CC BY
57
ФИЛОСОФИЯ С.Л. ФРАНКА В СОВРЕМЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
УДК 111(47) ББК 87.3(2)61-07
МАГИСТЕРСКАЯ ДИССЕРТАЦИЯ С.Л. ФРАНКА И ЕЕ КРИТИКИ
А.А. ЕРМИЧЕВ
Русская Христианская Гуманитарная академия Набережная реки Фонтанки, д. 15, г. Санкт-Петербург, 191011, Российская Федерация
E-mail: 7723516@gmail.com
Предлагается содержательный анализ книги С.Л. Франка «Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания» (1915 г.), обсуждение которой в печати и диспут при ее защите в качестве магистерской диссертации в мае 1916 года стали незаурядным событием философской жизни России, что явилось адекватным ответом отечественной мысли на теоретические вызовы современной европейской философии. Утверждается, что главным содержанием книги является предложенное Франком научно-теоретическое обнаружение предмета знания в самом составе знания, а суждения мыслителя о понятии Всееди-ного и соответствующих конструкциях его структуры и взаимных отношениях с реальным конкретным бытием носят выводной, логически вторичный характер. Рассматривается реакция трех групп критиков магистерской диссертации С.Л. Франка - метафизиков (С.Н. Булгаков, Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский), позитивистов (журнал «Русские Записки») и кантианцев (С.И. Гессен, И.И. Лапшин). Показано, что замыслу С.Л. Франка более соответствует критика гносеологистов - кантианцев и неокантианцев. В связи с попытками объяснения некоторыми из критиков (в данном случае, кантианец И.И. Лапшин и марксист-эм-пириосимволист П.С. Юшкевич) очевидно нелогического генезиса метафизических учений через анализ культурно-исторических и, в частности, психологических условий генезиса метафизики указывается на логический приоритет работы Франка «Душа человека» по отношению к магистерской диссертации.
Ключевые слова: магистерская диссертация С.Л. Франка, гносеологизм, онтология, Всеединое, религиозная метафизика, интуитивизм, кризис культуры, культурно-историческая эпистемология.
SEMYON FRANK'S MASTER THESIS AND ITS CRITICS
A.A. ERMICHYOV Russian Christian Academy for the Humanities 15, Fontanka emb, Saint Petersburg, 191011, Russian Federation E-mail: 7723516@gmail.com
The article presents detailed analysis of the thesis «The Subject of Knowledge. On the foundations and limits of unrelated knowledge» by S.L. Frank's (1915). Its defense (in May 1916) and polemics and
dispute about it in press became an uncommon event in the Russian philosophical life. That turned out to be adequate answer of Russian thought to theoretical challenges of European philosophical reality of that era. The current paper postulates that the main idea of Frank's work was a scientific-theoretical finding of the subject of knowledge in the knowledge itself. Concept of absolute unity (Vseedinoye) and its relation to the real existence had only secondary and logically conclusive disposition in Frank's philosophy. The paper also gives analysis of three major critics of Frank's ideas made by metaphysical philosophers (S. N. Bulgakov, N. A. Berdyaev, N. O. Lossky), positivists (mainly journal «Russian Notes») and philosophers of Kantian tradition (S.I. Gessen, 1.1. Lapshin). The paper postulates that most adequate was the reaction of Kantians and Neo-Kantians. Metaphysicians mainly disputed around Frank's conception of absolute unity. Positivists, on the contrary, considered the work as some kind of'philosophical nonsense' and did not pay attention towards its theoretical challenges. In connection with attempts of explaining by some critics (in this case proponent of Kantian philosophy, Ivan Lapshin, as well as Marxist-empiriosymbolist P. S. Yushkevich) evidently unlogical genesis of metaphysical doctrines through analysis of historical-cultural and psychological conditions of metaphysics genesis it is pointed to logical priority of Frank's work «Human soul» in relation to his thesis.
Key words: Frank's master thesis, ontology, absolute unity, religious metaphysics, intuitivism, crisis of culture, cultural-historical epistemology.
I
Известность выдающегося мыслителя пришла к Семену Людвиговичу Франку в 1915-1916 годах. Сначала, в конце августа 1915 г., в «Записках историко-филологического факультета Петроградского университета» появилась его книга «Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания». Затем, 15 мая 1916 г., в Университете состоялась триумфальная защита им магистерской диссертации по этой книге, и тогда же, в девятом номере «Русской мысли» П.Б. Струве напечатал его статью «Кризис современной философии», представлявшую собой вступительную речь С.Л. Франка на его защите. Благодаря журнальной публикации идеи Франка стали известны не только университетской профессуре, но и широкому кругу читателей.
В 1915-1916 гг. появилось несколько отзывов на «Предмет знания» - и в виде развернутых статей, и в виде кратких рецензий. Их было, по меньшей мере, восемь: рецензию и статью написали Н.О. Лосский и С.И. Гессен, доброжелательную рецензию дал Т.И. Райнов. В октябре 1916 г., с запозданием относительно состоявшихся событий, дал небольшую статью «Новая метафизика» музыкальный критик Б.Ф. Шлецер; резко критически на страницах журнала «Русские записки» (до сентября 1914 г. - «Русское богатство») высказался о работе С.Л. Франка безымянный рецензент. Тогда же выстрелила «артиллерия большого калибра» - со статьями выступили популярные вероисповедные метафизики С.Н. Булгаков и Н.А. Бердяев. Наконец, намного позднее, а именно, при социализме, в органе Петроградского Философского общества - журнале «Мысль» - появилась большая статья И.И. Лапшина «Мистический рационализм проф. С.Л. Франка»1. И.И. Лапшин был его оппонентом на защите. Можно
1 Лапшин И.И. Мистический рационализм проф. С.Л. Франка // Мысль. Журнал Петербургского Философского общества. 1922. № 3. С. 140-153.
предположить, что статья была написана ко времени магистерского диспута, но по каким-то причинам тогда не могла быть напечатана.
Оппоненты С.Л. Франка разделились на три группы. Первую составили откровенные метафизики С.Н. Булгаков и Н.А. Бердяев. К ним же примкнул Н.О. Лосский. Он всегда, еще со времени магистерской диссертации 1903 г., был скрытым метафизиком, вполне раскрывшись в качестве такового в книге «Обоснование интуитивизма», по которой защитил докторскую диссертацию - и не в Петербурге, у кантианцев, а у метафизиков в Московском университете. Другая группа - сторонники различных форм научной философии: безымянный автор из «Русских записок» позиционирует себя позитивистом; И.И. Лапшин - это, всем известно, кантианец; С.И. Гёссен - ученик Г Риккерта. Третья группа откликнувшихся - люди, хорошо образованные философски, но своей позиции не обозначавшие, - Т.И. Райнов и Б.Ф. Шлецер (первый из них тяготел к кантианству, а второй, по-видимому, симпатизировал метафизикам). По их мнению, книга С.Л. Франка очень показательна для современного состояния философии, но, высоко оценивая замысел автора, они сожалеют о том, что он не реализовался.
А замысел автора, по его собственному признанию, не был ни новым, ни оригинальным. Франк только по-своему выразил беспокойство, овладевшее современной философией. Она же, развиваясь в рамках трансцендентализма, вдруг затосковала по онтологии, стала понимать, что без изучения предмета знания невозможна сама теория знания - гносеология. Но не все так просто. Ведь изучение предмета знания возможно, если мы знаем, что такое знание, - змея кусает свой хвост...
Свою оригинальность Франк видел в другом - в чисто теоретическом, непредвзятом ходе научного исследования ему удалось обнаружить в самом содержании знания нечто, что не было знанием, но не было и предметом знания, а было чем-то таким, что само обосновывало существование и знания и предмета знания. А если это так, то, предлагая свою философию, Франк называет ее первой философией. Она-де «первее» и онтологии и гносеологии.
