CC BY
226
©Л.Д. Владыченко, 2008-2009
М. БУБЕР - М. БАХТИН: ПРОБЛЕМЫ ФИЛОСОФСКОГО ВЛИЯНИЯ
Л.Д. Владыченко
Исследования творчества Михаила Бахтина в советские времена начались после того, как общественности стали доступны его труды в конце 60-х гг. XX в. («второе открытие Бахтина»). Одними из первых исследователей его творчества были: С. Аверинцев, С. Бочаров, Г. Гаспаров, В. Кожинов, В. Махлин. В свою очередь на Западе исследования творчества М. Бахтина начались после перевода его трудов на иностранные языки («Проблемы творчества Достоевского» были переведены в 1967 г. на сербско-хорватский язык в Белграде, на итальянский и японский -1968 г., на французский, польский, румынский -в 1970 г., на немецкий, чешский - в 1971 г., на английский - в 1973 г., впоследствии были переведены и другие труды). Эту проблематику исследовали Ц. Тодоров, К. Кларк, Г. Мор-сон, К. Томсон, М. Холквист и др. Следовательно, как на Западе, так и в Советском Союзе в конце 60-х - начале 70-х гг. труды М. Бахтина становятся доступными и постепенно приобретают популярность.
Произведения М. Бубера на Западе были доступны с первого издания (в виде исключения можно отметить Германию во времена нацизма (1932-1945 гг.), когда произведения еврейских авторов уничтожались). На русский язык существует перевод сборников: «Еврейское искусство» 1902 г., «Обновление еврейства» 1919 г., а также несколько статей в периодике. В 1970-1971 гг. произведения М. Бубера были изъяты из общих фондов библиотек СССР и переведены в спецфонды, для работы с которыми нужно было получать специальное разрешение. В 70-х гг. XX в. некоторые труды М. Бубера были изданы на русском языке в Израиле. Это сборники: «Избранные произведения», 1979 г.; «Веление духа (избранные произведения)», 1978 г., но доступ к ним в СССР был ограничен. Первые переводы на русский язык в советское время начали появляться неофициально в публика-
циях Самиздата. В 1989 г., в сборнике «Лабиринты одиночества», выходит перевод части труда «Проблема человека» «Перспективы». Активно начали переводить труды М. Бубера на русский язык в середине 90-х гг. XX века.
Положение гуманитарной науки в Советском Союзе и «железный занавес» оказали влияние на то, что многие темы были под запретом для исследования, что приостанавливало деятельность некоторых ученых на многие годы. Такая ситуация сложилась вокруг творчества М. Бахтина и М. Бубера. В то время, когда советский читатель только открывает для себя М. Бахтина, западный уже знаком с его трудами. Например, в 80-х гг. XX в. на Западе было напечатано десять монографий о М. Бахтине, а в СССР - ни одной. Ив то же время, когда на Западе М. Бубер является уже небезызвестным и признанным мыслителем, в Советском Союзе о М. Бубере знают только отдельные специалисты. Собственно, можно назвать только несколько фамилий советских исследователей его творчества конца 60-х - начала 70-х гг.: Г. Баканур-ский, В. Куликов, М. Субботин и др., работы которых изданы в советское время.
Поэтому не удивительно, что к проблематике «М. Бубер - М. Бахтин» в российской традиции обращаются достаточно поздно, лишь в 90-е гг. XX века. На Западе, конечно, раньше, например, работа Н. Перлиной: «Михаил Бахтин и Мартин Бубер: проблемы диалогического мышления» (1984 г.)1.
В чем специфика этой проблемы? Анализ творчества этих двух мыслителей обнаруживает чрезвычайную близость их взглядов относительно понимания «диалога», и в исследовательской литературе встречаются предположения, что М. Бахтин позаимствовал идеи «диалога» у М. Бубера.
Возникают вопросы: были ли мыслители знакомы лично? Или хотя бы с творчеством друг друга? Является ли эта близость
и аналогичность мысли совпадением, случаем, который объясняется высказыванием: «некоторые идеи летают в воздухе»? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно проанализировать конкретные аспекты этой проблемы. Во-первых, ознакомиться с биографией мыслителей, обратиться к датированию трудов по данной тематике. Во-вторых, внимательно исследовать произведения мыслителей. В-третьих, обратиться к архивным источникам. В-четвертых, ознакомиться с непосредственными свидетельствами самих авторов.
