CC BY
520
КОРНАКОВА С.В., кандидат юридических наук, доцент, [email protected] Кафедра уголовного процесса и прокурорского надзора; Байкальский государственный университет экономики и права, 664003, г. Иркутск, Ленина, 11
KORNAKOVA S.V.,
Candidate of Legal Sciences, associate professor, [email protected] Chair of criminal process and prosecutorial supervision;
Baikal State University of Economics and Law, Lenina St. 11, Irkutsk, 664003,
Russian Federation
ЛОГИКА УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ДОКАЗЫВАНИЯ
Реферат. Обращается внимание на достоверность выводов, полученных путем индукции и аналогии, при их использовании в процессе расследования преступления. Обосновывается оправданность использования в доказывании фактических презумпций, которые основываются на индуктивном обобщении многовекового опыта предшествующих поколений и имеют в силу этого высокую степень вероятности (не исключающую опровержения). Дедуктивный метод в доказывании, несмотря на возможность получения с его помощью достоверного знания, ограничен ретроспективным характером уголовно-процессуального познания, что неизбежно влечет использование правдоподобных форм дедуктивных умозаключений. Поскольку проверка выдвигаемых следственных версий проводится путем проверки выводимых из них следствий, постольку важно различать достоверность как свойство каждого доказательства и достоверность выводов субъекта доказывания, основанных на полученных доказательствах. Необходимо разграничивать дедуктивные формы умозаключений, обеспечивающие при достоверных посылках достоверное заключение, и формы, которые при таком же условии этого не гарантируют. Показаны условия достоверности вывода при использовании дедукции: единственный факт, противоречащий версии, способен ее опровергнуть; подтверждение фактов, вытекающих из версии, не доказывает ее истинности. Обосновывается, что сфера познания подчиняется объективному и всеобщему диалектическому закону перехода количественных изменений в качественные. Накопление доказательств, подтверждающих версию, не бесконечно, а идет до тех пор, пока случайное совпадение собранной совокупности доказательств становится практически нереальным. Только такая совокупность доказательств, образующая логическое основание для единственно возможного вывода, делает достоверным знание об обстоятельствах преступления и является достаточной для однозначного вывода суда.
Ключевые слова: уголовно-процессуальное доказывание, следственная версия, вероятность, достоверность.
THE LOGIC OF CRIMINAL PROCEDURE PROVING
Abstract. The reliability of the conclusions obtained by induction and analogy when using them during crime investigation is analyzed. The propriety of using in proving the presumptions of fact, based on inductive generalization of the great experience of previous generations, and, therefore, having a high degree of probability (not excluding refutation), is justified. Despite the possibility of getting reliable knowledge, deductive method in proving is limited by the retrospective nature of criminal procedure cognition which inevitably involves using the plausible forms of deductive conclusions. Since the proposed investigative versions are verified by checking the deduced consequences, it is important to distinguish reliability of evidence and reliability of the subject of proving' conclusions, based on the obtained evidence. It's necessary to differentiate the deductive forms of reasoning, providing reliable conclusions from reliable assumptions, and the forms which don't guarantee it under the same conditions. The conditions of the conclusion's reliability while using deduction are shown: a single fact contradicting the version is able to disprove a case; confirmation of facts arising from the version does not prove its truth. It is proved that the sphere of cognition is a subject to objective and universal dialectical law of transition of quantitative changes to qualitative ones. Collecting of proofs confirming the version lasts until the coincidence of the collected body of evidence becomes almost impossible. Only the body of evidence forming a logical basis for the only possible conclusion makes knowledge of the circumstances of the offence reliable and is sufficient for unambiguous court decision.
Keywords: criminal procedure proving, investigative version, probability, reliability.
Уголовно-процессуальное доказывание в его логическом аспекте представляет собой переход вероятного знания в достоверное. Вопрос о том, каким образом вероятное знание трансформируется в достоверное, какие логические методы при этом используются, представляет теоретический и практический интерес.
В ходе расследования преступлений достижение достоверного знания происходит при преимущественном использовании вероятностной, индуктивной логики, путем накопления доказательств. При использовании дедуктивной модели доказывания достоверное знание достигается путем опровержения всех возможных версий, за исключением одной, единственно возможной. Ю.К. Орлов в связи с этим отмечает, что противники вероятностной логики отрицают возможность постепенного перехода вероятности в достоверность. При этом основным камнем преткновения между сторонниками и противниками вероятностной логики является вопрос о том, на каком этапе накопления доказательств происходит превращение вероятного знания в достоверное [1, с. 92].
