CC BY
28
Л. В. Чеснокова
Омский государственный университет
им. Ф. М. Достоевского
ЛОКАЛЬНАЯ ПРИВАТНОСТЬ КАК ПРОСТРАНСТВО
БЫТИЯ-ДЛЯ-СЕБЯ
В статье рассматриваются изменения по отношению к приватному пространству, произошедшие в результате так называемого «пространственного поворота» в современных социальных и гуманитарных науках. Согласно этим представлениям, пространство является результатом конструирования со стороны социальных акторов и продуктом социальных процессов и практик. В настоящее время приватное пространство понимается как результат общественных изменений, проходивших в европейских обществах Нового времени. В эту эпоху в результате процессов урбанизации, индустриализации и роста индивидуализма возникла потребность в разграничении публичного и приватного пространств и наличии «комнаты для себя»: собственного помещения, куда индивид имеет возможность контролировать доступ. Характеристикой приватного пространства стали защищенность, укромность от чужих глаз и уютность. Свой дом понимается как место нуклеарной семьи, которая стала выступать как сфера ответственности женщины в противоположность публичности, воспринимавшейся как мужской мир жесткой борьбы и конкуренции.
Ключевые слова: социальное пространство, пространственный поворот, локальная приватность, дом, безопасность, уют, гендерные роли, индивидуализм.
L. V. Chesnokova
Omsk State Dostoyevsky University (Omsk, Russia)
HOME AS A SPACE FOR BEING-FOR-ITSELF: LOCAL ASPECT OF PRIVACY
The article examines the changes in relation to private space, which occurred as a result of the so-called "spatial turn" in the modern social and humanities. According to these ideas, space is the result of construction on the part of social actors and a product of social processes and practices. At present, private space is understood as the result of social changes taking place in European societies of the New Age, when the processes of urbanization, industrialization and the growth of individualism created the need to distinguish between public and private spaces and the presence of a "room for themselves": their own premises, where the individual has the opportunity to control access. The characteristic of private space became security, privacy from other people's eyes and cosiness. The realm of privacy is understood as the place of a nuclear family, which has come to act as a sphere of responsibility of a woman as opposed to publicity, perceived as a male world of fierce struggle and competition.
Keywords: social space, spatial rotation, local privacy, home, security, coziness, gender roles, individualism.
DOI 10.22405/2304-4772-2021 -1 -2-39-50
В последние десятилетия в науке возникло новое отношение к пространству, получившее название «пространственного поворота» («spatial turn»). Если ранее пространство не особенно интересовало ученых, поскольку оно понималось как некий неподвижный «контейнер», вместилище для людей и
предметов, то сейчас проблемой пространства занимаются представители самых разных социально-гуманитарных наук: философии, социологии, урбанистики, культурологии. Большой вклад в новую концептуализацию пространства внес А. Лефевр, утверждавший, что оно представляет собой социальный продукт, который генерируется на трех плоскостях: на физической, ментальной и социальной. По его словам, «каждое общество (а значит, каждый способ производства со всеми вариациями, которые он включает, и отдельными обществами, отражающими это общее понятие) производит некое пространство, свое пространство» [6, с. 45].
Основополагающим в новых трудах, посвященных пространству, является указание на то, что оно представляет собой социально-антропологическую конструкцию. Пространство, в котором обитает человек, социально размечено. Физическое пространство - это «социальная конструкция и проекция социального пространства, социальная структура в объективированном состоянии, объективация и натурализация прошлых и настоящих социальных отношений» [2, с. 53]. Пространство не существует само по себе, оно искусственно сконструировано человеком, который спит в спальне, завтракает на кухне, принимает гостей в гостиной и т.д. «Спальня» и «кухня» - «не просто объективные характеристики физического места, но именно социальные характеристики, отражающие практические правила, эмоции или рутинные действия» [9, с. 239].
