CC BY
15
ЭЛЕКТРОННЫЙ НАУЧНЫЙ ЖУРНАЛ «АРЫОЫ. СЕРИЯ: ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ»
WWW.APRIORI-JOURNAL.RU
№ 1 2016
УДК 94(497.2)
МАКЕДОНСКИЕ ОБРАЗЫ В БОЛГАРСКОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ЯЗЫКЕ СЕРЕДИНЫ 1950-Х - СЕРЕДИНЫ 1980-Х ГОДОВ (НА ПРИМЕРЕ ЖУРНАЛА «ИСТОРИЧЕСКИ ПРЕГЛЕД»)
Кичранов Максим Валерьевич
доктор исторических наук Воронежский государственный университет, Воронеж
Аннотация. Македонские образы играли особую роль в развитии болгарского политического языка в социалистический период. Македонские нарративы присутствовали в значительной части исторических статей болгарских историков, которые были опубликованы в журнале «Исторически преглед» с конца 1950-х до середины 1980-х годов. Болгарские историки, активно используя македонские образы, формировали концепт македонской идентичности, воображенной в болгароцентричной системе координат. Болгарские историки, с одной стороны, полагали, что Македония является частью Болгарии, а македонская история -неотъемлемым элементом болгарского исторического процесса. С другой стороны, интерес болгарских историков в македонской проблематике стимулировал болгаро-македонскую дискуссию.
Ключевые слова: политический язык, Болгария, авторитаризм, македонские образы, «Исторически преглед».
MACEDONIAN IMAGES IN BULGARIAN POLITICAL LANGUAGE
IN THE MIDDLE OF THE 1950s - MIDDELE OF THE 1980s (ON THE EXAMPLE OF «ISTORICHESKI PREGLED» JOURNAL)
Kyrchanoff Maksym Valerievich
doctor of historical sciences Voronezh State University, Voronezh
Abstract. Macedonian images played a special role in development of Bulgarian political language during socialist period. Macedonian narratives were present in the great part of works of Bulgarian historians in their articles which were published in «Istoricheski pregled» journal from the late 1950s until the middle of the 1980s. Bulgarian historians actively used Macedonian images and formed concept of Macedonian identity, imagined in Bulgarian centered system of coordinates. Bulgarian historians, on the one hand, believed that Macedonia is part of Bulgaria and Macedonian history was imagined by them as integral part of Bulgarian historical process. On the other hand, the interest of Bulgarian historians in Macedonian problems stimulated Bulgarian-Macedonian discussion.
Key words: political language, Bulgaria, authoritarianism, Macedonian images, «Istoricheski pregled».
Постановка проблемы. Народная Республика Болгария развивалась на протяжении своей истории как недемократическое государство, а местные политические элиты стремились создать новую форму болгарской идентичности. Эта идентичность была невозможная без развития лояльности со стороны населения в отношении правящих элит и доминирующей политической идеологии. Особую роль в формировании и развитии этой идентичности играл политический язык, который актив-
но использовался для идеологизации общественных наук и индоктрини-зации населения.
Историография. Проблемы болгарского политического языка в российской историографии относятся к числу практически неизученных тем, хотя некоторые аспекты политического языка в авторитарных обществах рассматривались Автором в его более ранних работах [15; 16], в которых показаны основные стратегии политизации языка, формирования новой политически маркированной лексики, использования идеологически выверенных и политизированных языков (преимущественно немецкого) в формировании и развитии авторитарных политических режимов.
Целью данной статьи является изучение проблем развития и функционирования македонских образов в болгарском политическом языке периода НРБ.
Изложение основного материала статьи. Националистический пласт в политическом языке периода НРБ в полной мере проявлялся в тех случаях, когда речь заходила о Македонии, с утратой которой болгарские авторы не могли смириться и согласиться. Македония в болгарском историческом воображении периода НРБ фигурировала как коллективное место памяти, как историческая и географическая область Болгарии, как «географската област Македония» [11], население которой было «българско» [34]. В связи с этим болгарскими авторами подчеркивалась, что Пиринская Македония, входившая в НРБ, «не е отдел-на географска област» [3], что было формой проявления болгарских претензий на объединение в своих границах всей Македонии в целом. Поэтому болгарские историки стремились в рамках политического языка НРБ доказать, что во всех исторических болгарских регионах доминировала «една етническа общност» [2], которая являлась болгарской. Параллельно в политическом языке НРБ оказались актуализированными и нарративы, призваны описать и доказать не только «регионално разнообразие», но и «етническо единство» болгарской культурной и языковой
традиции. Поэтому болгарские интеллектуалы подчеркивали, что для всех территорий, населенных болгарами (а этот термин воспринимался ими максимально широко), был характерен «един стил и характер на традиционна култура на българското население в нейното местно разнообразие» [32]. Подобные и сходные теоретические основания давали болгарским национально ориентированным авторам в НРБ писать о том, что Македония является одним из болгарских исторических регионов.
