Научная статья на тему 'Макростратегии интерпретации текста при его социальной аккультурации в семиосфере другого языка'

Макростратегии интерпретации текста при его социальной аккультурации в семиосфере другого языка Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
824
146
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ТЕКСТ / ДИСКУРС / МАКРОСТРАТЕГИЯ / СОЦИАЛЬНАЯ АККУЛЬТУРАЦИЯ / TEXT / DISCOURSE / MACROSTRATEGY / SOCIAL ACCULTURATION

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Карпухина Виктория Николаевна

Статья посвящена процессам социальной аккультурации текста при его переводе в семиосферу другой культуры. Объектом исследования в статье является художественный текст. Предмет исследования макростратегии текстовой интерпретации в социальных ситуациях внутриязыковой и межъязыковой коммуникации. В качестве основной цели исследования выступает определение списка макростратегий интерпретации текста, которые влияют на процессы социальной аккультурации текста в семиосфере другого языка. Научная новизна работы заключается в том, что традиционно рассматриваемые действия переводчика в ситуациях межкультурной коммуникации исследуются как макростратегии текстовой интерпретации, базирующиеся на действии интерпретационных микростратегий и затрагивающие изменения когнитивных моделей интерпретируемых текстов. В качестве основных методов исследования выступают метод когнитивного моделирования текста, методы компонентного и концептуального анализа. В результате исследования представлен список макростратегий интерпретации художественного текста, который позволяет оценить степень социальной аккультурации художественного текста при его попадании в семиосферу иной культуры. Макростратегиями, используемыми в процессе интерпретации текста, являются стратегии адаптации, остранения, архаизации и модернизации исходного текста. Создающаяся «историческая перспектива», в которую оказывается встроен текст в случае использования интерпретационной макростратегии архаизации / модернизации текста, позволяет увеличить степень социальной аккультурации текста в принимающей культуре. Использование интерпретатором макростратегии адаптации текста позволяет оценить текст перевода как ассимилировавшийся в принимающую культуру. Он становится частью литературного, а позже символического капитала принимающей культуры. Использование интерпретатором макростратегии отстранения дает возможность оценить действия с текстом перевода именно как сознательно применяемые стратегические действия переводчика, разграничивающие семиотические пространства существования текстов оригинала и перевода, но текст перевода как целостное образование не может быть оценен в этом случае как успешно входящий в принимающую культуру.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

TEXT INTERPRETATION MACROSTRATEGIES USING IN ITS SOCIAL ACCULTURATION IN THE OTHER LANGUAGE SEMIOSPHERE

The article deals with the text social acculturation when the text is transferred into the other cultural semiosphere. The object under consideration is a fiction text. The subject analyzed is the text interpretation macrostrategies used in the social situations of intralingual and interlingual communication. The article aims in grounding the list of text interpretation macrostrategies which effect the text social acculturation in the other cultural semiosphere. The article’s novelty considers the translator’s activity as aimed into using text interpretation macrostrategies based, in their turn, onto the interpretation microstrategies and dealing with the texts cognitive models changes. The main methods using in the article are cognitive modeling, component and concept analysis. The work results in the list of fiction text interpretation macrostrategies which helps to evaluate the degree of social acculturation of a fiction text when functioning in the other cultural semiosphere. The macrostrategies of a text interpretation are adaptation, foreigning, archaization, and modernization of a source text. The “historical perspective” of a text when the translator used in its interpretation process the macrostrategies of archaization or modernization allows to raise the degree of its social acculturation. When the interpreter uses the macrostrategy of a text adaptation, it allows to evaluate the text as an assimilated one into the other culture. The text becomes a part of a literature and later of a symbolic capital of this culture. When the interpreter uses the macrostrategy of foreigning, it allows to evaluate the actions with the target text as the intentionally used strategic actions of the interpreter to differentiate the semiotic spaces of the source and target texts, so the target text as a wholesome phenomenon shouldn’t be assimilated into the other cultural semiosphere.

Текст научной работы на тему «Макростратегии интерпретации текста при его социальной аккультурации в семиосфере другого языка»

УДК 81 МАКРОСТРАТЕГИИ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ТЕКСТА ПРИ ЕГО СОЦИАЛЬНОЙ АККУЛЬТУРАЦИИ В СЕМИОСФЕРЕ ДРУГОГО ЯЗЫКА

Карпухина В.Н.

