CC BY
88
С.К. Балашов
ЛОГИКО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ ПОНЯТИЙ ФОРМ И ВИДОВ ВИНЫ
При анализе субъективной стороны преступления в первую очередь возникает вопрос о форме и виде вины лица при совершении соответствующего общественно опасного деяния. Формы и виды вины при совершении преступлений определяются законодателем в главе 5 «Вина» Общей части УК РФ, при этом, на наш взгляд, некоторые определения гл. 5 Общей части УК РФ являются противоречивыми.
Прежде всего отметим, что понятие общественно опасного деяния как внешнего акта общественно опасного поведения человека, выражающегося либо в форме действия, либо в форме бездействия, фактически, но не формально, определяется законодателем в ч. 2 ст. 14 УК РФ (с учетом содержания ч. 1 этой статьи). Это - общепризнанно (см., напр.: [1, с. 52; 2, с. 131; 3, с. 32-33]), хотя существуют и другие точки зрения, например, что «понятием деяния охватываются как общественно опасное действие (бездействие), так и его вредные последствия» [2, с. 51] и т.п. Поэтому вести речь о «возврате к ранее существовавшему в уголовном законе определению деяния как действия или бездействия» [4, с. 171] нет никаких оснований. Хотя есть доля истины в том, что «остается неясным, что же скрывается за термином “деяние”. Как мы видели, традиционно под деянием понимается действие и бездействие... тем не менее предпринимаются попытки расширить содержание деяния за счет иных элементов, в том числе субъективных. Таким образом, и во второй половине XX в. не было ясности в вопросах о том, что такое “преступление”, какова структура его, что представляет собой деяние, какова его структура, где место субъективному элементу» [4, с. 166-167].
Безосновательно также, на наш взгляд, используя формулировку ст. 8 УК РФ, утверждать, что «законодатель в ст. 8 УК понимает под деянием совокупность всех объективных и субъективных признаков состава преступления» [4, с. 170], и считать это одним из доказательств фиктивности категории состава преступления, т.к. «понятие деяния становится противоречивым (в ч. 1 ст. 14 УК виновность выведена за пределы деяния, в ст. 8 УК деяние включает в себя и виновность)» [4, с. 187-188], а также полагать, что «нет необходимости сохранять в уголовном праве условную категорию состава преступления» [4, с. 189].
Действительно, введенное в ст. 8 УК РФ определение основания уголовной ответственности как «совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом» противоречит не только ч. 1 ст. 14 УК РФ, но и, прежде всего, учитывая ч. 2 ст. 14 УК РФ, положению, сформулированному в ч. 1 ст. 5 УК РФ (именно здесь впервые вина указана за пределами деяния и его последствий - «в отношении» их). Но для устранения этих противоречий достаточно, по нашему мнению, скорректировать редакцию ст. 8 УК РФ следующим образом: «Основанием уголовной ответственности является наличие при совершении деяния всех признаков состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом, если им же не предусмотрено иное» (под иным
подразумеваются все случаи неоконченного преступления в соответствии со ст. 29 УК РФ, ответственность за которые предусмотрена ст. 30 УК РФ, и все случаи освобождения лица от уголовной ответственности, согласно примечаниям к соответствующей статье Особенной части УК РФ). Фактически то же самое утверждает В.Н. Кудрявцев, определяя квалификацию преступления «как установление и юридическое закрепление точного соответствия между признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовно-правовой нормой (курсив наш. - С.Б.)» [5, с. 5].