Особой мифологизации в рамках македонского измерения в политическом языке НРБ был подвергнут Солун, который, по мнению болгарских историков, «играл важна роля в културната история на българския народ» [1], а, анализируя проблемы македонской истории, болгарские историки подчеркивали то, что именно «в Македония се родили бележи-те борци за българската свобода и независимост, чиито имена ще оста-нят завинаги съхранени в скрижалите на родната ни история и в народ-ната памет» [10; 11] и актуализировали «българското национално единство» [14] относительно македонской территории и включенность местного населения в болгарское «националноосвободителното движение». Поэтому болгарские историки периодически указывали именно на «бъл-гарския характер на националноосвободителното движение в Македония» [25], «антиосманско националноосвободително движения на българския народ в Македония... срещу османските насилници, които задушавали не-говото самостоятелно политическо развитие» [22] и на «българската при-надлежност на славянското население в Македония» [34, с. 24]. Кроме этого в болгарском политическом языке Македония фигурировала как территория, на которой велась «борбата за българска църква» [19]. Подобные нарративы в болгарском политическом языке были призваны содействовать вытеснению из общественного мнения образов Македонии альтернативных болгарскому восприятию. Именно поэтому болгарские историки полемизировали со своими коллегами из СФРЮ, обвиняя их в ревизионизме и буржуазном национализме, хотя более ранние эта-
пы в истории отношений между БКП и КПЮ [21] столь негативных эмоций у болгарских историков не вызывали.
Полемизируя с македонскими историками, отрицая и не признавая существование независимого македонского языка и, как следствие, нации, болгарские историки активно пытались болгаризировать историческое прошлое Македонии, интегрируя ее историю в болгарский исторический, культурный и политический контекст. Исходным мотивом болгарских историков в НРБ в их полемике с македонскими и югославскими коллегами была вера в то, что зарубежные исследования о Македонии представляют собой преимущественно «спекулациите и фалшификаци-ите» [13]. Поэтому в болгарском политическом языке македонская историография оценивалась исключительно негативно и, сознательно и намеренно демонизируясь, определялась как «противобългарска дей-ност» [35]. В противовес подобным публикациям болгарские историки подчеркивали, что жители Македонии в прошлом имели «български национален дух», сохраняя «българската национална самобитност, кул-тура, език, нрави и обичаи» [9]. В рамках болгарского политического языка и исторического воображения в НРБ Македония была не более чем одной из географических областей Болгарии, ее этнографическим регионом или тем краем, где начинали деятельность болгарские политики. В подобной ситуации национальное движение в Македонии в рамках болгарского политического языка периода НРБ могло восприниматься как исключительно болгарское и как «продължение на българската националноосвободителна борба» [33] или «революционна борба на българското население» [28].
Кроме этого, болгарские историки полагали, что существование македонской нации и македонской государственности в СФРЮ носит временный характер, так как стало следствием сознательной антиболгарской политики, которая по их мнению, была инициирована Белградом в рамках политики определяемой как «великосърбската пропаганда» [34, с. 39-40].
Вину и ответственность за то, что Болгария утратила контроль над Македонией возлагалась в политическом языке НРБ на западные страны, в особенности - на Францию и Великобританию, которые воображались как «главните творци на империалистическите мирни договори» [4; 5]. В подобной ситуации в политическом болгарском языке социалистической эпохе особую роль играли нарративы, призванные «населить» Македонию болгарскими историческими и политическими деятелями. В рамках подобных стратегий обращения с прошлым Македонии, нацеленным на ее болгаризацию, Васил Главинов воображался и позиционировался как «пионер на социалистическото движение в Македония» [18]. Кроме этого, политическая история Македонии нередко конструировалась как один из элементов политической истории Болгарии. Поэтому, «национално-освободителните борби в Македония» [24] воспринимались как часть болгарского национального движения, а в вину грекам и сербам, которые поддерживали «великосърбски режим» [20], ставилась «политика на насилствена денационализация на македонските българи» [5].
