CC BY
86
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 23 (238).
История. Вып. 47. С. 18-20.
С. А. Никушкин ЛЮБИМЫЙ УЧИТЕЛЬ В. О. КЛЮЧЕВСКОГО
Статья посвящена пензенскому периоду жизни известного историка В. О. Ключевского.
Ключевые слова: В. О. Ключевский, биография историка, духовная семинария, Я. П. Бурлуцкий, С. В. Масловский.
В июле 1861 г. бывший ученик Пензенской духовной семинарии Василий Ключевский в компании нескольких друзей, среди которых были и двое недавних его учителей, выехал из родного города по направлению к Москве. В тот момент он, никогда прежде не покидавший Пензу, конечно, и представить себе не мог, что разлука с близкими может затянуться, потому прощался с ними ненадолго - до рождественских каникул. И это еще в самом благоприятном случае - если сможет поступить в Московский университет. Если же задуманное предприятие не удастся, значит и домой ему придется вернуться значительно раньше.
Будущее длядвадцатилетнего Ключевского было тогда совсем не ясным. Но в чем он был точно уверен, так это в том, что в нем уже нет места ни для духовной семинарии с ее пресными порядками и мертвой наукой, ни для всех тех, кто на протяжении многих лет для него эту науку олицетворял. Сама история ухода Ключевского из духовного учебного заведения и обстоятельства, повлиявшие на это его решение, детально изложены в монографии М. В. Нечкиной1. Мы на них останавливаться не будем, только лишь попробуем чуть более пристально всмотреться в лица некоторых из его семинарских наставников. Ведь так часто бывает, что влияние школы и учителей становится решающим фактором в формировании жизненных ценностей и установок молодого человека.
В первых письмах В. О. Ключевского в Пензу, прежде всего тех из них, что адресованы П. П. Гвоздеву, можно найти немало «лестных» эпитетов в адрес кое-кого из пензенских преподавателей. Особенно достается в них начальству - ректору архимандриту Евпсихию и инспектору Я. П. Бурлуцкому. «Как там Бурлуцкий? Все еще назидает вас душеспасительными примерами вместо русской церковной истории, которая для него что-то вроде terra incognita? Изучай эту мумию как памятник когда-то бывшего периода
само- и стародуров. Ведь уже отпетые, схороненные, изгнившие лица, хотя, может, переживут еще нас с тобой»2.
Ключевскому искренне жаль своих друзей, которым вместо настоящей науки предстоит еще целый год вкушать «скудную семинарщи-ну». Он предлагает им сравнить лекции двух ученых богословов: профессора Московского университета Н. А. Сергиевского и отца ректора Евпсихия. Первый, хоть и священник, но не боится говорить со своими студентами даже о современной материалистической философии. Второго же одно упоминание подобных концепций могло привести в состояние ужаса. «“Безумцы”, - сказал бы он
об этих философах, не потрудившись даже узнать, в чем состоят эти безумства. Он знает смутно, что эти философы что-то против религии; ну и по морде их за это!»3.
Такой подход к преподаванию с каждым годом все меньше устраивал семинаристов, в особенности наиболее талантливых из них: П. Гвоздева, С. Парадизова, В. Холмовского,
А. Сатурнова, входивших в ближний круг общения Ключевского. Их недовольство со временем переросло в открытое презрение, проявившееся в «пасквильных» стишках, передававшихся учениками из рук в руки, и рукописном журнале «Пчела», сатирически описывавшем происходящие в стенах духовного учебного заведения события4. Истории
о похождениях Психа и Урлука (ректора и инспектора семинарии соответственно) направлялись ими даже в столицу - в редакцию журнала «Искра»5. Зная все это, нетрудно понять резкий ответ Ключевского, когда дядя, И. В. Европейцев, передал ему просьбу Евпсихия о переписке. «Не знаю, что это вздумалось Евпсихию иметь на меня претензию, что я не пишу к нему. Да и как я стану писать к нему и о чем? Что у нас общего и где точка соприкосновения?»6.