Возвращаясь к понятию признака «вина» (виновность), заметим, что законодатель в Общей части (ст. 5, 14, 24, 27, 28) УК РФ, говоря о вине (виновности) или, наоборот, о невиновности, применяет их к деянию, к вреду (последствиям) и к преступлению (вынося эти признаки за пределы и деяния, и вреда, и преступления). Поэтому мы считаем вполне обоснованным введение в теорию уголовного права определения понятия вины как осознания общественной опасности содеянного, а не его противоправности. Такое определение вины, вполне согласующееся с указанной позицией законодателя, и предлагает А.П. Козлов: «Это такое психическое отношение лица к им содеянному, при котором оно предвидело либо должно было и могло предвидеть возможность совершения общественно опасного своего деяния и возможность наступления общественно опасного его результата с той или иной степенью активности мышления» [4, с. 574]. Ввиду изложенного, на наш взгляд, противоречащим уголовному закону следует признать мнение о том, что «неотъемлемой чертой умышленной формы вины следует признать осознание
(а при неосторожности - возможность осознания) противоправного характера совершаемого деяния», хотя тут же имеется и оговорка, что «российский уголовный закон при описании умысла прямо не включает осознание противоправности совершаемого деяния в содержание этой формы вины» [6, с. 81].
Проанализируем теперь с позиций алгебры высказываний формальной логики содержание положений и определений гл. 5 Общей части УК РФ. Как известно, любое определение формально имеет вид: «а» называется (или признается) «в», где «а» и «в» - высказывания, т.е. обычные повествовательные предложения (возможно, состоящие из одного слова). В алгебре высказываний определение имеет вид: «а»~«в» («а» эквиваленция «в»). Операция эквиваленции означает конъюнкцию импликаций: («а» □ «в») □(«в» □ «а»), т.е. «если «а», то «в» и также «если «в», то «а» (здесь символ «□» обозначает импликацию, а символ «□» обозначает конъюнкцию). Как известно, конъюнкция «а»^«в» означает: «а» и «в» (вместе).
В отдельности каждая импликация двух высказываний является положением или утверждением и может быть только либо ложной (заведомо ложной, мнимой - фикцией), либо истинной. Любая условность (гипотеза или версия, вводимые при решении непознанных вопросов) [7, с. 11, 12] - это тоже импликация, и она всегда либо истинна, либо ложна. Но проверить это на основании уже имеющихся определений и истинных положений можно не всегда, и при решении непознанных вопросов следует основываться на сути исследуемых явлений. Для любого определения (эквиваленции - конъюнкции двух импликаций) и положения или утверждения (импликации) в уголовном законодательстве и в теории уголовного права, по крайней мере, не должно возникать противоречий с ранее введенными определениями и вытекающими из них положениями (импликациями), иначе говоря, определения и положения должны быть корректными.
Рассмотрим теперь определение, вводимое в ч. 1 ст. 24 Общей части УК РФ: «Виновным в преступлении признается лицо, совершившее деяние умышленно или по неосторожности». В этом определении, по сути, содержатся два высказывания: «лицо виновно совершило преступление» и «лицо совершило деяние умышленно или по неосторожности». Импликация «если лицо виновно совершило преступление, то это лицо совершило деяние умышленно или по неосторожности» не противоречит другим определениям и положениям Общей части УК РФ, т. е. эта импликация вполне корректна. Однако импликация «если лицо совершило деяние умышленно или по неосторожности, то это лицо виновно совершило преступление» противоречит определениям, данным в ст. 8 и ч. 1 ст. 14 Общей части УК РФ, и является ложной. Действительно, в соответствии с указанными нормами, не всякое виновно совершенное деяние признается преступлением, а только то, которое запрещено УК РФ под угрозой наказания (т. е. при совершении этого деяния в наличии все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ).
Как отмечено выше, в ч. 1 ст. 5 Общей части УК РФ императивно указывается при решении вопроса об уголовной ответственности лица на необходимость установления его вины в отношении общественно опасного деяния и его последствий. И в то же время определения форм и видов вины в отношении деяния и его последствий как таковые в Общей части УК РФ отсутствуют. На наш взгляд, все эти определения, по существу, фактически следуют из определений (некоторые из них сформулированы некорректно) гл. 5 Общей части УК РФ. Итак, возвращаясь к редакции ч. 1 ст. 24 УК РФ, можно предложить заменить ее следующим определением: «Виновно совершенным общественно опасным деянием признается деяние, совершенное лицом умышленно или по неосторожности».
