CC BY
16
УДК 82-1/29 СТРУКОВА Т.В.
кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков, Орловский государственный институт культуры E-mail: [email protected]
UDC 82-1/29 STRUKOVA T.V.
Candidate of Philology, Associate Professor, Department of Foreign languages, Orel State Institute of Culture E-mail: [email protected]
ЛОГОГРИФ КАК ЭНИГМАТИЧЕСКИЙ ЖАНР РУССКОЙ ПОЭЗИИ LOGOGRIPH AS ENIGMATIC GENRE OF RUSSIAN POETRY
В статье анализируются структурно-семантические особенности логогрифа как литературного жанра, рассматриваются способы создания энигматических образов в творчестве поэтов XVIII-XXвеков. Уточняется, что в качестве способов вторичной номинации энигмата поэты активно используют перефразирование и эвфемизм. В логогрифах некоторых авторов особое значение отводится использованию прецедентной образности, которая вызывает в сознании читателя определенные культурно-исторические ассоциации. Отдельно рассматривается такая жанровая разновидность, как «смешанный» логогриф, отмечается его структурно-композиционное сходство с жанром кроссворда. Автор статьи приходит к выводу о том, что логогриф является культурно-маркированным типом текста, расшифровка кодирующей части которого предполагает апелляцию к когнитивной и языковой картине мира адресанта.
Ключевые слова: логогриф, «смешанный» логогриф, кроссворд, энигматический образ, перифраза, эвфемизм, языковая игра.
The article analyzes the structural and semantic features of logogriph as a literary genre, considered ways of creating of enigmatic images in the poetry of XVIII-XX centuries. It is specified that poets actively use rephrasing and euphemism as ways of secondary nomination of enigmatic. In the logogriphs of some authors special importance is given to the using ofprecedent imagery, which causes certain cultural-historical associations in the reader's mind. Separately, is considered such kind of genre as "mixed" logogriph, is noted for its structural and compositional similarity with the genre crossword. The author of the article concludes that the logogriph is a culturally marked type of text, the decoding of the coding part of which involves an appeal to the cognitive and linguistic picture of the addressee's world.
Keywords: logogriph, "mixed" logogriph, crossword, enigmatic image, periphrases, euphemism, language game.
Энигматические жанры - это система, не вызывающая трудностей в ее идентификации, так как обязательными структурными элементами всех существующих энигматических жанров являются кодирующая часть и отгадка.
В широком смысле энигматический дискурс трактуется как сфера, объединяющая множество самых разнообразных жанров: вопросы в ведийских гимнах, связанные с номинацией мистических и священных предметов; «таинственные» вопросы, задаваемые на состязаниях мудрецов в буддийской традиции; философские диалоги древнегреческих мыслителей; скандинавские кеннинги и т.д. [9, с. 18].
С позиций прагматики энигматические тексты классифицируются исходя из специфики знаковых и вербальных систем и художественного кода как цифровые, или числовые (судоку, виндоку, какуро, пятнашки, сайгаку, числовые кроссворды и антикроссворды и др.) и словесные (словесные кроссворды, сканворды, филворды, чайнворды циклосканворды, кроссчайнворды, антикроссворды, а также - игровые (головоломки, загадки, шарады, анаграммы, метаграммы, логогрифы и т.п.) [8, с. 12].
Разновидностью художественной энигматики в рус-
© Струкова Т. В. © Strukova T.V.
ской поэзии является логогриф, традиционно определяемый как «стилистический прием построения фразы или стиха путем подбора таких слов, последовательное сочетание которых дает картину постепенного убывания звуков (или букв) первоначального длинного слова» или как «словесная игра, заключающаяся в том, что из букв одного длинного слова составляются другие короткие слова» [5, с. 146-147].