Поскольку пространство в современных теориях понимается как некий социальный конструкт, то также и его разделение на публичное и приватное, принятое в обществах Нового времени, следует изучать не как нечто, данное от природы, а как результат социально-культурных процессов. «В своей социальной сконструированности публичные и приватные общественные структуры следует рассматривать как открытые, динамичные и изменяющиеся» [18, с. 104]. Публичность и приватность всегда заново конструируются в зависимости от социальных процессов и потому не имеют онтологически заданного характера. И граница между ними подвижна. «Следует констатировать, что материальное пространство: здания, площади и т.п. сами по себе не производят из себя приватности или публичности, а лишь социо -культурная практика наделяет их этими значениями» [15, с. 38]. Публичные и приватные отношения обретают свой смысл и значение в результате социальной практики.
В свою очередь материальное пространство, будучи публичным или приватным, воздействует на поведение человека, заставляя его соотносить свое поведение с имеющимися социальными нормами. То есть нормативные представления о приватности и публичности играют значительную роль в конструировании социальных пространств. В основе пространственных процессов лежит нормативная регуляция, то есть связанные с поведением в том или ином обществе нормы, законы и ценности. На основании определения пространства как диалектического процесса, который имплицирует активную роль индивида, следует отметить, что пространство, с одной стороны, диктует человеку как ему себя вести, а, с другой стороны, то, как определяется
пространство, зависит от индивидов, действующих в определенной культурно-исторической реальности.
Исследователи отмечают такое качество пространства, как реципрокность (взаимность): с одной стороны, человек воздействует на него, приспосабливая под собственные нужды и интересы, а с другой стороны, сам человек формируется под влиянием уже существующего пространства. Социальное пространство не следует рассматривать как пассивный нейтральный фон, простую декорацию для социального спектакля. Пространство зависит от процессов, происходящих в социальной реальности. Пространство «продуцируется внутренними мирами взаимодействующих, являясь в то же время выражением социальной реальности, внешней по отношению к субъектам» [3, с. 53]. Отношения между социальным субъектом и пространством представляют собой диалогический процесс, в результате которого физическое пространство, с одной стороны, определяется характеристиками социального мира и, с другой стороны, само оказывает влияние на общество.
Следовательно, такие характеристики пространства, как публичность и приватность, также представляют собой не статичное образование, а являются динамичным социальным конструктом, который устанавливается благодаря негласным договоренностям, заключенным социальными акторами. У приватности и публичности (в физическом и метафизическом смысле) имеются такие пространственные атрибуты как границы, близость-дистанция, открытость-закрытость и т.п. Существование социальных норм публичности и приватности подразумевает возможность быть открытым и доступным для одних и закрытым и недоступным для других людей.
С одной стороны, человек влияет на физическое пространство, преобразуя его и наделяя характеристиками публичности или приватности. «Пространственная практика, репрезентации пространства и пространства репрезентации участвуют в производстве пространства по-разному: в зависимости от своих качеств и свойств, в зависимости от общества (способа производства), в зависимости от эпохи» [6, с. 59]. С другой стороны, само пространство определяет поведение человека, формируя отношения власти: пространство «отдает приказы», диктуя стиль поведения. Человек ведет себя по-разному в зависимости от того, где он находится: в одиночестве у себя дома или на виду у других. Здесь власть «утверждается и осуществляется в самой хитроумной своей форме - как символическое или незамечаемое насилие: архитектурные пространства, чьи бессловесные приказы адресуются непосредственно к телу» [2, с. 52]. Архитектурные пространства воплощают символику власти.
Построение жилища и его архитектурная организация зависит от потребностей эпохи. Пространство «связывает между собой ментальное и культурное, социальное и историческое, объединяя их в единую «практику». Если (социальное) пространство воздействует на способ производства, являясь одновременно его результатом, значит, оно меняется вместе с этим способом производства. Оно меняется вместе с "обществами"» [6, с. 11].
В прошедшие эпохи человек не мог выжить в одиночку. В средние века основу семейной и производственной общины составлял так называемый «весь» или «целый» дом, где наряду с близкими и дальними родственниками, постоянно проживали многочисленные слуги, подмастерья, батраки и т.п. Человек никогда не оставался в одиночестве и не испытывал потребности в уединении, которое воспринималось как несчастье, удел маргиналов и нищих. Соответственно, человек традиционного общества не испытывал ярко выраженной потребности в наличии своего собственного, укрытого от чужих глаз, жилища.