Центральной фигурой в болгаро-македонской полемике был Крсто Мисирков [6], который в Македонии воспринимался как македонский национальный и политический деятель. С подобной точкой зрения болгарские историки были категорически не согласны и поэтому практически никогда не упускали повода подвергнуть критике концепции македонских исследователей. В политическом языке исторических штудий периода НРБ К. Мисирков фигурировал как именно болгарский политик, а болгарские историки неоднократно, полемизируя со своими македонскими оппонентами, цитировали именно «болгарские» фрагменты из публикаций К. Мисиркова. Отрицая достижения македонских историков, болгарские авторы настаивали на том, что «Мисирков в глъбините на душата си е бил и е останал българин». Кроме этого болгарские авторы утверждали, что «сръбски шовинисти» искусственно создали понятия «македонска нация» и «македонски литературен език», тем самым, раз-
рушив, по их мнению, подлинную болгарскую составляющую в деятельности К. Мисиркова.
Болгарский политический язык в НРБ имел и прикладное значение. Болгарские историки практически всегда были готовы выполнить свою идеологическую миссию. Поэтому «борба против буржоазната идеология и против извращенията и фалшификациите на българската история» [33] играла не последнюю роль в функционировании политического языка и воображения в Болгарии периода социализма. Позиции македонских историков периодически оказывались в центре внимания работы съездов Коммунистической партии. Реагируя на партийные съезды, болгарские историки указывали на то, что в Югославии «излазат книги и статии, в които се фалшифицира история на нашия народ». В вину македонским историкам ставилось то, что те, по мнению болгарских авторов, фальсифицировали и искажали историю Болгарии, отрицая «про-гресивен характер на Руско-турската война и Санстефанския мирен договор». Македонских авторов обвиняли в том, что их работы содержат «позорни клевети относно интернационалистичната дейност на Димитър Благоев» [29]. Формально стремясь соблюсти некоторые нормы корректности, так как речь шла об историографии формально дружественной, также социалистической, страны, болгарские авторы, тем не менее, критически относились к работам македонских историков.
«Недостойна роля» и «неблагодарна задача» [17, с. 18-19], по мнению болгарских историков, македонской историографии не давали им покоя и стимулировали их периодически обращаться к македонской проблематике. Позиция СФРЮ по македонскому вопросу, институциона-лизация в ее рамках македонской государственности, признание существования македонской нации и македонского языка в среде болгарских историков в НРБ вызывало исключительно острую и негативную реакцию. Поэтому, югославское и, тем более македонское, восприятие Болгарии в НРБ воспринималось как неправильное и антиболгарское. В по-
добной ситуации болгарские историки не только предъявляли немало идеологических претензий югославским коллегам, обвиняя их в том, что они обслуживали «интересите на тъмните сили на империалистическата реакция», но и не уставали повторять, что «югославският печат и радио пишат и говорят против НР България и българското работническо революционно движение», что фактически актуализировало два уровня болгаро-македонских (и болгаро-югославских в более широкой перспективе) противоречий - национальный и идеолого-политический. Не удивительно, что одно из ведущих македонских изданий «Нова Македонка» в Софии оценивалось исключительно негативно, а его публикации воспринимались как «клевети по адрес на НР България, българския народ и Българската комунистическа партия». Полемизируя с македонскими историками, их болгарские коллеги старались избегать использования оригинальных названий (на македонском языке) критикуемых ими публикаций, стараясь также не упоминать и самих македонцев, предпочитая использовать другие термины «македонски българи» и «българско население в Македония» [23].