Представляется, что в процессе расследования преступлений возможно использование как дедуктивной, так и индуктивной модели в зависимости от обстоятельств конкретного уголовного дела, и эти методы построения выводов дополняют, а не исключают друг друга. В связи с этим категоричный вывод о том, что метод перебора всех возможных версий в судебном доказывании исключен [1, с. 92], является поспешным.
В судебном исследовании необходимо показать, что версия, на которой основано обвинение, была получена после того, как были отброшены все версии, следствия которых не подтвердились в ходе расследования, при этом соблюдение требования о выдвижении всех возможных версий вовсе не означает необходимости проверки «всех, теоретически мыслимых» [1, с. 92]. Так, Я.В. Жданова считает, что если перечень выдвинутых версий должен быть исчерпывающим, значит «...необходимо "строить" все без исключения возможные версии. Но на практике невозможно проверить и опровергнуть все теоретически мыслимые версии (например, доказать непричастность к преступлению
всех жителей города и приезжих, находящихся в нем в день убийства). Такая возможность бывает лишь в тех случаях, когда круг лиц, возможно причастных к преступлению, заведомо ограничен. И даже если по делу имеется возможность выдвижения и проверки всех мыслимых версий, то все равно единственная оставшаяся из них нуждается в позитивном обосновании, а это возможно только по правилам неформальной логики» [2, с. 17].
Во-первых, на практике все-таки встречаются случаи, когда круг подозреваемых в совершении преступления заведомо ограничен, а значит, этот путь не исключен.
Во-вторых, основной вопрос, который ставит перед собой следователь, очерчивая круг подозреваемых, - это вопрос: «Кому это выгодно?». Не может быть выгодным результат преступления «всем жителям города и приезжим, находившимся в нем в день убийства» [2, с. 17]. А.М. Ларин в связи с этим пишет: «Возьмем, к примеру, пресловутые заказные убийства. каждое из них - преступление, имеющее предысторию, веские причины, связанные с деятельностью потерпевшего, преступление обдуманное, обсужденное заранее и к тому же дорогостоящее. Далее, как бы ни маскировался киллер, он известен заказчику и посреднику, торговцу оружием, преступной среде, из которой он вышел. Поэтому возникает веер версий
- предположительных ответов на вопросы о том, кому мешал жить пострадавший, кто свел заказчика с убийцей, кто из каких средств ему платил, у кого приобретено оружие и т.д.» [3, c. 116]. Таким образом, мысленно задаваемые субъектом доказывания вопросы являются одновременно и содержанием выдвигаемых на их основании версий, а поскольку область поиска ответов на поставленные вопросы всегда ограничена, то вариантов версий всегда имеется конечное число.
В-третьих, понятие «возможные версии» следует толковать не как любые произвольно взятые догадки, а только как объективно обусловленные предположения. В расчет берутся только те версии, которые в какой-то мере подкрепляются фактами, объясняют их. Необходимый признак следственной версии - обоснованность: версия должна быть реальной, учитыва-
ющей наиболее вероятные взаимосвязи и отношения в расследуемом событии.
И, наконец, о какой логике идет речь? Понятие «формальное» означает соответствие определенным строгим правилам, законам. Если логика неформальная, то какие правила могут быть у логики без правил? Здесь уместно привести справедливое утверждение авторов учебника «Философия»: «Если говорить о логике, то в ней нет никаких других логик, отдельных от формальной логики. Есть только одна
- единая, общечеловеческая аристотелева логика, все остальное - особые названия ответвлений от единой логики, даже "диалектическая логика" - лишь своеобразие формальной, и без нее она не существует как логика» [4, с. 387].
Конечно, чаще в процессе доказывания по уголовному делу невозможно заранее установить, что выдвинутые версии являются исчерпывающими, поэтому исключение противоположных версий - необходимое, но не достаточное условие для признания оставшейся версии единственно правильной. Для этого обязательно наличие обоснования оставшейся версии совокупностью согласованных между собой достоверных доказательств.
