Логический «Суперлатив» и способы его передачи в славянском переводе Ареопагитик 1371 г. Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Н.Г. Николаева

ЛОГИЧЕСКИЙ «СУПЕРЛАТИВ» И СПОСОБЫ ЕГО ПЕРЕДАЧИ В СЛАВЯНСКОМ ПЕРЕВОДЕ АРЕОПАГИТИК 1371 Г.1

Первый славянский перевод Ареопагитик, завершенный в 1371 г. афонским старцем Исайей, не только оказал влияние на развитие православной философии и мировоззренческие парадигмы в славянском мире, но и имел значение для формирования или укрепления в языке некоторых грамматических категорий, это мировоззрение отражающих. В.В. Колесов полагает, что «идея незамкнутого времени определенно соотносилась с развивавшимися категориями глагольного вида и времени; различение блага и благого [...] каким-то образом связано с формированием самостоятельной (и формальной) части речи - имени прилагательного; безымянность рода по отношению к виду стала основанием для серии метонимических переносов в языке и осмысления пространственных связей как универсальных [,..]»2. Нашей задачей является исследование влияния Ареопагитик на становление еще одной категории славянского языка - категории суперлатива, отражающей идею превосходства.

Ареопагитики - произведение переводное, поэтому отталкиваться мы будем от данности (и заданности) текста оригинала и проследим, как особенности выражения идеи превосходства в греческом нашли отражение в славянском тексте по списку в Великих Минеях-Четиях митрополита Макария (в издании Археографической комиссии: М, 1970).

Подробное исследование особенностей языка и стиля греческого корпуса провел итальянский ученый Пьеро Скаццозо3. Скаццозо исследовал не язык Псевдо-Дионисия в узко лингвистическом смысле (lingua), а его манеру выражаться, особенности индивидуального стиля, дискурс (linguaggio) в широком гуманитарном контексте. Оригинальность индивидуального стиля Ареопагита, по его мнению, уникальна даже в аспекте истории восточной патристики4.

Основной чертой языкового выражения поэтической философии и богословия Ареопагита Скаццозо считает «суперлатив» во всех его видах и формах, суперлатив не только грамматический, но и логический. Мы бы предложили называть его элативом, поскольку в большинстве случаев на первый план выступает не сравнение, а значение абсолютного превосходства, К этим формам «суперлатива»-элатива исследователь относит такие явления, как суффиксальные и префиксальные образования, которые являются суперлативом не по форме, а по значению (например, образования с a-privativum), сочетания двух и более прилагательных, наречия и композиты во всех вариантах их употребления и структуры, гендиадис, повторы, аллитерации и т. п.5

Функция «суперлатива»-элатива заключается в передаче основной идеи текста - трансцендентности, запредельности божественного начала. При этом он является языковым проявлением одного из двух гносеологических методов, которые Псевдо-Дионисий предлагает для богопознания, - метода апофатического. Этому методу богопознания через неподобные образы автор отдает явное предпочтение перед методом катафатическим, построенном на образах подобных.

© Н.Г. Николаева, 2007

Сгущение отрицательных характеристик создает образ трансцендентной, непознаваемой и неопределяемой божественности и, одновременно, «выступает... гарантом благости и... реальности» божественного бытия6. Апофатический метод способствовал возникновению и развитию целого ряда новых философских терминов (как в греческом, так и в славянском языке). Элатив можно рассматривать как частный вид логического отрицания в философской системе Ареопагита. Важно понять, как эти виды и формы элатива передаются на материале славянского языка и как они функционируют в славянском переводе. Используем ту последовательность их изложения, которую предлагает Скаццозо,

Во-первых, конечно, следует назвать грамматические формы степеней сравнения (в греческом - прилагательные и наречия с суффиксами -терсх;, -татос;). Необходимо отметить, что для суперлатива в собственном (узком) смысле слова в древнеславянском не было своей грамматической формы, он мог образовываться с помощью приставок пр'Ь-и или-, слова вс^х^ и т- п- для корректной передачи соответствующих форм греческого текста. Но чаще в функции превосходной использовалась полная форма сравнительной степени7. Этим способом передачи грамматических форм греческого суперлатива (не только в сфере прилагательных, но и в образованных от прилагательных наречиях) пользуется и Исайя. Переводчик находит основание для такого употребления и в греческом языке того периода, в котором форма с суффиксом сравнительной степени могла выступать в значении превосходной. Вполне возможно, что именно это явление греческого языка через переводную литературу повлияло на схожий процесс в славянском, во всяком случае, поддержало эту тенденцию.