Желание иметь свое собственное помещение развивается только в Новое время в связи с такими изменениями эпохи как урбанизация, индустриализация, разделение места работы и семьи. «Индивидуализм и потребность в наличии приватного пространства не заданы изначально в человеческой цивилизации, а являются результатом длительного процесса, по-разному протекающего в разных культурах и социальных слоях» [10, с. 377]. Вместе с ростом индивидуализма возникает потребность отгородится от окружающих в кругу малой семьи или в одиночестве. Новые потребности находят свое отражение в архитектуре. Теперь вместо больших общих помещений строят дома со множеством изолированных комнат, которые получают свою специализацию: кухня, столовая, гостиная, детская и т.п.
Постепенно возникают сферы приватности и публичности как различающиеся в своей основе и пространственно разделенные сферы жизни. Изменения условий жизни и трудовой деятельности, массовое фабричное производство, требовавшее концентрации рабочих мест, привели к постепенно увеличивающемуся пространственному разделению на область производительного труда и область воспроизводства и отдыха. Введение строгого дихотомического порядка публичности и приватности было связано с ранее неизвестным отделением жилого дома и считающейся приватной нуклеарной буржуазной семьи от внедомашней публичности. Улица и городское публичное пространство перестали быть составной частью дома, а дом и семья перестали быть доступными для всех желающих. Происходит противопоставление сурового внешнего мира: места борьбы, конкуренции, добывания средств к существованию и его противоположности: мира любви и гармонии, семейного очага, предоставляющего возможность отдыха в кругу семьи. Материально-пространственное разделение публичного и приватного воспринимается как дуальный образец социального порядка, теперь считающегося естественным и данным от природы.
Именно свой дом, квартира, комната представляют собой самое традиционное и классическое воплощение приватности, поскольку именно там локализуется приватная жизнь индивида. Концепт локальной приватности содержит такие атрибуты как защищенность, теплота и укромность, возможность уединения и закрытость от публичного пространства. В обществах Нового времени формируется новая организация жизни, «которая конститутивно связана именно с существованием приватных пространств, так как в защищенных пространствах можно жить иначе, чем на виду у других
людей. Жизнь в приватном пространстве следует иным правилам, чем жизнь вне его, и она требует иного поведения по отношению к другим» [17, с. 255].
Теперь у человека возникает потребность в наличии «своей комнаты» в смысле, по В. Вулфу, защищенного, укрытого от чужих глаз приватного пространства, где никто не вправе беспокоить субъекта. Такое помещение представляется необходимым условием для личностного развития и творчества, а его отсутствие воспринимается как депривация, например, когда женщине среднего класса «нельзя было и помыслить о своей комнате, разве что повезло родиться в очень богатой или высокопоставленной семье» [4, с. 68], поскольку собственного дохода не хватало на отдельное жилье, где бы можно было укрыться от ссор с домашними.
Под «своей комнатой» понимается нечто большее, чем просто помещение. Наличие приватного пространства, куда закрыт доступ государству и обществу, связывается в либеральной философии Нового времени с вопросами свободы и автономии личности, ее идентичности и достоинства. В европейской культуре можно проследить значительные изменения при переходе от традиционного общества к обществу Нового времени, когда поменялись не только архитектурные предпочтения, связанные с потребностью в наличии «комнаты для себя», но и более глобальные ценности. «Когда происходят такие изменения, которые столь всеобъемлющи, что меняются концепты приватного и публичного пространства и их социальные функции, то при этом затрагиваются связанные с ними категории (субъект, автономия, свобода и т.п.)» [12, с. 5].
Масштабные сдвиги в сознании социума, изменившие границы между публичным и приватным пространством, опирались на перемены, связанные с развитием таких философских категорий, как свобода, индивидуализм, неприкосновенность личности, человеческое достоинство, получившие свое распространение в европейском обществе Нового времени. Индивидуализм предполагает как право, так и обязанность принимать решения относительно своей судьбы и нести ответственность за последствия личного выбора. Существует связь между потребностью в приватном пространстве и уважением человеческой индивидуальности, прописанной в нормах и обычаях общества.