Статья посвящена процессам социальной аккультурации текста при его переводе в семиосферу другой культуры. Объектом исследования в статье является художественный текст. Предмет исследования - макростратегии текстовой интерпретации в социальных ситуациях внутриязыковой и межъязыковой коммуникации. В качестве основной цели исследования выступает определение списка макростратегий интерпретации текста, которые влияют на процессы социальной аккультурации текста в семиосфере другого языка. Научная новизна работы заключается в том, что традиционно рассматриваемые действия переводчика в ситуациях межкультурной коммуникации исследуются как макростратегии текстовой интерпретации, базирующиеся на действии интерпретационных микростратегий и затрагивающие изменения когнитивных моделей интерпретируемых текстов. В качестве основных методов исследования выступают метод когнитивного моделирования текста, методы компонентного и концептуального анализа. В результате исследования представлен список макростратегий интерпретации художественного текста, который позволяет оценить степень социальной аккультурации художественного текста при его попадании в семиосферу иной культуры. Макростратегиями, используемыми в процессе интерпретации текста, являются стратегии адаптации, остранения, архаизации и модернизации исходного текста. Создающаяся «историческая перспектива», в которую оказывается встроен текст в случае использования интерпретационной макростратегии архаизации / модернизации текста, позволяет увеличить сте-

пень социальной аккультурации текста в принимающей культуре. Использование интерпретатором макростратегии адаптации текста позволяет оценить текст перевода как ассимилировавшийся в принимающую культуру. Он становится частью литературного, а позже - символического капитала принимающей культуры. Использование интерпретатором макростратегии остранения дает возможность оценить действия с текстом перевода именно как сознательно применяемые стратегические действия переводчика, разграничивающие семиотические пространства существования текстов оригинала и перевода, но текст перевода как целостное образование не может быть оценен в этом случае как успешно входящий в принимающую культуру.

Ключевые слова: текст; дискурс; макростратегия; социальная аккультурация.

TEXT INTERPRETATION MACROSTRATEGIES USING IN ITS SOCIAL ACCULTURATION IN THE OTHER LANGUAGE SEMIOSPHERE

Karpukhina V.N.

The article deals with the text social acculturation when the text is transferred into the other cultural semiosphere. The object under consideration is a fiction text. The subject analyzed is the text interpretation macrostrategies used in the social situations of intralingual and interlingual communication. The article aims in grounding the list of text interpretation macrostrategies which effect the text social acculturation in the other cultural semiosphere. The article’s novelty considers the translator’s activity as aimed into using text interpretation macrostrategies based, in their turn, onto the interpretation microstrategies and dealing with the texts cognitive models changes. The main methods using in the article are cognitive modeling, component and concept analysis. The work results in the list of fiction text interpretation macrostrategies which helps to evaluate the degree of social acculturation of a fiction

text when functioning in the other cultural semiosphere. The macrostrategies of a text interpretation are adaptation, foreigning, archaization, and modernization of a source text. The “historical perspective” of a text when the translator used in its interpretation process the macrostrategies of archaization or modernization allows to raise the degree of its social acculturation. When the interpreter uses the macrostrategy of a text adaptation, it allows to evaluate the text as an assimilated one into the other culture. The text becomes a part of a literature and later - of a symbolic capital of this culture. When the interpreter uses the macrostrategy of foreigning, it allows to evaluate the actions with the target text as the intentionally used strategic actions of the interpreter to differentiate the semiotic spaces of the source and target texts, so the target text as a wholesome phenomenon shouldn’t be assimilated into the other cultural semiosphere.

Keywords: text; discourse; macrostrategy; social acculturation.

Становление постмодернистской прагматической, а позже - когнитивнодискурсивной парадигмы научного знания в лингвистике определяется двумя основными отличиями от предшествующих парадигм: антропоцентризмом и релятивизмом основных понятий, используемых для описания языка. Синтезирующим центром в ситуации переосмысления традиционного и модернистского взгляда на лингвистическую реальность оказывается субъект (говорящий, слушающий, интерпретирующий). Более сложные, чем текст, формы лингвистической реальности, возникающие в ситуациях все более усложняющегося коммуникативного процесса, тоже становятся объектом пристального внимания лингвистов: начинается изучение таких феноменов, как интертекст [5]; [11]; [12] и гипертекст [7]. Объектом нашего исследования является такая форма лингвистической реальности, как художественный текст. Предмет исследования - макростратегии текстовой интерпретации в социальных ситуациях внутриязыковой и межъязыковой коммуникации. В качестве основной цели исследования выступает определение списка макростратегий интерпретации текста,

которые влияют на процессы социальной аккультурации текста в семиосфере другого языка. Научная новизна работы заключается в том, что традиционно рассматриваемые действия переводчика в ситуациях межъязыковой и межкуль-турной коммуникации (адаптация, архаизация, модернизация текста и т.п.) исследуются как макростратегии текстовой интерпретации, базирующиеся на действии интерпретационных микростратегий и затрагивающие изменения когнитивных моделей интерпретируемых текстов. В качестве основных методов исследования выступают метод когнитивного моделирования текста, методы компонентного и концептуального анализа.