Функции новых «суперлативных» форм в славянском тексте различны. Вот несколько примеров употребления таких форм: Ибо дще онъ прочля списати всякая ЕОГОСЛОв’НАЯ СПИСАША УДОСТОЙ, И МАЛЫМИ СКАЗАНИИ ПрОЙДе ВС6Г0 Б0Г0СЛ0В1Я ГЛАВИЗНу, не уБО МЫ НА ТОЛИКО ИЛИ Н6ИСТ0ВВСТВА, ИЛИ Н6НАКАЗАН1Д ПрИШЛИ БЫХОМТ», ГАКО ИЛИ

зрители^ (битшбтерспО оного и вожествен'ййше (баотерсгу) мнНкти КТ* Б0Г0СЛ0В1АМЬ пртти (185в); ...съврлн’нАя и единен’нАя умнейшее Суо£рсот<&П]<;) мужл оного скупоре-чешя... (186а); ...ту же в^ и Еожш врАть Гаковт*, и Петрт» верховный и стАр’Ьйшш (7грео'^итйтг]) вогословець верхъ (186в) и т. п.

Мы видим, что степени сравнения греческих прилагательных не всегда адекватно передаются в славянском переводе. Сравнительная степень может игнорироваться Исайей, если она не является средством выражения апофазы (зрителнНк - отшксотерс^); в случае, когда в греческом сравнительная степень выступает в значении превосходной, она переводится в древнеславянском формой, которую можно интерпретировать как «новый суперлатив» (вожествен^йше - беют&роу). Новыми формами «суперлатива» Исайя передает в некоторых случаях формы сравнительной степени греческого текста в их исконном значении, например: \ есть само то по сев’к еже выти стлр'ЬйшлА (■лгресфитеро'у) же сдмо-животъ выти, и САМопремудрость выти, и слмоподов1е вожествено выти (226в). Ради утверждения превосходной степени переводчиком игнорируются даже последующие формы родительного падежа при сравнительной степени, замененные им формами именительного (должно было быть саможивотл, слмопремудрости, самоподобия). Превосходная или сравнительная степень переводится положительной в редких случаях и при условии, что семантика «суперлатива» заложена уже в основе имени: не вожественому (беютатсо) жер’твенику причАСТителнымт* НАложеиомт* окрлзомъ (299в-г).

Не исключено, что какие-то колебания в передаче степеней сравнения были связаны с греческим текстом, которым пользовался Исайя и последующие переводчики и который

отличался от поздних печатных версий. В следующем случае, к примеру, неясно происхождение как самой формы степени сравнения, так и первого прилагательного (из маргиналий? из неизвестного греческого подлинника?): гако предт» чьстн^йшей изрядн'кише движете умл (276в), то же в переводе XVII в. (пре (д) честнейшее и изрядное - ГИМ, Синод, собр. № 55, л. 154), повторяется затем в рукописи начала XIX в. (ГИМ, Симон, собр. № 6, л. 218об) - ср. греч.: Ти; У] е^сцргто<; («исключительное») ест кп^стк; тои voг>.

В связи с тем, что формы с -^йш- все чаще встречаются в именительном падеже (выравнивание парадигмы) и одновременно приобретают элативное значение, можно заключить, что древнеславянский перевод более насыщен однотипными формами с характерным значением, нежели греческий, поскольку большинство греческих компа-ративов переводились славянским элативом, а случаи замены сравнительной степени на положительную единичны. .

Но ни для автора Ареопагитик, ни для их переводчика грамматический суперлатив не был единственным и основным средством передачи элативного значения.