Право на приватность предполагает защиту личности от нежелательного вмешательства со стороны общества и государства, неприкосновенность тела, территории, убеждений, мыслей, информации о себе. Признание индивидом и обществом права на неприкосновенное личное пространство основывается на западных либеральных ценностях, в которых приоритет отдается суверенности и автономности отдельной личности. Право на приватность представляет собой основание западной философии субъекта, необходимое условие для уважения его свободы и достоинства.
Э. Блоустейн предполагает, что «сущностью нарушения приватности является не только намеренное причинение нравственного страдания, но в «унижении человеческого достоинства, покушении на человеческую личность» [13, с. 165]. Человек, в чей дом могут войти по воле других, испытывает унижение человеческого достоинства. Тот же, кто вторгается, совершает
насилие над другим, а вмешательство в приватное пространство представляет собой главное оружие тоталитарных режимов. Юридический запрет на несанкционированное вторжение в чужой дом, подглядывание и прослушивание защищает достоинство личности.
Свой дом представляет собой закрытое для чужих пространство. Однако человек как социальное существо испытывает потребность разделить свою жизнь с близкими людьми - членами семьи или друзьями. Значение дружбы состоит в том, что в доверительных отношениях освобождаются от сдержанности и пускают Другого в свой внутренний мир, получая возможность откровенно высказаться. Сюда же относятся и любовные отношения, когда человек реализует потребность раскрыться и сблизиться с любимым человеком. Интимная область - самая чувствительная и строже всех охраняемая. «В телесной любви самая радикальная форма приватности - чувствование телесной экзистенции расширяется, если не сказать, растворяется, пока телесную интимность делят с другим человеком» [14, с. 28].
Находясь в приватном пространстве, мы снимаем социальную маску, раскрываемся перед близким человеком, делимся информацией о себе - и в этом становимся особенно уязвимыми. Именно близкие, которые много знают о нас, будучи допущены в приватную сферу, могут сделать по -настоящему больно. Поэтому возможность разделить приватное пространство с кем-либо предполагает существование высокой формы доверия, уважения и тактичности.
Право на приватность предполагает также возможность уединения. В знаменитой статье Уоррена и Брендейса, написанной в 1890 году, приватность определяется «право быть оставленным в одиночестве» («right to be let alone») [20]. Как право на существование пространства, защищенного от непрошеного вторжения со стороны других (в данном случае - желтой прессы). В разные эпохи существовало разное отношение к возможности побыть в одиночестве. Если в традиционном обществе одиночество воспринимается как несчастье, удел маргиналов и нищих, то с развитием индивидуализма Нового времени постепенно растет потребность в уединении. Б. Паскаль пишет: «все человеческие несчастья имеют один корень: неумение спокойно оставаться у себя в комнате. Если бы человек умел жить в свое удовольствие у себя в доме, он не двинулся бы с места ради морского путешествия или осады крепости» [7, с. 112]. В качестве одного из признаков индивидуализации в Новое время указывается возросшее значение индивидуальных переживаний и рефлексии и, не в последнюю очередь, вкус к уединению, удаление от любой социальной жизни.
Только приватное место, которое принадлежит только субъекту, дает ему возможность быть оставленному наедине с собой и иметь возможность рефлексии, без необходимости инсценируемых интеракций. Приватный домашний очаг, приватная комната являются убежищем, которое мы ценим прежде всего потому что оно предлагает возможность побыть без помех наедине с собой, оставаясь невидимым для других людей.
Потребность в уединении имеет не только ментальную, но и телесную сторону: это всегда также интимность тела, для которого необходимо
собственное пространство, укрытое от взглядов других. То, как меняется отношение к телу и телесным проявлениям, которые все более удаляются от глаз публики и скрываются в приватном пространстве, показывает Н. Элиас. «Направленность процесса цивилизации ко все большей «интимизации» телесных функций, к заключению их в некие анклавы - перенесение их за закрытые двери» [11, с. 264] приводит к расколу человеческой жизни на приватное и публичное поведение. Теперь для нормативной дифференциации публичного и приватного важную роль играет чувство телесного стыда. В Новое время неодетое тело относится к области конвенциональных предписаний приватности. Приватность имеет двойную функцию: она защищает как приватность от публичности, так и публичность от ненужного количества интимных приватных деталей.