Предложенное определение является, очевидно, совершенно корректным, т.к. содержащиеся в нем положения не противоречат положениям и определениям предыдущих статей Общей части УК РФ. Действующая же редакция (при ее некорректности) ч. 1 ст. 24 УК РФ по сути всего лишь определяет деление вины лица при совершении преступления на две ее формы - умышленную и неосторожную, т.к. признак вины как обязательный признак состава преступления введен в ч. 1 ст. 14 УК РФ. А предложенная нами и вполне корректная редакция ч. 1 ст. 24 УК РФ, определяет как деление вины лица при совершении деяния на умышленную и неосторожную формы, так и, в соответствии с ч. 1 ст. 14 УК РФ деление вины лица на те же формы при совершении преступления. При этом, на наш взгляд, вполне обоснованной и правильной с позиции философии и логики является точка зрения А.П. Козлова, заключающаяся в том, что «не следует разрывать форму и содержание явления. именно поэтому классификация по видам и есть классификация по форме и содержанию каждого вида. на видовом уровне вина подразделяется на умысел и неосторожность» [4, с. 595-596]. Однако и в уголовном законе, и в теории уголовного права закреплен термин «формы» в отношении умысла и неосторожности и нет никакого смысла его изменять, т.к. и в других науках и законах можно найти массу примеров, когда названия явлений не соответствуют их содержанию (с позиции философии, логики и др. наук) и, тем не менее, эти названия не меняются.
Определение, сформулированное в ч. 1 ст. 25 УК РФ: «преступлением, совершенным умышленно, признается деяние, совершенное с прямым или косвенным умыслом», содержит эквиваленцию двух
высказываний: «преступление совершено умышленно» и «деяние совершено с прямым или косвенным умыслом». Импликация: «если преступление совершено умышленно, то деяние (в этом преступлении) совершено с прямым или косвенным умыслом» - истинно. Но импликация: «если деяние совершено с прямым или косвенным умыслом, то оно является преступлением, совершенным умышленно», опять-таки по вышеуказанным причинам противоречит положениям ст. 8 и 14 УК РФ и является ложной. Ввиду изложенного, определение в ч. 1 ст. 25 УК РФ можно заменить следующим: «Преступлением, совершенным умышленно - с прямым или косвенным умыслом, признается деяние, совершенное соответственно с прямым или косвенным умыслом и запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания».
По тем же самым основаниям определение в ч. 1 ст. 26 УК РФ можно заменить на следующее: «Преступлением, совершенным по неосторожности - по легкомыслию или небрежности, признается деяние, совершенное соответственно по легкомыслию или небрежности и запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания».
Анализ содержания ст. 25 и 26 УК РФ позволяет также отметить следующее:
1. В определениях ч. 2 и 3 ст. 25 и 26 УК РФ целесообразно заменить слово «преступление» на «деяние».
2. Определение преступления, совершенного с прямым умыслом, не охватывает все случаи совершения преступления с формальным составом. Действительно, указанное определение - это эквиваленция высказывания «преступление совершено с прямым умыслом» и конъюнкции высказываний «лицо совершило преступление», «при совершении преступления лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия)», «при совершении преступления лицо предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных (и преступных. - С.Б.) последствий» и «при совершении преступления лицо желало наступления (именно. - С.Б.) этих последствий» (конъюнкция высказываний означает, что они должны выполняться все вместе). Но предвидение возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий совместно с желанием их наступления всегда в наличии лишь в том случае, когда налицо возможность или неизбежность наступления этих последствий, как это предусмотрено УК РФ. В противном случае (формального состава) совершение преступления с прямым умыслом означает ничто иное, как желание лица совершения действий (бездействия), запрещенных УК РФ под угрозой наказания независимо от наступления последствий. При этом лицо осознает общественную опасность своих действий (бездействия), а желание и предвидение возможности наступления последствий у лица могут отсутствовать, т.е. такое преступление, согласно действующей редакции ч. 2 ст. 25 УК РФ, может и не являться преступлением, совершенным с прямым умыслом (что противоречит сути такого преступления и общепринятой точке зрения).