Отметим, что первое теоретическое обоснование логогрифа как поэтического жанра было изложено в статье Н.Ф. Остолопова «О загадке, логогрифе, шараде и омониме» в 1820 году на страницах журнала «Благонамеренный». Логогриф определяется автором как загадка, в которой зашифровано «не вещь, а слово», из которого посредством перестановки или удаления букв образуются новые слова: «Когда чрез отделение некоторых букв от слова, или чрез переставление слогов и букв, выходят другие слова, ясный смысл заключающие, и каждое из сих вновь открытых слов, так же, как и то, из коего произошли они, описываются в виде загадки - то сие составление, сие целое, называется логогрифом» [2, с. 98]. В качестве слова-отгадки, по мнению Н.Ф. Остолопова, целесообразно использовать длинные
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
слова, состоящие из большого количества «малых слов, или членов». «Собрав такие слова, сочинитель имеет полную волю начать объяснение их в таком порядке, какой принять вздумается; однако ж лучше сделает, когда однородные слова, как то: имена людей, названия животных, растений и пр. будет помещать вместе» [2, с. 99], - заключает автор статьи.
При этом первый логогриф в России был опубликован еще в 1791 году в журнале «Чтение для вкуса, разума и чувствований». Он представляет собой поэтический текст диалогической структуры, в основе которого, как и в произведениях других энигматических жанров, лежат субъектно-объектные и субъектно-адресатные отношения. Имплицитный образ одновременно выступает и субъектом повествования, и объектом авторского изображения, что обусловлено спекулятивностью представленного зашифрованного понятия. На абстрактность репрезентируемой категории поэт указывает в зачине логогрифа:
Я есмь не вещество, а мысленное слово, Знаменование мое для всех сурово. С главы ж откинув слог, ученый, философ, Мне на день посвятит по нескольку часов. Четырнадцать я букв различных заключаю, И точно полстиха в поэмах занимаю. Энигматический дискурс логогрифа реализуется в механизме языковой игры: автор сообщает читателю о том, что он задумал слово, состоящее из 14 букв, и предлагает читателю составить из него ряд более коротких слов. Далее следует прямое обращение к адресату, которое содержит рекомендации по преобразованию зашифрованного описания и способам вербализации подразумеваемых поэтом феноменов:
Читатель мой! Меня как хочешь ты верти, И буквы спереди назад обороти. Как хочешь, переставь мои составы смело... В качестве способов вторичной номинации энигматических образов автор использует перефразирование и эвфемизм1, заключающиеся в непрямом именовании имплицитных образов и служащие для реализации прагматической интенции адресанта. При этом наибольшее предпочтение поэт отдает аллюзивной перифразе, связанной с подменой прямого именования предмета указанием на известные факты истории или культурные явления [10, с. 94-97]. Анонимный автор данного логогрифа апеллирует к стереотипным знаниям в различных сферах (от Библии до естественных наук): матерь праотцов - Ева; почтенный Святой - Иоанн; птица, прячущаяся от дневного света, - сова; планета, освещающая мир ночью, - луна; естественная потребность - еда и прочие. Наряду с перефразированием поэт вводит в интерпретационное поле энигматического текста эвфемистические наименования имплицитных образов. Эвфемистические перифразы смягчают отрицательную семантику, заключающуюся в закодированном слове или образном выражении. В частности, война трактуется им как ремесло прославленных героев: Тогда найдешь во мне название жены, От коей праотцы народов рождены,
Чем голос подают, как ходят за грибами, Ту птицу, кроется днем коя меж древами, Что льстятся все иметь внутри своих голов; Как нищих или псов гоняют из домов; Планету, по ночам мир коя освещает; Природну надобность, что тело подкрепляет; Хозяйку во дому, насекому тварь, Что часто вкруг себя внимает Государь; Еще название почтенного Святого, Несчастных жалобы и множество иного; Что редко говорят в ответ на слово дай; Ужасно ремесло прославленных героев; И что вспаляет их среди кровавых боев: Теперь загадочку, кто хочешь, отгадай (Отгадка: лжеумствование. В нем содержатся слова: умствование, Ева, ау, сова, ум, вон, луна, ества, жена, оса, ложь, Иоан, стол, на, война, слава и пр.) [13, с. 260].