Усложнение коммуникативных процессов, воспринимающихся как единственно доступная лингвистическая реальность (в аудиальной или письменной форме), ведет к постепенному переходу от сложных когнитивных моделей статического типа (пропозиция, план, скрипт) к динамическим моделям (фрейм, сценарий, тезаурус, картина мира). Обращение лингвистов к методам и инструментарию социальных или естественных наук при моделировании лингвистической реальности представляется на этапе постмодерна неизбежным, поскольку свидетельствует о стремлении создавать интегративные концепции в рамках пока еще не сменившейся научной парадигмы в теории языка. Так, исследователи, работающие в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы, неизбежно используют в процессе анализа текста, дискурса, гипертекста и т.п. методы и результаты социолингвистических, психолингвистических, лингвофилософских исследований для создания интегративных когнитивных моделей перечисленных выше объектов лингвистической реальности, чтобы данные модели более адекватно и с большей полнотой представляли основные свойства анализируемых объектов.

Изучение так называемой «социологической герменевтики» направлено в большей степени на дискурс - идеологический, политический, публицистический, а не на текст как объект лингвистической реальности. Оно возникает на модернистском этапе развития знаний о лингвистической реальности и связано

с исследованием коммуникативно-когнитивных структур дискурса и интердискурса. Нормативно-ценностные аспекты практических дискурсов находятся в центре внимания исследований Ю. Хабермаса. Изучение так называемого «интерсубъектно разделяемого» знания в социальных практиках помогает выделить характеристики аутентичного / неаутентичного жизненного проекта того или иного индивида [8, с. 87-88]. Определяемые при этом принципы действенности и универсализации норм и ценностей, реализуемых в практических дискурсах [8, с. 112-113], создают коммуникативные условия «свободного и открытого для всех дискурса», где «каждый обязан принимать на себя точку зрения всех других, а тем самым и разделять их само- и миропонимание» [8, с. 133]. Выстраиваемая при этом «Мы-перспектива» является основанием для постмодернистского, синтезирующего взгляда на дискурс как пространство пересечения социальных норм, ценностей и интерпретаций осуществляемых речевых практик «отторгаемого» в структуралистских интерпретационных концепциях Другого.

Концепция социального пространства П. Бурдье, основанная на пост-структуралистском анализе дискурса и габитуса индивидов, позволяет оценить пространственно-временные характеристики различных социальных институтов современного общества с позиций неомарксистской философии. К лингвистической составляющей данных интерпретационных процедур по отношению к габитусу (совокупности черт, приобретенных индивидом, диспозиций, которыми он располагает [1]), формирующему физическое пространство, или место обитания человека (habitat) [1], можно отнести исследования культурного, лингвистического и - шире - символического капитала. Рассмотрение определенных когнитивных стратегий индивида, используемых им в процессе приобретения / потери какого-либо вида капитала, производится П. Бурдье с применением инструментария не только когнитивной психологии, но и когнитивной лингвистики, с выходом в результате на проблематику культурологических и этнопсихологических исследований в области интерпретации дискурса.

Наиболее лингвистически ориентированными из работ в области теории интерпретации дискурса и текста являются работы Т.А. ван Дейка [2]. Исследователем изначально подчеркивается, что «значимой является не столько сама социальная ситуация как таковая, сколько ее интерпретация или представление о ней у участников коммуникации» [2, с. 22]. Данная интерпретация производится с помощью структурирования социальных ситуаций и ролей их участников в виде особых когнитивных моделей, или фреймов. Прагматическая концепция понимания и интерпретации социальных контекстов и использующихся в них текстовых фрагментов институциональных дискурсов рассматривается ван Дейком в ситуации когнитивного моделирования структур интерпретируемых объектов лингвистической реальности.

С нашей точки зрения, лингвоаксиологические стратегии, действие которых определяется набором аксиологических параметров, составляют базу когнитивного моделирования процессов текстопорождения и интерпретации текста. Когнитивный подход достаточно успешно используется при изучении стратегических решений в ходе актуализации разных типов дискурса. Анализ успешного использования участниками дискурса стратегического компонента в естественной речевой коммуникации позволяет определить стратегию как гибкую когнитивную процедуру, дающую возможность планирования и корректирования речевых ходов в коммуникативном процессе.

Моделируемый универсум художественного текста достаточно часто оказывается более сложным объектом интерпретативной деятельности субъекта, чем реализующиеся в ситуациях речевой коммуникации фрагменты какого-либо типа дискурса. Это происходит за счет многоплановости и намеренно задаваемой автором многоуровневости смыслов художественного текста, основные из которых оказываются выявленными именно за счет стратегических решений интерпретатора, реконструирующего авторские стратегии текстопорож-дения и выстраивающего когнитивные модели интерпретации текста в соответствии со своими лингвоаксиологическими стратегиями.

