теперь я смотрю в будущее с оптимизмом. Если мы разумны и не верим в то, что мир может воцариться, то мы приходим к милитаризму. Но все было бы хорошо, если бы шло к концу, так как это действительно лучшие, которые погибли»29. Вебер пользовался всяким поводом выступить против
страстных наивных стремлений к установлению мира, которые были присущи как представителям правительственных кругов, так и лагерю военных и пангерманцев, и они все сильнее возрастали. Также он понимал, что продолжение войны давало индустриальное превосходство Америке, и это толкало его к действиям по ее скорейшему завершению.
Вебер резко отклонял мнение, что при правильной и умеренной политике Германия могла бы миновать мировую войну. Он был убежден, что «мы должны быть великой державой и должны, чтобы иметь возможность обсуждать решение о будущем земли, вступить в эту войну. Ответственность перед историей молила о том, чтобы противодействовать разделению мира между "англосаксонской конвенцией" и "русской бюрократией". Поэтому собственно задачу политики Германии в этой войне Вебер видел в том, чтобы создать предпосылки для будущей германской мировой политики (Weltpolitik)»30. Он понимал это как получение максимума возможностей для политики союзов в будущем, обеспечивая военную безопасность, и считал это целью немецкого мира, а безбрежные аннексии на Западе и Востоке должны при этом нивелировать остроту эльзас-лотарингского вопроса, который постоянно возбуждал ненависть Франции к политике Германии.
Страшной бедой Вебер считал торпедирование «Лузитании», ибо большая нейтральная нация может допустить уничтожение предметных благ, но не ее граждан31. В феврале 1916 г. усилилась опасность разрыва отношений с США из-за применения подводных лодок, и Вебер выступил за урегулирование отношений с Америкой «любой ценой - любой»32. Он задавался вопросом: «Какой смысл может быть еще в нашей работе, если этот разрыв произойдет. Он означает еще два года войны. Упадок нашей экономики. Какое значение имеет тогда срединная Европа?»33. Опасность вступления в войну США переживалась им очень остро, в этих условиях он назвал правительство Германии «бандой безумцев» и резюмировал: «Если произойдет разрыв с Америкой, война проиграна»34. Вебер энергично этому противодействовал, поддержал канцлера Германской империи Бетман-Гольвега в борьбе с адмиралом Тирпицем, который вскоре был отправлен в отставку. Но когда 1 февраля 1917 г. подводная война стала реальностью, то из-за соображений политической дисциплины он встал на сторону правительства35.
Вопрос об аннексиях - один из важнейших в ходе Первой мировой войны. Вебер не был принципиальным противником аннексий.
Он придерживался той точки зрения, что безопасность притязаний Германии на власть в Центральной Европе с помощью методов непрямого господства над соседними малыми нациями допустима, и транслировал это в окружение канцлера Бетман-Гольвега. Но после вступления в мае 1915 г. в войну Италии Вебер стал более чем настороженно относиться к чрезмерной аннексионистской программе Германии36. Он полагал, что как только представится возможность мира на основе status guo, без потерь, но и без расширения владений, ею надлежит немедленно воспользоваться. Ибо при превосходстве врагов время, по мнению Вебера, работало не на Германию, а против нее... Война грозила превратиться с годами в повседневность и стать во всех отношениях сатанинской37.
Известно, что позже он написал докладную записку парламентариям и правительству, где осуждал аннексии, но так и оставил ее в письменном столе. В. Моммзен ссылается также на письмо Вебера в редакцию «Франкфуртской газеты», подчеркивая, что в нем содержалось противодействие аннексиям38. Ученый писал: «Я против всякой аннексии, также и на востоке. Если бы это было осуществимо в военном отношении, я был бы скорее за создание польского, малороссийского, литовского, латвийского автономных государств с правом для нас строить к северу от Варшавы крепости и занимать их, для Австрии то же самое к югу от Варшавы. На Западе - военная оккупация. <...> в Европе больше ничего. Следовательно, только военнонеобходимое, никаких аннексий»39.
Вебер ясно видел две возможности для Германии на международной арене - либо проводить мировую политику на основе заключения союзов, либо европейскую политику экспансии, которая объединит против нее все мировые державы. Колониальная политика прежде всего предполагала договоренность с Англией, которая исключалась аннексиями западных областей. Он прекрасно понимал, что это усилило бы угрозу со стороны России и она при любом конфликте обрела бы в качестве союзника не только Францию, но и Англию. «Интересам Германии противоречит вынудить мир, главным результатом которого стало бы положение, чтобы каблук немецкого сапога в Европе стоял бы на пальцах ноги каждого участника войны»40. Вебер как мог противодействовал аннексиям посредством воздействия на доступные ему круги, например через общество 1914 г., которое являлось своеобразным политическим клубом Берлина.
Живейшим образом интересовала Вебера проблема захвата русской Польши. С одной стороны, защита восточной границы
Германии от давления России представлялась Веберу важной национальной задачей. Он следил за прусской политикой в Польше и подвергал ее критике. Вебер теперь размышлял, будет ли освобожденное от связи с Россией Польское государство союзником центральных держав, сможет ли польская промышленность существовать вне связи с русской и полагал, что этому новому государству не отдадут Познань и Западную Галицию. Сначала на этой территории, чтобы завоевать дружбу поляков, Германия восстанавливала опустошенные земли, был открыт Варшавский университет с преподаванием на польском языке. В декабре 1915 г. Вебер опубликовал две политические статьи, в которых, исходя из анализа внешней политики Бисмарка, делал выводы по бельгийской и польской проблемам41.
Суть польской проблемы по Веберу - восстановление государственной независимости Польши. Это потребовало бы полной переориентации всей польской политики, считал ученый, а защита от России - вопрос жизненной важности и для Польши, и для Германии.