В процессе доказывания по уголовному делу, как и во всяком познании, применяются самые различные логические средства. С точки зрения логической формы обобщение полученных данных в ходе расследования представляет собой индукцию - переход от знания меньшей степени общности к знанию большей степени общности. Вывод в таком умозаключении в основном является проблематичным. Исключение составляют выводы, полученные в результате использования полной индукции, применимость которой в рассуждениях определяется практической перечисляемостью исследуемых предметов, поэтому позволяет сделать достоверный вывод путем исчерпывающего перечисления, например, всех способов проникновения в помещение (число таких способов конечно и легко обозримо), устанавливаемых в ходе производства осмотра места происшествия. Этим же методом определяется тип оружия, которым было нанесено ранение, способ совершения преступления, причины пожара и т.д. Состав преступления содержит перечень
исчерпывающих признаков конкретного деяния, отсутствие хотя бы одного из которых ведет к отсутствию состава данного преступления. В этом случае также используется метод полной индукции, но с отрицательным заключением.
На основании индуктивных выводов в следственной практике формулируются обобщения, касающиеся обычных отношений между людьми, мотивов, целей и способов совершения преступлений, типичных реакций людей и т.д. В этом состоит ценность индуктивных обобщений
- они не только указывают на возможную причину, возможное поведение лица, но и отмечают наиболее часто встречающиеся, являющиеся более вероятными. Так, стремление скрыться от следствия чаще характерно для лица, совершившего преступление, нежели непричастного к нему. Таким образом, индукция позволяет сузить круг предполагаемых причин и вести исследование целенаправленно и экономно, но следует помнить, что выводы по неполной индукции всегда имеют только вероятный характер.
Аналогией в логике называется умозаключение, в котором на основе сходства предметов или событий в определенных признаках делается вывод об их сходстве в признаках, не подвергавшихся исследованию. Используя аналогию и исходя из известных обстоятельств дела, субъект доказывания отыскивает в прошлом нечто сходное, что предположительно может возместить недостающую информацию, дать толчок к высказыванию предположений. Так, по признаку недостачи можно уподобить предполагаемое событие хищению. Но останавливаться на одной этой аналогии нельзя, т.к. недостача может быть признаком не только хищения, но и сверхнормативной убыли, ошибок в товарных и учетных операциях и т.д. Поэтому естественны и необходимы конкурирующие аналогии, конкурирующие версии. Произвольный выбор одной из аналогий, игнорирование иных возможных аналогий есть необъективность и односторонность исследования [3, с. 95]. И.Я. Фойницкий в связи с этим отмечает: «Судебная практика крайне неохотно допускает к доказыванию обстоятельства, из которых лишь по аналогии или по уподоблению можно заключить о справедливости или несправед-
ливости данного утверждения, к этой области, в частности, относятся факты поведения и прежние поступки данного лица» [5, с. 236]. Поскольку логическая природа аналогии близка к догадке, то выводы при ее использовании дают лишь вероятные заключения, но могут использоваться для выдвижения предположений, версий в практике судебного исследования. При этом чем богаче профессиональный и жизненный опыт субъекта доказывания, тем более обоснованны выводы по аналогии.
Особое положение среди форм умозаключений занимает дедукция, с помощью которой при соблюдении правил вывода и истинности посылок получают достоверное заключение. Дедукции принадлежит огромная роль в проверке положений, полученных путем аналогии и индукции.
Большей посылкой дедуктивного умозаключения, устанавливающего связь отдельного доказательства с событием преступления, выступает общее суждение, формулирующее знание о связях между подобного рода явлениями. Меньшей посылкой является суждение, содержащее знание о существовании конкретного факта. Достоверный вывод может быть получен только в том случае, если обе посылки умозаключения - достоверные суждения: большая посылка отражает истинное общее знание, а меньшая - достоверно установленный факт. Если большей посылкой является вероятное суждение, например полученное индуктивным путем, то при подведении единичного факта под такое общее положение заключение будет носить проблематичный характер. Кроме этого, если общее суждение отражает наиболее вероятное знание, например, о типичном поведении людей в определенных ситуациях, то может быть использовано в процессе исследования обстоятельств дела в качестве фактической презумпции, позволяющей сделать логический переход от знания о возможной причине к знанию о действительной причине поведения лица.
Фактические презумпции в большинстве случаев выражают действительно существующее положение вещей, не зависящее от субъекта, поэтому являются объективными по своему содержанию, хотя и не исключают своего опровержения.