С.И. Гессен, сам будучи талантливым воспитанником европейского философского процесса, нашел, что книга С.Л. Франка обнаруживает одну из ведущих тенденций современного философского развития - движение к синтезу идеализма и реализма, имманентизма и трансцендентизма. В библиографической заметке в газете «Речь» от 18 января 1916 г., подписанной, как обычно, псевдонимом Sergius, С.И. Гессен сформулировал: «Не подлежит сомнению, что в книге своей Франк схватил центральную проблему философии. Синтез трансцендентных и имманентных теорий знания, слияние гносеологии и онтологии в высшем единстве "первой философии" есть настоятельная и вполне назревшая задача современного философского момента. Ясная постановка этой проблемы - несомненная заслуга труда Франка» [1, с. 3].
Если это так, то и начальным и центральным звеном магистерской диссертации С.Л. Франка нужно считать анализ знания и сделанный на его основе вывод о бытии как Всеедином. Только вывод и не более. А вот суждения о природе Всеединого - как бы они не были интересны - будут суждениями не о главном, а о выводном, вторичном. Они даже могут почитаться ненужными, если путь к выводу будет логически и гносеологически несостоятелен.
И вот диспут по работе С.Л. Франка состоялся. О нем поведала петроградская газета «Речь» от 16 мая 1916 г. в неподписанной заметке с названием «Философский диспут». Приведем ее полный текст.
Философский диспут
«15 мая в университете состоялась защита диссертации С.Л. Франка «Предмет знания», представленный им на соискание ученой степени магистра философии. Имя диспутанта, известного своими литературными трудами и своей преподавательской деятельностью в высших учебных заведениях, а также широта и общность темы его сочинения привлекли на диспут многочисленную публику и придали ему характер большого университетского дня. В своей вступительной речи диспутант указал на общее философское значение разработанной им темы и на то место, которое результаты его исследования занимают в современном философском движении. Современная философия переживает, по мнению диспутанта, глубокий кризис. Выросшая из неокантианского движения, она все силы свои употребила на разработку проблемы знания, отказавшись от догматического стремления разрешать метафизические вопросы. Поэтому она, по существу своему, гносеологична; проблемы знания и его пределов вытеснили метафизические вопросы о сущности бытия, стоявшие в центре как докантовской метафизики, так и философии немецкого идеализма. Однако сосредоточение внимания философов на проблеме знания привело к неожиданным результатам. Борьба с психологизмом, под знаком которой стоит вся современная гносеология, привела к новому своеобразному онтологизму внутри самой теории знания. Разграничение гносеологии от психологии привело, в конце концов, к такой реформе самого понятия знания, которое необходимо требует как своего завершения, допущения абсолютного бытия, лежащего в основе самой противоположности знания и его предмета, субъекта и объекта. Гносеология постепенно превращается в логику чистого мышления, а эта последняя в логику бытия. Это онтологизирование теории знания представляет собой характернейшую черту современного философского движения: в системах Когена, Риккерта, Ремке, Гуссерля и других оно даже получает свое терминологическое выражение.
Таким образом, современный философский момент во многом напоминает эпоху зарождения немецкой идеалистической метафизики из кантовой критики; время Фихте, Шеллинга и Гегеля, эпоху в широком смысле идеал-реализма. Но, конечно, возрождение метафизики не может и не должно повторить ошибок немецкого идеализма, в панлогизме Гегеля получившего свое завершение. Не под знаком рационализма, а под знаком иррационализма и интуитивизма должно произойти разрешение современного философского кризиса и в этом смысле труд диспутанта примыкает, по мнению автора, к русской философской традиции, идущей от наших славянофилов, через Вл. Соловьева к Н.О. Лосскому.
Первый официальный оппонент проф. Введенский отметил положительные качества диссертации: изящество и глубину диалектики ее автора, а также выдающуюся его эрудицию. Выводы автора, однако, для оппонента, как пред-
ставителя критической философии, совершенно неприемлемы; они произвольны, как произвольна всякая метафизическая теория, так как в основе их лежат ничем не доказанные утверждения. Для доказательства этой своей мысли А.И. Введенский подверг анализу учение С.Л. Франка о психологическом и логическом подлежащем, определение подлежащего и сказуемого как основания и следствия, теорию суждения. Особенно неприемлемо также, по мнению оппонента, возрождение С.Л. Франком онтологического доказательства, в свое время окончательно уничтоженного Кантом.
Второй оппонент, проф. И.И. Лапшин, также указавши на большое значение диссертации, чрезвычайно смелой по замыслу и обильной интересными мыслями, упрекнул диспутанта в философском провинциализме: автор, несмотря на всю свою эрудицию, слишком сосредоточил все свое внимание на современной немецкой литературе и пренебрег английской и французской философией. Не может оппонент согласиться также с тем, пренебрежительным тоном по отношению к эмпиризму (напр., Маху и др.), который выказал С.Л. Франк в своей книге. В дальнейших своих возражениях И.И. Лапшин подробнее остановился на толковании законов мышления С.Л. Франком, на его теории умозаключения и реабилитации им онтологического аргумента. В общем, примыкая к А.И. Введенскому И.И. Лапшин видит в книге Франка предвзятую богословскую точку зрения, которая, последовательно проведенная, должна привести к тому же господству богословия над философией, которое характерно для средневековой схоластики.
Выступивший третьим оппонентом проф. Н.О. Лосский произнес большую, чрезвычайно содержательную речь, - скорее в защиту и дополнение, чем в опровержение мыслей диспутанта. Диспутант, по мнению Н.О. Лосского, схватил центральную проблему современной философии. Его книга завершает философское движение последних лет, характеризующиеся поразительным сближением самых различных философских течений, и тем самым выводит его на новую дорогу. Она дает то, чего до сих пор недоставало еще интуитивизму, этому одному для диспутанта и оппонента течению, именно настоящее, а не только пропедевтическое обоснование интуитивизма, воспринимая в себя при этом все ценные приобретения трансцендентальной философии последнего времени. Оппонент полагает, что книга Франка - одно из самых выдающихся произведений философской литературы за последние 30 лет и должна быть поставлена в ряд с трудами Шуппе, Когана, Риккерта, Гуссерля, Бергсона.
В качестве неофициального оппонента выступил П.Б. Струве, тоже, однако, не возражавший диспутанту, а приветствовавший его как бывшего товарища по научной работе. Первый труд Франка был посвящен политической экономии. П.Б. Струве желал бы, чтобы диспутант и впредь поработал в области социальной философии и тем доказал не только философскую, но и общенаучную плодотворность своих идей.
Диссертант был удостоен искомой степени»2.
2 [Без подписи]. Философский диспут // Речь. 1916. 16 мая.
Добавим к этому, что Ф. Буббайер, ссылаясь на воспоминания жены С.Л. Франка, рассказывает, что ученый совет хотел присвоить диссертанту еще и степень доктора, но «Введенский сказал, что Франк прекрасно может написать еще одну книгу, и тому пришлось удовольствоваться степенью магистра»3.
Скорее всего, у А.И. Введенского на этот счет были иные соображения. Он был противником метафизики в виде знания и потому только своему ученику и единомышленнику И.И. Лапшину позволил стать доктором после защиты последним магистерской диссертации «Законы мышления и формы познания». И.И. Лапшин, доказав, что логические законы не применимы к вещам в себе, «делал метафизику еще менее возможной, чем это было у Канта», теперь, после работы Лапшина, «у метафизики не остается ровно никакой опоры»4. А сегодня хотят предложить степень доктора метафизику...