Сведений о встрече и общении между этими мыслителями не существует. В биографии М. Бахтина отсутствуют сведения о выезде из СССР. М. Бубер в свою очередь только в детстве с 1882 по 1905 гг. жил в Галиции в г. Лемберге (сейчас г. Львов), а затем сведения о посещении им уже СССР отсутствуют.
Первая целостная работа по диалогической проблематике Мартина Бубера «Я и Ты» была опубликована в 1923 г., а первый изданный труд Михаила Бахтина «Проблемы творчества Достоевского» - в 1929 г. Можно сделать вывод, что М. Бубер (здесь мы сознательно не говорим о существующих до выхода работ М. Бубера: произведения «Я и Ты», трудов по теории диалога Ф. Розенцвейга, Ф. Эбнера) в этой ситуации является автором диалогической концепции. Однако против этой теории существует и ряд аргументов. Относительно того, что М. Бубер на то время не был знаком с творчеством М. Бахтина, сомнений не возникает, потому что его труды уже вышли в печать, а труды М. Бахтина - нет. Если М. Бахтин был знаком с творчеством М. Бубера, то напрашивается очередной вопрос: знал ли он работу М. Бубера «Я и Ты» в 20-е годы? На то время ее перевода на русский язык не существовало, но с немецким оригиналом мог быть знаком определенный круг интеллигенции, к которому принадлежал М. Бахтин. Например, российский исследователь творчества М. Бахтина Б. Егоров отмечает: «Кажется, не удалось обнаружить прямых высказываний Бахтина о его знакомстве с трудами Бубера, но, бесспорно, доказано их значение в кругу близких товарищей Бахти-на»2. Действительно, если обратиться к письму Л. В. Пумпянского к М. И. Кагану от
23 марта 1923 г., то в нем можно найти сви-
детельство о том, что в 1923 г. друзья М. Бахтина, которые в то время находились в Петрограде (Ленинграде), знали труды М. Бубера. Л. Пумпянський предлагает М. Кагану ознакомиться с новыми книгами, среди которых работа М. Бубера. Л. Пумпянський подчеркивает, что «M. Buber талантливый»3. Но установлено, что в письме Л. Пумпянського речь идет о работе М. Бубера «Vom Geist im Judentum» (1921 г.)4, а не о труде «Я и Ты».
Во время выхода книги (М. Бубера «Я и Ты») и возможного поступления в Россию (в 1923 г.), М. Бахтин жил в Витебске (1920-1923 гг.), который играл не последнюю роль в хасидизме: «Витебск был оплотом ортодоксального иудаизма... С конца XVIII в. Витебск становится одним из основных центров направления хабад в хасидизме»5. И потому именно туда, вероятно, мог попасть экземпляр буберовской работы «Я и Ты». Там М. Бахтин впервые мог ознакомиться с этой работой, поскольку прекрасно владел немецким языком. В разговоре с В. Дувакиним он отмечает: «С детства знал немецкий. Более того, как мой брат немножко старше, то взяли нам гувернантку немку. Для меня это было рано еще: по-русски как следует не научился говорить... ну, и поэтому моим первым языком почти был немецкий. ... Я тогда и думал по-немецки, и говорил по-немецки... я очень рано начал читать философские книги в подлиннике, на немецком языке... с двенадцатитринадцати лет»6. Потому, если бы к М. Бахтину попала работа М. Бубера, то не остается никаких сомнений, что он с ней несомненно бы ознакомился. Но с приходом советской власти в Витебске начинается упадок еврейских общин, что является важным моментом. В Витебске «В 1921 году хадеры были закрыты... полулегальная иешива хабада находилась в Витебске до 1930 года»7. Эти факты о закрытии еврейских синагог, школ, массовом выезде евреев из Витебска ставят под сомнение признание Витебска именно в 1920-1924 гг. развитым хасидским культурным центром.