В НРБ исследования македонских историков оценивались крайне негативно, воспринимаясь как «фальсификаторские упражнения» [17, с. 41]. В подобной ситуации болгарские историки в НРБ периодически были вынуждены выполнять некоторые политические и идеологически выверенные повинности, то есть упражняться в почти ритуальной критике как буржуазной историографии, так и ревизионизма и «националистических» искажений и фальсификаций истории. Поэтому, сам идеологический характер болгарского политического языка в НРБ содействовал тому, что болгарские историки выступали «против влиянието на буржо-азната идеология и ревизионизма в историческата наука» [27]. В вину македонским историкам их болгарские коллеги, предпочитая назвать их «скопьескими», ставили то, что те стали «знамето на ревизионизма» [17, с. 16], а также слабую и незначительную методологическую последова-
тельность и теоретическую подготовку, обвиняли в национализме, в политической незрелости, неспособности понять и творчески использовать марксистско-ленинские методы. Методологические позиции македонских историков в НРБ не принимались, не признавались и отрицались, определяясь как «неясни декларации» и «неопределени фрази» [17, с. 15].
Подобным концепциям болгарские историки стремились противопоставлять свои тексты, которые, по их мнению, были основаны на единственно правильном методе научного познания, определяемом как «марксистско-ленински исторически метод» [30]. Поэтому, исследования и труды македонских историков оценивались негативно как «извраще-ване и фалшифициране на истоическата действителност» [17, с. 16], а в вину македонским историкам ставилось то, что они отрицательно и неприязненно относятся «към всичко българско», не признавали «бъл-гарски характер» [17, с. 16, 19, 23] на территории Македонии средневекового периода, не приводя при этом никаких (по мнению болгарских авторов) доказательств в пользу своих предположений. Болгарские историки неустанно критиковали и обвиняли своих македонских коллег в отсутствии объективности и в пристрастности, антиболгарском национализме, подчеркивая, что внешняя политика НРБ, наоборот, «проникната от идеите на пролетарския интернационализъм» [31].
Болгарские историки в конце 1950-х годов, задолго до появления работ о национализме Б. Андерсона и Э. Хобсбаума, стремились доказать, что их македонские оппоненты фактически придумали и вообразили македонскую нацию. В вину македонским историкам их болгарские коллеги, которые не признавали существования ни «македонской народности» в Средние Века, ни «македонской нации» в ХХ веке, ставили то, что они «вообразили, а там, где было возможно, с помощью голословного отрицания исторических источников «открыли» новый народ в средневековье» [17, с. 25]. Более того, болгарские историки отрицали то, что деятели македонского движения были македонцами [17, с. 34] - в
рамках болгарского исторического воображения они фигурировали как болгары, а попытки македонских историков воспринимать их в качестве македонцев воспринимались как националистические фальсификации.
В македонском измерении политического языка НРБ, связанного с македонской проблематикой, особую роль играли нарративы, связанные с явлением «културна автономия» в болгарской части Македонии на протяжении 1946-1948 годов. Если на протяжении непродолжительного времени во второй половине 1940-х годов болгарские политические и интеллектуальные круги стремились в той или иной степени участвовать в урегулировании македонской проблемы, но в болгароцентричной версии, то последующая институционализация как македонской идентичности, так и государственности в рамках СФРЮ привела к обострению болгаро-югославских отношений. Поэтому, македонские нарративы в болгарском политическом языке периода НРБ были сферой почти нескрываемого доминирования болгарского национализма. Мнения и интерпретации, которые не вписывались в принятый в рамках болгарского политического языка канон, оценивались болгарскими историками как «протвобългарски... извращения и фалшификации», а их авторы определялись как «недобросъвестни». Полемизируя с македонскими и югославскими историками, болгарские интеллектуалы настаивали на том, что история Македонии на протяжении веков была связана с «многове-ковната история на българска етническа общност». Болгарские историки утверждали, что жители Македонии в прошлом представляли собой «част от българската народност и нация» и «част от български етнос». В конце 1970-х годов Г. Димитиров и вовсе констатировал, что «геогра-фиско понятие "македонец" било идентично с етнонима "българин"» [12], а в начале 1980-х годов болгарские историки возлагали вину за отторжение Македонии на Сербию, подчеркивая, что сербские политики отрицали «съществуването на българи в Македония» [26]. Поэтому болгарские историки считали своим идеологическим и национальным долгом
выступать против «сръбските попълзновения» [7], которые, по их мнению, ставили под сомнение болгарский характер Македонии.