II
Самые удивительные отзывы на книгу С.Л. Франка принадлежат С.Н. Булгакову и Н.А. Бердяеву. Эти два автора уже имеют репутацию закоренелых метафизиков. В 1916 г. С.Н. Булгаков готовит к печати «Свет Невечерний», в котором развернуто представлена софиология, а у Н.А. Бердяева вышел «Смысл творчества». Оба автора приветствуют книгу С.Л. Франка: она - «новый и серьезный удар философскому позитивизму в современной форме гносеологизма» (С.Н. Булгаков)5; в ней «чувствуется подлинное созерцание бесконечной, божественной жизни» (Н.А. Бердяев)6. Это не мешает им упрекнуть неофита в недостатке метафизической ревности. С.Н. Булгаков говорит о «многословной вялости и какой-то прозаической тусклости» книги, об «отсутствии темперамента» в ней. Отмечая «недостаток остроты темперамента», и Н.А. Бердяев добавляет: «Нет резких противоположений и обострений, многое сглаживается и представляется слишком ясным».
Но дело не в этом. Существеннее в их отзывах на книгу то, что вместо анализа главного в ней, а именно, проделанного С.Л. Франком «научно-теоретического пути» от знания к предмету знания, они просто противопоставили метафизическим выводам автора свои соображения о том, какой должна была быть метафизика.
Рецензию, озаглавленную «Новый опыт преодоления гносеологизма», С.Н. Булгаков напечатал у П.А. Флоренского в январском - за 1916 г. - «Богословском вестнике». Он начинает с похвалы: «Борьба с гносеологизмом означа-
3 См.: Буббайер Ф. С.Л. Франк: Жизнь и творчество русского философа. М., 2001. С. 113 [2].
4 См.: Протоколы заседаний Совета Императорского Санкт-Петербургского университета за 1913 год № 69. Петроград, 1915. С. 185 [3].
5 См.: Булгаков С.Н. Новый опыт преодоления гносеологизма (С.Л. Франк. Предмет знания.
06 основах и пределах отвлеченного знания. Пг, 1915) // Богословский вестник. 1916, январь. Паг. 2. С. 137 [4].
6 См.: Бердяев Н.А. Два типа мировоззрения (С.Л. Франк. Предмет знания) // Бердяев Н.А. Собрание сочинений. Т. 3. Типы религиозной мысли в России. Париж, 1989. С. 649 [5].
ет защиту высших духовных ценностей философии и религии», а книга и означает «новый и серьезный удар по философскому позитивизму в современной форме гносеологизма, замыкающего дух в сфере сознания»7.
Три четверти большой статьи С.Н. Булгакова - это краткое и очень внятное изложение диссертационного исследования. Он воспроизводит франковский логический и гносеологический анализ суждения, выходит вместе с автором на понятие трансцендентного предмета и, говоря о знании, непременно соотносит эти два представления (даже изобретя слово «членоотношение»), и наконец, находит, что оно «предполагает ту основу, в которой нет еще деления на два члена, но на почве которой необходимо должно возникнуть это деление»8. Этой основой является бытие; мы же - поскольку «мы есьмы сверхвременное единство» - воспринимаем его именно как бытие, а не как сознание. Вопрос, почему же «мы есьмы» таковы, тоже получил объяснение в рецензии. С.Н. Булгаков считает, что С.Л. Франк очень удачно поделил содержание сознания на «данное» и «имеющееся» как фон для данного, столь же удачно сделал вывод, что присутствие всего имеющегося в нашем сознании возможно только потому, что наше сознание, в принципе, есть вневременное: «Вневременность есть первичная, логически неустранимая черта сознания - черта, вне которой невозможно было бы обладание имманентным, т.е. мигом настоящего»9.
На этом доброжелательность рецензента заканчивается. Когда С.Л. Франк, решая вопросы о соотношении Всеединого и конкретного бытия, растворяет последнее в первом, оправдываясь формулой Николая Кузанского о coincidentia 0рр08Й0гиш, то С.Н. Булгаков, у которого уже были свои представления об этих вопросах (они были изложены в сочинениях «Философия хозяйства» и еще более - «Свет Невечерний»), не удержался и упрекнул С.Л. Франка в рационализме; автор рецензируемой книги хотя и объявляет природу знания металогической, хотя и провозглашает примат жизни, все еще остается рационалистом. Даже coincidentia 0рр08Й0гиш представлена С.Л. Франком как демонстрация мощи человеческого разума. Но ссылка на эту формулу предлагает только видимость «теоретического разрешения теоретически неразрешимых вопросов». На самом деле вопрос о соотношении металогического Всеединого, Абсолюта или Бога (хотя, замечает рецензент, «нечего и говорить о том, что это "абсолютное бытие" так и остается неопределенное ОНО, не имеющее ни лика, ни индивидуальности» [4, с. 153]) и мира на путях имманентной непрерывности разума разрешить невозможно... Пробуя решить такие вопросы, разум впадает в антиномию... Автор не удержался и подсказал С.Л. Франку, что-де ему было бы неплохо почитать П.А. Флоренского. Наконец, у С.Н. Булгакова следует приговор: «Если "предмет знания" трансцендентен, действительно имеет "металогическую природу", значит, он не познается, а открывается, и гносеология должна стать учением об откровении. И по какому праву гносеологическую область открове-
7 См.: Булгаков С.Н. Новый опыт преодоления гносеологизма. С. 137
8 Там же. С. 141.
9 Там же. С. 139.
ния, понятого в широком смысле, Франк ограничивает только искусством? Где же религия и проблема религиозного догмата? Где мистика и проблема мистического образа?» [4, с. 152].
Таков С.Н. Булгаков. Логико-гносеологические упражнения С.Л. Франка он принимает, не смущаясь - ведь это еще разум в имманентной непрерывности своей, а потому, почему бы и не быть согласным с автором «Предмета знания». Но если речь идет о метафизике.
Еще более невнимателен к гносеологическим поискам С.Л. Франка другой его рецензент, Н.А. Бердяев, в статье «Два типа миросозерцания», напечатанной в журнале «Вопросы философии и психологии» осенью 1916 г. Складывается впечатление, что книга С.Л. Франка привлекла Бердяева возможностью высказать основной, динамический принцип собственной философии. Вопрос, как же С.Л. Франк, углубившись в состав знания, вдруг вынырнул на твердом берегу предмета знания, его совершенно не интересует. Он безо всякой проверки, безапелляционно утверждает, что автор «преодолевает гносеологизм, в который философия уперлась, как в безвыходный тупик, и приходит к старой, онтологической мудрости Плотина и Николая Кузанского...» [5, с. 636]. Н.А. Бердяев спокойно соглашается с тем, что еще нужно доказать: «Прежде всего открылось Франку и разъяснено им, что сфера бытия данного сознания ограничена, сфера же бытия, имеющаяся у меня до всякого познания, бесконечна. То, что для знания есть еще трансцендентная задача, имеется у меня как бытие» [5, с. 636]. И это - все, что имеется в статье Н.А. Бердяева применительно к гносеологическому «плаванию» С.Л. Франка. А чего достиг С.Л. Франк в своем плавании, то Н.А. Бердяеву давным-давно известно, и потому он разрешает себе порассуждать о событиях в области трансцендентного: у него парменидовское или герак-литовское устройство? Как соотносятся в нем светлые и темные начала? Как в нем чувствует себя человек?
У третьего рецензента из числа метафизиков - Н.О. Лосского, как известно, был свой путь к такой философии. Свой «мистический эмпиризм» - а так поначалу он назвал теорию интуитивизма - Лосский старался построить совершенно беспредпосылочно, исходя из содержания сознания. А в ходе большой дискуссии, развернувшейся в связи с его мистическим эмпиризмом, он осознал острую необходимость дополнить свой интуитивизм метафизикой с тем, чтобы разрешить некоторые его трудности. Подогнав онтологию под гносеологию, он это сделал. Таким образом, к 1915-1916 гг., ко времени публикации сочинений «Мир как органическое целое» и «Материя в системе органического миропонимания», Н.О. Лосский становится еще и метафизиком, но не вероисповедным, в духе Булгакова и Бердяева, а научным.