Биологическая природа человека служит еще одной причиной потребности в наличии защищенного от чужих взглядов помещения. В западных обществах Нового времени отправление естественных потребностей, согласно социальным нормам, должно совершаться в уединении «как действие, несовместимое с нормами физический и нравственной чистоплотности, присущими многим видам человеческого самовыражения. К тому же это действие по причине неизбежных манипуляций с одеждой требует от индивида нарушения внешнего вида и тем "выводит его из игры"» [5, с. 158]. По этой причине спальни, ванные комнаты и туалеты располагаются в самой удаленной части дома и их двери оборудуются разнообразными замками и засовами для того, чтобы человека нельзя было застать врасплох.
В буржуазную эпоху собственный дом получает особое значение. С политической, философской и юридической точек зрения приватность стоит также в исторической связи с защитой собственности - будь то в политическом смысле как предпосылка буржуазных прав на свободу или в территориальном смысле как право на защиту от несанкционированного вторжения. Наличие собственного дома гарантирует человеку узаконенное место в мире. По словам Х. Арендт, «не иметь никакой собственности значило не иметь родового места, которое называлось бы своим собственным, то есть, быть кем-то, кто миром и организованным в нем политическим организмом не предусмотрен» [1, с. 80]. Уважение к собственности гарантирует безопасность, стабильность и социальный порядок, позволяющие обществу «эффективно функционировать и развиваться в условиях внешних и внутренних воздействий, сохраняя при этом свою структуру и основные качественные параметры» [8, с. 294].
В качестве основополагающих характеристик приватного пространства дома исследователями называются: контроль доступа, безопасность, укрытость от чужих глаз и уют. Правовые нормы, гарантирующие неприкосновенность приватного жилища, существуют в кодексах законов многих стран, что свидетельствует о важности защиты этого пространства. Если основной характеристикой публичности является ее принципиальная открытость и доступность для всех, то особенностью приватности является именно ограниченная доступность жилых помещений контроль над ними определенного круга лиц.
С приватностью связываются такие качества, как надежность, защищенность и безопасность, которые гарантированы наличием материальных и нематериальных границ, закрепленных в официальных законах и социальных нормах. Локальная приватность предоставляет в распоряжение стены, которые позволяют субъекту, не полагаясь на сознательность других людей, чувствовать себя в безопасности. Локальная приватность, по мнению М. Риттер - «наиболее базовый аспект приватности, поскольку он делает возможной действительную автономию без вовлечения других субъектов и их социальной компетентности» [16, с. 50].
Также контроль видимости имплицитно является темой, когда речь идет о собственных четырех стенах. Это проявляется в дискуссиях о таких реалити -шоу, как Большой Брат, описаниях жизни в которых приватная жизнь индивида выставляется напоказ всем желающим. Здесь существуют два аспекта: с одной стороны, субъект стремится укрыть свою жизнь от глаз других людей, с другой стороны, общество также предпочитает отгородиться от интимной жизни индивидов.
Тем самым в приватном пространстве реализуется человеческая потребность в необходимости отдыха от социальных ролей и возможности побыть наедине с самим собой. Поскольку социальное пространство характеризуется именно тем, что в нем постоянно приходится играть роли, выполняя чьи-то пожелания, то приватное пространство, напротив, предоставляет возможность отдыха, как место, где можно отдохнуть от необходимости соответствовать чьим-то ожиданиям.