Лингвоаксиологические стратегии, связанные с моделированием лингвистической реальности в процессе текстопорождения и интерпретации текста, включают в себя «планирование процессов речевой коммуникации в зависимости от конкретных условий общения и личностей коммуникантов, а также реализацию этого плана» [4, с. 54]. Макростратегиями, используемыми в процессе интерпретации текста (в особенности в ситуациях межъязыковой коммуникации), являются стратегии адаптации (domesticating «одомашнивания» [10, с. 205]), «остранения» (foreigning [10, с. 205]), архаизации и модернизации исходного текста.

Определяя макростратегии интерпретации как способы выработки интерпретационных гипотез с большой силой предсказуемости в случаях, когда необходимо выявить глобальную связность текста, Т.А. ван Дейк делает попытку выведения макростратегий интерпретации дискурса из стратегических решений интерпретатора на этапе построения когнитивной модели дискурса [2, с. 50]. При этом он разграничивает макростратегии и макроправила интерпретации (например, опущение, обобщение, построение последовательностей пропозиций и т.п.) [2, с. 42-43], утверждая, что для выработки макростратегий необходима «вся значимая информация - не только текстовая, но и контекстуальная, а также большое количество знаний о мире» [2, с. 50]. Таким образом, действие макростратегий интерпретации текста должно базироваться на результатах действия микростратегий текстовой интерпретации, но не должно выводиться из них полностью. Оно включает в себя некое новое знание о глобальной структуре интерпретируемого текста.

С нашей точки зрения, наиболее показательными стратегиями текстовой интерпретации в ситуации межъязыковой коммуникации могут быть названы лингвоаксиологические стратегии, связанные с варьированием при переводе семантического содержания категорий пространства, времени и персонально-сти, составляющих интерпретативную базу текстовых фреймов как когнитивных моделей текстов. Стремясь достигнуть полной или частичной эквивалент-

ности текстов перевода текстам оригинала, любой из переводчиков в ситуации межъязыковой коммуникации применяет определенные ситуативные приоритетные стратегии, являющиеся макростратегиями текстовой интерпретации.

Макростратегия адаптации / остранения текста выявляет возможности варьирования при межъязыковой коммуникации семантической категории пространства (как текстового, так и культурного). Биполярность данной макростратегии обусловлена необходимостью для переводчика либо полной аккультурации текста оригинала в культуру языка перевода, либо, наоборот, достижения эффекта «инокультурности» переводимого текста. Адаптация текста понимается как «перемещение текста оригинала на другую территорию (reterritorialization, annexation) или же «натурализация» текста перевода, направленная на естественное восприятие текста перевода в условиях другого языка и другой культуры» [13, c. 6]. Определяя адаптацию текста оригинала как «одомашнивание» [10, с. 205], У. Эко не случайно называет ее «локализацией», то есть переводческой макростратегией максимального приближения текста оригинала к языку и культуре перевода. Макростратегия адаптации как интерпретационная стратегия может быть выведена из лингвоаксиологических стратегий переводчиков по интерпретации актантных структур пропозиций фрейма / фреймов исходного текста. Так, при сознательной элиминации переводчиком пространственной семантики основного локатива текста, обозначающего место действия в повести Дж.М. Барри «Peter Pan», происходит смена одного из основных концептов текстового фрейма ПРОСТРАНСТВО ДЕТСТВА, категори-зированного как хронотопическое единство в тексте оригинала.

Равновесие пространственной и временной семантики английского топонима, обозначающего в тексте Барри данное хронотопическое единство, создается за счет двухчастной структуры лексического наполнителя локатива the Neverland (never ‘никогда’ + land ‘земля/страна’). В тексте оригинала оно создано с помощью имитации языковой игры в детской речи (аналогия с неправильным произношением / написанием the Netherlands ‘Нидерланды’) и наиме-

нованиями островов с компонентом -land (New Zealand, Iceland, Greenland, Newfoundland). В текстах перевода повести Барри на русский язык нет смыслового равновесия хронотопических элементов в названии: И. Токмакова выбирает версию остров Нетинебудет, Б. Заходер - остров Гдетотам. В первом случае доминирующей оказывается семантика темпоральности, во втором -пространственности. Оба наименования созданы, как и в тексте оригинала, с использованием приема языковой игры: копируя особенность морфемной структуры сложных слов английского языка, переводчики выбирают один из аспектов обозначения «не существующего во времени и пространстве острова». Прототипическим элементом в имени концепта выступает элемент остров, не так часто упоминаемый вместе с именем собственным the Neverland в тексте оригинала. Еще одним прототипическим элементом семантики центрального концепта становится неопределенность существования объекта в пространстве или во времени. Принципиально отрицающий Время самим своим существованием, никогда не взрослеющий Питер Пэн в качестве места своего обитания получает остров / страну, которой не будет никогда.