Вообще-то, сетует Н.О. Лосский, теория интуитивизма разработана неудовлетворительно. Одни, продекларировав интуицию, уходят в решение религиозных вопросов (В.С. Соловьев и А.П. Флоренский); другие, как А. Бергсон, - в онтологию, третьи, например Н.О. Лосский (рецензент говорит о себе в третьем лице), после гносеологического анализа сознания переходят к проблемам логики, а до сих пор «понятие интуиции остается нерасследованным до его глубочайших корней». Чтобы найти эти корни, «нужно произвести исследование, дающее
не только теорию знания, но и теорию бытия. Эту именно работу и производит С.Л. Франк»10, который толкует интуицию не только как форму познания, но и как момент бытия. Если целью познания является бытие, то есть еще не данное в сознании, то гносеологическое исследование С.Л. Франка и показывает, и доказывает, что «все мировое бытие есть неразрывное единство», частью которого является и познающий субъект. Именно поэтому «до всякого сознания и независимо от него все "не данное" тем не менее "имеется" у нас не как знание, а как бытие; оно неизменно имеется у нас потому, что все мировое бытие есть неразрывное единство; оно есть всеединство, абсолютное бытие, предшествующее раздвоению на субъект и объект» [7, с. 6].
Н.О. Лосский без колебания ставит исследование С.Л. Франка на один уровень с работами Гуссерля, Когена, Наторпа, находя, что оно представляет собою «яркое обнаружение» современной тенденции европейской философии к онтологизму.
Как и другие метафизики, более интересуясь не гносеологическими построениями Франка , а его онтологическими выводами, Н.О. Лосский тоже находит, что в толковании Всеединого, Абсолюта и его отношения к миру автор еще не определился. Для Н.О. Лосского, похоже, этих затруднений не существует. Для него Бог стоит над мировым всеединством. Напротив, С.Л. Франк чрезвычайно сближает Бога и мир, что, действительно, порождает большие затруднения для религиозного сознания, о чем, собственно, пространно поведали С.Н. Булгаков и Н.А. Бердяев. Впрочем, некоторые из гносеологических разысканий Франка (утверждение органического характера суждений и умозаключений, понимание определения как синтетического суждения) Н.О. Лосский находит очень удачным, но как раз потому, что такие разыскания «исходят из сферы живого бытия, из области божественной целостности».
III
Критические замечания оппонентов из второй группы более интересны потому, что они направлены на уяснение главного в сочинении «Предмет знания» - гносеологического выхода С.Л. Франка на метафизику.
Безымянный позитивист из «Русских заметок» указывает на генеалогию идей Франка от Плотина до Соловьева и поясняет, что «основной грех» этих философов (включая и Франка) «заключается в том, что они чисто словесные решения принимают за решения реальные», а употребляя многосмысловые слова «постоянно переходят от одного смысла к другому». Между тем, «когда говоришь, ты должен точно и ясно знать, о чем говоришь». Примеры ошибок Франка следуют незамедлительно: термин «потенциальное» используется автором книги то в значении «предварительного», то в значении «возможного». При пояснении «данного» и «имеющегося» «этот ревностный гонитель "психологиз-
10 См.: Лосский Н.О. С.Л. Франк. Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания. Пг., 1915 // Вопросы философии и психологии. Кн. 132/13. С. 166 [6].
ма" [Франк] смешивает две точки зрения: психологическую и логическую, причем опять-таки вся сила довода основана на одном, а именно, на психологическом факте ("имеющееся" у Франка дано психологически; он достоверно ощущает, что любое мое знание существует на "фоне" чего-то "имеющегося" но не "данного" в знании. - А.Е.), а все гносеологические и онтологические выводы исходят из другого, именно логического толкования» [6, с. 270].
«Много можно было бы сказать по этому поводу, - ворчит безымянный автор рецензии, - но мы ограничимся одним. Мы спросим, каким образом в книге, написанной при содействии "мертвого" и "одностороннего" дискурсивного мышления, Франк думает дать понятие о "бесконечно богатом" и "живом" интуитивном знании. Право, тот древний грек-философ, который ничего не говорил, а только тыкал пальцем, был последовательнее г-на Франка!» [6, с. 272].
Гораздо интереснее были критики из лагеря гносеологистов, против которых, собственно, и предпринял С.Л. Франк свой научно-исследовательский поход. Начать нужно с позиции С.И. Ггссена. Первый его отзыв на книгу С.Л. Франка последовал через два месяца после ее выхода, в январе 1916 г. То была библиографическая заметка в газете «Речь», всегда внимательной к философской жизни в России. Затем последовала его очень большая статья (пятнадцать страниц убористого текста) в одном из лучших литературно-общественных журналов России - «Северные записки», где стали печататься осиротевшие авторы «Логоса». Статья «Новый опыт интуитивной философии» была напечатана в сдвоенном (за апрель-май) номере за 1916 г. и, быть может, была прочитана С.Л. Франком до защиты. С.И. Гессен хорошо знал С.Л. Франк по работе на кафедре философии Петроградского университета, но Amicus Plato, sed magis amica est Veritas.
А истина высказана Гессеном в заключительном абзаце статьи: «Мы отнюдь не хотели умалить значения книги Франка. Франк вскрыл и с редкой ясностью поставил основную для современной философии проблему: найти синтез трансцендентализма и интуитивизма, чистой гносеологии и чистой онтологии» [9, с. 237]. Но синтез не был найден: «.. .вместо подлинного синтеза Франк удовлетворяется колебанием от одного к другому», «односторонне» тяготеет к интуитивизму и разделяет «основную ошибку» интуитивизма - он хочет «разрешить проблему Абсолютного, оставаясь в пределах одной только теоретической сферы»11, что, естественно, невозможно не только для профессионального трансценденталиста, но и для любого здравомыслящего человека. Таким образом, по существу, Гессен отрицательно оценил основное содержание книги Франка, хотя, конечно, отмечал необходимую для его попытки ученость.
В своей статье С.И. Гессен последовательно отстаивает правоту трансцендентализма и преследует свою постоянную цель - развести метафизику и научную философию. Он указывает на ошибки С.Л. Франка, в том числе, на несоблюдение им правил интеллектуальной игры, что и повлекло за собой несостоятельность исполнения.
11 См.: Гессен С.И. Новый опыт интуитивной философии (по поводу книги С.Л. Франка «Предмет знания») // Северные записки. 1916, апрель-май. С. 237 [9].
Неясна исходная исследовательская позиция Франка. С одной стороны, автор заявляет, что его книга есть «попытка разрешения основного гносеологического вопроса о природе и условиях возможности знания», то есть заявляет о себе как о гносеологе-критицисте. Но уже несколькими строчками ниже он сообщает, что у нас и в нас непосредственно и неотъемлемо присутствует абсолютное бытие. Почему, назвав себя трансценденталистом, он уже уверен, что существует абсолютное бытие (для знания - именно как объект) и аффицирует знание о себе? Это утверждение является прямым искажением трансцендентализма, который исключает металогическое бытие из познавательной сферы.
Далее Франк заявляет себя интуитивистом. Трансцендентализм тоже признает интуицию, но только как условие знания, и, в силу этого, не противопоставляя ее логическому, то есть отвлеченному знанию. Но что делает С.Л. Франк? Он настаивает на интуиции как особой, самостоятельной форме познания, затем ставит эту форму выше «отвлеченного» познания, а, наконец, в противоположность провозглашеному Всеединству говорит о двух родах бытия. Придав такой статус интуиции, С.Л. Франк включает Абсолют в сферу познаваемого, что дало С.И. Гессену основание обвинить С.Л. Франка в интеллектуализме.