Д. Мейер приводит следующее высказывание французского юриста Дома (1753 год) о praesumtiones 1ют^: «все, что случается естественно и обыкновенно, предполагается истинным, и напротив, необыкновенное и неестественное, не будучи доказано, не считается истинным. На этом основано предположение, что отец любит своих детей, что каждый заботится о своих детях. что люди действуют сообразно правилам своим и привычкам, что каждый поступает по указаниям рассудка. Никогда затем не следует предполагать, т.е. допускать бездоказательно, что отец ненавидит своих детей, что человек пренебрегает своими интересами, что рассудительный человек совершил действие, недостойное его обычного поведения.» [6, с. 52-53].
Фактические презумпции основаны на обобщении многовекового опыта предшествующих поколений, поэтому закрепленное в них знание является в высокой степени вероятным, т.е. вероятность истинности такого знания больше вероятности его ложности. Именно тем, что существенным признаком фактических презумпций является их высокая вероятность, обосновывается возможность и оправданность использования презюмируемых фактов в процессе доказывания по уголовному делу. Основанные на индуктивном обобщении презумпции создают возможность их использования при оценке аналогичных явлений и ситуаций, возникающих в процессе расследования преступлений, поскольку отражают объективно существующие связи и зависимости.
Тем не менее посылки недедуктивных рассуждений лишь с той или иной степенью вероятности подтверждают заключение. В свою очередь, в дедуктивных умозаключениях, дающих достоверное знание, вероятный вывод получается только в двух случаях, а именно:
1) если в посылках использовано знание, достоверность которого вызывает сомнение;
2) использованы не достоверные, а правдоподобные формы дедуктивных умозаключений.
П.В. Копнин указывает, что деление умозаключений по признаку достоверности имеет важное познавательное значение: «Мы должны строго различать формы умозаключений, обеспечивающих
при достоверных посылках достоверное заключение, от форм, которые при этом же условии не гарантируют достоверного вывода» [7, с. 170].
Различие между доказательным и правдоподобным рассуждением, например, при использовании условно-категорического (гипотетического) силлогизма, заключается в направлении движения мысли: от основания к следствию или от следствия к основанию. Достоверный вывод возможен лишь в первом случае, когда истинность следствия логически вытекает из условного суждения при истинности его основания.
Во втором случае истинность следствия лишь с определенной степенью вероятности подтверждает основание. С точки зрения логики такое умозаключение не является корректным, т.к. при истинности следствия основание является лишь вероятным. Тем не менее именно таким путем осуществляется подтверждение версий при расследовании преступлений, когда основным содержанием мыслительной деятельности следователя является выведение следствий из выдвинутых версий и сравнение этих следствий с уже имеющимися данными.
Преступление является событием прошлого. Его невозможно непосредственно наблюдать, но возможно выдвигать о нем версии, объясняющие имеющиеся в наличии, непосредственно наблюдаемые факты, проверять версии с помощью логического выведения из них следствий (верификации), которые допускают эмпирическую проверку, например, посредством проведения следственного эксперимента, опознания и других процессуальных действий. В связи с этим особенностью расследования преступления является то, что конкретное единичное событие восстанавливается по его следам, и лицо, ведущее расследование, имеет дело не с причиной, а с определенными результатами (в логике - следствиями) прошлых событий, поэтому неизбежно использование правдоподобного объяснения этих результатов.
Проверить существование следствий в процессе доказывания по уголовному делу - значит законным способом отыскать и в надлежащей уголовно-процессуальной форме установить конкретные факты, которые подтверждают либо исключают эти
следствия. Проверяя версию, следователь по правилам гипотетического силлогизма делает заключение: если версия истинна, то должны быть определенные следствия. Нахождение следствий, несомненно, укрепляет версию, но не доказывает ее достоверности:
Если подозреваемый совершил преступление, то должен был быть на месте его совершения. Был. Он совершил?
Если подозреваемый совершил преступление, то мог оставить отпечатки пальцев на месте его совершения. Отпечатки обнаружены. Он совершил?
Если подозреваемый совершил преступление, то его могут опознать очевидцы. Опознание произошло. Он совершил?
Если подозреваемый совершил преступление, то сможет повторить свои действия в условиях эксперимента. Повторил. Он совершил?
Только вероятно, что он. Опровержение алиби подозреваемого также влечет за собой только вероятный вывод о его причастности к преступлению.