Пространственный компонент значения лексемы the Neverland в переводе И. Токмаковой не передается, но компенсируется отчасти большим количеством употребления лексемы остров вместе с его названием. В переводе Б. Захо-дера, наоборот, сохраняется лишь элемент пространственной, а не временной семантики рассматриваемого локатива. Локатив остров Гдетотам является еще и аллюзией на собственное заходеровское изобретение имени собственного для неизвестного животного Южный Ктототам, созданного по законам языковой игры в детской речи. Переведенный на русский язык текст современного продолжения повести о Питере Пэне предлагает еще один вариант передачи на русский язык основного локатива текста: Нетландия. Он представляется нам достаточно адекватным и по формальному, и по содержательному критерию: прототипическое обозначение -ландия, характерное для традиционной передачи на русский язык названий стран и островов с пространственным компонен-

том -land (ср.: Зеландия, Исландия), и отрицательный компонент семантики лексемы never оказываются переданными на русский язык.

Полярной противоположностью для макростратегии «одомашнивания» текста является макростратегия остранения (foreigning) текста. Использование данного термина (в том числе и его неверное написание, правильным вариантом является «остраннение») восходит к работам русских формалистов, в частности, В. Шкловского. Он определяет данный термин в следующем контексте: «Целью искусства является дать ощущение вещи как видение, а не как узнавание; приемом искусства является прием «остранения» вещей и прием затрудненной формы, увеличивающий трудность и долготу восприятия, так как вос-принимательный процесс в искусстве самоцелен и должен быть продлен; искусство есть способ пережить деланье вещи» [9]. В зарубежной традиции этим термином обозначают стратегию, посредством которой переводчик «заставляет читателя воспринимать описываемый предмет в непривычном ракурсе, в новом свете, чтобы понять этот предмет лучше, чем у него получалось до сих пор» [10, с. 206]. Критикуя так называемую «социокультурную» модель перевода, А. Нойберт считает, что сторонники данной модели практикуют технические приемы остранения текста для восприятия текста перевода как «отзвука / отблеска другой реальности (glimpses into alternative realities)» [12, c. 25]. Знаки различия между разными культурными пространствами должны остаться в тексте перевода как маркеры иной территории (markers of its sojourn into alien territory) [12, c. 25]. К подобным стратегическим решениям переводчика Нойберт относит, например, «противостоящий перевод» (resistive translation) К. Венути, близкий по своим установкам к «аналитическому переводу» В.П. Руднева.

Концепция «аналитического перевода» Руднева предполагает использование переводческой макростратегии остранения как основной стратегии перевода. Сопоставляя аналитический перевод с традиционным, или синтетическим, Руднев считает, что «они соотносятся примерно так же, как театр Брехта соотносится с театром Станиславского. Синтетический театр Станиславского за-

ставляет актера вживаться в роль, а зрителя - забывать, что происходящее перед ним происходит на сцене. Аналитический театр Брехта стремится к тому, чтобы актер отстраненно, рефлексивно относился к своей роли, а зритель не вживался в ситуацию, а анализировал ее» [6, с. 50]. Определяя необходимость «создать эффект отстраненности» [6, с. 52], исследователь использует макростратегию остранения в своем аналитическом переводе повестей А.А. Милна о Винни-Пухе на русский язык в максимальном объеме. Для создания необходимого прагматического эффекта от своего аналитического текста перевода он оставляет часть пропозиций текста оригинала лексикализованными как фрагменты лингвистической реальности языка оригинала, то есть английского языка: Underneath the knocker there was a notice which said: PLEZ RING IF AN RNSER IS REQIRD. - И прямо под Дверным Молотком висело объявление, гласившее: PLEZ RING IF AN RNSER IS REQIRD [6, с. 87]. Естественно, данные пропозициональные комплексы не встраиваются в общую структуру текстового фрейма, а оказываются обособленными. Достаточно большая часть пропозициональной структуры текста оригинала в процессе лексикализации и категоризации на языке перевода не получает узуально правильного воплощения: Pooh is the favourite, of course, there’s no denying it, but Piglet comes in for a good many things which Pooh misses... - Конечно, Пух - любимчик, бесполезно это отрицать, но Поросенок годится во многих хороших делах, которые Пуху приходится пропускать [6, с. 60]. Центр пропозиции в английском предложении - фразовый глагол to come in ‘годиться / подходить’, позицию адвербиального сирконстанта цели занимает существительное с предлогом (for) things с атрибутивным сирконстантом количества (many), заполняемым разговорным вариантом лексемы a good many ‘сильно много’. Переводчик неверно передает на русский язык значение данного сирконстанта, поскольку слово good употребляется здесь не в прямом номинативном значении. Лексикализация глагольной лексемы годиться в русском языке предполагает узуальное употребление ее с сирконстантом цели в определенном падеже и с определенными предлога-