Но и этого мало. С.Л. Франк, определив интуицию как самостоятельную форму познания, наконец начинает говорить об интуиции как о «знании - жизни», о « нравственном самоуглублении», о «художественном переживании», об «историческом постижении», совсем не как о форме познания.
С.И. Гессен абсолютно чужд тому строю мысли, которым руководствуется С.Л. Франк, сознательно встраивающий свою работу в религиозно-философскую традицию русской мысли. Но невозможно оспаривать, что противоречия Франка обнаружены рецензентом вполне убедительно.
Что касается статьи И.И. Лапшина «Мистический рационализм проф. С.Л. Франка», то она была опубликована в третьем номере журнала Петроградского Философского общества «Мысль» в 1922 г. В современной историографии С.Л. Франка ей не повезло. В постсоветском издании «Предмета знания» (Санкт-Петербург, 1995 г.) И.И. Евлампиев вообще вывел ее за пределы серьезного исследовательского внимания: дескать «... критика Лапшина свидетельствует скорее об априорном неприятии философской позиции Франка, чем о сколько-нибудь глубоком понимании ее принципов. В связи с этим возражения Лапшина, как и его статья в целом, не представляют существенного теоретического интереса» [7, с. 638]. Вот так! Работал-работал И.И. Лапшин над становлением философии как науки, а неизвестный ему потомок из родной alma mater заявляет - почти
по Даниилу Хармсу: «Ты думаешь, что ты философ? Нет, ты не философ, а.....!»
Нехорошо и другое. Замечательные современные исследовательницы П.П. IM-денко и Н.В. Мотрошилова совсем не упомянули об этой статье в своих исследованиях (а ведь у последней в работе о С.Л. Франке имеется даже специальный раздел «Отклики на "Предмет знания"»)12.
12 См.: Гайденко П.П. Владимир Соловьев и философия серебряного века. М., 2001; Мотрошилова Н.В. Мыслители России и философия Запада. (В. Соловьев, Н. Бердяев, С. Франк, Л. Шестов). М., 2006.
Но статья И.И. Лапшина - совсем другая, нежели ее представил читателю И.И. Евлампиев. Да, И.И. Лапшин не принимает позицию С.Л. Франка, но это не помешало ему усмотреть в книге диссертанта огромное количество ошибок и недоразумений. Потому он так же, как и С.И. Гессен, оценил ее как выдающуюся неудачу: «Я нахожу основную идею книги проф. С.Л. Франка в корне ложной. Абсолют Франка - это "сЫшаега ЬошЫпап8 туасио',' и тем не менее считаю его произведение весьма талантливой работой, обнаруживающей глубокое знание предмета, хотя и не разрешающим загадки предмета знания» [11, с. 152].
Современный исследователь с удовлетворением пересказывает их, и, в частности, те, в которых повествуется, почему всякое знание является синтетическим (к примеру, в суждении «Это дерево есть береза»). Оно таково потому, что «дерево» здесь рассматривается «не просто как нечто определенное, а, скорее, как выделенная сторона, связанная с чем-то неизвестным. <.> ... синтетическому суждению А есть В предшествует в качестве его необходимого условия более изначальное, "тетическое" суждение, в котором зафиксирован произведенный познающим субъектом анализ реальности, с помощью которого из "океана" х был выделен "остров" А»13, то есть «береза».
Между тем И.И. Лапшин всего-навсего видит здесь неточное использование термина «знание». Знание, замечает он, бывает различным и не только выраженным в суждении, но и смутным и мимолетным, равно как смутным и устойчивым. При этом «в самых темных состояниях сознания имеется хотя бы различение и отождествление и, следовательно, имеются начатки мышления, познавания и знания» [11, с. 142]. Этого С.Л. Франк не замечал.
Другую ошибку С.Л. Франка И.И. Лапшин видит в онтологизации знания -пусть даже оно будет смутным знанием. Следующая ниже цитата из Лапшина несколько громоздка, но ее следует привести: «Мои знания, - пишет он, - когда я о них не думаю (речь идет о том самом смутном, или, назовем его спящим, знании. - А.Е.), сводятся к постоянной возможности воспроизведения комплексов упорядоченных нечувственных смыслов в виде системы суждений. Когда я замечаю, что эти комплексы суждений соответствуют действительности, . у меня является наклонность рассматривать подобный мир истин как будто он образует себе довлеющее всему человечеству данное царство идей.» [11, с. 143]. Вот, например, Гегель воспринимаемую человеком разумность бытия превратил в Мировой Разум, в трансцендентную реальность, С.Л. Франк сделал такой трансцендентальной реальностью незнаемое Всеединое, которое он знает всем своим существом, всей своей жизнью, будучи его, Всеединого, органическим элементом. Параллельно, но уже прибегая к отвлеченному рациональному познанию, С.Л. Франк познает вторичный от Всеединого продукт - реальный мир, заключенный в оковы пространства и времени.
Способ мышления автора «Предмета знания» И.И. Лапшин называет рационалистическим, пояснив, что в качестве источника дедукции выступает нечто алогичное, мистическое. И вот И.И. Лапшин шутит: «Допустим на минуту,
13 См.: Гайденко П.П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века. М., 2001. С. 257 [12].
что философское открытие Франка есть доказанная, бесспорная истина. Тогда можно представить себе в будущем профессора, который, с т у ч а м е л о м п о д о с к е , будет доказывать студентам, что открывающийся его непосредственному чувству Абсолют есть логически необходимый момент всякого правильного рассуждения, что за неумение доказать бытие Абсолюта может быть поставлена такая же неудовлетворительная отметка, как и за неумение доказать какую-нибудь математическую теорему» [11, с. 140]. Общая оценка книги С. А. Франка И.И. Лапшиным не удивит нас. И.И. Лапшин находит ее ложным, но талантливым парадоксом, который может плодотворно стимулировать философскую мысль14. Мысль С.Л. Франка, по мнению строгого критика, «развивается в упадочной форме позднего барокко, завершая длинный период развития мысли, а не возглавляя ее новый период. Если бы Шпенглер знал книгу Франка, он, может быть, усмотрел бы в ней еще одну к о н в у л ь с и в н у ю попытку дряхлеющей философской мысли влить "новое вино в старые меха"» [11, с. 153].
IV
На защите магистерской диссертации С.Л. Франка присутствовал социал-демократ и философ-эмпириосимволист П.С. Юшкевич. В советское время он был более известен как один из адресатов беспощадной ленинской критики в работе «Материализм и эмпириокритицизм». Разносторонне талантливый марксист - философ, знаток математики, великолепный переводчик и публицист -П.С. Юшкевич уделял постоянное внимание вопросу о природе философии, имея в виду ее огромное значение в общественной и личной жизни. В 134 номере петроградской газеты «День» за 17 мая 1916 г. он рассказал читателям о состоявшейся защите С.Л. Франка. Заметка П.С. Юшкевича перед вами:
О философах и философии (На диспуте С.Л. Франка)
Странное, смешанное впечатление оставлял диспут на защите С.Л. Франка его магистерской диссертации, такое же, вероятно, как и все подобные философские споры. Оппоненты г. Франка не скупились в лестных для его работы выражениях: противники защищаемого им мировоззрения, профессора Введенский и Лапшин, называли его книгу интересной, талантливой, замечательной, его ближайший единомышленник, проф. Лосский, квалифицировал ее, как одно из самых выдающихся философских произведений последних десятилетий. Естественно, что факультету после таких отзывов только и оставалось сказать: Dignus, dignus est intrare in nostra doctor corpore. Но вот, например, как оригинально мотивировал свое dignus проф. Введенский в очень остроумно и изящно построенной речи: книга диспутанта обнаруживает значительную эрудицию; автор развил в ней большой диалектический талант; правда, книга чисто метафизического характера и поэтому обречена повиснуть в воздухе, однако ведь в
14 См.: Лапшин И.И. Указ. соч. С. 153.