Механизм языковой игры, лежащий в основе энигматического дискурса, реализуется в процессе поиска (подбора) смысловых ассоциаций, которые заключены в контексте авторского высказывания, адресат получает возможность распознать зашифрованные объекты. В процессе преобразования закодированного описания читатель не только учится составлять новые слова и соотносить образные понятия с их вербальным обозначением, но и сопоставлять универсальные категории с конкретно-историческими реалиями действительности. И обусловлено это специфическими особенностями перефразирования, в основе которого лежит процесс трансформации смысла высказывания, опирающийся на когнитивно-семантические механизмы ассоциативного мышления и позволяющий человеку устанавливать черты сходства между признаками перифразируемых и перифразирующих понятий и получать иносказательное выражение в речи [6, с. 13-24]. В поэтическом дискурсе приведенного логогрифа, определенного художественной спецификой классицизма, перифраза выполняет оценочную и описательную функции.
Просветительские установки отчетливо прослеживаются в логогрифе при описании элементов материального мира и предметно-бытовой сферы, которые поэт не только изображает как естественные атрибуты человеческой жизни («Природну надобность, что тело подкрепляет»), но и формулирует общепринятое мнение о них («Несчастных жалобы и множество иного»). Просветительские традиции прослеживаются в логогрифе при упоминании человеческого ума: «Что льстятся все иметь внутри своих голов». Авторская индивидуальность, а также ироничное отношение к элементам и явлениям действительности проявляются в трактовке такой умозрительной категории, как ложь. Поэт отказывается от использования приема антитезы при изображении этико-философских понятий, весьма распространенного в творчестве классицистов, и утверждает, что ложь является своеобразным атрибутом монархической власти: «Что часто вкруг себя внимает Государь». Таким образом, перифрастические наименования энигматических образов, имеют преимущественно эмоционально-оценочную функцию. Автор не только апеллируют к стереотипным знаниям, но и выража-
ет свое личное отношение к изображаемым понятиям. Использование перифрастических выражений в дискурсе логогрифа указывает на такие художественные особенности жанра, как описательность, иносказательность, экспрессивность, оценочность, номинативность, информативность, целостность.
В творчестве поэтов первой половины XIX века для создания интерпретационного поля логогрифов также используются дескриптивные перифразы. Они сообщают дополнительные знания, характеризуют объект, делая акцент на его специфических признаках, и не несут в себе конкретной авторской интенции. При этом механизм языковой игры остается прежним: автор сообщает читателю о том, что он задумал слово, состоящее из определенного количества букв (равного числу муз в древнегреческой мифологии), и призывает составить из него ряд более коротких слов:
Игривое дитя я мелких рифмачей И Музам равен я числом моих частей. Во мне увидишь ты, каким на свет родился; Название того, кто бедностью гордился; Собранье многих пчел; в театре что кричат; Что сзади у тебя и то, во что трубят; Чему невольники подвержены бывают; Ту инструмента часть, рукою что хватают; Увидишь наконец и то, чем ты поешь. Уж без сомнения теперь меня найдешь. (Отгадка: логогриф. Из него можно составить следующие слова: гол, Ир, рой, форо, лиф, рог, иго, гриф, горло) [7, с. 193-194].
Механизм языковой игры, используемый поэтом, заключается в удалении первой буквы из состава изначально задуманного слова, в результате чего образуется более короткое слово с новым лексическим значением:
Я радость, счастье выражаю, А часто глупости служу, Болезни признак означаю, Людей нередко я морю. Сняв голову, во мне найдете Вы омонима материал, Снаряд кузнечный назовете И драгоценный капитал.
(Отгадка: смех-мех) [12, с. 395]. Кого мы редко не видали, Но встретить от души желали, То при свиданьи с таковым Его мы словом сим дарим. Но если букву прочь отнять И снова слово прочитать, Получим страшное названье, Для грешных злое наказанье.
(Отгадка:рад- ад) [11, с. 39]. В отдельных логогрифах подобной структуры особое значение отводится использованию прецедентной образности, упоминанию персонажей античной литературы и мифологии, имена которых вызывают в сознании читателя определенные культурно-исторические ассоциации:
Когда я с головой - веселое собранье;
Когда ж без головы - беднейшего названье [1, с. 7].