ми: годиться для чего-либо, в деле (ед. ч.), на что-либо (разг.). Вариант, избираемый переводчиком (годиться во многих делах) не является узуально употребляемым в русском языке. Более того, переводчик не передает игру слов текста оригинала (to come in в одном из переносных значений - помещаться / влезать куда-либо), что обыгрывается в следующей связке пропозиций, обозначающей размер Пятачка. В качестве еще одного примера может выступать намеренно неудачная лексикализация предикативных лексем текста оригинала: I was beginning to get anxious. I have discovered that the bees are now definitely Suspicious. - Я в тревоге, так как я сделал открытие, что пчелы теперь определенно Подозрительны [6, с. 68]. Лексикализация предикативной конструкции to get anxious ‘становиться беспокойным / тревожным’ предполагает несколько иные лексические средства выражения с точки зрения стиля и жанра текста, ориентированного на детскую аудиторию (ср. перевод этого фрагмента в тексте Б. Заходера: А я уже начал беспокоиться [3, с. 349], где найдено адекватное средство выражения предикативной конструкции и передана видо-временная характеристика английской грамматической конструкции начала действия). Лексикализация предиката to discover ‘узнавать / открывать’ с помощью предикативной конструкции с актантом-объектом делать открытие не оправдывает стилистических ожиданий читателя, а категоризация лексемы (способ управления сирконстантом-атрибутом) скопирована с английского варианта лексемы to discover that, который не является узуально употребительным в русском языке (ср.: сделать открытие, но: открыть(ся), что.). Вариант перевода Б. Заходе-ра, адаптирующий данный предикат к условиям русского словоупотребления и стиля (микростратегия - замена на синоним), гораздо более адекватен: Я заметил, что пчелы ведут себя совсем подозрительно [3, с. 349].

Применяемая Рудневым на протяжении всего текста перевода макростратегия остранения текста (создания его «чужеродности» для русского языка и русской культуры) способствует сознательно достигаемой «неудобочитаемости» текста и постоянным реминисценциям из лингвистической реальности

языка оригинала. Моделируемое пространство текста перевода становится по-ликодовым, поликультурным, и, возможно, порождает новые смыслы в процессе интерпретации за счет ликвидации глобальной связности текста как целого.

Таким образом, полярно противопоставленные друг другу макростратегии адаптации и остранения текста базируются на изменениях, связанных с пространственными координатами текстов оригинала и перевода. Расширение, сужение или смена культурного, семиотического, языкового пространства происходит на базе изменения лингвоаксиологических стратегий интерпретации, связанных с пропозициональными структурами текстов оригинала и перевода, но может выступать и в качестве «невыводного» ключа к текстовой интерпретации.

Макростратегия архаизации / модернизации выявляет возможности варьирования при межъязыковой коммуникации семантической категории времени (и собственно текстового, и культурного). С нашей точки зрения, создание у читателя ощущения исторической отдаленности во времени самого текста или событий, в нем происходящих, создается не только с помощью лексем-архаизмов, «встроенных» в систему лексикализирующихся пропозиций текста. Не случайно архаизация или модернизация текста перевода воспринимаются именно как макростратегии переводчика, работающего с целостным текстом. Архаизация текста в процессе его порождения возможна на уровне сюжетооб-разования: в текстовой фрейм включаются пропозиции оценки, влияющие впоследствии на интерпретативный процесс. У. Эко размышляет о выборе модели своего «идеального читателя» «Имени розы»: «Я не старался осовременивать своих персонажей: напротив, я хотел, чтобы читатель стал как можно более «средневековым». Например, я ставил его перед чем-нибудь таким, что в его глазах должно было выглядеть странно, но при этом показывал, что другие ничуть не удивляются, и тогда становилось ясно, что такой-то предмет или такая-то манера поведения в средневековом мире были нормальными. Или же, напротив, я намекал на что-нибудь такое, что современный читатель воспринял