Казани и Москве философские кафедры занимаются метафизиками; почему же петроградский университет должен быть лишен представителей этого философского направления? Тем более, что с умножением числа метафизиков и их произведений только ярче и нагляднее должны выступить их непримиримые разногласия и должен лишний раз подтвердиться тезис о невозможности метафизики, как таковой. Я передаю ход мысли А. Введенского приблизительно, схематично, у самого оратора это выходило красочнее и сильнее. Но и С. Франк не остался в долгу у своего противника: если метафизики разногласят между собой, возразил он, то и излюбленная проф. Введенским гносеология не есть нечто незыблемое с единообразными, общеобязательными для всех взглядами; и здесь вечные раздоры и споры. Со своей стороны, проф. Лапшин, отмечая незаслуженное пренебрежение, обнаруженное магистрантом по отношению к эмпиризму, указывал, что эмпиризм - это направление, которому уже от роду более 2000 лет и которое никогда не сойдет с арены философской борьбы. И вообще, по его мнению, С. Франк не учел роли философских темпераментов, благодаря которой в философии никогда не будет достигнуто единство взглядов. Только проф. Лосскому представлялось, что уже брезжится заря какого-то грядущего философского синтеза и мира - но вряд ли, кажется мне, он серьезно думает, будто после многотысячелетнего разделения царству философии предстоит окончательное объединение.
Таким образом, получается любопытная картина: с одной стороны, самые солидные и серьезные разговоры о научности, наукообразности философских настроений, как это понятно в устах представителей docte corporis; с другой же серьезное и единодушное признание отсутствия основного признака научности: общеобязательности, однозначности философских выводов. Парадокс философии, этой наукообразной псевдонауки, никогда не выступает так ярко, как на подобных философских состязаниях. И это бессилие философии стать наукой тем ярче бросается в глаза, что в лице метафизиков она претендует быть наукой наук, наукой о подлинном бытии, об Абсолюте. Мнение, - как сказал бы греческий мыслитель, - выдающее себя за истинное, высшее знание - такова тысячелетняя иллюзия философии, иллюзия, которую ничто не может истребить, никакие разочарования, никакие метафизические крахи. Чуть ли не каждое поколение начинает сызнова, с нетронутым еще пылом и верой строит вавилонскую башню науки об Абсолютном. Башня растет, поднимается, вот-вот коснется небес - но тут наступает смешение языков, и от горделивой постройки остаются лишь обломки. А через некоторое время появляются новые, полные надежд, системостроители - и вся история начинается da capo.
В этом, несмущаемом никакими неудачами, упорстве и настойчивости человеческого духа есть что-то от организма, что-то от инстинкта. Только веления инстинкта бывают так принудительны, только инстинкт может создавать такие чудесные, вечно юные при всей своей древности, иллюзии и миражи. Инстинкт или превращенная форма его. Превращенный, сублимированный половой инстинкт заставляет ламанчского рыцаря в крестьянке Альдонсе видеть божественную Дульцинею. Такой же по существу иллюзорной Дульцинеей является и истина об Абсолютном метафизиков, в котором не охваченный метафи-
зическим Эросом наблюдатель увидит только простую Альдонсу субъективного «мнения» и темперамента15.
Излишне растолковывать читателю абсолютно ясный смысл выступления П.С. Юшкевича. Выступление и ответы С.Л. Франка и споры оппонентов позабавили его, уже убежденного в том, что притязания философии на истину и тем более на самую абсолютную истину о подлинном бытии совершенно несостоятельны. Он ссылается на А.И. Введенского, сказавшего, что «с умножением числа метафизиков только ярче и нагляднее должны выступить их непримиримые разногласия и ... подтвердиться тезис о невозможности метафизики как таковой», и на его противника С.Л. Франка, который видит «вечные раздоры и споры» у гносеологов, которые, казалось бы, могли достичь чего-то общеобязательного, и наконец, на историю философии: «Чуть ли не каждое поколение начинает сызнова, с нетронутым еще пылом и верой строит вавилонскую башню науки об Абсолютном. Башня растет, поднимается, вот-вот коснется небес -но тут наступает смешение языков, и от горделивой постройки остаются лишь обломки. А через некоторое время.».
Нельзя не признать, что приводимые в опубликованной в газете «День» заметке три высказывания совершенно разных лиц (А.И. Введенского, С.Л. Франка и П.С. Юшкевича) говорят о тупиковой ситуации, сложившейся в философии. Из нее нужно было как-то выходить. Тупиковой ситуацией можно было пренебречь, сославшись на противоречивый, но в целом поступательный характер философского развития; но существовал еще другой вариант - признать ситуацию как она есть и, по возможности, минимизировать ущерб, наносимый ею философии.
Первый вариант был назван Б.Ф. Шлецером. Оценивая демарш П.С. Юшкевича, он заявил: «Развитие человеческой мысли подчинено правильному ритму; за периодом критики и скептицизма следуют периоды конструктивные. Идеи великих метафизиков - Гераклита, Парменида, Платона, Аристотеля, Плотина и др. - полны силы и значения. Освещая их построения с высоты современного знания, мы ведем вперед волну, рожденную единой стихией вселенской философии» [13, с. 6].
Другой вариант был предложен свидетелем диспута - сторонником рационального мышления П.С. Юшкевичем. Его подход был предельно ясно выражен в статье «О сущности философии», опубликованной им полутора годами ранее магистерской защиты С.Л. Франка. Отмечая «неудержимый рост метафизических настроений» и в профессиональной среде, и в части образованного общества, П.С. Юшкевич задавался вопросом, не содержится ли в психике человека «какой-то спекулятивный фермент», действие которого время от времени нейтрализуется научным развитием, но полностью уничтожено быть не может, и почему он вновь и вновь «порождает эпохи метафизического брожения»16. На этот вопрос он отвечает положительно. Глубочайшие «корни» философии заложены не в ин-
15 Юшкевич П.С. О философах и философии (На диспуте С.Л. Франка) // День. Вторник, 17 мая 1916 г. 3134. С. 2.
16 См.: Юшкевич П.С. О сущности философии. К психологии философского миросозерцания // Русские записки. 1915, январь. Кн. 1. С. 25 [14].
теллекте, «а в нижних этажах душевной жизни, часто в глубине бессознательно-го»17. Из такого источника, такими корнями питается мировоззрение. Философия и есть опыт наукообразной систематизации мировоззрения, то есть осмысления самого факта сопоставления двух бесконечностей - душевно-духовного внутреннего мира личности и бытия, взятого в предельно широком смысле этого термина. В философии «лицом к лицу ... становятся "Я" и Вселенная»18, когда «Все» метафизики становится проекцией интимного Я: «И пока не иссякнет в человечестве этот внутренний источник интимности, не прекратится и процесс проецирования на экране "Вселенной" Я» [14, с. 25].
Слово «Вселенная» П.С. Юшкевич ставит в кавычки. Почему бы и нет? Философия всегда «начинается за наукой, у границ познанной наукой Вселенной, идеально продолжая ее»19.