Социологический анализ нормативных конструкций публичности и приватности демонстрирует Гофман, который различает «сцену переднего плана», где индивид выступает как актер перед зрителями, в соответствии с существующими в обществе нормами и стандартами, и «задний план» - своего рода кулисы, где можно отдохнуть от необходимости социальной самопрезентации. «Зона заднего плана» (приватное пространство, закрытое для чужаков) - это сфера, где прячутся скрываемые от публики факты. Здесь хранятся реквизиты для социального спектакля. «Костюмы и другие атрибуты здесь изучаются, приводятся в порядок и подгоняются к характеру ожидаемой публики» [5, ^ 149]. Индивиды в разных коммуникативных ситуациях хотят иметь возможность отступления туда, где инсценировка себя, игра на публику не является необходимой.
Еще одной характеристикой приватных пространств является их уютность. Бегство от стрессов и напряжений внешнего мира проявляется, прежде всего, как уход в свой домашний мир, где возможно естественно -спонтанное поведение, без конфликтов, угроз и напряжений со стороны внешнего мира. Приватное пространство характеризуется досугом, комфортом и семейной гармонией. Уют становится противоположностью отчуждению и спешке эпохи индустриализации и служит для восстановления от повседневных забот. Обычно с уютом ассоциируются небольшие помещения: небольшой дом, отдельная комната, а не помпезный дворец.
По мнению Б. Шмидт-Лаубер, в связи с уютом также заслуживает внимания образ бегства от окружающего мира. Уют упоминается как защитная среда, которая вызывает ассоциации с образом кокона или норы. Это объясняет присущую уюту локализацию в маленьких помещениях, предлагающих безопасность и обозримый интимный мирок. В неспокойное время люди стремятся укрыться в собственных четырех стенах, где они удобно устраиваются в тесном семейном кругу. «Распространенная потребность в уюте, согласно этому пониманию, основывается на негативном опыте чуждости, затерянности индивидуума во внешнем мире <...>. Человек, выходящий из дома, подвергается внешнему контролю и наблюдению. В собственных четырех стенах, напротив, велико поле для индивидуального выбора модели поведения» [19, с. 61]. Так уют представляет собой важную составную часть домашнего мира в своей противоположности угрозам, стрессам и принуждениям внешнего мира.
Еще одной характеристикой локальной приватности Нового времени являлась ее дихотомизация в зависимости от гендерных ролей. Дуальное разделение пространства на публичное и приватное соответствовало разделению общества на мужчин и женщин со строгим распределением гендерных ролей, которое обосновывалось природными различиями между полами. Сферой влияния мужчины считалось публичное пространство как мир борьбы и конкуренции. Уделом женщины становилась семья и дети как та область, где она может реализовать свое природное предназначение. Пол в этой дихотомии был нагружен «биологией», что на долгое время повлекло за собой «физиологически-анатомическую онтологизацию отношений полов и закрепило социо-культурные и телесно-материальные различия» [18, с. 117]. Такие качества как рациональность, индивидуализм, стремление к борьбе и конкуренции приписывались мужской физиологии, ассоциировавшейся с силой и превосходством, в то время как повышенная эмоциональность, слабость и чувствительность считались характеристиками женского пола. Так были сконструированы не только представления о диаметрально противоположной мужской и женской природе, соответствующие разным видам деятельности соответственно в публичном и приватном пространстве, но и произошло закрепление гендерно-специфического порядка, который характеризовался неравенством власти.
Таким образом, в современных социально-гуманитарных науках произошли изменения, получившие название «пространственный поворот», согласно которым пространство более не рассматривается как неподвижный контейнер, а представляет собой социальный продукт, возникающий в результате общественных процессов и действий социальных акторов, которые, в свою очередь, сами воздействуют на социальные процессы. Новые представления о пространстве повлияли на восприятие публичности и приватности, которые стали изучаться как результат общественных изменений. Границы публичности и приватности не статичны, они меняются в разные эпохи. Рост потребности в закрытом для вмешательства государства и общества публичном пространстве наблюдается в европейских обществах Нового
времени в связи с процессами модернизации, урбанизации и индивидуализации. Капиталистические отношения и рост конкурентной борьбы вызвали к жизни потребность иметь отделенное от опасного внешнего мира, помещение для семьи. Это место для нуклеарной семьи, которая в Новое время превращается в сферу ответственности женщины, согласно своей природе предназначенной для репродуктивного труда. Отсюда берет начало дихотомизация мужского и женского труда и разграничение гендерных ролей. Собственный дом характеризуется такими качествами как безопасность, укромность от чужих глаз и уютность, превращаясь в пространство бытия-для-себя.