Каждое из перечисленных обстоятельств с достоверностью установлено процессуальным путем, соответствует действительности. В связи с этим характерны ошибки, допускаемые в следственной практике при оценке значения таких доказательств: не берется во внимание их предположительный характер и нередко из них сразу делается вывод о виновности подозреваемого. Выводы субъекта доказывания в таких случаях, хотя и основанные на достоверно установленных данных, полученных в процессе проведения следственных действий (значит, относимых, допустимых и достоверных), тем не менее остаются только вероятными. Соответственно необходимо различать достоверность как свойство каждого доказательства и достоверность выводов субъекта доказывания, основанных на этих доказательствах. Подтверждение версии не ведет к однозначному выводу об истинности заключенного в ней предположения, и хотя вероятность истинности заключения повышается, все же продолжает оставаться только вероятностью.
При использовании отрицающего модуса условно-категорического (гипотетического) силлогизма достоверный вывод получается лишь в том случае, если
мысль движется от отрицания следствия к отрицанию основания. Одна и та же причина не вызывает двух противоположных результатов, соответственно, если нет следствия, значит, определенно не было и причины - основания, его породившего. Достаточно одного противоречащего версии факта, чтобы убедиться в ее ошибочности. В отличие от подтверждения опровержение версии противоречащими ей фактами имеет окончательный характер. В данном случае рассуждение идет по modus tollens гипотетического силлогизма, который является законом логики и дает достоверный вывод.
Таким образом, единственный факт, противоречащий версии, способен ее опровергнуть, но подтверждение фактов, вытекающих из версии, как бы их ни было много, не доказывает ее истинности. Именно поэтому существует мнение, что вывод суда о виновности лица в совершении преступления является только в высокой степени вероятным. Именно поэтому возникает вопрос о том, на каком этапе вероятное знание становится достоверным: «Остается неясным, где именно проходит та грань, которая четко отделяет вероятность от достоверности, почему, например, данный факт признается установленным достоверно на основании, допустим, показаний пяти свидетелей, а не четырех или шести» [1, с. 92].
Л.Е. Владимиров в связи с этим пишет, что, увеличивая число свидетелей, мы действуем по тому же способу, по какому индуктивный исследователь устанавливает причинную связь между двумя явлениями посредством постепенного исключения влияния случайных обстоятельств. количество свидетелей есть только способ определения качества свидетельства, поскольку мы не можем предположить, что одни и те же причины могли одинаково влиять на всех [8, с. 52]. Кроме этого, как отмечает Р.П. Чернов, на протяжении всей истории развития правосудия процессуальная форма свидетельских показаний подвергала их сомнению с точки зрения надежности и достоверности. Вопрос о достоверности настолько беспокоил наших предков, что действовало правило, гласившее: нет свидетельских показаний без их проверки. В основном благодаря именно такому прошлому сегодня в языке обороты
«свидетельствует.», «я тому свидетель.» и прочее ассоциируются с истинностью высказывания [9, с. 95]. Отсюда следует закономерный вывод - чем разнообразнее и независимее друг от друга источники, из которых получают совпадающие сведения, тем более вероятна их достоверность.
Накопление доказательств идет до определенного предела, после которого количество доказательств меняет их качество, поскольку для каждого рода явлений, согласно объективному и всеобщему диалектическому закону перехода количественных изменений в качественные, характерна определенная шкала интенсивности изменений, за пределами которой количественные изменения меняют качество явления, и сфера познания в этом отношении не является исключением.
Процесс выдвижения следственных версий сопровождается фактической проверкой вытекающих из них следствий, лишь в случае подтверждения которых происходит накопление информации, позволяющей следователю составить внутреннее убеждение в ее достоверности. Таким образом происходит увеличение надежности выводов, сначала предположительных и правдоподобных, а затем достоверных. Отдельно взятое доказательство может быть объяснено самыми различными обстоятельствами, в том числе не связанными с событием преступления. Может возникнуть несколько предположений, которые достаточно хорошо согласуются с этим доказательством, но при этом несовместимы между собой. Разобщенными доказательствами также невозможно получить достоверного знания. Согласованность всех полученных в процессе расследования данных - основной и важнейший критерий истинности представления субъекта доказывания обо всех обстоятельствах совершенного преступления. Лишь достаточная совокупность согласованных между собой достоверных доказательств может привести к обоснованному убеждению в доказанности обстоятельств расследуемого преступления. Значит, накопление доказательств, подтверждающих версию, не бесконечно, а идет до момента практической достоверности, т.е. до тех пор, пока случайное совпадение собранной совокупности доказательств становится практически не-
реальным. Именно такая совокупность доказательств и является достаточной для однозначного вывода суда.