В 1924 году М. Бахтин переезжает в Петроград (Ленинград), и поскольку его друзья уже были знакомы с творчеством М. Бубера, то соответственно и М. Бахтин имел возможность ознакомиться с его работами или, по крайней мере, слышал о них от това-
рищей в Петрограде, если это не произошло в Витебске. Интересным в этом контексте является утверждение В. Библера: «М. Бубер с диалогизмом «Я и Ты» (в 1923 г. Бахтин зачитывается и восторгается его книгами)»8.
Дальше он отмечает: «особое место тут, казалось бы, должно занимать сопряжение “Мартин Бубер - Бахтин”... то есть сопряжение по линии “диалога”»9. Но дальше В. Биб-лер отмечает: «“влияние” и “развитие идей” может только запутать дело. О соотношении “Бахтин - Мартин Бубер” следовало бы говорить особо, но сейчас это бы нас далеко завело... Не случайно я оставил пока в стороне эту связь (“Бахтин - Бубер”)»10.
В. Библер как бы сознательно обходит эту параллель, что можно объяснить следующим образом: исследователь в труде показывает развитие идей М. Бахтина, при этом не выясняя того, были ли они заимствованными или были его собственными идеями. Он также намекает: «пока», но, к сожалению, В. Биб-лер не возвращается к этому вопросу. И непонятным остается то, на чем основывается его утверждение, что в «1923 г. Бахтин зачитывался трудами Бубера».
На проблему влияния диалогических идей в творчестве М. Бубера на М. Бахтина обращает внимание российская исследовательница Н. Бонецкая. Она подчеркивает: «Мне представляется, что к этому важнейшему положению, согласно которому откровение индивидуального духа совершается в диалоге, Бахтин пришел не без влияния книги М. Бубера “Я и Ты”, которую автор “Проблем творчества Достоевского”, видимо, хорошо знал»11. Обратим внимание, что исследовательница отмечает: «видимо, хорошо знал», это значит, что не существует прямых свидетельств относительно влияния диалогических идей М. Бубера на М. Бахтина.
Также интересным является утверждение исследователей биографии М. Бахтина К. Кларк и М. Холквиста относительно того, что М. Бахтин был знаком с творчеством М. Бубера благодаря своему репетитору. В работе «Михаил Бахтин» они констатируют: «...в Одессе немецкий репетитор... познакомил Бахтина с трудом Бубера»12. Но, к сожалению, не говорится, с каким именно. Это утверждение достаточно непонятно, потому что семья
Бахтиных находилась в Одессе с 1911 по 1916 гг., а основательная работа М. Бубера «Я и Ты» вышла в 1923 году. И если М. Бахтин, согласно сведениям К. Кларк и Г. Холкви-ста, в то время был знаком с трудом М. Бубера, то это, вероятно, мог быть труд «Даниил» или какая-то публицистическая статья. Идеи работы М. Бубера «Даниил» послужили основой для его философии религии. Следовательно, если М. Бахтин был знаком с этой работой, то преддиалогические идеи М. Бубера могли повлиять на М. Бахтина. Но К. Кларк и М. Холквист не указывают источник данной информации.
В 1918-1924 гг. М. Бахтин работал над трудами «К философии поступка», «Автор и герой эстетичной деятельности», которые были напечатаны посмертно в 1986 и 1979 гг. (I адаа[ еу бааТ о опёТ Ш и а)13. В этих произведениях М. Бахтин заявляет диалогическую проблематику, ее основы и собственное понимание проблемы. Отсюда могут возникать и другие противоречивые моменты. Например, исследователь творчества М. Бахтина Б. Пулл отмечает, что возникают «достаточно некомпетентные сопоставления М. Бахтина с М. Бубером» и предлагает обратиться к письмам М. Бахтина к М. Кагану. Именно из этих писем мы узнаем, что М. Бахтин сообщил М. Кагану о завершении своей работы по проблемам теоретической эстетики в письме от
18 января 1922 года»14. Также существует сообщение в прессе («Жизнь искусства», 1922 г.): «Молодым ученым М.М. Бахтиным написана книга о Достоевском и трактат “Эстетика словесного творчества”»15, а работа М. Бубера «Я и Ты», как известно, была издана в 1923 году. Из этого следует, что оба мыслителя в одно и то же время работают над разработкой и развитием идеи диалога, независимо друг от друга.