Прусская политика по отношению к присоединенным польским областям должна, по его мнению, быть иной: следовало достигнуть понимания с прусской Польшей. Но в Пруссии еще были далеки от такого понимания. Обсуждая этот вопрос с Ф. Наума-ном, Вебер быстро понял, что вряд ли правительственные учреждения обратятся к нему для разъяснения этого вопроса. Науман придерживался идеи «Срединной Европы»42. Вебер считал этот план проблематичным43.
Ученый добивался права выехать в Польшу, вести там переговоры и получить доступ к служебным материалам. Ничего не удалось, и он восклицал, что будет заниматься польским вопросом только ради Наумана. Правительство провозгласило Польское королевство осенью 1916 г., желая получить для борьбы с Россией добровольцев. Но вербовка прошла вяло. Вебера не допускали внутрь правительственных кругов, поэтому влиять на решение польского вопроса он не мог. Мыслитель страдал и мучился от своей политической неприменимости. Пацифизм также не стал его выбором, хотя Вебер начал присматриваться к действиям пацифистски настроенной молодежи.
Однако Вебер полагал, что эта война наделена глубоким историческим смыслом. Видя ее причину в движении Германии к статусу могущественного государства, он полагал, что его родина делала это не из тщеславия, а вследствие ее ответственности перед
историей. Главного врага Германии в фокусе этой идеи Вебер усматривал в России и считал, что развитие на востоке ведет к мировым решениям, тогда как столкновение на западе - безделица44.
Что касается научной работы Вебера в годы войны, то это было практически потерянное время. Пребывая в постоянном политическом возбуждении, он не был способен концентрироваться на ней. Однако с 1915 г. ученый старался хотя бы час в день посвящать подготовке к печати своих религиозно-социологических сочинений. Итогом явилась публикация работы «Хозяйственная этика мировых религий». В 1917 г. он активно публикуется во «Франкфуртской газете», издает статьи по вопросам государственного устройства. Политические работы Вебера привлекли к себе внимание, более того, они вызвали дискуссии.
Военная катастрофа стала для Германии неизбежной. Вебер углубился в политическое осмысление произошедшего, что нашло выражение в его активном участии в создании Веймарской республики.
Примечания
1 Цит. по: Вебер Марианна. Жизнь и творчество Макса Вебера. М., 2007. С. 432.
2 См.: Mommsen W. Max Weber und die deutsche Politik. 1890-1920. Tübingen, 1974.
3 Патрушев А.И. Расколдованный мир Макса Вебера. М., 1992.
4 Mommsen W. Op. cit. S. 206.
5 Ibid.
6 Цит. по: Козер Л.А. Мастера социологической мысли. Идеи в историческом и социальном контексте. М., 2006. С. 73.
7 Mommsen W. Op. cit. S. 90-96, 132-133.
8 Ibid. S. 136-137.
9 Ibid. S. 69.
10 Weber M. Zur Lage der bürgerlichen Demokratie in Russland // Weber M. Gesamtausgabe. Bd. 10. Abteilung I. Tübingen, 1989. Русский перевод: Вебер М. Исторический очерк освободительного движения в России и положение буржуазной демократии. Киев, 1906.
11 WeberM. Russlands Übergang zum Scheinkonstitutionalismus // Weber M. Gesamtausgabe. Bd. 10. Abteilung I.
12 Mommsen W. Vorwort // Weber M. Gesamtausgabe. Bd. 10. Abteilung I. S. VII.
13 Вебер М. К положению буржуазной демократии // Политическая наука. Россия: опыт революций и современность. М.: ИНИОН, 1998. С. 9.
14 См. об этом: Данн О. Нации и национализм. СПб., 2003.
15 Цит. по: Вебер Марианна. Указ. соч. С. 432.
16 Цит. по: Там же. С. 433.
17 Цит. по: Mommsen W. Max Weber und die deutsche Politik. S. 207.
18 Вебер Марианна. Указ. соч. С. 435.
19 Там же.
20 Там же. С. 436.
21 Там же. С. 435.
22 Mommsen W. Max Weber und die deutsche Politik. S. 207.
23 Цит. по: Вебер Марианна. Указ. соч. С. 439.
24 Там же.
25 Mommsen W. Max Weber und die deutsche Politik. S. 207.
26 Ibid. S. 207.
27 Вебер Марианна. Указ. соч. С. 435.
28 Mommsen W. Max Weber und die deutsche Politik. S. 208.
29 Ibid.
30 Ibid. S. 209-210.
31 Beбер Марианна. Указ. соч. С. 435.
32 Там же. С. 459.
33 Там же. С. 461.
34 Там же.
35 Там же. С. 475.
36 См. об этом: Mommsen W. Max Weber und die deutsche Politik. S. 219.
37 Вебер Марианна. Указ. соч. С. 453.
38 Mommsen W. Max Weber und die deutsche Politik. S. 219.
39 Цит. по: Вебер Марианна. Указ. соч. С. 457-458.
40 Там же. С. 454.
41 См.: Вебер М. Парламент и правительство в новой Германии // Вебер М. Политические работы, 1895-1919. М., 2003; Он же. Избирательное право и демократия в Германии // Там же.
42 См.: Науман Ф. Срединная Европа. Пг., 1915. В этой работе автор предлагал Германии создать свой центр силы, к которому тяготели бы центральноевропейские государства, и призывал к становлению Срединной Европы как мировой державы, возглавляемой Германией.
43 Вебер Марианна. Указ. соч. С. 454-455. См. также: Mommsen W. Max Weber und die deutsche Politik. S. 229-246.
44 Вебер Марианна. Указ. соч. С. 476-477. См. также: Mommsen W. Max Weber und die deutsche Politik. S. 221 und Anhang II.