Позиция позитивиста П. Юшкевича согласно перекликается с позицией позитивиста И.И. Лапшина. Он давно знал, что «всякая философская система есть не только совокупность известных отвлеченных мыслей, но отображает типично-индивидуальные черты человека, принадлежащего известной культурной среде и эпохе» [8, с. 152]. Оттого он настаивал на психологических истоках метафизического творчества. Показательно, что монографию «Законы мышления и формы познания», предложенную им в 1906 г. в качестве магистерской диссертации, он снабдил тремя приложениями - статьей 1898 г. «О возможности вечного мира в философии» (где доказывал, что искомого мира не будет до тех пор, пока на земле будут ходить метафизики), статьей 1900 г. «О трудности в мышлении» (где трудностью назвал такую рутину мыслительного процесса, когда логика исследователя подчинена его предпочтениям и следует за ними) и статьей 1905 г. «Мистическое познание и вселенское чувство» (где пояснялась психологическая природа философского восторга). Проходят годы. По капризу ГЕ. Зиновьева, политически индифферентный философ вынужден был покинуть родину. И там, за рубежом, в Праге, его не оставляет эта тема. В статье 1929 г. «"Бессознательное" в научном творчестве» он вспоминает о «Предмете знания»: «.профессор С.Л. Франк любезно сообщил мне, что исходным пунктом при зарождении главной идеи книги "Предмет знания" (1915 г.) было следующее переживание. Он долго пытался при выработке своего мировоззрения исходить из данных сознания и затем доходить до установки внешней реальности - от сознания к бытию. И вот, однажды, он увидел сон, в котором кто-то властным голосом крикнул ему: "Ты должен исходить из бытия'.'Соответственно этой своеобразной форме философского самовнушения С.Л. Франк в своей книге и пытается вывести сознание из бытия, конечное из бесконечного, относительное из абсолютного»20 [16, с. 55].
17 См.: Юшкевич П.С. О сущности философии. К психологии философского миросозерцания. С. 26.
18 Там же. С. 28.
19 См.: Юшкевич П.С. Мировоззрение и мировоззрения. Очерки и характеристики. СПб., 1912. С. 78 [15].
20 Более красочно этот эпизод рассказан Виктором Франком. См.: Буббайер Ф. С.Л. Франк. Жизнь и творчество русского философа. С. 103-104.
Осмысливая этот эпизод, биографу С.Л. Франка легко сделать один важный вывод: хотя хронологически первой работой С.Л. Франка был обсуждаемый нами труд «Предмет знания» (1915 г.), но логически первой, пожалуй, следует считать его вторую по времени книгу «Душа человека. Опыт введения в философскую психологию» (1917 г.). В этой книге, по-видимому написанной сразу же вослед «Предмету», сон С.Л. Франка развернут им в главы о структуре того самого металогического Абсолюта, который предстал перед читателями его магистерской диссертации. Теперь историографы Франка с удовольствием повествуют о преодолении им классической онтологии в пользу феноменологии и ищут сходства и различия с Хайдеггером. «В "Душе человека" появляется тенденция к выведению онтологической структуры абсолютного бытия из феноменологического анализа человеческой души. Основные феноменальные слои внутреннего, душевного бытия человека оказываются формами самореализации, самовыявления абсолютного бытия.», - констатирует современный исследователь [10, с. 22]21.
Однако нужно признать, что «Душа человека» - это не только логическое и еще не высказанное предуготовление к «Предмету знания», но еще и подтверждение в какой-то степени правоты И.И. Лапшина и П.С. Юшкевича. Кто знает? Если С.Л. Франк был так внушаем, то как бы он поступил, скажи ему голос во сне что-то иное?
Возможность использования души человека и мистиком Франком, и позитивистами Лапшиным и Юшкевичем была порождена временем, а именно, временем кризисного состояния культуры. Творческий потенциал традиций был, кажется, исчерпан. Европейский рационализм выдыхался, а новые параметры творчества еще только нарождались.
Позитивисты - оппоненты С.Л. Франка - верны традиции. Автор «Предмета знания» и «Души человека», напротив, уклоняется от нее. Видя это, И.И. Лапшин, будучи логиком, ставит металогику Франка на один уровень с неклассической логикой А.Н. Васильева; он же, будучи музыкальным критиком, сравнивает мистический рационализм Франка с дерзанием музыкантов-футуристов порвать с классической музыкальной системой. В событиях, состоявшихся в философии, логике и музыке (а можно было бы говорить о литературе, живописи, театре е1 бю. ..) он увидел стремление человеческого духа «к новым берегам».
Таким новым берегом стала душа человека. Эмпириосимволист-марксист П.С. Юшкевич по этому случаю пояснял: «Там, где личность резко обособляется от окружающей социальной среды и становится средоточием мира, там, где настроение отъединенности принимает характер психологического солипсизма, - там судьбы собственного "Я" вобравшего в себя все бытие, должны целиком захватить человека» [17, с. 192].Сложившаяся ситуация в европейской и русской философии, которая разрядилась обсуждением революционного сочине-
21 Очень содержательна публикация Н.С. Плотникова «С.Л. Франк о М. Хайдеггере. К истории восприятия Хайдеггера в русской мысли» («Вопросы философии», № 9 за 1995 г.).
ния С.Л. Франка «Предмет знания», диктовала поиски новых методологий в эпистемологии, того, что позднее было названо культурно-исторической эпистемологией.
Еще в 1900 г. в социал-демократическом журнале «Жизнь» И.И. Лапшин публикует дерзкую статью «О психологическом изучении метафизических иллюзий» (по странному совпадению в этом же номере была помещена статья его ровесника Вл. Ильина по аграрному вопросу).
Итак, И.И. Лапшин писал: «В России, где с философской мысли еще так недавно "спали тяжкие оковы" и где интерес к философии принял столь значительные размеры, было бы желательно, наряду с предоставлением самой широкой свободы для развития всех возможных философских направлений, организовать систематическое изучение причин, порождающих метафизические иллюзии, с точки зрения критической философии, одновременно с теоретической разработкой этого направления. Нельзя оставлять без внимания ненормальности мысли, - надо бороться с ними, разумеется, путем знания, а не насилия. До последнего времени философия была физиологией ума, нужно, чтобы она стала также его патологией и терапией. В этом смысле можно будет сказать вместе с Цицероном - Philosophia ets medicina mentis» [18, с. 83].
Известно, что философ не удовлетворился обличением метафизической болезни современного мышления. Самою роковую склонность человека к подобным иллюзиям он стал рассматривать как форму творческой деятельности, продукты которой имеют подчас не только социально-культурное, но и эвристическое значение.
Список литературы
1. Гессен С.И. (Sergius) С.Л. Франк. Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания. СПб., 1915 // Речь. 1916, 18 января. № 17. С. 5.
2. Буббайер Ф. С.Л. Франк: Жизнь и творчество русского философа. М., 2001. 328 с.
3. Протоколы заседаний Совета Императорского Санкт-Петербургского университета за 1913 год № 69. Петроград, 1915. С. 230.
4. Булгаков С.Н. Новый опыт преодоления гносеологизма (С.Л. Франк. Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания. Пг, 1915) // Богословский вестник. 1916, январь. Паг. 2. С. 136-154.
5. Бердяев Н.А. Два типа мировоззрения (С.Л. Франк. Предмет знания) // Бердяев Н.А. Собрание сочинений. Т. 3. Типы религиозной мысли в России. Париж, 1989. С. 635-649.
6. Лосский Н.О. С.Л. Франк. Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания. Пг., 1915 // Вопросы философии и психологии. Кн. 132/13. С. 155-178.
7. Лосский Н.О. С.Л. Франк. Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания. Пг., 1915 // Русская мысль. 1915. Кн. 12. С. 5-7.
8. [Без подписи]. С.Л. Франк. Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания. Пг. 1915 // Русские записки. 1916. Кн. 6. С. 267-272.
9. Гессен С.И. Новый опыт интуитивной философии (по поводу книги С.Л. Франка «Предмет знания») // Северные записки. 1916, апрель-май. С. 222-237
10. Евлампиев И.И. Человек перед лицом абсолютного бытия. Мистический реализм Семена Франка // С.Л. Франк. Предмет знания. Душа человека. СПб., 1995. С. 5-34.