Функцию суперлатива имеют, по Скаццозо, также образования с Ьтхер- и с тогу-, «рр(-, 6Хо-, тгрсото-, аито-, гш-, тхоки-. В научной литературе при общем признании трансцендентного характера понятий, выражаемых словами с геттер-, функциональная значимость их трактуется по-разному: от утверждения их роли в выражении отрицания через превосходство8 до наделения их способностью обратить апофазу в ее противоположность, направив движение мысли в бесконечно позитивное9. Особенно ярко характер и роль этих образований10 проявляется в контексте, где они представлены на фоне катафатическо-апофатических терминов, составляющих им оппозицию и связанных с ними этимологическим единством (на этом строится такой элемент эстетического текстопостроения, как figura е1уто^юа). Например: ...и вс^лгъ мыслемт* недомыслено есть еже паче мысли (г)7гер §иЬюкпО едино, неизреченно же слову (кбуоь) всякому, еже паче слова (Ьтр \oyov) вллгое... (163а, 164а); И м^рд есть сущихт», и в^кт», и пдче кгккд (Ьтр сиша), и прев^чное (ттр6 а 1соо<;); исполнеже тревующимъ, преиспол'нено (ЬтртсХцрщ) вть нсполненыуъ, неизречен’но, неизв^щлнно, пдче умл, пдче животд, пдче существд (и7Г£р УОШ/, итер и7Гер оиочеп»), пдче естьствд (йтгерфи^) имдть, пдче естьственл (Ьъгруьц), пресуществен^ пресущественое (утсерруЫох;) (182в); приходить во нд вся и преподдетъ (ц£та§(§цоч) вс^мт» искрений тНкмъ севе, и преизливдется (Ьтр^ки^ы) ВОГАТЬСТВОМ’Ь МИрНДГО вр0ж’ден1я; И П^евывдеть (1)7ГерО%Г]У) преумнржен1я (ЬтрОХЦУ) рдди единьствендго весь вт» всемт» и по всемт» севе пресъединенъ (Ьтру]у^^уу\) (262в, г).

Итак, в славянском переводе греческим словам с приставкой ётгер- соответствуют славянские с приставкой пре-; эквивалентами предложно-падежного сочетания (г>7гёр + субстантив) являются славянские словосочетания с наречием пдче. Даже по немногим приведенным примерам можно заметить, что славянское пре- встречается чаще, чем греческое Ьгсгр-: так, например, здесь и во многих других фрагментах пре- переводит другой предлог-приставку - 7гро- (прев^чное - 7Грб само;), а также ивта- (например, преоврдже-н!е - ^етаррсрсосж; (1676)) и др.

В последнем из приведенных выше фрагментов (262 в, г) в славянском тексте оказывается больше слов с приставкой пре-, чем слов на шггр- в греческом оригинале, при этом образуются изоритмические синтаксические единства, украшающие перевод. Стоит вспомнить здесь и слово премудрость, которое регулярно переводит в этом памятнике греческое <тоф{а. Таким образом, символическое поле, создаваемое итггр-образозаниями

в греческом, тщательно воссоздается и в древнеславянском тексте: соответствие отер - пдче некоторым образом нарушает единообразие этого поля, существующее в греческом, но это единообразие восполняется словами с приставкой пре-, которые не имеют соответствием греческие префиксальные образования с штер-.

Функция элатива свойственна также словосложениям с названными выше первыми элементами в силу их словообразовательной и семантической специфики. В славянском переводе эти элементы передавались как все-, начало-, само-, много- и т. д. и т. п. Согласно наблюдению Д.С. Лихачева, первый элемент композитов в языке литературы той эпохи призван усилить значимость второго11. Первые части таких сложных слов в силу своей повторяемости и регулярности можно, в принципе, рассматривать уже как префиксоиды. Тем более что параллельно идет процесс, в ходе которого вторая часть сложных слов постепенно переходит в суффиксоид. К таким элементам относятся -нлчял1-е (-ар^а, -ар^ц), -слов1е, -словеае (Доуих). Активное употребление имен с этими элементами связано не только со словообразовательной спецификой языка памятника, но, главным образом, с содержанием корпуса, речь в котором идет о Боге как о теархии (0гар^(а), богоначалии. Неудивительно, что проявления божественной сущности определяются посредством ее основных характеристик. Калька греческих элементов -ар^а и -сср^щ в славянском и дало -ндчял1е: вогонлчял»е (9еаррх) ндричеть везде всецдрицю Троицк» злнеже и ГЛАГОЛеМЫХТ» вогь начало есть (1656); причлстчемт» вожественАго мирл старейшая съврАнных’ъ силт», сами же к*ь севе и къ другл другой соединяются, и к единому ВС^Х^ МИрОНАЧАЛ1Ю (£1рг]удру(й)... (2606); но ддже до сего всяко еже у ПЛСЪ рдзумндго дтЬйств1а прошеетв1е, ГАКО всяко вожество, отечество и сыновьство, отъ вс^хт» изряд’ндго отценлчял1я (7г<хтр1Сбру(а<;) и сыноначял1а (шару^) ддровдся и намъ и преневеснымъ силамъ (180б-в) ит. п. Характерно присутствие в каждом контексте однокорневых, понятийно близких означенным образованиям слов или словосочетаний, перефразирующих ключевое понятие.