Впрочем, делать выводы о педагогическом коллективе Пензенской семинарии того вре-
мени, основываясь исключительно на отношении В. О. Ключевского к двум указанным выше персонажам, было бы неправильно. Тот же презираемый Ключевским инспектор Я. П. Бурлуцкий в настоящее время считается основоположником пензенского церковного краеведения7. Причем считается им по праву. Появление на свет «Пензенских епархиальных ведомостей» было заслугой именно Бурлуцкого. Он заложил концепцию издания, предусматривавшую серьезную историческую составляющую, был первым редактором, а позднее - постоянным автором. Его перу принадлежит целый ряд жизнеописаний пензенских иерархов, многочисленные воспоминания и некрологи о сослуживцах, описания церквей, монастырей, особо чтимых местных икон. Серия статей Якова Петровича под общим заглавием «История раскола в Пензенской епархии» в дальнейшем послужила основой для отдельного учебного курса, вошедшего в программу семинарии8.
Со многими своими наставниками, например, с учителем физики, математики и латинского языка Т. П. Горизонтовым или преподавателем словесности Л. И. Розановым, Ключевский, как и другие семинаристы, был в весьма теплых и даже дружеских отношениях. Это были молодые люди, старавшиеся применять в своей работе новые педагогические подходы. Они не боялись держать себя на равных с учениками, а порой и защищали их от необоснованных нападок других учителей.
Так произошло однажды с Леонтием Ивановичем Розановым. Он был назначен членом комиссии, расследовавшей дело о покушении на Я. П. Бурлуцкого. Инспектор обвинил двух братьев - Степана и Василия Покровских - в том, что они, стремясь нанести вред его здоровью, кинули в окно его комнаты несколько булыжников. Поскольку прямых доказательств не было, Бурлуцкий попытался представить мальчиков как злостных хулиганов, давних нарушителей доброго семинарского порядка. Комиссия согласилась с решением об исключении Покровских. Единственный, кто выступил против, -Розанов. В своем особом мнении, составленном на имя преосвященного Варлаама, он не только заявил об отсутствии достаточных доказательств вины, но и фактически обвинил во лжи самого инспектора. После этого Леонтию Ивановичу пришлось покинуть учебное заведение9.
Но теплее всего Василий Осипович относился к профессору по классу священного писания С. В. Масловскому. Его семинарские товарищи вспоминали потом: «По предметам Степана Васильевича Ключевский, при всей склонности к истории и исторической литературе, занимался не менее усердно и предпочтительно перед прочими предметами. Должно быть, у этого наставника к нему и обратно была какая-то особенная симпатия»10. И действительно, уехав в Москву, будущий историк с особым чувством вспоминал именно о Масловском: «Несравненный человек, который больше и жарче всех желал нам добра, меньше всех делал зла, или, лучше сказать, вовсе его не делал и которого, однако ж, меньше всех ценили и понимали и, вероятно, ценят и понимают до сих пор!»11
Степана Васильевича, полного, добродушного человека тридцати лет, обладавшего немного женственным и гнусавым голосом, мало занимали внутрисеминарские конфликты и дрязги. Он был до крайности увлечен своим предметом. «Знаток священного писания, глубокомысленный и интересный его толкователь, Масловский далеко выделялся по ширине познаний в ряду пензенского духовенства». Вспоминали, что он не оставлял непрочитанными ни одного духовного журнала, который мог бы достать, не пропускал ни одной статьи научного содержания в светских изданиях. При этом всегда тщательно обдумывал их содержание, обсуждал с коллегами и учениками. «При обсуждении какого-либо научного вопроса он до того иногда забирался в глубь предмета, что и сам с трудом оттуда мог выбраться <...> продолжал думать и беседу возобновлял на следующий день»12.