11. Лапшин И.И. Мистический рационализм проф. С.Л. Франка // Мысль. Журнал Петербургского Философского общества. 1922. Кн. 3. С. 140-153.
12. Гайденко П.П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века. М., 2001. 472 с.
13. Шлецер Б.Ф. Новая метафизика (по поводу книги С. Франка «Предмет знания») // Биржевые ведомости. 1916, 28 октября. № 15889. С. 6.
14. Юшкевич П.С. О сущности философии. К психологии философского миросозерцания // Русские записки. 1915, январь. Кн. 1. С. 24-42.
15. Юшкевич П.С. Мировоззрение и мировоззрения. Очерки и характеристики. СПб., 1912. С. 194.
16. Лапшин И.И. «Бессознательное» в научном творчестве // Воля России. Прага, 1929. № 1. С. 40-57.
17. Юшкевич П.С. Новые веяния. СПб., 1911. С. 209.
18. Лапшин И.И. О психологическом изучении метафизических иллюзий // Жизнь. 1900. № 1. С. 72-83.
References
1. Gessen, S.I. (Sergius) S.L. Frank. Predmet znaniya. Ob osnovakh i predelakh otvlechennogo znaniya. SPb., 1915 [On the foundations and limits of unrelated knowledge], in Rech', 1916, 18 yanvarya, no. 17, p. 5.
2. Bubbayer, F S.L. Frank: Zhizn' i tvorchestvo russkogo filosofa [Life and creative life of Russian philosopher], Moscow, 2001. 328 p.
3. Protokoly zasedaniy Soveta Imperatorskogo Sankt-Peterburgskogo universiteta za 1913 god № 69 [Transacts of meetings of Emperor St.Petersburg University Soviet in 1913 №69], Petrograd,
1915. 230 p.
4. Bulgakov, S.N. Novyy opyt preodoleniya gnoseologizma (S.L. Frank. Predmet znaniya. Ob osnovakh i predelakh otvlechennogo znaniya. Pg, 1915) [New experience in bearing gnoseologism (S.L. Frank. Subject of knowledge)], in Bogoslovskiy vestnik, 1916, yanvar', pag. 2, pp. 136-154.
5. Berdyaev, N.A. Dva tipa mirovozzreniya (S.L. Frank. Predmet znaniya) [Two types of ideologies (S.L. Frank. The subject of knowledge)], in Berdyaev, N.A. Sobranie sochineniy. T. 3. Tipy religioznoy mysli v Rossii [Collection of works. Vl.3. Types of religious thoughts in Russia], Parizh, 1989, pp. 635-649.
6. Losskiy, N.O. S.L. Frank. Predmet znaniya. Ob osnovakh i predelakh otvlechennogo znaniya. Pg., 1915 [The Subject of Knowledge. On the foundations and limits of unre-lated knowledge], in Voprosy filosofii i psikhologii, 1916, book 132/133, pp. 155-178.
7. Losskiy, N.O. S.L. Frank. Predmet znaniya. Ob osnovakh i predelakh otvlechennogo znaniya. Pg., 1915 [The Subject of Knowledge. On the foundations and limits of unrelated knowledge], in Russkaya mysl', 1915, book 12, pp. 5-7
8. S.L. Frank. Predmet znaniya. Ob osnovakh i predelakh otvlechennogo znaniya. Pg. 1915 [The Subject of Knowledge. On the foundations and limits of unrelated knowledge], in Russkie zapiski,
1916, book 6, pp. 267-272.
9. Gessen, S.I. Novyy opyt intuitivnoy filosofii (Po povodu knigi S.L. Franka «Predmet znaniya») [New experience of intuitive philosophy (on the book by S.L. Frank «The subject of knowledge»)], in Severnye zapiski, 1916, aprel'-may, pp. 222-237
10. Evlampiev, I.I. Chelovek pered litsom absolyutnogo bytiya. Misticheskiy realizm Semena Franka [Human facing absolute being. Mystical realism of Semyon Frank], in S.L. Frank. Predmet znaniya. Dusha cheloveka [S.L. Franc. The subject knowledge. The soul of man], Saint-Petersburg, 1995, pp. 5-34.
11. Lapshin, I.I. Misticheskiy ratsionalizm prof. S.L. Franka [Mystical realism of Prof. Frank], in Mysl'. Zhurnal Peterburgskogo Filosofskogo obshchestva, 1922, book 3, pp. 140-153.
12. Gaydenko, PP Vladimir Solov'ev i filosofiya Serebryanogo veka [Vladimir Solovyov and philosophy of the Silver Age], Moscow, 2001. 472 p.
13. Shletser, B.F Novaya metafizika (Po povodu knigi S. Franka «Predmet znaniya») [New metaphysics], in Birzhevye vedomosti, 1916, 28 oktyabrya, no. 15889, 6 p.
14. Yushkevich, P.S. O sushchnosti filosofii. K psikhologii filosofskogo mirosozertsaniya [On the essence of philosophy. On the philosophical ideology psychology ], in Russkie zapiski, 1915, yanvar', book 1, pp. 24-42.
15. Yushkevich, IPS. Mirovozzrenie i mirovozzreniya. Ocherki i kharakteristiki [Ideology and ideologies. Sketches and characteristics], Saint-Petersburg, 1912. 194 p.
16. Lapshin, I.I. «Bessoznatel'noe» v nauchnom tvorchestve [Irrationality in the scientific creative work], in Volya Rossii [Russia's will], Praga, 1929, no. 1, pp. 40-57
17. Yushkevich, P.S. Novye veyaniya [New wafts], Saint-Petersburg, 1911. 209 p.
18. Lapshin, I.I. O psikhologicheskom izuchenii metafizicheskikh illyuziy [On psychological study of metaphysical illussions], in Zhizn, 1900, no. 1, pp. 72-83.
УДК 13(47)(091) ББК 87.3(2)61-07
«МЫСЛИ В СТРАШНЫЕ ДНИ»: ДОПОЛНЕНИЯ.
ПРЕДИСЛОВИЕ К ПУБЛИКАЦИИ ФРАГМЕНТОВ ИЗ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК С.Л. ФРАНКА1
Г.Е. АЛЯЕВ
Полтавский национальный технический университет имени Юрия Кондратюка, Первомайский пр., д. 24, г. Полтава, 36011, Украина E-mail: gealyaev@mail.ru
Предлагается четыре фрагмента из записных книжек С.Л. Франка 1941-1944 годов, прямо или косвенно связанных с опубликованным ранее философским дневником «Мысли в страшные дни». В предисловии и примечаниях даётся источниковедческий анализ текстов, устанавливается взаимосвязь их с другими текстами философа этих лет.
Ключевые слова: философия С.Л. Франка, философия творчества, философия языка, реальная политика, христианская социальная этика.
«THOUGHTS IN THE DARK DAYS»: SUPPLEMENTS.
THE FOREWORD TO PUBLICATION OF FRAGMENTS FROM SIMON FRANK'S NOTEBOOKS
G.E. ALIAIEV
Poltava National Technical University Named after Yuri Kondratyuk 24, Pershotravnevy Ave., Poltava, 36011, Ukraine E-mail: gealyaev@mail.ru
1 Выражаю большую благодарность профессору Инне Голубович за сделанные ею и предоставленные фотокопии материалов фонда С. Франка Бахметьевского архива, в частности записных книжек философа. Выражаю признательность куратору Бахметьевского архива Татьяне Чеботарёвой за оказанное содействие. Выражаю большую благодарность моему коллеге Виктору Чернышову за помощь в расшифровке и перевод иноязычных отрывков рукописей С. Франка.