Финальные элементы -словие/-словесие свойственны композитам перевода в связи с общей научной и, в частности, филологической, герменевтической направленностью сочинения Дионисия. При этом важно учесть, что слово - не только одно из центральных понятий трактата, но и краеугольный камень христианской космогонии, онтологии, этики. Связь между философским термином и оформлением сложных слов в трактате, конечно, опосредованная, но она актуализируется благодаря общему содержанию и направленности Ареопагитик. Вот один пример: ...егдл многими подовлше приовщитися, I еликыя мощно на еже в наст» священ’норАзум1е привести, како преимяше многыя свя-щен’ныхъ учитель, и л^тл провождешемъ, I умл чистотою, I уклзднш изв^стномь, и прочими священ’нослове^дми (1ероХоу(а<;); т’Ьмьже не уво когда къ сице велику солнцю В’ЬЗр’Ьти НАЧЯЛИ БЫХОМПЬ, (187в). Священнословия (гимны) святого Иерофея (а именно о нем идет речь в этом отрывке) - это и слово о священных тайнах, и обращение к священному Слову.

Роль сложных образований в тексте трактата и его славянского перевода весьма значительна вследствие необыкновенно высокой частотности их употребления: являясь нередко семантическим центром синтагмы, композиты выполняют важную текстообразующую функцию. Кроме того, что сложные слова участвуют в создании нескольких риторических приемов (ритмизация за счет анафоры, А^га е1уто^юа, тиШрПсйав уегЪо-гот), они, благодаря упомянутой выше роли первого элемента, отражают определенным образом антиномичные отношения между обыкновенным и исключительным (свою роль

играют также коннотативные характеристики первого элемента), иногда - между трансцендентным и имманентным. В последнем случае особое значение имеет элемент аЬто-(само-), в функциональном аспекте равноценный приставке ииер-, но не равнозначный ей в смысловом плане.

Несколько иную функцию имеют божественные имена в качестве элемента сложного слова. Особенно в этом отношении показательно центральное божественное имя Ареопагитик - благо (т 'ссуаВоу). Это один из редких случаев, когда славянский перевод, следуя основной идеологии, заложенной в текстопостроении греческого, опережает текст оригинала в воплощении этих идей, поскольку славянский язык располагает в данном случае большим потенциалом средств, чем греческий. Сложных слов с элементом ауа0о-(благо-) в корпусе немного: &уа9«уи^(а - Еллгоименовдже, Ауа9ое1$со<; - благовидна и некоторые другие. Имена с элементом благо-, передающим греческий начальный формант £т>, напротив, встречаются очень часто: ЕЬаууекюу - влдговтЬств1е, &Ь8огж -Елдгов^те, еиеруеоча - БллгодтЬтельств1е, благод^йство, оТа - благоживотьство,

- БЛАгоцв^теше, ей9г][лоотл>У] - влАгодушьств1е, гиХаВаа - влдгоговтЬн1е, благо-гов^йньство, гщгтр1а - Бллгом^рьство, ешрЫш - вллголАте, ейро(а - влАготечеше, ейафем - вллгочете, гЬхсф'а - вллгочише, ги^ро(и - вллгомлте и подобные. Интересно, что все они не имеют прямого отношения к божественному имени БЛАГО, являясь в большинстве своем понятиями морально-этического плана, иногда включающими эстетический элемент (например, вллгомлстче, влАГоцвтктен1е, вллголгЬрьство); особняком среди них стоит слово ЕйаууеХюу, имеющее конкретное значение. Хотя бесспорно и то, что в тексте, посвященном благоименованиям (ауа&шщт), эти имена приобретают на общем пансемиотическом фоне дополнительную семантическую нагрузку: они знаки явлений, о причине начала которых мы узнаем благодаря просветительской роли божественного света, что они, как и все сущее, происходят от пресущественного влага. Эта идея более ярко выражена в славянском тексте, чем в греческом, благодаря тому что божественное имя и первый элемент композитов, подобных приведенным выше, совпадают.