Для устранения этого противоречия, с учетом определения вины, предложенного А. П. Козловым, достаточно заменить в действующей редакции слова «наступление общественно опасных последствий» на «наступление общественно опасного результата». Этот термин является более широким понятием и при наличии общественно опасных последствий совершенного деяния совпадает с ними, а при отсутствии таковых совпадает с этим деянием (совершенными общественно опасными действиями или бездействием).
3. Неизбежность наступления общественно опасных последствий является весьма относительной и спорной философской категорией, т.к. ничего неизбежного (абсолютного) на практике нет - все относительно, и неизбежность, как известно, очень часто превращается всего-навсего в возможность. Но даже и авторы, признающие неизбежность как философскую категорию, выступают против введения ее в определение умысла: «Прежде всего, весьма спорно введение в формулу умысла философских категорий “возможности” и “неизбежности” предвидения преступных последствий. Провести четкую грань между этими категориями, за редкими исключениями, невозможно» [8, с. 49].
Очевидно, что установить на практике, предвидело или не предвидело лицо неизбежность наступления последствий, - невозможно. Поэтому бессмысленно выдвигать одним из условий совершения
преступления (или деяния) с прямым умыслом требование «лицо предвидело неизбежность наступления общественно опасных последствий». Это требование здесь является излишним еще и потому, что, ввиду действующего определения, при совершении преступления с прямым умыслом достаточно предвидеть только возможность наступления этих последствий [4, с. 608]. В самом деле, импликация «если лицо предвидело неизбежность наступления последствий, то оно предвидело и возможность наступления этих последствий» - является истиной, поэтому предвидение возможности наступления (не путать с предвидением только возможности наступления) это более широкое понятие, чем предвидение неизбежности (которого, возможно, и нет в природе) наступления последствий. Следовательно, если выдвигается некое требование в качестве условия для признания преступления совершенным с прямым
умыслом, то ни к чему еще в дополнение к этому условию выдвигать и его часть. Согласно законам логики, условие предвидения (точнее, непредвидения) неизбежности наступления последствий следовало бы ввести (если бы неизбежность как абсолютная философская категория не переходила бы в относительную - возможность) в определение совершения преступления или деяния с косвенным умыслом (но никак не с прямым умыслом): «лицо предвидит возможность наступления общественно опасных последствий, но не предвидит неизбежность этого наступления».
Наконец, даже сторонники того, что предвидение неизбежности должно присутствовать в определении прямого умысла, признают: «Конечно, речь не идет о фактической неизбежности планируемых последствий, поскольку она зависит не только от желания и действий субъекта, но и от многих других объективных факторов, частично или совсем не зависящих от воли виновного. в отдельных случаях совершения преступления с прямым умыслом возможно предвидение не неизбежности, а лишь реальной возможности наступления желаемых общественно опасных последствий» [6, с. 83]. Из этого утверждения следует:
- фактической неизбежности нет, а какая есть? Ответ - фиктивная (ложная);
- общее понятие (определение) прямого умысла должно содержать все частные случаи, но оно их и содержит, причем без фиктивной категории неизбежности.
Литература
1. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.М. Лебедев. 5-е изд., доп. и испр. М., 2005.
2. Уголовное право. Общая часть / Под ред. Б.В. Здравомыслова. М., 1996.
3. Иванов В. Д. Уголовное законодательство Российской Федерации. Т. 1. Часть Общая. Ростов н/Д, 1996.
4. Козлов А.П. Понятие преступления. СПб., 2004.
5. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972.
6. Рарог А.И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2003.
7. Козлов А.П. Соучастие: уголовно-правовые проблемы: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук.
Красноярск, 2005.
8. Питецкий В.В. Сужение понятия косвенного умысла влечет ужесточение уголовной репрессии // Российская юстиция. 1999. № 5