бы как нормальное, и показывал, как персонажи этому изумляются, - дабы благодаря этому стало видно, что речь идет о чем-то для того времени непривычном» [10, с. 225-226]. Данное создание «исторической перспективы» текста на пропозициональном уровне не вызывает особых проблем в области переводческих стратегических решений. Но, например, макростратегия автора «Имени розы» по архаизации текста за счет использования большого количества латинских цитат, создающих для образованного европейского читателя атмосферу Средневековья, должна была вызвать «ответную реакцию» переводчиков, использующих аналогичную макростратегию. Однако Б. Уивер, переводивший «Имя розы» для американских читателей, в качестве технического приема макростратегии изменения временной перспективы текста использовал, наоборот, сокращение количества латинских цитат текста оригинала, заменив их на парафразы по-английски. Как считает сам автор текста, это был процесс модернизации и «одомашнивания» одновременно [10, с. 226]. При переводе «Имени розы» на русский язык Е. Костюкович использовала макростратегию архаизации текста в несколько ином ключе, нежели автор текста оригинала: вместо иноязычных латинских коммуникативных фрагментов в тексте русского перевода появились фрагменты на церковнославянском, который был языком средневековой православной церкви [10, с. 227]. Своеобразное создание «временной удаленности» читателя от времени событий, происходящих в тексте, создавалось, таким образом, за счет сохранения целостности языка перевода и элиминации из текста «остраняющих» элементов, не встраивавшихся в общую пропозициональную структуру.

Полярно противопоставленная данной макростратегии стратегия модернизации текста представляет собой вербализацию определенных компонентов пропозициональной структуры с помощью лексем более современного языка, чем язык текста оригинала. В этом случае появление в тексте перевода фрагментов современных читателю текстов, элементов современной разговорной

речи или сленга может противоречить концептуальному замыслу автора текста оригинала.

Макростратегия модернизации текста перевода может быть связана с применением переводчиком и макростратегии адаптации текста. Так, в переводе повестей Л. Кэрролла на русский язык Б. Заходер заменяет спародированные автором в тексте оригинала стихи Э. Лира на пародийным образом измененные известные стихи русских поэтов (в том числе детских) [3, с. 577, 604-605, 626, 661-663]. Фрагмент фрейма знаний о британской детской поэзии начала ХХ в. (так называемых nursery rhymes) в данном случае заменяется у русскоязычного читателя фрагментом фрейма знаний о русской детской поэзии, в том числе современной переводчику. Не меняя структурного принципа организации текста оригинала, Заходер, однако, применяет макростратегию модернизации текста перевода как адаптационную. Похожее стратегическое решение применяется в переводе повестей А.А. Милна о Винни-Пухе В.П. Рудневым, однако в данном случае макростратегия модернизации текста перевода направлена на достижение абсолютно других прагматических целей.

Переориентация текста детской художественной литературы на взрослую постмодернистскую аудиторию предполагает изменение контекстуального фрейма знаний, в котором существует текст Милна. Стихотворные фрагменты текста оригинала не являются пародийными, но ориентированы на вызывание из памяти читателя определенных образцов детской британской поэзии в духе

Э. Лира. Однако Руднев, используя макростратегию модернизации текста перевода, включает тексты повестей о Винни-Пухе в контекст постмодернистской культуры: стихотворные фрагменты текста перевода пародийно отсылают к прецедентным текстам Пушкина, Ахматовой, Высоцкого и т.п., придавая «сочиняющему» их персонажу, Винни-Пуху, некоторую космополитичность (см.: [6, с. 56]).

Создающаяся за счет использования разнообразных лексических, грамматических и композиционных средств «историческая перспектива», в которую

оказывается встроен текст в случае использования интерпретационной макростратегии архаизации / модернизации текста, позволяет увеличить степень аккультурации текста в принимающей культуре и может работать как вспомогательная стратегия при адаптации текста.

Использование интерпретатором макростратегии адаптации («одомашнивания») текста позволяет в той или иной степени оценить текст перевода как ассимилировавшийся в принимающую культуру. В семиотическом пространстве принимающей культуры данный адаптированный текст начинает функционировать по ее законам, начинает переводиться на язык кино и мультипликации (если речь идет о тексте детской художественной литературы) и в конце концов становится сильным прецедентным текстом уже принимающей культуры. Он становится частью литературного, а позже - символического капитала принимающей культуры.

Использование интерпретатором или автором текста макростратегии ост-ранения дает возможность оценить действия с текстом перевода именно как искусную работу автора (или переводчика), разграничивающего семиотические пространства существования текстов оригинала и перевода. Частичная ассимиляция текста происходит за счет выражения основных пропозициональных смыслов на языке перевода, но текст как целостное, завершенное по форме и единое по своей смысловой структуре образование не может быть оценен как успешно входящий в принимающую культуру. Чаще всего именно это и является основной целью применения макростратегии остранения автором текста или его интерпретаторами, и в данном случае невозможно говорить об аккультурации текста в социальное пространство принимающей культуры.

Список литературы

1. Бурдье П. Социология политики. ЦКЪ:

http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Sociolog/Burd/index.php (дата обращения: 7.04.2012).

2. Дейк Т.А. ван Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989.

312 с.