Это тем более важно, если учесть, что, во-первых, имя благо в философской системе Ареопагита является основным божественным предикатом, а во-вторых, другие божественные имена не так активно коррелируют с элементами сложных слов, как имя благо. Показательно, что, поскольку композиты с начальным вого- и благо- имели в рукописной традиции титло, они могли смешиваться и взаимозаменяться, что и происходило в славянских рукописях Ареопагитик, начиная с первого перевода. Но такие замены нарушали лишь отношение славянского текста к греческому, на смысл они особенно не влияли, т. к., по мысли Ареопагита, Бог есть прежде всего т'ауаббл' (благо).

Следующим способом выражения элатива являются образования с а-рпуайуит. На этих образованиях строится самый распространенный вид антиномии в трактате Псевдо-Дионисия (и его переводе), как отражение сочетания катафатического и апо-фатического методов рассуждения. В языке древнеславянских Ареопагитик греческим образованиям с с4-рпуайушп соответствуют образования с не- (в основном, а- в функции отрицания), вез-/вес-, слова с предлогом везъ (а- со значением «лишение того, что есть в производящей основе», а также, как и в образованиях с не-, в привативной функции) и слова, у которых значение отрицания* представленное в греческом, не находит морфемного проявления, а выражено лексически (а- в антонимической функции - типа акоХаоча - влудт», сЙпаа - обида, а§ъуа^и'а - слабость, и т. п.). Наиболее распространенным соответствием греческим словам на к- в славянском тексте являются образования

с приставкой не-, реже им эквивалентны слова с формантом бєз-/бєс-. Как типичный пример употребления и функционирования в тексте негативной терминологии можно принести следующий его фрагмент: їдкоже ко непостиж’ндд и незримая чкжьственьлмт* оргь уМНАЯ, І иже В*Ь ЗДАНІЙ І ОВрДЗ^ «дже ПРОСТАЯ И БбЗЪОЕрАЗНДЯ сущим’ же телесными овличілми изтьоврджен’нымгь, еже Бесплотных^ неодер’ждніе и НЄОБЛИЧНОЄ кезговрАзіе... і умт» нердзуменъ, и слово неизречен’но; ве (с) словесіе и нерлзуміе и везьимНініє по ни единому сущих*ъ сущее (163а, 164а). Все слова с приставками не-н еезъ- здесь являются соответствиями греческих слов с ос-ргіуагіуит.

В тех, позициях, которые в высказывании часто занимают формы превосходной степени, могут выступать прилагательные 0еіо?, 7грсото<;, тєХею<;, аісіто;, \х6уо<;, выражающие особо важную, центральную идею текста12. То же значение имеют и их славянские соответствия. В ряде случаев речь идет об образовании устойчивых словосочетаний типа беїо<; &рм<; (вожественое рдчительство), 9еіа Тріск; (вожествендя Троицд), ЫрА\оу1а священыя словесл), веоєі5г)<; )Хоусис, (боговидная єдиница) и т. п.

К «суперлативу» относятся и другие формульные употребления, например, гендиа-дас: «кри<р(ал> ксіі ратікур equivale ай “оссиШвзіта”»13. Подобные формулы не обязательно строились на прилагательных. Так, в Ареопагитском корпусе и его переводе мы находим гендиадисы колбе к аі &уа6о<; - довро и благо, єрах; киї ауатгг] - рдчительство и любовь.

В богословском контексте они означают высшее благо, высшую любовь и т. д. и т. п.

Обычно в одном контексте употребляются два и более вида элатива. Например: I еже ндчдлное и преиАЧАЛНое БОгонАЧАлндго Фтцд свНктодлніе (120а-б); ...превожественое Божество, ПрЄБЛАГОСТНАЯ БЛАГОСТЬ, еже ВсНкхЬ Превыш’ше ПАЧЄ ВС^ХТ1 всего СВОЙСТВА тождество; прендчдлное единство, еже не изв^щдн’ное, еже многоглдсное нев^деніе, еже всев^деніе... (176а, в); ни едино есть вс,Ьх'ь всеоврАзент», всевидовен’ъ, везрл-чент», недовротенчь. (2316); сице и невидими глдголють Оловесд всесв^тлыи св^тт», н многопАтый, многоимениты, неизречент», и вез'ьименитен'ь... (237г) и т. д. Очень часто они выступают элементом антитезы, необходимого способа текстопостроения при столкновении, противопоставлении и взаимодействии двух методов - апофатического и катафатического.