Литература
1. Арендт Х. Vita activa, или О деятельной жизни. СПб.: Алетейя, 2000. 437 с.
2. Бурдье П. Социология социального пространства. M.: Ин-т эксперим. социол. ; СПб.: Алетейя, 2007. 288 с.
3. Виноградова Н. Л. Социальное пространство и социальное взаимодействие // Вестник ВГУ. Серия Гуманитарные науки. 2005. № 2. С. 39 -54.
4. Вульф В. Своя комната. M.; Mанн, Иванов и Фербер, 2019. 144 с.
5. Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. M.: КАНОН-пресс-Ц, 2000. 304 с.
6. Лефевр А. Производство пространства. M.: Strelka Press, 2015. 432
с.
7. Паскаль Б. Mbi^^ M.: Изд-во им. Сабашниковых, 1995. 480 с.
S. Руди А. Ш. Источники и признаки социальной стабильности // M^ науки, культуры, образования. 2013. № 1 (38). С. 294-296.
9. Филиппов А. Ф. Социология пространства. СПб.: Владимир Даль, 2008. 285 с.
1G. Чеснокова Л. В. Индивидуализированное общество как
социокультурный фундамент приватности // Идеи и идеалы. 2019. Т. 11, № 3 -2. С. 375-3S9.
11. Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. Т. 1: Изменения в поведении высшего слоя мирян в странах Запада. M.; СПб.: Университетская книга, 2001. 332 с.
12. Einleitung / E. Beyvers [u. a.] // Räume und Kulturen des Privaten / hrsg. von E. Beyvers, P. Helm, M. Hennig, C. Keckeis. Springer VS, 2G17. S. 1-17.
13. Bloustein E. I. Privacy as an aspect of human dignity. An Answer to Dean Prosser // Philosophical Dimensions for Privacy: An Anthology / ed. by F. D. Schoeman. Cambridge: Cambridge University Press, 2GG7. P. 156-2G2.
14. Böhme G. Eine Kultur der Privatheit // Kultur der Privatheit in der Netzgesellschaft / hrsg. von G. Böhme, U. Gahlings. Bielefeld: Aisthesis, 2G1S. S. 17-2S.
15. Keckeis C. Privatheit und Raum - zu einer wechselseitigen Verhältnis // Räume und Kulturen des Privaten / hrsg. von E. Beyvers, P. Helm, M. Hennig, C. Keckeis. Springer VS, 2017. S. 37-56.
16. Ritter M. Die Dynamik von Privatheit und Öffentlichkeit in modernen Gesellschaften. Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften, 2008. 139 s.
17. Rössler B. Der Wert des Privaten. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 2001.
179 s.
18. Ruhne R. Raum. Macht. Geschlecht. Zur Soziologie eines Wirkungsgefüges am Beispiel von (Un)sicherheiten im Öffentlichen Raum. Wiesbaden: VS Verlag, 2011. 238 s.
19. Schmidt-Lauber B. Gemütlichkeit. Eine Kulturwissenschaftliche Annäherung. Frankfurt am Main: Campus Verlag, 2003. 257 s.
20. Warren S. D., Brendeis L. D. The Right to Privacy // Philosophical Dimensions of Privacy: An Anthology / ed. by F. D. Schoeman. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 75-104.