Неудивительно, что среди прочих наставников Масловского ребята любили больше всего. Тем, кто учился неважно, нравилась его доброта. Для тех же, кто подобно Ключевскому и в лекциях Евпсихия умудрялся разыскать что-то полезное, его уроки казались и вовсе настоящим сокровищем. «Степан Васильевич не столько читал лекции, сколько беседовал с учениками, предоставляя им свободу обращаться к нему за разрешениями разных вопросов и недоумений. Ведя свои уроки часто сократическим методом, он сам вызывал ребят на эти вопросы, будил их мысль, и сам с ними думал...»13.
В то же время Ключевский не зря говорил, что из всех преподавателей семинарии Масловский является наиболее недооцененным. Его мягкость и отзывчивость к ученикам не могла вызывать одобрение со стороны руководства учебного заведения и близких к окружению ректора учителей. В 1870 г. Степан Васильевич, совсем еще молодой человек, оставил службу при духовной семинарии и стал священником Духосошественской церкви, а также законоучителем мужской прогимназии. Но справедливость восторжествовала: спустя пять лет, впервые получив право самостоятельно избрать для себя ректора, педагогический коллектив Пензенской семинарии отдаст эту должность наиболее достойному кандидату.
Время показало, насколько правильным был этот выбор. 12-летнее ректорство Масловского стало самой светлой страницей в истории учебного заведения. «Это было время дружного и воодушевленного труда. Взаимное доверие, согласие между членами семинарской корпорации, уважение прав каждого делали жизнь сослуживцев легкой и приятной. У Степана Васильевича, как начальника, не было разделения подчиненных на любимых и нелюбимых, он был равно близок ко всем»14.
И еще одна история. Однажды у пожилого уже ректора семинарии С. В. Масловского была какая-то семейная пирушка, гости его разговорились об учености и умных людях. Степан Васильевич, слушая их, сказал: «Вы что расхвалились? Погодите-ка.». И быстро удалился в свой кабинет. Потом вернулся с тетрадкой и, подавая спорящим, сказал: «Нате вот.. Понюхайте!» Едва гости начали читать, раздались возгласы удивления: «Эх, кто это? Кто это написал?» - «Это был мой ученичок, и написано это еще вот когда.». Оказалось, что все эти годы С. В. Масловский хранил у себя одно из школьных сочинений
В. О. Ключевского15.
Примечания
1 Нечкина, М. В. В. О. Ключевский. История жизни и творчества. М. : Наука, 1974.
2 Письма В. О. Ключевского к П. П. Гвоздеву. М. : Молодая гвардия, 1924. С. 74.
3 Письма В. О. Ключевского в Пензу. Пенза. 2002. С. 41.
4 Белокуров, С. А. Материалы для биографии В. О. Ключевского // Василий Осипович Ключевский. Биографический очерк, речи, произнесенные в торжественном заседании 12 ноября 1911 года и материалы для его биографии. М., 1914. С. 325-328.
5 Письма В. О. Ключевского к П. П. Гвоздеву. М. : Молодая гвардия, 1924. С. 100-101.
6 Дворянов, В. А. Окружение В. О. Ключевского в Пензенский период жизни будущего историка // Ключевский : сб. материалов конф. Пенза, 1995. С. 101.
7 Тюстин, А. В. «Исполнен долг, завещанный от бога.» История пензенского церковного краеведения // Краеведение. 1997. № 2. С. 21-22.
8 Протоиерей Я. П. Бурлуцкий (некролог) // Пензен. епарх. ведомости. 1886. № 20 (нео-фиц. часть). С. 18-20.
9 Розанов, Л. И. По делу о выбитии окон в квартире протоиерея Бурлуцкого // Василий Осипович Ключевский. Биографический очерк. С. 362-372.
10 Воспоминания протоиерея В. Маловского // Там же. С. 419.
11 Письма В. О. Ключевского к П. П. Гвоздеву. С. 43.
12 Алявдин, А. Кафедральный протоиерей Степан Васильевич Масловский // Пензен. епарх. ведомости. 1891. № 23 (неофиц. часть).
С. 808.
13 Там же. С. 810.
14 Там же. С. 812.
15 Воспоминания священника А. Рождественского // Василий Осипович Ключевский. Биографический очерк. С. 431-432.