Переписка между мыслителями - определенная традиция, в ней они сообщают друг другу о своих творческих планах, высказывают мысли относительно собственных произведений, анализируют другие произведения и т. д. Например, М. Бубер перед публикацией труда «Я и Ты» переписывался с Ф. Ро-зенцвейгом. М. Бубер отдал прочитать книгу Ф. Розенцвейцгу, а тот, в свою очередь, в своем письме высказал критические замеча-
ния 16. М. Бубер и Ф. Розенцвейг читали собственные произведения, которые готовились к публикации, а также оба читали и обсуждали труд Ф. Эбнера.
Можно высказать предположение, принимая во внимание приведенные выше факты (при всем уважении к В. Библеру), что М. Бахтин в 20-е гг., на раннем этапе своего творчества, непосредственно с трудами М. Бубера знаком не был. Но это утверждение не является бесспорным.
Перейдем ко второму пункту: обратимся непосредственно к трудам мыслителей. В произведениях М. Бубера мы не находим ссылок на работы М. Бахтина. В свою очередь в произведениях М. Бахтина мы также не находим ссылок на М. Бубера. Однако в работе «Форма времени и хронотопа в романе. Очерк по истории поэтики» М. Бахтин вспоминает фамилию М. Бубера. Этот факт будет проанализирован ниже. Но проблема осложняется тем, что отсутствуют прямые свидетельства - ссылки в текстах.
Например, известный российский исследователь Г. Померанц пишет: «Бахтин признавал, что испытал влияние буберовской философии диалога»17. Г. Померанц был лично знаком с М. Бахтиным и, по-видимому, имел основания так утверждать.
Необходимо отметить то, что М. Бубер был знаком с творчеством М. Бахтина. Российская исследовательница творчества М. Бубера Т. Лифинцева отмечает: «По его [Бубера] собственному признанию, из русских философов наиболее близки ему были Л. Шестов и М.М. Бахтин»18. К сожалению, Т. Лифинцева не дает прямой цитаты слов М. Бубера.
Следовательно, не вызывает сомнений то, что оба мыслителя знали друг о друге. Вернемся к работе М. Бахтина «Форма времени и хронотопа в романе. Очерк по истории поэтики» (1937-1938 гг.). М. Бахтин рассматривает тематику «встречи» и подчеркивает: «мотив встречи также приобретает известное значение (например, у Шеллинга, у Макса Шелера, а особенно у Мартина Бу-бера)»19. В опубликованных (впервые в 2000 г.) материалах из архива М. Бахтина, а именно в конспектах М. Бахтина (19271928 гг.), которые философ готовил для исполь-
зования в книге «Проблемы творчества Достоевского» (1929 г.) мы можем найти выписки из книги М. Шелера «Сущность и формы симпатии». Следовательно, М. Бахтин систематически делает выписки первоисточников, с которыми работает. Отталкиваясь от приведенной выше цитаты из работы «Форма времени и хронотопа в романе. Очерк по истории поэтики», можно было бы утверждать, что уже во второй половине 1930-х гг. М. Бахтин знал работы М. Бубера. Но прямых ссылок в работах М. Батина на работы М. Бубера мы опять же не находим. Исходя из вышеотмеченного, можно только констатировать, что во второй половине 1930-х гг. М. Бахтин был знаком с главными диалогическими идеями трудов М. Бубера (и, скорее всего, через труды других мыслителей), а вопрос знакомства М. Бахтина с оригиналами трудов М. Бубера в период второй половины 1930-х гг. остается открытым.