В конце 1970-х годов болгаро-македонская историографическая полемика обострилась. В подобной ситуации острие болгарского политического языка оказалось направленным против одного из ведущих македонских историков Михайло Апостолски. Болгарские историки не скупились на обвинения против македонского историка, что в определенной степени содействовало актуализации македонского пласта в болгарском политическом языке. Михайло Апостолски обвинялся в том, что он не имеет «необходимата научната подготовка», а его публикации имели «не научен, а политически характер и предназначение». Кроме этого в болгарском политическом языке конструировался негативный образ македонского историка как «обикновен дилетант в областта на историче-ската наука, който служи не на историческата истина, а на политически цели». Болгарские историки обвиняли македонскую историографию в том, что она преследует только «политически цели», являясь антиболгарской. В этом контексте политический язык НРБ был сфокусирован на критике македонского проекта, который, по мнению болгарских историков, «служи на политически сметки и цели да оправдае измислената теза за съществуване на някаква македонска нация в миналото чрез отри-чане на всичко българско в Македония, чрез фвлшифициранее и грубо погазване на историческата истина за живота и борбите на македонски-те българи през вековете». Исходя из подобного методологического, точнее - эмоционального посыла, болгарские историки обвиняли М. Апостолски в том, что его тексты имеют «политически замисъл», ставя ему в вину то, что он отрицает то, что «историята на Македония е част от историята на българския нaрод» [8]. Подобные нарративы в политическом языке НРБ имели не только идеологическое, но прикладное значение, что актуализировало инструменталистские функции языка как политического явления.
В целом, комментируя политические пристрастия македонских историков, Димитр Косев писал, что в текстах историков из Македонии содержится недопустимая для исторических исследований «страст, но не марксистско-ленинска, не пролетарско-интернационалистическа, а бур-жуазнонационалистическа» [17, с. 15]. В этом отношении заметна не только дискуссия между болгарскими и македонскими историками как представителями национальных историографий, но и полемика перед неформальным кураторством со стороны СССР за то, чтобы использовать статус наиболее верных и последовательных проводников советской политики на Балканах. Утратив во второй половине 1940-х годов политический контроль над Вардарской Македонией, болгарские историки начали поиски психологической компенсации в критике македонской историографии, обвиняя ее в недостаточной классовой зрелости и по-следо вательности.
Выводы. Таким образом, македонские образы в политическом языке НРБ играли особую роль, обслуживая болгарские политические элиты, которые имели крайне напряженные отношения с элитами СФРЮ, в особенности - с македонскими, которые строили и развивали альтернативную версию македонской идентичности, основанную на отрицании ее болгарской природы и актуализации национального независимого македонского характера. Особое раздражение со стороны болгарских элит вызывало то, что македонская идентичность в СФРЮ имела альтернативные языковые основания. Поэтому, актуализация македонских образов в контексте формирования коллективных представлений о политических и этнических Других, была просто неизбежна в болгарском политическом языке периода НРБ.
Список использованных источников
1. Божинов В. Слунската гимназия «Кирил и Методий» в общественно-политическия живот на българското население (1880-1913) // Исторически преглед. 1971. № 4. С. 87-95.
2. Боянов В. Васил Левски и Македония // Исторически преглед. 1984. № 5. С. 67-77.
3. Ванчев Й. Движението за новобългарска просвета в Пииринския край през XIX в. до 1878 // Исторически преглед. 1978. № 1. С. 23-44.
4. Василев В. Великобритания и македонският въпрос (1924-1929 г.) // Исторически преглед. 1984. № 1. С. 20-42.
5. Василев В. Майският манифест на ЦК на ВМРО от 1924 г. - обстановка, преговори и последици // Исторически преглед. 1980. № 5. С. 39-63.
6. Велев Н. Из политико-обществената дейност на Кръстьо Петков Ми-сирков // Исторически преглед. 1968. № 5. С. 70-86.
7. Генов Г. Българското военно губернаторство в Македония (ноември 1912 - юни 1913) // Исторически преглед. 1985. № 7. С. 38-46.
8. Горненски Н., Попов Р., Рачев Ст., Димитров Д. Историческите фак-ти против Михайло Апостолски / Н. Горненски, Р. Попов, Ст. Рачев, Д. Димитров // Исторически преглед. 1979. № 6. С. 132-144.
9. Гоцев Д. Тайна младежна организация във Вардарска Македония (1922-1927) // Исторически преглед. 1983. № 2. С. 49-63.
10. Дамянов С. Проблеми на българската народност и нация на Бер-линския конгрес (1878 г.) в сборника «Македония». С. 96-109.