References
1. Arendt H. Vita activa, ili O deyatel'noy zhizni [The Human Condition]. Saint Petersburg, Aleteya publ, 2000. 437 p. [in Russian]
2. Bourdieu P. Sotsiologiya sotsial'nogo prostranstva [The sociology of social space]. Moscow, In-t experim. sociol. publ; Saint Petersburg, Aleteya publ, 2007. 288 p. [in Russian]
3. Vinogradova N. L. Sotsial'noye prostranstvo i sotsial'noye vzaimodeystviye [Social space and social interaction]. Vestnik VGU. Seriya Gumanitarnyye nauki [Proceedings of Voronezh State University. Humanities]. 2005. No 2. Pp. 39-54. [in Russian]
4. Woolf V. Svoya komnata [A Room of One's Own]. Moscow, Mann, Ivanov and Ferber publ, 2019. 144 p. [in Russian]
5. Hoffman I. Predstavleniye sebya drugim v povsednevnoy zhizni [The Presentation of Self in Everyday Life]. Moscow, KANON-press-Ts publ, 2000. 304 p. [in Russian]
6. Lefebvre H. Proizvodstvo prostranstva [The Production of Space]. Moscow, Strelka Press publ, 2015. 432 p. [in Russian]
7. Pascal B. Mysli [Thoughts]. Moscow: Izd-vo im. Sabashnikovykh publ, 1995. 480 p. [in Russian]
8. Rudi A.Sh. Istochniki i priznaki sotsial'noy stabil'nosti [Sources and signs of social stability]. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2013. No 1 (38). Pp. 294296. [in Russian]
9. Filippov A. F. Sotsiologiya prostranstva [Sociology of space]. Saint Petersburg, Vladimir Dahl publ, 2008. 285 p. [in Russian]
10. Chesnokova L. V. Individualizirovannoye obshchestvo kak sotsiokul'turnyy fundament privatnosti [Individualized society as a sociocultural foundation of privacy]. Idei i idealy [Ideas and ideals]. 2019. Vol. 11, No. 3-2. Pp. 375-389. [in Russian]
11. Elias N. O protsesse tsivilizatsii. Sotsiogeneticheskiye i psikhogeneticheskiye issledovaniya. T. 1: Izmeneniya v povedenii vysshego sloya miryan v stranakh Zapada [The Civilizing Process. Sociogenetic and Psychogenetic Investigations. Volume I: Changes in the Behaviour of The Secular Upper Classes in the West]. Moscow; Saint Petersburg: Universitetskaya kniga publ, 2001. 332 p. [in Russian]
12. Beyvers E. [u. a.]. Einleitung. Räume und Kulturen des Privaten, hrsg. von E. Beyvers, P. Helm, M. Hennig, C. Keckeis. Springer VS, 2017. S. 1-17. [in German]
13. Bloustein E. I. Privacy as an aspect of human dignity. An Answer to Dean Prosser. Philosophical Dimensions for Privacy: An Anthology, ed. by F. D. Schoeman. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 156-202. [in English]
14. Böhme G. Eine Kultur der Privatheit. Kultur der Privatheit in der Netzgesellschaft, hrsg. von G. Böhme, U. Gahlings. Bielefeld: Aisthesis, 2018. S. 1728. [in German]
15. Keckeis C. Privatheit und Raum - zu einer wechselseitigen Verhältnis.
Räume und Kulturen des Privaten, hrsg. von E. Beyvers, P. Helm, M. Hennig, C. Keckeis. Springer VS, 2017. S. 37-56. [in German]
16. Ritter M. Die Dynamik von Privatheit und Öffentlichkeit in modernen Gesellschaften. Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften, 2008. 139 s. [in German]
17. Rössler B. Der Wert des Privaten. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 2001. 179 s. [in German]
18. Ruhne R. Raum. Macht. Geschlecht. Zur Soziologie eines Wirkungsgefüges am Beispiel von (Un)sicherheiten im Öffentlichen Raum. Wiesbaden: VS Verlag, 2011. 238 s. [in German]
19. Schmidt-Lauber B. Gemütlichkeit. Eine Kulturwissenschaftliche Annäherung. Frankfurt am Main: Campus Verlag, 2003. 257 s. [in German]
20. Warren S.D., Brendeis L.D. The Right to Privacy. Philosophical Dimensions of Privacy: An Anthology, ed. by F.D. Schoeman. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 75-104. [in English]
Статья поступила в редакцию 24.04.2021 Статья допущена к публикации 10.07.2021
The article was received by the editorial staff24.04.2021 The article is approved for publication 10.07.2021