Возникает вопрос: был ли М. Бахтин знаком с оригиналами трудов М. Бубера в более позднем периоде творчества? И здесь нам могут помочь опубликованные материалы из «Архива Бахтина». Обратим внимание на «Рабочие записи 60-х - начала 70-х годов». Длительное время эти записи в полном объеме не были доступны широкому кругу читателей, и только благодаря проработке и подготовке исследователей они напечатаны (в 2002 г.) и доступны в настоящий момент широкому кругу читателей. Факты, которые можно найти в записях, придают определенную прозрачность обозначенной проблеме. В них можно найти цитирование М. Бахтиным трудов М. Бубера в контексте диалогической проблематики. М. Бахтин отмечает, что М. Бубер настаивает на дистанции, отношение к «Ты» не должно терять человеческое «Я» и «Другого». Такой подход является близким к взглядам самого М. Бахтина. Эта часть записей М. Бахтина, по новым данным, датируется второй половиной 60-х годов. Но здесь есть определенный нюанс, ведь эти цитаты являются сжатыми конспективными заметками из книги К. Кереньи «Общение с божеством. О мифологии и истории религии». Мы видим, что М. Бахтин цитирует М. Бубера не из первоисточника. М. Бахтин для себя конспектирует главные идеи М. Бубера. Следовательно,
возникает вопрос: если М. Бахтин был знаком с трудами М. Бубера, то зачем ему выписывать его цитаты из работ других исследователей? Фактом является то, что уже в середине 60-х гг. М. Бахтин точно знал о трудах М. Бубера и имел представление, о чем в них идет речь, благодаря произведениям других мыслителей, которые в своих исследованиях опирались на творчество М. Бубера. Исходя из этого, можно сделать предположение, что М. Бахтин и в позднем периоде своего творчества оригиналов произведений М. Бубера не знал.
Это предположение подтверждается еще и тем, что в «Рабочих записях 60-х - начала 70-х гг.» в «Тетради 2», в части, которая датируется началом 70-х гг., М. Бахтин наводит библиографическую справку трудов М. Бубера со своим замечанием:
«Мартин Бубер Я и Ты. Издание Якоба Хегнера в Кельне. 1966. Первое издание в 1923 г.
М. Бубер Диалогический принцип. Хейделберг. Ламберд Шнейдер. 1962.
Все философские произведения Бубера собраны в первом томе собрания его сочинений. См.:
Мартин Бубер, Труды. Первый том.
О философии. Мюнхен и Гейдельберг. 1962»20.
Привлекает внимание то, что М. Бахтин вспоминает труд М. Бубера «Я и Ты» в 1966 г., отмечая, что первое издание было в 1923 году. Если бы он был знаком с текстом непосредственно и работал с ним, то ссылался бы на издание 1923 года. Следовательно, если он и был знаком с трудом «Я и Ты» и с другими трудами М. Бубера, то именно с изданиями 60-х годов. Определенную заинтересованность вызывает разговор М. Бахтина с В. Дувакиним от 22 февраля 1973 г., в которой М. Бахтин отмечает: «.у меня была феноменальная память. Я мог с одного чтения запомнить не только стихотворный текст, но и прозаический. Теперь, конечно, никуда не годится моя память, ни-ку-да»21.
Можно сделать еще одно предположение, что если бы М. Бахтин в раннем периоде творчества был знаком с трудами М. Бубера, то он мог бы и не конспектировать их, а полагаться на собственную память (потому за-
писей и не существует). А поскольку годы берут свое, и в старшем возрасте память начинает подводить, то логично, что М. Бахтин записывает в свои рабочие тетради те идеи, которые близки к его собственным взглядам. Если бы М. Бахтин имел возможность прочитать работы М. Бубера в поздний период творчества, то логично, что он сделал бы какие-то заметки из первоисточника, поскольку постоянно делал записи первоисточников в рабочие тетради в течение жизни.