(Мир - ир. Ир - нищий в доме Одиссея) Когда я с головой - мной Парку назовете;
Когда без головы - то будете играть,
И будут карты вам сдавать,
Но в них вы ни фигур, ни масти не найдете [1, с. 23]
(К-лото - одна их трех богин судьбы в древнеримской мифологии)
В творчестве поэтов XIX века встречаются также «смешанные» (по определению самих авторов) логогрифы, по своей структуре близкие к жанру кроссворда, который в современной науке определяется как модифицированный тип текста загадки, как гипертекст, состоящий из множества политематичных текстов, предполагающих нелинейное и многомерное восприятие и объединенных в единое целое игровой интенцией автора. Адресант стремится скрыть денотат от адресата и тем самым побудить его к раскодированию составляющих кроссворд малоформатных текстов [3, с. 8]. В смешанном логогрифе В. Алферьева обобщается стереотипная информация, посредством апелляции к общеизвестным фактам и сведениям, содержащимся в памяти адресата. В зачине энигматического текста поэт дает перифрастическую номинацию понятия, которое является базовым для составления двенадцати новых слов с различным лексическим значением. Микротемы, организующие семантическое поле логогрифа, соединены упорядоченной системой связей и объединены графической когерентностью:
Столичный город я и древностью горжуся:
Смешайте ж буквы все - я в плод преображуся.
А из частей найдем мы: снадобье для свеч 1);
Широкую реку 2); орудье травы сечь 3);
И насекомое 4); и рыбу пребольшую 5);
Растение для сна 6); и птицу в день слепую 7);
И крик животных тех, в болотах что живут 8);
И влажность, из плодов и трав, котору жмут 9);
И прохладительный напиток наш простой 10);
И то, что втайне нам готовит недруг злой 11);
И то, что из снегов валяют добровольно 12);
И кажется - довольно [1, с. 8]
(Москва - смоква - воск - Ока - коса - оса - сом - мак -сова - ква - квас - ков - ком)
Как видно из приведенного примера, «смешанному» логогрифу свойственны такие признаки, как лексическая, содержательная и графическая связность, логико-семантическая и грамматическая целостность. Единство всех компонентов энигматического дискурса логогрифа проявляется в наличии прагматической интенции автора («Смешайте буквы все.»), адресованности реципиенту, который расшифровывает имплицитный смысл множества малоформатных микротем. Процесс преобразования кодирующей части энигматического текста связан с «познанием новой информации, формированием в сознании участников дискурса новых когнитивных структур, с достраиванием новых звеньев картины мира и внутреннего рефлексивного опыта» [8, 7].
В русской поэзии XIX-ХХ вв. встречаются примеры логогрифов, в которых механизм языковой игры реализуется посредством прибавления к исходному короткому слову дополнительных букв, в результате чего адресат должен составить новые слова:
К согласию прибавив восклицанье,
10.01.01 - РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ), 10.01.03 - ЛИТЕРАТУРА НАРОДОВ СТРАН ЗАРУБЕЖЬЯ (С УКАЗАНИЕМ КОНКРЕТНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ) (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ) 10.01.01 - RUSSIAN LITERATURE (PHILOLOGICAL SCIENCES), 10.01.03 - LITERATURE OF THE PEOPLES OF FOREIGN COUNTRIES (WITH INDICATION OF SPECIFIC LITERATURE) (PHILOLOGICAL SCIENCES)
Получится известное названье В поэзии. Прибавьте вы к нему Лишь литеру - и выйдет то, чему Мы, как вождю, невольно поддаемся, Хотя над ним, порою, и смеемся [4, с. 109]
(да-ода-мода)
Могучая река меж берегов струится, Но «И» прибавь к реке -Вспорхнет над нею птица [14, с. 161]
(Волга-иволга)
Прибавим «О» к единице длины,
И вмиг она преобразится.
А как? Подумать вы должны
Лишь скажем: под землей помчится [14, с. 161]
(метр-метро)
Меня все любят ставить в вазу:
Ведь я - цветок, боюсь плохой погоды.
Но букву «Г» прибавь - и сразу
Я стану грозное явление природы [14, с. 162]
(роза-гроза)
Из приведенных примеров становится очевидным, что энигматический дискурс логогрифа, в основе которого лежит механизм языковой игры, предполагает реализацию ряда когнитивных возможностей и познавательно-эвристических способностей адресата, в частности, таких, как восприятие, память, выстраивание ассоциативных связей, установление причинно-следственных отношений. И это вполне закономерно, поскольку дискурсивная деятельность неотъемлемо связана с переработкой (трансформированием) информации и представлением (получением) новых знаний. В связи с этим с полной уверенностью можно утверждать, что логогриф является культурно-маркированным типом текста, расшифровка кодирующей части которого предполагает апелляцию к когнитивной и языковой картине мира адресанта.