3. Заходер Б.В. Избранное: Стихи, сказки, переводы и пересказы. М.: Астрель: АСТ, 2001. 688 с.

4. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Омск: Изд-во ОмГУ, 1999. 285 с.

5. Кузьмина Н. А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009. 272 с.

6. Руднев В.П. Винни Пух и философия обыденного языка. М.: Аграф, 2000. 320 с.

7. Рязанцева Т.И. Теория и практика работы с гипертекстом (на материале английского языка). М.: Издательский центр «Академия», 2008. 208 с.

8. Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории. СПб.: Наука, 2001. 417 с.

9. Шкловский В.Б. Искусство как прием. URL: http://philolog.petrsu.ru/filolog/artpass.htm (дата обращения: 9.08.2012).

10. Эко У. Сказать почти то же самое. Опыты о переводе. СПб: Симпозиум, 2006. 574 с.

11. Beaugrande R. de New Foundations for a Science of Text and Discourse: Cognition, Communication, and the Freedom of Access to Knowledge and Society. Norwood, New Jersey: Ablex Publishing Corporation, 1997. 670 p.

12. Neubert A. Translation as Text. Kent (Ohio); London: Kent State Univ. Press, 1992. 169 p.

13. Routledge Encyclopedia of Translation Studies / Ed. by Mona Baker. London; New York: Routledge, 1998. 654 p.

References

1. Burd’e P. Sotsiologiya politiki [Sociology of politics]. http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Sociolog/Burd/index.php (accessed April 7, 2012).

2. Deik T.A. van Yazyk. Poznanie. Kommunikatsiya [Language. Cognition. Communication]. Moscow: Progress, 1989. 312 p.

3. Zakhoder B.V. Izbrannoe: Stikhi, skazki, perevody i pereskazy [The select works: Poems, fairy-tales, translations and renderings]. Moscow: Astrel’: AST, 2001. 688 p.

4. Issers O.S. Kommunikativnye strategii i taktiki russkoi rechi [Communicative strategies and tactics of the Russian speech]. Omsk: OmGU Publ., 1999. 285 p.

5. Kuz’mina N.A. Intertekst i ego rol’ v protsessakh evolutsii poeticheskogo yazyka [Intertext and its role in the processes of poetic language evolution]. Moscow: Knizhnyi dom «LIBROKOM», 2009. 272 p.

6. Rudnev V.P. Vinni Puh i filosofiya obydennogo yazyka [Winnie-the-Pooh and the everyday speech philosophy]. Moscow: Agraf, 2000. 320 p.

7. Ryazantseva T.I. Teoriya i praktika raboty s gipertekstom (na materiale anglijskogo yazyka) [Theory and practice of hypertext analysis]. Moscow: «Akademiya» Publishing Center, 2008. 208 p.

8. Khabermas Yu. Vovlechenie drugogo. Ocherki politicheskoi teorii [The Other’s involving. The essays in political theory]. St-Petersburg: Nauka, 2001. 417 p.

9. Shklovskij V.B. Iskusstvo kak priyom [Art as a technique]. http://philolog.petrsu.ru/filolog/artpass.htm (accessed August 9, 2012).

10. Eko U. Skazat’ pochti to zhe samoe. Opyty o perevode [To say almost the same. Essays in translation]. St-Petersburg: Simpozium, 2006. 574 p.

11. Beaugrande R. de New Foundations for a Science of Text and Discourse: Cognition, Communication, and the Freedom of Access to Knowledge and Society. Norwood, New Jersey: Ablex Publishing Corporation, 1997. 670 p.

12. Neubert A. Translation as Text. Kent (Ohio); London: Kent State Univ. Press, 1992. 169 p.

13. Routledge Encyclopedia of Translation Studies / Ed. by Mona Baker. London; New York: Routledge, 1998. 654 p.

ДАННЫЕ ОБ АВТОРЕ

Карпухина Виктория Николаевна, доцент кафедры иностранных языков для специального обучения, докторант кафедры общего и исторического языкознания филологического факультета, кандидат филологических наук

Алтайский государственный университет

ул. Димитрова, д. 66, г. Барнаул, Алтайский край, 656049, Россия e-mail: vkarpuhina@yandex.ru

DATA ABOUT THE AUTHOR

Karpukhina Viktoriya Nikolaevna, Associate Professor of Foreign Languages for Special Studies Department, Postdoctoral Student of General and Historical Linguistics of Philology Faculty, Ph.D. in Philological Science

Altai State University

66, Dimitrova street, Barnaul, Altai Region, 656049, Russia e-mail: vkarpuhina@yandex.ru

Рецензент:

Савочкина Елена Александровна, кандидат филологических наук, доцент,

и.о. зав. кафедрой иностранных языков для специального обучения филологического факультета Алтайского государственного университета

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.