Необходимо сказать и относительно четвертого пункта: ознакомиться с непосредственными свидетельствами самих мыслителей. Собственно, когда начали исследовать эту проблематику, М. Бубер уже умер (в 1965 г.), следовательно, непосредственные свидетельства можно было получить от М. Бахтина. Известно о встрече С. Аверинцева и М. Гаспарова с М. Бахтиным приблизительно в 60-е гг., которая свидетельствует об отношении М. Бахтина к М. Буберу. На корректный вопрос С. Аверинцева к М. Бахтину о том, что если его взгляды являются аналогичными взглядам М. Бубера, тогда почему нет ссылок в текстах, М. Бахтин неохотно ответил, что «М. Бубер принадлежал к сионистам, а я жил при советской власти и не желал конфликта». Потом, в разговоре между собой, С. Аверинцев и М. Гаспаров обратили внимание на некоторые разногласия. Работы раннего периода творчества М. Бахтина были написаны в 20-е гг., а осуждение сионизма началось в 30-е годы 22. Следовательно, этот разговор свидетельствует о том, что М. Бахтину было известно
о М. Бубере, но почему-то он неохотно говорил о нем. В примечаниях к «Эстетике словесного творчества», которые составили выше упомянутые С. Аверинцев и Г. Гаспаров, говорится: «.Мартина Бубера, которого Бахтин отлично знал и ценил»23. То есть можно говорить, что существует какая-то тайна в линии М. Бахтин - М. Бубер.
Не следует также вырывать М. Бахтина из контекста его эпохи и забывать о том, что влияние на формирование диалогических взглядов происходило и благодаря другим источникам. На взгляды М. Бахтина непосредственно имели влияние неокантианство, особенно Марбургская школа (Г. Коген, В. Диль-тей), феноменологические идеи Е. Гуссерля,
творчество С. Кьеркегора. Также, как подчеркивают И. Матковська и И. Голубович, «особенно важным фактом для развития его [Бахтина] диалогических концепций была духовная и интеллектуальная атмосфера в Витебске 20-х гг. ... который еще с конца XVIII в. стал одним из центров развития европейского хасидизма»24.
Необходимо вспомнить и существующие влияния на диалогические взгляды М. Бубера. Мы видим, что влияние хасидизма на М. Бубера началось еще с детства благодаря его деду. Детство (как отмечалось выше) он провел в Галиции, во Львове, где на то время было распространено учение хасидов. На М. Бубера также имели влияние идеи Ф. Фейербаха, Ф. Ницше, К. Кьеркегора, В. Диль-тея. К тому же в то время, когда М. Бубер работал над своей первой книгой по диалогической проблематике, эту же проблему разрабатывали Ф. Эбнер и Ф. Розенцвейг, которые были его друзьями и с которыми он плодотворно общался. В свою очередь на Ф. Ро-зенцвейга повлияли диалогические настроения О. Розенштока-Хюси. В таком случае нужно исследовать ряд вопросов относительно влияния на диалогические взгляды М. Бубера этих мыслителей и относительно влияния на взгляды каждого из них отдельно. И тогда мы рискуем попасть в замкнутый круг, стремясь отыскать первопричину (хотя это, безусловно, было бы интересным исследованием).
Мы видим, что как на М. Бубера, так и на М. Бахтина во многом влияли учения одних и тех же мыслителей. Потому влияние М. Бубера на М. Бахтина было если не непосредственным, то опосредствованным, через труды других мыслителей, которые, в свою очередь, были знакомы с М. Бубером лично или с его творчеством. Ценным является то, что мыслители примером собственной жизни подтверждали и доказывали, что диалог - это принцип жизни. Они постоянно показывали пример ведения диалога.
Например, М. Бубер по убеждениям был гуманистом. Он считал, что наибольшей заботой XX в. является сохранение человеческой идентичности, человечности как таковой. В разговорах он был толерантным, чутким к своим собеседникам. Во время распространения нацизма в Германии (где открыто про-
пагандировалась ненависть к евреям) М. Бубер приложил много усилий для сохранения еврейской культуры. Но в 1933 г. М. Буберу было запрещено писать и выступать публично, а вскоре, в результате нацистских преследований, он эмигрировал из Германии. После войны он помогал устанавливать контакты между Израилем и Германией, за что был награжден во ФРГ многочисленными премиями. Известно также, что когда М. Бубер жил в Палестине (с 1938 г.), то в возникшем конфликте между Израилем и Палестиной он активно защищал палестинцев, хотя сам, как известно, был евреем.