Таким образом, версия обвинения будет доказана только в том случае, если из нее вытекают не любые следствия, а такие, которые в совокупности обладают выраженными неповторимыми, индивидуальными особенностями. Другими словами, эти следствия должны указывать на их происхождение лишь от одной, вполне определенной причины и исключать всякое иное объяснение обстоятельств дела. Д. Мейер указывал, что «улики в смысле
доказательства как бы составляют круг, безвыходно охватывающий преступника: когда хоть в одном месте круг допускает его выход, - улики не удовлетворяют цели служить доказательством преступления» [6, с. 61]. Когда собранные доказательства могут быть логическим основанием только одного вывода, мы говорим, что произошла замена вероятного знания достоверным. Лишь в этом случае знание об обстоятельствах преступления будет достоверным, единственно возможным, исключающим сомнения в своей истинности.
Список литературы
1. Орлов Ю.К. Основы теории доказательств в уголовном процессе: науч.-практ. пособие. М.: Проспект, 2000. 144 с.
2. Жданова Я.В. Категории вероятности и достоверности в уголовном судопроизводстве. Ижевск: Де-тектив-информ, 2004. 76 с.
3. Ларин А.М. От следственной версии к истине. М.: Юрид. лит., 1976. 197 с.
4. Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: учебник. М.: ПБОЮЛ Грачев С.М., 2000. 608 с.
5. Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства: в 2 т. Т. 2: печатается по 3-му изд. СПб., 1910. СПб.: АЛЬФА, 1996. 606 с.
6. Мейер Д.И. О юридических вымыслах и предположениях, о скрытых и притворных действиях // Ученые записки, издаваемые Императорским Казанским университетом. 1853. Казань, 1854. Кн. IV. С. 1-127.
7. Вопросы логики / отв. ред. П.В. Таванец; АН СССР, Ин-т философии. М.: Изд-во АН СССР, 1955. 325 с.
8. Владимиров Л.Е. Учение об уголовных доказательствах. Тула: Автограф, 2000. 464 с.
9. Чернов Р.П. Свидетельские показания как источник доказательств // Адвокат. 2005. N 5. С. 95-105.
References
1. Orlov Yu.K. Osnovy teorii dokazatel'stv v ugolovnom protsesse [Fundamentals of the theory of evidence in criminal proceedings]. Moscow, Prospekt Publ., 2000. 144 p.
2. Zhdanova Ya.V. Kategorii veroyatnosti i dostovernosti v ugolovnom sudoproizvodstve [Categories of probability and reliability in criminal proceedings]. Izhevsk, Detektiv-inform Publ., 2004. 76 p.
3. Larin A.M. Ot sledstvennoy versii k istine [From the investigative version of the truth]. Мoscow, Yuridiches-kaya literatura Publ., 1976. 197 p.
4. Alekseev P.V., Panin A.V. Filosofiya [Philosophy]. Мoscow, PBOYUL Grachev S.M., 2000. 608 p.
5. Foynitskiy I.Ya. Kurs ugolovnogo sudoproizvodstva v 2 t. T. 2 [The course of criminal proceedings in 2 vol-
umes. Vol. 2]. St. Petersburg, ALFA Publ., 1996. 606 p.
6. Meyer D.I. Oyuridicheskikh vymyslakh i predpolozheniakh, o skrytych i pritvornych deystviaych [On the legal fictions and assumptions about the hidden and pretended actions]. Uchenyezapiski, izdavaemye Imperatorskim Ka-zanskim universitetom. 1853. Kn. IV[Scientific notes issued by the Imperial University of Kazan. 1853. Book IV]. Kazan, 1854. Pp. 1-127.
7. Voprosy logiki [Questions of logic]. Мoscow, 1955. 325 p.
8. Vladimirov L.E. Uchenie ob ugolovnykh dokazatelstvakh [The doctrine of the criminal evidence]. Tula, Avto-graf Publ., 2000. 464 p.
9. Chernov R.P. Svidetel'skiepokazanijakakistochnikdokazatel'stv [Witness testimony as a source of evidence]. AdvQkot - Lawyer, 2005, no. 5, pp. 95-105.