Примечания (Endnotes)
1 К способам языкового выражения эвфемизации речи относятся метонимическая номинация; метафорическая номинация; синекдоха; прономинация; паронимическая замена; использование книжных слов и выражений; употребление иноязычных слов; перенос «с рода на вид»; перифразирование; антономазия; перенесение «с вида на вид»; мейозис; эллипсис. Функциями перефразирования являются перифрастическое варьирование (во избежание тавтологии); декоративная, игровая, эвфемистическая функции (смягчение, непрямое именование, зашифровка). См. об этом: Москвин В.П. Эвфемизмы в лексической системе современного русского языка/ В.П. Москвин. Волгоград: Перемена, 1999. С. 41.
Библиографический список
1. АлферьевВ.С. Загадки на святки. М. : тип. С. Селивановского, 1831.
2. Благонамеренный. 1820. Ч. 9.
3. Волкова М.В. Загадка и кроссворд как типы текста: семантический и прагматический аспекты (на материале немецкого языка): автореф. дис...канд. филол.н. Смоленск, 2011.
4. Детское чтение. Т. III. СПб., 1886.
5. КвятковскийА. П. Поэтический словарь. М.: Сов. Энцикл., 1966.
6. КубряковаЕ. С. Когнитивная лингвистика и проблемы композиционной семантики в сфере словообразования / Е. С. Кубрякова // Известия АН. Серия литературы и языка. 2002. Т. 61, №. 1. С. 13-24.
7. Подарок на святки 1820-1821 годов: увеселительные игры, загадки, шарады и прочее. СПб.: в типографии И. Байкова, 1820.
8. СеливановаЕ. А. Энигматический дискурс: вербализация и когниция. Черкассы, 2014.
9. Сендерович С.Я. Морфология загадки. М.: Языки славянской культуры, 2008.
10. Синина А.И. Разновидности перифрастической номинации в современной англоязычной публицистике// Вестник Волгоградского государственного университета. Сер. 2: Языкознание. 2013. С. 94-97.
11. Сфинкс. Сборник шарад, загадок, ребусов и пр. Занимательное времяпрепровождение для всех возрастов. СПб., 1889.
12. Час досуга. 1860. №2.
13. Чтение для вкуса, разума и чувствований. М., 1791. Ч. 2.
14. Шлыкович А. С. Нам не скучно. М.: Детская литература, 1964.
References
1. Alfer'ev V.S. Riddles at Christmas time. M.: type. S. Selivanovsky, 1831.
2. Blagonamerennyy. 1820. Part 9.
3. VolkovaM.V. Riddle and crossword as types of text: semantic and pragmatic aspects (based on German material): author. dis ... cand. philol. Smolensk, 2011.
4. Detskoye chteniye. T. III. SPb., 1886.
5. KvyatkovskyA. P. Poetic dictionary. M .: Sov. Encycl., 1966.
6. Kubryakova E. S. Cognitive linguistics and problems of compositional semantics in the field of word formation / E. S. Kubryakova // Izvestia AN. A series of literature and language. 2002.Vol. 61, no. 1, pp. 13-24.
7. A gift for Christmas time 1820-1821: entertainment games, riddles, charades and others. St. Petersburg: in the printing house of I. Baykov, 1820.
8. SelivanovaE. A. Enigmatic discourse: verbalization and cognition. Cherkasy, 2014.
9. Senderovich S.Ya. The morphology of the riddle. M.: Languages of Slavic culture, 2008.
10. SininaA.I. Varieties of periphrastic nomination in modern English-language journalism // Bulletin of Volgograd State University. Ser. 2: Linguistics. 2013.S. 94-97.
11. The Sfinks. A collection of charades, riddles, puzzles, etc. An entertaining pastime for all ages. SPb., 1889.
12. Chas dosuga. 1860. No. 2.
13. Chteniye dlya vkusa, razuma i chuvstvovaniy. M., 1791. Part 2.
14. ShlykovichA. S. We are not bored. M.: Children's literature, 1964.