В свою очередь М. Бахтин был благодарным слушателем. Сохранились воспоминания о лекциях М. Бахтина в Саранском пединституте: «В перерывах между лекциями, если студенты не засыпали его вопросами у выхода из аудитории, он садился за стол. Лицо Бахтина хранило спокойную сосредоточенность, и казалось, что он не слышит шума и не видит входящих и выходящих людей. Однако стоило кому-нибудь обратиться к нему с вопросом, как его лицо озаряла доброжелательная улыбка заинтересованного, готового помочь слушателя»25.
В 1957 году состоялась встреча М. Бубера и психолога К. Роджерса в Мичиганском университете во время конференции, посвященной творчеству М. Бубера. Эта встреча проходила на сцене, в зале было много студентов. Можно с уверенностью сказать, что между мыслителями состоялся настоящий диалог. М. Бубер во время этой встречи провозгласил главный принцип диалогичности: «то, что находится в отношениях, является прозрачным... в таких отношениях я чувствую реальную готовность к этому другому человеку, чтобы быть как он. Мы удерживаем эти отношения, и я остаюсь человеком, таким же, как и мой собеседник... в такие моменты мне кажется, что я рассматриваю опыт этого человека изнутри и все-таки не теряю свою собственную индивидуальность»26.
Сама концепция диалогического принципа вырастала из образа жизни мыслителей, а диалогический принцип потом влиял на их образ жизни. Это и неудивительно, потому что они на протяжении всей своей жизни пронесли это понимание, выстрадали его. Толчком
к таким размышлениям могли служить разнообразные причины. Но факт остается фактом, что основы своей диалогической концепции М. Бахтин начинает разрабатывать в то время, когда и М. Бубер работает над диалогической концепцией. Это период после Первой мировой войны, время больших изменений, переосмысления и предоставления оценки всему что состоялось, период после разрушения, смерти, недоразумения, когда весь мир был втянут в войну, поэтому кажется не странным, а даже логичным, что в разных уголках земного шара смогли возникнуть подобные идеи почти одновременно у людей, которые принадлежат к разным традициям относительно поиска тех конструкций, с помощью которых возможным является нормальное сосуществование людей на планете.
Кроме внешних факторов нельзя обойти личные переживания мыслителей. Существуют детские воспоминания М. Бубера, когда он учился в школе: «Ученики по большей части поляки... и еврейское меньшинство. Отношения между учениками были добрососедскими, но обе группы почти ничего не знали друг о друге. Учитель и польские ученики крестились; он [учитель] произносил Символ веры, и все они вслух молились. Мы, евреи, стояли молча и неподвижно, глядя в пол, пока не разрешалось сесть... Я не могу вспомнить учителя, который не был терпимым. Но ежедневное обязательное стояние в классе и слушание чужого богослужения действовало на меня хуже, чем мог бы задеть какой-либо акт не-терпимости»27. Воспоминание выразительно показывает переходной момент в его восприятии другого вероисповедания и вообще формирование восприятия и понимание других, очевидно тогда и формируются основы диалогического понимания.
С годами увеличение заинтересованности к произведениям мыслителей подтверждает те факты, что появляются новые исследования, публикуется переписка, личные заметки, переводятся и переиздаются работы авторов на разные языки. Сегодня существуют центры исследования творчества М. Бахтина: в России - Москва, Петербург, Саранск; в Великобритании - Центр М. Бахтина при
университете Шеффилда; в Нидерландах -институт Компаративной Литературы в Амстердаме.
М. Бубер - один из немногих мыслителей настоящего, которому при жизни была посвящена работа в известной серии «Философы XX века». В Германии, при Кельнском университете, создан Институт М. Бубера, который специализируется по проведению религиозно-философских и политических исследований.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См. : Перлина Н. Михаил Бахтин и Мартин Бубер: проблемы диалогового мышления // М. М. Бахтин и философская культура XX века: Проблемы бахтинологии : сб. науч. статей / отв. ред. К. Г. Исупов. Спб. : РГПУ, 1991. Вып. 1, ч. 2. С. 152.
2 Егоров Б. Ф. Диалогизм М. М. Бахтина на фоне научной мысли 1920-х годов // Там же. Вып. 1, ч. 1. С. 7-16.
3 М. М. Бахтин и М. И. Каган. По материалам семейного архива. (Публикация К. Невельской) // Память : ист. сб. Вып. 4. М., 1979 ; Париж, 1981. С. 249-281.