11. Дамянов С. Проблеми на българската народност и нация на Бер-линския конгрес (1878 г.) в сборника «Македония» // Исторически преглед. 1980. № 2. С. 96-109.
12. Димитров Г. За така наречена «културна автономия» в Благоевград-ски окръг (1946-1948) // Исторически преглед. 1979. № 6. С. 70-81.
13. Добринов Д. Югославската историография за Георги Димитров, ма-кедонския въпрос и българо-югославските отношения (1944-1948 г.) // Исторически преглед. 1983. № 5. С. 105-116.
14. Дойнов Д. Комитетите «Единство» и Кресненско-Разложкото въста-ние (1878-1879 г.) // Исторически преглед. 1978. № 5. С. 21-40.
15. Кирчанов М.В. «Die Kommunisten - entschiedenste kraft in den kämpfen unserer zeit»: идеологические доминанты в географии «политического» немецкого языка в ГДР середины 1980-х годов // Германия и Россия: события, образы, люди. Сборник российско-германских исследований. Воронеж, 2008. Вып. 6. С. 115-126.
16. Кирчанов М.В. Wir sind die glücklichten Kinder und leben im herrlichsten Land: идеологические образы и внутренний мир советского учебника немецкого языка во второй половине 1960-х годов // Германия и Россия: события, образы, люди: сборник российско-германских исследований / отв. ред. С.В. Кретинин. Воронеж, 2010. Вып. 8. С. 54-63.
17. Косев Д. Ревизионистически фалшификации на българската история у скопските историки // Исторически преглед. 1959. № 1. С. 18-19.
18. Мадолев Г. Васил Главинов - пионер на социалистическото движение в Македония и Одринско // Исторически прегдед. 1968. № 2. С. 66-81.
19. Маркова З. Църковнонационално движение в Источна Македония през 70-те години на XIX в. // Исторически прегдед. 1985. № 3. С. 16-29.
20. Митев В. Англия, македонският въпрос и бхългаро-югославските отношения през 1924 г. // Исторически преглед. 1984. № 3. С. 17-34.
21. Митрович Б. Интернационалните връзки между БКП и ЮКП през 1919 - 1921 г. // Исторически преглед. 1974. № 2. С. 62-68.
22. Николов Й. Общоисторически черти на Първото търновско въстание през 1598 г. // Исторически преглед. 1985. № 4. С. 20-36.
23. Панайотов Л., Мичев Д. «Критика» от позициите на буржоазния национализъм / Л. Панайотов, Д. Мичев // Исторически преглед. 1962. № 2. С. 71-78.
24. Пандев К. Из живота и дейността на Дамян Груев // Исторически преглед. 1977. № 2. С. 63-70.
25. Пандев К. Политически искания и програма на българското нацио-налноосвободително движение в Македония и Одринско (1878-1912) // Исторически преглед. 1980. № 6. С. 21-48.
26. Пандев К., Палешутски К. Българското националноосвободително движение след Берлинския конгрес (1878-1941) // Исторически преглед. 1981. № 3-4. С. 95-113.
27. Против влиянието на буржоазната идеология и ревизионизма в ис-торическата наука // Исторически преглед. 1958. № 3. С. 3-10.
28. Самарджиев Б. Англия и някои проблеми на реформеното дело в Македония през 1903-1908 г. // Исторически преглед. 1984. № 6. С. 24-43.
29. Седмият Конгрес на Българската комунистическа партия и задачите на нашата историческа наука // Исторически преглед. 1958. № 4. С. 3-12.
30. Стефанов Н. Основни черти и изискувания на маркистско-ленинския исторически метод // Исторически преглед. 1959. № 6. С. 3-25.
31. Топенчаров В. Петнадесет години политика на мир // Исторически преглед. 1959. № 4. С. 111-131.
32. Хаджиниколов В. Етническо единство и регионално разнообразие на българската народна култура // Исторически преглед. 1984. № 1. С. 3-19.
33. Христов Хр. Георги (Гоце) Делчев - бележит български патриот и революционер // Исторически преглед. 1982. № 3. С. 30-40.
34. Христов Хр. Македонизизмът като политическа концепция в края на XIX и началото на ХХ в. // Исторически преглед. 1979. № 3. С. 23-40.
35. Христов Хр. По следите на една историко-документална фалшифи-кация // Исторически преглед. 1983. № 4. С. 100-106.