В целом, можно заключить, что в славянском переводе используются те же виды и формы «суперлатива»-элатива, что и в греческом, не превышающие возможностей славянского языка, т. к. арсенал этих средств (грамматические формы степеней сравнения, префиксация, словосложение и др.) естествен как для греческого, так и для славянского языка. В результате два основных философских метода Псевдо-Дионисия - апофатический и катафатический - находят верное отражение в славянском переводе, и философские построения автора ничем не нарушаются. Более того, в славянском тексте с помощью ряда средств (однотипные формы сравнительной степени в функции элатива, распространение приставки пре-, первый элемент сложных слов благо-) усиливается символическое поле, указывающее на трансцендентность предмета обсуждения. Авторитет текста закрепляет за формами выражения логического «суперлатива» элативное значение - превосходство вне * всякого сравнения, поскольку таковое сравнение невозможно в принципе. Формирующиеся под несомненным влиянием богословских текстов типа Ареопагитского корпуса новые грамматические формы, ставшие позже формами превосходной степени, которая искони не имела особых средств выражения в славянском языке, до сих пор употребляются преимущественно в элативном значении, в чем, по мысли В. В. Колесова, нашла свое выражение особенность развития ментальной идеи превосходства в русском языковом сознании14.

Элатив как отражение «логического суперлатива» является, таким образом, не только и не столько грамматической, сколько функционально-семантической категорией, которая сформировалась как таковая в истории русского языка под определенным влиянием переводной духовной литературы и в соответствии с ментальными особенностями русского языкового сознания.

1 Статья подготовлена при поддержке гранта Президента РФ молодым ученым МК-1382.2005.6.

2 Колесов В.В. Философия русского слова. СПб., 2002. С, 332.

3 См.: Scazzoso P. Ricerche sulla struttura del linguaggio dello Pseudo-Dionigi Areopagita: Introduzione alia lettura delle opere pseudo-dionisiane. Milano, 1967. (Publicazioni dell’Universita cattolica del Sacro Cuore Contributi. Serie terza, Scienze filologiche e letteratura; 14.)

4 «[...] un’originalita di espressione [...] obbliga a difinire il linguaggio del Corpus un “unicum” nella storia della patristica greco-orientale» (Ibid. P. 34).

5 «La speculazione teologica dell’autore, tendendo con continuo e massimo sforzo al sublime ed esigendo percio un linguaggio adeguato, ё contraddistina da una esposizione caratteristica in cui e frequentissimo l’uso del superlative in tutti i suoi aspetti e in tutte le sue forme: eeso vi ё foggiato con suffisi о prefissi, per mezzo dell’accostamento di due о pifi aggetivi, con endiadi о con ripetizioni, con awerbi о con composti, in una grande varieta di nessi e di strutture [...]. Gli aggettivi e gli awerbi ci si presentano о nelle forme grammaticali come superlative assoluti, relative, awerbiali e composti con prefissi, о come aventi un valore di superlative conferito loro da una posizione eminente, da endiadi, ripetizioni, alliterazioni, succession^ e infine possono essere positive per la forma, ma con significato superlative, come quelli che incominciano con a privativo» (Ibid, P. 35-36).

6 Колесов В.В. Концепт культуры: образ-понятие-символ // Вестник СПбГУ. 1992. Сер. 2. Вып. 3. С. 36.

7 Колесов В.В. История русского языка. СПб.; М., 2005. С. 342

8 Бычков В.В. Малая история византийской эстетики, Киев, 1991. С. 213.

5 Ruh К. Die mystische Gotteslehre des Dionysius Areopagita (Bayerische AW. Philosophisch-Historische Klasse: Sit-zungsberichte. Heft 2), Mtinchen, 1987. P. 47.

10 Образованиям с bmp- мы считаем равнозначными в функциональном плане сочетания с предлогом итгер-.

11 Лихачев Д. С. Некоторые задачи изучения второго южнославянского влияния в России // Исследования по славянскому литературоведению и фольклористике. Доклады советских ученых на IV Международном съезде славистов, М., 1960. С. 140.

12 «[...] sono aggettivi, per cosi dire, assoluti senza essere al grado superlative, come awiene anche di quelli che si tro-vano nella frase in una posizione che li fa superlative, in quanto ё chiamato ad esprimere l’idea pm importante» {Scazzoso P. Op. cit. P. 43-44).

13 Ibid. P. 44. '

14 Колесов В.В. История русского языка. СПб.; М., 2005. С. 342.

Статья принята к печати 26 февраля 2007 г.