4 См.: Проблемы творчества Достоевского. Комментарии / сост. С. Г. Бочаров // Бахтин М.М. Собрание сочинений : в 7 т. М. : Русские словари, 2000. Т. 2 : Проблемы творчества Достоевского (1929). Статьи о Л. Толстом (1929). Записки курса лекций по истории русской литературы (1922-1927).
С. 431-517.
5 Витебск // Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим : Изд-во КЕТЕР, 1976. Т. 1. С. 677-678.
6 М. М. Бахтин: беседы с В. Д. Дувакиным. М. : Согласие, 2002. С. 38, 40, 41.
7 Витебск // Указ. соч.
8 Библер В. С. Михаил Михайлович Бахтин или Поэтика культуры. М. : Прогресс, 1991. С. 32.
9 Там же. С. 32-33.
10 Там же. С. 33.
11 Бонецкая Н. К. Эстетика М. Бахтина как логика формы // Бахтинология: Исследования, переводы, публикации / сост., ред. К. Г. Исупов. Спб.: Алетейя, 1995. С. 51-60.
12 Holquist М., Clark K. Mikhail Bakhtin. Cambrige, Massachusetts ; L., England : The Belknap Press of Harvard Universiti Press, 1984. P 27.
13 Хронография жизни и деятельности М. М. Бахтина. Основные даты // М. М. Бахтин: беседы с В. Д. Дувакиным. М. : Согласие, 2002. С. 352, 373-386.
14 Пулл Б. Роль М. И. Кагана в становлении философии М. М. Бахтина // Бахтинский сборник / отв. ред. В. Л. Махлин. М. : Лабиринт, 1997. Вып. 3. С. 162-181.
15 Бочаров С. Г От составителя // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / сост. С. Г. Бочаров, подгот. текста Г. С. Бернштейн и Л. В. Дерюгиной. 2-е изд. М. : Искусство, 1986. С. 5-6.
16 См. : Дворкин И. Ты и Оно. По следам М. Бубера и З. Фрейда // Вопросы философии. 2002. №4. С. 141-158.
17 Померанц Г. Встречи с Бубером // Бубер М. Два образа веры. М. : Изд-во АСТ, 1999. С. 523, С. 11.
18 Лифинцева Т. П. Философия диалога Мартына Бубера. Ц^: http://www.philosophy.ru/iphras/ ИbraryЛifmceva.html.
19 Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по истории поэтики // Бахтин Г. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М. : Хуцож. лит., 1975. С. 234-407.
20 Бахтин М. М. Рабочие записи 60-х - начала 70-х годов // Бахтин М. М. Собрание сочинений : в 7 т. М. : Русские словари ; Языки славянской куль-
туры, 2002. Т. 6 : Проблемы поэтики Достоевского. Работы 1960-х-1970-х гг. С. 371-439, 402.
21 Бахтин М. М. Беседы с В. Д. Дувакиным. С. 43.
22 Парамонов Б. Памяти Аверинцева. URL: http:IIwww.svoboda.orgIprogramsIrqI2004 Irq.030404.asp.
23 Аверинцев С., Гаспаров М. Примечания
II Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества
I сост. С.Г. Бочаров, подгот. текста Г. С. Бернштейн и Л. В. Дерюгиной. 2-е изд. М. : Искусство, І986. С. 404-435.
24 Матковська І., Голубович І. Іудаїзм як одне з духовно-теоретичних джерел філософії діалогу XX століття II Матеріали I Всеукраїнської науково практичної сходознавчої конференції. К., І998. С. 38-42.
25 Карпунов Г. В., Естифеева В. Б. Годы жизни М.М. Бахтина в Саранске II М. М. Бахтин: эстетическое наследие и современность : в 2 ч. Саранск, І992. Ч. 2. C. 36І-365.
26 The Martin Buber - Carl Rogers dialogue: A new transcript with commentary I Anderson R., N. Kenneth. Albany : State Universiti of New York Press, І997. P 30.
27 Померанц Г. Указ. соч. С. 5-23, С. ІІ.
